Глава 3

Через два дня после отъезда Уэсли Лиа родила мертвого ребенка. Она поплакала над крохотным гробом, а потом ее опять уложили спать, и она спала несколько дней подряд, просыпаясь только для того, чтобы немного поесть.

Когда в конце концов Лиа пробудилась и огляделась по сторонам, ей показалось, что она находится в раю. Она лежала в просторной кровати с пологом из ткани кремового цвета. На выкрашенных в белый цвет стенах были развешаны картины — парусные корабли, сцены охоты. Комната была заставлена стульями, столами и конторками, подобных которым ей видеть еще не приходилось.

Лишь секунду она полюбовалась этим зрелищем, а потом спустила ноги на пол. На голове у нее был чепчик, а тело укутано в ночную рубашку ослепительной белизны; она удивленно коснулась этой одежды. Головокружение наконец прекратилось.

— Что вы делаете? — спросила появившаяся в двери женщина. — Миссис Риган! — крикнула она через плечо.

Когда Риган прибежала, Лиа, вырываясь из рук служанки, пыталась встать с кровати.

— Салли, довольно!

— Вы не знаете, какие они, — всхлипнула служанка, толкая Лию руками. Риган собралась с силами.

— Салли! Уходи, мы с тобой потом поговорим. Когда служанка ушла, Риган повернулась к Лие, которая опять попыталась сесть:

— Тебе нужно отдыхать.

— Мне нужно присмотреть за детишками. Старик их уморит голодом.

Мягко, но настойчиво, Риган заставила ее лечь.

— Об этом уже позаботились. Тревис с Клеем побывали на вашей ферме, забрали всех твоих братьев и сестер и сейчас устраивают их в разных семьях. А твоего отца никто не видел несколько недель, с того самого дня, когда он… явился в церковь. Тебе пока нужно отдыхать, есть и выздоравливать. Когда ты придешь в себя, то сможешь встретиться с братьями и сестрами. А вот и еда.

Перед изумленной Лией поставили красиво раскрашенный деревянный поднос с блюдами.

— Я не знала, что бы ты хотела поесть, и заказала все разное, — продолжала Риган, снимая серебряные крышки, чтобы показать ароматные горячие блюда.

— Я… — Лиа запнулась. Риган похлопала ее по руке:

— Ешь побольше, наслаждайся, а потом поспи. Прежде чем приступить к работе, тебе надо отъесться. Кстати, горшок стоит под кроватью. — С этими словами Риган вышла.

Лиа принялась есть, как делала это всегда — руками и с невероятной быстротой. Она не обращала внимания на то, что брызги от соуса попадают на полог. Поев, она воспользовалась ночным сосудом и выплеснула его содержимое в окно, как всегда поступала дома. Почесываясь, она опять легла в кровать и заснула, так что гнев Тревиса миновал ее, когда он услышал о том, как Лиа поступила с содержимым горшка.

Целых десять дней Лиа только спала и ела, а когда ссадины и синяки у нее зажили, Риган задумчиво посмотрела на нее. Она сообщила, что Уэсли уехал в Кентукки, куда будто бы давно уже собирался.

Лиа уяснила, что ночной горшок следует оставлять служанке, но так ни разу и не осмелилась выйти из спальни. Она сидела у окна и разглядывала огромную территорию плантации Тревиса, застроенную разнообразными зданиями, видела сотни людей, занятых делом, и постепенно ее стало охватывать беспокойство.

— А когда я должна приступить к работе, о которой вы говорили? — спросила она у Риган.

Та взяла Лию за подбородок и стала рассматривать ее лицо в свете солнца. Синяки почти совсем зажили.

— Скажем, завтра утром.

— Хорошо, — улыбнулась Лиа. — У вас есть для меня какая-нибудь старая одежда? Что-нибудь поношенное, — продолжала она, кивком показав на голубое шелковое платье Риган.

— Пожалуй, мы пока не будем думать о твоей одежде, — задумчиво ответила Риган. — Думаю, мы начнем завтра, если у Николь будет время. — Она не оставила Лие времени, чтобы задать вопросы. — Мне нужно идти. Предстоит подготовить очень и очень многое, — рассеянно добавила она и вышла из комнаты.

Когда Лиа проснулась на следующее утро, Николь и Риган, с чепчиками на голове и в старых грубых платьях из муслина, уже стояли возле кровати. На их лицах застыло суровое выражение.

— Нам придется нелегко, — негромко сказала Риган. — С чего начнем?

— С тела, а волосами займемся завтра. Не успела Лиа опомниться, как они схватили ее за руки, извлекли из кровати и повели из спальни. Пока они силой влекли Лию, та изумленно разглядывала ковры, картины и великолепную мебель. Они спустились в относительно скромную комнату, которая все же казалась замечательной по сравнению с той, в которой раньше жила девушка.

— Это будет моя комната.? Да подождите! вскрикнула она, когда Риган и Николь сорвали с нее ночную рубашку. Она наклонилась, пытаясь прикрыть наготу. — Вы не можете…

— Привыкай к этому, Лиа, — распорядилась Риган. — Дня два тебе одежда вообще не понадобится.

— Вы не имеете права… — начала Лиа и подхватила рубашку с пола.

— Залезай! — приказала Риган, показывая на гигантскую ванну, установленную в середине комнаты.

Лиа стояла неподвижно, загородившись ночной рубашкой.

Теперь твердым тоном заговорила Николь:

— Лиа, отныне ты член семьи Стэнфорд, а это имя и прекрасный дом подразумевают определенные обязательства. Прежде всего, нельзя сидеть за обеденным столом, благоухая как мул, а именно так от тебя сейчас пахнет. Поэтому мы с Риган собираемся посвятить несколько недель, а если понадобится, то и месяцев, чтобы сделать из тебя истинного члена семейства Стэнфорд. Мы тебя отмоем, обучим пользоваться кремами, масками, а когда с этим закончим, то научим правильно вести себя, ходить, говорить и вообще всему, что тебе полагается знать. Лиа переводила взгляд с Риган на Николь.

— А когда вы закончите меня обучать, от меня будет так же пахнуть, как и от вас? Когда Уэсли вернется, я буду в хорошем платье?

Риган и Николь с улыбкой переглянулись.

— В замечательном платье. Уэсли будет гордиться, что у него такая жена.

Позднее Лиа задавалась вопросом, полезла бы она в тот первый раз в ванну, если бы представляла себе, что задумали эти две жестокие женщины. Тогда она решила, что они будут рады, увидев ее чистую кожу, но Николь недовольно заметила:

— Это совсем никуда не годится: слишком много лет за ней не было никакого ухода.

Лию завернули в бумазейный халат и отвели в другую комнату, где стояла ванна с…

— Что это? — воскликнула она.

— Лечебная грязь, — засмеялась Риган в ответ. И вот Лию погрузили в грязь, заставили стоять в чем мать родила, дожидаясь, пока она высохнет, а затем вымыли еще в трех ваннах. Потом она лежала на столе, а Николь и Риган тем временем скребли ее кожу жесткими кожаными перчатками. Потом Лию погрузили в ванну с маслянистой на ощупь водой, куда добавили растительное масло, а когда она вылезла из воды, ее тело смазали огуречным кремом.

— Неплохо, — объявила Риган вечером. Выбившиеся волосы лезли ей в глаза, платье испачкалось. — Думаю, мы сделали немало.

Она шлепнула Лию по голым ягодицам, дала ей халат и проводила в комнату на втором этаже.

Ощущая, как дышит ее раскрасневшаяся кожа, Лиа в изнеможении упала на кровать.

На следующее утро Николь и Риган пришли опять. Лиа застонала и укрылась с головой одеялом.

— Нет, Лиа, — смеясь, заявила Риган. — Начни день с улыбки.

Она сдернула с нее одеяло, но Лиа сама спустилась на первый этаж в камеры для пыток.

— У меня руки чесались заняться этим, — сообщила Николь и сняла чепчик с грязных волос Лии. — Интересно, какого они цвета?

Лиа села на стул, а Николь принялась трудиться над ее волосами, расчесывая их жесткой щеткой так, что у Лии на глазах выступили слезы.

— Перхоть, — тихо сказала Николь, но Лиа даже не поняла, о чем она говорит.

Пока Николь занималась волосами, Риган наложила на лицо Лии смесь из кукурузной муки. Когда маска высохла, они принялись мыть ей всю голову. Понадобилось четыре раза намылить волосы, чтобы смыть накопившиеся за многие годы сало и грязь.

— Клясться в этом не буду, но, по-моему, проглядывает красноватый цвет, — сообщила Николь.

Несмотря на мокрые волосы, Лиа ощущала, что голова ее впервые в жизни необыкновенно легка; но не успела она сказать и слова, как Николь стала пригоршнями наносить кислое молоко на ее только что отмытые волосы. Голову ее обернули очень горячим полотенцем и оставили девушку одну в затемненной комнате. Лиа сидела, откинувшись, а под глаза ей положили натертую сырую картофелину.

«Уэсли, — думала она. — Я действительно, на самом деле его жена, и ради него стоит терпеть эти мучения».

Вечером ее волосы опять вымыли и прополоскали дождевой водой, в которую был добавлен лимонный сок, уксус и розмарин. Николь завесила все зеркала по дороге из спальни Уэсли к кладовым, где они работали, так что Лиа не знала, как теперь выглядит, но, погрузившись в постель, чувствовала, что пахнет от нее приятнее.

К своему ужасу Лиа узнала: Николь и Риган считали, что она будет менять нижнее белье и принимать ванну каждый день. Она-то думала, что проделала все эти процедуры раз и навсегда, но на третий день они опять усадили ее в ванну. Подруги вознамерились смягчить ее кожу, которая за годы тяжелого труда загрубела. Кожу на ее локтях и коленях счищали едва ли не до костей, а затем отбеливали лимонным соком и втирали в нее клубничный крем.

И целыми днями ей читали наставления. Николь учила ее, как ухаживать за кожей и волосами даже в том случае, если бы пришлось целый день походить в поле за упряжкой лошадей. Поскольку Лиа читать не умела, они помогали ей запомнить рецепты кремов, масок для лица, снадобий для мытья и укрепления волос и упорно заставляли Лию заучивать их наизусть до тех пор, пока та не смогла бы повторить их даже во сне.

Прошли две недели упорной работы. Николь погрузила руки в чистые, мягкие и густые волосы Лии и отступила назад, улыбаясь:

— Думаешь, теперь мы можем ее показать?

— Подожди. — Риган засмеялась. — Надень это, Лиа.

Она протянула ей пеньюар из темно-зеленой шелковой тафты, расшитой крохотными разноцветными птичками.

— Я не смогу, — попыталась возразить Лиа, но, взглянув на лицо Николь, смолкла. Она сбросила простое муслиновое платье и стала надевать пеньюар. От ощущения, которое вызывало прикосновение шелковой ткани, ее глаза слегка расширились:

— Как красиво!

— Ну и хорошо. А теперь иди сюда, — распорядилась Риган и подвела Лию к закрытому простыней зеркалу высотой в человеческий рост.

Когда Риган, раскрасневшись, сдернула простыню, Лиа ничего не сказала — она просто не поняла, кого видит в зеркале. Она повернулась, чтобы посмотреть, кто стоит за ее спиной, но когда отражение задвигалось, она замерла.

Женщина в зеркале была не просто хорошенькой, она была настоящей красавицей. Длинные густые каштановые с рыжеватым отливом волосы ниспадали ей на плечи и струились по спине, а на лице, которое отличала твердая линия, выделялись огромные зеленые глаза и крупный чувственный рот. Лиа осторожно подняла руку, чтобы коснуться своей щеки, и тут же рухнула на кровать. Риган и Николь расхохотались.

— Пожалуй, мы своего добились, — торжествующе сказала Риган, потом высоко подняла голову. — Я хочу вывести ее на люди хотя бы ненадолго.

— Сейчас еще рано, — предупредила ее Николь.

— Иди сюда, Лиа, — позвала Риган и взяла ее за руку.

Она провела Лию по той части дома, в которой та еще не была — по длинным коридорам, мимо просторной столовой.

— Этим комнатам нет конца?

— Ты скоро все здесь узнаешь. А сейчас пойдем с тобой в контору Тревиса.

— Это брат Уэсли? Риган засмеялась:

— Уэсли обычно называют младшим братишкой Тревиса.

— Для меня он не такой, — решительно отозвалась Лиа.

Тревис сидел за громадным письменным столом, перед ним были разложены бухгалтерские книги, а рядом стоял один из его служащих. Риган подвела Лию к столу, и когда служащий посмотрел на нее, у него от изумления раскрылся рот. Тревис поднял глаза, увидел удивленное лицо служащего и взглянул на Лию.

— Господи! — воскликнул он и шумно втянул воздух сквозь зубы. — Это же не ..

— Это она, — с гордостью отозвалась Риган.

— Пусть нам принесут чай, — приказал Тревис служащему. — И перестань таращиться! А ты садись. Тебя ведь зовут Лиа?

Держась так, словно привыкла к учтивому обращению, Лиа робко села в кожаное кресло, которое ей подал Тревис. Платье слегка распахнулось, обнажив ложбинку на груди девушки, и это зрелище доставило Тревису удовольствие. Он поднял глаза и встретил сердитый взгляд Риган.

— Она несколько пополнела, правда? — заметил он с улыбкой.

Почти сразу две служанки и дворецкий подали чай на большом серебряном подносе, и все трое, и служащий Тревиса, воззрились на Лию.

— Убирайтесь! Все — вон! — прикрикнул Тревис. Лиа сидела неподвижно и с любопытством разглядывала их, пытаясь понять, кто они такие и чем занимаются.

Когда они ушли, Тревис налил чай в хрупкую фарфоровую чашку и с величайшей учтивостью подал ее Лии.

— Есть хочу, — заявила Лиа и с грохотом придвинула стул к столу, на котором был поднос с пирожными и сэндвичами. Она шумно подула на чай, втянула его сквозь зубы, поставила мокрую чашку на полированную столешницу, потом взяла три маленьких пирожных, раздавила их на блюдце, полила крошево сливками из серебряного молочника и принялась чайной ложкой есть получившуюся кашу. Когда на блюдце осталась половина, девушка подняла глаза и увидела, как Тревис, Риган и Николь с удивлением разглядывают ее.

Первой пришла в себя Николь.

— Нам еще предстоит поработать, — мягко заметила она, сделав изящный глоток из своей чашки.

— Воистину так, — буркнул Тревис в ответ. Лиа продолжала насыщаться.

Спустя три дня Лиа прокляла чашечки и блюдца, которые смотрелись так красиво, но разбивались сразу, стоило ей только прикоснуться к ним. Риган пригрозила убить ее, если она разобьет еще хоть один предмет из дорогих заморских сервизов, и Лиа снова принялась учиться обращению с посудой.

— Ну какая разница, как ты ешь — главное, чтобы еда попала в желудок! — воскликнула Лиа, когда Николь в очередной раз заставила ее правильно пользоваться вилкой.

— Подумай об Уэсли! — ответила Николь. Она пользовалась этой фразой как призывом, чтобы чего-либо добиться от Лии, и слова эти безотказно действовали. Женщины прибегали к имени Уэсли для того, чтобы увлечь ее, заставить быть терпеливой и учиться хорошим манерам. И они выудили у Лии все подробности того, как она познакомилась с Уэсли и как случилось, что она так давно любит его.

После того как Лиа прожила на плантации Стэнфодов два месяца, тело ее отца Илии нашли в реке. Тревис оплатил расходы на достойные похороны. Впервые с того времени, как Лиа стала женой Уэсли, она увидела своих братьев и сестер. Дети поправились, синяки и ушибы их зажили, и они льнули к людям, которые взяли их в свои семьи. Они удивленно взирали на Лию, с трудом узнавая ее. Потом все они уехали со своими новыми семьями. Лиа заплакала от радости — теперь ребятишки были счастливы.

Во время похорон отца Лиа подняла глаза и встретилась взглядом с молодой красавицей, стоявшей по другую сторону гроба. Однако не успела она как следует разглядеть незнакомку, как Риган слегка подтолкнула ее, и Лиа отвела глаза. Когда она снова подняла голову, красавица уже исчезла.

— Кто это такая? — спросила Лиа спустя некоторое время.

— Кимберли Шоу, — сухо ответила Риган.

«Эта женщина должна была стать женой Уэсли, неприязненно подумала Лиа. — Может, она этого и хотела, но достался он мне».

Увидев Кимберли, Лиа решила во что бы то ни стало преуспеть в учении, чтобы угодить Уэсли, когда он весной вернется домой.

Лиа аккуратно поставила чашку, даже не звякнув ею о блюдце, будто всю жизнь умела красиво есть и пить, наклонилась к Тревису и ласково улыбнулась:

— Вы думаете, новый отделитель волокон поможет ускорить работу? А вам не кажется, что торговля хлопком потерпит крах так же, как это случилось с торговлей табаком?

Откинувшись на спинки стульев, Риган и Николь с удовольствием наблюдали за своей протеже. Потребовались месяцы работы, но Лиа успешно выдерживала испытание. Они ни разу не пытались внушать ей, о чем говорить, а только обучали ее правильному произношению, поэтому с удивлением обнаружили ее серьезный интерес к ведению хозяйства на ферме. Лиа не умела читать (а Риган и Николь пока еще не пытались заняться этим), поэтому говорила только о том, что было ей знакомо — о земледелии.