Глава 4

У причала плантации Эрандел Николь ждали два шестилетних мальчика-близнеца и еще двое красивых близнецов по семнадцати лет; звали их Алекс и Аманда. Клей нетерпеливо ждал, пока все остальные обнимут его жену, потом подхватил ее на руки и страстно поцеловал. Они направились в сторону дома, держа мальчиков за руки и глядя друг другу в глаза.

— И они всегда себя так ведут, — с досадой сказал Алекс.

— Глупец, они любят друг друга, — бросила Аманда и повернулась к Лие. — Хотите посмотреть присланные нам ткани? Дядя Клей сказал, что они предназначены вам.

— У меня есть более веселое занятие, поэтому надеюсь, что вы, дамы, меня простите, — сказал Алекс, вскочил на великолепную чалую лошадь и ускакал.

— Вообще-то он нам не нужен, — продолжала Аманда. — Идемте, нам нужно спешить. Мадам Жизель выходит из себя, если ей приходится ждать. Если она будет слишком ругать вас, пригрозите ей, что ее отправят назад во Францию. После этого она замолчит хотя бы на несколько минут.

Пока они шли, Аманда весело болтала, и Лиа наблюдала за утренней суетой вокруг. Люди входили и выходили, как ей показалось, из сотен строений. Она стала расспрашивать.

— Это домик надсмотрщика, здесь живут рабочие, там — хранится лед, а это — конюшни и кухни, — рассказывала Аманда. А нас ждут наверху.

Они поднялись на заднее крыльцо большого кирпичного дома, прошли по богато украшенным лестницам, мимо столов, на которых были расставлены недавно срезанные цветы.

— Мама — я хочу сказать, Николь — любит, когда цветов много. А вот и мы, мадам, — вежливо произнесла Аманда, обращаясь к крохотной женщине с большим носом и пронзительными черными глазами.

— Я вас давно жду, — заявила мадам Жизель, и речь ее звучала так странно, что Лиа почти ничего не поняла.

— Это из-за ее произношения, — прошептала Аманда. — Я тоже не сразу привыкла.

— Уходи! — прикрикнула мадам. — Нам предстоит работа, а ты будешь мешать.

— Разумеется, — ответила Аманда со смехом и, сделав книксен, ушла.

— Нахальная девчонка! — бросила мадам, но голос ее звучал ласково. Затем она перевела взгляд на Лию и обошла ее со всех сторон.

— Да, да, фигура хорошая. Грудь полновата, но мужу вашему это нравится, правда?

Лиа улыбнулась, покраснела и принялась разглядывать оклеенные стены мансарды.

— Ну, ладно, хватит стоять, пора работать. Покажите мне, что вам нравится, и мы начнем.

Она указала на стоявшие вдоль стены полки, которые были завалены штуками тканей.

Лиа потрогала темно-синий бархат.

— Я… я не знаю, — сказала она. — Мне все нравится. Обычно Николь и Риган…

— А! — оборвала ее мадам Жизель. — Мадам Риган сейчас здесь нет, а Николь, конечно, пребывает в горячих объятиях своего замечательного мужа, и несколько дней она нам помочь не сможет. Так вот! Теперь вам нужно привыкать полагаться только на себя. Встаньте прямо! Ткань не будет лежать как следует, если вы станете сутулиться. Вы должны гордиться собой. Вы — красивая женщина, у вас богатый и красивый муж, который скоро вернется к вам, поэтому мы должны одеть вас самым лучшим образом. Вам есть чем гордиться, так покажите это!

«Да, она совершенно права, — подумала Лиа. — Мне действительно есть чем гордиться». Она повернулась к полкам.

— Это мне нравится, — сказала она, касаясь бархата красно-коричневого цвета.

— Очень хорошо! А что еще?

— Это, и это тоже, и… Еще это. Мадам Жизель немного отступила назад, осмотрела Лию и коротко засмеялась:

— Вид у вас, может быть, и испуганный, но вы ничего не боитесь. Я права, разве не так?

Лиа основательно задумалась над ее вопросом:

— Николь и Риган так уверены в себе. Они все делают просто безупречно.

— Они родились среди богатства, а женщины вроде вас и меня… должны постигать эту науку. Я вам помогу, но только если вы не боитесь тяжелого труда.

При этих словах Лиа улыбнулась, вспомнив, каково было ощущать на плечах ремни плуга.

— Люди, живущие в таких домах, даже не знают, что такое труд.

— Вы-то это узнаете, — со смехом ответила мадам Жизель. — Уж это вы узнаете!

И для Лии начались дни непрерывных примерок, когда на ней булавками закалывали ткань, и грозных наставлений мадам.

— Нижнее белье! — повторяла она. — На этой ферме, куда вы поедете, вы можете отказаться от будничных платьев из шелка, но под одеждой вы должны быть леди.

Сначала Лию поразили полупрозрачные одежды из индийского хлопка, но вскоре они ей понравились. Мадам с помощницами создала для Лии отличный гардероб. Он состоял из множества скромных платьев на каждый день из набивного муслина и нескольких туалетов из шелка и бархата, в которых следовало появляться в том обществе, которое обретается в новом штате Кентукки.

И мадам неизменно стремилась внушить Лие уверенность в себе:

— Отныне вы член семьи Стэнфорд и имеете право на привилегии, которыми обладают люди этой фамилии.

Подсознательно Лиа стала держаться прямее, а спустя месяц она уже вела себя так, словно всю свою жизнь обедала за столом и носила платья из шелка.

Когда осенний урожай был собран и Клей смог вздохнуть свободно, он начал уделять Лие больше времени. Каждое утро они выезжали вместе, и он учил ее верховой езде.

— Мне она нравится, — как-то вечером сказал Клей, обращаясь к Николь. — Она серьезна, старается делать все как можно лучше и как можно быстрее всему научиться.

— Она делает это ради Уэсли, — спокойно отозвалась Николь, подняв глаза от лежавшего на коленях шитья. — Даже несмотря на то что он так обошелся с ней, бросив после первой же проведенной вместе ночи, и сразу после свадьбы уехал, она по-прежнему считает, что солнце встает и заходит ради этого мужчины. Я только надеюсь…

— На что ты надеешься? — спросил Клей.

— Уэсли так похож на Тревиса, а когда они что-либо вбивают себе в голову, разубедить их трудно.

— А в чем ты хочешь его разубедить?

— В его отношении к Кимберли, — ответила Николь.

Клей презрительно хмыкнул:

— Уэса спасли, избавив от женитьбы на этой сучке. Кимберли убеждена, что весь мир должен лежать у ее ног. К сожалению, нередко так и происходит.

— И обычно этот мир бросает к ее ногам сам Уэсли. Вряд ли он скоро забудет Кимберли.

— Забудет, — ответил Клей, посмеиваясь. — Уэс не дурак, и когда проведет несколько недель наедине с такой красавицей, как Лиа, он вообще забудет о существовании Кимберли.

У Николь были собственные представления о глупости мужчин, когда дело касалось красивых женщин, но она промолчала и вернулась к шитью.

Зимой работы на плантации было немного, и Лиа познакомилась с ткацким делом. Когда Николь привела ее в ткацкую мастерскую, Лиа не хотела оттуда уходить. Она была заворожена превосходными тканями, тем, как руками ткачих создавались покрывала, как бегали челноки, как ловко двигались приводы ткацких станков.

— Хотите попробовать поработать на станке? спросила высокая светловолосая женщина, которую Николь представила как Дженни Лэнгстон.

— Вряд ли у меня получится. — Лиа колебалась. Тысячи нитей на станке двигались, образуя петли, а к деревянной перекладине была прикреплена металлическая чесалка.

— Хотите попробовать? — повторила Дженни, когда Лиа с восторгом притронулась к куску только что вытканной шерсти.

— Очень хочу, — уверенно ответила девушка. Николь провела Лию по плантации, но она мало что замечала вокруг себя, потому что мысли ее были заняты увиденными тканями.

— Вы действительно думаете, что я научусь делать нечто подобное? — спросила Лиа, когда Николь показывала ей молочную ферму. Ведь она доила коров с тех пор, как стала ходить, поэтому они ее не интересовали; ее не покидала мысль научиться создавать такую же красоту.

— Да, Лиа, думаю, у тебя это получится. Хочешь, мы вернемся в ткацкую мастерскую?

Ответ можно было прочесть в глазах Лии.

Теперь Лиа месяцами не отходила от Дженни, а та обучала ее всему: ухаживать за овцами, стричь их и красить шерсть, прясть, заправлять пряжу в станок и ткать. Лиа привыкла к этому так, будто родилась с челноком в руке.

По вечерам она сидела за прялкой, и нитки у нее выходили ровные и тонкие. Все эти дни она работала, сидя на табуретке рядом с галевом ткацкого станка, и прокладывала нитки согласно сложному узору Дженни, терпеливо и без единой ошибки. Когда Лиа ткала, она пускала челнок очень ровно, а потом с силой толкала и оттягивала чесало.

В январе Дженни объявила, что пришло время учиться создавать собственные узоры.

— Но я не умею читать, — ответила Лиа.

— Мои ткачихи тоже не умеют. Так вот, сначала ты научишься создавать собственный узор.

После этого в течение нескольких недель Николь дважды заставала Лию, заснувшую за столом, на котором были разложены образцы узоров, хитроумные таблицы с рядами цифр, схемы работы привода ткацкого станка и порядка прядения. Чтобы находить свои ошибки, Лиа номерами обозначила шесть положений ремиза. На рисунках были надписи: «колесо двойной коляски», «двойное лекало», «бархатно-розовый», «след улитки», «колесо» и «звезда».

Николь проводила Лию в предоставленную ей комнату, а уже наутро Клей пригласил ее в свою контору.

— Думаю, тебе это пригодится, — сказал он и передал ей толстую книгу в синем кожаном переплете.

— Но я не умею…

— Открой.

Она увидела, что все листы были чистыми, и удивленно посмотрела на него. Клей подошел к ней:

— На обложке написано: «Эрандел Холл». Каждый год мне переплетают несколько таких книг для учета. Николь мне сказала, что ты делаешь рисунки для тканей, поэтому я и решил, что ты захочешь заносить их в книгу, а потом возьмешь ее с собой в Кентукки.

К глубокому изумлению Клея, Лия упала на стул, прижала книгу к груди и заплакала.

— Я в чем-то ошибся? — спросил он. — Книга тебе не нравится?

— Все так добры ко мне! — воскликнула она. — Конечно, это из-за Уэсли, и все же…

Клей опустился перед ней на колени, взял за подбородок и приподнял ее голову:

— Теперь слушай и верь мне. Сначала мы действительно приняли тебя только потому, что ты стала женой Уэса, но уже много месяцев назад мы о нем забыли. И Николь, и я, и наши дети полюбили тебя. Помнишь, как на Рождество мальчики заболели корью и ты целыми ночами сидела с ними? Своей добротой и любовью к нам ты вознаградила нас за то немногое, что мы сделали для тебя.

— Но вас так легко любить, — ответила она сквозь слезы. — Вы дали мне весь мир, я же так мало сделала для вас.

Выпрямившись, Клей засмеялся:

— Ну и хорошо, значит, мы квиты. Больше не хочу ничего слышать про то, что мы для тебя сделали. Так, а теперь мне нужно вернуться к делам.

Лиа встала и порывисто обняла Клея.

— Спасибо вам за все. Он тоже обнял ее.

— Если бы я знал, что ты меня вознаградишь таким образом, то отдал бы тебе не только книгу, а всю нашу плантацию. А теперь возвращайся к своим ткацким станкам.

Улыбаясь, она вышла из конторы.

В феврале Риган и Тревис приехали, чтобы забрать ее домой.

— Достаточно она у вас погостила, — сказал Тревис, обращаясь к Клею, но улыбался Лие. Риган раздраженно заметила, что Тревис, обнаружив, насколько Лиа хороша собой, сразу простил ей то, как она расставила ловушку его младшему брату.

Со слезами на глазах Лиа на прощание обняла всех членов семьи Армстронг.

— Ах, да, — вдруг сказал Клей. В его глазах прыгали чертики. — Думаю, тебе это понравится. — И он кивнул в сторону деревянного ящика, стоявшего на пристани среди других грузов.

Заинтригованная, Лиа подошла к ящику. За ним скрывался великолепный ткацкий станок из вишневого дерева с медной отделкой.

Лиа молча с восторгом разглядывала подарок, когда Клей обнял ее за плечи.

— Он разбирается, и ты возьмешь его с собой в Кентукки. Но если ты опять заплачешь, тебе его не видать, — предупредил он.

И опять Лиа обняла его, а Тревис пообещал прислать людей за станком. Не желая расстаться с машиной даже на несколько дней, Лиа схватила длинное прясло, похожее на гребень, и прижала его к груди. Даже когда Тревис подхватил ее и перенес в шлюп, она продолжала сжимать его в руке и, пока видела Армстронгов на пристани, махала им рукой.

По пути домой, на плантацию Стэнфордов, Риган засыпала Лию множеством вопросов и приметила, насколько та изменилась. Она держалась прямо, открыто смотрела людям в глаза и двигалась с естественной грацией.

Пока они шли от причала к дому, Риган думала о том, что Лиа теперь уверена в себе и твердо стоит на ногах — но только до тех пор, пока не взглянула на дом. На крыльце стояла Кимберли Шоу, изящно положив руку на железные поручни. Ее светлые волосы были подняты наверх, а выбившиеся локоны колечками покрывали шею. Хрупкую красоту Кимберли оттеняло шелковое платье и в тон ему накидка темно-розового цвета.

— Это Кимберли, которую любил Уэсли? — шепотом спросила Лиа.

— Не забывай — ты жена Уэсли, — прошептала Риган в ответ. Кимберли тем временем спустилась по лестнице и направилась к ним.

— Кимберли! — радостно воскликнул Тревис. — Давненько я тебя не видел. — Он обнял ее за плечи и поцеловал в щеку. — Ты знакома с моей невесткой Лией?

— Мы виделись мельком, — ответила Кимберли мелодичным голосом и протянула руку. — Меня зовут Кимберли Шоу.

Риган рассердилась, видя, как Лиа смутилась. Ким умела держаться настолько радушно и доброжелательно, что людям хотелось подчиняться ей.

— Я очень рада с вами познакомиться, — негромко произнесла Лиа.

— Надеюсь, дамы меня простят, — сказал Тревис. — Мне надо приниматься за работу.

После его ухода Риган пригласила Ким выпить чаю. — С удовольствием, если это не будет для вас слишком хлопотно, — ответила гостья. — Хочу сообщить вам кое-какие новости, — сообщила Ким.

— Про Уэсли? — радостно спросила Лиа, поднимаясь за Ким вверх по лестнице.

— Разве он не давал вам о себе знать? — спросила Ким, удивленно подняв брови.

— А вам? — отозвалась Риган и первой направилась в маленькую гостиную, где приказала одному из слуг принести чай.

— Да, изредка, — скромно произнесла Ким и, когда все уселись, продолжила:

— Я буду говорить откровенно: то, что произошло в прошлом году, меня, мягко говоря, очень огорчило. В течение многих месяцев после этого я и слышать не хотела имя Уэсли.

Пальцы Лии беспокойно теребили юбку. Она так мало задумывалась о чувствах этой женщины, потерявшей любимого мужчину.

— Как вы знаете, — продолжала Ким, — предполагалось, что я, Уэсли и мой брат Стивен все вместе уедем в Кентукки, и я мечтала обосноваться в новом штате с… с…

Принесли чай, и она замолчала. Когда слуга ушел, заговорила Риган:

— Вы ведь пришли не для того, чтобы сообщить нам о своих прошлогодних планах. Так зачем же вы пришли?

Крупные слезы наполнили прекрасные глаза Ким.

— С того самого дня в церкви жизнь моя стала ужасной, омерзительной. Риган, вы даже представить себе не можете, каково мне было. Надо мной все время смеются. Каждый раз, когда я иду в церковь, кто-либо обязательно должен сказать о том, как меня… бросили. — Она взглянула на Лию, которая сидела, по-прежнему не поднимая глаз. — Даже дети сочиняют стишки о том, что произошло в тот день. — Она закрыла лицо руками. — Это ужасно. Я больше не могу это выносить.

Сама того не желая, Риган почувствовала, что в ней поднимается жалость.

— Ким, что мы можем сделать? Может быть, Тревис поговорит с горожанами, или…

— Нет, — ответила Ким. — Единственный для меня выход — уехать. Лиа, — сказала она с мольбой, и Лиа посмотрела ей в глаза. — Вы меня не знаете, но я хочу попросить вас об одной услуге, которая спасет мне жизнь.

— Что же я могу сделать? — серьезно спросила Лиа.

— В своем последнем письме Уэс написал мне о том, что вернется в конце марта, и тогда вы вдвоем и мой брат отправитесь в Кентукки.

«Один месяц!» — подумала Лиа. Всего лишь через месяц Уэсли приедет домой и она по-настоящему станет его женой.

— Позвольте мне уехать с вами. Я бы отправилась со Стивеном, и вчетвером мы могли бы уехать туда, где никто не знает, что со мной приключилось. Лиа, пожалуйста: у меня нет права о чем-либо просить вас, я знаю это, но из-за вас…

Риган поднялась, прервав речь Ким.

— Думаю, вы слишком многого хотите от Лии, и вряд ли она должна…

— Прошу вас, Лиа, — продолжала Ким. — Может быть, в Кентукки я найду себе мужа. Здесь все смеются надо мной. Честное слово, это так унизительно, так мерзко, а ведь вам уже принадлежит Уэсли, единственный мужчина, которого я любила и…

— Да, — решительно сказала Лиа. — Конечно, вы сможете поехать с нами.

— Лиа, пожалуй, нам нужно это обсудить, — вмешалась Риган.

— Нет. — Лиа посмотрела на Ким. — На вас по моей вине обрушилась беда, и я сделаю все возможное, чтобы вы хотя бы что-то получили взамен утраченного.

— Это не твоя вина, Лиа, — начала Риган, но Лиа взглянула на нее так, как прежде никогда не смотрела.

— Вы разольете чай? — спросила она, обращаясь к Риган; та села и принялась выполнять ее просьбу.

Глава 5

Лиа наложила последние швы по краю покрывала, украшенного цепочкой бело-синего ирландского узора, и разгладила его на коленях. Когда Дженни засмеялась, она подняла глаза.

— Мне это только кажется, или у тебя действительно дрожат руки?

Лиа улыбнулась в ответ.

— Кажется, немного дрожат. — Она на секунду замолчала. — Это звонит колокол? Дженни громко рассмеялась.

— Боюсь, что нет.

— Они не забудут позвонить, ведь правда? Я хочу сказать, когда Уэсли приедет, они не забудут сказать мне об этом?

— Лиа, — ответила Дженни и положила руку ей на плечо. Тревис и Риган тоже ждут его. Как только Уэсли появится, они позвонят в колокол.

И тут на пристани громко и радостно зазвонил колокол. Лиа не шелохнулась, но от лица ее отхлынула кровь.

— И не смотри так испуганно. — Дженни засмеялась. — А теперь идем встречать его.

Лиа медленно поднялась со стула и с сомнением оглядела свое оттенявшее рыжеватые волосы платье из шелковой саржи темного красно-коричневого цвета, с высокой талией, которую опоясывали черные шелковые ленты. В высоко зачесанные волосы были вплетены такие же ленты.

— Какая ты красивая, — произнесла Дженни, и в это время в комнату вбежала Риган.

— Ты что, собираешься сидеть здесь целый день? спросила она. — Ты не хочешь его видеть?

— Да! — воскликнула Лиа. — Конечно же! И все трое выбежали из ткацкой мастерской. Две недели назад Уэсли сообщил Тревису, что вместе со Стивеном возвращается примерно второго апреля; сегодня же был третий день месяца. Тревис послал одного из работников вверх по реке для встречи путешественников. Было условлено, что при их появлении зазвонит большой колокол на пристани, чтобы все могли прийти и встретить их.

На бегу Лиа коснулась золотой монеты, прикрепленной к ткани внутри кармана; эту монету давным-давно дал ей Уэсли. Обрадуется ли он тому, как она изменилась? Приближаясь к причалу, она заметила, как Тревис с кем-то разговаривает, и замедлила шаги. «Я стану тебе, мой Уэсли, самой лучшей в мире женой, — поклялась она. — Ты никогда не пожалеешь, что потерял свою Кимберли».

Лиа стояла за спинами собравшихся, которые, толкаясь, спешили поздороваться с вернувшимися путниками, но когда толпа расступилась, Лиа наконец увидела его. Он стал еще крупнее, чем был до отъезда, и казался таким же высоким, как Тревис. Его широкие плечи покрывал необычный костюм из светлой кожи с бахромой на плечах и по швам брюк. Плечи Уэсли крест-накрест опоясывали лямки двух мешков, один из которых был украшен сложной вышивкой из мелкого бисера. На нем была широкополая шляпа: по ее виду можно было подумать, будто она путешествовала в Кентукки и обратно, привязанной к колесу фургона.

Лиа посмотрела на Уэса, и сердце ее забилось еще сильнее, а горло перехватила судорога. Сколько лет она ждала этой минуты!

— Вот она, — объявил Тревис, хлопнув брата по плечу. При этих словах, как заметила Лиа, выражение радости на лице Уэсли исчезло, сменившись безразличием, и ее охватило сомнение.

Риган подошла и взяла Лию за руку.

— Идем, он даже не узнает тебя.

В смущении Лиа робко подошла к мужу.

— Она изменилась, видишь, — гордо проговорил Тревис. — Когда ее привели в порядок, она оказалась такой красивой, что я чуть не упал.

Зардевшись, но польщенная, Лиа взглянула на Уэсли из-под ресниц. Он смотрел поверх ее головы в сторону полей.

— Расскажите, каким был прошлогодний урожай, — тем временем говорил Уэс. — Кстати, мне нужно будет захватить отсюда семена. А! — Он улыбнулся. — Это ты, Дженнифер? — позвал он бежавшую к дяде пятилетнюю дочь Тревиса и Риган. — Извините, — сказал он и сквозь толпу направился к девочке.

Встречавшие в растерянности молчали. Сочувственно поглядывая на Лию, толпа начала расходиться.

Пораженная тем, что Уэс не поздоровался с ней, Лиа смотрела, как ее муж направился к дому вместе с Дженнифер.

— Вот негодяй! — начал было Тревис, но Риган положила руку ему на плечо и покачала головой. — Поговорю-ка я с ним, — закончил Тревис и ушел, оставив Лию и Риган одних.

— Лиа… — обратилась к ней Риган.

— Оставьте меня, — резко ответила Лиа. — Не нужно мне сочувствовать. Я, глупая, верила, что между нами что-то возможно. Я же — всего лишь бедная девушка, живущая на болоте, моя сестра — гулящая. Так с чего бы это ему смотреть на меня?

— Довольно! — крикнула Риган. — Уэсли не такой. Может быть, увидев, как ты красива, он растерялся. В конце концов, он еще ни разу не видел тебя такой, какой ты стала.

Лиа с тоской посмотрела на нее.

— Я не настолько глупа.

— Пойдем в дом, — позвала ее Риган. — Тревис выяснит у него, в чем дело. — Она взяла Лию за руку. — Прошу тебя.

Лиа позволила Риган увлечь себя и, пока они шли, все работники с плантации сочувственно провожали ее взглядом, но девушка шла, гордо подняв голову.

Не успели они войти в дом, как услышали крики, и, поняв, что происходит, замерли.

— Ты думаешь, я перестану ненавидеть ее только потому, что она отмылась? — кричал Уэсли. — Я ненавижу ее с той самой минуты, как женился на ней, когда из-за нее я потерял любимую женщину. Всю зиму я изо дня в день работал допоздна, хотел тяжелым трудом избавиться от ненависти к ней, но это мне не удалось. Я даже спать в доме не буду, раз эта дрянь живет здесь. Она погубила мою жизнь, а ты теперь хочешь, чтобы я запрыгал от радости только потому, что она умылась?

Риган не дала Лие слушать дальше; раздался шум борьбы — судя по всему, братья подрались. Она подтолкнула Лию вверх по лестнице в комнату, которую та должна была делить с мужем. Риган прислонилась к двери. От унижения и обиды она оцепенела.

Но Лиа взяла себя в руки и подошла к шкафу, где вместе с костюмами Уэсли висели ее новые платья.

— Все я не возьму, но немного одежды мне понадобится. Может, оставшееся вы продадите, и эти деньги хоть немного возместят вам расходы на меня.

Смысл слов Лии не сразу дошел до Риган.

— О чем ты говоришь?

Лиа сложила два платья — она вся дрожала.

— Я возвращаюсь на ферму. Раньше я одна тащила на себе все хозяйство, так что сейчас вполне могу заработать себе на жизнь. Ведь у меня есть ткацкий станок, подаренный Клеем. Я могла бы продавать то, что сотку.

— Ты собираешься сбежать? — воскликнула Риган. Лиа повернулась; на ее лице отразилась ярость.

— Вы все считаете меня ничтожеством только потому, что я выросла в убогой обстановке, вы считаете, что я ничего не стою. Но у меня есть гордость, и я не останусь в доме, где меня ненавидят.

— Да как ты смеешь! — процедила Риган сквозь зубы. — До сих пор все относились к тебе с уважением, а теперь ты смеешь утверждать, будто этого не было!

Они стояли вплотную друг к другу.

— Простите меня, — едва слышно, прошептала она. — Я виновата.

— Лиа, — негромко позвала Риган. — Не делай того, о чем потом пожалеешь. Жаль, что ты услышала Уэса, но я уверена — что-то можно сделать.

— Что, например? — Лиа резко повернулась к ней. — Должна ли я жить с ним в одном доме? Отец всегда меня ненавидел, но он ненавидел всех вокруг. В его ненависти не было ничего личного. А теперь мой… мой муж ненавидит меня, и только меня. Я никогда ему себя не навязывала. Лучше бы отец убил меня, лишь бы мы не оказались сейчас в этом положении.

Она опять подошла к шкафу и достала соломенную шляпку.

— Лиа, ты не можешь вернуться на ферму. Там только пастбище для комаров, а Тревис говорит, что прошлой зимой в доме провалилась крыша. Ты не можешь…

— И что же тогда остается делать? Только не говорите, что я должна остаться здесь, у вас. Я никогда не пользовалась благотворительностью, и сейчас этого не будет., — Черт бы побрал этого Уэсли! — рассердилась Риган. — Я думала, что за год он наберется ума. Если бы он только вгляделся внимательнее, то понял бы, что Кимберли… — Она замолчала и посмотрела на Лию широко раскрытыми глазами. — Если ты вернешься на ферму, а Уэс уедет в Кентукки со Стивеном и Кимберли, что же люди скажут?

Лиа с отчаянием вздохнула:

— Люди моего круга никогда не позволяли себе роскошь задумываться над тем, что скажут другие. Когда собственный отец тащит тебя, беременную, в церковь, приставив к голове пистолет, вряд ли в твоей жизни может случиться что-либо хуже этого. Люди просто скажут, что я еще одна шлюха из семьи Симмонс и что они всегда об этом догадывались.

— Ты этого хочешь? Ты хочешь, чтобы в лавке или в церкви люди начинали шептаться о тебе?

— Как у одной из Симмонс, у меня никогда не было выбора.

— Ты не Симмонс, ты — Стэнфорд. Ты забыла?

— Не надо об этом беспокоиться. Либо я разведусь с Уэсли, либо мы аннулируем брак, либо он поступит, как ему будет угодно. Ребенка у нас нет, так что он ничем мне не обязан.

— Лиа, — настаивала Риган, взяв ее за руку. — Сядь, давай поговорим. Нельзя же убегать при каждой передряге. Однажды я вздумала убежать от сложностей, возникших в моей жизни, вместо того, чтобы остаться и разрешить их. Я сама причинила себе много горя, а можно было бы обойтись без этого. Подумай о себе, и не надо жертвовать собой ради одного глупца.

Впервые Лиа поняла, что Риган возмущена поведением Уэсли.

— Да, именно так, я на него сердита, — ответила Риган на немой вопрос. — Уэсли не понимает, от чего он был избавлен. Я-то давно уже знала, что такое его драгоценная Кимберли, и верила, что ты не такая, как она. Ты прожила с нами почти год, и все мы, включая Клея и Николь, полюбили тебя. И черт побери Уэсли! Я так на него сердита — теперь мне кажется, он действительно заслуживает такую, как Кимберли.