Невеста мастера

Опять она в капкане! Констанс сильно, до боли прижала руки к груди. Губы ее дрожали, глаза пылали ненавистью.

— Будь ты проклят! Чтоб тебе гореть в аду!

— Какое святотатство! Ты за это заплатишь! — Тейт шагнул к ней, угрожающе замахнулся зонтиком.

Она вскрикнула, подхватила юбку и бросилась прочь с такой скоростью, как будто за ней гнались сто чертей. Она даже не заметила, что Тейт ее не преследует — стоило ему выйти из тени, как он тут же заморгал, завертелся и с заслезившимися глазами остановился на месте. Но у нее в мозгу неслись видения — дракон извергал огонь из пасти, ревели демоны, как во сне, — вот только бежит она на этот раз наяву.

Когда она, наконец, оказалась на Дэвоншир-стрит, ее всю била дрожь. Она даже не могла сама себе отдать отчет в том, как она добралась сюда, сколько времени длилось это ее безумное бегство. Она была вся в поту, шляпа сбилась назад и болталась на спине. Она ворвалась в дом, чуть не сбив с ног миссис Брак — постного вида даму в замасленном фартуке, с каким-то немыслимым пучком волос на голове.

— Мэм, вы в порядке? Не стоило так торопиться из-за этих яблок.

— Яблок? — Констанс, едва держась на ногах от потрясения и усталости, покачала головой. — Каких яблок?

— Ну, тех, которые вы хотели для пирога. Вы так расстроились, что забыли их купить, когда вернулись с рынка, повернулись и пошли опять…

Констанс сорвала с себя шляпу.

— У меня нет никаких яблок.

— Хотите сказать, что опять забыли, за чем пошли? — Миссис Брак сложила губы в ниточку, выказывая недоверчивое неодобрение.

Лоб Констанс прорезала глубокая морщина, боль острой иглой пронизала голову.

— Я не ходила сегодня на рынок!

— Ну, как же? — Дама показала на пару сеток, лежащих на столе — продукты, сахар, ветчина, завернутая в коричневую бумагу… — Вы же все это купили. Не помните, что ли?

В глазах Констанс выразилась ужасная мука. Неужели она и вправду забыла про эти яблоки? Конечно, после этой встречи с Тейтом все возможно. Опустив голову, она стянула с себя перчатки, пытаясь мобилизовать остатки самообладания.

— Да, конечно, миссис Брак. Как это глупо с моей стороны. Я встречалась с мисс Филпот и… должно быть, запамятовала.

Не обращая больше внимания на миссис Брак, которая глазела на нее с видом крайнего изумления, Констанс бросилась туда, где она всегда обычно находила отдохновение и покой, — в свою студию. Но там ее отчаяние только усилилось — она вспомнила Жерома, его уроки и чем это кончилось. Картины, расставленные вдоль стен, казались теперь какими-то плоскими, неумелыми, а в голове продолжал звучать хор враждебных голосов, издевающихся, высмеивающих, бранящих…

Даже изображение Халеакалы воспринималось теперь как скрытая насмешка над ней — на картине были рассыпаны редкие цветы в редкую пору их цветения яркими пурпурными мазками. Но у нее в жизни не будет цветов — ведь она сумасшедшая, налицо все признаки! Сайрусу Тейту не будет даже нужды распространять слухи о ней — об этом и так все узнают, и как рад будет Роджер: еще один удар по репутации «Верфи братьев Мак-Кинов»!

Констанс вскрикнула от отчаяния, гнева, беспомощности и, схватив первое, что попалось под руку, швырнула в дразнивший ее холст. Это оказалась бутылка с растворителем, пробка ее раскрылась, и содержимое разбрызгалось по всей картине. Едкий запах ударил ей в нос, только усилив и без того непереносимую боль в голове. Краски побледнели, смешались, потекли, поползли вниз. Зарыдав в голос, Констанс схватила кисть и крест-накрест перечеркнула безнадежно испорченный холст. Капли краски — черные, красные, пятнами крови пролились на деревянный пол — вот и конец Дому Солнца!

— Что за чертовщина такая? Громоподобный голос Лока прорвался через ее рыдания. Он появился неожиданно, вырвал кисть у нее из руки, прижал к себе, чтобы унять ее истерические конвульсии. В тоне его слов отразилась сложная гамма чувств: удивление, гнев, разочарование…

— Ты опять за свое? Самое время нашла!

— Я вам говорила, сэр, видите? — раздался с порога пронзительный вопль миссис Брак. — Совсем рехнутая она! Я здесь ни за что не останусь, после того как она меня еще и ножом пырнула!

Констанс окаменела. Лицо ее побледнело, глаза расширились.

— Я этого не делала! — Она в отчаянии вглядывалась в мрачное лицо мужа. — Лок, я не делала этого.

— Тогда объясни вот это! — Миссис Брак протянула вперед левую руку: на ладони был кровоточащий порез.

— Нет! — застонала Констанс, ноги ее подкосились, и, если бы не Лок, она упала бы. Он усадил ее в старое кресло-качалку.

— Ах ты, врунья, нехристь языческая! — разбрызгивая слюни, завизжала миссис Брак, заворачивая руку в фартук.

— Убирайтесь! — жестко распорядился Лок. — Я заплачу за вас вдвое против положенного, только убирайтесь немедленно!

— О Боже! — вновь простонала Констанс, зубы ее выбивали дробь. — Это опять начинается!

— Конни! — Лок встал перед ней на колени и прижался лбом к ее рукам, бессильно упавшим на колени. — Успокойся! С чего это все началось?

— Дядя Сайрус. Я встретила его в парке. — Слезы заструились у нее по щекам, и она схватилась за его руки как за единственный якорь спасения. — Это было ужасно. А потом я побежала… Сама не знаю куда, но миссис Брак сказала… Я не нападала на нее, клянусь! Во всяком случае, я думаю так — ой, господи, я уже ничего не понимаю!

— Могло бы быть и хуже. — Выражение его лица оставалось мрачным, но он нежно пожал ей руки. — Что насчет Тейта?

— Он говорит, что расскажет все… обо мне, чтобы сделать хуже тебе и Компании, если я не вернусь в Лахайн, — Констанс издала какой-то короткий нервный смешок — всхлип. — Как будто может быть что-то хуже, чем этот кошмар!

— Забудь об этом. Ты останешься со мной, а ничего хуже он уже не сделает.

— Уже? Что? — моргая, она попыталась сквозь слезы получше рассмотреть озабоченное лицо мужа. Явно он обеспокоен не только ее странным поведением. Тревога за мужа отогнала демонов, мятущихся в ее душе. — Что случилось? Расскажи мне!

— Роджер Латэм предложил компании «Тагвелл и Кент», нашим заказчикам из Нью-Йорка, купить у него «Одиссея». А им это даже выгодно: не надо ждать, пока мы выполним их заказ; они сразу получают готовый корабль, а наш контракт аннулируют!

— Они могут это сделать? Лок поморщился:

— Я еще не знаю, вроде есть какая-то юридическая заковыка, но они могут просто распорядиться прекратить строительство — и с чем я тогда останусь? Все повиснет в воздухе, останутся одни долги, это верный путь к банкротству. Да, Роджер — настоящий Макиавелли. А Сайрус Тейт — это его марионетка — через тебя они пытаются еще нажать не меня. Не ты их основная мишень, а я. Та же самая история: Латэмы против Мак-Кинов, борьба не на жизнь, а на смерть.

— Неужели ничего нельзя сделать?

— Тагвелл и Кент не могут отказаться от уже готового корабля. Мы должны закончить его как можно быстрее, тогда вся эта сделка с продажей «Одиссея» рухнет, а мы получим наличные…

— Но он же готов только наполовину! — Она испуганно замолчала. — Нет, Лок, ты не сделаешь это!

— Это единственная возможность, Конни! Придется отказаться от «Аргонавта».

Сердце ее сжалось от жалости и чувства вины.

— Но ведь это же мечта твоей жизни!

— Мечта подождет, черт возьми! — Он сжал челюсти. — Я перевожу всех на нью-йоркский заказ. Каждую бочку извести, каждую прядь пакли, каждую деревяшку — все туда. Даже эти шпонки Джедедии — и они пойдут в дело. Мы выдадим корабль быстрее, чем любая другая верфь в этой стране и побьем Роджера!

— Да, у тебя проблемы поважнее, чем эти выходки придурковатой Лили! — с болью в душе произнесла Констанс. — Отпусти меня отсюда, Лохлен. Пошли меня в Париж или позволь мне побыть одной в Скаи, только помоги мне сделать так, чтобы я не была для тебя обузой.

— Вот теперь ты действительно говоришь как сумасшедшая! — Реакция Лока была мгновенной и резкой. — Встреча с Тейтом вывела тебя из равновесия, но я не позволю тебе опять сбежать!

Дрожь пробежала у нее по спине.

— У меня ведь, правда какие-то провалы в памяти, и эта миссис Брак… Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то пострадал, Лок, особенно ты.

— Ты останешься и поправишься, ясно?

— Да… — В голосе ее не было уверенности. Выругавшись про себя, Лок притянул ее к себе, уткнулся лицом в шелк ее волос.

— Мы им покажем, черт побери! — рявкнул он, сжимая ее в объятиях. — Мы им всем покажем!

Констанс прижалась к нему. Ей стало легче, и именно поэтому она явственно услышала в его голосе тревогу, сомнение и отчаяние.

14

«Самая печальная вещь в мире, — подумала Констанс, — это несбывшаяся мечта».

«Верфи братьев Мак-Кинов» кишела плотниками, конопатчиками, отделочниками, в воздухе витал запах гашеной извести и дыма от работающих на полную мощность паровых машин. Ржание лошадей, которые подтаскивали тяжелые шпангоуты к стапелям, крики десятников, ругательства плотников, — все это сливалось в один сплошной гул. Уже смеркалось, но работа была в самом разгаре, — везде, кроме второго стапеля, на котором в молчаливом одиночестве возвышался недостроенный корпус «Аргонавта», как брошенный ребенок в колыбели.

Работа на нем прекратилась десять дней назад, на следующее утро после встречи Констанс с Сайрусом Тейтом. Зато над кораблем заказанным «Тагвеллом и Кентом», вдвое больший контингент рабочих работал от зари, нет не до зари, а до тех пор, пока еще могли помочь зажженные фонари и пока хватало сил. Темп был взят невиданный, и срок спуска судна на воду, который исчислялся месяцами, теперь составлял буквально считанные дни.

Лок был везде, и везде первым. Но это не было его любимое детище. Корабль, получивший рабочее название «Тетушка Таг», строился по старому, испытанному проекту — так требовали заказчики. Нет, конечно, это будет совсем неплохой корабль. В конце концов, и проект, и исполнение Мак-Кинов — его не спутаешь с продукцией других фирм. Однако обводы строящегося судна выглядели как-то плебейски по сравнению с уже наметившимся стройным, аристократическим профилем «Аргонавта». Увы, по контрасту с шумной суетой вокруг «Тетушки Таг» от лесов, мастерских и пакгаузов вокруг «Аргонавта» веяло запустением. Констанс тоже принимала посильное участие в общем порыве — она каждый вечер приносила ужин Локу и Джедедии. Вот и сегодня они быстро расправились с черным хлебом, вареными бобами и жареной ветчиной, не особенно оценив ее кулинарное искусство, но, слава Богу, они хоть сыты. Теперь она на последнем омнибусе должна была ехать домой, но вот, повинуясь какому-то бессознательному импульсу, решила заглянуть в этот заброшенный уголок верфи.

Солнце уже садилось, но было по-прежнему жарко и влажно — ее прямые волосы даже закурчавились на концах. Простое муслиновое платье прилипло к ее влажному телу. Конечно, достроить «Тетушку Таг» необходимо — и как можно быстрее, но Лок наверняка тяжело переживает гибель своей мечты — и это опять она во всем виновата…

Она вновь бросила взгляд на недостроенный корабль, вновь испытала наслаждение художницы от его совершенной, хотя и незавершенной формы. Да, ее муж — это настоящий художник, поэт корабельного дела; пусть это будем чудом, но он должен закончить своего «Аргонавта».

За штабелем балок что-то зашуршало. Констанс нахмурилась — здесь никого не должно было быть.

— Кто там?

Она не ожидала, что кто-то ей ответит, но молчание странным образом испугало ее. Наверняка ей это не почудилось. А вдруг? Эта мысль испугала ее еще больше. Но нет, это не галлюцинации. Она действительно слышала какой-то звук.

Решив убедиться до конца, что ее мозг не играет с ней опять эти штучки, Констанс осторожно двинулась к навесу, тянувшемуся параллельно стапелям. Там когда-то хранили ручные пилы, вышедшие из употребления после того, как Лок заменил их паровыми; теперь там была сложена древесина ценных пород — тик, красное дерево, кипарис — для внутренней отделки. Вытянув шею, она пробиралась в хаосе брошенных недоделанными узлов и деталей корпуса — и вдруг увидела скользнувшую тень.

— Кто там? — повторила она, уже с неподдельной тревогой в голосе.

Уголком глаза Констанс скорее ощутила, чем увидела какое-то движение, быстро повернула голову: нет, вроде ничего… Ряд коротких, прямоугольных бревен терялся в тени под крышей. Тяжелый страх липкими щупальцами сжал ей сердце.

Может быть, крысы? А может, мальчишки играют в прятки — нашли тоже место! Или… а вдруг какие-то злоумышленники решили уничтожить раз и навсегда мечту жизни ее мужа? Она тихо ахнула при этой мысли, повернулась, чтобы бежать обратно, предупредить… И споткнулась. И почувствовала какой-то толчок. И с криком рухнула вниз. Голова ее больно стукнулась обо что-то твердое, и дальше — темнота, провал…

Темно как у гробовщика в шляпе.

— Алекс наверняка сказал бы что-нибудь в этом духе, — громко произнесла Констанс, обращаясь неизвестно куда и к кому. Да, в яме была такая чернота, что в первый момент после того, как к ней начало возвращаться сознание, она не могла даже понять — открыты у нее глаза или нет. Ей повезло: толстый слой опилок, на который она приземлилась, спас ее от самого худшего. Только голова жутко болит, ага, вот и шишка — не сказать, чтобы маленькая, но в остальном она в целости и сохранности.

Констанс сама удивилась своему хладнокровию — даже испытала что-то вроде чувства гордости за себя. Ощупью она прошлась по кругу. Так, пространство где-то шесть на десять футов, до верхней кромки не достать даже подпрыгнув, ни лестницы, ни веревки… Она несколько раз крикнула — никакого ответа, что неудивительно — в такую темень рабочие наверняка давно уже разошлись.

Констанс задумчиво погрызла ноготь на большом пальце. Все ясно — она в западне. Впрочем, повода впадать в отчаяние нет. Ничего особенно страшного с ней не произошло. Непосредственной опасности тоже нет. Темноты она не боится. Рано или поздно, а солнце взойдет, и кто-нибудь наверняка услышит ее и вытащит отсюда.

Выбрав уголок поудобнее, она свернулась клубочком, не обращая внимания на шорох и писк каких-то насекомых — это, скорее всего безобидные жуки-древоточцы. Что ее беспокоило, так это что подумает Лок, когда обнаружит, что она опять куда-то делась.

Интересно, он забеспокоится или просто разозлится, опять, мол, эта Лили в своем репертуаре… Как она ему все это объяснит? Констанс попыталась вспомнить: тени, звуки — это было на самом деле или все это — продукт ее воображения? Она думала, думала и уснула. Проснулась она от звука падающих досок и сердитого бормотания; сверху в яму пробивался серый утренний свет. Констанс вскочила и громко вскрикнула:

— Помогите! Эй, там, наверху! Есть там кто-нибудь? Пожалуйста, подите сюда!

— Иисус, дева Мария и святой Иосиф! — С этими словами морщинистое, как печеное яблоко, лицо появилось в проеме света. Не кто иной, как Джедедия Шоу! — Что это — неужели вы, мисс Констанс?

— Да, Джедедия, да! — облегченно выдохнула Констанс.

Волосы старика светились как нимб вокруг его склонившейся вниз головы.

— Что ты там делаешь, деточка?

— Несчастный случай. Я свалилась сюда. — «Или кто-то подтолкнул меня, чтобы я свалилась», — подумала она про себя. — Пожалуйста, Джедедия, найди веревку или что-нибудь такое. Я здесь всю ночь просидела, Лок, наверное, вне себя.

— Да уж! Подожди-ка! — Он исчез, а потом быстро появился вновь с переносной лестницей. — Держи! Сумеешь влезть?

— Еще бы! — Констанс подобрала свою мятую юбку и буквально взлетела вверх по лестнице. С веселым смехом она перемахнула через край ямы, и тут колени ее подогнулись — так что Джедедии пришлось поддержать ее. — Видишь? Как обезьянка по пальме!

— Ну, деточка! — Джедедия, все еще никак не придя в себя, помог ей отряхнуться от приставших опилок. — Если бы мне не пришло в голову поискать с утра подходящую доску, ты бы здесь еще долго могла просидеть!

— Повезло мне, что ты встаешь рано! — весело сказала Констанс и благодарно чмокнула старика в щеку. — Больше ничего не случилось? «Аргонавт», «Тетушка Таг» — в порядке?

— Конечно, все в норме. Почему ты спрашиваешь?

Констанс не решилась высказать свои подозрения — они могут показаться смешными, еще подумает, что она того… Ведь ничего у них — а у кого у них? — не вышло, так, может, не стоит, и бить тревогу. Потом можно рассказать Локу.

— Да так, ничего, Джедедия. — Она попыталась пятерней хоть как-то привести в порядок спутанную копну волос и поморщилась.

— Да ты ранена!

Осторожно дотронувшись до шишки у себя на голове, Констанс обнаружила, что волосы слиплись от запекшейся крови.

— А, ничего страшного, царапина. Со мной все в порядке, но я хочу видеть Лока.

— Пошли тогда со мной.

Джедедия протянул ей руку, и они двинулись по верфи, являя собой довольно забавную картину — трудно было сказать, кто на кого опирается. Стали появляться первые рабочие — как призраки в утреннем тумане. По настоянию Джедедии, она осталась ждать Лока в пустом модельном цехе. Он принес ей чаю.

— Лок, наверное, уже весь город вверх ногами перевернул, тебя, разыскивая, так ты уж лучше здесь побудь, а то будете, друг за другом кружить, сюда он, во всяком случае, явится. — Джедедия сказал это тоном, не допускающим возражения. — И кстати, не послать ли за доктором?

— Да нет, я, правда, вполне хорошо себя чувствую.

— Ну, тогда посиди тут, а я пошлю ребят, чтобы нашли твоего благоверного.

Чай здорово подкрепил Констанс, очень удачно было и то, что рядом оказался туалет; она умылась и причесалась. Но напряжение не проходило — она ждала Лока. Поднимающееся солнце осветило обширное пространство цеха; она вспомнила, как она в первый раз попала сюда — тогда черная поверхность пола была вся в цветных линиях. Теперь их не было. Нервно пройдясь туда-сюда, она импульсивно схватила голубой мелок из ящика у чертежного стола, опустилась на колени и начала рисовать.

Сперва это было просто от желания отвлечься, поиграть линиями и цветами, но как-то сама собой стала появляться картина, — она лихо орудовала разными мелками, добиваясь нужного колорита, правильного соотношения света и тени. Так ушла в творчество, что даже не сразу услышала тяжелый стук сапог, быстро приближавшийся снизу.

Констанс подняла голову как раз в тот момент, когда мощная фигура Лока появилась в проеме двери. Она замерла. Лицо его было непроницаемо-хладнокровным, но в глазах было что-то такое, чего она в них раньше никогда не видела.

Лок остановился у края ее картины. Он был одет в ту же грязную спецовку, которая была на нем вчера: на щеках и подбородке проступила темная щетина, голос, охрипший от бессонницы.

— Ты самая непредсказуемая женщина в моей жизни!

То, что она увидела в его глазах, придало ей уверенности в себе, и она ответила спокойно, даже с оттенком вызова:

— Почему это?

— Любая другая сейчас была бы в истерике после такой ночи — одна, в яме, а ты играешься как ребенок.

Она слегка скривила губы:

— Я приберегаю свои истерики для более драматических ситуаций.

Он оглядел то, что она нарисовала: яркие птицы, роскошные джунгли, сверкающий водопад.

— Это твое представление о рае?

Констанс встала, тоже поглядела на свою картину, покачала головой:

— Нет — там нет тебя.

Недолго думая, Лок шагнул в центр круга, созданного ее волшебной фантазией, крепко обнял жену:

— Ну, вот я и здесь.

И он поцеловал ее яростно, до боли. Она не сопротивлялась, зная, что это ему нужнее сейчас, чем что-либо, а она только рада дать ему это.

Когда он оторвался от ее губ, оба они тяжело дышали, их тела охватила знакомая им обоим дрожь.

— Джедедия рассказал мне, что случилось, — хрипло произнес Лок. — Ты в порядке?

— Да. Теперь во всяком случае. — Констанс провела руками по его спине, лаская его твердые, выпуклые мышцы. Как бы ей хотелось раствориться в нем, слиться с ним в одно единое целое…

— Я уже везде перебывал: в полиции, у Элспет, у Мэгги…

Она губами коснулась кончика его подбородка:

— Я знаю. Прости…

Лок зажал ей голову у себя между ладонями. Руки его дрожали:

— Мне было страшно. — Признание далось ему нелегко. — Боже, что только я не передумал… Думал, что…

— Что я опять… — договорила она за него. — Нет, на этот раз не то. Кто-то был около «Аргонавта». Я бросилась, чтобы сказать тебе об этом, тут меня и столкнули в эту яму. Я не знаю, конечно, нарочно или нет.

У него задергалась жилка на щеке.

— Не надо, Конни. Не надо придумывать. Я понимаю.

Она похолодела:

— Я тебе говорю, что это не то, что ты думаешь. Все было по-настоящему.

Лок отнял руки, в отчаянии провел пятерней по спутанным волосам.

— Ну ладно, пусть так.

— Ты мне не веришь. — Она издала короткий смешок. — Ну, я тебя не виню. Неважно, важно то, что я поняла там, в этой яме.

Лок бросил на нее подозрительный взгляд.

— Что поняла?

— Что я сильнее, чем думала. Сперва по голове шарахнуло, потом ночь, одна, в темноте — и ничего, не свихнулась. И еще смогла бы… И когда-нибудь разберусь с этим туманом в памяти. — Глаза ее загорелись упрямой решительностью. — Даже если ты не будешь мне верить, Лохлен Мак-Кин. Даже если мне придется бороться одной.

Она отвернулась. Лок схватил ее за руки.

— Ну, ты что? Куда же я без тебя? Это же такой ужас был этой ночью…

Ее гнев улетучился, и она прижалась к его груди, бормоча:

— Лок, о Лок!..

Он обнял ее за бедра, прижал к себе; она тихо вскрикнула, ощутив жесткую, твердую плоть, упершуюся ей в лобок, и замолчала. Он вновь закрыл ей рот жгуче-требовательным поцелуем. Его руки остановились на выпуклостях ее грудей, вновь опустились и потянули ее за юбку вниз, прямо на расцвеченный мелками пол. Это было и страшно, и необычайно возбуждающе — и как радостно, что она так может завести его! Но она возмущенно запротестовала:

— Лок, ты что? Нельзя! А вдруг кто-нибудь войдет?

— Я сказал, чтобы нас… не тревожили, — сказал он, не отрываясь от ее губ и пытаясь справиться с пуговицами своих брюк. И задохнулся, когда она своими тоненькими пальчиками пришла к нему на помощь. Ох, как же сумасшедше действует на него их прикосновение! — Никто не войдет, пока я тут выясняю, что с тобой, с твоей головкой…

— У меня-то с головкой все в норме. Это у моего муженька крыша поехала. — Она вызывающе вздернула юбку, обнажив ножки, и потянулась к нему. — Но я никому не скажу, если ты… причем сейчас же!

— Ах ты, чертовка! Чертовка, чертовка! .. — повторял он снова и снова, увлекая ее на пол.

И Констанс торжествующе рассмеялась, отдаваясь ему с радостью и непередаваемым наслаждением. Она знала, что он хотел сказать совсем не то. В тот самый первый момент, когда она его увидела, его чувства были все как на ладони, теперь она знала, что он ее любит.

Железный Мак был теперь ее, только ее. Когда-нибудь придет день, и он сам скажет ей это. Конечно, если есть Бог и если жизнь вообще имеет какой-нибудь смысл.

Серебряный колокольчик весело прозвенел над дверью «Чердака», когда Констанс вспорхнула туда — это было два дня спустя.

— Ну, наконец-то, вот и ты, дорогая! — Элспет Филпот, обогнув широкий прилавок, рванулась ей навстречу, заключила ее в объятия и шумно расцеловала в обе щеки. — И выглядишь нисколько не хуже — после этой жуткой ямы, слава Богу, слава Богу!

— Ты мне такую взволнованную записку прислала, что я сразу поспешила сюда, что беспокоиться нечего. — Констанс сделала изящный пируэт на одной ножке. — Видишь? Маленькая неприятность, не более того.

— Да, мистер Мак-Кин мне говорил, но знаешь, в городе только и разговоров об этом твоем приключении, так что я успокоилась только теперь, когда собственными глазами тебя увидела. — Голос Элспет был полон теплоты и заботы.

— Пожалуй, в результате оказалось больше хорошего, чем плохого, — как-то задорно-озорно выдала Констанс и слегка порозовела.

Явно заинтригованная Элспет только собралась спросить, что Констанс имеет в виду, но тут покупатель, стоявший у прилавка, нетерпеливо прокашлялся. Она похлопала ее по руке и шепнула:

— Там… знаешь, в отделе истории… загляни туда на минутку, я сейчас…

Констанс кивнула, прошла через лабиринт полок, с удовольствием вдыхая запах типографской краски и свежей бумаги. Ого, сколько новых поступлений! Бог даст, скоро и ее «Наброски» здесь появятся.

Она остановилась перед стендом с книгами по истории: какую же Элспет имела в виду? Какой-то тяжелый том соскользнул со стопки книг, и так уже опасно накренившейся вбок, и с грохотом упал на пол. Констанс наклонилась, было, чтобы поднять.

— Я подниму.

Кто это такой любезный? Слова благодарности замерли у нее на устах — перед ней было знакомое лицо с пышными серебряными бакенбардами. В носу у нее защекотало от запаха мяты — тоже такого знакомого. От удивления ее голос дрогнул.

— Алекс?!

— Ну, ну, не спускай на меня собак, девочка! — подчеркнуто грубовато рявкнул он, протягивая ей книгу. — Я просто пришел почитать — как и ты. У меня теперь времени полно, бездельничая…

— А! — только и могла она вымолвить. Старый грубиян не должен был бы возбуждать в ней иных чувств, кроме возмущения и гнева, но почему же вдруг такая боль в сердце? — Да, да, конечно. Я… я надеюсь, что ты себя хорошо чувствуешь… Алекс фыркнул:

— Ну, если не считать, что присутствие в доме этого попика здорово действует мне на желудок, то, в общем, ничего…

— Я рада! — Она сказала это с полной искренностью.

— Слышал насчет этого происшествия с тобой. — Алекс пробормотал это как-то невнятно, придирчиво рассматривая ее с ног до головы. — Вроде ничего себе не повредила, я вижу.

— Нет, повезло. — Констанс встряхнула головой. Неужели Алекс действительно так переживал за нее, что решил использовать нейтральную почву, чтобы встретиться с ней и убедиться в ее целости и сохранности?

Там, за спиной Алекса, она перехватила взгляд Элспет и укоризненно покачала головой, мол, что же ты меня не предупредила? Элспет пожала своими полными плечами в красноречивом жесте: ну, что тут поделаешь?

— Верфь — это не место для прогулок, тем более для молодых женщин, — проворчал Алекс, ковыряя своей палкой какие-то невидимые пятнышки на полу. — Даже Мак-Кину следовало бы это знать, но у этой семейки всегда выпендреж на первом месте.

— Лок тут ни при чем, — запротестовала Констанс, — кто-то пытался что-то сделать с «Аргонавтом», а я помешала.

И вдруг она все поняла. Эта цепь несчастных случаев, неожиданные помехи в ходе строительства, а вот теперь эти неведомые пришельцы — все складывалось в одно, за всем этим стоят Латэмы. Теперь вот можно и дать волю своему гневу.

— Знаешь, Алекс, конкуренция конкуренцией, но я никогда не думала, что ты с Роджером дойдешь до таких вещей!

— Что, что? — возмущенно пролаял Алекс. — о чем это ты?

Она рассказала ему все.

— Ерунда какая-то! Во всяком случае, я к этому не имею никакого отношения! — отрезал Алекс.

— А как насчет твоего племянничка? — спросила Констанс.

Алекс поколебался.

— Роджер не может опуститься до такого. Кроме того, у тебя нет доказательств.

— Ну, а как насчет того, что «Латэм и К0» предложили «Тагвеллу и Кенту» продать им «Одиссея», чтобы они разорвали контракт с Мак-Кином? Вы же хотели сами использовать «Одиссея» на калифорнийском маршруте, а теперь отказываетесь от верной прибыли, чтобы шарахнуть по Локу. Ну, как это называется, знаешь?

Алекс лихорадочно схватился за свои бакенбарды.

— Я об этом ничего не знал.

Гнев Констанс улетучился, она невесело хохотнула:

— Выходит, Роджер это сам придумал? Я не думала, что он сам способен на такие хитрости.

Алекс пожевал нижнюю губу, скривился.

— Нет, уж, а я тем более. Дурак чертов! Мы никогда не жертвуем благом Компании ради того, чтобы отомстить кому-нибудь. Никогда! Если он действительно сделал что-то подобное, он мне за это ответит.

— Заметь — у него есть люди повсюду. И вот кому-то из них я попалась под руку. Лок даже и не знал, что я пойду посмотреть на «Аргонавта».

— Ну, ты в своем репертуаре! Ему бы выпороть тебя за это!

Взгляд ее стал ледяным: — Он этого не делает.

Она швырнула книгу на стол и повернулась, чтобы уйти. Алекс тихо выругался и схватил ее за локоть.

— Черт подери, девочка! Я только хотел сказать… — Он посмотрел в ее твердое, отстраненное лицо и вздохнул. — Этот Мак-Кин, он с тобой хорошо обращается? Не обижает?

Она подумала и решила сказать правду.

— Отнюдь. Я люблю его.

— Понятно. — Алекс отпустил ее локоть. — Это уже кое-что.

— Для меня это все! — Констанс сказала это тихим, проникновенным голосом. — И кстати… Латэм я или нет, я бы хотела, чтобы эта вражда с Мак-Кином кончилась. Столько ведь зря растрачивается и материальных средств, и эмоций…

— Это уж ты чересчур хватила, — как-то тяжело выдавил из себя Алекс. — Слишком много лет, слишком много ненависти…

— Это ужасно!

— Верно, вообще-то… — Взгляд Алекса остановился на серебряном овальчике на груди Констанс. Она инстинктивно дотронулась до него, пальцы ее вздрогнули от ощущения холодного металла.

— Ты… ты, наверное, хочешь, чтобы я тебе это вернула. — Сглотнув комок в горле, она потянулась к замку цепочки.

— Нет! — громкий вскрик Алекса заставил посетителей лавки повернуть головы в его сторону. Заметив это, он наклонился к ней, снизил голос до едва слышного шепота. — Пусть он у тебя останется. Он долго был частью твоей жизни.

— Но это же вещь твоей жены…

— Оставь его себе, я сказал.

Ей и самой очень не хотелось бы расставаться с медальоном; он был ключиком к чему-то такому неведомому, неразгаданному, скрывающемуся за этой высокой стеной у нее в мозгу. — Спасибо…

Алекс подвигал челюстью и, наконец, из его уст вырвался вопрос, который видно, давно уже терзал его:

— Все-таки, мой сын — это твой отец или нет? Констанс грустно пожала плечами.

— Моя память… она меня подводит. Единственное, что я знаю, — это то, что чувствую.