Атласная куколка

«Снова мне целуют руку», — подумала Саманта, и уголки ее губ слегка поползли вверх. Это была, конечно, чистая формальность, если учесть, что на симпатичном загорелом молодом человеке, прижимающем к губам ее пальцы, не было ничего, кроме узенькой полосочки ткани, что позволило Сэмми ответить ему не менее пристальным оценивающим взглядом.

В доме, который показала ей кузина Алана, чувствовалось очарование и благородство многих поколений французской аристократии.

— Это всего-навсего загородный дом, не очень большой для того времени, когда он был построен, — объясняла Мэри-Лу. — Вы еще не посещали версальские дворцы? Это что-то невероятное! Заставьте Алана показать их вам.

Через высокие окна в элегантные задние комнаты, где семья проводила большую часть времени, проникало много света. Гостиная была вперемежку обставлена современной и старинной мебелью, стены украшали филиппинские циновки, на полу лежал симпатичный, хотя и выцветший красно-белый ковер, всюду стояли удобные мягкие кресла и диваны. Фаянсовые кувшины на мраморной каминной полке семнадцатого века соседствовали с яркими геометрическими полотнами — работами Брака, знаменитого художника начала двадцатого века. И повсюду стояли огромные букеты свежих цветов — типичное украшение домов французского высшего общества. Бывшую когда-то темно-коричневой деревянную обшивку стен кабинета очистили от старого лака и вручную отполировали, отчего панели стали немного бледнее, добавив света в большую комнату, все четыре стены которой были увешаны книжными полками. Стены, рабочий стол и несколько маленьких столиков украшали семейные фотографии.

— Это Жан-Ив и я… наша свадьба… наши дети, — показала Мэри-Лу.

— И Алан, — заметила Сэм. Она хотела было взять фотографию, но хозяйка дома неожиданно прикрыла ее рукой.

— Да, это Алан. Но есть другой снимок, на стене. Он лучше, — быстро сказала она.

Саманта удивленно подняла глаза, и несколько секунд женщины молча смотрели друг на друга.

— Merde[40], — тихо выругалась Мэри-Лу. Быстро и добродушно пожав плечами — как бы в знак того, что Саманта ей нравится и она не собирается кривить душой, — женщина протянула Сэмми фотографию в золоченой рамке. — Они обручены, — объяснила она. — Девочка еще не закончила школу.

Да, она, вероятно, еще школьница, думала Сэмми, разглядывая бесподобную фигуру Алана де Бо в костюме для игры в поло. В одной руке он держал шлем, а другой обнимал девчушку с развевающимися на ветру темными волосами, смотревшую на него с нескрываемым восхищением, написанным на хорошеньком личике.

— Знаете, так обычно бывает в семьях с древними родословными, — буркнула кузина Алана. — Они помолвлены с детства.

Да, это правило было ей известно. В душе Саманты появилась какая-то странная пустота. Удачный брак — самое важное для европейской аристократии. Это она усвоила еще в первый день своего пребывания в Париже. Алан выглядел лет на двенадцать-пятнадцать старше невесты, и, когда наступит первая брачная ночь, она, конечно, будет девственницей! Невеста, уже сейчас влюбленная в человека, которого ей предназначили в мужья. Через несколько лет она станет респектабельной молодой женой и примерной матерью, которая будет вот так же купаться в бассейне собственного дома с садом где-нибудь под Парижем. И ее маленькие обнаженные груди потемнеют от загара.

Все встало на свои места, с ужасающей ясностью поняла Саманта. Она вспомнила бутик Лауры и все понимающую хозяйку магазина. Это означало, что Алан и прежде приезжал туда за покупками не только с сестрой. Значит, это были его подружки, кто же еще? Если она задаст сейчас вопрос Мэри-Лу, та скорее всего ответит, что такое вполне вероятно.

Саманта осторожно поставила фотографию в золотой рамочке рядом с другими семейными снимками.

— Но он без ума от вас, — быстро сказала Мэри-Лу. — Вы, несомненно, сами это видите. Он привез вас сегодня сюда, потому что мечтал, чтобы мы познакомились. «Она самая восхитительная, самая очаровательная женщина из всех, кого я встречал», — вот что он сказал мне. Я не припомню, чтобы он говорил так о ком-то еще.

Легче от этого не стало, но Саманте удалось улыбнуться, благодаря хозяйку за доброту. Больше всего ее удивляло то, что она ощущала лишь удивление и пустоту, хотя, казалось бы, должна была прийти в отчаяние Сэмми снова посмотрела на фотографию. По крайней мере, теперь она немного лучше знает, какое место ей отведено. Если это может принести какое-то успокоение.

— Думаю, я готова пойти искупаться, — сказала Саманта. — Где бы мне переодеться?

Черный купальник-бикини был самым скандально-крохотным из всех, какие она смогла отыскать в Нью-Йорке: три маленьких нейлоновых лоскутка, соединенных серебристо-черными плетеными ленточками. Но все-таки у этого купальника имелась верхняя часть.

Сэмми разделась в маленькой, крытой черепицей кабинке, куда доносились голоса взрослых, возившихся в бассейне с малышами, визги и плеск воды. Она быстро натянула бикини, завязала ленточки на боках, прижала бюстгальтер одной рукой к груди, накинула лямочки на плечи и замерла.

«Я буду бороться, — сказала она про себя, разглядывая лоскутки черного нейлона, прикрывающие ее гладкую кожу. — Бороться за Алана, за то, чего хочу достичь. Да, эти дни превратились в сплошную борьбу».

Сэмми осторожно сняла верх купальника и положила его на полку рядом с аккуратно сложенным платьем, бельем и босоножками на высоких каблуках. Впервые в жизни она появится перед посторонними людьми в полуобнаженном виде. Если Саманта вообще что-то сейчас чувствовала, больше всего это походило на разбег перед прыжком с вышки, когда выгибаешь спину, чтобы красиво нырнуть, и надеешься только, что не выставишь себя на посмешище перед всем миром, плюхнувшись в воду животом.

Она вышла на яркое солнце и закрыла за собой дверцу кабинки. То ли ей показалось, то ли действительно крики у бассейна немного поутихли? Так же, как разговоры хорошеньких молодых француженок, вытянувшихся в шезлонгах на солнышке и наблюдающих за мужьями и детьми, резвящимися в сверкающей голубой воде.

Саманта высоко вскинула голову и посмотрела прямо перед собой, надеясь, что в ее походке нет ничего необычного. Она заметила, как на мгновение удивленно расширились глаза Мэри-Лу, сидящей на противоположной стороне бассейна, и как она постаралась поскорее придать лицу нейтральное выражение. Боже, вокруг действительно воцарилась тишина!

Подойдя к кромке бассейна, взявшись рукой за поручень и шагнув на первую бетонную ступеньку, ведущую в чистейшую аквамариновую воду, Сэмми с некоторым опозданием осознала ужасное: ее груди были совершенно белыми и, должно быть, выделялись на загорелой коже, словно автомобильные фары! Она гибка и высока — на голову выше, чем все эти молодые француженки с обнаженными бюстами, лежащие у бассейна. Узкие бедра вряд ли навевали мысли о сладострастии. Но даже при сравнении, которое оказывалось явно в ее пользу, Сэмми пожалела, что не вспомнила о том, что ее грудь гораздо светлее остальной кожи.

Когда она вошла в воду по плечи, вокруг бассейна возобновился обычный шум. Молодые мужья наконец перестали восхищенно разглядывать ее и вернулись к игре в водное поло с кричащими детишками. Краешком глаза Сэмми увидела, что Мэри-Лу ободряюще ей улыбается.

«Ну вот я и сделала это!» Она откинулась назад, так, чтобы холодная вода и горячее солнце одновременно ласкали плечи и лицо. Возможно, это ничего и не доказывало, но она стала частью компании. И это лучше, чем застенчиво стоять в сторонке с прикрытой бюстгальтером грудью, когда все остальные обнажены.

Сэмми запрокинула голову, с наслаждением ощущая тепло солнечных лучей, впервые за несколько недель имея возможность расслабиться. «Я в бассейне, во Франции, — сказала она себе, закрывая глаза. — И какие странные вещи я вытворяю в последние дни!»

Вспенивая гладь бассейна мощными гребками, к ней кто-то приблизился; над поверхностью воды внезапно появились выцветшая на солнце голова и мускулистые плечи. Струйки стекали по каштаново-золотистым прядям, прилипшим ко лбу Алана, капли бусинками висели на его ресницах. Вода была настолько прозрачна, что молодому человеку, стоящему рядом с ней, достаточно было опустить глаза, чтобы увидеть ее высокую упругую грудь всего в нескольких сантиметрах от своего загорелого тела. Алан похлопал ладонью по воде.

— Тебе здесь нравится?

— Да, все замечательно. — Она покачивалась на воде, слегка шевеля ногами, чтобы оставаться на одном месте. Сэмми скорее почувствовала, чем увидела, что Мэри-Лу и все гости де Бержераков старательно делают вид, что их нисколько не интересует эта парочка.

— Саманта… — Его тон был весьма настойчив. — Ты должна приехать на несколько дней в мой загородный дом. — Алан откровенно посмотрел на ее обнаженную грудь. — Ты такая красивая! Я хочу прикоснуться к тебе. Я так хочу любить тебя. Поедем прямо сейчас. Сегодня.

Она медленно опустила голову, разглядывая его.

— Ты знаешь, что я не могу. Я должна заниматься шоу.

— Нет, можешь. Если бы ты хотела меня, моя дорогая, то смогла бы. Но ты не хочешь меня так, как желаю тебя я. Согласись!

Можно было подумать, что они ссорятся. Сэмми оглянулась.

— Я не могу.

Он знал, как упорно она сейчас работает. Безумием было продолжать настаивать на поездке в самый ответственный момент. Сэмми оттолкнулась рукой от стенки и поплыла. Алан следовал за ней, не отставая.

— Тебе что-то сказала обо мне Мэри-Лу?

Несколькими мощными гребками он отплыл в сторону и, коснувшись ногами дна, встал, похожий на бронзовокожего греческого бога, выходящего из пенистых волн и пожирающего ее глазами.

— Саманта, ради всего святого, давай поедем, позволь побыть с тобой наедине. Я все объясню. Неужели ты меня не хочешь? — В его голосе появились нотки отчаяния. — Завтра. Ты поедешь завтра?

Об этом не могло быть и речи. Ну почему он проявляет такую настойчивость, не понимала Сэмми. Только потому, что, увидев ее обнаженную грудь, не может больше ждать?

— Алан, пожалуйста, не своди меня с ума, — попросила она, решительно тряхнув головой и чувствуя себя немного неловко. — Может быть, позже, после шоу.

Она еще не успела найти ответы на все вопросы об Алане де Бо и теперь уже не была уверена, что когда-нибудь сможет это сделать.

Лучи яркого июльского солнца в самом центре Манхэттена осветили пустующий стол секретарши в приемной перед кабинетом Джексона Сторма. В этот субботний полдень множество народа ждало своей очереди повидать его. Встревоженная Джин Руис из координационно-рекламного отдела держала в руках несколько отпечатанных на машинке страничек — доклад о шоу в «Палас-отеле», где демонстрировались костюмы для лыжных прогулок. Здесь же находились два усталых художника с окончательными оригинал-макетами пригласительных билетов на шоу. Худая, как спичка, манекенщица, драматического вида брюнетка в полном гриме и ярко-красном комбинезоне из «Вальдорф-шоу», украдкой курила, прислонившись к секретарскому столу.

Питер Фрэнк подошел к приемной в то же время, когда Минди Феррагамо вышла из своего кабинета на противоположном конце тридцать девятого этажа. У дверей Джексона Сторма они встретились.

— Мы по одному и тому же вопросу? — поинтересовался Фрэнк.

Минди стянула с пышных волос очки и пристроила их на переносице, глядя на листок, который держал в руках Пит.

— Статья в «Эгоисте» относительно Дома моды Лувель?

Он покачал головой:

— Телеграмма из парижского агентства с просьбой подтвердить, что нам нужны четыре манекенщицы на двадцать второе июля.

— Господи Иисусе! — выдохнула Минди. Она долго смотрела на вице-президента компании, отвечающего за развитие производства, и только потом вымолвила: — Это должно быть забавно.

Минди решительно прошагала мимо Джин Руис и художников и вошла в кабинет президента — уверенная в себе маленькая женщина в черном, единственный человек, которому дозволялось прерывать Джексона Сторма во время субботнего приема и при этом не испытывать на себе последствия его гнева.

Когда глава всемирно известной корпорации поднял седовласую голову, по выражению его лица они поняли: в эти горячие, требующие титанического напряжения сил выходные он испытывает не меньшую усталость, чем его сотрудники.

— Что еще? — прорычал он нетерпеливо.

Минди обменялась взглядом с Питером Фрэнком. Если Джек пускает в ход голос с Седьмой авеню — это плохой знак.

— Париж, — безразличным тоном сказала она и наклонилась, чтобы положить перед ним два листочка — вырезки из газет.

— Какой, к черту, «Эгоист»? — проревел Джек.

Поскольку заметка была на французском, он отшвырнул ее в сторону, взял статью из парижского выпуска «Геральд трибьюн» и принялся читать. Через несколько мгновений он сунул карандаш в подставку и повернулся к исполнительному директору агентства по связям с общественностью и прессой, стоящему рядом с ним.

— Позже, Фредди. — Джек указал на дверь. — Выйди и подожди. Через минуту я вызову тебя.

Не успел молодой человек покинуть кабинет, как Джек Сторм откинулся в кресле, закинул руки за голову и закрыл глаза.

— Каждый год я говорю себе, что уеду из города, — пробурчал он, — и оставлю всю эту июльскую чертовщину на откуп вам. И каждый год я все-таки остаюсь, увязая во всем этом по все мои ослиные уши. Я — глава ворочающей миллиардами долларов империи, и чем же я занимаюсь в выходные дни посреди лета? Просматриваю меню ленча для прессы от Вальдорфа, который, похоже, свихнулся, и любуюсь на дерьмовый комбинезон, вставленный в шоу кем-то, с кем, как мне говорят, мы должны считаться.

Они ждали, что последует еще более яростный взрыв, но Сторм только спросил:

— Ну, так что?

— Она готовит шоу, Джек, — начала Минди, и в тот же момент Питер Фрэнк положил на стол телеграмму.

— Парижское агентство запросило подтверждение на найм четырех менекенщиц.

Джек поднял руки вверх.

— Господи Иисусе, дайте мне передохнуть! — Он схватил заметку из «Геральд трибьюн» и прочитал вслух: — «Одной из самых неожиданных новостей недели, которая, правда, не слишком заинтересовала журналистов и обозревателей, стало заявление корпорции Джексона Сторма, Нью-Йорк, о намерении провести 22 июля в 10.00 ретроспективный показ работ Клод Лувель, который состоится в Доме моды Лувель, улица Бенедиктинцев, дом 3, Париж. Другой информацией в настоящее время редакция не располагает».

Он отшвырнул вырезку из «Геральд трибьюн» и схватил статью из авангардистского журнала «Эгоист».

— Я не читаю по-французски. О чем идет речь?

Минди пожала плечами.

— У меня не было времени получить перевод, но и здесь говорится о Доме моды Лувель. Джек, несколько минут назад я позвонила в Париж, связалась с мадам Дюмер, но она даже не стала со мной говорить. Потом к телефону подошла какая-то идиотка, которая заявила, что она отвечает за связи с общественностью и прессой по вопросам шоу. Кажется, она решила, что я какой-то корреспондент в Париже. Вот что я смогла узнать: 22 июля состоится демонстрация моделей какой-то Клод Лувель — то же самое сообщает «Геральд трибьюн». Она спросила, желаю ли я получить предварительную программу! Ты понимаешь, что это значит, Джек? — Минди слегка повысила голос. — Сэмми собирается устроить что-то в Париже, и это приписывается Джексону Сторму! — Она взволнованно сдернула с носика очки и близоруко уставилась на босса. — Эта девчонка выпустила пресс-релизы и разослала приглашения на какую-то — как они там ее называют? — ретроспективу! Посреди июльских показов новых коллекций в Париже! Если нам позвонит кто-то из нью-йоркских журналистов, мы даже не знаем, какую информацию им предоставлять!

— К тому же мы еще не сообщали прессе о приобретении недвижимости во Франции, — осмелился напомнить Питер Фрэнк. — А теперь невозможно даже опубликовать опровержение, потому что мы абсолютно не в курсе того, что происходит.

— Джек, — быстро сказала Минди. — Если кто-то захочет в этом покопаться, нетрудно выяснить, что мы приобрели в Париже дом моды. Лучше позвони Деннису, чтобы он сегодня же вернулся в Нью-Йорк. Необходимо созвать пресс-конференцию. Я позвоню в Нью-Джерси Тоби из юридического отдела и вызову его.

Прищурив свои удивительные ярко-голубые глаза, Джек Сторм смотрел на стоящих перед ним заместителей. Они ждут его реакции, ждут, когда разразится первый гром.

Неожиданно Король Сторм откинулся в кресле, запустил пальцы в безупречно подстриженную платиновую шевелюру и засмеялся. Сначала он позволил себе негромко хмыкнуть, потом раздались тихие смешки — он давал выход невероятному напряжению, накопившемуся за этот безумный день. Через несколько секунд Джек откровенно хохотал.

Минди Феррагамо и Питер Фрэнк стояли и молча наблюдали, как надрывается от смеха президент и председатель совета директоров великой корпорации моды.

16

— Этого нам только не хватало! — кричала Брукси. — Чокнутая манекенщица, которую колотит собственная мамаша! Боже ж мой, оставь ты эту затею, Сэмми, отмени все! Выхода нет! Я хочу уволиться! — Журналистка сидела на закроечном столе, опустив плечи. Ее поза говорила о готовности сдаться. — Ну что ты с ней будешь делать? Она что, заодно с платьями будет демонстрировать свои страшные синяки?

Саманта, стоя на коленях, подкалывала булавками подол скроенного по косой зеленого шелкового платья, которое должна демонстрировать на шоу всхлипывающая Софи. Шум паровых пылесосов, чистящих ковровое покрытие в салоне этажом ниже, почти полностью заглушал голос Брукси. По тем немногим словам, которые ей удалось уловить, Сэмми догадалась, что журналистка снова пытается убедить ее все отменить. Она уже устала выслушивать это. К тому же обе знали: Брукси не уволится — ей слишком нужны деньги.

— Ты можешь все отменить, — настаивала Брукси. — Еще не поздно, Сэмми. Послушай, я помогу тебе обзвонить гостиницы, чтобы предупредить журналистов. Да они и не собираются приходить. Никто не пойдет сюда вместо шоу Мортесье. Какая разница?

— Нет, — отрезала Сэм. Сидя на корточках, она посмотрела на зареванное лицо единственной манекенщицы Дома моды Лувель. — Софи, если ты не прекратишь рыдать, я никогда не закончу этот несчастный подол. Ты же вся трясешься.

— Вот, и это тоже. — Резкий нью-йоркский говор Брукси стал особенно заметен. — Тебе никто не хочет здесь помогать, неужели ты этого не замечаешь? Нан-нет не явилась на примерку. Разве я тебе не говорила об этом вчера, когда портнихи ушли?

Она замолчала, заметив, что хрупкая фигурка в зеленом шелковом платье сотрясается от нового приступа плача.

— Ты хотя бы знаешь, почему она рыдает?

— Не знаю. Поссорилась с матерью, — устало ответила Сэмми. — Она все равно не скажет.

Спускаясь утром сверху, она слышала, как ругались Софи и мадам Дюмер. Эхо разносило их голоса по всему дому. Быстрый парижский говор невозможно было понять, но, когда спустя час или немного больше Софи вошла в дизайнерскую, стало ясно, что мадам Дюмер ударила ее. На левой щеке девушки до сих пор полыхал красный след, оставленный ладонью матери.

— Послушай, что еще я скажу, — продолжала Брукси. — Никто ничего не знает о нас. Реклама нашей затеи — нулевая. Нам посвятили две строчки в «Геральд трибьюн» плюс что-то в «Эгоисте», но не было ни одного звонка от издателей газет и журналов, хотя мы оставили в гостиницах приглашения. Я бы очень хотела, чтобы ты послушалась меня, Сэмми. Выступать завтра одновременно с Руди Мортесье — смертельный номер. Остальное неважно! — Брукси с отчаянием сжала виски пальцами. — Боже ж мой, позволь мне уйти, Сэмми! Оплати только мою работу. Можно забыть об остальных деньгах, но мне необходимо поспать. У меня нервы на пределе.

С полным ртом булавок, Сэмми пробубнила:

— Брукси, сделай одолжение нам обеим. Поднимись в мою квартиру и приляг, ладно? — Она развернула Софи так, чтобы продолжить работу с задней частью подола. — После того, как немного поспишь, спускайся и пройдись еще раз по сценарию с Уллой.

Девушка, которую они наняли в небольшом модельном агентстве, чтобы комментировать показ, прежде работала манекенщицей у Диора. Говорила ли она по-английски или по-французски — в ее речи отчетливо слышался шведский акцент. Закончив в полдень последнюю репетицию, Сэмми отпустила манекенщиц домой, чтобы они немного отдохнули перед завтрашним шоу. Однако Улле Саманта приказала остаться и вычитывать сценарий до тех пор, пока можно будет понять хотя бы что-то из того, что она говорит.

Сейчас, глядя на сидящую на столе, словно на насесте, Брукси с опущенными плечами, Сэмми вынуждена была признать, что была в последние дни не самым легким для общения человеком. Она безжалостно заставляла всех крутиться вокруг собственной персоны. Брукси, в белой рубашке мужского фасона и коричневых узких брюках, выглядела совершенно измотанной. Ее панковская прическа, после того как журналистка вымыла голову, но не успела заняться ею должным образом, превратилась в неопределенной формы черно-рыжую копну. От вечно торчащих во все стороны забавных прядок не осталось и следа.

Сэмми вздохнула:

— Ты ужасно выглядишь, Брукси. Иди отдохни немного.

Грустная фигурка на столе даже не пошевелилась.

— Ты тоже. Ты когда последний раз заглядывала в зеркало?

Саманта могла не отвечать на этот вопрос, все было и так ясно. Она уже несколько дней не пользовалась косметикой, веснушки, усыпавшие нос и скулы, стали видны всем на свете. Ее джинсы побелели от пыли, второй день на Сэмми была одна и та же блузка, потому что утром она чувствовала себя слишком усталой, чтобы подобрать другую. Свою новую прическу, пышную и блестящую, она превратила в хвостик, стянув волосы на затылке резинкой. «Завтра будет лучше», — с усмешкой сказала она себе. Она слишком измучилась, чтобы думать о своей внешности, но сдаваться не собиралась.

Вдруг Софи закрыла руками лицо и застонала.

— Она словно каменная. Чертовски плохо для манекенщицы, — угрюмо заметила Брукси. — Посмотри на нее. Надеюсь, она хотя бы сумеет прикрыть гримом синяк на лице. Он завтра как раз приобретет фиолетовый оттенок.

— Может, ты заткнешься? Софи понимает, что ты говоришь. К тому же она не каменная, будь все неладно! Она старается.

— Да-а? — Журналистка окинула манекенщицу скептическим взглядом. — Она путается со странными людьми, ты знаешь? Могу спорить, ее мать разбиралась с ней именно поэтому.

— Я уже сказала тебе… — начала было Сэмми. .

— Послушай, я видела ее недавно на бульваре Капуцинов. Ты не поверишь, как она вешалась на одного типа! Я думала, они займутся этим прямо на улице!

— Чип. Она встречается с Чипом! — закричала Сэмми.

Ей пришлось ухватиться за край стола, чтобы подняться на ноги. Она настолько устала, что колени не слушались ее. Саманта потянулась было за костюмом из золотистого шелка с широкой юбкой клеш, который также должна демонстрировать Софи, но вдруг облокотилась на стол, чувствуя, что не может даже поднять руки.

— В этом нет ничего нового. У Чипа было что-то и с ее матерью.

— Кто-кто? Чип Чизуик? — Брукси покачала головой. — Ха! Я сразу поняла, что это за тип, как только его увидела! Еще один кот! Неплох, но слишком груб. Мрачная личность, словно с Ближнего Востока, правда? Может, он снабжает ее наркотиками?

— Брукси, отправляйся наверх! — прервала ее Саманта. — Отвяжишь от меня. Если не собираешься помогать, то хотя бы не мешайся под ногами!

— Да тебе просто необходимо, чтобы кто-нибудь капал тебе на мозги, Сэмми! — заорала в ответ журналистка. — Ты ведь не слушаешь. Из этого ничего не получится! Мы противопоставляем себя Руди Морте-сье, а у него — самый сенсационный модельер сезона. Никто, слышишь, никто не придет сюда смотреть на кучу старых тряпок. Мы даже не включены в график синдиката!

Сэмми почти упала на стол, нервы ее походили на натянутые струны.

— Брукси, пожалуйста, заткнись! Ты не уволишься. Завтра ты будешь здесь и будешь выполнять свою работу. Даже если нам придется одним сидеть в зале и смотреть всю ретроспективу!

— Ты, Сэмми, ненормальная! — Брукси побледнела от напряжения, глаза ее сверкали. — Ты понимаешь, насколько ты ненормальная? Какой же это сумасшедший дом! — Она замолчала и глубоко вздохнула. — Знаешь, я думаю, что именно ты запродала Джеку Сторму эту мысль. Верно? Тебе совершенно не помогали из Нью-Йорка. Представляю, как ты, навязывая эту идейку Сторму, заверила его, что можешь справиться сама со всей этой глупостью, так? — Она спрыгнула со стола и обвиняюще уставилась на Саманту. — Ты все провалишь, детка! Да ты уже все провалила, только ты слишком упряма, чтобы признать это!

— Мне совершенно наплевать, что ты думаешь обо мне и о Джексоне Сторме! — Сэмми, потеряв над собой контроль, почти сорвалась на визг: — Тебе платят. Так что, будь добра, отрабатывай свои денежки!

Тяжело дыша, они возмущенно смотрели друг на друга. Боже правый! Они с Брукси орали, словно торговки на базаре. Нетрудно догадаться, что слышно их повсюду. Стараясь успокоиться, Сэмми сказала:

— Брукси, иди наверх и ложись. Скандал мне сейчас не по силам.

Она повернулась к Софи и увидела ее заплаканное личико. Француженка с удивлением переводила взгляд с одной подруги на другую. Бедняжка Софи! Ведь проблемы не только у них. Саманта задумалась: встречается ли Софи с кем-нибудь, кроме Чипа, или у нее вообще много ухажеров? Рыжеволосая красавица ни за что не хотела делиться своими несчастьями.

Сэмми собрала в кучу коробочку с булавками и катушки с нитками для наметки, по-прежнему обиженная Брукси наблюдала за всем, не произнося ни слова. Может, она и правда сама загоняет себя в угол, не замечая действительности, очертя голову бросаясь туда, где ее ждет беда? Но разве у нее есть выбор?

Саманта осмотрела столы дизайнерской. Манекенщицы, которых прислало агентство, оказались именно такими, каких они и ожидали: не слишком привлекательными и настолько неумелыми, что глупо было задавать вопрос, почему их до сих пор никто не нанял. Придя в полное отчаяние, Саманта вернулась к идее привлечь Софи к показу наиболее эффектных моделей коллекции. Эта рыжеволосая красавица была, по крайней мере, талантлива от природы и умела носить платья так, что они действительно производили впечатление. К тому же последние несколько дней Софи выглядела лучше, чем обычно. До тех пор, пока ее матушке не пришло на ум залепить дочери пощечину…

«Не вали все в одну кучу, действуй последовательно», — приказала себе Саманта, проводя рукой по лбу и откидывая назад падающие на глаза волосы.

— Брукси, пожалуйста, поднимись наверх и поспи. Скандал ни к чему не приведет, и если мы будем работать такими темпами, то провозимся полночи. Одна из нас должна отдохнуть.

Посреди всего этого гвалта в двери дизайнерской осторожно заглянула высокая блондинка со сценарием в руках.

— Мисс Ларедо, вы хотите сейчас идти вниз? Здесь человек, чтобы установить микрофоны.

— Звукооператор! — простонала Сэмми.

Микрофоны, усилители и магнитофон, которые они взяли напрокат в небольшом специализированном магазинчике, на репетициях оказались совершенно бесполезными. Гул и жужжание делали напрасными любые попытки хоть как-то синхронизировать неуклюжие движения манекенщиц, комментарий и музыку пятидесятых, которую выбрала для показа Сэмми.

— Брукси, не отпускай Софи, ладно? — попросила Саманта через плечо. — Не позволяй ей даже двигаться, пока я не подколю весь подол.

Сэмми побежала вниз и увидела, что из лифта выходит Чип.

«О боже! Только этого не хватало!» — тяжело вздохнула она. На молодом человеке был серый костюм, в руках он, как всегда, держал чемоданчик с образцами. Чип удивленно рассматривал пыльную одежду и озабоченное личико Сэм.

— Уходи, — только и буркнула она. Ей совершенно ни к чему сейчас нервная дрожь, которую она испытывала всякий раз, когда видела его. Краешком глаза Саманта заметила две женские фигурки, появив шиеся из лифта вслед за Чипом.

— Я хочу поговорить с тобой. Всего минутку… — сказал он, направляясь за ней в салон.

— О черт, это еще что такое! — закричала Сэмми, останавливаясь у дверей.

Чистильщики ковровых покрытий собирали свое оборудование. Уродливый зеленый настил выглядел немного чище, но был совершенно мокрый.

— Что здесь за трясина?!

Ну зачем она решила почистить ковер?! Паровая чистка предполагала, что по нему можно будет свободно ходить через пару часов. Здесь же, на французский манер, все помыли специальным шампунем, и теперь зал походил на болото. Саманта плюхнулась в ближайшее кресло и с отчаянием огляделась.

Звукооператор громко переругивался с рабочими из химчистки, показывая на микрофоны и жалуясь, очевидно, на то, как состояние ковра повлияет на его технику.

— Наннет и Сильвия готовы помочь. — Чип стоял прямо перед ней; деловой костюм подчеркивал его широкие плечи.

— Что? — прошептала Сэмми.

Она почти не могла сосредоточиться на услышанном. Все мысли были заняты попыткой оценить перспективы шоу за двадцать четыре часа до начала при подобном состоянии помещения. Радужными их назвать трудно. Огромный запущенный салон, который попытались украсить пальмами соседнего цветочного магазина, больше всего напоминал сейчас захудалый зал, где вот-вот должна состояться панихида по умершему. От этой мысли Сэм едва не впала в истерику. Хорошо еще, что успели расставить стулья для публики: четыре ряда в левой части — для представителей французской прессы, пять рядов справа — для американских журналистов, и сзади места для репортеров из европейских журналов и газет мод. Они решили подать только шампанское без закусок, поскольку показ Должен завершиться к полудню, а по гарфику синдиката далее следовал обед в «Крильон», финансируемый Домом меховых изделий Дж. Р. Фичели.

Так, значит, вернулись Наннет и Сильвия? Она подняла на Чипа глаза, смысл его слов наконец дошел до ее затуманенного сознания. Он все еще стоял рядом и наблюдал за Сэмми.

— Для чего вернулись Наннет и Сильвия? — выпалила она.

— Они все-таки решили помочь. — Чип кивнул в сторону микрофонной стойки и усилителей, спрятанных за пальмами. — Вы собираетесь воспользоваться этим оборудованием? Ты не могла позволить себе что-нибудь посовременнее?