Глава 1

— Мне бы следовало тебя просто убить, ты хоть понимаешь это? Так вот взять и убить! — заявил Джейсон Уилдинг, глядя на брата из-под прямых черных бровей, резко контрастировавших со стальной сединой львиной гривы волос.

— С чего бы это? — вопросом на вопрос ответил Дэвид, улыбаясь старшему брату своей знаменитой улыбкой, которая заставляла людей вверять ему свою жизнь. Дэвид Уилдинг, или просто доктор Дэвид, как его называли все жители Абернети, что в штате Кентукки, взял со стола бокал с пивом и одним глотком наполовину осушил его, в то время как Джейсон лишь пригубил свое виски.

— Так чего же ты хочешь? — спросил Джейсон, дугой выгнув бровь, отчего лицо у него приняло то самое выражение, которое у многих бизнесменов вызывало дрожь в коленках.

— Что заставляет тебя думать, будто я-че-го-тохочу?

— Многолетний опыт. Возможно, покой этого захудалого городишки и наводит кого-то на мысль, что тебя давно пора причислить к лику святых, но уж я-то тебя знаю. У тебя возникли какие-то проблемы, а потому тебе от меня что-то нужно.

— Может быть, мне просто захотелось повидаться с моим знаменитым старшим братом, а единственный способ заполучить тебя на Рождество домой, по-моему, это сказать тебе, что папа при смерти.

— Дешевый трюк, — процедил Джейсон сквозь плотно сжатые губы. Он пошарил было в кармане пиджака в поисках сигареты, но тут же вспомнил, что прошло уже больше двух лет, как он бросил курить. Однако в атмосфере бара этого городка, где он вырос, было что-то, пробудившее в нем прежнего школьника.

— Это было единственное, что я мог придумать, — возразил в свое оправдание Дэвид. Он телеграфировал в Нью-Йорк своему богатому, загруженному делами брату, что их отец перенес сердечный приступ и что жить ему, вероятно, осталось всего несколько дней. За считанные часы собственный реактивный самолет Джейсона приземлился на аэродроме в полусотне миль от Абернети, а часом позже Джейсон уже входил в их родной дом. Минут пять Дэвид с полным основанием боялся за свою жизнь, когда Джейсон увидел отца, потягивающим пиво за игрой в покер с приятелями. Но ему было хорошо известно, что гнев Джейсона куда страшнее любой его взбучки.

— Я сейчас же уеду, — объявил Джейсон, — и ты можешь сразу же выбросить из головы мысль о том, что я здесь останусь.

— А почему бы и нет? — спросил Дэвид, пытаясь придать своему голосу совершенно невинную интонацию. В семье всегда острили по поводу того, что Дэвиду все сходило с рук, а Джейсону за все доставалось. Дело было в их внешности. Дэвид — блондин с голубыми глазами и бело-розовым лицом — даже в тридцать семь лет выглядел сущим ангелочком. А когда надевал докторский халат и вешал на шею фонендоскоп, все, видевшие его, вздыхали с облегчением, потому что человек с такой божественной внешностью, как у него, не мог не быть наделен даром спасать человеческие жизни.

С другой стороны, Джейсон был столь мрачен, сколь Дэвид лучезарен, и отец часто говаривал ему: «Даже если ты ничего не натворил, выглядишь ты так, словно натворил», потому что у Джейсона с самого рождения был хмурый вид.

— Полагаю, — сказал Дэвид, — ты заказал недели на четыре гостиницу на Таити и будешь там укладывать в постель троих женщин одновременно.

Джейсон лишь отпил виски, бросив насмешливый взгляд.

— Нет-нет, ничего не говори, — продолжал Дэвид. — Я могу и сам догадаться. Может быть, это будет Париж, приключение с какой-нибудь сногсшибательной моделью. Из этих рослых, длинноногих холодных созданий с пластиковыми грудями.

Джейсон посмотрел на часы.

— Мне пора, Леон ждет. Дэвид знал, что Леон был личным пилотом брата, а в случаях, подобных нынешнему путешествию, исполнял также обязанности и его шофера. Он знал также и то, что персонал Джейсона заменял ему семью, поскольку брат вовсе не стремился вернуться домой и был всегда слишком занят, чтобы обзавестись собственной.

Джейсон еще раз посмотрел на брата, потом допил виски и поднялся.

— Послушай, ты знаешь, как мне хотелось бы остаться и послушать, как ты меня высмеиваешь, но я должен…

— Дай досказать мне, — с расстановкой заговорил Дэвид. — У тебя есть работа, которую ты должен делать.

— Да, есть, и я представляю себе, что из-за Рождества люди не перестанут болеть — даже в таком маленьком городишке, как Абернети.

— Верно, и они не перестанут нуждаться в помощи — даже в Абернети.

Джейсон снова опустился на стул. Он знал, что Дэвид просит помощи только тогда, когда она ему действительно необходима.

— В чем дело? Деньги? — спросил Джейсон. — Когда бы они тебе не понадобились, если они у меня есть, они — твои.

— Мне остается лишь желать, чтобы так оно и было, — ответил Дэвид, глядя на свой бокал с пивом.

Джейсон жестом попросил официанта принести еще, и Дэвид внимательно посмотрел на брата. Джейсон почти не пил. Он говорил, что алкоголь притупляет мозг, а ему необходима ясность мыслей в его работе. А работа, разумеется, была смыслом его существования, всем в его жизни.

— Я влюбился, — тихо проговорил Дэвид. Когда же брат ничего не ответил, он поднял на него глаза и увидел одну из весьма редких улыбок Джейсона.

— И что же дальше? — спросил Джейсон. — Она нарушила правила движения? Наверное, здешние курочки всполошились, предчувствуя, что их драгоценный доктор Дэвид отныне будет для них недоступен?

— Мне бы хотелось, чтобы ты не питал к этому городку такой ненависти. На самом деле он замечательный.

— Конечно, если тебе нравятся ограниченные фанатики, — весело отозвался Джейсон.

— Видишь ли, то, что случилось с мамой… Нет, я не намерен вдаваться в это. Просто мне нравится этот город, и я собираюсь в нем жить.

— Со своей новой возлюбленной. Так, значит, именно проблема с этой девушкой навела тебя на мысль о том, что я могу быть тебе полезен? Ты хочешь узнать, что я думаю о любви?

— Ты искушен в знакомствах. Я постоянно вижу твое имя в колонках светской хроники.

— М-м. Мне нужны знакомства в целях благотворительности… и это помогает мне всегда иметь под рукой женщину, — сказал Джейсон без какого-либо особого чувства.

— Это прекрасно, что сопровождающие тебя женщины оказываются одними из красивейших женщин на свете.

— И при этом самыми алчными, — добавил Джейсон, на сей раз довольно эмоционально. — А имеешь ли ты хоть какое-нибудь представление о том, сколько стоит горючее для реактивного самолета? Если бы имел, то понял бы, во что обошлись твоя ложь и вызов меня сюда.

— Думаю, что один полет стоит меньше, чем электрокардиографическая установка. Джейсон пропустил намек мимо ушей.

— Ты понял правильно. Ну а теперь хватит пустых разговоров и вернемся к делу. В кого же ты влюбился и в чем проблема? Ты хочешь, чтобы я оплатил свадьбу?

— Хочешь верь, хочешь нет, — сердито сказал Дэвид, — но в этом мире есть люди, которые хотят от тебя чего-то другого, нежели деньги, которые, по-видимому, составляют смысл твоей жизни.

Джейсон немедленно отступил.

— Извини. Но расскажи мне об этой женщине и как, черт возьми, я могу тебе помочь. Дэвид глубоко вздохнул. — Она вдова. Она… — он посмотрел на брата, — она вдова Билли Томпкинса. Джейсон протяжно свистнул.

— Она не такая. Я знаю, у Билла были проблемы, но…

— Да, целых три: наркотики, выпивка и автомобили.

— Ты не знал его в последние годы его жизни. Он жил на окраине, нанялся на какую-то работу за рекой, а через два года вернулся с Эйми, которая была на четвертом месяце беременности. Казалось; он открыл новую страницу в жизни. Он даже купил старую «Салму».

— Неужели эта халупа еще не развалилась? — удивился Джейсон.

— Едва держится. Как бы то ни было, он купил ее с помощью своей матери. Она вместе с ним подписала закладную.

— Но кто в Абернети дал бы Билли взаймы?

— Вот именно. Но дело не в этом, потому что через четыре месяца он умер. Врезался на машине в дерево.

— Пьяный?

— Да, пьяный, и жена его осталась одна, если не считать Милдред. Ты помнишь ее? Мать Билли?

— Она всегда мне нравилась, — заметил Джейсон. — Она заслуживала лучшего, чем Билл.

— Она нашла это в Эйми, которая прелестнее всех, кого тебе доводилось когда-либо видеть.

— Так в чем же состоит твоя проблема? Не могу представить, что Милдред стоит у тебя поперек дороги. И не говори мне, что папа…

— Он любит Эйми почти так же, как я, — сказал Дэвид, не отводя глаз от бокала, который был уже почти пуст.

— Если ты будешь тянуть и дальше, я поехал, — пригрозил Джейсон.

— Все дело в ее сыне. Я сказал тебе, что Эйми была беременна, когда вернулась вместе с Билли. Родился мальчик.

— Роды принимал ты? — спросил Джейсон, выгнув бровь.

— Нет, не я, и не начинай все сначала. Я же не гинеколог.

— М-м. Ну и что же ее сын? Он похож на своего отца?

— Билли не был лишен чувства юмора. Этот мальчишка… Тебе нужно увидеть его, чтобы понять, что я имею в виду. Он безжалостен. И начисто лишен совести. Это самое своенравное и необузданное маленькое чудовище, которое я когда-либо встречал.

Объяснить его поведение ревностью совершенно недостаточно. Он полностью подчинил себе Эйми.

— И она не имеет никакого понятия о том, чем занимается мальчишка, не так ли? — почти не разжимая губ, заметил Джейсон. Ему уже доводилось очутиться в положении Дэвида. Несколько лет назад он встретил женщину, к которой испытал нечто большее, чем чисто физическое влечение. После одного из свиданий с нею он начал подумывать о том, что между ними могло бы быть нечто более значительное. А потом встретил ее тринадцатилетнего сына. Мальчишка был явно с уголовными наклонностями. Он взял себе за обыкновение обшаривать карманы пальто Джейсона и крал из них все, что только мог обнаружить. Однажды он выкрал ключи от автомобиля, и Джейсон был вынужден возвращаться той ночью к себе без своего «ягуара». Спустя неделю машина была найдена на дне Ист-Ривер. Мать парня, конечно же, не поверила, что ее сыночек может заниматься чем-нибудь подобным, и это стало причиной их разрыва. Последнее, что слышал о нем Джейсон, так это то, что парень работает на Уолл-стрит и стал мультимиллионером.

— Тебе случалось сталкиваться с чем-либо подобным? — спросил Дэвид.

— Доводилось. Ты не можешь встретиться с нею без его разрешения, не так ли? А мать в нем души не чает. — В голосе Джейсона прозвучала горечь.

— Более того. Такого ты за всю жизнь не видел. Она никуда не выходит без него. Я пытался уговорить ее позволить мне нанять приходящую няню, но она слишком горда, чтобы принять мою помощь, и мальчишка или всюду бывает с нами, или мы просто никуда не ходим. А оставаться у нее попросту невозможно. — Дэвид склонился над столиком. — Этот парень не спит. Никогда. Я уверен в этом. Он либо урод, либо отродье самого дьявола. И, конечно, Эйми уделяет постоянно бодрствующему сыну все сто процентов своего внимания.

— Оставь ее, — посоветовал Джейсон. — Послушайся меня. Брось ее как можно скорее. Если бы ты добился ее, тебе пришлось бы жить с этим парнем. Однажды ты проснешься и обнаружишь у себя в постели кобру.

— Ей пришлось бы отвоевывать там место у Макса.

— Ты хочешь сказать, мальчишка все еще спит с матерью?

— Когда ему это заблагорассудится.

— Беги от нее, спасайся немедленно.

— Легко тебе говорить, ведь ты никогда не любил. Послушай, я думаю, что смог бы приручить этого парня, если бы завоевал его мать. Но все дело в том, что я не бываю с нею наедине. — С этими словами Дэвид посмотрел на Джейсона так, как смотрел уже сотни раз.

— Ну уж нет, меня ты в это не втянешь. К тому же я связан определенными обязательствами.

— Какие еще обязательства? Сколько раз я слышал от тебя жалобы на то, что твои служащие хотят получить отпуск на Рождество? Поэтому в этом году ты вполне можешь остаться здесь и помочь мне, а заодно предоставить на какое-то время свободу и этой твоей секретарше. Кстати, как поживает сие роскошное создание?

— Прекрасно, — процедил сквозь зубы Джейсон. — Так чего же ты хочешь? Хочешь, чтобы я похитил ребенка? Мы можем, правда, решить проблему, попросту прикончив его.

— Мальчишке нужен отец, — скривив губы, проговорил Дэвид.

— А тебе это не подходит, не так ли?

— Вот именно. Я никогда не прокладывал себе путь к сердцу женщины таким образом, к тому же у меня есть соперники. На нее заглядываются все мужчины в городе.

— Сколько же их, этих жеребчиков, с десяток или около того?

— Ее домогается Йан Ньюсом.

— Да ну? — удивился Джейсон, криво ухмыльнувшись. — Не тот ли это малый, что был капитаном футбольной команды и команды пловцов, а заодно побеждал на первенствах дискуссионных клубов штата? Парень, которому девушки вешались на шею? Разве он не женился на Анджеле, капитанше команды болельщиков, у которой волос больше, чем мозгов?

— Развелся. Вернулся в город и открыл представительство «Кадиллака».

— Должно быть, делает на этом здесь неплохие деньги, — не без сарказма заметил Джейсон. — В свое время в Абернети «кадиллаки» не пользовались большим спросом.

— Одновременно продает арабам «мерседесы».

— Да-а, — вздохнул Джейсон, — у тебя, действительно, проблемы.

— Все, что мне нужно, это побыть какое-то время наедине с Эйми. Знаю, — если бы мне это удалось, я смог бы…

— Добиться того, чтобы она тебя полюбила? Такой способ не срабатывает.

— Что ж, — возразил Дэвид, — но, по крайней мере, у меня был бы шанс.

— Ньюсому достаточно послать ей красный «мерседес», и она будет принадлежать ему. Может быть, ты смог бы оставить ее в покое…

— Она не такая! — чуть не крикнул Дэвид, но, заметив, что половина посетителей бара обернулась на него, понизил голос. — Перестань подшучивать. Я не уверен, что смогу и захочу жить без нее, — тихо добавил он.

Несколько секунд Джейсон задумчиво рассматривал макушку склонившего голову брата. Дэвид не часто просил о помощи, и никогда для себя лично. Он закончил медицинскую школу, отказавшись от предложения брата оплатить обучение. «Я не хочу, чтобы мне поднесли его на блюдечке», — сказал тогда Дэвид. Поэтому сейчас Джейсон был уверен, что, хотя Дэвид все еще по уши в долгах за обучение, он не примет финансовую помощь.

Но вот теперь Дэвид просил брата о чем-то таком, что никоим образом не касалось изрядного состояния Джейсона. Много, очень много времени прошло с тех пор, как кто-то просил Джейсона о том, что не имело никакого отношения к деньгам.

— Я сделаю все, что смогу, — тихо проговорил Джейсон.

Дэвид поднял голову.

— Ты уверен? Нет-нет, что я говорю? Ты сделаешь именно то, что я имею в виду.

Будучи осторожным по натуре, Джейсон спросил:

— Так что же, конкретно ты имеешь в виду?

— Жить с ней.

— Что?! — взвился Джейсон, вновь привлекая к ним внимание посетителей. Он наклонился к брату. — Ты хочешь, чтобы я жил с твоей подружкой?

— Она не моя подружка. По крайней мере, пока. Но мне нужно иметь в этом доме кого-то, кто смог бы отдалить от нее этого ребенка. И ей придется довериться ему или же согласиться на приглашение няни.

— А потом тебе придется разделаться с Ньюсомом.

— Угу, и со всеми другими мужиками, которые ухлестывают за ней.

— Прекрасно! Я вызову мисс Паркеру и она…

— Нет! Это должен быть именно ты! А не твоя секретарша. Не твой шеф, не твой пилот, не твоя уборщица. Только ты! — Пока Джейсон молча смотрел на брата, ужасаясь его горячности, Дэвид успокоился. — Этому мальчишке нужна мужская рука. Ты отлично справляешься с маленькими негодяями. Посмотри хотя бы, что ты сделал со мной.

Джейсон не мог не почувствовать себя польщенным: он и в самом деле заменил отца своему брату, который был гораздо младше его. Мать от них ушла, а отец работал по шестьдесят часов в неделю, поэтому у них никого не было, кроме них самих.

— Пожалуйста, — настаивал Дэвид.

— Ладно, — неохотно согласился Джейсон. В Нью-Йорке его знали как человека, никогда не идущего на какие-либо уступки, и только Дэвид был способен его уговорить.

А кроме того, какой-то частью своего существа Джейсон хотел взять реванш за одно из нескольких проигранных им в жизни сражений. Чудовищно избалованный ребенок разлучил его с одной из немногих женщин, которую, как ему думалось, Джейсон мог бы полюбить, и долгие годы после этого он сожалел о том, что не остался с нею и не боролся за нее. Только в прошлом году он снова увиделся с той женщиной. Она счастливо вышла замуж за делового партнера Джейсона и выглядела прекрасно. У них был большой дом в Лонг-Айленде и даже двое собственных детей. Теперь сорокапятилетний Джейсон думал о том, что его жизнь могла бы быть такой же, если бы он остался и сражался за эту женщину, если бы не позволил тринадцатилетнему ублюдку победить себя.

— Я сделаю это, — тихо сказал он. — Я останусь и присмотрю, чтобы мальчишка был чем-то занят, когда ты будешь уходить со своей Эйми.

— Это будет нелегко.

— По-моему, ты думаешь, что все остальное в моей жизни легко.

— Ты еще не видел этого ребенка и не знаешь, насколько к нему привязана Эйми.

— Не беспокойся об этом. Я умею справляться со всем, что обрушивается на меня. Я буду заботиться о нем целую неделю, и если ты за это время не покоришь эту женщину, тогда ты не заслуживаешь ее.

Вместо того чтобы рассыпаться в благодарностях, чего ожидал Джейсон, Дэвид снова уставился в свой бокал.

— Теперь-то что? — взорвался Джейсон. — Разве недели недостаточно? — Ум его стремительно заработал. Сколько игр команд малой лиги может посетить человек, не свихнувшись при этом? Слава Богу, существуют сотовые телефоны, так что он всегда мог работать, сидя на самых дешевых местах стадионов. А если он попадал в цейтнот, то всегда мог вызвать мисс Паркер. Та была способна работать в любое время, над чем угодно и где угодно.

— Я хочу, чтобы ты поклялся.

При этих словах брата Джейсон побагровел.

— Уж не думаешь ли ты, что я нарушу свое слово?

— Ты можешь поручить дело кому-нибудь другому.

— Черта с два! — взорвался Джейсон, но тут же опустил глаза, чтобы брат не мог их увидеть. Если бы люди, с которыми он имел дела в Нью-Йорке, знали его так же хорошо, как его брат, он никогда не заключил бы ни одной сделки. Я буду заботиться об этом мальчике неделю, — более спокойно проговорил он. — Я буду делать все, что ему нравится. Даже дам ему ключи от своей машины.

— Вот и нет, ведь у тебя здесь нет машины, забыл об этом?

— Тогда я куплю автомобиль и, черт возьми, отдам ему, ладно? — Решительно, Дэвид заставлял его усомниться в себе. — Послушай, давай устроим это шоу на дороге. Чем скорее я с этим покончу, тем скорее смогу отсюда убраться. Когда я встречусь с этим образцом женской прелести?

— Поклянись! — потребовал Дэвид, глядя на брата серьезными глазами, голос его прозвучал так, как если бы ему снова было четыре года и он требовал от своего взрослого брата обещания, что тот его не покинет. Джейсон тяжело вздохнул.

— Клянусь, — пробормотал он и, не удержавшись, осмотрелся вокруг — не услышал ли этого кто-нибудь из посетителей бара. Всего за какие-нибудь полчаса он превратился из заправилы бизнеса в чумазого мальчишку, принесшего «кровавую клятву». — Разве я когда-нибудь говорил тебе, что ненавижу Рождество?

— Как ты можешь ненавидеть то, в чем никогда не принимал участия? — спросил Дэвид с насмешливой ухмылкой. — Поднимайся и пошли. Может быть, нам повезет, и мальчишка будет спать.

— Могу ли я обратить твое внимание на то, что сейчас два часа ночи? Не думаю, чтобы твоему маленькому ангелу понравилось наше вторжение.

— Что ты скажешь, если мы подойдем к ее дому и просто уйдем, увидев темными все окна. Но, если одно будет освещено, значит, она не спит, и мы нанесем ей визит, согласен?

Джейсон кивнул, допивая остатки виски, но ему не понравилась мысль, пришедшая ему в голову.Что за женщина могла выйти замуж за такого мужчину, как Билли Томпкинс? И какая женщина всю ночь не ложится спать? Единственным ответом на это, кажется, может быть только пьяный дружок.

Когда они вышли из бара и направились к машине, в которой Джейсона ожидал шофер, Джейсон принялся приводить в порядок свои мысли об этой женщине, которая настолько увлекла его брата, что тот хотел жениться на ней. Компрометирующие ее факты были налицо: пьяница-муж, избалованный ребенок, ночной образ жизни.

Сидя в машине, Джейсон посмотрел на младшего брата и поклялся себе, что убережет его от этой женщины сомнительного поведения, а по мере приближения к городской окраине он уже мысленно рисовал себе ее образ. Он живо представил себе ее обесцвеченные волосы, повисшую между губами сигарету. Не старше ли она Дэвида? Он такой молодой, такой невинный. За всю жизнь он лишь несколько раз уезжал из Абернети и совсем не знал мира. Любому сообразительному проходимцу легко его одурачить.

Обернувшись, Джейсон серьезно посмотрел на брата.

— Клянусь, — мягко сказал он, и Дэвид улыбнулся в ответ. Джейсон отвернулся. При всем том, что его брат частенько бывал утомителен и даже вызывал раздражение, в его власти было дать Джейсону почувствовать себя достойным того, что говорил о нем его бухгалтер.

Глава 2

Старая «Сальма» предстала перед Джейсоном в еще более плачевном состоянии, чем он ее помнил. Краска с фасада за пятнадцать лет полностью облезла, а одна сторона крыльца сильно покривилась. Судя по тому, что было видно в лунном свете, крыша вряд ли могла укрыть кого-нибудь от дождя.

— Видишь, я же говорил тебе, — воскликнул Дэвид, — во всех окнах свет! Этот парень никогда не спит и, не отпускает от себя мать всю ночь!

Джейсон взглянул на брата и подумал, что чем скорее он избавит его от этой мегеры, тем будет лучше.

— Пошли, — позвал его Дэвид, выйдя из машины и направляясь по выложенной выщербленными плитками дорожке к сильно покосившейся ограде. — Ты в ужасе от того, что видишь? Если бы ты…

— Если бы я… то ты вселил бы в меня мужество, да? — поднял бровь Джейсон.

Дэвид ухмыльнулся, сверкнув в лунном свете влажной белизной зубов, и чуть ли не взлетел по ступенькам крыльца к входной двери.

— Не наступай на эту ступеньку, она… О, извини, тебе больно? Дому не помешал бы некоторый ремонт.

Потирая голову там, куда пришелся удар провисшей доски навеса, Джейсон криво улыбнулся брату:

— Вот именно.

Но Дэвид, уже громко стучавший в дверь, казалось, не услышал Джейсона. Не прошло и нескольких секунд, как ее открыла молодая женщина… И Джейсон разинул рот от изумления — она была совсем не такой, какую он ожидал увидеть.

Эйми отнюдь не была сиреной, завлекающей мужчин; она не вдохновляла на написание сонетов в честь ее красоты. Непохоже также, что ее должны интересовать мужчины, падавшие к ее ногам, сгорая от вожделения. У нее были длинные, зачесанные назад темные волосы, выглядевшие так, словно их пора помыть. Никакой косметики на лице цвета слоновой кости с несколькими светлыми пятнышками на подбородке. Большие темные глаза, казалось, были в пол-лица, а что касается фигуры, то Эйми была невысокой и хрупкой на вид, и, судя по тому, как под тканью платья проступали кости, ей следовало бы получше питаться. Единственной заслуживающей внимания деталью были ее громадные груди, на которых красовались два больших влажных круга.

— Проклятье! — воскликнула она, оглядев себя, и тут же стремительно убежала в дом со словами:

— Проходите, Дэвид, чувствуйте себя как дома. Слава Богу, Макс только что уснул. Я предложила бы вам джину, но у меня его нет, поэтому вы вполне могли бы обойтись пятидесятилетним коньяком, которого у меня тоже нету.

— Спасибо, — в тон ей отозвался Дэвид. — В таком случае я буду шампанское.

— Рассчитывайте и на меня — полное ведро! — донесся из темного дверного проема ответ.

Дэвид посмотрел на Джейсона, словно желая сказать: разве она не остроумнейший из всех встречавшихся тебе людей?

Но Джейсон оглядывал комнату. Прошло много времени с тех пор, как он оставил то, что Дэвид называл его «домом в облаках». «Ты так много времени проводишь — по существу живешь — в частных реактивных самолетах, частных отелях и всяких других частных местах, что забыл, как выглядит остальной мир», — постоянно укорял его брат. И вот теперь Джейсон с недовольным видом рассматривал комнату. И первое, что пришло ему в голову, можно определить одним словом — «убожество». Все здесь не подходило одно к другому, вообще было какими-то разношерстным. Какой-то старый уродливый диван, обитый потертой коричневой тканью, ужасное старое кресло, обтянутое ветхой набивной тканью с рисунком в виде подсолнухов и банановых листьев. Роль кофейного столика исполнял громадный деревянный барабан, видимо, служивший в свое время для намотки какого-нибудь шланга, раскрашенный в виде орнамента из цветов фуксии.

Джейсон подумал, что этот дом был вполне достоин того, чтобы в нем жил Билли Томпкинс.

Дэвид ткнул брата пальцем между ребрами и кивнул на дверь.

— Перестань злиться, — шепнул он, и оба уставились на входившую в комнату Эйми.

Она появилась из спальни в помятой юбке, а с ее подбородка исчезли почти все пятнышки. Перехватив взгляд Джейсона, она движением руки убрала остававшиеся, едва заметно улыбнулась и сообщила:

— Это рис. Если бы малыш съедал весь рис, которым забрасывает меня, когда я его кормлю, он был бы жирным, как боров.

— Это мой брат Джейсон, — представил Дэвид. — Тот самый, о котором я тебе рассказывал. Он был бы очень тебе благодарен, если бы ты приютила его у себя на время, пока он залечит свои сердечные раны.

Это заявление настолько ошеломило Джейсона, что он смог только молча уставиться на брата.

— Да, разумеется. Я понимаю, — согласилась Эйми. — Проходите, пожалуйста, и усаживайтесь. — Она взглянула на Джейсона. — К сожалению, Макс как раз сейчас заснул, но вы сможете его увидеть часа через три. В этом я могу вас заверить, — смеясь, добавила она.

Джейсон учуял какой-то подвох. И исходил он от его братца. Того самого брата, которого он помог вырастить, которого всегда любил и о котором нежно заботился. Брата, ради которого он пожертвовал бы собственной жизнью. И вот теперь этот брат, кажется, сыграл с ним веселую шутку.

Джейсон давно уяснил, что если достаточно долго держать язык за зубами, то можно узнать все, что нужно. Много раз его молчание позволяло добиться того, чего нельзя было добиться словами, поэтому сейчас Джейсон просто молча сидел и слушал.

— Не желаете ли чаю? — спросила Эйми. — Если я не могу предложить вам шампанского, то чай-то у меня найдется. Есть и настой ромашки и малинового листа. Впрочем, нет, он хорош с молоком, а я сомневаюсь, чтобы вам его хотелось, — сказала она, улыбаясь Джейсону так, словно он знал все, что последует за этим.

И Джейсон действительно начинал понимать. Теперь он увидел в комнате еще несколько вещей, не замеченных им раньше. На полу лежал тигр. Нет, это был всего лишь тигр из «Винни-Пуха», а на краю расписанного подсолнухами кресла лежала и сама растрепанная книжка.

— Сколько лет вашему сыну? — не разжимая зубов спросил Джейсон.

— Сегодня ему исполнилось двадцать шесть недель, — гордо объявила Эйми. — Шесть месяцев.

Джейсон перевел на брата пылающие глаза.

— Я могу поговорить с тобой наедине? — И добавил, обратившись к Эйми:

— Вы должны извинить нас.

Поскольку Дэвид даже не шевельнулся, Джейсон подхватил брата под мышки и играючи оторвал от старого коричневого дивана. У Джейсона было то преимущество, что везде, где бы он ни находился, обязательно был гимнастический тренажер, который позволял ему сохранить спортивную форму.

Дэвид же считал, что для этого с него достаточно четырнадцати часов в сутки простоять на ногах, поэтому Джейсон был явно в выигрышном положении и без труда привел своего нетренированного брата в вертикальное положение.

— Мы всего лишь на минуту, — улыбнулся Эйми Дэвид, которого Джейсон уже наполовину вытащил из комнаты.

Когда они оказались на улице, Джейсон свирепо посмотрел на брата и заговорил убийственно спокойным голосом:

— Что за игры ты играешь? И не вздумай мне врать.

— Я не мог сказать тебе всего, иначе ты тут же умчался бы к своему проклятому самолету. Но фактически я тебе не лгал. Просто опустил некоторые детали. Не ты ли сам всегда говорил мне, что никогда ничего не следует принимать на веру?

— Не сваливай все на меня. Я говорил о других. Никогда не думал, чтобы мой собственный брат мог… О, да черт бы с этим! Ты сейчас пойдешь и скажешь этой бедной молодой женщине, что произошла ошибка и…

— Ты нарушаешь клятву! Я так и знал! Джейсон на секунду закрыл глаза, пытаясь сохранить хладнокровие.

— Ты уже не школьник. Мы взрослые люди, и…

— Вот именно, — холодно согласился Дэвид и повернулся к ожидавшей на обочине машине.

«О Господи», — подумал Джейсон. Его брат мог носить в себе обиду целую вечность. Шагнув к Дэвиду, он взял его за руку.

— Ты должен понять, что я не могу выполнить свое обещание. Я мог бы присмотреть за подростком, но этот… Дэвид, это же младенец! Он же еще в пеленках!

— И ты слишком хорош, чтобы менять их, не так ли? Разумеется, известный и богатый, — Дэвид сопроводил эти слова язвительной улыбкой, — Джейсон Уилдинг слишком хорош, чтобы менять пеленки какому-то малышу. Да имеешь ли ты хоть какое-то понятие о том, сколько раз мне приходится выливать содержимое судна? Вводить катетеры? О том, что я вынужден…

— Хорошо, твоя взяла. Ты святой Дэвид, я же воплощение дьявола. Как бы там ни было, но этого я делать не могу.

— Я вижу, ты отказываешься от своего слова, — пробормотал Дэвид и снова шагнул в сторону машины.

Джейсон вознес молитву о даровании ему сил и снова удержал Дэвида за руку.

— А что ты сказал ей? — спросил он, представляя себе, как его секретарша прилетает в Абернети и обнаруживает этого мальчика. Нет, младенца.

Глаза Дэвида посветлели.

— Я сказал ей, что ты мой кузен, что ты тяжело переживаешь разбитую любовь, первое Рождество проводишь без своего любимого человека и что ты очень одинок. Что в твоей новой квартире ремонт, и поэтому тебе нужно где-то остановиться на неделю. Я также сказал ей, что ты любишь детей и что она оказала бы тебе благодеяние, позволив пожить у нее неделю и присмотреть за Максом, пока она днем будет искать работу. — Дэвид перевел дыхание.

Все было не так уж плохо, как поначалу подумал Джейсон, услышав упоминание о «разбитой любви».

Дэвид видел, как брат понемногу смягчался.

— Все, чего я хочу, это хоть немного побыть с нею, — заговорил он снова. — Я по ней с ума схожу. Ты сам видишь, какая она замечательная. Она прекрасна, храбро держится…

— И у нее золотое сердце, я понимаю, — устало сказал Джейсон, шагая к машине. Леон уже вышел из нее, чтобы открыть заднюю дверцу — Позвони мисс Паркер и скажи ей, пусть немедленно вылетает сюда, — распорядился Джейсон. Он почувствовал, что должен что-то приказать: Дэвид заставил его почувствовать себя выпускником школы нянек для детских яслей. Джейсон повернулся к брату. — Если я сделаю это для тебя, то впредь ты не будешь больше просить меня ни о чем. Понятно? Это последнее одолжение.

— Слово скаута, — заметил Дэвид, подняв два пальца с таким счастливым видом, что Джейсон почти простил его. Но хорошо хотя бы уже то, что Дэвид ему солгал, а потому Джейсон решил, что имеет моральное право проверить кое-какие собственные дела. Поэтому почти уже окончательно Джейсон решил вызвать на подмогу свою многоопытную секретаршу.

По лицу брата Дэвид видел, что Джейсон обдумывает, как выпутаться из неприятной ситуации.

— Обещаю, что ты ни о чем не пожалеешь.

— Я уже жалею, — буркнул Джейсон, следуя за Дэвидом обратно в дом. А когда они в него вошли, Дэвиду потребовалось целых четыре минуты, чтобы извиниться и, сославшись на то, что должен рано встать, оставить их одних.

И тут Джейсона сковала какая-то необычная для него неловкость.

— Я… э-э… — начал он, не зная, что сказать стоявшей перед ним молодой женщине, пристально глядевшей на него, словно ожидая, что он что-то скажет. Но что? Может быть, резюме о его жизненном пути? В него вошли бы принадлежавшие ему несколько компаний «Форчун», но там ничего не было сказано о его умении — или в данном случае неумении — менять детям пеленки.

Поскольку Джейсон так ничего и не сказал, женщина сдержанно улыбнулась ему и заговорила сама.

— Вы, наверное, устали. Вон там свободная спальня. Извините, но в ней только узкая кровать. Раньше у меня никогда не бывало гостей.

Джейсон попытался вернуть ей улыбку. Она не виновата в том, что брат полюбил ее, но, по правде говоря, Джейсон не мог понять, что можно было бы любить в этой женщине. Лично ему нравилось, чтобы женщины были чистыми и элегантными, из тех, которые целые дни проводят в косметических салонах и у которых ухожены каждый волос и каждая пора на лице.

— Где ваши чемоданы?

— Чемоданы? — переспросил он, не понимая, что она имела в виду — Ах да, багаж. Я оставил его у… у Дэвида. Утром заберу.

Она пристально смотрела на него.

— Я подумала… — Она отвела взгляд, не закончив фразу. — Спальня здесь, а здесь небольшая ванная комната. Не очень-то… — Она прервала себя, словно сочла излишним извиняться за недостаточные удобства.

— Спокойной ночи, мистер Уилдинг, — проговорила она и, повернувшись на каблуках, вышла. Джейсон не привык к тому, чтобы его «отпускали». На самом деле ему гораздо более привычным было заискивание, потому что все всегда от него чего-то хотели.

— Ладно, — пробормотал он, — спокойной ночи. — И тут же повернулся и прошел в указанную ею комнату. Комнатка оказалась хуже, если это вообще было возможно, чем остальной дом. Кровать стояла посередине, покрытая чистым бело-красным лоскутным одеялом. Кроме нее единственной мебелью в комнате была перевернутая картонная коробка, на которой стояла лампа, на вид такая, что ею вполне мог пользоваться Эдисон. В комнате были также крошечное окошко без занавески и две двери, одна из которых, как можно было догадаться, вела в туалет, а другая в ванную комнату, стены которой сверкали белыми плитками, половина которых потрескалась.

Спустя десять минут Джейсон разделся и свернулся калачиком под одеялом. Завтра он пошлет секретаршу купить ему одеяло с электрическим подогревом.

Прошло, наверное, не больше часа, когда его разбудил какой-то звук. Это было царапанье, за которым последовало нечто похожее на шорох сминаемой бумаги. Джейсон всегда спал чутко, но годы полетов на реактивном самолете сделали его сон еще более уязвимым: теперь Джейсон уже почти страдал бессонницей. Тихо ступая босыми ногами, он прошел в гостиную. Лунного света было достаточно, чтобы различить смутные контуры мебели и не удариться об нее. На мгновение Джейсон замер, прислушиваясь. Шум доносился из комнаты женщины.

Он в нерешительности остановился у открытой двери. Может быть, она занята каким-то сугубо личными делами, но когда глаза привыкли к темноте, Джейсон увидел ее в постели мирно спящей. Почувствовав себя неловко, он повернулся, чтобы вернуться в свою постель, но в этот момент звук повторился. Вглядевшись в темноту, Джейсон увидел в, углу нечто похожее на клетку, а когда присмотрелся, то понял, что это старый детский манеж, а в нем, кажется, медвежонок.

Джейсон поморгал, тряхнул головой и посмотрел снова — как раз в тот момент, когда «медвежонок» повернул голову и широко ему улыбнулся. Джейсон отчетливо увидел два зуба, блеснувшие в бледно-серебристом лунном свете. Не задумываясь над тем, что делает, Джейсон, ступая на цыпочках, вошел в комнату и склонился над ребенком. Он ожидал, что малыш, по меньшей мере, закричит, но тот молчал. Вместо этого он так вцепился в его лицо, что на глазах Джейсона от боли выступили слезы.

Оторвав маленькую ручку от лица, Джейсон унес малыша в свою комнату и уложил на узкую кровать, завернул его в одеяло и угрюмо проговорил: «Ну, а теперь спи». Ребенок взглянул на него раз, другой, а потом, поерзав, быстро уснул, лежа поперек кровати.

— Неплохо, — сказал себе Джейсон, восхищенный своим достижением. Совсем неплохо. Может быть, Дэвид был прав, когда говорил, что его старший брат имел подход к детям. Очень плохо, что Джейсон не использовал свой твердый тон с тем противным мальчишкой так много лет тому назад. Может быть…

Джейсон приуныл, когда понял, что теперь у него нет места, где можно было поспать. Даже если он положит ребенка вдоль кровати, она слишком узка для двоих, тем более что малыш был упитанным, как рождественская индейка. Неудивительно, что поначалу он показался Джейсону медвежонком.

«И что же теперь делать?» — подумал Джейсон, посмотрев на часы: четыре часа утра. Нью-Йорк еще не работал, следовательно, он не мог заняться делами. «А, — решил он, — Нью-Йорк не работает, зато в Лондоне работа в полном разгаре».

Надев шерстяной костюм, чтобы не замерзнуть, Джейсон достал из кармана пиджака сотовый телефон, подошел к окну и набрал номер. Спустя пять минут Джейсон связался с руководителями одной крупной компании, купленной им недавно. В трубке слышались отголоски проводимой в офисе рождественской церемонии, и Джейсон чувствовал, что менеджеры раздражены тем, что их оторвали от праздничного веселья, но его это не касалось. Бизнес есть бизнес, и чем скорее они это поймут, тем лучше.

Глава 3

«Он мне не нравится», — подумала Эйми, укладываясь спать. По какой-то странной причине Макс все еще спал; ей был виден большой ком за решеткой старого манежа, который служил когда-то еще Билли.

— Он мне не нравится, не нравится, не нравится, — вслух сказала она, тут же озабоченно взглянув в сторону манежа, но Макс даже не пошевелился. Через минуту-другую ей придется разбудить его или же она попросту взорвется от прилившего к груди молока, но Эйми было приятно даже думать о том, что в ее распоряжении есть еще несколько мнут.

Когда Дэвид предложил ей приютить на неделю своего «голубого» кузена, Эйми была готова сказать «нет».

— Чем я буду его кормить? — спросила она. — Я едва ухитряюсь кормить Макса и поддерживать себя.

— Он… э-э… он любит готовить. И я уверен в том, что ему нравится готовить для других. Все необходимое он купит. — Дэвид сказал это так, что Эйми ему не поверила. — Нет, в самом деле купит. Послушай, Эйми, я понимаю, что навязываю тебе лишние хлопоты, но Джейсон только что порвал со своим дружком, и кузену некуда податься. Ты сделала бы мне большое одолжение. Я бы взял его к себе, но ты же знаешь, как мой отец относится к «голубым».

На самом деле Эйми видела Бертрама Уилдинга всего лишь раз и понятия не имела о том, как он переносит что-либо, кроме чилийских догов (он их очень любил) и футбола (его он любил тоже).

— Может быть, попросить кого-нибудь еще? Ты же знаешь буквально всех в городе, — запричитала она. Дэвид был так добр к ней: не взял ни пенни ни за лечение Макса, когда у него болели уши, ни за прививки и прислал в помощь сиделку, когда Эйми три дня болела гриппом. Нелегко быть матерью-одиночкой с очень ограниченными средствами, но с помощью Дэвида Эйми ухитрялась сводить концы с концами. Потому она чувствовала себя обязанной ему.

— У тебя есть вторая спальня, к тому же он тебе пригодится. Ты же не имеешь ничего против «голубых», не так ли? — спросил Дэвид, допуская, что, возможно, превратно судил о ней.

— Конечно, нет. Вопрос лишь в месте и, разумеется, в деньгах. Я не могу его кормить и тем более платить за присмотр за ребенком и…

— Предоставь это мне, — возразил Дэвид. — Правда, положись во всем на меня. Джейсон поможет тебе во всем и облегчит тебе жизнь, поверь мне.

И она поверила ему, как верили ему все жители этого городка, и что же она получила? Шестифутового язвительного мужчину, вызывающего у нее желание бежать и где-то спрятаться, и только. Прошлой ночью, или, вернее, сегодня во время утреннего двухчасового кормления, ей пришлось прикусить язык, чтобы не сделать ехидного замечания по поводу того, как он оглядывал дом, скривив от отвращения верхнюю губу. На нем был костюм, который стоил, похоже, больше, чем весь ее дом, и Эйми отметила его нескрываемое презрение. И тут же решила сказать Дэвиду, чтобы тот убрал его из ее дома и что она и близко не подпустить его к своему сыну.

Но потом Эйми вспомнила все, что говорил ей Дэвид об этом бедняге и его разбитом сердце. Однако этот человек показался ей не столько подавленным, сколько сердитым — сердитым на мир, а может быть, даже на нее в особенности. Когда он потребовал, чтобы Дэвид вышел с ним для какого-то разговора, Эйми едва не задвинула засов, чтобы, не пустив обратно ни того, ни другого, самой вернуться в свою теплую постель.

Но она этого не сделала, и вот теперь предстоит провести неделю в обществе этого подонка, подумала Эйми. Целую неделю…

Она не успела больше ни о чем подумать, потому что услышала через тонкую перегородку глухой звук от падения какого-то предмета, а вслед за этим пронзительный крик Макса. Эйми мгновенно соскочила с кровати и влетела в соседнюю комнату раньше, чем Джейсон успел поднять ребенка.

— Отойдите! — отводя его руки, потребовала Эйми, схватила ребенка и прижала к себе. — Не плачь, мой дорогой, — говорила она, крепко обнимая ребенка, а сердце у нее готово было вырваться из груди. Он упал с кровати. Не ударился ли головой? Все ли у него в порядке? Ушиб? Сотрясение мозга? Она ощупывала его — нет ли шишки, крови, каких-либо повреждений.

— По-моему, он просто испугался, — заговорил Джейсон. — Он упал на подушку, а кроме того, он так укутан, что, если бы упал даже с крыши, с ним ничего бы не случилось.

Эйми подумала, что он, наверное, считает улыбкой то, что сейчас мелькнуло на его лице. Она свирепо уставилась на Джейсона. Макс перестал плакать и теперь, согнувшись пополам, опустил голову, давая матери понять, что проголодался.

— Убирайтесь, — сказала она Джейсону. — Я не хочу вас здесь видеть.

Джейсон посмотрел на нее с таким видом, словно не понимал английского языка.

— Я сказала, уходите. Вы уволены. Забирайте… свой телефон и уходите. — Она легко представила себе, как он стоял у окна, разговаривая по телефону, оставив ребенка одного на узкой кровати. Она бы ни за что не оставила Макса без присмотра, занявшись чем-то другим.

— Раньше меня никогда не выгоняли с работы, — сказал Джейсон, глядя на Эйми широко раскрытыми глазами.

— Все всегда бывает в первый раз. — Увидев, что Джейсон даже не шевельнулся, она поджала губы. — У меня нет машины, и если вы хотите, чтобы вас увезли, позвоните Дэвиду. Я дам вам номер его телефона.

— Я знаю его номер, — тихо ответил Джейсон, по-прежнему не сводя с нее глаз.

— Так воспользуйтесь им! — бросила она, отвернувшись, занятая борьбой с извивавшимся в ее руках Максом.

Эйми ушла в гостиную, уложила Макса на диване на две подушки, потом, поддерживая рукой его головку, сердито расстегнула халат и высвободила грудь. Макс тут же вцепился в нее, а потом прильнул к матери, внимательно глядя на нее, явно чувствуя, что что-то происходит.

— Послушайте, я… О, извините, — смутился Джейсон и повернулся к ней спиной. Эйми почувствовала его замешательство при виде того, как она кормит грудью ребенка. Стянув со спинки дивана детское одеяло, Эйми прикрылась им, почти полностью укрыв и ребенка.

— Я хотел бы получить еще один шанс, — заговорил Джейсон, по-прежнему стоя к ней спиной; — Я был… — Он словно поперхнулся словам?!. — Я виноват в том, что оставил ребенка одного на кровати. Но я… э-э… я хотел, как лучше. Я услышал его и забрал из манежа. Просто хотел дать вам возможность поспать лишних два часа, вот и все.

Эйми казалось, что каждое слово из уст этого человека стоит ему борьбы с собою. Можно было подумать, что ему за всю жизнь никогда не приходилось ни перед кем извиняться. Действительно, слышав боль в его голосе, вы бы решили, что до этого случая он никогда в жизни не делал ничего плохого.

— Вы просите меня предоставить вам еще один шанс подвергнуть опасности жизнь моего ребенка? — спокойным голосом спросила Эйми, не отрывая глаз от его спины.

Джейсон медленно повернулся, увидел, что она прикрыта одеялом, и уселся в расписанное подсолнухами кресло.

— Я обычно… никогда не теряю бдительности до такой степени. Я привык делать несколько дел одновременно и со всеми ими справляться. В самом деле, я горжусь тем, что способен с чем-то справляться.

— У вас нет необходимости говорить мне не правду. Дэвид мне все рассказал. — Когда Эйми произнесла эти слова, лицо Джейсона приобрело какой-то странный бледно-лиловый оттенок, и она повторила про себя клятву отделаться от него. «Он мне не нравится», — повторила она себе.

— И что же рассказал вам доктор Дэвид? — мягко спросил он.

В нем было что-то устрашающее. Она была многим обязана Дэвиду, но отнюдь не собиралась платить свои долги за счет ребенка.

— Он сказал мне о том, что вы гомосексуалист, ищете покоя своему разбитому сердцу и…

— Он сказал вам, что я гомосексуалист? — тихо спросил Джейсон.

— Да, я знаю, что это тайна и что вы не хотите, чтобы об этом знали, но он должен был сказать мне это. Полагаю, вы не думаете, что я позволила бы любителю женщин жить со мной в одном доме, не так ли? — Эйми искоса взглянула на Джейсона. — Или вы так думаете? Может быть, вам кажется, что я из женщин такого типа? — Не услышав прямого ответа, она сказала:

— Думаю, вам лучше покинуть мой дом.

На лице Джейсона не шевельнулся ни один мускул, и он по-прежнему сидел, пристально глядя на нее, словно решал какую-то трудную задачу. Эйми вспомнила слова Дэвида о том, что его кузену негде остановиться, негде провести Рождество.

— Послушайте, мне очень жаль, что у нас ничего не получилось. Но вы мужчина, не лишенный привлекательности. Я уверена, что вы найдете…

— Другого любовника? — закончил он ее фразу, подняв брови. — А теперь я должен спросить вас, к какому типу мужчин, по-вашему, отношусь я?

Эйми покраснела и перевела взгляд на Макса, который все еще сосал с широко открытыми глазами и с таким видом, будто прислушивался к каждому слову.

— Извините меня, — проговорила она. — Я не хотела ни в чем обвинить кого бы то ни было.

— Только если вы простите меня.

— Нет, — ответила Эйми. — Я не думаю, чтобы такое соглашение себя оправдало. Я не… — Прервавшись, она опять посмотрела на Макса. Молоко уже не шло, но он не проявлял желания расстаться с грудью. Эйми хорошо понимала, что он принимал ее за большую соску.

— Вы мне не верите? И не хотите меня простить? Чего вы не хотите?

— Чтобы вы мне понравились, — выпалила Эйми. — Прошу прощения, но вы хотели знать. — Засунув палец в уголок рта Макса, она прервала его жадное сосание, оторвала от груди и запахнулась, проделав все это одним привычным движением. Эйми привлекла сына к себе на плечо, но он почти сразу извернулся, чтобы увидеть, кто еще был в комнате, кроме матери.

— Но почему я вам не нравлюсь?

В эту минуту она решила, что ее долг Дэвиду оплачен.

— С того момента, как вы здесь появились, вы не делали ничего, кроме того, что многозначительно ухмылялись, — вспылила она. — Может быть, никто из нас не может себе позволить носить костюмы от дорогих портных и золотые часы, но мы делаем все, что можем. Думаю, что в какой-то момент вы забыли о том, что значит быть… частичкой масс. Когда Дэвид умолял меня принять вас, я подумала, что мы могли бы помочь друг другу, но теперь вижу, что вы считаете себя выше вдовы Билли Томпкинса. — Последние слова Эйми почти процедила. Она не прожила в Абернети и недели, как узнала все, что здесь думали о Билли.

— Понимаю, — отозвался Джейсон, все еще не двигаясь с места, и вид у него был такой, словно он отнюдь не был намерен покинуть ни это кресло, ни этот дом. — А что мне следовало бы сделать, чтобы вы поняли, что я из себя представляю? Как я могу убедить вас в том, что достоин доверия и могу делать то, что здесь от меня требуется?

— Не знаю, — ответила Эйми, продолжая бороться с Максом, явно сражавшимся за то, чтобы встать на ноги и перенести таким образом всю свою тяжесть на ее колени. Джейсон вдруг пересек комнату, взял ребенка из ее рук, и Макс восторженно завизжал. — Предатель! — выдохнула Эйми, глядя, как Джейсон поднял Макса высоко в воздух, а потом опустил и потерся небритой щекой о его шею. Макс вцепился руками в его щеки, а Эйми хорошо знала, как это могло быть больно: Макс уже дважды пускал ей кровь таким образом.

Джейсон несколько раз подбросил Макса в воздух, потом усадил его к себе на колени, а когда тот попытался ерзать, сказал ему: «Сиди тихо!» — и Макс повиновался. Сидя на коленях у Джейсона и всем своим видом выказывая крайнее удовольствие, Макс улыбался матери.

Эйми было ненавистно положение матери-одиночки, как и мысль о том, что у Макса нет отца. Все было совсем не так, как она себе представляла. Несмотря на все свои недостатки, Билли был добрым человеком и вполне мог быть хорошим отцом. Но судьба распорядилась иначе, и…

— Чего вы хотите? — устало проговорила Эйми, когда до нее дошло, что Джейсон не спускает с нее глаз.

— Еще один шанс. Позвольте спросить вас, миссис Томпкинс, при вас он хоть раз падал?

Эйми, покраснев, отвернулась. Она не знала как, но Макс однажды упал с кровати, а в другой раз это случилось на кухне. Во второй раз он был привязан к тяжелому пластиковому стулу, упал на спину и стал похож на черепаху под панцирем.

— Да, пару раз такое случалось.

— Понятно. Так вот, этим утром произошел мой первый и последний «случай», могу заверить вас в этом. Я думал, что он спит, а поскольку он занимал большую часть кровати, лечь на нее я не мог и решил потому сделать несколько телефонных звонков. Это было моей ошибкой, но небрежность эта была непреднамеренной. Что еще рассказал вам обо мне Дэвид?

— Что в настоящий момент у вас нет дома и что вы приехали в родной город, чтобы залечить разбитое сердце, — ответила Эйми. «Предатель» Макс спокойно сидел на коленях Джейсона, играя его крупными пальцами, и глядел на окружающий мир так, словно обрел свой трон.

— Вы заметили, что я, по-видимому, понравился вашему сыну?

— Мой сын сосунок, что он понимает? Впервые Джейсон на самом деле улыбнулся, вернее, это был намек на улыбку, но он все-таки был, — Могу я быть честным с вами? — спросил он, наклонившись к Эйми. — Я не имею ни малейшего понятия об уходе за ребенком. За всю свою жизнь я не сменил ни одной пеленки. Но я хочу этому научиться, а для этого мне нужно где-то остановиться. Кроме того, я также думаю, что мне хотелось бы изменить ваше мнение обо мне. Я могу внушать симпатию, если очень постараюсь.

— Не значит ли это, что и готовить вы тоже не умеете?

— А Дэвид говорил, что умею? Эйми кивнула, думая при этом, что ей следовало бы сию же минуту указать ему на дверь, но он, кажется, нравился Максу. Теперь ее сын снова стал вертеться на коленях у Джейсона, и тот легко привел его в излюбленное вертикальное положение. В книгах пишут, что дети не должны вставать на ноги примерно до шести месяцев, но Макс вставал ей на колени и пытался вывернуть ей руки в пять с половиной недель. Может быть, если бы Джейсон присмотрел за Максом, она смогла бы принять душ. Настоящий душ. Тот самый, под которым она могла бы два раза промывать волосы шампунем, а потом воспользоваться кондиционером. О небо, может быть, она смогла бы даже побрить ноги! А потом втереть в свою сухую кожу увлажнитель, а то кормление грудью, по-видимому, уже совершенно лишило влаги ее тело и кожа ее стала как наждачная бумага.

Может быть, она прогонит его позднее. После того, как примет ванну. В конце концов не может же он быть слишком уж плохим человеком, если его так убедительно рекомендовал доктор Дэвид.

— Вы не будете возражать, если я приму ванну?

— Не значит ли это, что я получаю второй шанс?

— Возможно, — ответила она, слегка улыбнувшись. — Вы не допустите, чтобы что-нибудь случилось с моим ребенком, не так ли?

— Я буду охранять его ценою собственной жизни.

Эйми хотела было еще что-то сказать, но вместо этого поспешила в ванную комнату, и через мгновение стало слышно, как из крана потекла горячая вода.

Глава 4

— Покойник, — проговорил в телефонную трубку Джейсон, через руку которого, как мешок картошки, свесился Макс. — Считай, что ты покойник, братец.

— Послушай, Джейс, меня ждут два десятка пациентов, поэтому говори точно, что будет причиной моей смерти на этот раз?

— «Голубой». Ты сказал ей, что я гомик. И она уверена, что у меня произошел разрыв с моим дружком.

— Не мог же я и в самом деле сказать ей правду, разве нет? — защищаясь, проговорил Дэвид. — Если бы я сказал ей, что мне согласился помочь добиться ее расположения мой богатый и могущественный брат, владеющий половиной Нью-Йорка, не думаю, чтобы она согласилась.

— Правильно, она и не согласилась, — взорвался Джейсон. — Она меня уволила! Услышав это, Дэвид тяжело вздохнул.

— Уволила?

— Да, но я ее уговорил.

Дэвид помолчал, а потом рассмеялся:

— Понимаю. Она дала тебе возможность выкрутиться из этой затеи, но ты оказался слишком гордым и пустил в ход всю силу своей способности убеждать, чтобы сохранить рабочее место. А теперь не знаешь, что с этим делать, не так ли? Расскажи-ка, что ты сказал, чтобы убедить ее?

— Я нравлюсь ребенку.

— Что? Я тебя скверно слышу. Мы сегодня проводим иммунизацию от гриппа, и здесь стоит сплошной ор. День приема пенсионеров. Это звучит примерно так же, как твои слова о том, что ты нравишься Максу.

— Так оно и есть. Я нравлюсь мальчишке.

— Как ты мог понравиться этому ужасному ребенку? — Дэвид уже кричал в трубку. — Ему никто не нравится. Он тебя еще не поколотил? И даже не пытайся рассказывать мне, что он дался тебе в руки. Он позволяет брать себя на руки только Эйми.

— В эту минуту он как раз у меня на руках, — самодовольно объявил Джейсон. — И знаешь что, Дэвид? Думаю, что твоей Эйми я нравлюсь тоже. — С этими словами Джейсон повесил трубку и посмотрел на Макса. — Мне показалось, или ты действительно сильно испортил воздух?

Макс повернулся кругом и одарил Джейсона зубастой улыбкой, продемонстрировав два нижних зуба. Джейсон вдруг представил себе, как ребенок с такими зубами берет материнскую грудь, и содрогнулся.

— Твоя мать храбрая леди. Теперь держись крепче, через одну-две минуты она выйдет из ванной.

Но Эйми через минуту не вышла. Не вышла ни через пять, ни через десять. И Макс принялся пронзительно кричать. Джейсон положил его на пол, но малыш задрал кверху ноги и захныкал, не спуская с Джейсона своих больших глаз.

— Я действительно убью братца, — бормотал Джейсон, и его бормотанье уже переходило в песенку, а потом он принялся искать сменные пеленки. Как ими пользоваться, он не знал, но видел как-то в кинофильме, случайно включив телевизор. Может быть, если он будет раздумывать над этим достаточно долго, Эйми выйдет из ванной комнаты. Но душ по-прежнему работал, а ребенок продолжал мрачно смотреть на Джейсона. «Ладно, малыш, я сделаю все, что смогу».

Оглядевшись, Джейсон увидел под столом стопку пеленок. «Сейчас или никогда», — подумал он.

Глава 5

После того, что вполне можно было бы назвать самым продолжительным в мире душем, Эйми накинула старый махровый халат с пятнами от малинового варенья и, на ходу вытирая полотенцем волосы, отправилась на поиски сына. Она не сомневалась в том, что была бы признана Худшей Матерью В Мире, оставившей своего сына на руках того, кого собиралась прогнать из своего дома, но, может быть, Макс, которому этот человек непостижимым образом понравился, более здраво судил о людях, чем она. А принимая во внимание то, что Макс не любил мужчин и признавал только нескольких женщин, Эйми была по-настоящему заинтригована.

Она не поверила глазам своим. Джейсон, в явно сшитой на заказ рубашке и в модных шерстяных брюках, положив Макса на кухонный стол, изо всех сил пытался перепеленать его. И все время, пока он сражался с пеленкой, сосредоточенный Макс неотрывно смотрел на него, не мешая ему ни одним движением, тогда как в руках матери при подобных операциях извивался ужом.

Прикрыв рукой рот, чтобы подавить смех, Эйми смотрела на них, пока не поняла, что может быть обнаружена. Тогда она на цыпочках вернулась в ванную комнату, чтобы одеться.

Потратив тридцать великолепных минут на эту процедуру, причесавшись и даже немного подведя глаза, она вошла в гостиную, где уже сидел на диване боровшийся со сном Джейсон. Макс тем временем спокойно играл на полу. Малыш не вопил в ожидании завтрака и вообще не претендовал на внимание к себе. Он вообще выглядел Примерным Ребенком. Может быть, в конце концов она и не прогонит Джейсона.

— Проголодались? — спросила она, испугав его. — Я мало что могу вам предложить, но прошу к столу. Я уже несколько дней не ходила за продуктами. Мне это трудно, поскольку у меня нет машины. Обычно по пятницам мне привозит их свекровь, но в эту пятницу она была занята, поэтому… — Эйми не закончила фразу, спохватившись, что слишком разговорилась.

— Что бы вы мне ни предложили, уверен, это будет превосходно, — сказал Джейсон, отчего Эйми почувствовала себя глупой.

— Тогда прошу.

Она подняла с пола Макса, отнесла его в кухню и привязала к пластмассовому сиденью, которое поставила на середину небольшого кухонного стола. Эйми сделала все, что могла, чтобы стол был привлекательным, но это было нелегко, тем более что Макс, восседая посреди стола на своем красно-сине-желтом троне, пинал ногой все, что она выставляла.

— Готово, — пригласила она Джейсона. Тот не спеша вошел в кухню, не слишком рассчитанную на мужчину ростом в шесть футов.

«Он гомик, — напомнила она себе. — Гомик. Как Рок Хадсон». Подогревая для Макса овсяную кашу и банановое пюре, она изо всех сил старалась сохранять спокойствие. Правда, ей очень хотелось поболтать — она истосковалась по голосу взрослого человека.

— Дэвид говорил, что вы ищете работу, — заговорил Джейсон. — Что вы умеете делать?

— Ничего, — бодро ответила Эйми. — У меня ни талантов, ни амбиций, ни образования. Если бы Билли не объяснил мне что к чему, я бы даже не знала, как забеременеть. — На его лице снова появилось некое подобие улыбки, и это вдохновило ее на продолжение. Билли всегда говорил, что больше всего ему нравится в ней то, что она умела заставлять его смеяться.

— Вы думаете, что я морочу вам голову, — продолжала Эйми, поднося чашку с кашей ко рту Макса. Он был слишком нетерпелив, чтобы позволить матери кормить себя с ложки, и обычно дело кончалось тем, что он выпивал свою утреннюю порцию еды. Разумеется, добрая треть ее текла по подбородку на одежду, но большая часть все-таки попадала в рот.

— Правда, я ни на что не гожусь. Не умею ни печатать на машинке, ни стенографировать. Не имею даже ни малейшего понятия о том, как включить компьютер. Пробовала работать официанткой, но так путала заказы, что через неделю меня уволили. Пыталась заниматься недвижимостью, но говорила клиентам, что конторы завышают цены, и меня попросили больше там не появляться. Работала в универмаге, но запахи вызывали у меня аллергию, а кроме того, сообщала покупателям, где ту же самую одежду можно купить дешевле, а обувь… О, обувь — это было самое худшее!

— Что случилось в обувном магазине? — спросил Джейсон, доедая вторую миску овсянки.

— Я тратила все свое жалованье на туфли. Это была единственная работа, с которой я ушла сама. Она обходилась мне дороже, чем я зарабатывала.

На этот раз улыбка Джейсона уже больше напоминала улыбку.

— Но Билли оторвал вас от всего этого, — заметил он, и в его глазах мелькнул насмешливый огонек. С лица Эйми тут же сошло счастливое выражение, и она потянулась за салфеткой, чтобы убрать кашу с лица Макса.

— Я сказал что-то не то?

— Я знаю, какого все мнения о Билли, но он был добр ко мне, и я его любила. Да и как могла не любить? Он подарил мне Макса. — При этих словах Эйми одарила бесконечно любящим взглядом своего испачкавшегося сына, а тот в ответ издал пронзительный вопль и так ударил ногой, что едва не перевернулся вместе со своим сиденьем.

Джейсон успел предотвратить это происшествие. И, нахмурившись, сказал:

— Он, наверное, решил, что сидит в настоящем кресле, доставая ногами до пола.

— Да! — взорвалась Эйми. — Он видит себя в настоящем кресле, представляет себе, что спит в кроватке с опускающимися боковыми сетками, что у него есть специальный стол для пеленания и самая модная одежда. Но, как вам известно, Билли тратил деньги прежде всего на… О Боже! — воскликнула она и отвернулась, чтобы не было видно, как комок подкатил к ее горлу.

— Билли всегда мне нравился, — медленно сказал Джейсон. — Он был душой любой компании. И делал всех вокруг себя счастливыми.

Эйми снова повернулась к столу, в ее глазах блестели слезы.

— Да, именно так, не правда ли? У меня было достаточно обеспеченное детство, и я знала, что причиной пренебрежения Билли семьей и его… — Эйми резко оборвала себя. — Послушайте, — секунду спустя заговорила она снова, — моя свекровь говорит мне, что я настолько одинока, что мне впору звать самого дьявола к обеду. — Она снова прервалась. — Я ни на что не жалуюсь. Поймите, Макс — это все, чего я хочу от жизни, правда…

— Порой вам хочется поговорить со взрослым человеком, — мягко закончил за нее Джейсон, пристально глядя ей в глаза.

— Вы хорошо умеете слушать, мистер Уилдинг. Может быть, это характерная черта гомосексуалистов?

Джейсон блеснул на нее глазами.

— Насколько я знаю, нет. Но скажите, если вам нужно получить работу, чтобы добывать средства к существованию, не имея при этом профессии, что вы намерены делать? Как вы собираетесь обеспечить себя и своего сына?

Эйми села к столу.

— Не имею ни малейшего представления. Вы можете что-то предложить?

— Возвращайтесь в школу.

— А кто будет целыми днями сидеть с Максом? Откуда я возьму деньги, чтобы оплатить тому, кто на это согласиться? А кроме того, я слишком взрослая, чтобы ходить в школу.

Джейсон снова улыбнулся.

— Я в этом что-то сомневаюсь. Возможно, ваша свекровь смогла бы присмотреть за ребенком?

— Она держит бридж-клуб, плавательный клуб, по меньшей мере, три светских салона, кроме того, у нее уходит много времени на заботу о своих волосах… — Эйми взмахом руки показала какая пышная прическа у ее свекрови.

— Да, я вспоминаю, волосы действительно были настоящим пунктиком Милдред.

— Религиозные войны велись с меньшим энтузиазмом. Но как бы то ни было, вы правы: мне нужно найти работу. Сегодня после полудня я иду на собеседование.

— Что за работа? — спросил он, и его пристальный взгляд заставил Эйми опустить глаза на банановое пюре, которое она перемешивала вилкой.

— Уборка квартир. Да не смотрите вы так на меня. Это хорошая, достойная работа.

— Достаточно ли она оплачивается, чтобы можно было нанять кого-то для присмотра за ребенком?

— Не уверена. Я не очень хорошо разбираюсь в арифметике, и…

— Зато я разбираюсь в ней очень хорошо, — серьезным тоном возразил Джейсон. — Я хочу увидеть все. Вашу чековую книжку, счета, смету расходов — решительно все. Мне необходимо знать размеры ваших доходов и расходов. Дайте мне все это, и я во всем разберусь.

— Я не уверена, смогу ли это сделать, — тихо ответила она. — Это все сугубо личное.

— Может быть, вы позвоните Дэвиду и спросите у него обо мне? Я полагаю, что он посоветует вам показать мне все ваши бумаги.

Какое-то мгновение Эйми изучающе смотрела на Джейсона. Она так давно не общалась со взрослым человеком и, казалось, уже долгие годы с мужчиной. Билли никогда не заботился о деньгах. Когда они у него были, он их быстро спускал. Когда не было, находил способ уговорить кого-нибудь одолжить их ему.

— Немного у меня этих бумаг, — медленно сказала Эйми. — У меня есть чековая книжка, но я не выписываю много чеков, и…

— Просто покажите мне все, что у вас есть. И займитесь Максом, а я займусь арифметикой.

— Вы привыкли приказывать окружающим вас людям? — тихо спросила она. — Всегда вмешиваетесь в их личную жизнь и выворачиваете ее наизнанку, если у них не хватает ума, а вы знаете, как надо поступать решительно во всех обстоятельствах?

Джейсон, казалось, был удивлен.

— Пожалуй, да. Я раньше как-то не думал об этом.

— Держу пари, что у вас не слишком много друзей.

Выражение удивления не сходило с лица Джейсона, и он посмотрел на Эйми так, словно увидел впервые.

— Вы всегда так глубоко вникаете в личность человека.

— О да. Я экономлю на этом много времени. Лучше заранее знать, что в действительности представляет из себя человек, чем верить чему-то, что не является правдой.

Джейсон поднял густую черную бровь.

— И я полагаю, что вы знали все о Билли Томпкинсе, прежде чем выйти за него замуж.

— Можете смеяться надо мной сколько угодно и верить мне или не верить, но — да, я все знала. Когда я впервые его встретила, я ничего не знала ни о наркотиках, ни об алкоголе, но я поняла, что нужна ему Я была для него, как вода для измученного жаждой человека, и он дал мне почувствовать… Да, он дал мне почувствовать, что и я кому-то нужна. Разумно ли это?

— Я думаю, что да. Так где же ваши финансовые документы?

Теперь Эйми с удивлением посмотрела на так бесцеремонно прервавшего ее Джейсона. Что он скрывает? — недоумевала она. Какие бы тайны у него ни были, он не хочет, чтобы о них кто-нибудь знал.

Вручив Джейсону коробку со счетами и старые чековые книжки, Эйми целый час убирала кухню, отгоняя Макса то от одного опасного предмета, то от другого. Макс настойчиво норовил пораниться об их острые углы или края.

— Можно вас? — позвал ее Джейсон через открытую дверь, отчего Эйми почувствовала себя ученицей, вызванной к директору школы. В гостиной он жестом указал ей на диван, куда она и уселась с извивавшимся на коленях ребенком.

— Говоря откровенно, миссис Томпкинс, я нахожу ваше финансовое положение ужасным. Ваш доход намного ниже национального уровня бедности, и я позволю себе сказать, что у вас нет способа пополнить свои ресурсы. Я решил открыть вам, ну скажем так, долговременный кредит, чтобы вы смогли вырастить этого малыша, а также смогли…

— Что?

— Долговременный кредит. Под этим я подразумеваю то, что вам не придется его возвращать. Начнем, скажем, с десяти тысяч долларов, и…

Джейсон запнулся на полуслове, когда Эйми резко поднялась, подошла к входной двери, распахнула ее и проговорила:

— До свидания, мистер Уилдинг. Джейсон встал и, глядя на нее широко открытыми глазами, замер от изумления. Он не привык, чтобы люди отвергали его деньги, а ведь фактически он получал каждый день сотни писем, в которых его умоляли о них.

— Мне не нужна ваша милостыня, — процедила сквозь зубы Эйми.

— Но ведь Дэвид дает вам деньги, вы сами говорили мне об этом.

— Он не брал денег за лечение моего сына, это так, но за это я убирала его дом, его офис, а также салон автомобиля. Милостыню я не принимаю ни от кого.

На лице Джейсона появилось смущенное выражение, словно он услышал нечто такое, чего раньше никогда не слышал.

— Извините, — тихо проговорил он. — Я думал…

— Вы думали, что если я бедна, то, разумеется, жажду подаяния. Я знаю, что живу в доме, которому требуется ремонт. — Она не обращала внимания на выражение лица Джейсона, ясно говорившее о том, что это просто недоразумение. — Но где бы я ни жила и как бы я ни жила, вас это не касается. Я действительно верю в то, что Бог даст нам все, в чем мы нуждаемся.

Джейсон еще несколько мгновений продолжал стоять, моргая от удивления, а потом заговорил снова.

— Миссис Томпкинс, разве вам неизвестно, что в наши дни люди считают, что должны брать все, что могут, и черт с ним, с остальным миром?

— Что я была бы за мать, если бы внушала такие понятия своему сыну?

При этих словах Джейсон шагнул вперед, чтобы взять у нее Макса, потому что малыш изо всех сил старался оторвать от себя ее руки. Как и раньше, он с удовольствием оказался на руках Джейсона и быстро примостился у него на груди.

— Приношу свои извинения, но и вы должны меня простить за то, что я не понял, что вы уникальнейшая женщина.

Эйми улыбнулась.

— Вряд ли это так. Может быть, вы просто встречались с очень немногими людьми. Ну а теперь, если вы действительно хотите мне помочь, вы можете присмотреть за Максом сегодня во второй половине дня, пока я буду на собеседовании по поводу работы.

— По уборке квартир, — с гримасой на лице заметил Джейсон.

— Найдите что-нибудь другое, на что я способна, и я с радостью займусь этим.

— Нет, — негромко возразил он, продолжая смотреть на нее так, как будто Эйми была инопланетянкой. — Я не знаю, какая работа имеется в Абернети.

— Ее немного, могу вас заверить. А теперь я должна дать вам указания насчет Макса, потому что мне пора идти.

— Но вы сказали, что собеседование будет во второй половине дня. У вас есть еще несколько часов.

— У меня же нет машины, и мне придется идти пешком. Нет, не смотрите на меня так! На вашем лице написано: «Я оплачу такси». А я хочу произвести хорошее впечатление на этом собеседовании, поскольку они мне сказали, что я смогу брать с собой Макса, если соглашусь на то, чтобы он находился в манеже. Если я получу эту работу, все наши проблемы будут решены.

Джейсон не вернул ей улыбки.

— У кого вы будете работать?

— У Боба Фарли. Вы с ним знакомы?

— Я с ним встречался, — солгал Джейсон. Он очень хорошо знал Боба Фарли и знал, что Эйми будет принята, потому что она молода и привлекательна и потому что Фарли был известнейшим в округе развратником. — Я присмотрю за ребенком, — тихо добавил Джейсон. — Одевайтесь.

— Да, но раньше я должна сказать вам, чем его кормить. — И она начала длинный монолог о том, что ест и чего не ест Макс и что он не признает ни соли, ни сахара, предпочитает только вареное, ничего печеного и уж, разумеется, жареного. А для ленча Джейсону в холодильнике она оставила половину цыпленка и немного зеленого салата.

Она добавила, что Максу не нравится твердая пища и что он предпочитает грудное молоко. «Не заставляйте его, если он съест мало».

Джейсон не слишком вслушивался в ее наставления — равно настолько, чтобы заверить ее в том, что все будет в порядке. Спустя полчаса Эйми ушла, а он тут же стал звонить брату.

— Мне наплевать на то, сколько пациентов у тебя в приемной, — объявил ему Джейсон. — Я хочу знать, что происходит.

— Эйми замечательная, правда?

— Она… разная. Подожди минуточку. — Он посадил Макса на пол, и тот наполовину подполз, наполовину подтянулся за провод от лампы к ближайшей электрической розетке и принялся его выдергивать. Пересадив малыша на середину пола, подальше от опасной розетки, Джейсон вернулся к телефону.

— Эта женщина, — начал он, — живет на скудное социальное пособие, так как муж ей ничего не оставил, и у нее нет средств для существования. Знаешь, куда она отправилась для собеседования насчет работы? К Бобу Фарли.

— Ах-х… — выдохнул Дэвид.

— Сейчас же позвони этому старому распутнику и скажи ему, что если он примет ее на работу, ты сделаешь ему инъекцию сибирской язвы, — распорядился Джейсон.

— Этого сделать я не могу. Клятва Гиппократа и все такое прочее… Если бы я знал тебя меньше, то сказал бы, что ты говоришь как ревнивый муж. Джейсон? Ты слушаешь?

— Извини. Макс залез под кофейный столик. Подожди минутку, теперь он ест бумагу. Не отходи от телефона.

Когда Джейсон снова взял трубку, в голосе Дэвида он услышал досаду.

— Послушай, брат, я вовсе не имел в виду, что ты будешь встревать в дела Эйми. Ты просто должен присмотреть за ребенком, чтобы у нас с нею было время побыть наедине. Это все, что от тебя требуется. Как только я сумею убедить Эйми в том, что мы созданы друг для друга, я стану ей помогать, и работать ей не придется. И почему бы тебе не сказать ей невзначай что-нибудь хорошее обо мне?

— Если она подумает, что ты будешь заботиться о ней всю оставшуюся жизнь, она может не выйти за тебя замуж. Гордости в ней больше, чем чего бы то ни было другого. Не можешь ли ты сказать мне, почему ребенку нельзя давать соль, или сахар, или какие-нибудь приправы?

— Наука говорит, что если человек уже в младенчестве употребляет их, то привыкнет к ним, и поэтому их следует исключать из рациона, тогда он вырастет здоровым.

— Неудивительно, что ребенок хочет только грудное молоко и не желает есть ничего другого, — пробормотал Джейсон и снова бросил трубку, чтобы оттащить Макса от двери, играя которой, он норовил ударить себя по лицу.

Вернувшись к телефону, Джейсон спросил:

— Как ты думаешь, она позволит мне сделать ей рождественский подарок?

— Что ты имеешь в виду? Купить какое-нибудь дело и назначить ее директором?

Поскольку именно это и имел в виду Джейсон, он никак не отреагировал на слова Дэвида. К тому же Макс теперь жевал ботинок Джейсона, а когда тот подхватил ребенка, то так ухватился за его нижнюю губу, что едва не содрал с нее кожу.

— Послушай, Джейсон, мне нужно идти, — сказал Дэвид. — Почему бы тебе не воспользоваться своими мозгами, а не деньгами и найти какое-нибудь другое решение этой проблемы? Эйми твоей милостыни не примет, в какую бы форму ты ее ни облек.

— Я не был бы в этом слишком уверен, — возразил Джейсон, глядя через комнату на какое-то растение в горшке, стоявшем на сложенной газете. — Так позвони Фарли. Я мог бы сделать это и сам, но не хочу, чтобы он знал, что я здесь, а ты можешь сказать ему что угодно, но главное, чтобы ее он не нанимал. Идет?

— Разумеется. Ну а как это чудовище? Поморщившись, Джейсон вынул пальцы ребенка из своего рта.

— Прекрасно.

— Прекрасно? Но ведь он просто исчадье ада. Что это за звук?

Макс больно вцепился в обе щеки Джейсона и впился мокрыми губами в его щеку.

— Не уверен, но думаю, что малыш только что меня поцеловал, — ответил брату Джейсон и, не слушая ответа, повесил трубку.

Он присел на диван и поставил Макса к себе на колени. «Сильный ребенок, — подумал он, — и неплох собой. Плохо, что одет он во что-то, напоминающее обноски». Джейсон подумал, что, наверное, все дети в Абернети носят такие потертые комбинезоны и грязные рубашки.

Может быть, такого энергичного и сообразительного мальчишку, как Макс, стоило бы приодеть получше? Но как это сделать?

В этот момент внимание малыша привлекла газета, а через мгновение Джейсон уже сражался с руками Макса, мешавшими ему набрать нужный номер телефона.

— Паркер… — начал он, услышав в трубке ответ своей секретарши. Как всегда, он обошелся без приветствия. Она была его личным секретарем-помощником уже двенадцать лет, поэтому Джейсон не назвался, зная, что она безошибочно узнает его по голосу.

За несколько минут он изложил ей свою идею, не услышав при этом ни малейшей жалобы на то, что ее беспокоят в рождественские праздники. Джейсон сказал, что ей придется уехать, оставив дом и семью — если она у нее, конечно, была, потому что Джейсон не имел никакого понятия о частной жизни своего персонала, — а Паркер лишь спросила:

— А факс в Абернети есть?

— Нет. Да я и не собираюсь здесь этим заниматься. Вы поедете в Луисвилль. Нужно будет купить кое-что для ребенка.

— Вы предпочитаете какой-то определенный цвет?

Джейсон посмотрел на Макса, жевавшего какую-то деревяшку, очевидно принадлежавшую когда-то его отцу.

— Синий. Для очень самостоятельного маленького мальчика. Только, пожалуйста, никаких бело-розовых зайчиков. Ну и всяких там колокольчиков и дудочек.

— Поняла. Целый комплект.

— Все что понравится. Кроме того, купите для меня автомобиль, какой-нибудь из самых заурядных, например…

— «Тойоту»? — опередила его Паркер.

— Нет, американскую. — Джейсон знал, что Эйми была против иностранных автомобилей. — «Джип». И пусть он будет очень грязный, чтобы я мог кого-то нанять для приведения его в порядок. И купите для меня какую-нибудь одежду.

Поскольку всю одежду Джейсону шили на заказ, не было ничего необычного в том, что Паркер спросила, должна ли она быть какой-то необыкновенной.

— Нет, нормальная одежда. Хлопчатобумажная. И синие джинсы.

— С бахромой или без? Джейсон секунду молча смотрел на телефон: ни разу за двенадцать лет он не слышал, чтобы Паркер шутила. Стало быть, это в первый раз? С другой стороны, разве у нее есть чувство юмора?

— Без бахромы. Обычные. Стиля «кантри», но не слишком дорогие.

— Понятно, — бесстрастно подтвердила Паркер. И если у нее и возникло какое-то любопытство по поводу всего этого, она никак его не выказала.

— А теперь позвоните Чарльзу и скажите, чтобы он ехал сюда и захватил для этого мальчика какие-нибудь хорошие продукты.

В разговоре возникла пауза, что было весьма необычайно для Паркер, поскольку она всегда мгновенно с ним соглашалась.

— Боюсь, я не знаю, где найти Чарльза, так как он собирался поехать за новым оборудованием. — Учитывая то обстоятельство, что личный повар Джейсона был в такой же степени снобом, в какой и гением, это осложняло дело. — Макс пытался встать на ноги, цепляясь за грязную скатерть, лежавшую на старом столе. Если бы он стянул ее, то ему на голову свалились бы три цветочных горшка.

— Выполняйте! — рявкнул Джейсон, швырнул телефонную трубку и кинулся к Максу. Который раз — пятый или шестой за один час — этот ребенок покушался на самоубийство?

— Ладно, парень, — проговорил Джейсон, разжимая маленькие пальчики, чтобы высвободить скатерть. — Давай посмотрим, что у нас есть для ленча. Ленч без сахара, без соли, без масла, вообще без вкуса.

На это Макс снова чмокнул Джейсона мокрым ртом в небритую щеку, и Джейсон испытал вовсе не неприятное ощущение.

Глава 6

— Вас приняли на работу? — спросил Джейсон, как только Эйми переступила порог дома.

— Нет, — мрачно отозвалась она и бросилась к Максу. — Я сейчас лопну от молока.

К великому смущению Джейсона, она устало опустилась на потертую софу, расстегнула платье, потом бюстгальтер и стала кормить Макса, тут же принявшегося нетерпеливо сосать грудь.

— Как насчет обеда?

— О! — отозвалась Эйми и мягко шлепнула Макса по губам, заставив его ненадолго выпустить грудь, прежде чем он прильнул к ней снова? — Зубы… — сказала она. — Знаете, до того, как он родился, я представляла себе кормление грудью очень романтичным. Думала, что это будет что-то приятное и приносящее наслаждение. Это так и есть, но при этом…

— Больно? — спросил Джейсон, и когда она ответила ему улыбкой, он улыбнулся тоже.

— Я думаю, я догадалась бы о том, что вы «голубой», даже если бы Дэвид ничего не сказал мне об этом. Вы очень восприимчивы и хотя выглядите сильным и бесчувственным, в действительности немного мягкотелы, не так ли?

— Меня никогда так не называли, — возразил Джейсон, взглянув в треснувшее зеркало, висевшее справа от него. Неужели он на самом деле выглядит сильным и бесчувственным?

— Так что же здесь вытворял Макс, пока меня не было?

При этих ее словах Джейсон улыбнулся и, почувствовав прилив энергии, принялся рассказывать смешную историю о том, как он провел эти часы с Максом.

— Я думаю подарить ему к Рожеству набор ножей или что-нибудь другое, чем он легко смог бы себя поранить. Ведь он только что так усердно норовил поранить себе лицо и раскроить череп. Думаю, что так я облегчу ему жизнь.

— Добавьте к ножам веревки, — рассмеялась Эйми. — Иначе как он сможет повеситься?

— Ах да, веревки. По-моему, стоит его также сводить на бумажную фабрику. Посажу его посередине и дам наесться бумаги до отвала.

Эйми дала Максу другую грудь, и когда она это делала, Джейсон приподнял ее руку и подложил под нее подушку, чтобы ей было удобно поддерживать голову ребенка.

— Не забудьте про выдвижные ящики, которые он сможет открывать и закрывать, пока не прищемит себе пальцы.

Теперь от души рассмеялись оба, и Джейсон вдруг понял, что впервые за долгие годы какая-то женщина искренне смеялась его шуткам.

— Что вы скажете насчет пиццы? — внезапно спросил Джейсон. — Огромной, в которую можно напихать чего угодно. И большой бутылки кока-коллы с чесночным хлебом?

— Я не уверена, что мне это можно, — из-за молока, — неуверенно возразила Эйми. — Не уверена, что детям полезно молоко, настоянное на чесноке.

— По-моему, это озадачило бы итальянцев, — заметил Джейсон.

— Наверное, — подхватила Эйми и улыбнулась ему. — Пицца так пицца. Но только при условии, что я оплачу свою порцию.

Не подумав, Джейсон выпалил:

— Вы слишком бедны, чтобы за что-то платить, — и тут же пришел в ужас от того, что сказал.

— Совершенно верно, — добродушно согласилась Эйми. — Может быть, после обеда мы сможем вообразить себе мое будущее. Может быть, у вас есть какие-нибудь идеи на этот счет?

— Ни малейших, — улыбаясь, ответил Джейсон. — Вы всегда можете выйти замуж за какого-нибудь симпатичного молодого доктора и никогда больше не работать.

— Доктора? А, вы имеете в виду Дэвида. Он меня не интересует.

— Он сходит по вам с ума, — ответил Джейсон.

— Вы смеетесь! Дэвид влюблен во всех женщин этого городка, поэтому-то он так и популярен. Кроме того, я вовсе не золотоискательница и не желаю жить за счет какого-то мужчины. Я хочу что-то делать, но не слишком уверена в том, что смогу. Если бы только у меня был какой-нибудь талант, например, петь или играть на пианино.

— Мне кажется, вы наделены талантом быть матерью.

Эйми склонила голову набок.

— Вы очень милы, вы знаете об этом? Могу я позвонить по вашему телефону, чтобы прислали пиццу?

— Разумеется, — улыбаясь, согласился Джейсон.

Макс заснул на софе, они зажгли свечи и разговаривали. Джейсон расспрашивал ее о жизни с Билли. Запротестовавшая было Эйми в конце концов разговорилась, и Джейсон быстро понял, что уже давно испытывает голод по живой беседе.

Слушая ее, он увидел городского пьянчужку в ином свете. Билли Томпкинс был посмешищем всего города после того, как стал пить с четырнадцати лет. Он разбивал автомобили, как только они попадали к нему в руки. Его родители заложили дом, чтобы то и дело вызволять сына из тюрьмы под залог. Но Эйми увидела в этом человеке что-то такое, чего не видел никто другой.

Джейсон заказал огромную пиццу, и пока Эйми рассказывала, она сама не заметила как съела три четверти этого кулинарного шедевра. Джейсон давным-давно забыл о том периоде своей жизни, когда пицца была для него редким лакомством.

Как только с блюда исчез последний ломтик сыра, Эйми широко зевнула, и хотя было только девять часов вечера, Джейсон сказал ей, чтобы она ложилась спать. Встав из-за стола, она склонилась над Максом, чтобы взять его на руки, но Джейсон отвел ее руки и, не разбудив его, поднял с софы.

— Вы прирожденный отец, — сонно проговорила Эйми, направляясь в свою спальню.

Улыбаясь этому признанию Эйми, Джейсон уложил Макса в видавший виды старый манеж, служивший ему кроватью, и тихо вышел из комнаты. Как ни странно, его тоже сильно клонило ко сну. Обычно он не ложился раньше часа или двух ночи, но защита ребенка то от одной опасности, то от другой его по-настоящему вымотала.

Он прошел в отведенную ему спальню, стянул брюки, рухнул в постель в рубашке и нижнем белье и заснул мертвым сном. Разбудил его громкий крик Макса. Вскочив с кровати, Джейсон побежал на кухню, и увидел там сидевшего на своем сиденье Макса и кормившую его Эйми. Оба они были полностью одеты, несмотря на то что за окном было еще темно.

— Который час? — спросил Джейсон, протирая глаза.

— Около половины седьмого. Макс этим утром спал долго.

— Почему он кричал?

— По привычке, я думаю. Он любит кричать. Может быть, вы все-таки оденетесь? Джейсон глянул на свои голые ноги.

— Да, разумеется. — Затем посмотрел на красное лицо Эйми, которая прикрыла свои груди руками и отвернулась. Неужели его вид смутил ее больше, как если бы она увидела его в плавках на пляже? Улыбнувшись ей, Джейсон почувствовал в некотором роде удовольствие от того, что она привлекала его. Дэвид, подумал он, Дэвид влюблен в Эйми.

— Этим утром в дверь постучали, и сейчас перед домом стоит автомобиль, — сообщила она, кивнув в сторону лежащей на кухонном столе свернутой в трубку газеты.

Не обращая внимания на ее просьбу одеться, Джейсон снял с газеты резиновое кольцо и обнаружил сложенную записку, в которой оказались ключи. Это было написанное на машинке сообщение о том, что его одежда находится в багажнике машины и что обо всем другом уже позаботились.

— Звучит прямо как шпионское послание, — пробормотал про себя Джейсон и посмотрел на Эйми: слышала ли Эйми его слова.

Но Эйми ничего не слышала — лицо ее выражало такое волнение, что он поначалу подумал, что что-то неладно с Максом. Но малыш счастливо размазывал по своему уху овсяную кашу. Джейсон снова взглянул на Эйми.

Как в пантомиме, Эйми безмолвно указывала на оставленную им на столе развернутую газету. На развороте рекламировался громадный зал в детском магазине, расположенном в городе, в десяти километрах от Абернети. Владелец объединил детские комнаты с мебелью и постельными принадлежностями и продавал за двести пятьдесят долларов каждый комплект. Эйми указывала на фотографии кровати, качалки, раскладного стола на большую тележку, полную игрушечных ковбоев и лошадей. При этом она издавала какой-то звук, похожий на сдавленный стон.

Может быть, в Джейсона вселился бес, но он не мог не поддразнить Эйми.

— В доме есть еще овсянка, или Макс уже все съел? — Он взял газету и развернул ее. — Похоже, цена на золото понизилась. Может быть, мне надо прикупить немного? — Джейсон держал газету так, чтобы громадная реклама была прямо перед глазами Эйми.

Та наконец вновь обрела дар речи;

— Разве я могу себе это позволить? Разве могу? Как вы думаете? Может быть, позвонить Дэвиду и занять у него деньги. О нет, мы должны быть там к открытию магазина, в девять часов. Как мне туда попасть? Может быть. Дэвид…

Джейсон сложил газету и теперь позвякивал перед нею ключами от машины.

— Мы поедем к Дэвиду, — торопливо заговорила она. — За бензин я заплачу вам позднее. Посмотрите, что там, внизу. Включена ли в комплект одежда? Вот — «Все для ребенка». О Боже, ведь у Макса нет ни одной вещи, которую до него не носил бы кто-то другой. Могу я воспользоваться вашим телефоном, чтобы позвонить Дэвиду?

— Деньги я вам одолжу, — заметил Джейсон, жалея, что не включил одежду в распоряжения, отданные секретарше.

— Нет. Долг Дэвиду я смогу отработать, а вам-то ведь ничего не нужно.

Джейсон нахмурился, и она не совсем поняла, почему. Разве лучше будет, если она займет деньги у Дэвида? Ведь в конечном счете идея-то состоит в том, чтобы Дэвиду и Эйми соединиться. Подумав об этом, Джейсон удивился, почему Дэвид не пришел вчера вечером.

— Пойдемте, посмотрим на мою машину, — предложил Джейсон. — А потом скажите мне, сколько заплатить вам за то, чтобы вы ее привели в порядок. — Пристроив Макса у себя на плече, она быстро вышла, а вернувшись через десять минут, сердито объявила:

— Сто долларов. Как вы могли развести такое свинство?

Единственное, чем смог ответить ей Джейсон, это кривой ухмылкой. Уж не перестаралась ли Паркер с автомобилем?

— И еще сто пятьдесят за стирку одежды, которая лежит в багажнике. Право, мистер Уилдинг, не думала я, что вы такой неряха.

— Что верно, то верно. Я… — начал было Джейсон, чувствуя себя маленьким мальчиком, провинившимся перед матерью.

— Ну, а теперь все-таки наденьте что-нибудь и позавтракайте. Я хочу быть в магазине, когда он откроется. Ведь там будет выставлено на продажу только восемь комплектов. Знаете, я готова держать пари, что тут дело в разводе. Иначе почему бы ему сбывать эту мебель, а не дать своей жене заработать на ней деньги? Совести нет у людей. А там могут быть и дети. Так что же вы стоите, рассматривая меня? Идите одевайтесь. Время не ждет.

Поглядывавшая с недоверием на рекламу удивительного магазина, Эйми занялась завтраком, а Джейсон ушел к себе, принял душ и вернулся в грязном, измятом костюме. Как Паркер догадалась набить багажник грязной одеждой, которой теперь придется заняться Эйми?

Когда он вошел в кухню за своей тарелкой овсянки, Эйми сидела с видом кошки, съевшей хозяйскую сметану. Она была чем-то возбуждена, но чем?

— Я воспользовалась вашим телефоном, — сладким голоском сказала она. — Надеюсь, что это было правильно.

— Разумеется, — ответил Джейсон, глядя на свою овсянку. — Не утерпели позвонить Дэвиду? — Эти слова вырвались у Джейсона прежде, чем он сообразил, что произносит их вслух.

— Нет-нет! Всего лишь нескольким приятельницам. Но я в ужасе от того, что два разговора были междугородные. Я расплачусь с вами… как-нибудь…

— У меня есть еще квартира, — сказал Джейсон, и они оба рассмеялись, когда Эйми застонала при мысли, что ее нужно убирать.

Эйми настояла на том, чтобы выйти из дому в половине восьмого. Открыв дверцу машины, Джейсон ужаснулся. Что, черт возьми, с ней сделали? Внутри был толстый слой грязи, проникшей в каждую щель. Он засомневался, будут ли опускаться стекла, так как все пространство между ними и дверцами было забито грязью. Чтобы все это вычистить, придется снимать дверцы. В багажнике лежала груда одежды, также побывавшей вместе с машиной в какой-то грязевой ванне. Эйми, уже осмотревшая машину раньше, была к этому подготовлена: она застелила сиденье старым одеялом и уселась в машину с Максом на коленях.

— Что бы вы мне ни говорили, — мягко сказала она, когда дверца захлопнулась, — но ваш любовник отомстил вам, загнав автомобиль вместе с одеждой в какой-то грязный пруд, да?

— Похоже на то, — пробормотал Джейсон, думая о том, что придется сделать выговор секретарше. Сказав ей о том, что машина должна быть грязной, он имел в виду, скажем, жестянки из-под содовой воды или мешочки от картофельных чипсов.

— Странно, что двигатель не забит грязью, — заметила Эйми, когда машина завелась с полоборота.

Выведя машину на улицу, Джейсон вопросительно посмотрел на Эйми.

— Это он забил машину грязью, разве нет?

— Может быть, мы не будем говорить о моих личных делах? — взорвался Джейсон: он уже не мог больше слышать о своем «любовнике».

Ничего не ответив, Эйми приумолкла, и Джейсон тут же пожалел о своей несдержанности.

— Надеюсь, в магазине найдутся сиденья для машины, — сказал он, бросив взгляд на Эйми. Та ответила ему улыбкой.

— У вас есть с собой наличные деньги? У меня нет…

— Много, — ответил Джейсон, радуясь тому, что неловкость миновала. — Так какой же работой вы пробовали заниматься, кроме уборки? — спросил он Эйми, крепко сжимавшую сидевшего у нее на коленях Макса. Если бы их остановила полиция, их задержали бы, так как на Максе не было ремня безопасности. Джейсон боялся подумать о том, что было бы с Максом, случись авария. Поддавшись внезапному порыву, он потянулся к нему и сжал его ручонку, за что был вознагражден зубастой улыбкой.

Эйми этого, кажется, не заметила, продолжая рассказывать Джейсону о работах, которые она перепробовала и куда ее нанимали, но которые она по тем или иным причинам теряла.

— Дважды я уходила, потому что хозяин… ну…

— Гонялся за вами вокруг стола?

— Вот именно. А работу найти здесь очень трудно.

Джейсон увидел впереди магазин. И удивился: под вывеской «Детские товары» толпилось десятков пять женщин с детскими колясками, ожидавших его открытия.

— О Боже! — воскликнула Эйми. — Я позвонила всего семерым приятельницам. Наверное, они позвали своих подруг, а те своих, и… о нет… вот подъезжают еще машины, и все явно в «Детские товары», потому что другие магазины открываются только в десять.

— Вы позвонили всем этим людям? — спросил Джейсон.

— Я побоялась, что они не заметят этой рекламы и могут пропустить распродажу. Знаете, странно то, что здесь больше народа, чем всегда. А что же все другие, видевшие утреннюю газету? Может быть, им известно, что это просто рекламный трюк и что это нереально. Может быть, владелец сделал все раньше и продавать уже нечего. Может быть…

Прежде чем она успела начать одну из своих фантазий, Джейсон вышел из машины и открыл перед ней дверцу.

— Выходите. Давайте обойдем магазин сзади и посмотрим, не удастся ли нам попасть внутрь на несколько минут раньше.

— Вы находите, что это достаточно честно? Стоявший спиной к Эйми Джейсон закатил глаза.

— Вероятно нет, но это же ради Макса, не так ли? — ответил он, забирая от нее ребенка. — Кроме того, ждать здесь слишком холодно, а магазин откроется только через полчаса.

Эйми наградила его ослепительной улыбкой.

— Вы умеете устраивать дела, не так ли? Джейсон отвернулся, Макс удобно устроился у него на руках, и Джейсон не мог удержаться от улыбки: Эйми ухитрилась вызвать у него такое ощущение, будто он стал выше, по меньшей мере, фута на четыре. После того как он постучал в заднюю дверь и она открылась, Джейсон, к своему удивлению, увидел одного из администраторов своей нью-йоркской конторы, который был в сером рабочем комбинезоне и с метлой в руках.

— Вы хотите увидеть товар раньше? — спросил тот на каком-то ломаном языке, словно и не был выпускником Гарвардской школы бизнеса.

Раздосадованный Джейсон смог только кивнуть. Ему не нравилось, когда его служащие делали то, чего он не санкционировал. Даже когда Эйми на мгновение коснулась его руки и слегка пожала ее, Джейсон не успокоился.

Когда они прошли через складское помещение и вошли в торговый зал, Джейсон еще больше расстроился, потому что там находились двое из его вице-президентов, оба в комбинезонах, передвигавшие детскую мебель.

— Вы первый наш покупатель, и поэтому можете выбрать все вам нужное, — прозвучал женский голос, и, обернувшись, они увидели стоявшую позади них привлекательную женщину. Это была, разумеется, секретарша Джейсона, только одетая не в свой обычный костюм от «Шанель», а в купленный, как он был уверен, в заурядном универмаге, ее длинные рыжие волосы были собраны в пучок на макушке. В волосы были воткнуты три желтых карандаша. Даже при всем этом мисс Паркер не удавалось скрыть свой рост в пять футов и десять дюймов, а выглядела она как вылитая топ-модель.

Паркер даже глазом не моргнула, когда Джейсон и Эйми не сказали в ответ ни слова.

— Какой бы цвет вы хотели? — как ни в чем не бывало спросила она. — Синий? Розовый? Зеленый? Желтый? Может быть, пожелаете взглянуть на единственный авторский комплект известного дизайнера?

— О-о! — Эйми издала звук, шедший, казалось, из самого сердца, и словно в трансе последовала за Паркер.

А та на ходу изливала поток слов:

— Это распродажа в связи с закрытием дела. Они не были в употреблении. Надеюсь, вы не станете возражать против того, что эти товары произведены в прошлом году?

— Нет, — каким-то неестественно тонким голосом отозвалась Эйми. — Не так ли, мистер Уилдинг?

Она не стала ждать ответа Джейсона, потому что перед ней уже была комната-образец, и даже Джейсону пришлось признать, что его секретарша превзошла саму себя. Он уловил запах обойного клея, а это значило, что она работала всю ночь, чтобы к утру все было готово, и, должен был признать Джейсон, комната получилась сказочной. Наметанным глазом коммерсанта он видел, что она была само совершенство. Должно быть, Паркер закупила все это в Нью-Йорке и доставила в Абернети его реактивным самолетом.

Это была комната для маленького мальчика, оклеенная обоями в сине-белую полоску, с бордюром, на котором были изображены парусные лодки в бушующем море. Кроватка была с опускающимися боковыми сетками, в углу комнаты лежал полный набор персонажей из «Винни-Пуха». Постельное белье было вышито крошечными животными и растениями. Джейсон почему-то подумал, что они очень понравятся Максу. Чтобы проверить эту теорию, он положил Макса на кровать, и тот сначала замер в неподвижности, а потом принялся копаться среди игрушек, пока не засунул себе в рот голову лошадки.

Остальная часть комнаты была обставлена мебелью такого же высокого качества. Там были качалка, раскладной столик, автомобильное сиденье, высокий стул, ящик для игрушек, который можно было украсить изображениями индейцев, а в другом углу высилась стопка белых коробок.

— В них дополнительное белье и самая необходимая одежда, — объяснила Паркер, проследив за взглядом Джейсона. — Несколько носильных вещей, но я не знала точных размеров… — Она замолчала.

— Все это стоит больше, чем я могу заплатить, — сказала Эйми, и в голосе ее прозвучали слезы.

— Двести пятьдесят долларов за все, — быстро назвала цену Паркер.

Эйми прищурилась, взглянув на женщину.

— Не краденые ли это вещи? И не распродажа ли это краденого? — внезапно спросила Эйми.

— Я могу себе представить, что в некотором смысле они — да, краденые, — быстро вмешался Джейсон. — Если бы эти вещи все еще принадлежали владельцу магазина, ему пришлось бы уплатить налог с суммы, которой они стоят. Но если он продает их себе в убыток, он может заплатить налог с суммы, оплаченной покупателем, которая очень мала. Я прав? — спросил он Паркер.

— Абсолютно, — подтвердила та и повернулась к Эйми. — Может быть, вам не нравится эта комната. У нас есть другие.

— Нет, она превосходна, — возразила Эйми, но едва она хотела сказать что-то еще, вновь заговорил Джейсон.

— Мы ее берем. Доставьте сегодня же. — С этими словами он взглянул на двух своих администраторов, налегавших на метлы и наблюдавших за этой сценой с самодовольными полуулыбками. Не позднее завтрашнего дня все его служащие будут знать о происходящем. — И я думаю, что вам следует прислать кого-нибудь, чтобы наклеить обои.

И тут у Эйми вырвалось восклицание, похожее на короткий визг, выдавшее ее опасение, что Джейсон вынудит эту женщину отказаться от сделки.

— Разумеется, сэр, — ответила Паркер без намека на улыбку и повернулась к лежавшему на кровати Максу. Теперь он лежал на спине и пытался пинками скинуть боковины кровати, и звук от его ударов отдавался по всему магазину. — Какой красивый ребенок! — проговорила она и протянула руки, словно желая взять Макса.

Ребенок испустил вопль, от которого закачалась кровать. Эйми мгновенно оказалась рядом и протянула руки к Максу.

— Извините, — пробормотала она. — Он не очень-то жалует чужих. — При этих словах Макс прыгнул на руки Джейсону.

Джейсон не взглянул на своих двух вице-президентов, так как знал, что они убеждены в том, что Макс его сын. Как иначе можно было объяснить, что Джейсон не был «чужим» для этого ребенка?

— Я расплачусь, а вы пока посмотрите остальное. — С этими словами Джейсон последовал за Паркер к ближайшей кассе. — А карандаши — это уже чересчур, — раздраженно заметил он, когда они оказались недосягаемы для слуха Эйми.

— Да, сэр, — согласилась она и извлекла их из своих волос.

— А что делают здесь эти двое?

— Вам пришлось купить этот магазин, чтобы осуществить ваш план. Я же не обладаю полномочиями для переговоров о сделке на такую значительную сумму.

— Сколько может стоить такой магазинчик, как этот?

— Его владелец сказал, что его зовут Гарри Грин и что остальное вы поймете.

Джейсон на мгновение поднял глаза к потолку. В университете он отбил у Гарри девушку за день до их помолвки.

— Вам удалось заплатить за него меньше миллиона?

— С большим трудом. Сэр, что нам делать с людьми, ожидающими на улице? Реклама была напечатана только в номере газеты, доставленном вам, но каким-то образом…

— Это подруги Эйми. — Джейсон на мгновение задержал взгляд на Максе, пытавшемся стянуть со стола телефон, а потом увидел Эйми, нежно поглаживавшую детскую мебель. — Предоставьте им те же условия. Продайте все в убыток. Проследите, чтобы все было раскуплено по цене, которую они смогут заплатить. Можете нарушить комплектацию, чтобы каждая из женщин могла купить то, что ей нужно.

Когда он оглянулся, Паркер пристально смотрела на него, раскрыв рот.

— И отошлите эту парочку в Нью-Йорк сразу после того, как они поклеят обои.

— Да, сэр, — тихо ответила Паркер, глядя на него так, словно никогда раньше его не видела.

Джейсон оторвал ручонку Макса от занавески, свешивавшейся с колыбели.

— И еще, Паркер, добавьте каких-нибудь игрушек, перед тем как все отправить. Впрочем, нет, — изменил решение Джейсон. — Не добавляйте ничего. Игрушки я куплю сам.

— Да, сэр, — спокойно ответила Паркер.

— Чарльз приехал?

— Он приехал вместе со мной. Остановился в доме вашего брата, как и все мы. — Паркер выглядела так, будто ее вот-вот хватит удар.

— А теперь закройте рот и ступайте открыть дверь другим покупателям, — распорядился Джейсон, вновь отрывая от занавески ручонки Макса, и направился к Эйми.

Глава 7

Джейсон переживал чувство, которого он давно не испытывал, — ревность.

— Разве это не чудесно? — говорила Эйми, задыхаясь от волнения. — Разве это не самая великолепная комната из всех, которые вы когда-нибудь видели? Никогда не думала, что полюблю Систему поиска и информации, но теперь, когда благодаря ей Макс получает все эти прекрасные вещи… Вы так не думаете, мистер Уилдинг? Разве вам не кажется, что эта комната прекрасна?

— Да, — сердито согласился Джейсон, твердя себе, что лучше было сделать анонимный подарок, чем выставлять себя напоказ публике. Но гораздо больше ему хотелось, чтобы Эйми смотрела на него вот такими сверкающими глазами. Он глубоко вздохнул. — Комната отличная. И выглядит превосходно. Как вы думаете, одежда подойдет?

— Если не сейчас, то уже через неделю, — смеясь, отвечала Эйми. — Видите, я говорила вам, что Бог даст…

Джейсон подумал о том, во что обошлись ему эти несколько предметов обстановки, поскольку ему пришлось купить весь магазин, но, прежде чем он смог дать циничный ответ, настойчиво и громко постучали в дверь.

Лицо Эйми мгновенно побелело.

— Они ошиблись и теперь потребуют вернуть все обратно.

Мрачное настроение покинуло Джейсона, и он, не удержавшись, положил руку на худые плечи Эйми, чтобы успокоить ее.

— Уверяю вас, все это ваше. Может быть, Санта-Клаус явился раньше времени?

Поскольку Эйми, все еще продолжала сомневаться, Джейсон взял из кроватки Макса, пытавшегося откусить ноги игрушечной лягушке, и направился к входной двери, открыл ее, и они увидели громадную елку.

Придерживая зеленые ветки, вошел Дэвид.

— Поздравляю с Рождеством! Джейс, старина, не возьмешь ли с крыльца коробки?

— Дэвид! — в восхищении воскликнула Эйми. — Ты не должен был этого делать!

Почувствовав себя чужим, Джейсон с сидевшим у него на руках Максом пробормотал себе под нос фальцетом: «О Дэвид, ты не должен был…» Один Бог знает, сколько я заплатил за этот гарнитур, а благодарность достается Системе поиска и информации, ни больше ни меньше. А Дэвид является с двадцатидолларовой елкой и слышит: «О Дэвид»… О женщины!

Макс, смеясь, скреб ногтями щеку Джейсона в попытках ее погладить, а потом чмокнул его в другую.

— Почему ты не поцелуешь божественного доктора Дэвида? — улыбаясь, спросил малыша Джейсон и взял под мышку большую красную коробку.

— Ты не должен был этого делать, — продолжала твердить Эйми, с обожанием глядя на Дэвида.

— Мы с отцом не хотим никаких елок. Ведь мы всего лишь пара старых холостяков, и потому, когда один пациент подарил мне эту елку, я вспомнил о чердаке, полном елочных игрушек, и подумал, что Максу должна понравиться гирлянда лампочек. Как по-твоему?

— О, конечно, я в этом уверена, но не уверена в…

Дэвид прервал ее на полуслове, подойдя к Джейсону и протянув руки к Максу.

— Иди ко мне, Макс, и обними меня. К великому удовольствию Джейсона, Макс испустил такой вопль, что с елки упало несколько иголок.

— Не видно, чтобы ты ему очень нравился, не так ли? — самодовольно сказал Джейсон. — Пошли, малыш, примерим кое-что из твоей новой одежды.

— Новой одежды? — нахмурившись, спросил Дэвид. — О чем это ты?

— О, Дэвид, ты не поверишь! Этим утром мы поехали в магазин, где какой-то человек продавал все по дешевке, так как не хотел платить налог, и мистер Уилдинг устроил так, что оттуда пришли люди, оклеили мне комнату обоями, расставили мебель и… и… О, да я сейчас все покажу, и ты сам увидишь.

Бросив взгляд на Джейсона, Дэвид последовал за Эйми через весь старый дом с облезающей краской и покрытыми пятнами обоями, и она открыла перед ним дверь в ослепительную детскую комнату. Не требовалось много времени, чтобы оценить качество всего того, что в ней находилось. Постельное белье, мебель, красивые картинки на стене, разрисованный шкаф для одежды со сказочными детскими вещами — все самое лучшее, что только можно купить.

— Да, — сказал Дэвид, — и сколько же ты за все это заплатила?

— Двести пятьдесят долларов, включая налог на продажу, — гордо объявила Эйми.

Подойдя к кроватке, Дэвид приподнял угол покрывала с ручной вышивкой. Если он не ошибался, то видел такие в каталоге по цене что-то около трехсот долларов за штуку.

— Великолепно, — сказал он. — По сравнению со всем этим моя елка со всеми старыми украшениями просто ничто.

— Глупости! — возразила Эйми, коснувшись его руки. — Твой подарок от всего сердца, а это всего лишь от Системы поиска и информации.

— Я привез обед, — проговорил счастливый Дэвид. — Один мой благодарный пациент подарил мне бесплатный обед на двоих в ресторане отеля «Карлтон», а я уговорил шеф-повара сделать из них три. Надеюсь, что еда еще не остыла, — сообщил он, взглянув на брата. — Коробки на переднем сиденье моей машины. Ах, да! Надеюсь ты не будешь против того, что я купил вам с Максом новое детское питание по гинее за штуку. — С этими словами он принялся выгружать из карманов баночки с детским питанием, снабженные написанными от руки этикетками, на которых Джейсон сразу же узнал четкий почерк своей секретарши.

— «Нежирное мясо ягненка под соусом из сушеной вишни и зеленого перца, — читала Эйми, — ломтики семги в соусе». Для ребенка это чересчур претенциозно, и я далеко не уверена в том, что ему можно давать перец.

— Я думаю, что фирма пытается завоевать высокий рейтинг на рынке. Она находится на стадии изысканий, и если ты не хочешь проводить испытания на ребенке, я могу дать это попробовать Марте Дженкинс.

— Нет, — возразила Эйми, принимая баночки из рук Дэвида, — я уверена, что Максу это понравится. — Однако в ее тоне не было никакой уверенности в этом. — А кто изготовитель?

— «Чарльз энд компания», — ответил Дэвид, подмигивая Джейсону, все еще стоявшему у двери по-прежнему с Максом на руках и по-прежнему хмурому. — Пойдем, старина, возьмем из машины все съедобное, а потом будем украшать елку.

Джейсон отдал ребенка Эйми и последовал за братом к машине.

— Что с тобой, черт возьми? — напустился на него Дэвид, едва они вышли за дверь.

— Со мной все в порядке! — резко ответил Джейсон.

— Тебе ненавистно пребывание здесь, не так ли? Ты ненавидишь шум и этот разваливающийся дом, и Эйми утомительна по сравнению с твоими женщинами. Разве ты не встречался с какой-то женщиной, имеющей докторскую степень в области антропологии? Разве она не спасала тигров или кого-то вроде того?

— Это были рыбы. Она спасала китов, и от нее пахло морскими водорослями. Со мной все в порядке. Так что Чарльз стряпал и обед, и детское питание?

— Так тебя заботит именно это? Что я взял кредит, за который расплачиваться тебе? Послушай, если хочешь, мы можем рассказать ей правду прямо сейчас. Скажем ей, что ты мультимиллионер, или, как теперь говорят, «миллиардер», и что ты можешь позволить себе купить комнату, полную детской мебели, на завалявшиеся у тебя карманные деньги. Ты этого хочешь?

— Нет, — тихо ответил Джейсон Дэвиду, нагружавшему его коробками с елочными украшениями. Эти коробки Джейсон видел на протяжении всего своего детства и знал каждую из лежавших в них вещей.

Внезапно Дэвид замер и устремил на брата пристальный взгляд.

— Уж не влюбился ли ты в нее? Я имею в виду, не придется ли нам с тобой стать соперниками, а?

— Не будь смешным. Эйми совсем не мой тип. И у нее нет представления о будущем. Не понимаю, как она думает растить этого малыша на те ничтожные деньги, которые получает. У нее нет работы и никакой перспективы в этом отношении. Она не умеет ничего делать, кроме уборки квартир. Но, несмотря на свое положение, она преисполнена гордости больше, чем кто-либо из встречавшихся мне женщин. Если бы ты сказал ей правду обо мне, она вышвырнула бы меня из своего дома, разумеется, вместе со всей этой мебелью. Всю вторую половину дня она выгребала грязь из автомобиля, который привезла мне Паркер, в счет уплаты мне долга в двести пятьдесят долларов. Если бы знал…

— Знал — что? — тихо спросил Дэвид.

— Женщины, с которыми я встречаюсь, требуют пять сотен только для того, чтобы держать служанку в туалетной комнате. А эта рыбная женщина… Она встречалась со мной только при условии, что я внесу очередной вклад на содержание ее китов.

— Так в чем же твоя проблема? — спросил Дэвид. — Почему ты такой мрачный?

— В том, что мой братец дурачит меня, заставляя тратить время в этом городишке, ходить по детским магазинам и таскать коробки со старыми елочными игрушками. Открывай же дверь, ну? Да нет, от себя, а потом поверни ручку. Это твой телефон сигналит или мой?

— Мой, — ответил Дэвид, уже войдя в дом. — Да, — сказал он в трубку. — Да-да, хорошо. Выезжаю немедленно. — Выключив телефон, он с сожалением посмотрел на Эйми, Джейсона и малыша. — Я должен ехать. Авария.

— Мне очень жаль, — вздохнула Эйми. — Уезжаешь после всего того, что сделал…

— Да, досадно, — добавил Джейсон и распахнул дверь перед своим младшим братом. — Но когда речь идет о работе, нужно ехать.

Дэвид, нахмурившись, пошел к двери.

— Может быть, — сказал он, — мы сможем нарядить елку завтра. Мне бы так хотелось увидеть выражение лица малыша, когда он впервые увидит огни гирлянды.

— Мы снимем на видео, — быстро ответил Джейсон. — А теперь все же езжай, пока кто-нибудь не умер.

— Ты прав. — Дэвид с сожалением посмотрел на Эйми. — Увидимся… — Он не успел закончить фразу, потому что Джейсон захлопнул дверь перед его носом.

— Вы с ним не слишком-то ласковы, — заметила Эйми, изо всех сил стараясь нахмуриться, но от Джейсона не ускользнула улыбка, мелькнувшая на ее губах.

— Действительно, не слишком, — согласился Джейсон. — Но зато теперь у нас на двоих больше еды. А кроме того, я куда лучше его умею украшать елку.

— Правда? Вам придется посостязаться со мной. Украшенные мною елки приводили в восторг Санта-Клауса.

— Я так хорошо украшал елку, что Санта-Клаус не хотел уходить из моего дома, и мне приходилось выталкивать его прямо в снег, а когда он все же не уходил, я вывозил его салазки и вываливал на них все его подарки.

Эйми рассмеялась.

— Вы победили. Давайте посмотрим, что в этих коробках.

— Нет, сначала поедим. Я хочу испытать это новое детское питание на Максе и узнать его мнение. Этот камин работает?

— Лучше, чем печка, — ответила Эйми.

— Повторяю: этот камин работает? Эйми усмехнулась.

— Если полностью открыть заслонку и разжечь огонь у самой задней стенки, все будет в порядке. В противном случае он немного дымит.

— Вы ведь умеете с ним обращаться, не так ли?

— Ну, скажем, у меня в холодильнике как-то была свинина для отбивных, и когда я впервые попыталась разжечь в нем огонь, она тут же превратилась в копченый окорок.

На этот раз рассмеялся Джейсон, и тут же стал смеяться Макс, хлопая себя по ногам и едва не свалив мать со стула.

— Тебе это кажется смешным, да? — спросил Джейсон, сам продолжая смеяться, взял мальчика и подбросил его высоко в воздух. Макс пришел от этого в такой восторг, что стал пронзительно кричать, пока на смену смеху не пришла икота, и тогда Джейсон его пощекотал, и Макс завизжал еще громче.

Когда Джейсон крепко обнял ребенка, Эйми посмотрела на него так, как на него не смотрела ни одна женщина.

— Вы очень милы, мистер Уилдинг. Очень милы.

— Хотите называть меня просто Джейсон?

— Нет, — ответила она, отвернувшись. — Я подогрею обед, разожгите это дымящее устройство.

Ее отказ называть его по имени почему-то понравился Джейсону. Он усадил Макса на пол и стал разжигать камин. Это заняло немало времени, потому что каждые три минуты Джейсон отрывался, чтобы вызволить Макса из угрожавших его жизни положений. Наконец камин разгорелся и при этом не слишком дымил. Макс заинтересовался ею часами фирмы «Брейтлинг» (штучного изготовления — нигде таких больше не будет), когда Эйми вошла в комнату с громадным подносом, полным всякой снеди. На нем стояли также бутылка вина и два бокала.

Джейсон взял с подноса один из бокалов, любуясь переливающимся разными цветами хрусталем. «Уотерфорд».

— Дэвид знает как жить, не так ли?

— Я чувствую себя виноватой, принимаясь за эту еду без него, — вздохнула Эйми. — В конце концов его кормит профессия.

— Вы всегда можете положить еду в холодильник, и он съест свою долю завтра.

Эйми посмотрела на великолепную еду, разложенную на подносе. Салат из молодого латука и овощей, жаркое из баранины, картофель… Она оглянулась на Джейсона.

— У меня нет пластиковой упаковки.

— Это решает дело. Значит, нам придется съесть все это самим.

— Пожалуй, да, — серьезно сказала Эйми. Они рассмеялись и взялись за вилки.

Макс сидел на коленях у Джейсона, с громадным фартуком на шее, и ел все, что ему предлагали. Как бы Эйми ни была уверена в том, что ему не нравится твердая пища, это опровергалось тем, с каким удовольствием Макс уплел целую баночку мяса ягненка с перцем, после чего принялся за картофельное пюре с чесноком с тарелки Джейсона.

— А я думала, что маленькие дети любят пресную пищу, — удивлено заметила Эйми.

— Пресную пищу не любит никто, — пробормотал Джейсон.

Спустя полчаса Эйми кормила Макса грудью, пока он не уснул с ангельской улыбкой на лице.

— Как вы думаете, что сделало его таким — еда или его новая комната? — спросила она, с обожанием глядя на сына, лежащего в новой кроватке.

— Думаю, что он чувствует себя счастливым потому, что у него есть так любящая мать, — улыбнулся Джейсон покрасневшей Эйми.

— Мистер Уилдинг, поскольку мне не приходит в голову ничего другого, я полагаю, что вы флиртуете со мной.

— Похоже, произошло нечто странное, — ответил он. А потом, когда она, как ему показалось, смутилась, добавил:

— Пойдемте, женщина, пора украшать елку.

Джейсон был уверен, что за всю свою жизнь ему не было так приятно украшать елку, как с этой женщиной. Детьми они с Дэвидом жалели о каждой минуте, потраченной на это занятие. В отсутствие женщины в доме там не было ни запаха печеного теста, ни звуков музыки, а был лишь отец, который всегда на всех сердился. Он ставил елку, иначе его сестра пилила бы его весь год, твердя, что ей нужно воспитывать мальчиков, а не своего ленивого брата.

Теперь, когда Джейсон натягивал гирлянду, которую разматывала Эйми, он вдруг обнаружил, что рассказывает ей о своем детстве. Он не вдавался в объяснение того, почему рос с Дэвидом, хотя тот предположительно был лишь его кузеном, да она и не спрашивала его об этом. В свою очередь Эйми рассказывала ему о своих детских годах. Она была единственным ребенком у матери-одиночки, а когда спрашивала, кем был ее отец, мать отвечала, что это не ее дело.

Обе их истории были достаточно грустными и определенно несли на себе отпечаток одиночества, но, рассказывая их друг другу, они обменивались шутками, и Эйми пыталась выяснить даже, кто из их родителей был сварливее. Мать Эйми была фанатически чистоплотной женщиной и ненавидела Рождество из-за обедни, а отец Джейсона терпеть не мог нарушений заведенного им порядка.

— Как красиво, — сказала наконец Эйми, отойдя от елки, чтобы лучше ее видеть.

— Жаль, что у меня нет с собой камеры, — заметил Джейсон. — Эта елка заслуживает того, чтобы ее увековечить.

— У меня нет фотоаппарата, но я могу… — Эйми оборвала себя и улыбнулась Джейсону. — Вы кончайте развешивать мишуру, а я подготовлю небольшой сюрприз. Нет, не поворачивайтесь, смотрите вон туда.

Джейсон слышал, как она поспешила в спальню, потом вернулась и уселась в безобразное кресло, расписанное подсолнухами. Джейсону до смерти хотелось узнать, что она делала, но он так и не оглянулся. Он еще не успел повесить последнюю из блесток, как Эйми сказала, что он может повернуться.

Джейсон увидел в ее руках лист плотной бумаги, а на коленях карандаш и какую-то книгу. Он взял бумагу и посмотрел на нее. Это был восхитительный набросок, изображавший его, боровшегося с путаницей проводов электрической гирлянды на фоне елки.

Изображение было несколько своеобразным, с оттенком юмора и в то же время проникновенным, каким-то образом передававшим любовь, которую он вкладывал в свое занятие.

— Но это же очень хорошо, — воскликнул, садясь на диван, Джейсон.

— Кажется, вы удивлены, — рассмеялась Эйми.

— Да. Я помню, вы говорили, что лишены талантов, — с серьезным выражением лица ответил он.

— Да, никакими выдающимися талантами я не наделена. И никто не захочет нанимать меня на работу, чтобы рисовать смешные картинки.

Джейсон ничего на это не ответил, попросив только:

— Если у вас есть другие рисунки, покажите их мне.

— Да, сэр! — Шутливо отдав ему честь, Эйми поднялась с кресла и через несколько секунд вернулась с перевязанной бечевкой потрепанной толстой папкой.

Джейсон чувствовал, как Эйми затаила дыхание, когда он просматривал рисунки, и у него не было необходимости спрашивать, показывала ли она их кому-нибудь еще: он понимал, что их никто не видел. Ее жизнь с пьяницей Билли Томпкинсом была слишком трудной, чтобы она на это решилась.

— Хорошие рисунки, — похвалил Джейсон, рассматривая листы один за другим. Это были в основном портреты Макса, от рождения до последних дней, очень удачные, отражавшие все, свойственное ребенку. Особенно удачным был рисунок, на котором Макс рассматривает свое лицо, отразившееся на поверхности детского воздушного шарика, протягивая к нему ручонки.

— Мне они нравятся, — сказал Джейсон, осторожно укладывая рисунки в папку. Сидевший в Джейсоне бизнесмен подмывал его предложить ей опубликовать эти работы и получить за них гонорар, но Джейсон осадил себя, решив, что все, что ему следует сейчас сделать, это просто похвалить Эйми.

— Мне они очень нравятся, и я благодарю вас за то, что вы их мне показали. Эйми наградила его сияющей улыбкой.

— Вы единственный, кто их когда-либо видел. Кроме моей матери, которая сказала, что я попусту трачу время.

— А чего она от вас хотела?

— Чтобы я стала адвокатом. Сначала Джейсон подумал, что Эйми шутит, но, увидев блеск в ее глазах, сказал:

— Могу себе представить, как вы защищаете какого-нибудь преступника. Прошу вас, Ваша честь, он обещает, что больше не будет. Он дает слово. Он никогда больше не убьет никого, после того как уже прикончил двадцать две старушки. Прошу-у-у-у-в-а-а-с".

Джейсон так удачно подражал Эйми, что она схватила с кресла подушку и бросила ее в Джейсона, с удовольствием глядя, как тот увернулся, словно эта подушка могла быть смертоносной.

— Вы ужасный человек, — рассмеялась Эйми. — Я могла бы быть отличным адвокатом. Знаете, я ведь очень умная.

— О да, очень, но вы склонны к жалости.

— Если бы это было не так, вам бы негде было провести Рождество, — парировала Эйми.

— Что верно, то верно, — усмехнувшись, согласился Джейсон, — и я благодарен вам за это. — Посмотрев ей в глаза, он вдруг понял, что ему хочется поцеловать Эйми. Хочется так же, как хочется жить.

— Пожалуй, мне лучше пойти спать, — мягко проговорила она, вставая и направляясь в спальню. — Ведь Макс жаворонок, да и дел завтра много. — Уже в дверях Эйми обернулась. — Не знаю, чем объяснить то, что я позволила, вам остаться в моем доме. Но вы сделали для Макса и для меня чудесным это Рождество. Мы оба были очень рады вашей компании.

Все, чем мог ответить на ее слова Джейсон, свелось к благодарности, выраженной одним кивком. Он не мог вспомнить, чтобы кто-нибудь когда-нибудь был рад его компании. Пожелав ей спокойной ночи, он еще долго сидел перед угасающим камином, раздумывая, где он есть и что делает.

Глава 8

Джейсона разбудил запах. Запах этот показался Джейсону знакомым. Он был из далекого прошлого и помнился ему лишь смутно.

Заинтригованный, Джейсон поднялся с кровати, натянул помятые брюки и пошел на свет в кухне. Там были Эйми и Макс, сидевший на своем стульчике, с испачканными едой лицом и руками. По всей кухне было развешано мокрое белье. Рубашки, нижнее белье и даже брюки — все это висело на всем, на чем только могло держаться, включая двери, и над плитой. Посреди всего этого перед гладильным столом стояла Эйми, орудовавшая утюгом, которому давно следовало быть в музее.

— Который час? — сонно спросил Джейсон.

— Около пяти, наверное, — отвечала Эйми. — А что?

— И давно вы не спите? Она перевернула рубашку, которую гладила, мятым рукавом кверху.

— Почти всю ночь. Этот негодник часто путает день с ночью.

Зевая и протирая глаза, Джейсон присел к столу рядом со стульчиком Макса и дал ему сушеный персик. Потом молча кивнул на развешанное по всей кухне белье. Давно прошло время, когда Джейсон был ребенком, но он помнил, как отец развешивал мокрую одежду для просушки, вот откуда и был этот незабываемый запах.

— А что случилось с сушилкой?

— Сломалась год назад, а починить ее не было денег. Но стиральная машина работает прекрасно.

Джейсон встал, потянулся, потом подошел сзади к Эйми и вытащил из розетки шнур утюга.

— Я должна закончить. Нужно, чтобы…

— Отправляйтесь спать, — тихо проговорил Джейсон. — Нет, никаких возражений! Немедленно в постель. И спать.

— Но Макс… и потом белье, и…

— Идите, — негромко приказал Джейсон и на какое-то мгновение подумал, что Эйми готова заплакать от признательности. Он с улыбкой кивнул в сторону спальни, и, преисполненная благодарности, она ушла, закрыв дверь.

— Ну, старина, — сказал себе Джейсон, — посмотрим, не забыл ли ты, как это делается. — Он включил утюг и принялся за работу.

В восемь часов утра зазвонил телефон Джейсона, и он прижал плечом трубку к уху, заканчивая гладить рубашку.

— Я разбудил тебя? — спросил Дэвид старшего брата.

— Разумеется, — ответил тот. — Ты же знаешь, какой я ленивый. Нет, Макс, оставь это в покое! Что ты хотел сказать, братишка?

— Я хочу побыть с Эйми. Ты помнишь? Ведь для этого все и затевалось. Я намерен провести с нею вечер сегодня и завтра. И даже достал билеты на Белринджерский бал.

Джейсон знал, что Белринджерский бал был единственным праздником во всей западной части штата Кентукки, и достать туда билеты было почти невозможно.

— Кого ты убил, чтобы получить эти билеты?

— Никого я не убивал, наоборот, спас. Спас жизнь председателю какого-то там комитета. Так или иначе, он достал для меня эти билеты. Бал состоится в сочельник. Я намерен сделать предложение. Джейсон, Джейсон? Ты меня слышишь?

— Извини. — Джейсон вернулся к телефону:

— Макс схватил шнур от лампы и почти опрокинул ее на себя. Так что ты говоришь?

— Я говорю, что завтра буду просить Эйми выйти за меня замуж. Джейсон, куда ты делся? Что еще выкинул Макс?

— Ровным счетом ничего, — раздраженно ответил Джейсон. — Он хороший мальчик и не делает ничего плохого.

Теперь паузу выдержал Дэвид.

— Я вовсе не имел в виду, что он делает что-нибудь «плохое». Дети его возраста проявляют интерес ко всему. Нормальный, естественный процесс роста, и они хотят…

— Да оставь ты хоть со мной этот свой докторский тон! — проворчал Джейсон.

— Э, парень, да у тебя с утра плохое настроение! А Эйми далеко?

— В общем-то это не твое дело, но она спит, а я сижу с Максом. И глажу белье, — добавил Джейсон, зная, что Дэвид не упадет в обморок от такой информации. — Ты видишь в этом что-то плохое?

— Ровно ничего, — тихо возразил Дэвид. — Только я понятия не имел о том, что ты умеешь гладить.

— А кто, как ты думаешь, гладил твою одежду, когда ты был маленьким? — взорвался Джейсон. — Папочка? Ха! Он зарабатывал деньги, чтобы покупать еду, а я… Ну да ладно! Что же ты хотел мне сказать? Подожди, я должен подойти к Максу, — Джейсон, дорогой мой брат, — минутой позже говорил Дэвид, — я думаю, мне нужно поговорить с Эйми. Я хочу, чтобы она пошла со мной сегодня вечером и завтра тоже, и думаю, что попросить ее об этом должен я сам.

— Она занята.

— Речь идет о чем-то, что должен знать и я? — спросил Дэвид. — Ты с Эйми…

— Нет! — быстро ответил Джейсон. — Меньше всего в своей жизни я нуждаюсь в такой глупой, витающей в облаках женщине, как она. Человек, который возьмет ее в жены, будет всю жизнь нянчиться с нею. Сдается лишь удивляться тому, что она может сама завязывать шнурки на своей обуви. Она не может даже прокормить себя, тем более ребенка, и…

— Ладно, ладно, я усвоил картину. Так что же ты думаешь?

— О чем?

Дэвид глубоко вздохнул.

— Считаешь ли ты, что будет правильно, если я уведу Эйми сегодня и завтра тоже? Ты сможешь присмотреть за ребенком?

— Я могу присматривать за ним всегда, — сдерживая ярость, ответил Джейсон. — Разумеется, я могу отпустить Эйми. Уверен, что ей будет приятно развлечься.

— Я думаю, что должен попросить ее об этом сам.

— Я не стану ее будить только для того, чтобы поговорить по телефону. В котором часу она должна быть сегодня готова?

— В семь.

— Хорошо. А теперь попроси к телефону Паркер.

— Она… она еще не встала. Джейсон был так возмущен, что оставил утюг на рубашке, и она подладилась.

— А, черт! — поднял он утюг. — Разбуди ее, — приказал Джейсон и очень удивился, когда его секретарша почти мгновенно оказалась у телефона.

Справившись с удивлением, Джейсон велел Паркер достать еще два билета на Белринджерский бал.

— Вы же знаете, что это почти невозможно, — возразила она, и снова раздраженный Джейсон выдержал паузу. Какого черта, что случилось с его секретаршей? Ее никогда не останавливало что-то невозможное.

— Достаньте! — досадливо повторил он. В самом деле, что творится в ею мире? Во-первых, двое его администраторов постоянно встревают в его личные дела, а теперь вот и Паркер заявляет ему, что какое-то его желание будет трудно удовлетворить. Если бы он хотел иметь рядом с собой кого-то, кто не мог бы делать невозможное, он не стал бы платить Паркер то громадное жалованье, которое она получает.

— Мне нужен смокинг из нью-йоркской квартиры, — продолжал Джейсон, — а Эйми нужно платье, подходящее для бала. Что там за магазин на пятой авеню?

— «Диор», — ответила Паркер.

— Верно, «Диор».

— А кого мне вызвать к вам в качестве спутницы? — спросила она.

— Я… ах да… — Джейсон сообразил, что не подумал об этом. Как упустил из виду, и то обстоятельство, что окажется на балу, когда предполагается, что он сидит дома с ребенком. Если уйдут и он, и Эйми, кто останется с Максом?

— Я уверена, что найдется много женщин, которые согласятся сопровождать вас, — продолжала в своей рассудительной манере Паркер.

Джейсон на минуту умолк, чтобы подумать о многих знакомых ему доступных женщинах. И о том, как неприятна была бы любая из них Эйми.

— Раздобудьте себе платье, Паркер. Моей спутницей будете вы.

Настала очередь изумиться Паркер, и колебание в ее голосе чуть не вызвало у него улыбку.

— Да, сэр, — наконец сказала она.

— И пришлите сюда парикмахера и косметолога для Эйми. Придумайте что-нибудь, чтобы она не догадалась, что это мой подарок.

— Да, сэр, — тихо отозвалась Паркер. — Что-нибудь еще?

Джейсон посмотрел на Макса, со счастливым видом жевавшего хвост желтой игрушечной утки. По тому, как она выглядела, можно было подумать, что лет тридцать назад ее жевал отец Джейсона. Нет ли в краске свинца, подумал при этом Джейсон.

— Как дела с моим отцом?

— Извините? — переспросила Паркер.

— Я спрашиваю, удобно ли вам и Чарльзу в доме моего отца?

— О да, — нерешительно ответила она. — Простите, сэр, но вы никогда раньше не задавали личных вопросов. Да, нам здесь хорошо. Теперь.

— Что вы имеете в виду под этим «теперь»?

— Чарльзу пришлось кое-что переделать, но теперь все в порядке. Он скоро будет в вашем доме. И ваш отец напоминает вам, что вы и миссис Томпкинс с ребенком должны прибыть к нему на рождественский обед. Вы будете готовы в три часа пополудни?

Джейсон почти ничего не понимал из того, о чем она говорила.

— Какие еще переделки?

— Кухню пришлось… расширить.

— Паркер! — предостерег Джейсон.

— Чарльз разобрал заднюю стену дома вашего отца, сделал пристройку, и теперь это кухня для небольшого ресторана. Ему пришлось платить рабочим тройную плату за работу двадцать четыре часа в сутки, чтобы это помещение было готово вовремя. Потом он купил все необходимое для меблировки, и теперь ваш отец каждый вечер дает довольно щедрые обеды, и…

— Я больше не хочу ничего слышать. Мы будем там в три часа в первый день Рождества, и не забудьте про одежду.

— Разумеется, сэр, — ответила Паркер, и Джейсон повесил трубку.

Через десять минут в кухню вошла Эйми, выглядевшая как самая благодарная женщина на свете… пока не увидела, что все белье выглажено.

— Ну как я теперь буду расплачиваться с вами за мебель? — простонала она, усаживаясь на рахитичную кухонную табуретку. Счастливый Макс сидел на своем стульчике с лицом, измазанным красками полдюжины цветов.

— Обещаю вам развести здесь сегодня всякую грязь, чтобы завтра у вас было побольше работы, — улыбаясь, сказал Джейсон, явно не беспокоясь о том, как с ним расплатятся. — А теперь не побудете ли с Максом, пока я приму душ? Я уже несколько дней хожу в этой рубашке и хотел бы сменить ее.

— Да, разумеется, — пробормотала Эйми, беря Макса на руки. Едва увидев мать, тот принялся хныкать и рваться со стула.

Джейсон на мгновение остановился в дверях. «В следующие пятнадцать минут ничего не может случиться, не так ли?» — спросил он себя, бросил последний взгляд на Эйми с ребенком и вышел из кухни.

Глава 9

— Мистер Уилдинг! — с радостью воскликнула Эйми, когда через полчаса Джейсон вошел в кухню. — Идите сюда, здесь Чарльз.

Как только Джейсон увидел своего распутного шеф-повара, он понял: у того что-то случилось. Чарльз был ростом около пяти футов и четырех дюймов, красивый, как кинозвезда, и крайне опасный для женщин. Он флиртовал напропалую, и Джейсон был уверен, что ни одна из женщин, которые бывали на его обедах, не устояла перед Чарльзом, Но Джейсон никогда его об этом не расспрашивал, потому что он считал, что лучше не знать подробностей личной жизни шеф-повара. В этом качестве Чарльз ездил с Джейсоном повсюду и готовил самую изысканную еду, какую только можно вообразить. За его искусство Джейсон прощал ему некоторые слабости. Но сейчас, видя, как Чарльз сидит рядом с Эйми, взяв ее руку в свою, Джейсон преисполнился желанием взашей прогнать своего шеф-повара.

— Это он готовил всю ту чудесную еду, которая так нравится Максу. Похоже, что Дэвид нам сильно приврал. Вовсе никакая не компания собирается наладить детское питание, это Чарльз пытается открыть бизнес. И живет он здесь же, в Абернети. Разве это не удивительно?

— Да, действительно, — согласился Джейсон, вынимая изо рта Макса очередной электрический шнур.

— И я одобряю его решение открыть собственное дело. Как вы думаете, это ему удастся?

Чарльз поднял на своего хозяина заблестевшие глаза, явно наслаждаясь этой мистификации.

— Говорят, у него есть кухня, в которой можно разместить целую компанию по поставке еды, — заметил Джейсон, свирепо глядя на своего повара. Только такой человек, как Чарльз, способен сделать то, что он сделал.

— О да, — согласился Чарльз тем тоном, которым он пользовался при общении с женщинами. На кухне тон у него был совсем другим — командным, исключавшим неповиновение, но сейчас, перед Эйми, он не говорил, а мурлыкал. — У меня самая божественная кухня. Медная посуда из Франции, печь таких же размеров, как моя первая квартира. Вы должны приехать и посмотреть.

— С удовольствием, — живо подхватила Эйми. — Может быть, вы дадите мне несколько кулинарных уроков.

— Я дам вам все, что вы захотите, — обольщающе проговорил Чарльз поднося к губам ее руку, чтобы поцеловать в ладонь.

Но как раз в тот момент, когда губы Чарльза уже были готовы прикоснуться к Эйми, Джейсон толкнул стульчик Макса, и грохот заставил Эйми отпрянуть. Макс испугался шума, принялся хныкать, и Эйми взяла его на руки.

Усадив его, Эйми повернулась к Джейсону.

— Так что же вы думаете по поводу того, чтобы Чарльз открыл собственное дело? Я сказала ему, что вы можете дать хороший совет.

Джейсон продолжал молча стоять, с раздражением глядя на Чарльза.

— Ну что ж, я полагаю, что это хорошая мысль. За последний день Макс съел вашей пищи больше, чем за всю свою короткую жизнь. Если вы хотите продолжить эксперимент, я могу пригласить других женщин, чьих детей вы сможете кормить, и они будут вашими подопытными кроликами. И все мы напишем рекомендации.

Джейсон улыбнулся своей идее. Чарльз и детское питание! Мысль эта была смехотворна. Чарльз был таким снобом, что жаловался даже на то, во что одеты люди, когда едят приготовленную им пищу. «Эта женщина крошит крекеры в мой суп», — заявил он однажды и навсегда отказался готовить для нее, сказав, что ему жалко тратить на нее свое время. А позднее Джейсон понял, что Чарльз был прав: эта женщина была «золотоискательницей», и притом чрезвычайно жадной.

Но сейчас Джейсон видел, что Чарльз серьезно подумывает о подсказанной ему Эйми идее открыть свой бизнес. А это означало бы, что Джейсон теряет своего шеф-повара!

— Вы не знаете, как трудно готовить еду для ребенка, — продолжала Эйми. — Если вы варите кашу из калифорнийского ореха, ее хватает на дюжину порций, а кто захочет есть ореховую кашу целую неделю?

— Да, я понимаю, это проблема. До этой недели я никогда не пробовал детской еды из баночек. Ужасная, отвратительная штука! Неудивительно, что американские дети ненавидят собственную еду и предпочитают гамбургеры и сосиски в булочках…

— Вот именно. Так вот почему… — Эйми умолкла, потому что Джейсон вдруг встал между ними.

— Думаю, что нам нужно скоро ехать, так что вам лучше уйти, — сказал он Чарльзу.

— Но ведь мы только начали. Мне хочется побольше услышать об этой идее в отношении детского питания. Может быть, я мог бы…

— Может быть, вы не могли бы, — прервал его Джейсон и отодвинул стул, чтобы Чарльз мог встать.

— Для вас, моя прекрасная леди, — снова заговорил Чарльз, — у меня будут бесплатные обеды каждый вечер целых две недели. А может быть, и ленч тоже.

— О, право, я же ничего не сделала, — запротестовала Эйми, но мило покраснела, когда Чарльз снова взял ее руку для поцелуя.

Но Джейсон решительно встал между ними, и в следующее мгновение Чарльз был уже за дверью.

— Лучше бы мне остановиться в самом дорогом в мире отеле, что стоило бы мне гораздо меньше, чем эта поездка, — пробормотал он, прислонившись к двери.

— Вы были с ним ужасно грубы, — хмурясь, заметила Эйми. — Почему?

Джейсон не смог ничего придумать, чтобы объяснить свое поведение, поэтому он взял Макс на руки и пошел в гостиную.

— По-моему, нам следует сегодня походить по магазинам, — бросил он через плечо. — Если, конечно, вы уже не сделали все свои рождественские покупки.

— О нет, не сделала. Я… я буду готова через минуту, — исчезая в своей комнате, сказала Эйми.

— Урок номер один, старина, — вслух сказал себе Джейсон, усаживая Макса себе на голову, — если хочешь сбить с толку женщину, заговори о покупках. Самое худшее — проведешь день в беготне по магазинам, но это все же лучше, чем отвечать на вопросы, на которые тебе не хочется отвечать.

Глава 10

— Чарльз был вашим любовником? — спросила Эйми, как только они сели в автомобиль Джейсона. Теперь, после того как Эйми потратила несколько часов на наведение в ней полрядка, машина была гораздо чище, но салон, а также обивка сидений были достаточно потрепаны.

— Мой — как вы сказали? — спросил Джейсон, выруливая машину на улицу.

— Почему вы всегда отвечаете недоуменным вопросом, когда я спрашиваю что-нибудь о вашей личной жизни? Все, что касается моей, у вас на виду, о вас же я ничего не знаю. Кем был для вас Чарльз? Совершенно очевидно, что вы его очень хорошо знаете.

— Не настолько хорошо, как вы полагаете, — ответил Джейсон, поглядывая в зеркало заднего вида на Макса, сосавшего свои пальцы не отрываясь от окна. — Откуда у вас эта одежда, что на Максе?

— От Милдред, — быстро ответила Эйми, называя свекровь по имени. — Ну так как же насчет Чарльза? Может быть, вы не хотите, чтобы я принимала от его продукты?

— Чарльз блестящий повар, так что вы, несомненно, можете это делать. Макс не подавится?

Эйми мгновенно обернулась, сильно натянув при этом ремень безопасности, чтобы посмотреть, не жует ли что-нибудь Макс.

— Видно, вы не хотите говорить об этой стороне вашей жизни, — мрачно проговорила она, повернувшись обратно.

Джейсон ничего не ответил; сосредоточив внимание на дороге, он злобно рисовал в воображении, как убил бы своего милого братца.

— Вы не пробовали обращаться "к психиатру? — мягко спросила Эйми. — Быть гомосексуалистом — знаете ли, в этом нет ничего постыдного.

— Где бы нам удобнее припарковаться? — спросил Джейсон, сворачивая к стоянке автомобилей. До Рождества оставалось всего два дня, и свободных мест на ней не было. — Похоже, вам придется порядочно пройтись пешком, — бодро заметил Джейсон, когда нашел свободное место в доброй миле от магазинов.

Эйми сидела тихо, совершенно неподвижно и не пошевелилась даже тогда, когда Джейсон открыл заднюю дверь, чтобы взять Макса.

— Вы пойдете с нами? — спросил Джейсон, в некотором роде даже довольный тем, что ей неприятен его отказ говорить о его личной жизни.

— Да, конечно. — Эйми вышла из машины и стояла теперь, ожидая, когда Джейсон освободит ремни, крепившие Макса к сиденью, и усадит его в новую прогулочную коляску.

— Может быть, мне стоит съехать от вас, — сказал Джейсон, пристегнув Макса на новом месте. — Возможно, мне удастся найти какую-нибудь надежную девушку, которая смогла бы меня заменить. — С этими словами Джейсон, толкая перед собой коляску с Максом, направился к магазинам.

— Правильно, — согласилась Эйми, спеша за ними. — И завтра я начну другую жизнь.

— Отлично — вторил ей Джейсон. — Полагаю, случились странные вещи. А теперь с чего же мы начнем?

— Понятия не имею. — Эйми посмотрела на толпы людей, переходивших из одного магазина в другой с оттягивающими руки тяжелыми сумками. — Я не часто занимаюсь покупками. — У Эйми было такое чувство, будто он унижает ее, и ей было крайне неприятно, что он отшучивался всякий раз, когда она спрашивала его о чем-то личном.

— Я думаю, что Максу нужно новое пальтишко, потому где здесь лучший магазин?

— Я, право, не знаю, — отчужденно отвечала Эйми, отвернувшись от Джейсона в сторону толпы озабоченных людей. Он промолчал, а когда она вновь повернулась к нему, посмотрел на нее так, словно хотел сказать: «Я не верю ни одному вашему слову».

— Здесь есть «Детский универмаг»…

— Где вы хотели бы купить одежду для Макса? Деньги — не проблема.

Эйми поколебалась, затем, вздохнув, указала рукой:

— Вон в том проулке, налево от второго перекрестка, подряд четыре магазина по правой стороне. Но идти туда не стоит: одежда там стоит очень дорого.

— Может быть, вы позволите думать о деньгах мне? — возразил Джейсон.

— Вы именно так командовали своим любовником? — прищурилась Эйми. — Поэтому он и дал вам отставку?

— Мой последний любовник грозился покончить жизнь самоубийством, если я его оставлю. Как вам удобнее — идти впереди или позади?

— Почему?..

— Потому что не думаю, чтобы в этой толпе нам удалось идти рядом друг с другом, — ответил Джейсон. Ему приходилось говорить почти в самое ухо Эйми, чтобы его было слышно посреди разноголосого шума.

— Нет, я имел а виду, почему он угрожал покончить с собой?

— Не мог даже думать о том, чтобы жить без меня, — ответил Джейсон и, подумав, добавил:

— И без моих денег. Будем продолжать этот разговор и дальше? Макс скоро проголодается, у вас потечет молоко, к тому же я хотел сегодня посмотреть футбол по телевизору.

Эйми снова вздохнула, словно сдаваясь, затем повернулась и пошла к детскому магазину.

Джейсон смотрел на шагавшую перед ним и Максом Эйми и чувствовал себя лучше, чем в последние несколько недель, а может быть, и лет. Он не видел причин этого, но все-таки что-то было.

Несколько минут они пробирались сквозь толпу к небольшому магазину, расположенному в стороне от главной улицы, а когда Джейсон его увидел, то понял, что Эйми не лишена вкуса. Если уж она позволяла себе фантазировать по поводу того, что купить своему сыну, то начинала с самого высокого уровня.

Вдоль стен тянулись двойные ряды стендов с превосходнейшей одеждой: для мальчиков по одну сторону, для девочек — по другую.

Каждый комплект включал полный набор вещей: рубашки, штанишки, шапку, обувь и крутку в тон к остальному Джейсон не успел еще войти с Максом в магазин, а Эйми уже рассматривала блестящими глазами дорогие комплекты. Войдя, Джейсон заметил, как она коснулась рукой маленькой синей курточки, но тут же отдернула ее, словно не могла позволить себе такое удовольствие.

— Итак, что же вам нравится? — спросил Джейсон, маневрируя коляской с Максом между стендами с одеждой.

— Решительно все, — с живостью ответила Эйми. — Ну а теперь, — раз уж посмотрели, пошли дальше.

Джейсон не обратил на это никакого внимания.

— Мне нравится вот этот, — проговорил он, взяв с полки желтый с черным комплект, с дождевиком в тон костюму. На крошечных желтых сапожках блестели глазки, и Джейсон подумал, что Максу захочется потянуть их себе в рот.

— Какой у него размер?

— От девяти до двенадцати месяцев, — быстро ответила Эйми. — Нам надо…

— Что надо? — спросил Джейсон, видя, как ее лицо залила краска.

— Уходить. Поскорее, — выдохнула она, пытаясь спрятаться за его спиной.

Джейсону было приятно почувствовать ее руки у себя на талии и то, как она пряталась за ним, но, оглянувшись, он увидел, как в магазин входила еще одна женщина с ребенком примерно такого же возраста, как Макс.

— Это Джулия Уилсон, — шепнула ему Эйми. — Ее муж владеет магазином «Джон Дир» и держит лошадей.

Джейсон подумал, что не слышал такой фамилии среди известных всему миру людей.

— Я посещала вместе с нею предродовые курсы, — продолжала Эйми, потом крепче обхватила его талию и потянула из магазина, не переставая прятаться за рослым Джейсоном от глаз этой женщины.

— Вы ничего не забыли? — спросил шепотом Джейсон, а потом кивнул в сторону Макса, который ухитрился спихнуть с полки восемь коробок с обувью и уже деловито жевал шнурки от двух разных сапожков.

— Боже мой, я не создана для того, чтобы быть матерью! — воскликнула Эйми и, пригибаясь, шагнула к сыну.

— Здравствуйте, миссис Уилсон, — подобострастно приветствовала женщину продавщица, — я подготовила ваш заказ. Он в примерочной. Если вы зайдете туда, мы посмотрим, подходит ли он маленькой Абигайль.

Джейсон сразу же узнал этот тон, поскольку слышал подобное много раз. Это говорило ему о том, что продавщица хорошо знала эту женщину, как знала и то, что она может позволить себе купить любую вещь в этом магазине. Голос маленькой чванливой продавщицы звучал совсем по-другому, когда она спросила Джейсона и Эйми, не может ли быть им полезна, поэтому Джейсон подумал, что Эйми знакома с этой женщиной. Абернети небольшой город, и хотя этот торговый центр находился в нескольких милях от города, Джейсон полагал, что здесь известно: Эйми не может себе позволить делать покупки в этом магазине и поэтому на нее обращали внимание.

— Идемте же! — повторила Эйми, как только покупательница скрылась в примерочной.

— Я вовсе не намерен уходить, — возразил Джейсон, и в его голосе прозвучало раздражение.

— Вы не понимаете, — почти в слезах настаивала Эйми, — Джулия замужем за самым богатым человеком в городе, тогда как я вышла замуж за…

— ..самого привлекательного парня, в школе, — торопливо перебил ее Джейсон, и из глаз Эйми тут же брызнули слезы благодарности.

— Она вышла замуж за Томми Уилсона?

— Да. Я говорила вам, ее отец…

— Когда мы вернемся домой, я расскажу вам все о Томми Уилсоне и его отце; и вы не должны прятаться от женщины, которая имела несчастье выйти замуж за одного из них. А теперь помогите-ка мне, — проговорил Джейсон, принимаясь снимать с полок один комплект одежды за другим, перекидывая их через руку.

— Бога ради, что вы делаете? — выдохнула Эйми. — Не можете же вы…

— Я могу купить сейчас все это, а потом вернуть, согласны?

— Думаю, что да, — неуверенно ответила Эйми; а потом, думая о том, что он сказал, взяла один крохотный комплект с синим плюшевым медвежонком. — Мне нравится вот этот.

— Думайте о том, сколько чего нужно, потом разберемся.

Эйми усмехнулась, затем вошла во вкус, снимая с полок комплекты и бросая их на прилавок. Там были желтый комбинезон с вышитым на груди красным жирафом, рубашка, красно-желтая курточка и превосходные красно-желтые сандалии в тон ей. Впервые в жизни Эйми выкладывала вещи на прилавок, не смотря на цену. Когда вернулась продавщица, за которой следовала Джулия Уилсон, она остановилась так резко, что детская коляска наехала ей на пятки.

— Сэр! — строго сказала она и принялась было выговаривать Джейсону, что не одобряет его действий, указывая при этом на груду одежды. Но Джейсон показал платиновую карточку «Америкой экспресс», и хмурое лицо женщины расплылось в широкой улыбке.

— Вы видели ее лицо? — говорила Эйми, облизывая край стаканчика с мороженным. Они с Джейсоном сидели на скамье у фонтана в тенистой аллее, а между ними в своей коляске сидел Макс. Их окружали бесчисленные сумки и коробки с детской одеждой.

— Разумеется, мне придется выслушать целую лекцию от этой бесцеремонной продавщицы, когда привезу все обратно, но стоило только посмотреть на лицо Джулии. Вы же были великолепны! — Эйми болтала ногами, как ребенок; она слизывала мороженое и улыбалась, глядя, как Джейсон делится содержимым своего стаканчика с Максом.

— Она действительно вела себя отвратительно по отношению к вам, когда вы были с ней на курсах?

— Хуже, чем вы можете себе представить, — весело сказала Эйми. — Она не могла удержаться от того, чтобы не рассказывать мне снова и снова обо всех недостойных поступках Билли в школе. Самой-то ее там не было, но ее муж учился вместе с Билли. Господи, стало быть, он почти такой же старый, как вы.

При этих словах Джейсон поднял бровь.

— Мне кажется, что я пока еще не на пороге смерти, — иронично заметил он.

— О, вы просто чудесны, — смеясь, ответила Эйми. — Но вам не следует говорить ей о нас. Вы должны помнить, что такое Абернети. Через два часа весь город будет знать, что я живу с каким-то здоровенным сильным мужиком, но никто и не подумает о том, в чем заключается суть дела.

— Так в чем же суть дела?

— В том, что у вас была связь с Чарльзом, разумеется.

— Но я не говорил…

— Однако и не отрицали. Эй, что вы делаете?

— Я надеваю новую рубашку на Макса, только и всего. Мне не по себе видеть на нем эти обноски.

— Но мы же должны вернуть все обратно, и… — Эйми оборвала себя и уставилась на Джейсона. — Вы не намерены возвращать эти вещи обратно, не так ли?

— Ни одной.

— Мне хотелось бы вас понять. Почему вы согласились пожить с Максом и со мной в моем дырявом старом доме?

— Чтобы предоставить Дэвиду шанс в отношении вас, — искренне ответил Джейсон.

— Не думала, что вы скажете мне правду. Пойди сюда, Макс, посмотрим, что натворила твоя нижняя половина. — Эйми взялась за ручки коляски и повела Макса в сторону женского туалета.

Оставшись один, Джейсон осмотрелся вокруг. Две недели назад он никогда не поверил бы в то, что проведет рождественские праздники подобным образом. Обычно он праздновал Рождество в каком-нибудь исключительно дорогом месте, и его обычным подарком какой-нибудь женщине была пара бриллиантовых сережек. Ее же подарок ему материализовался в постели. Возможно, он старел, но порой Джейсону хотелось, чтобы женщины раскошелились ради него на шнурки для ботинок или на пару носков.

— Стареешь, Уилдинг, — пробормотал он и встал, чтобы уступить место на скамье какой-то женщине, которая, судя по всему, ожидала двойню. Джейсон собрал сумки, прошелся мимо нескольких магазинов в ожидании Эйми и увидел в одной из витрин отличный женский костюм, который как раз подходил для вечерней встречи Эйми с Дэвидом. Это был бледно-лиловый свитер с короткими рукавами, в тон ему кардиган и плиссированная юбка темно-пурпурного цвета с рисунком в виде мелких тюльпанчиков.

Джейсон уверенно вошел в магазин, и к нему немедленно бросились три привлекательные продавщицы. Он сказал им, что в его распоряжении не больше пяти минут и что ему нужны тот комплект, что в витрине, и к нему чулки, туфли и ювелирные украшения.

Продавщица, которая была повыше других, с ярко-рыжей головой, и глазом не моргнула.

— И нижнее белье? — только и спросила она.

Джейсон коротко кивнул.

— Размеры примерно как у этой девушки, — добавил он, взглянув на одну из продавщиц. И уже через минуту Джейсон подписал чек, и веши оказались в сумке.

— Совсем большой мальчик, — имея в виду Макса, сказала Эйми, увидев Джейсона. — Простите, что мы были там так долго. А что вы купили на сей раз?

Джейсон усмехнулся.

— Кое-что из женского туалета для вашего сегодняшнего вечера.

— Вы… О, понимаю. Геи разбираются в этом, не так ли? Я имею в виду, что вам нравятся женские вещи, да?

Джейсон наклонился над ней так, что носом почти коснулся носа Эйми.

— Вы имеете какое-нибудь понятие о слове «спасибо»? Или, может быть, мое желание услышать его является лишним подтверждением моей сексуальной ориентации?

— Простите, — пробормотала Эйми. — Это правда, что я… — Она запнулась, глядя расширившимися глазами на что-то позади Джейсона. В следующее мгновение она оттолкнула его, распростерла объятия и воскликнула:

— Салли! — К ней уже бежала невысокая, очень привлекательная молодая женщина.

Джейсон стоял в стороне, глядя на то, как приятельницы обнимались, что-то наперебой говорили друг другу, и это был настоящий водопад слов.

— Как давно…

— Когда ты…

— Почему ты не…

— Это Макс, — наконец Эйми объявила и отступила назад, чтобы подруга могла видеть ее сына.

Но женщина лишь взглянула на сидевшего в коляске ребенка, потому что ее внимание было поглощено великолепным мужчиной, положившим свои руки с длинными пальцами на ручку коляски.

— Кто это? — выдохнула она, и Джейсон был очень рад тому, что на него смотрели как на красивого мужчину. Эйми-то этого наверняка не заметила!

Джейсон не смог удержаться, взял руку женщины и поцеловал ее, потом посмотрел на нее своими, как ему говорили, обольстительными глазами. Поскольку у этой женщины был такой вид, словно она готова растаять, он почувствовал себя на высоте.

— Это мистер Уилдинг, он — гей, — холодно проговорила Эйми.

— Но я намерен измениться, — промурлыкал Джейсон.

— Вы можете попрактиковаться со мной, — заявила женщина и посмотрела на Джейсона горящими глазами.

— С Максом все в порядке? — резко спросила Эйми. — Мистер Уилдинг — няня при Максе. Видишь ли, гомики очень хорошо с этим справляются.

— Я подумывала о том, чтобы завести ребенка, — призналась Салли, не сводя глаз с Джейсона, — и, наверное, мне понадобится няня.

— А как насчет кормилицы? — тихо спросил Джейсон.

— Голубчик, мне нужен донор.

— Салли, не могла бы ты отвязаться от моей няньки, чтобы мы могли пойти что-то выпить? А вы пока справитесь с Максом один, не правда ли? — спросила Джейсона Эйми и, свирепо глядя на него, сжала губы в тонкую линию.

— Справлюсь, — ответил Джейсон, не отрывая глаз от Салли, словно та была женщиной его мечты. — А вы идите. Мы с Максом отнесем все эти пакеты в машину, а потом я сделаю несколько м-м… личных покупок. — При этом Джейсон издал какой-то странный звук, как будто он собирался купить нечто эротическое и шелковистое.

Прежде чем подруга успела ответить, Эйми взяла ее за руку и повела в ближайшее подобие английского паба, где они заняли свободную комнату.

— Я хочу узнать о нем все, что только можно, — горячо сказала Салли, — Так что же привело тебя в Абернети на Рождество и почему не сообщила мне, что приезжаешь?

— Я живу не в Абернети, а в шести милях от него, — медленно проговорила Салли. — Ты хотела рассказать мне, что происходит. У тебя с ним связь? Или ты просто смотришь на него, как на произведение искусства?

— Ты идешь с любым встречным мужчиной? — язвительно спросила Эйми, затем взяла со столика меню и принялась его изучать. — Ты голодна? — Не получив от Салли ответа, она подняла голову.

— Оставь, — бросила Салли. — Я хочу знать все.

— Я уже все тебе сказала. Он — гомосексуалист, я не интересую его как женщина, и мы разговариваем как две старые курицы. Вот и все.

— Мне нужны подробности, — настаивала Салли, заказав официантке две чашки кофе.

— Нет, мне, пожалуйста, большой стакан апельсинового сока. Чтобы было молоко, как ты знаешь.

Салли слегка пожала плечами.

— Нет, не знаю и знать не хочу И довольно об этом. Ты уверена, что этот мужик «голубой»?

Эйми потребовалось лишь одно мгновение, чтобы преодолеть свою обычную скрытность, но ее очень обеспокоило возникшее у нее чувство, которое можно было назвать почти ревностью, вызванной реакцией Салли на «ее» мистера Уилдинга.

— Мне кажется, что сегодня утром в мой дом приходил его бывший любовник, — заметила она, а потом описала встречу Джейсона с Чарльзом. — У него глаза на лоб полезли, когда Чарльз целовал мне руку. Между ними определенно должно было что-то произойти. А днем раньше мистер Уилдинг не спускал глаз с двух мужчин. Он не обращал внимания на продавщицу, которая была настоящей красавицей, а интересовался на все сто процентов только ими.

— Хорошо, но где ты его откопала?

— Это он меня откопал. Я просто открыла дверь, а за нею оказался он. Его привел Дэвид и вручил мне.

— В качестве рождественского подарка?

— Вроде того, но не бери его в голову: он же на самом деле «голубой».

— Он таким не выглядит.

— А каким, по-твоему, должен выглядеть гомосексуалист? — занимая оборонительную позицию, спросила Эйми.

— Э! Не бери меня за горло. Я же просто спросила, вот и все. Гомик — не гомик, он просто божественный, и мне хочется знать о нем решительно все.

— По правде говоря, я и сама знаю очень мало. Дэвид настаивал на том, что его кузену нужно убежище, чтобы залечить свое разбитое сердце, вот я и согласилась его приютить.

— Он вполне мог бы склеить свое разбитое сердце в моей постели в любое время, когда пожелает.

— Ты слишком начиталась любовных романов. Между нами ничего нет и никогда не будет. Говорю же тебе, он «голубой». К тому же весьма элегантный, не правда ли? Когда я увидела его в первый раз, на нем был костюм, который стоил, наверное, больше, чем мой дом.

— Отвратительный кофе, Эйми, расскажи мне о нем побольше.

— По правде говоря, он какой-то странный. Много не говорит, но… — Эйми подняла глаза на подругу. — Он приносит мне удачу. Да, это так — он приносит удачу и Максу, и мне. С тех пор как он у меня поселился, произошли замечательные вещи.

— Что-нибудь вроде того, что он падает на колени и твердит тебе, что не может без тебя жить, и…

— Перестань фантазировать. Прежде всего Макс обожает его.

— Гм… Что еще?

— Не знаю, как объяснить его поведение. По правде говоря, я его, кажется, не понимаю. Все происходит так, как если бы он… — Эйми подняла голову. — Он похож на черепаху или, быть может, на броненосца. Но в действительности, как мне кажется, он очень мягкий человек. Не думаю, чтобы он сам это понимал, но Макса он обожает совершенно так же, как тот его.

Салли надолго умолкла, откинувшись на спинку стула и пристально глядя на подругу.

— Ты влюблена в него?

— Не будь смешной. Он приятный мужчина, и нам хорошо вместе, но слишком женоподобен. Любит делать покупки, готовить и делает много такого, чего не делают мужчины.

— Ты хочешь сказать, все, чего не любил делать Билли, не так ли? Послушай, Эйми, ты была единственной девственницей, окончившей нашу школу, и я знаю, что ты берегла себя для мужа. И знаю также, что ты отдавалась пьяному наркоману… не смотри на меня так! Знаю, у Билли были свои достоинства, но я реалистка. Ты делила постель с одним мужчиной, который ты знаешь, был из тех, кто понятия не имел о том, как открыть холодильник. Но, видишь ли, на свете существуют и другие мужчины.

— Почему ты всегда пытаешься все романтизировать? Я не сама решила, что этот человек гомосексуалист. Мне об этом сказал Дэвид.

— Доктор Дэвид? Знаешь, мне показалось, что мистер Уилдинг похож на Дэвида.

— Они двоюродные братья.

— Ах вот оно что… Ну и что же происходит теперь? Ты будешь продолжать жить с этим великолепным малым, которого не можешь использовать по прямому назначению, или же вернешь его после Рождества Дэвиду?

— Понятия не имею. Салли рассмеялась.

— Ты не изменилась, Эйми. Только ты способна жить с мужчиной и не иметь понятия о том, почему он обитает в твоем доме и как долго намерен в нем оставаться.

Эйми промолчала, глядя в свой пустой бокал.

— Хорошо, дело не мое. Ну а как обстоят дела с другими мужчинами в твоей жизни? Что случилось с тем красавцем — торговцем подержанными автомобилями?

— О, Йан… Он держит дилерскую контору от фирмы «Кадиллак». И, как я полагаю, очень богат, — вздохнула Эйми.

— Могу вообразить, каким скучным ты его находишь. Бедняга всего лишь красив и богат, а значит, никакого интереса для тебя представлять не может?

— Он проявляет больше интереса к собственной особе, нежели к кому-то еще. По-видимому, он считает, что оказывал мне великую милость, являясь ко мне каждый вечер. Он называл меня «вдовей Билли Томпкинса» таким тоном, что это звучит как «неприкасаемая».

— Таковы прелести жизни в маленьком городишке. Почему бы тебе не уехать отсюда куда-нибудь, где ни одна душа никогда не слышала о Билли Томпкинсе и его проблемах?

Но прежде чем Эйми успела ответить, Салли встрепенулась, словно кто-то всадил в нее булавку.

— Который час?

Эйми осмотрелась, надеясь увидеть часы, но их нигде не было.

— Мне нужно идти, — торопливо проговорила Салли, собирая свои вещи; выходя из кабины, она увидела лицо Эйми.

— И не говори мне, что не знаешь. Эйми покачала головой, и Салли состроила ей гримасу.

— Ты видела эти эмблемы? Они расклеены повсюду. Знаешь «Кэндллайт таун»? Это магазин в отеле «Карлтон», который вот-вот закроется?

— Это не для меня, — заметила Эйми, допивая апельсиновый сок и выходя из кабины, чтобы присоединиться к Салли. — Я не могу себе позволить даже посмотреться в витрину этого магазина.

— Никто не может пройти мимо этого магазина. Не понимаю, как можно продать в восточном Кентукки такие шикарные платья, но магазину это удавалось. Так или иначе, всем известно, что ему грозило банкротство, но, похоже, какой-то таинственный покупатель из самого Нью-Йорка, не меньше, купил его, и, чтобы открыть новый магазин, там ради рекламы разыгрывают в лотерею платье от «Диора».

Когда Эйми снова промолчала, шагая рядом с подругой, Салли добавила:

— Надо же! От «Диора». Разве это не производит на тебя впечатление?

— Меня больше интересуют подгузники «памперс» и «хаггиз». И я не понимаю, зачем кому-то нужны платья от «Диора»?

— Бедная ты девочка! — вздохнула Салли. — Знаешь, у меня есть теория, суть которой в том, что присутствие ребенка на пятьдесят процентов снижает коэффициент умственного развития женщины. По-моему, эти проценты возвращаются к ней, когда ребенок идет в школу, но до того она остается просто дурой.

Эйми рассмеялась.

— Ты только думаешь, что это так, а я это знаю. Так чего же ты хочешь добиться с помощью платья от «Диора»?

При этих ее словах глаза Салли округлились, как бы давая понять, что Эйми совершенно безнадежна.

— Идем, лотерея начнется с минуты на минуту, и тебе придется в ней поучаствовать.

— Мне?

— Да, и если ты выиграешь, то отдашь платье мне.

— Хорошо, — согласилась Эйми, — решено.

Но сначала Эйми пришлось отыскать Джейсона и Макса, а часом позже они все трое стояли у фонтана в центре аллеи, ожидая начала лотереи. И когда огласили фамилию Эйми, которой достался выигрыш, она почему-то не удивилась. В последние дни ее всюду и во всем ждала удача.

— Салли будет так счастлива, — заметила Эйми, когда толпа, как один человек, повернулась, чтобы посмотреть на победительницу.

— Почему? — улыбаясь, спросил Джейсон, стоявший рядом с Максом на руках.

— Потому что я обещала отдать платье ей, если выиграю.

Джейсон удержал за руку отвернувшуюся было Эйми.

— Что вы сказали?

— Мне не нужно такое платье. Куда я стану его надевать?

— О! Я совсем забыл вам сказать. Дэвид раздобыл билеты на завтра на Белринджерский бал и хочет, чтобы вы пошли туда с ним.

Несколько мгновений Эйми, моргая, смотрела на Джейсона, словно не понимая, что он говорит, потом усмехнулась и сказала — Надеюсь, Салли не будет против получить платье, которое надевали один только раз, — и с этими словами поднялась на подиум, чтобы принять выигрыш. Эйми не удивилась тому, что платье было точно по ней и что в его цену входила бесплатная укладка волоски макияж у мистера Александера из Нью-Йорка в любой вечер по ее выбору. Она сказала, что хочет воспользоваться этим уже завтра, и вовсе не сочла удивительным то, что как раз завтра мистер Александер прибывает в Кентукки.

Когда она рассказала все это Джейсону, тот заметил:

— Мистер Александер, вероятно, просто малый из местного салона красоты. Наверное, он разок побывал в Нью-Йорке и теперь считает себя нью-йоркским специалистом.

— И все же… — сказала Эйми, — со мной произошло слишком много странного, с тех пор как… — и подняла взгляд на Джейсона.

— С тех пор как за вами стал ухаживать Дэвид?

— Дэвид? Ухаживает за мной? Да в своем ли вы уме?

— По-моему, вы недостаточно внимательны, если не видите того, что видно всем. Доктор Дэвид влюблен в вас и хочет…

— О, вы просто смешны. Послушайте, уже время ленча, и я должна покормить Макса, поэтому нам пора домой.

Джейсон ничего не ответил, лишь коснулся ее спины и почти подтолкнул в сторону премилого итальянского ресторана. Для начала им подали хлеб и чашку оливкового масла из бутылки, в которой плавали зубчики чеснока. Масло оказалось слишком острым даже для взрослых, но Макс быстро высосал его из целых трех кусочков хлеба.

После ленча они обошли три магазина игрушек, и, не слушая протестов Эйми, которые с каждой минутой становились все слабее, Джейсон купил Максу целый мешок игрушек. В машине по пути домой Эйми все причитала:

— Как я буду расплачиваться с вами? Вы должны вернуть всю одежду и отнести обратно эти игрушки. На всем вашем имуществе нет такого количества грязи, уборку которой можно было бы засчитать в счет моего долга вам…

— Через час за вами заедет Дэвид, так что шевелитесь побыстрее, чтобы быть готовой.

— Шевелитесь? — переспросила Эйми, словно никогда раньше не слышала этого слова.

— М-м. — Это было все, что ответил Джейсон, сворачивая в подъездную аллею. — Вам придется покормить Макса перед выездом, иначе вас весь вечер будет мучить боль, и..

— Не ваше дело! — раздраженно заметила Эйми. — Наверное, мне лучше знать, как соблюдать режим кормления.

Эйми хотела поставить его на место, но вместо этого ее реплика прозвучала достаточно неловко.

Джейсон ничего не ответил, тогда она искоса посмотрела на него и сказала:

— Может быть, я смогу найти себе применение на местной молочной ферме. — И они оба разразились смехом.

Однако, выходя из машины, Эйми заявила:

— Я не могу поехать с доктором. Мне нечего надеть, у меня нет ничего приличного для этого случая.

И тогда Джейсон вручил ей тяжелую темно-зеленую сумку. Приоткрыв ее, она увидела нечто великолепное.

— Откуда вы узнали, что я люблю светло-лиловый цвет? — тихо спросила она.

— Интуиция. А теперь идите, покормите Макса и уезжайте.

— Мистер Уилдинг, вы моя прекрасная фея, — воскликнула, улыбаясь, Эйми, и тут же прикрыла рот рукой, пожалев о слове «прекрасная». — О, я вовсе не имела в виду…

— Идите же! — приказал Джейсон. — Немедленно.

Схватив Макса из его рук, Эйми побежала в дом, и все трое улыбались.

Глава 11

Как только Эйми уехала с Дэвидом, Джейсон тут же позвонил отцу. Когда отец взял трубку, Джейсон удивился послышавшемуся в ней шуму.

— Что у вас происходит? — почти крикнул Джейсон.

— Уж не мой ли это сын, новообращенный гомосексуалист? — спросил Бертрам Уилдинг. — Как дела на «голубом» фронте?

Джейсон закатил глаза к небу и в очередной раз поклялся убить брата.

— Брось свои шутки, папа, и позови мою секретаршу.

— Черри?

— Что? Я плохо тебя слышу. Нет, вишни[1] мне не нужно. Мне нужна Паркер.

— Черри Паркер, старина.

— А… Верно. Я знал это. — И ведь действительно знал, сказал себе Джейсон. Он смутно вспоминал, что именем Черри называли какую-то ледяную женщину, похожую на Паркер. — Ты можешь позвать ее к телефону?

— Разумеется. Я думаю, она на кухне с Чарли.

Отец положил трубку, и Джейсон услышал его шаги по деревянному полу.

— Черри? — прошептал он. — Чарли?

— Да, сэр, — прозвучал голос Паркер, и даже ценой собственной жизни Джейсон не мог бы представить себе более неподходящего для нее имени, чем Черри. — Что я могу для вас сделать? — Поскольку Джейсон молчал, она сказала:

— Простите. Я провела слишком много времени в Кентукки.

— Ладно, ладно, — пробормотал Джейсон, не зная, что ей ответить. — Вы мне нужны, надо кое-что сделать.

— Я так и предполагала. И была уверена, что это не случайный звонок.

Джейсон на секунду отвел руку с телефоном и посмотрел на него. Когда со всем этим будет покончено и он вернется в Нью-Йорк, он примет меры, чтобы привести свой персонал в обычную форму.

— Я продиктую вам перечень игрушек, которые нужно купить. Я хочу, чтобы вы завернули их в белую китайскую шелковую бумагу и обвязали красной или зеленой лентой. И наклейте на подарки этикетки, говорящие о том, что они от Санта-Клауса. Усвоили?

— Довольно легко, — отозвалась Паркер. На лице Джейсона снова появилась гримаса. Его секретарша действительно стала слишком дерзкой.

— Доставьте их в дом, где я остановился, в сочельник и положите под елку.

— Понятно. А как я попаду в дом?

— Я оставлю ключ под дверным ковриком.

— О, радости и безопасности жизни в маленьком городке! Как я упустила это из виду!

— Паркер, когда мне понадобятся ваши комментарии, я обращусь к вам за ними.

— Да, сэр, — ответила она, но покаяния в ее голосе не было слышно. — Что-нибудь еще?

На секунду Джейсон испытал некое чувство вины за свою вспышку. Сказать по правде, слишком многое в его упорядоченном мире проходило мимо него.

— У вас есть платье для завтрашнего вечера? — спросил он, пытаясь смягчить свой диктаторский тон.

— Вы купили мне его, очень дорогое.

— Хорошо, — одобрил Джейсон. Потом, не зная, что сказать еще, и услышав в трубку смех на другом конце провода, не попрощавшись, отключил телефон.

И тут же сделал еще один звонок, пригласив собеседника к себе.

— Так, так, так, — проговорила Милдред Томпкинс, когда Джейсон с Максом на рука открыл ей дверь. — Так, значит, вы и есть тот самый ангел, о котором так много говорит Эйми. Да не стойте же в дверях, дайте мне войти в дом, здесь холодно.

— Вы ведь не скажете ей, не так ли? — спросил Джейсон, и это прозвучало, как просьба маленького мальчика не говорить матери о его проказах.

— О том, что ее «голубой» ангел-хранитель в действительности один из богатейших людей в мире?

— Не совсем так. И, прежде чем вы спросите, я скажу вам, что я вовсе не миллиардер.

— Иди сюда, дорогой, — позвала Милдред внука, и тот потянулся к ней. — Так, может быть, вы скажете мне, что здесь происходит? Почему вы маскируетесь под гомосексуалиста, когда мне известно, что вы не пропускали ни одной юбки в Абернети, когда учились здесь в институте, и что у вас много «домов» по всему миру?

— Я смотрю, вы совсем не изменились, — улыбнувшись, сказал Джейсон, очарованный зрелищем глянцевой массы волос на голове Милдред. Их пряди переплетались в замысловатый узор прически, которую не нарушил бы даже ураган. — И по-прежнему всюду суете свой нос.

— Я заинтересована в судьбе Эйми, — просто ответила Милдред. — И желаю ей всего только самого наилучшего.

— После Билли здесь нет никого, кто мог бы дать ей это?

— Это был удар судьбы, и вы это знаете. У моего сына могли быть свои недостатки, но он сделал в своей жизни одно хорошее дело: женился на Эйми и произвел вот этого ребенка. — Она обняла Макса, поцеловала, отвела его руки от своих очков и продолжила:

— Нет, я не права. Он сделал еще одно хорошее дело. В ночь своей смерти Билли был пьян, очень сильно пьян, и гнал на машине со скоростью под шестьдесят миль по старому извилистому Прибрежному шоссе. Но оказался достаточно трезв — и достаточно добр, — чтобы направить машину в дерево вместо автобуса, полного детей, возвращавшихся с бейсбольного матча.

— Билли мне всегда нравился, — мягко сказал Джейсон.

— Я это знаю, и вы всегда были добры к нему. Вот почему я пришла сюда, чтобы увидеть своими глазами, как вы уживаетесь с Эйми. Эйми — лучшая из женщин. Она видит хорошее в людях. Поймите меня правильно: она не из тех идиоток, которые думают, что любой, у кого нет хвоста и рогов на голове, хороший человек. Эйми умеет видеть хорошее в человеке, в котором другие его не видят. И ее вера в людей заставляет их очень стараться быть лучше. Может быть, если бы Билли не умер, она сделала бы из него что-нибудь хорошее. Но тогда… О, лучше не говорить о покойном плохо. Билли оставил после себя прекрасную жену и Макса. — Милдред вскинула голову. — Ну а теперь вы хотели рассказать мне о том, что происходит и почему вы живете у моей невестки в этой старой развалине?

Джейсон проигнорировал ее вопрос.

— Не хотите ли вы посидеть завтра с ребенком? Мне необходимо кое-куда съездить. Милдред прищурилась, глядя на Джейсона.

— Как вы знаете, в последние дни произошло много странных вещей, например, вроде покупки кем-то детского магазина и «Кэнделлайт гаунз», и…

— Что? Кто-нибудь купил и магазин готового платья?

— Да. Тот самый магазин в отеле «Карлтон», что выставил сегодня в лотерее платье от «Диора», но мы знаем, что такой магазин, как «Кэнделлайт гаунз», не может позволить себе операцию с единственным платьем от «Диора». Известно ли вам, сколько стоит это платье?

— Кажется, мне говорили, — мрачно ответил Джейсон. — Скажите, вы слышали имя покупателя этого магазина платьев?

Милдред улыбнулась, тряхнув перед Максом погремушкой.

— Известно только то, что он из Нью-Йорка. Знаете ли вы о том, что владелец магазина был вашим старым футбольным соперником? Кажется, я помню одну игру, когда вы должны были дать ему пас, но не сделали этого. Вместо этого повели мяч сами и забили выигрышный гол. Как звали того парня?

— Лестер Хиггинз, — угрюмо ответил Джейсон.

— Вот именно. Он женился на девушке, чей отец был владельцем этого магазина, и Лестер годами пытался им завладеть, но это ему не удавалось. — Милдред смотрела на лицо Джейсона, и улыбка ее становилась все шире. — Значит, теперь он наконец нашел кого-то, кто смог вырвать у того из рук этот магазин. Кто мог себе это позволить?

— Не смотрите на меня. Я привык быть богатым, но когда приехал в Абернети, мои ресурсы резко истощились.

— Разве в Кентукки можно сделать прибыль на магазине готовой одежды, даже использовав в качестве рекламы платье, цена которому двадцать тысяч долларов?

Джейсон вдруг ухмыльнулся Милдред.

— Вы действительно самая пронырливая сплетница во всех четырех графствах. Так вы посидите завтра с ребенком?

— Чтобы вы смогли отправиться на Белринджерский бал? Я слышала, что за использование посадочной полосы для вашего реактивного самолета Джесси Грину заплачено столько, что он подумывает об уходе на пенсию.

Джейсон тяжело вздохнул.

— Ладно, ваша взяла. Вы получаете сплетню, а я человека, который присмотрит завтра за Максом. Сделка состоялась?

— Разумеется. Позвоните и закажите пиццу, а я пока достану из машины бутылку «бурбона». Бесполезно искать вино в доме, Эйми. Она наверняка боится, как бы Макс не выпил вина.

— Вы не изменились, Милдред. Ни на йоту.

— Как и вы, — улыбаясь, согласилась она. — А ведь вы всегда были моим любимчиком.

— Вместе со всеми другими парнями в этом городе, — добавил Джейсон и, улыбнувшись, взялся за телефонную трубку.

— Если бы ты видел, как он играет с Максом! — говорила Эйми. — Он может заставить того ползать по двадцать минут кряду, его терпению нет конца. И когда он рядом, все идет хорошо. Я выигрываю вещи, делаю выгодные покупки… Я уже рассказывала тебе о том, как он гладил белье и дал мне выспаться?

— Уже дважды, — подтвердил Дэвид, глядя в свою тарелку с салатом.

— О, извини. Но что правда, то правда: я никогда не жила с таким неэгоистичным человеком. Не то чтобы я действительно с ним жила, но… да ты сам знаешь… — Эйми умолкла и, отодвинув вилкой латук, подумала о том, что у мистера Уилдинга с Максом на обед.

— Не пойти ли тебе домой, Эйми? — наклонившись к ней над столом, спросил Дэвид.

— Нет, конечно, нет. Мне очень хорошо. Так приятно выйти из дома…

— Ты прекрасно выглядишь. Этот цвет очень тебе к лицу.

— Этот костюм мне купил мистер Уилдинг, — выпалила Эйми раньше, чем успела подумать. — Ладно, все в порядке. Я обещала больше не упоминать его имени. Скажи, ты спас сегодня чью-либо жизнь?

— Не меньше полдюжины. Может быть, мы потанцуем после обеда?

— Не могу, — возразила Эйми, набивая себе рот, чтобы не отстать от Дэвида, который уже почти опустошил тарелку, пока она, вместо того чтобы есть, без конца говорила. — Молоко, — пробормотала она в оправдание.

— Что ты сказала? Эйми отпила лимонад.

— Молоко. Я должна кормить Макса. Я сказала ему, что могла бы устроиться на молочной ферме, раз уж мне больше негде получить работу.

— Ты говорила это Максу?

— Да нет, я говорила это…

— Джейсону. Понимаю. — Дэвид помолчал, потом посмотрел на Эйми. — Он сказал тебе о завтрашнем бале?

— Да, но уже после того, как я выиграла платье от «Диора».

— Ты выбрала платье? И не меньше как от «Диора». Ты должна рассказать мне об этом.

Эйми не смогла удержаться и сообщила ему обо всех событиях уходящего дня, начиная с того, как Джейсон гладил белье, потом о встрече в магазине с Джулией Уилсон и о том, как Джейсон покупал одежду для Макса.

— Разумеется, ему придется отвезти все обратно в магазин, — заметила она с набитым бифштексом ртом. — Придется, но пока он этого не сделал. Мы только договорились об этом.

— Так что же с платьем?

— Ах да, платье. — Эйми рассказала Дэвиду о том, как Салли сообщила ей, что магазин в отеле «Карлтон» купил новый владелец и что он для рекламы разыгрывает в лотерею платье. — И я выиграла его. А вместе с ним и макияж, поэтому завтра я буду выглядеть вполне прилично.

— Ты всегда выглядишь вполне прилично, — заметил Дэвид, но Эйми, кажется, пропустила его комплимент мимо ушей.

— Мне нравится, что платье открытое и без бретелек, что обеспечивает легкий доступ. — Эйми хотела просто пошутить, но, встретив пристальный взгляд Дэвида, густо покраснела. — Прости, я забыла, где нахожусь. Я постоянно подшучиваю над тем, что кормлю ребенка грудью, а мне не следовало бы этого делать. Это просто дурной тон. — Но остановиться она уже не могла. — Хотя, пожалуй, не по отношению к Максу. В особенности после того, как я поела чего-то горячего и острого. — Эйми слабо улыбнулась Дэвиду. — Извини…

— Вы обмениваетесь шутками с Джейсоном? — тихо спросил Дэвид.

— Да. Он благодарный слушатель и смеется моим шуткам, как бы безвкусны они ни были.

— Но не для Джейсона.

— Извини… Вкусно! Что это такое?

— Говядина.

— Ах да. Я рассказывала тебе о Чарльзе?

— Еще один мужчина?

— Нет, глупый, это тот, кто производит детское питание, которое ты мне давал. Очень красивый мужчина, и тебе следовало бы сказать мне правду.

— Правильно, следовало бы. А почему ты не говоришь мне правды?

— Тебе бы это показалось скучным.

— Нет, честное слово, — возразил Дэвид. — Вся эта история начинает казаться мне просто очаровательной. Я встречаюсь с новыми людьми, которых никогда не видел раньше. Этот очень забавный и начисто лишенный эгоизма Джейсон. И Макс, которого так и хочется обнять. А теперь еще этот Чарльз. Очень красивый. Кто еще есть в твоей жизни?

Эйми сунула в рот кусок мяса размером с мяч для гольфа, потом движением головы показала, что не может говорить, пока его не прожует.

— Эйми! — раздался позади них мужской голос. — Известно ли вам, что вы божественно выглядите? Наш план на новогоднюю ночь остается в силе?

Эйми всплеснула руками и, увидев Йана Ньюсома, показала на свой полный рот.

— Полагаю, что Эйми в новогоднюю ночь будет занята, — жестко заявил Дэвид, сжигая взглядом говорившего.

— В самом деле? Эйми, вы получили мой рождественский подарок? — улыбнувшись ей, спросил Йан.

Продолжая жевать, Эйми отрицательно покачала головой.

— Правда? Тогда мне придется самому занести его вам рождественским утром. Может быть, мне следовало бы сказать, что я пригоню его. — Он обернулся к Дэвиду. — Как идут дела в вашей больничке, док? Все еще приходится просить публику о пожертвованиях? А живете вы все в том же домишке на Ривер-роуд? — Не дожидаясь ответа Дэвида, Йан снова повернулся к Эйми, подмигнул ей, помахал рукой и удалился.

— Я ненавижу этого ублюдка, а тебе он нравится?

Эйми все еще не прожевала свой кусок.

— Что хочешь на десерт?

— Молоко, — промычала Эйми. — Макс…

— Ну да, конечно, — сказал Дэвид и дал знак официантке принести счет. — Мы уходим. Какой вечер!

Эйми не позволила Дэвиду проводить себя до двери. И почувствовала себя виноватой, поскольку в конце концов он заплатил за такой превосходный обед и повезет ее завтра на бал, но сейчас ей действительно хотелось поскорее войти в дом.

— Вот я и дома. — Она тихо постучала, а когда ответа не последовало, ее на мгновение охватила паника. Может быть, мистер Уилдинг ушел? Взял ли с собой Макса?

Но в следующую секунду в дверях появился Джейсон. Сидевший у него на руках Макс размазывал по лицу слезы.

— Сейчас, сейчас, — протягивая руки, успокоила малыша Эйми. — Я сейчас просто взорвусь. — В считанные секунды она уже сидела на диване со счастливо сосущим Максом.

— Хорошо провели время? — спросил стоявший рядом Джейсон.

— О, конечно. Великолепно. Осталось ли в этой кастрюле что-нибудь от ленча?

— Думаю, да, — ответил Джейсон, улыбнулся, увидев ее умоляющий взгляд, потом пошел на кухню и наполнил тарелку холодным салатом и холодным мясом. — Вам нужна современная печь для быстрого подогрева пищи, — заметил он, подавая ей тарелку.

Эйми взяла ее одной рукой, но поскольку колени были заняты, поставить ее было некуда. Увидев это, Джейсон взял у нее тарелку, отрезал кусок и на вилке подал ее Эйми.

— Микроволновая, — сказала она, когда рот ее освободился. — Но приготовленное Чарльзом годится и в холодном, и в горячем виде. Вы обедали?

— Да, но я думал, что и вы тоже, тогда почему же вы голодны? — спросил Джейсон, подавая ей кусочек картофеля под укропным соусом.

— Видите ли… — заговорила она, махнув рукой, и вдруг резко повернулась. — Что это?

— Кофейный столик, — ответил Джейсон, подцепив на вилку холодное мясо, сваренное в красном вине. — Или, по крайней мере, предполагается, что это он.

— Нет, вот это, — с полным ртом пробормотала Эйми.

— Бокал? Да, это бокал. Вы никогда раньше не видели бокала?

Эйми оставила его попытку сострить без внимания.

— Что на бокале?

Джейсон повернулся и осмотрел стоявший на столе одинокий бокал. Потом, стоя спиной к Эйми, улыбнулся. И снова повернулся к ней уже с серьезным видом.

— Губная помада, — проговорил он. — Красная губная помада.

— Она не моя. — Эйми смотрела на него так строго, как только могла с полным ртом.

— Не смотрите на меня так. Она и не моя тоже.

— Да, мне известно, что не все гомики имеют склонность к женскому платью к женской косметике, — согласилась Эйми. — Так чья же эта помада?

— Ах!

— Джейсон!

— А как же с «мистером Уилдингом»? Не сводя с Джейсона свирепого взгляда, Эйми приложила Макса к другой груди.

— Вы принимали какую-то гостью?

— Да, это так. Очень мило, что вы об этом спрашиваете.

— Не думаю, что вам следовало это делать, — процедила Эйми. — Никогда не знаешь, что на уме у человека, когда дело касается ребенка. Я очень беспокоюсь по поводу безопасности Макса.

— Я тоже, но это была женщина, которую я знаю целую вечность. — Джейсон скормил Эйми последний кусок с тарелки.

— Полагаю, что вы должны были бы спросить у меня разрешения, прежде чем приглашать женщину в этот дом. Я хочу сказать, в мой дом.

— В следующий раз я так и сделаю. Хотите что-нибудь выпить? У меня есть немного пива. Максу оно, вероятно, понравилось бы.

— Так кто же она?

— Кто — кто же?

— Та женщина, которая оставила след красной помады на этом бокале, вот кто.

— Просто моя подруга. Как насчет кока-колы? Или лимонада?

Эйми сверлила Джейсона взглядом.

— Вы мне не ответили.

— Так ведь и вы не ответили мне. Что вам хотелось бы выпить?

— Ничего, — отрезала Эйми, чувствуя, что злится, и не находя этому объяснения. Макс оторвался от ее груди и уснул, не кончив сосать, и хотя Эйми понимала, что должна его разбудить, она пожалела ребенка. Вместо этого ей самой захотелось лечь спать. Какое ей было дело до его посетителей, будь то женщины или мужчины?

— Я страшно устала, — призналась она, поднимая Макса и направляясь в спальню. — Увидимся утром.

— Спокойной ночи, — весело ответил Джейсон и пошел к себе.

Спустя несколько часов Джейсон проснулся от звона разбитого стекла и тут же спустил с кровати свои длинные ноги. Уснул он, не раздеваясь, и невыключенный свет освещал коммерческий отчет о деятельности компании, которую он намеревался приобрести. Джейсон просматривал его перед сном.

В кухне он обнаружил Эйми, а на полу разбитый бокал, осколки которого она пыталась собрать голыми руками, ступая по ним босыми ногами.

— Бросьте, — раздраженно заявил Джейсон. — Вы же порежетесь! — Когда Эйми подняла к нему свои полные боли глаза, Джейсон понял: что-то не так. Подойдя к ней по осколкам стекла в комнатных туфлях, он поднял Эйми на руки и отнес в кресло, стоявшее рядом с кухонным столом. — А теперь расскажите мне, в чем дело.

— Просто мигрень, ничего больше, — с трудом выдавила она, но даже этот слабый звук исказил гримасой боли ее лицо, и она поудобнее уселась в кресле.

— Ничего? — спросил Джейсон. — А что бы вы сказали, если бы я отвез вас в больницу, в палату скорой помощи, и попросил бы доктора обследовать вас?

— У меня есть таблетки. — Эйми неопределенно взмахнула рукой в сторону своей спальни. — Они в…

Она умолкла, потому что Джейсон уже вышел из кухни и через несколько секунд вернулся с прижатым к уху сотовым телефоном.

— Понятия не имею, сколько сейчас времени, и даже допускаю, что у тебя выдалась минута, чтобы поспать, — сказал он в трубку. — Я не врач, но понимаю состояние человека, когда он мучается от боли… Что мне с ней делать? Хорошо, — сказал он, выслушав ответ. — И как долго она должна их принимать? Да. Да. Понимаю. Я позвоню тебе, если понадобится.

Джейсон положил трубку и посмотрел на Эйми.

— Дэвид рекомендовал горячие компрессы и массаж. И он дал вам таблетки, которые вы должны были принимать при первых признаках боли. Почему вы их не принимали?

— Я была занята, — ответила Эйми, глядя на него печальными глазами. — Мне очень жаль, что разбудила вас, но у меня так болит голова…

Джейсон подошел к раковине, повернул кран и спустил воду, чтобы пошла совсем горячая, и смочил ею чайное полотенце.

— Вот, положите себе на лоб, — протянул он компресс Эйми, — и скажите, где лежат таблетки.

Но не успела Эйми ответить, как снова закрыла глаза от приступа боли, и тогда Джейсон наклонился над ней, взял на руки и отнес в спальню. Потом нашел в ванной комнате аптечку, где обнаружил флакон с этикеткой «При мигрени», взял из него две таблетки, и принес их Эйми вместе со стаканом воды.

Джейсон хотел было уйти к себе, но Эйми свернулась калачиком, и он понял, что напряжение и постоянное недосыпание усилили ее мигрень как ничто другое. Дэвид сказал по телефону, что молодые матери часто страдают головными болями и что больше, чем таблетки, им нужна тонкослойная хроматография.

Когда Джейсон сел на кровать рядом с Эйми, она запротестовала, но он ее не послушался, а оперся на переднюю спинку кровати и, приподняв, подтянул к себе так, чтобы она склонилась ему на грудь. Компресс стал холодным, а ее волосы вокруг лба вымокли то ли от компресса, то ли от пота.

Джейсон осторожно положил ей на затылок свои длинные, сильные пальцы и принялся его массировать. Первый же стон, вырвавшийся у Эйми, послужил столь необходимым ему одобрением. Джейсон медленно поглаживал ей шею и затылок и по мере того, как шли минуты, чувствовал, как они расслаблялись.

— Доверьтесь мне, — сказал он, когда почувствовал, что она не хочет полностью расслабиться.

Но его поглаживания заставили Эйми забыть об опасности того, что они находились в одной постели, да и вообще забыть обо всем на свете. Руки Джейсона скользили по ее спине, вдоль позвоночника, потом по ребрам и обратно к рукам. Предплечья ее были слегка напряжены, но ему удалось снять и эту напряженность.

Примерно через полчаса Эйми расслабилась в его руках, доверившись ему, как доверялся ему Макс.

Еще через десять минут Джейсон понял, что она уснула, осторожно переложил ее на подушку и освободил свои затекшие под тяжестью ее тела длинные ноги. Встав с кровати, он натянул на нее одеяло, затем, поддавшись мгновенному импульсу, поцеловал в щеку и заботливо подоткнув одеяло, как трехлетнему ребенку.

Улыбаясь, он вышел из комнаты.

— Спасибо, — уже в дверях услышал он шепот Эйми и снова улыбнулся в ответ.

Глава 12

Когда Джейсон услышал доносившийся из кухни шум, он знал, что это не Эйми и не Макс. Джейсон нахмурился: тонкий визг Макса и смех Эйми над утренними проделками сына стали уже частью его жизни. Но потом, подумав, он решил, что на кухне именно Эйми.

С недоброй улыбкой Джейсон встал с кровати в одних пижамных штанах и неторопливо вошел в кухню. Там он с отвращением увидел Чарльза, тщетно поворачивавшего выключатели кухонной плиты.

— Вы ждете кого-нибудь еще? — спросил тот, оглядывая Джейсона с головы до ног и подняв бровь при виде его обнаженной груди.

Джейсон вернулся в спальню, чтобы надеть джинсы и рубашку, прежде чем начать разговор со своим поваром.

— Что вы делаете здесь в такой час? — прорычал он, садясь к столу и потирая свое небритое лицо. — И как вы сюда вошли?

— Я пытаюсь заставить работать эту обесточенную плиту. Вы же сказали Черри, что ключ под ковриком, помните? А кроме того, уже больше девяти часов утра. И чем это вы занимались сегодня ночью, что так поздно встали? — спросил Чарльз, похотливо усмехаясь.

— Я помню, что сказал о ключе Паркер, но не тебе, — язвительно сказал Джейсон, не обращая внимания на инсинуации Чарльза.

Тот оставался невозмутим.

— Она, право же, не ваш тип, не так ли?

— Паркер? — спросил Джейсон голосом, в котором прозвучала угрожающая нота.

— Нет, она, — кивнул Чарльз в сторону двери, ведущей в спальню Эйми.

— Ты можешь оказаться уволенным, — сказал Джейсон, свирепо глядя на коротышку Чарльза.

Чарльз молча повернулся к фарфоровой миске, стоявшей позади него на полке, поднял крышку и поднес к носу Джейсону. Там были блины в горячем клубничном соусе — любимое блюдо Джейсона.

Джейсон в ответ лишь крякнул и посмотрел в сторону висячего шкафчика с посудой. Через считанные секунды он уже ел блины, отправляя в рот каждый раз столько, сколько могло удержаться на вилке. Как это Чарльз ухитрялся готовить превосходную еду везде, где бы ни находился? Джейсон готов был биться об заклад, что эта ароматная, спелая клубника куплена не в местном супермаркете. С другой стороны, учитывая, во что обошлись ему последние несколько дней, Джейсон решил, что лучше не спрашивать, откуда она вязалась.

— Я действительно подумываю об открытии дела по производству детского питания, — серьезно сказал Чарльз. — Может быть, вы посоветуете мне, что нужно делать, чтобы начать собственный бизнес.

На кончике языка Джейсона вертелось желание сказать ему, чтобы он забыл об этом, потому что помочь Чарльзу значило лишиться личного повара. Вместо этого Джейсон дал понят, что рот у него слишком полон, чтобы ответить. Какая-то часть его сознания говорила ему: «Трус»! — но блины с клубникой взяли верх над его высшими нравственными ценностями.

— Разумеется, я догадываюсь, что все упирается в Макса, — продолжал Чарльз. — Неужели все младенцы такие образованные?

Здесь Джейсон чувствовал себя на своем поле.

— Макс — уникальное явление, он единственный в своем роде… — Джейсон запнулся и молча прислушался, потом поднялся со стула, пошел к двери спальни Эйми, открыл ее и на цыпочках вошел в комнату. Через минуту он вышел с сонным Максом и с чистой пеленкой.

— А я ничего не услышал, — заметил Чарльз. — У вас, должно быть, отличный слух.

— Когда станешь… — Джейсон не сказал «отцом», хотя имел в виду именно Это. — Когда станешь опытным человеком, — закончил он фразу, — научишься прислушиваться ко всему.

Но Чарльз не слышал слов своего хозяина, во все глаза глядя на то, как Джейсон, бросив на кухонный стол посудное полотенце, стал менять ребенку пеленки, да так ловко, как будто занимался этим всю жизнь. Глядя на него, Чарльз подумал, что этот тот самый человек, за которого делали решительно все. Камердинер выбирал и покупал ему одежду, шофер возил его в машине, еду ему готовили, а все остальное делала секретарша.

Чарльз достаточно овладел собой, чтобы улыбнуться ребенку.

— Как вам понравилась клубника, юный джентльмен?

Макс ответил ему зубастой улыбкой, но Чарльз был вознагражден еще больше, когда Макс схватил блины обеими руками и стал обсасывать их и жевать, пока от них ничего не осталось, кроме соуса, не только на пальцах, но и на рукавах, лице, в волосах и даже на носу.

— Высшая степень благодарности, — заметил Чарльз, глядя, как Джейсон удаляет следы соуса, вооружившись смоченной в теплой воде салфеткой. — Он лишен предрассудков. И предвзятости. А его реакция на вкусное — высшая степень похвалы.

— Или критического отношения, — добавил Джейсон, раздраженный желанием Чарльза открыть собственное дело.

— Боитесь потерять меня? — прочел его мысли Чарльз, дугой выгнув бровь.

Громкий стук в дверь освободил Джейсона от необходимости отвечать. Когда он поднялся, чтобы открыть дверь, Макс ухватился за его руку, а из спальни, сонно моргая, вышла Эйми в поношенном халате поверх длинной ночной рубашки.

— Что здесь происходит? — спросила она. Едва Джейсон открыл дверь, как был отодвинут в сторону вошедшим сухощавым блондином, за которым следовали два других таких же худых молодых человека и женщина, нагруженные громадными коробками и с перекинутыми через руку полиэтиленовыми мешками. Все четверо были одеты во все черное, волосы у всех были обесцвечены до неестественной белизны и торчали в разные стороны.

— Это не иначе как вы, — пальцем указал на Эйми человек, вошедший первым, в руках у которого ничего не было. В левом его ухе блестели три золотые серьги, а на запястье вытянутой руки блестел тяжелый золотой браслет. — Ах, милочка, теперь я вижу, почему мне сказали, чтобы я пришел пораньше. Цвет ваших волос должен быть натуральным. О чем думал Бог, наградив их таким цветом? И потом, дорогая, где вы откопали этот халат? Это что, китч? Или вы пользуетесь им со времен никсоновской администрации? Великолепно, мальчики, вы видите, какая нам предстоит работа. Располагайтесь здесь, здесь и вот здесь. — Он повернулся, оглядел с ног до головы Джейсона и спросил:

— А вы кто, дорогуша?

— Никто, — многозначительно ответил Джейсон и перевел взгляд на Эйми. — Мы с Максом пошли.

Эйми бросила на него взгляд, умолявший взять ее с собой, но Джейсон был безжалостен. Он бесстрастно снял с вешалки свою и Макса куртки и вышел, закрыв за собой дверь. Когда Джейсон говорил Паркер, что нужно сделать Эйми макияж и прическу, он думал, что все может ограничиться получасом работы с бигудями и наложением легкой тени вокруг глаз. Эйми была наделена естественной красотой, она не нуждалась в целой армии косметологов, чтобы подготовиться к балу.

Джейсон использовал появление этой команды в качестве предлога для того, чтобы побыть некоторое время с Максом наедине. Удивительно, как любовь ребенка может пробуждать чувства, думал он. И еще более удивительно то, как долго человек может вынашивать в себе желание иметь ребенка.

Джейсон знал, что в его распоряжении все утро вплоть до очередного кормления Макса. Коляска была в багажнике машины. Джейсон доехал до скромного центра Абернети и припарковал там машину. Поскольку Макс все еще был в пижамке, первым делом ему пришлось кое-что купить, чтобы одеть ребенка.

— Не виделись ли мы с вами где-нибудь раньше? — спросил владелец магазина, украдкой разглядывая Джейсона. Сотни раз он обслуживал Джейсона, Дэвида их отца, когда мальчики подрастали, потому он должен был вспомнить его.

— М-м, — было единственным ответом Джейсона, когда он выложил на прилавок выбранные детский комбинезон и тенниску вместе с зимним комбинезоном на двухлетнего мальчика. Сейчас он ему слишком велик, но был таким красивым, что очень нравился Максу.

— Уверен, что знаю вас, — продолжал хозяин, — у меня хорошая память на лица. Это к вам утром пришли люди, чтобы привести в порядок Эйми?

— Мне нужны пеленки для двадцатифунтового ребенка, — потребовал Джейсон, доставая кредитную карточку, но потом все же расплатился наличными. Он не хотел, чтобы этот человек прочел его фамилию на карточке. Возможно, идея приехать в Абернети была не слишком хорошей, подумал он.

Не говоря ни слова, Джейсон подхватил пластиковые сумки, выкатил Макса из магазина и направился с ним к машине. Но эта встреча вернула его в прошлое, когда он жил в Абернети, на который теперь смотрел глазами взрослого человека, исколесившего весь мир.

Город умирает, думал он, глядя на осыпавшуюся краску и выгоревшие вывески. Вот в этой бакалейной лавочке его отец дважды в неделю делал покупки, и здесь же Джейсон однажды стянул коробку конфет через разбитое стекло витрины. Он украл единственный раз в жизни. Отец узнал об этом и повел его обратно в магазин. Чтобы раз и навсегда отучить Джейсона воровать, он договорился с хозяином о том, что его сын будет две недели скоблить деревянные полы в магазине и обслуживать покупателей.

Именно за эти две недели у Джейсона появился вкус к бизнесу и он полюбил эту деятельность. Он обнаружил, что чем энергичнее он работал, чем больше верил в товар, тем больше ему удавалось продать. Через две недели ему и владельцу магазина пришлось с большим обоюдным сожалением расстаться.

Тусклые окна универмага в Абернети выглядели так, как будто их не мыли годами. А прачечная самообслуживания «Ландромет» была на вид просто отвратительна.

Умирает, снова подумал Джейсон. Пешеходные зоны с бесконечными рядами магазинов и более крупные города убили несчастный маленький Абернети.

К машине Джейсон подошел подавленный горькими мыслями о городе, с которым его связывали добрые воспоминания, несмотря на то, что он говорил Дэвиду. Думая о нем, Джейсон удивлялся, почему его брат захотел пойти в медицинскую школу, а потом вернулся обратно в этот агонизирующий городишко.

Джейсон сел в машину и повернул ключ зажигания, чтобы дать мотору прогреться, а сам сел к Максу на заднее сиденье и принялся надевать на него только что купленные вещи.

— Что ж, тебе здесь жить не придется, — сказал он Максу и замер, подумав о сказанном.

Разумеется, придется принимать в расчет Дэвида, но Джейсон говорил себе, что сможет уговорить брата. Дэвид не может любить Эйми больше, чем любит он, Джейсон. И ни один мужчина на свете не любит Макса больше, чем он. Поэтому они, разумеется, проживут свою жизнь вместе.

— Хочешь жить со мной в Нью-Йорке? — спросил Джейсон у приумолкшего малыша, жевавшего шнурки новых сапожек. — Я куплю тебе большой дом в деревне, и у тебя будет свой пони. Тебе это понравится?

Джейсон закончил одевать ребенка, и выехал на чистую, однообразную торговую улицу. Поскольку был сочельник, покупателей было немного. Они с Максом могли не спеша погулять, разглядывая витрины. Но Джейсон ничего не видел, поскольку спрашивал себя о своих намерения, но не находил ответа.

Нетрудно было понять, что значили для него события последних нескольких дней. Макс и Эйми стали такой же неотъемлемой частью его жизни, как его дыхание, и Джейсон хотел, чтобы они были с ним всегда. Он купит большой загородный дом неподалеку от Нью-Йорка, В нем будут жить Эйми и Макс. Ей никогда больше не придется заниматься ни приготовлением еды, ни уборкой, он позаботится об этом.

Они будут встречать его, когда он будет приезжать домой. Их присутствие облегчит ему жизнь, думал Джейсон. После долгих, тяжелых дней в офисе он будет возвращаться домой, к Эйми, с овсяной кашей на подбородке и с Максом на руках.

Подчиняясь внезапному импульсу, Джейсон зашел в художественный салон и купил для Эйми огромный ящик рисовальных принадлежностей: акварельные краски, мел, карандаши и шесть дюжин альбомов самого высокого качества.

— Либо кому-то нравится рисовать, либо вы пытаетесь завлечь девушку к себе в постель, — заметил продавец лет семнадцати, оформляя покупку.

— Я сейчас напишу на вас жалобу! — рявкнул Джейсон.

— Вы не в рождественском настроении? — продолжал юноша, не обращая внимания на тон Джейсона.

Выйдя из художественного салона, Джейсон прошел было мимо ювелирного магазина, но словно какая-то сила втолкнула его внутрь.

— У вас есть обручальные кольца? — спросил он и тут же пришел в ужас, услышав в своем голосе скрипучую ноту. Он прочистил горло. — Я имею в виду…

— Все в порядке, — улыбаясь, успокоил его продавец. — Так бывает сплошь и рядом…

Джейсон мимоходом взглянул на ряды искрившихся перед ним бриллиантовых солитеров и поднял глаза на продавца.

— В вашем магазине есть сейф?

— О, я понимаю, вы интересуетесь нашей системой безопасности, — нервно ответил продавец и, судя по тому, как он потянулся рукой под прилавок, был готов нажать кнопку вызова полиции.

— Я хочу видеть кольца, которые у вас в сейфе.

— Понятно.

Джейсон вполне мог сказать, что этот глупый человечек вовсе ничего не понял.

— Я хочу купить что-нибудь гораздо лучшее, чем то, что вы мне показали. Что-нибудь очень дорогое. Понятно?

Продавцу понадобилось несколько секунд, чтобы перестать моргать, а когда это ему удалось, он ухмыльнулся так, что Джейсон пришел в состояние крайнего раздражения, но тот быстро вышел в служебное помещение, и через двадцать минут Джейсон уже покидал магазин с крошечным футляром в кармане брюк.

В полдень Джейсон привез Макса домой, чтобы его покормили. Ни один мужчина поначалу не узнал бы Эйми, так как ее голова была покрыта кусочками алюминиевой фольги. У Макса был такой вид, словно он вот-вот расплачется, как это всегда бывало в присутствии чужих, но руки Эйми были знакомыми, и он успокоился.

— Как мило, — саркастически заметил один из молодых людей, неприязненно кривя губы все время, пока Эйми кормила Макса, прикрыв от посторонних взоров каждый дюйм своего тела.

— Не бейте его, мистер Уилдинг, — проговорила Эйми, не поднимая глаз.

Услышав эти слова, молодой человек посмотрел на Джейсона с таким интересом, что тот ушел на кухню, но Чарльз все еще был там и теперь готовил ленч для всей честной компании. В конце концов Джейсон удалился в свою комнату и позвонил по телефону Паркер. Как теперь у нее вошло в привычку, Паркер взяла трубку далеко не сразу. Джейсон сказал ей, чтобы она созвонилась с каким-нибудь торговцем недвижимостью в окрестностях Нью-Йорка и передала ему по факсу требования к имению, которое желательно купить.

— Что-нибудь подходящее для ребенка, — сказал Джейсон. — И еще, Паркер, надеюсь, вам не нужно напоминать, чтобы вы никому об этом не говорили, и в особенности моему братцу.

— Да, вы могли бы мне, об этом не говорить, — ответила она, и хоть Джейсон не был уверен, но ему показалось, что он уловил гнев в ее голосе. И, как ни странно, она повесила трубку раньше, чем отключился он.

Потом Джейсон накормил Макса. Они поделили между собой громадный бифштекс, пюре из калифорнийского ореха и маленькие зеленые зерна фасоли с миндалем, которые Джейсон велел смолотить, чтобы их можно было дать Максу. Когда этого оказалось мало, они получили крем-брюле, сверху посыпанное жженным сахаром и с малиной на дне.

После еды Макс уснул в своей коляске, а Джейсон снова поехал по магазинам за подарками. Он купил всего для Дэвида, для отца, для Эйми (новый банный халат и четыре хлопчатобумажные ночные рубашки с застежкой по всей длине), и, поддавшись порыву, кое-что для Паркер. Это был набор ручек и карандашей. Заметив магазин кухонной посуды, он купил для Чарльза нечто, как уверял продавец, уникальное: мелкие формы для мороженого в виде различных фруктов. А для Макса набор надеваемых на руку кукол-марионеток и электрическое ружье, стреляющее громадными красивыми мыльными пузырями.

Очень гордый собой, Джейсон направил забитую разноцветными пакетами машину к дому.

Войдя в дом с усталым Максом на руках, он увидел Эйми, стоявшую во всей своей красоте — продукт многочасового труда. Джейсон не поверил своим глазам. Она великолепно выглядела в длинной колонне из атласа цвета слоновой кости, являвшей собою ее платье.

Оно было довольно простым, без бретелек, плотно облегавшим роскошную грудь Эйми, с нерасходящейся складкой спереди, и ниспадало вниз до самого пола.

Слов нет, она была ослепительна, но при том слишком похожа на всех женщин, с которыми он встречался столько лет. Это была женщина, не, нуждавшаяся ни в каком мужчине, которая могла иметь всех, если бы захотела. И она была женщиной, знавшей, что она прекрасна. Она должна была это знать, если выглядела именно так.

Эйми смеялась, глядя в лицо Джейсону.

— Вам не нравится, да?

— Очень нравится. Я — в нокауте, — без всякого выражения ответил Джейсон.

— Э-э, — протянул один из тающих молодых людей, — мы ревнуем, не так ли?

Джейсон смерил его уничтожающим взглядом, но как раз именно в этот момент тощий парикмахер, смеясь, отвернулся.

— Это не имеет значения, — сказала Эйми, но ее голос выдавал обратное, а также и обиду на Джейсона, не выразившего особого восторга. — В расчет берется только Дэвид, поскольку я иду с ним.

— Ого, у кошечки есть когти, — отметил тощий.

— Ланс! — прикрикнул на него главный парикмахер. — Заткнись. Оставь влюбленных в покое.

При этих словах Эйми рассмеялась, но Джейсон посадил Макса на пол потом прошел в гостиную и тяжело опустился на старую софу. Все были на кухне — либо ели, либо чистили и складывали свои инструменты. Эйми последовала за сыном и Джейсоном в гостиную.

— Почему вам это не нравится? — спросила она, остановившись перед ним.:

Джейсон держал перед собой газету, закрывая ею лицо, и не опустил ее.

— Не знаю, откуда вы это взяли. Я же говорил вам, что вы выглядите великолепно. Чего вы еще хотите?

— Чтобы вы смотрели на меня и говорил именно это. Почему вы на меня злитесь? — В ее голосе почти слышались слезы.

Джейсон отложил газету (кстати, трехнедельной давности) и посмотрел на Эйми.

— Вы на самом деле великолепно выглядите. Но я думаю, что вы выглядите еще лучше в вашем естественном виде. — Он думал, что успокоит ее, но этого не случилось: она нахмурилась и отвернулась, чтобы посмотреть на Макса, сидевшего на полу и старательно жевавшего какую-то маленькую картонную коробочку.

— Он разломает ее и подавится, — сказала Эйми, давай Джейсону понять, что он плохая нянька. Приподняв свою тяжелую атласную юбку, она вышла из комнаты, оставив Джейсона размышлять о том, что он сделал не так.

— О женщины, — сказал он Максу, смотревшему на него с улыбкой, демонстрируя все свои четыре зуба.

Спустя полчаса появился Дэвид с какой-то плоской бархатной коробкой, дюжиной белых роз и лимузином Джейсона.

— Я знал, что платье будет выглядеть прекрасно, — сказал Дэвид, — но что это так, известно всем и каждому, а потому мы с отцом подумали, что с ним хорошо бы смотрелся жемчуг. Он, правда, искусственный, но очень хорош.

С этими словами Дэвид открыл коробку и извлек оттуда ожерелье в шесть ниток с замком, вырезанным из нефрита, окруженным бриллиантами. Джейсон сразу понял, что жемчуг и бриллианты настоящие, и у него не было сомнений в том, сколько Дэвид за них заплатил.

— Я никогда не видела ничего более прекрасного, — выдохнула Эйми.

— Они ничто в сравнении с тобой, — возразил Дэвид, и Джейсону пришлось подавить рычание.

Но, возможно, он напрасно его подавил, потому что Эйми сказала:

— Не обращай на него внимания. Он такой с тех пор, как вернулся из города. По-моему, он полагает, что я буду носить соломенную шляпу и ситцевое платье.

— Таково его представление об Абернети, — ответил Дэвид так, словно Джейсона не было здесь и в помине, словно и не смотрел на них не отрывая глаз.

— И мы собираемся на прогулку на возу сена, а вовсе не на бал! — смеясь, добавила Эйми.

Дэвид протянул руку, как бы приглашая ее на кадриль, и Эйми приняла ее.

— Кавалеры приглашают дам! — объявила она, изобразив распорядителя танцев. — Пошли! — Эйми отбросила ногой подол юбки и последовала вокруг комнаты за Дэвидом.

— Ладно, хватит, — сказал Джейсон, и лицо его исказилось гримасой. — Повеселились, и будет. А теперь отправляйтесь.

— Нам нужно ехать, Дэвид, — согласилась Эйми. — Я, наверное, засну, как мертвая, часов в девять.

— Пока я с тобой, не заснешь, — задиристо возразил Дэвид, с вожделением глядя на лиф ее платья.

— Единственное, что вам там предстоит, это обед.

— Я голодный мужчина, — согласился Дэвид, вызвав у Эйми смешок.

— Как я понимаю, «мужчина» здесь ключевое слово, — зловеще проговорил Джейсон. — Ты должен помнить, это Эйми мать и что ей нужно…

— Вы мне не отец, — вспылила Эйми, — и я не нуждаюсь в том, чтобы мне говорили…

— Я готов, а ты? — громко спросил Дэвид. — Лимузин ждет. Идем?

Как только оказались в машине и Эйми уставилась в окно, Дэвид спросил:

— Что все это значит?

— Что именно?

Дэвид бросил на нее взгляд, сказал ей, что она точно знает, что он имел в виду.

— Я не знаю, — сказала она. — Мы с мистером Уилдингом мирно жили эти дни, но с приездом сегодня утром этих парикмахеров он стал просто невыносимым. Топал по дому, как медведь, вынудил всю их команду — они были так милы со мной — убраться и спрятаться на кухне. Чарльз говорит о нем самые невероятные вещи, и…

— Например? Что говорит Чарльз?

— Что мистер Уилдинг однажды погнался за коровой и тут же превратил ее в замороженные бифштексы. Но он говорит также, что мистер Уилдинг может вскипятить чайник воды одним своим взглядом. И… да много чего другого. Не понимаю, почему мистер Уилдинг последние дни был так мил, а сегодня стал просто бешеным. А если бы те, кто пришел сегодня, были гомиками, может быть, мистер Уилдинг был бы с ними поласковее, раз он сам такой?

— Не всегда так бывает, — ответил Дэвид, но говорить ему было трудно, потому что изо всех сил он старался не рассмеяться. — Ну и что же еще говорил Чарльз?

Эйми, моргая глазами, посмотрела на Дэвида.

— О, у этого Чарльза поистине грязный язык.

Дэвида буквально разрывало от еле сдерживаемого смеха.

— А что насчет женщин? Чарльз наверняка рассказал что-нибудь о женщинах Джейсона.

— Ты имеешь в виду, о его мужчинах?

— Ну да, конечно. Какая разница! Так что же сказал Чарльз?

— Мраморные богини. Чарльз сказал, что если бы рядом с ним… хм… рыгнула какая-нибудь женщина, мистер Уилдинг умер бы от апоплексического удара. Но это все не правда, Дэвид. Этой ночью мистер Уилдинг помог мне избавиться от мигрени. Он долго оставался со мной, массировал мне виски, пока я не уснула.

— Он… Что он делал?.. По-моему, ты должна рассказать мне все.

Когда Эйми закончила свой подробный рассказ, Дэвид долго с изумлением смотрел на нее.

— Я никогда не слышал, чтобы Джейсон делал что-нибудь подобное.

— Он очень необычный человек, вот он кто, — перебила его Эйми, — и я не могу судить о нем. Но я верю Максу, а Макс его обожает. И мне кажется, что мистер Уилдинг тоже обожает Макса.

Глава 13

— Вы действительно самый порочный и безнравственный человек, — смеясь, сказала Эйми, когда ехали в дребезжавшей машине Джейсона обратно в старую, запущенную развалюху, которую они называли домом. — До сих пор не могу поверить в то, что вам удалось найти себе партнершу и достать в последнюю минуту билеты на такое редкое событие, как этот бал. И какую партнершу! Хотя не похоже, чтобы вы ей очень нравились.

— Паркер? Я хочу сказать, мисс Паркер? Я ей очень нравлюсь. И я заполучил партнершу, потому что я чертовски красивый парень, как вам, может быть, удалось заметить.

— М-м. Да, вы действительно ничего, когда не ворчите. Так расскажите же мне все.

— У меня не крашеные волосы, все зубы мои…

— Да нет, идиот вы этакий, — еще громче рассмеялась Эйми. — Расскажите мне о мисс Паркер. Что такое вы ей сказали, что так ее рассмешило?

— Рассмешило? Я не помню, чтобы она смеялась, — серьезно сказал Джейсон.

— Она немного церемонна, не правда ли? Но когда вы с ней танцевали, она смеялась. Я слышала. И видела ее. Она смеялась от души.

Джейсон криво ухмыльнулся.

— Вы ревнуете?

— Если вы мне не скажете, я…

— Что вы тогда сделаете?

— Скажу Чарльзу, чтобы он перестал посылать еду, и буду готовить для вас сама.

— Вы жестокая женщина. Хорошо, я расскажу вам. Все, что я сделал, это спросил ее, не из тех ли она женщин, которые влюбляются в своих боссов. — Поймав на себе озадаченный взгляд Эйми, Джейсон продолжил:

— Вы знаете, как некоторые женщины привязываются к своим красивым, могущественным боссам и поэтому никогда не выходят замуж, не имеют собственной семьи?

— Я видела подобное в кино, в жизни же никогда, — ответила Эйми. — Но я что-то не пойму: кто владелец детского универмага?

— Один мой знакомый, гей.

— А-а, понимаю.

— Понимаете — что?

— То, чего вы, мне не говорите. Ее босс красив?

— Он похож на тролля.

— Я почему-то сомневаюсь в этом. Но, так или иначе, мисс Паркер нашла смешной мысль о любовной связи со своим боссом?

Джейсон нахмурился.

— Именно так.

— Так почему же вас это беспокоит?

— Кто сказал, что меня это беспокоит? Эйми беспомощно воздела руки.

— Представления не имею, почему я так подумала. Может быть, просто потому, что когда она рассмеялась и вышла из танцевального зала, вы застыли неподвижно и добрых две минуты глядели ей вслед испепеляющим взглядом. Я боялась, что у нее вспыхнут волосы.

— И следовало бы! — взорвался Джейсон. — Ее босс был так добр к ней, много лет хорошо ей платил.

— О!

— Как это понимать?

— Никак. Просто деньги не заменяют человеку чувство.

— Может быть, ему и не нужны были никакие чувства. Может быть, он просто хотел иметь компетентную помощницу!

— Что вас так раздражает? Долго она у него работала?

— Несколько лет. А что вы имеете в виду говоря «работала»? Насколько мне известно, она все еще работает у него.

— Но долго это не продлится.

— И что из этого следует? — спросил Джейсон, свернув в подъездную аллею и припарковав машину рядом с «олдсмобилем» Милдред. Он понимал, что был нелогичен, потому и злился, но ничего не мог с этим поделать. Вечер прошел не так, как он надеялся. Теперь, когда бал был уже позади, он не понимал, на что надеялся, но, возможно, хотел, даже ожидал, что Эйми… «Что — Эйми? — спросил он себя. — Объявит о своей любви к нему до гроба?»

Весь вечер Джейсон пытался сосредоточить внимание на Паркер и на других участницах бала, но смотрел только на Эйми. Она же, казалось, ничего не замечала. Но Дэвид заметил.

— О чем вы спорили с Дэвидом? — спросила Эйми, когда Джейсон помогал ей выйти из машины, беспокоенный тем, что бы атласное платье не испачкалось о гравий аллеи. Эйми выглядела в этот вечер божественно. Ей шли белый атлас и жемчуг. Джейсон слегка улыбнулся ей в спину, подумав о том, что обручальное кольцо прожжет дыру в его кармане. Может быть, сегодня он подарит его Эйми.

В доме Милдред держала на руках капризничавшего Макса. Увидев Эйми, ребенок устремился к ней, и они долго держали друг друга в объятиях, словно встречались после многолетней разлуки.

— Как дела? — шепотом спросила Милдред, задержавшись с Джейсоном около входной двери.

— Все в порядке, — ответил Джейсон. — Ничего особенного не произошло. — Питать городские сплетни у него не было охоты.

— Если не произошло ничего особенного, то как случилось, что привезли Эйми домой вы? Ведь она уехала с вашим братом.

— Т-с! — предостерег Джейсон. — Эйми думает, что мы с Дэвидом кузены.

.Милдред склонила голову набок, чтобы получше разглядеть Джейсона Пышная шапка ее волос сдвинулась в сторону, и Джейсон на мгновение подумал о том, что у нее удивительно сильные шейные мускулы, если выдерживаю такой вес.

— Вы подумали о том, что скажет Эйми, когда ей сообщат, что вы держите ее за дурочку?

— Это совсем не так, — непреклонным тоном возразил Джейсон.

— Да? Разве купить детский универмаг, а потом сказать ей, что вся мебель стоит двести пятьдесят долларов, не значит дурачить ее?

— Она поверила этому, остальное не имеет значения.

Эйми унесла ребенка в спальню, поэтому они с Милдред были на кухне одни.

— Видите ли, я собираюсь сказать ей все завтра.

Милдред протяжно свистнула.

— Счастливого Рождества, Эйми.

— Вы не думаете, что вам следовало бы поехать домой?

— Я думаю, что это вам следовало бы поехать домой, — резко ответила Милдред. — Я думаю, что Эйми нужно бы дать справедливый шанс с каким-нибудь мужчиной, не вовлеченным в эту нездоровую игру, в которую играете вы с Дэвидом.

— Нездоровую? — подняв бровь, переспросил Джейсон. — Не слишком ли сильно это сказано?

— Джейсон, какую роль играют в вашей жизни мужчины?

В ответ на это Джейсон распахнул входную дверь.

— Спасибо за заботу о Максе.

Милдред так тяжело вздохнула, что Джейсону показалось, будто зашевелились дверные занавески, волосы пожилой леди оставались на месте, в неподвижности.

— Не говорите потом, что я вас не предупреждала.

— Считаю себя предупрежденным. В ту самую секунду, когда Джейсон закрывал вверь, Эйми высунулась из дверей спальни — Ушла? — шепотом спросила она.

— Да, — усмехнулся Джейсон. На Эйми был старых махровый халат, и Джейсон подумал о новом, который в красивой упаковке лежал под елкой. — Как Макс?

— Спит и храпит во сне. Бедный ребенок, он очень устал.

— Да, я знаю, — согласился Джейсон.

— Ох! — устало вздохнула Эми. — Вам хочется спать?

Джейсон не удержался, чтобы не поддразнить Эйми, и широко зевнул.

— Да, я совершенно измотан. — Он распустил узел галстука и снова широко зевнул.

— Я тоже, — сказала Эми, но в голосе ее совершенно не слышалось усталости.

— Хотя, — медленно сказал Джейсон, — мы могли бы разжечь камин, — если бы удалось открыть заслонку, — пожевать немного попкорна, и вы могли бы рассказать мне, что вам больше всего понравилось на сегодняшнем балу.

— Разожгите камин. И я согласна на попкорн, — кивнула Эйми и поспешила на кухню.

Камин разгорелся, хотя и не без дыма, в рекордно короткое время, и Джейсон с Эйми уселись перед ним на полу, рядом с бочонком воздушной кукурузы с маслом и двумя стаканами воды со льдом.

— Так о чем вы спорили с Дэвидом? — спросила она.

— На этот раз не спорили, — буркнул Джейсон. — Что вы думаете о платье той блондинки?

— Я думаю, что она могла бы быть хорошей матерью.

Джейсон уставился на Эйми.

— С таким аппаратом, как у нее, она могла бы производить много молока, — бесстрастно заметила Эйми, вызвав у Джейсона улыбку.

— Сплошной пластик.

— Откуда вам известно?

— Я танцевал с нею, помните?

— Так вот почему Дэвид ушел так рано и меня отвезли домой вы? — смеясь, спросила Эйми. — И не смейте говорить мне, что его срочно вызвали в больницу.

— Расхождение во мнениях, — скупо заметил Джейсон.

Эйми задержала взгляд на огне в камине.

— У меня весь вечер было такое ощущение, словно вы знаете что-то такое, чего не знаю я, — тихо проговорила она.

— Сейчас Рождество, и у всех нас свои секреты.

— Правильно. И нечего посвящать в них глупую маленькую Эйми.

— О чем вы говорите?

— Так, ничего особенного. О чем вы шептались с моей свекровью?

— Я напоминаю вам параноика? — спросил Джейсон, пытаясь ее отвлечь. — Вы хорошо провели время?

— Да, — неуверенно согласилась Эйми.

— В чем дело? — спросил он с полным ртом попкорна.

— Этим вечером чего-то не хватало.

— И чего же? Вы были там самой красивой женщиной.

— Вы мне льстите. Нет, было что-то еще. Это было… Одним словом, в туалете была одна женщина.

— Что за женщина? Она сказал вам какую-нибудь гадость?

— Нет, она говорила о вас. Джейсон помолчал, прежде чем заговорить снова.

— Она меня знает?

— А если бы знала, это было бы преступлением?

— Зависти от того, что она знает. Так что же она сказала?

— Что вы разобьете мне сердце.

— А… — бесстрастно реагировал он. Не дождавшись продолжения, Эйми при свете камина посмотрела на Джейсона.

— Вы часто разбиваете женские сердца? — мягко спросила она.

— Ежедневно. По воскресеньям два. Эми не засмеялась.

— Что происходит?

— Что вы имеете в виду под этим «что происходит»?

Эйми вдруг закрыла лицо руками и заплакал.

— Прекратите это! Прекратите! Я знаю, что что-то происходит, но меня никто не сделает посмешищем. Порой я думаю, что я сама — смешная шутка.

— Женщина в туалете расстроила вас, не так ли?

Вместо ответа Эйми встала с пола и направилась к спальне.

— Я лягу, — проговорила он голосом, не выражавшим никаких эмоций.

Джейсон остановил Эйми у самой двери, взяв ее за руку выше локтя.

— Почему вы на меня сердитесь?

— Потому что вы часть всего этого. Сегодня… О, вы никогда этого не поймете.

— Я постараюсь.

— Все было так прекрасно! Я понимаю, что это всего лишь избитая фраза, но я чувствовал себя Золушкой. Бедная маленькая Эйми Томпкинс, живущая в доме с протекающей крышей, на настоящем балу жизни! Все выглядели такими красивыми… А драгоценности! Если бы их осветить свечой, поставленной посреди зала, искрящиеся бриллианты залили бы светом весь город. Это было похоже на мечту, на какую-то фантазию.

Джейсон осторожно повел ее обратно в гостиную и усадил на софу.

— Но что-то было не так? Что именно?

— У меня было ощущение… — она подняла на него глаза, полные слез. — У меня было ощущение обреченности. Да, именно так. Я чувствовал, что должно случиться что-то ужасное, чего я не могу предотвратить. Последние дни все было так чудесно, а моя мать предупреждала меня о том, что к хорошему нужно относиться с подозрением. Она говорила, что мы посланы на эту землю, чтобы страдать, а если случается что-то хорошее, то это козни дьявола.

— Это не всегда так, — мягко сказал Джейсон, потом взял ее руку и поцеловал один за другим все пальцы.

— Что вы делаете? — подозрительно спросила она.

— Занимаюсь с вами любовью. Она сердито вырвала свою руку, попыталась подняться с софы, но Джейсон преградил ей дорогу.

— Вы с ума сошли?! — голосом, полным стали, воскликнула Эйми.

— Да, я действительно сошел с ума. — Джейсон снова поднес ее руку к губам и стал целовать тыльную сторону.

— Этой рукой я меняла Максу грязную пеленку и не успела ее помыть, — прозвучал над его головой голос Эйми.

— Вы знаете, как я люблю этого ребенка, — продолжая целовать ей руку, сказал Джейсон. Вопреки себе Эйми улыбалась; но потом положила обе руки ему на плечи и оттолкнула от себя. Когда Джейсон выпрямился, Эйми пристально посмотрела ему в глаза.

— Вы же «голубой», вы не забыли об этом?

— В действительности это не так. Дэвид вам солгал.

Джейсон снова стал целовать ее руку. Эйми опять его оттолкнула, и выражение ее лица говорило о том, что все кончено.

— Хорошо, — заговорил Джейсон, откинувшись на спинку старой софы. — Дэвид хотел, чтобы я пожил у вас и присматривал за Максом, чтобы он смог уводить вас из дому. Он влюблен в вас.

Эйми молчала, и Джейсон повернулся, чтобы посмотреть на нее. Выражение его лица было крайне странным.

— Продолжайте, — потребовала она.

— Дэвид не хотел, чтобы между нами что-то было, и поэтому и сказал вам, что я «голубой».

— Понимаю. Это все?

— Более или менее, — ответил он, нагнулся, чтобы взять с пола стакан воды со льдом, и сделал большой глоток.

— Значит, вы оба меня дурачили? — тихо спросила она.

Джейсон проглотил комок в горле.

— Да, действительно… Да, согласен. Я предполагал только одно: отвадить Йана Ньюсома, но я…

— Что — вы?

— Я полюбил вас и Макса, — ответил Джейсон, глядя не на Эйми, а на огонь в камине. Никогда раньше ни одной женщине не говорил он, что любит ее. У него было такое чувство, что большинство тех женщин, которых он знал в Нью-Йорке, ответили бы на такое признание тем, что схватились бы за калькулятор и попытались вычислить размеры его состояния. Эйми молчала, и он повернулся к ней. Лицо ее было бледным, и она не мигая смотрела прямо перед собой.

— Что еще вы мне наврали? — тихо спросила она.

— Ничего такого, что могло бы иметь какие-то последствия, — быстро ответил он, задержав дыхание. Если бы она сказал ему, что любит его, именно сейчас, когда не имела никакого понятия о размерах его состояния, он потом всегда был бы уверен в том, что она любит его самого. Внезапно он понял, что именно в этот момент вся его жизнь может измениться и что если бы у него было желание хотя бы попытаться что-то продать, то себя ему следовало бы продать именно теперь.

— Я люблю вас, Эйми. Люблю вас и Макса и хочу, чтобы вы вышли за меня замуж. Вот почему так злится Дэвид. Он хотел, чтобы вы были с ним, и поэтому уговорил меня остановиться у вас, но Макс… Макс с самого начала был настоящим благословением. Он полюбил меня, а как его люблю я, вы и сами прекрасно знаете, и поэтому я хочу…

— О, замолчи и поцелуй меня, — сказала Эйми, и когда Джейсон повернулся и увидел, что уголки ее рта тронула улыбка, он по-, чувствовал себя так, словно его освободили из рабства.

Он подхватил Эйми на руки и отнес в ее спальню. Ему не нужно было объяснять, что она не хочет быть там, где их мог бы слышать ее сын. Наш сын, подумал Джейсон. Его жена. Его сын. Его семья.

— Я люблю тебя, Эйми, — повторял он ей прямо в ухо. — Я люблю то, как ты даешь мне это почувствовать. Я люблю быть нужным тебе.

Было что-то такое, о чем он говорил как о причине ее беспокойства, но Эйми не могла понять, что именно, потому что в этот момент вообще была неспособна думать о чем бы то ни было. Он целовал ей шею, постепенно стягивая с ее плеч халат.

Давно, очень давно она не испытывала прикосновений мужчины. И скорее умерла бы, чем сказала хоть что-то, порочащее память ее покойного мужа, хотя, сказать правду, большинство ночей Билли бывал пьян. Но Джейсон был трезвым и чистым и… о, таким красивым! Его руки с длинными пальцами скользили по ее телу так нежно, как она могла только мечтать. Дюйм за дюймом он снимал с нее халат, а потом и старую рубашку, покрывая поцелуями открывавшиеся места. Его теплые руки ласкали ее груди. Как долго эти груди служили для чисто утилитарной цели!

— Как хорошо, — проговорила она, закрывая глаза и всецело отдаваясь чувственному наслаждению. Пальцы Джейсона трепетали между ее бедер, словно целуя и лаская.

— Мне это очень нравится, — мечтательно сказала Эйми. — Как это называется?

— Эротическое стимулирование, — улыбаясь и глядя ей в глаза, ответил Джейсон. — Нравится?

— О да. Можно еще? Пожалуйста…

— Я дам тебе все, что у меня есть, — проговорил Джейсон, целуя ее груди.

Когда он вошел в нее, Эйми задохнулась, потому что впервые в жизни она была к этому приготовлена.

— О боже, как это прекрасно! — вымолвила она, и то, как она это сказал, заставило Джейсона рассмеяться; потом он перевернулся на спину и буквально надел ее на себя.

— Теперь поработай ты. Для Эйми это было ново, и Джейсон наслаждался выражением ее лица.

— Мать-девственница, — бормотал он, держа руки у нее на бедрах, направляя ее.

— Не останавливайся, только не останавливайся, — стонала Эйми, а ее бедра двигались вверх и вниз. Наконец она взорвалась оргазмом и распласталась на нем, обмякшая и насытившаяся.

— Да-а, — единственное, что могла она сказать, чувствуя себя в такой же безопасности, в какой, должно быть, чувствовал себя Макс в ее объятиях. Она уютно устроилась на груди Джейсона, вверившись его рукам. Джейсон натянул сверху простыню, и они уснули в объятиях друг друга.

Эйми разбудил громкий стук, и она тут же вскочила с постели, с ужасом подумав, что, может быть, упал Макс, но, склонившись над ним, увидела, что сын крепко спит в своей новой кроватке. Макс подобрал под себя колени, пухлая попка была обращена к потолку, голова повернута к ней, а из уголка рта вытекала струйка слюны. Эйми вытерла ему рот, подоткнула стеганое одеяло и вернулась в свою комнату, чтобы надеть ночную рубашку. Она висела на спинке кровати, и Эйми, надевая ее, постаралась не разбудить Джейсона, хотя могла об этом и не беспокоиться: оба они находились в состоянии, которое она называла «коматозным сном» — им можно было делать хирургическую операцию, и они бы ее просто не заметили.

Улыбаясь, Эйми наклонилась и поцеловала Джейсона, потом надела халат и пошла в гостиную. Там она на секунду остановилась в растерянности, так как на елке уже висела электрическая гирлянда, а куча подарков была выше софы.

«Санта-Клаус», — прочитала она, разглядывая ярлыки на упаковках.

— Дэвид, — прошептала Эйми и почувствовала себя отчасти виноватой в том, что так третировала его на балу. Она пошла на кухню, чтобы выпить чаю. Теперь уже она совсем проснулась, и сейчас, посреди ночи, когда Макс спал, было время, когда она могла подумать. Когда вода закипела, Эйми, взяв чашку и пакетик чая, вспомнила о бале. Она была уверена, что любой другой женщине в мире понравился бы этот бал, но она на нем скучала. Разумеется, она была привлекательна, да и все там выглядели блестяще, но единственное, что ей хотелось, это поскорее вернуться домой к Джейсону и Максу. На ней были платье от «Диора» и жемчуг — искусственный, но кто мог бы это сказать? — и тем не менее ей действительно хотелось оказаться дома, в своем старом махровом халате, с сыном и квартирантом-гомосексуалистом.

На балу все знали друг друга, и, конечно, все знали доктора Дэвида, так что у Эйми было время посидеть одной за столиком с безалкогольными напитками, подумать и повспоминать. Никогда в жизни она не думала, что сможет чувствовать себя такой счастливой и защищенной, как в эти последние несколько дней. Каждую минуту случалось что-то новое. С того момента, когда в ее дом пришел Дэвид со своим великолепным «голубым» кузеном, жизнь Эйми буквально перевернулась. Мистер Уилдинг — или Джейсон, как она его про себя называла, — казалось, обладал волшебной палочкой, по мановению которой появлялось все что угодно. И ее не удивило даже то, что, проснувшись однажды утром, она увидела починенную крышу.

А сегодня ночью, вздохнув, подумала она, он сказал, что любит ее, что он вовсе не гомосексуалист, что… О, она даже не может припомнить всего, что слышала и чувствовала сегодня. Единственное, что она знала, это то, что рождественский бал изменил всю ее жизнь.

Эйми залила кипятком пакетик с чаем, добавила много молока и, перейдя в гостиную, села полюбоваться елкой. Теперь она улыбалась, вспоминая о том, что почувствовала, когда увидела Джейсона под руку с этой рыжеволосой красавицей. В тот же момент, если бы кто-нибудь протянул Эйми ружье, она могла бы проделать дыру в тонкой талии никогда не рожавшей мисс Черри Паркер. А еще лучше, подумала она тогда, иметь пушку, чтобы уложить их обоих.

Когда Джейсон с той женщиной уселись за столик вместе с Эйми и Дэвидом, она вовсе не удивилась. Что действительно удивило Эйми, так это мгновенно проявившаяся враждебность плохо воспитанного Дэвида. Оба мужчины тут же вполголоса обменялись несколькими словами, которых Эйми не расслышала.

Глубоко вздохнув, Эйми склонилась к высокой, божественно прекрасной мисс Паркер и спросила:

— Что теперь будет с детским универмагом? Эта женщина сидела ближе к Джейсону и, может быть, слышала, о чем говорили мужчины. И, возможно, именно тот факт, что она все слышала, а Эйми нет, стал причиной того, что Эйми решила завязать с ней разговор.

— Детский универмаг? — переспросила женщина, нехотя отодвигаясь от Джейсона и Дэвида, перебрасывавшихся гневными репликами.

— Да, в котором вы работаете, — громко сказала Эйми. — Ведь именно там я вас видела, не правда ли?

— О да, конечно.

Мужчины на секунду прекратили свой спор, и мисс Паркер повернулась к Эйми.

— Так о чем вы меня спросили? Эйми прочистила горло.

— Что теперь будет с детским универмагом, когда весь товар продан? У вас будет работа?

— О да. — Женщина неотрывно смотрела на обоих мужчин, не заспорят ли они снова.

— Так, значит, работа у вас будет, — громко сказала Эйми, пытаясь отвлечь от них ее внимание.

— Работа? О да, конечно. У владельца магазина это не единственный бизнес. Детский универмаг был всего лишь одним из его предприятий. — Она оглянулась на снова заспоривших мужчин.

— Понятно, — еще громче сказала Эйми. — Где вы будете работать? В Абернети или где-нибудь еще?

— В Нью-Йорке, — бросила женщина через плечо, навострив глаза и уши на обоих мужчин.

— А, так здесь вы просто с благотворительной целью. Я так и думала. Вы привыкли к большому городу. Вы когда-нибудь видели трактор, мисс Паркер?

Женщина повернулась, сосредоточив все свое внимание на Эйми.

— Я выросла на ферме в штате Айова, миссис Томпкинс. В двенадцать лет я водила жатку, потому что уже тогда была ростом под шесть футов и вполне доставала педали. К шестнадцати годам я ежедневно готовила еду для двадцати трех голодных как волки фермеров. А теперь скажите мне, миссис Томпкинс, у скольких коров вы приняли телят?

Эйми слабо улыбнулась женщине и, извинившись, ушла в туалетную комнату. Так окончилась ее попытка быть язвительной. «Лучше говорить о том, что сама знаешь превосходно», — сказал она себе, только очень бы ей хотелось знать, что бы это могло быть.

Именно в туалетной комнате у нее произошла та странная встреча. Какая-то женщина с длинными черными волосами, искусно собранными на затылке в пышный шиньон, в облегающем красном атласном платье красила губы. Увидев Эйми, она чуть не подпрыгнула, и в какой-то момент Эйми показалось, что вроде бы знает эту женщину. Платье, сказала она себе, в Кентукки не слишком много платьев от «Диора». Когда Эйми вышла из кабины, женщина все еще стояла у зеркала, но теперь даже не делала вид, что будто занята чем-то другим, кроме ожидания Эйми. И Эйми почему-то вдруг захотелось запереться на засов. Но не успела она взяться за ручку двери, как женщина заговорила.

— Как я вижу, вы с Джейсоном Уилдингом. Эйми перевела дыхание и распрямилась, прежде чем повернуться спиной к женщине.

— По правде говоря, нет. Я приехала сюда с доктором Дэвидом, его кузеном. С Джейсоном приехала мисс Паркер. — У Эйми не было сомнения, что мисс Паркер легко справится со всем, что бы ни преподнесла эта женщина.

— Неужели? Это совсем не то, что я видела и слышала, — заявила женщина. — Судя по тому, что я слышала, Дэвид и Джейсон воюют за вас.

— И что же говорят? — вырвалось у Эйми, прежде чем она поняла, что следовало бы придержать язык.

— Что они оба влюблены в вас, — ответила женщина, оглядывая Эйми с головы до ног.

При этих словах Эйми расслабилась, улыбнулась и решила помыть руки.

— О да, — подтвердила она. — Они собираются из-за меня стреляться на пистолетах. Дуэль на рассвете. А может быть, они будут драться на шпагах.

Женщина повернулась обратно к зеркалу:

— Более вероятно, что скальпелями и сотовыми телефонами.

Эйми рассмеялась и решила, что эта женщина вовсе не грабительница, как она поначалу подумала.

— А как насчет факсов с цветной распечаткой?

— А может быть, это будет дуэль вашего номерного диска сети Интернет против моего. — Женщина улыбнулась Эйми и помолчала. — Платье, что на вас, вы купили где-то здесь?

— Вряд ли это было бы возможно. Я его выиграла в лотерее. Это «Диор» из нью-йоркского магазина.

— А-а, понимаю. Выигрыш. Эйми снова захотелось уйти, но почему-то она не могла этого сделать.

— Вы знакомы с мистером Уилдингом? — запустила пробный шар Эйми.

— С доктором Дэвидом? У Эйми было такое чувство, что женщина издевается над ней.

— С Джейсоном.

— Ах, с этим мистером Джейсоном. Я с ним встречалась. А вы как с ним познакомились?

— Он живет со мной, — вызывающе ответила Эйми и самодовольно улыбнулась, увидев, что женщина была шокирована. Но та тут же взяла себя в руки.

— Живете с Джейсоном? Не будучи за ним замужем?

Эйми рассмеялась.

— Вы, как я вижу, не слишком хорошо его знаете, не так ли? — Ей очень хотелось сказать этой женщине, что Джейсон гомосексуалист, но, с другой стороны, хотелось и заставить ее думать, что Эйми и впрямь имеет к Джейсону какое-то отношение. На вопрос Эйми женщина не ответила.

— Думаю, мне следовало бы спросить, насколько хорошо его знаете вы. И о том, что он делает в таком захолустье, как это?

Этот чванливый вопрос заставил Эйми крепко сжать губы.

— Джейсон Уилдинг здесь потому, что ему здесь нравится, потому что в этом штате он счастлив.

Услышав эти слова, женщина убрала губную помаду и с изумлением посмотрела на Эйми.

— Не знаю, что происходит, но такого человека, как Джейсон Уилдинг, не может заинтересовать какое-нибудь пустяковое дело в этой дыре, в Кентукки, только потому, что здесь он счастлив. Джейсон Уилдинг что-то делает только тогда, когда это приносит ему прибыль. Но он единственный мужчина на нашей планете, у которого действительно золотое сердце.

— Я не понимаю, о чем вы говорите, — смутилась Эйми. — Джейсон, то есть мистер Уилдинг, остановился у нас, у меня и моего сына, потому что ему негде было остановиться и не с кем провести Рождество.

Женщина рассмеялась.

— Моей сестре довелось оказаться в той же ситуации, что и вам. Она тоже пожалела Джейсона Уилдинга и принимала его у себя, а он отплатил ей тем… О, я вижу, вы не верите ни единому моему слову, поэтому я, возможно, пришлю вам кое-что.

— Не надо, благодарю, — отказалась Эйми, выходя из туалета. Но женщина этого не слыша, так как вынула из своей вечерней сумочки сотовый телефон и принялась набирать номер. Эйми не стала ждать, чтобы послушать хоть часть ее разговора, а поспешила к столику с намерением рассказать Джейсону либо Дэвиду об этой женщине, но столик оказался пустым.

— И чего я ожидала? — вслух сказала она. — Что их обеспокоит мое долгое отсутствие?

— Я беспокоился о вас, хотя даже не знаком с вами, — проговорил какой-то красивый мужчина, стоявший всего в нескольких дюймах от нее. — Какое прекрасное… ожерелье, — добавил он, но смотрел вовсе не на жемчуг Эйми. Он заглядывал в ложбинку между ее грудей. — Жемчуг натуральный?

— Такой же натуральный, как материнское молоко, — улыбаясь, ответила Эйми, и он рассмеялся.

— Не хотите ли потанцевать? Или, может быть, ваш партнер где-то умирает от того, что лишился вашего общества?

— Да, ее партнер умирает, — прозвучал над ее головой голос Джейсона, и Эйми с радостью перевела взгляд с одного красивого нахмурившегося лица на другое.

— При счете три беритесь за свои сотовые телефоны и набирайте номер! — сказала она.

Мужчина озадаченно посмотрел на Эйми, но Джейсон, взяв ее за руку выше локтя, уже повел на танцевальную площадку.

— Где вы, черт возьми, пропадали? Макс в порядке? — спросил он.

— Наверное, этот вопрос мне следовало бы задать вам, поскольку я оставила его на вас.

— С ним Милдред, — сухо ответил Джейсон. — Кто этот человек и что он вам говорил?

— Что у меня прекрасный жемчуг, — сообщила Эйми, глядя на ожерелье.

— Вы что-нибудь пили?

— Нет, но у меня состоялись две встречи с настоящими пираньями, и, наверное, мне действительно следовало выпить. Но я отбила оба нападения, и шкура моя пока цела.

— Эйми… — в голосе Джейсона прозвучало предостережение, — что происходит?

— Ничего, кроме того, что мой спутник, как видно, меня бросил. А моя «голубая» нянька… спихнула кому-то моего ребенка, чтобы приехать на бал с такой блистательной красавицей, что рядом с нею стыдливо увядают тюльпаны. И та женщина в туалетной комнате…

— Тюльпаны? При чем здесь тюльпаны?

— Я люблю их, — вздохнула Эйми. — Почему вы здесь?

— Чтобы просто посмотреть. — Танцуя, Джейсон держал ее в своих объятиях, и Эйми должна была признать, что это ей очень нравилось.

— Как вы достали билеты? — пробормотала она, коснувшись его плеча головой и больше не отводя ее.

— Это долгая история, — так же невнятно ответил он, прижавшись к голове Эйми щекой, и не стал вдаваться в подробности.

Они танцевали старые танцы, один за другим. На Белринджерском балу никогда не танцевали рок-н-ролл, который разъединяет партнеров. Вернувшись наконец за свой столик, они обнаружили на нем записку Дэвида о том, что он повез мисс Паркер домой и просит Джейсона отвезти домой Эйми. Записка была подчеркнуто сухой, и Эйми почувствовала себя виноватой в том, что забыла о своем спутнике, но Джейсон взял ее за руки и сказал:

— Поедем домой, хорошо? — И от того, как он произнес это слово «домой», Эйми чуть не расплакалась.

И вот теперь она сидела на софе, глядя на огоньки елочной гирлянды, и гадала, кто из них, Джейсон или Дэвид, сыграл роль Санта-Клауса, положив под елку все эти завернутые в белое подарки.

В комнате было холодно, и Эйми подобрала под себя ноги, обхватив пальцами еще теплую чашку. Ее постоялец не был «голубым», они занимались любовью, и это утро было первым рождественским утром в жизни ее сына. Поднимаясь с софы, она глубоко вздохнула, потянулась и подумала, что может вернуться в постель, разбудить Джейсона, и… Да…

Эйми, улыбаясь, направилась в спальню, но остановилась, увидев на полу у входной двери толстый коричневый конверт. В тяжелой дубовой двери была старомодная окантованная бронзой щель для почты, и кто-то просунул в нее толстый конверт. «Должно быть, я не слышала, как он упал», — подумала Эйми, удивясь, кто бы это мог проделать в два часа ночи под Рождество.

Она лениво подняла с пола конверт, широко зевнула и хотела было положить его на колченогий столик у двери, но любопытство взяло верх.

— Вероятно, какой-то особенно настойчивый рекламодатель, — пробормотала она, вскрывая конверт.

Вынув из него какие-то бумаги, она поначалу не могла понять, что оказалось у нее перед глазами. Бумаги были похожи на фотокопии газетных статей. «Предприниматель заключает новую сделку», «Уилдинг скупает все», — прочла она некоторые заголовки.

— Уилдинг? — вслух спросил она, а потом подумала о Дэвиде. Но что мог Дэвид сделать такого, чтобы о нем стали писать в газетах? Может быть, спас от смерти десятки людей? Но начиная с четвертой страницы ей стало попадаться имя «Джейсон».

Вернувшись с пакетом на кухню, она снова поставила чайник, чтобы, читая, выпить еще одну чашку. Но чайник оказался пустым, и она, выключив плитку, продолжила чтение.

Было четыре часа утра, когда Эйми все прочитала, и она не удивилась, когда, подняв голову, увидела в дверях Джейсона в одних только брюках от смокинга.

— Давай вернемся в постель, — соблазнительно позвал он, но Эйми не тронулась с места. — Что случилось? — не слишком-то озабоченно спросил он.

— Ты, оказывается, очень богат, не так ли? — тихо спросила она.

Направившись было к чайнику, Джейсон застыл на полдороге, глядя на разбросанные по стулу статьи. Это были факсы, значит, кто-то запросил эту информацию, и она была передана в Абернети.

— Да, — подтвердил он, наполнив чайник водой и поставив его на плиту. Когда он повернулся к Эйми, выражение ее лица было таким, какого он никогда не видел.

— Послушай, Эйми, сегодня ночью… — начал Джейсон, но Эйми перебила его.

— Сегодняшняя ночь не имеет значения, как не имеет значения и секс, а вот ложь, которая приводит к сексу, — это действительно очень важно.

— Я вовсе не собирался лгать, — тихо возразил Джейсон. — Это получилось совершенно неумышленно, но…

— Продолжай, — проговорила Эйми, — мне хочется послушать. Мне сказали, что ты «голубой», и это оказалось ложью, но я простила. Разумеется, я допускаю, простила потому, что была в этом заинтересована. Мне также сказали, что ты отчаянно нуждался в пристанище на рождественскую неделю, и это, похоже, тоже была ложь. А если говорить о том, что я только что прочла, то эта ложь была самой большой. И ты, несомненно, встречаешься с какой-то потрясающей на вид женщиной.

— Эйми… — Джейсон шагнул к ней, протянув руки, но она подняла ладони, чтобы он не приближался.

Джейсон выключил чайник и сел напротив Эйми.

— Ладно, я тебе лгал. Но когда говорил, что люблю тебя, это не было ложью, — глубоко вздохнув, сказал Джейсон.

— Теперь, полагаю, мне остается только упасть в твои объятия, и мы счастливо заживем.

— Именно это в конечном счете я и имею в виду, — криво усмехнулся Джейсон. Эйми, однако, было не до улыбок.

— Кто такая мисс Паркер?

— Моя секретарша.

— О, понимаю. И догадываюсь, что это она устроила гарнитур детской комнаты за двести пятьдесят долларов.

— Да, — подтвердил Джейсон, прожигая ее взглядом.

Но Эйми по-прежнему смотрела на статьи.

— А лотерея с платьем? И ее тоже организовала для тебя она?

— Да.

— Ну разумеется, ты же был занят. Санта-Клаусу следовало бы поучиться у тебя, как надо работать.

— Послушай, Эйми, все началось с того, что я согласился помочь своему брату, и… Эйми вскинула голову.

— Брату? Дэвиду? Ну да, конечно. Как я глупа! Вы, наверное, вместе смеялись над нищей вдовой и ее полусиротой-сыном?

— Нет, Эйми, верь мне, ничего подобного не было. Думаю, что тебе следует выслушать мои объяснения.

Она откинулась в кресле, скрестив на груди руки.

— Ладно, говори.

Джейсон заработал за свою жизнь большие деньги потому, что его не заботили последствия сделок. Если он выигрывал — хорошо, проигрывал — тоже «о'кей». Для него это была игра. Но теперь он был весьма озабочен результатом этого «совещания».

— Мой брат Дэвид думал, что влюблен в тебя. Я говорю «думал», потому что вчера вечером я разубедил его в этом. Тем более он сказал, что Макс «такой тиран, что…».

— Макс? Тиран?

— Я не знаю, каким был Макс до того, как я согласился на условия Дэвида…

— Условия? Так вы держали на меня пари? — Эйми заговорила на полтона выше.

— Нет, вовсе нет, — возразил Джейсон, избегая глядеть ей в глаза. — Пожалуйста, Эйми, позволь мне объяснить.

Она махнул рукой и снова откинулась на спинку кресла.

— Дэвид хотел, чтобы я, так сказать, понянчил Макса, чтобы дать ему возможность побыть с тобой наедине. Я бился об заклад, что я с этим не справлюсь. Только и всего. А потом сказал тебе, что я гомик, чтобы ты позволила мне остановиться в твоем доме. Все так просто…

— Понятно. А откуда взялись в этом фарсе детская и платье?

— Тебе нужны были эти вещи, вот я и устроил все это… — Джейсон внимательно посмотрел в глаза Эйми.

— Понимаю, — повторила она, но лицо ее оставалось жестким, а глаза холодными.

— Нет. Эйми, думаю, ничего ты не понимаешь. Я полюбил тебя.

— Разумеется. Об этом говорят все твои благодеяния. Как умилительно, должно быть, вручать подаяния бедняку.

— Все совсем не так. Ладно, пусть сначала так и было, но потом все изменилось. Я полюбил тебя и Макса.

— И что ты намерен делать с нами теперь?

Джейсон, казалось, был сбит с толку.

— Я хочу на тебе жениться.

— Разумеется, а не купил ли ты мне случайно кольцо с большим бриллиантом, а?

Уловив тон ее голоса, Джейсон хотел было солгать, но все в нем решительно воспротивилось этому.

— Да, — просто сказал он. — С огромным бриллиантом.

— Это хорошо. Это годится. Полагаю, что ты уже и спланировал наше будущее?

Джейсон не ответил, а лишь смотрел на нее через стол, заваленный распечатками всего, что когда-либо о нем публиковалось. Мысли его метались в попытках высчитать того, кто мог прислать все это Эйми, но одно подозрение у него уже было. Он видел на балу сестру женщины, с которой когда-то встречался и с которой дружески расстался через две недели. Потом, спустя несколько месяцев, она снова дала о себе знать, желая восстановить их отношения. Когда он отверг ее предложение, она разъярилась и поклялась, что разделается с ним. И вот теперь Джейсон подумал о том, не ее ли сестра, которую он заметил вчера вечером в другом конце зала, заказала эти ксерокопии, которые ей переслали по факсу, и сделала так, что Эйми получила их.

Не получив ответа Джейсона на свой вопрос, Эйми продолжала:

— Тогда позволь мне самой представить картину нашего будущего. Ты намерен купить Максу и мне громадный дом на удобном от Нью-Йорка расстоянии и навещать там нас с Максом по уик-эндам. Может быть, на вертолете, правильно? И откроешь нам повсюду счета, чтобы я могла покупать платья от «Диора», когда мне вздумается. А у Макса будут лучшие на свете игрушки и одежда. Все самое лучшее для твоей семьи, правильно?

За всю свою оставшуюся жизнь Джейсон не мог бы найти никакого изъяна в нарисованной ею картине.

Эйми начала улыбаться.

— Для меня это звучит очень хорошо, — снова заговорила она. — Как насчет чая, чтобы это отпраздновать?

— Конечно. Пожалуйста. Я буду очень рад выпить чашку.

Эйми медленно вышла из-за стола, встала спиной к Джейсону, налила в чайник воды и стала перебирать жестяные банки, словно искала пакетики чая. Джейсон настолько успокоился, что не обратил ни малейшего внимания на то что она делала.

— А как насчет летнего дома в Вермонте? — заговорил он. — Можно было бы подыскать хороший, с каменными стенами и с несколькими акрами… фруктовых деревьев.

— Звучит великолепно, — бесстрастно сказала Эйми. Но она знала, что он ее не слушает. Он был целиком погружен в свою маленькую мечту о счастливой, идиллической жизни, в которой у него будут любящая жена и ребенок, к которым он будет приезжать. Приезжать домой. Каждый раз, разумеется, когда у него будет время.

— Твое здоровье! — улыбнулась Эйми. Джейсон попытался поцеловать ей руку, но Эйми отодвинулась от него и уселась на противоположном конце стола.

— Ты видел кинофильм «Красотка»?

— Нет, не могу этим похвастаться. — Джейсон ласково ей улыбнулся.

— Это фильм об одном бизнесмене, миллиардере, полюбившем проститутку.

— Эйми, если ты вообразила, будто я думаю о тебе как о…

— Нет-нет, дай мне закончить. Этот фильм пользовался громадным успехом, и его любили все, кого я знала. Но…

— Только не ты.

— Нет, я тоже, но меня волновало то, что произойдет позднее. Что случится через пять лет, когда они начнут ссориться и он бросит ей в лицо, что она его обманула? И как быть с их разницей в образовании? А его богатство при полном отсутствии денег у нее?

— Продолжай, — осторожно сказал Джейсон. — К какому же выводу ты пришла?

— Пей чай, пока он не остыл. Мы с тобой, как эта пара в том фильме. Ты все сделал, все себе доказал.

— Вряд ли я…

— Нет, так оно и есть. Именно так.

— Эйми, ты прекрасная женщина, и…

— А женщины не нуждаются в том, чтобы им что-то доказывали, не так ли?

— Я имел в виду не это.

— Послушай, — проговорила она, наклоняясь к нему над столом. — Если бы я осталась здесь с тобой, ты проглотил бы меня как персонаж Ричарда Гира подавил молодую женщину, которую играла Джулия Робертс.

— Что? — переспросил Джейсон, протирая слипавшиеся глаза. Теперь, когда кризис миновал, на него вдруг снова навалился сон. Но почему женщины всегда пытаются заводить дискуссию посреди ночи! — Не могли бы мы продолжить разговор утром?

Эйми казалось, не слышала его.

— Как ты думаешь, почему я отказываюсь принимать милостыню? — спросила она. — Все знают меня как вдову пьянчуги, но мне необходимо доказать, что я была достойна большего. Я не хочу, чтобы Макса знали как сына пьяницы. — Она опять наклонилась к Джейсону. — И уж гораздо больше не хочу, чтобы его знали как сынка миллиардера.

— Я не миллиардер. — Джейсон с трудом удерживал глаза открытыми. Часы над плитой пробили пять утра. — Эйми, дорогая, — взмолился он, — давай обсудим все это утром. — Поднявшись, он взял ее за руку и отвел обратно в спальню, где снял с нее халат и откинул одеяло. Когда она оказалась под одеялом, он скользнул туда же, рядом с нею, и Эйми удобно устроилась в его объятиях. — Мы все обсудим завтра, обещаю. Я все объясню, и мы сможем поговорить о любых фильмах, о каких ты только захочешь. Но сейчас я… — Джейсон запнулся и зевнул так, что чуть не вывихнул себе челюсть. — А теперь я… я люблю тебя… — И он уснул. Эйми тяжело вздохнула.

— Я тоже люблю тебя, — прошептала она. — По крайней мере, я так думаю, но сейчас у меня есть обязанность более важная, чем моя любовь к мужчине. Я — мать Макса и должна прежде всего думать о нем.

Ответа не было.

Увидев, что Джейсон уснул, Эйми сердито сбросила одеяло и встала, глядя на него горящими глазами.

— Чтобы быть отцом, нужно иметь нечто больше, чем собственный вертолет, — тихо сказал она, затем подошла к стенному шкафу и вытащила оттуда старый брезентовый мешок. Потом, не отдавая себе отчета в том, что делает, принялась запихивать в него одежду. — Чтобы быть отцом, Джейсон Уилдинг, вы должны быть в такой же степени учителем, как и добытчиком денег, — твердила она себе под нос. — А чему вы могли его научить? Покупать все, что ему захочется? Ложью прокладывать дорогу к женскому сердцу? Вы научите его тому, что можно допускать по отношению к женщине любую неискренность, хитрость, тайные происки, и все, что потом от него потребуется, это сказать «я люблю вас», так как эти три слова якобы сотрут всю предшествовавшую ложь? — Эйми наклонилась совсем близко к лицу спящего Джейсона. — Джейсон Уилдинг, вы мне не нравитесь. Мне не нравится то, как вы используете деньги для того, чтобы дурачить людей, насмехаться над ними за их спинами. Вы третировали своим презрением меня. Макса и фактически весь этот город.

Единственным ответом, который получила Эйми, было то, что Джейсон, не просыпаясь, повернулся на другой бок.

Выпрямившись, Эйми посмотрела на него и вдруг успокоилась, поняв, что ей нужно делать.

— Мы с Максом не продаемся, — почти улыбаясь, проговорила она. — А теперь я ухожу, и пожалуйста, не ищи меня, потому что, даже если вы меня найдете, вам все равно не удастся меня купить.

С этими словами она отвернулась от него и пошла в детскую.

Глава 14

— К вам мистер Ивенс, сэр, — доложила спине Джейсона миссис Хакнел.

Джейсон не дал себе труда повернуться, а просто кивнул, продолжая пристально смотреть в окна, занимавшие все пространство от пола до потолка. Манхэттен лежал тридцатью этажами ниже, люди и автомобили отсюда казались игрушечными. Джейсон, не зная почему, продолжал нанимать частных детективов. Двенадцать месяцев назад вся его жизнь вращалась вокруг сообщений первого, кого он нанял. Эти сообщения поступали по телефону ежедневно, и Джейсон принимал звонки где бы ни находился. Но когда выяснилось, что этот детектив не смог найти следов миссис Эйми Томпкинс и ее маленького сына, Джейсон отказался от его услуг и нанял другого.

За этот год Джейсон нанял и уволил столько детективов, что даже счет им потерял. Он испытывал каждого, от ничтожных гомиков, которые обещали из-под земли достать любого беглого мужа, до отставников Скотланд-Ярда. Но ни один из них так и не смог найти одинокую женщину и ее маленького сына.

— Вам следует оставить эти попытки, — говорили ему снова и снова, и это было правдой. Прежде всего, не было ни одной фотографии Эйми старше двенадцатилетнего возраста. Милдред, ее свекровь, хранила фотографии своего внука, но Эйми на них не было. Люди из родного города Эйми сообщили, что дом, в котором она выросла, сгорел через неделю после смерти ее матери и что, главное, все ее фотографии именно тогда были уничтожены. С ума сойти, но Эйми, кажется, отсутствовала всякий раз, когда шла фотосъемка для ежегодников института.

Детективы говорили, что единственное, что она могла сделать, это обратиться к грошовому адвокату в каком-нибудь захолустном городишке и сменить фамилию. Такой адвокат обязан дать уведомление об этом в какой-нибудь местной газетенке, «где его не прочтет и сам Господь Бог», как заметил один детектив. А с новой фамилией Эйми могла оказаться где угодно. Америка полна одиноких женщин с детьми, но без их отцов.

Джейсон увольнял детективов одного за другим: правду слышать было слишком больно. Так он провел целый год, платя за розыски женщины с ребенком, но детективы приходили к нему ни с чем.

Джейсон слышал, как в кабинет вошел очередной детектив, но даже не пошевелился. И только когда вошедший многозначительно кашлянул, Джейсон резко повернулся.

— Ты откуда взялся? — рявкнул он, потому что в дверях стоял Дэвид.

— Подожди! — воскликнул тот, когда Джейсон потянулся, чтобы нажать кнопку вызова секретарши. — Пожалуйста, пять минут. Это все, о чем я прошу.

Джейсон отвел палец от кнопки, но, судя по его позе, он не смягчился.

— Пять минут, не больше. Говори и отправляйся.

Вместо того чтобы открыть рот и заговорить, Дэвид засунул руки в карманы брюк и прошелся по кабинету.

— Я всегда ненавидел твои офисы, — заметил он тоном общительного собеседника. — Они такие холодные, и потом это стекло, эти картины! Кто их для тебя выбирает? — Когда он посмотрел на брата, Джейсон нахмурился.

— Четыре минуты, — бросил он.

— Не хочешь ли взглянуть на фотографии моей свадьбы?

Джейсон не ответил, а лишь сверлил брата взглядом. Год назад, тем ужасным утром, когда он, проснувшись, обнаружил, что Эйми и Макс исчезли, между Джейсоном и Дэвидом произошла ужасная ссора, в ходе которой они едва не убили друг друга. Дэвид обвинял Джейсона во всем, утверждая, что тот увез Эйми и Макса из дома и бросил на произвол судьбы, без средств к существованию, без друзей, без семьи, вообще без какой-либо помощи. А Джейсон обвинял брата в том, что тот первым все начал. Несмотря на этот довод, Джейсон уже через час после того, как проснулся, создал группу для розыска Эйми. Но к тому времени ее уже и след простыл. Женщина, едущая одна с ребенком, слишком обычное, ничем не примечательное зрелище. Никто их не заметил.

После их исчезновения между братьями произошел полный разрыв, потому что Паркер приняла сторону Дэвида. Лояльная секретарша, женщина которая многие годы была правой рукой Джейсона, внезапно превратилась в его врага. Впервые за все время их знакомства она восстала против хозяина и сказал ему все, что о нем думала.

— Не удивительно, что она от вас ушла, — заявила Паркер, поначалу тихо, но голос ее, словно исходивший из самых глубин ее существа, постепенно набрал силу хорошего пароходного гудка. — У вас нет сердца, Джейсон Уилдинг. Вы видите в людях товар, который покупается и продается. Вы полагаете, что если платите мне хорошее жалованье, то можете обращаться со мной так, словно я не человек. Вы думали, что раз купили для Эйми детский мебельный гарнитур, то она должна упасть к вашим нотам и вечно благодарить. Но единственное, что взращивают такие люди, как вы, — это алчность. Вы заставляли меня желать все больше и больше денег от вас, пока я не стала презирать самое себя. Но мне необходимо вернуть себе самоуважение, поэтому я от вас ухожу.

Ничто в мире не могло бы так ошеломить Джейсона, как отступничество Паркер. Рассчитавшись с нею, он ожидал, что никогда больше о ней не услышит, но это оказалось далеко не так: спустя три месяца он получил приглашение на свадьбу доктора Дэвида Уилдинга и мисс Черри Паркер.

Джейсону, который делал все от него зависящее, чтобы найти Эми и Макса, этот брак показался крайней степенью предательства. Теперь он не мог переносить даже дыхание брата. Если бы Дэвид не позвонил ему и не солгал, что их отец умирал… Если бы Дэвид не вообразил, что влюблен во вдову с ребенком… Если бы Джейсон не ввязался в эту историю…

— Чего ты хочешь? — спросил Джейсон, бросив на Дэвида испепеляющий взгляд.

— Семьи, вот и все. Женитьба, обретение стабильности меняет человека. Я хочу, чтобы ты приехал на рождественский обед. Черри прекрасно готовит.

— У нее есть для этого превосходная кухня, — заметил Джейсон, вспоминая полученный им счет за пристройку к отцовскому дому поистине баснословной кухни. Была и еще одна потеря: его личный повар оставил Джейсона, чтобы попытаться начать свой бизнес в производстве детского питания. Джейсон пытался уговорить себя, что рад за него, но вместо этого почувствовал неприязнь к своему бывшему шеф-повару. Самонадеянность Чарльза в отношении своих кулинарных способностей не привела ни к чему хорошему в его отношениях с банками, и у него не оказалось средств для поддержания своего бизнеса.

— Это все еще не дает тебе покоя? — взорвался Дэвид. — Черт возьми, да я отдам тебе деньги за эту проклятую кухню. Уж не знаю, как вывернусь, но отдам.

Вдруг Дэвид уселся в кресло напротив Джейсона, который стоял, как столб, возле своего письменного стола.

— Что ты хочешь от всех нас? Чего ты хочешь от жизни? Неужели ты думаешь, что, если найдешь Эйми, она вернется к тебе, чтобы жить в твоей золотой клетке? Она не захотела быть пленницей, какая бы роскошь ее ни окружала. Можешь ты это понять? Можешь ты простить ее? Простить меня?

Джейсон не пошевелился, продолжая пристально смотреть на брата. Как мог он объяснить, что на протяжении нескольких коротких дней он был счастлив? Просто, старомодно счастлив. Когда он был с Эйми и Максом, ему доставляло удовольствие покупать что-то для других, что-то делать, слушать их, смеяться. У Эйми был свой особый образ жизни…

Ему пришлось выбросить из головы мысли о ней, иначе он сошел бы с ума. Но не было дня, чтобы Джейсон не думал о том, как теперь вырос Макс. Малыш, наверное, уже ходит, а может быть, даже говорит.

А может быть, и нет. Судя по всему, Эйми и Макс умерли. В этом мире столько ужасных людей и…

— Я вижу, ты не намерен сдаваться, — продолжал Дэвид. — И это делает тебя сильным. Но и слабым тоже. Послушай, сегодня сочельник, и я должен лететь домой. Я хочу, чтобы ты полетел со мной, и…

— У меня свои планы, — ответил Джейсон, глядя на брата. Вечером его квартира будет полна народу, потому что сегодня годовщина того дня, когда он в последний раз видел Эйми и Макса. Сегодня вечером он напьется допьяна шампанским, а завтра уже не проснется в одиночестве.

— Ну что ж, я пытался, — проговорил Дэвид, шагнув к двери. — Если мы тебе понадобимся, ты знаешь, где нас найти. — Он хотел еще что-то сказать, но, взглянув на каменное лицо брата, пожал плечами и пошел к двери. Однако, взявшись за ручку, задержался:

— Я знаю, ты по-прежнему убиваешься по Эйми и Максу, но на свете есть и другие люди. И даже другие дети. — Не услышав ответа, Дэвид вздохнул и вышел из кабинета.

Джейсон соединился с секретаршей.

— Позвоните в магазин «Харри Уинстон», путь пришлют мне образцы обручальных колец.

— Обручальных — переспросила миссис Хакнел.

— Да! — рявкнул Джейсон и хватил кулаком по кнопке селектора.

Глава 15

— О Джейсон, дорогой — промурлыкала Доуни, прижимаясь к нему своим великолепным ухоженным телом. — Вечер просто чудо! Я никогда не видела столько знаменитостей в одном месте.

Джейсон молча сидел в кресле, потягивая пятый бокал шампанского, и смотрел на своих гостей. Все они на самом были знамениты и богаты, подумал он, так же, как и красивы. Женщины сияли красотой, которая была результатом многих часов, проведенных в косметических салонах всего мира. Их кожа и волосы дышали здоровьем и косметикой, стоившей больше, чем ресурсы нескольких маленьких графств, вместе взятых.

— Что с вами? — спросила Доуни, и едва заметная морщинка озабоченности появилась на ее прекрасном лбу. Но Джейсон-то знал, что от рождения он вовсе не был таким уж прекрасным. Он был «подтянут», как у нее было подтянуто или приращено почти все остальное. Выглядела Доуни лет на двадцать семь, но Джейсон посмеивался над этим, зная, что не удивился бы, если бы ему сказали, что ей все семьдесят пять.

— Почему вы так на меня смотрите? — спросила Доуни. Она сидела на подлокотнике его кресла, и ее длинное, умеренной полноты с хорошо оформленными мышцами бедро было совсем близко.

— Я раздумывают над тем, сколько вам лет.

Доуни едва не поперхнулась шампанским, и Джейсон заметил, как на ее великолепно оштукатуренных щеках от злости появились два ярких пятна.

— Вы сегодня не в настроении, не так ли? — процедила она, сжав губы. — Почему бы вам не встать и не поговорить со своими гостями?

Внезапно ее лицо прояснилось, словно она запретила себе злиться на Джейсона.

— Я знаю, что могло бы поднять вам настроение. Как насчет того, чтобы я сделала вам свой рождественский подарок прямо сейчас?

— У меня достаточно любовных связей, — заметил Джейсон.

— Нет, глупый, это не связь, это… — Наклонившись к Джейсону так, что ее груди коснулись его плеча, Доуни шепотом поведала ему, как собирается соблазнить его.

Откинувшись на спинку кресла, Джейсон улыбнулся ей.

— Не думаете ли вы, что я оставлю своих гостей?

Сказав это, он увидел боль в ее глазах. Доуни поднялась и ушла, оставив его одного.

После ухода Доуни Джейсон не знал, радоваться ли ему или ему стало еще более одиноко, чем обычно. Черт бы побрал этого брата! — снова подумал Джейсон. Он чувствовал себя прекрасно, пока не появился Дэвид со своими разговорами о свадьбе и о семье. Этот визит в сочетании с сочельником и годовщиной исчезновения Эйми вконец расстроил Джейсона.

Он предвидел, что этот вечер будет для него трудным, поэтому пригласил известного дизайнера с целью так обставить и провести прием в своей квартире, чтобы он отвлек его от всех проблем. И Джейсон должен был признать, что дизайнер поработал на славу, потому что прием проходил в исключительно изысканной атмосфере. Интерьер был великолепным, хрусталь сверкал в свете свечей, органично вплетаясь в серебристо-белую тему, заданную дизайнером.

Стол был чудесным, блюда — восхитительно вкусными. Так, по крайней мере, утверждали гости. Сам же Джейсон не притронулся ни к чему, а только пил шампанское.

Но если все в его жизни было так чудесно, почему он чувствует себя таким несчастным? Конечно, он потерял женщину, которую, как ему казалось, любил, но разве у других не происходят такие разрывы чуть и не ежедневно? И разве они впадают при этом в такую хандру, которая преследовала бы их даже спустя год? Джейсон понимал, что, если у него осталась хоть капля здравого смысла, он должен сделать то, что советовали ему все, начиная от детективов и кончая собственным братом, а именно: выбросить из головы всякую надежду разыскать женщину с маленьким ребенком. Как сказал ему один из детективов, «если бы у меня были ваши деньги, я бы не беспокоился о какой-то женщине. — Я купил бы их всех». Джейсон тут же его рассчитал и постарался выкинуть из головы эти слова.

Но теперь, глядя на этих блестящих людей в блестящей квартире, он снова их вспомнил. «Купил бы их всех», — сказал этот человек. А разве не то же самое сказала Эйми? Что Джейсон пытается купить себе семью?

Он сделал знак официанту, чтобы тот наполнил его бокал, и принялся рассматривать своих гостей. Целый год Джейсон делал все, чтобы забыть ту последнюю ночь с Эйми. Целых двенадцать месяцев нежелания думать, помнить об этом. Двенадцать долгих месяцев жгучей боли! Если бы только она выслушала его… Если бы взглянул на все с его точки зрения. Если бы хоть просто подождала до утра, чтобы поговорить…

Джейсон осушил бокал и распорядился наполнить его снова. Но в этот вечер, несмотря на то что он был совершенно в другом окружении и на то что гигантская елка в углу была совсем не похожа на ту, которую украшали они с Эйми, все было так, как если бы он снова был с нею.

Знакомые образы встали перед его мысленным взором, и Джейсон почти не видел заполнивших комнату людей. Он вспоминал смех Эйми, ее поддразнивание, ее восторг, когда она узнала о возможности приобрести мебель для своего ребенка.

Официант хотел снова наполнить бокал, но Джейсон жестом отослал его. Потом на мгновение прикрыл глаза. Впервые с того дня, как Эйми оставила его, Джейсон подумал: «Почему я не выслушал ее?»

Он поднял голову и оглянулся. Никто на него не смотрел. Нет, все были слишком заняты тем, что разглядывали друг друга и наслаждались вкусной едой и вином Джейсона, чтобы думать о хозяине, тихо сидевшем в углу и помаленьку сходившем с ума.

«Я схожу с ума», — подумал Джейсон. Потому что целый год у него не было ни минуты покоя. Он пытался жить полной жизнью, но ему это не удавалось. Он встречался с женщинами, прекрасными женщинами, и сегодня даже подумал, что попросит последнюю, Доуни, выйти за него замуж. Может быть, брак был бы тем, что ему нужно, чтобы все забыть. Может быть, если бы у него был собственный ребенок…

У Джейсона вдруг перехватило дыхание. Что сказал ему Дэвид? Существуют «другие дети». В сознании Джейсона существовал только одни ребенок — Макс.

Но он потерял этого ребенка, потому что…

Джейсон снова прикрыл глаза. Может быть, в нем говорит выпитое вино, может быть, виновата годовщина, но сегодня он не может справиться со своей обычной злостью на себя, на Дэвида, на городок Абернети, на отца, на всех и вся.

— Она ушла из-за меня, — сказал себе Джейсон.

— Присоединяйтесь к нам, Джейсон, — услышал он справа от себя мужской голос.

Джейсон узнал в этом человеке исполнительного директора одной из крупнейших в мире корпораций. Он приехал на этот вечер, потому что ему грозило увольнение и в надежде получить работу у Джейсона. Сказать правду, все оказались здесь потому, что чего-то хотели от Джейсона.

Покачав головой, Джейсон от него отвернулся. Эйми ушла потому, что он хотел поселить ее в доме и оставить там. Он хотел отнять у нее ее свободу, ее свободную волю, отнять все, чтобы создать себе максимальные удобства.

Трудно смотреть в глаза этой горькой истине, подумал Джейсон, очень, очень трудно. И если бы ему удалось убедить Эйми выйти за него замуж, где бы он был сегодня вечером?

Здесь, ответил себе Джейсон, совсем как сейчас, потому что продолжал бы считать, что все эти менеджеры — очень важные персоны. И где была бы Эйми? — спросил он себя, зная ответ на этот вопрос. Он привез бы и ее на этот прием. Сказал бы ей, что, как его жена, она обязана присутствовать на его деловых приемах, помогая ему тем самым зарабатывать деньги.

Деньги, подумал он, оглядывая присутствующих. Их бриллианты сверкали так, что могли бы ослепить человека. «Ты проглотил бы меня», — сказала тогда Эйми. Он не понял ни слова из того, что она говорила в ту ночь, но теперь понял. Он живо представил ее в этом сверкающем хрусталем и хромом зале, с елкой, украшенной его дизайнером, с роскошно одетой публикой, и смог почти физически ощутить ее муку.

«Другие дети», — сказал Дэвид. «Другие дети». Наверное, у него могло бы не быть Макса и Эйми, но, возможно, он мог бы делать в жизни нечто иное, нежели деньги.

— Другие дети, — громко сказал Джейсон. В этот момент рядом с ним снова оказалась Доуни, и Джейсон посмотрел на нее так, словно видел впервые. Сунув руку в карман, он извлек из него кольцо с огромным сапфиром и вручил его Доуни.

— О Джейсон, дорогой, я согласна. С радостью. — Нарочито, так, чтобы это видели все присутствующие, она протянула руки, чтобы обнять его за шею, но Джейсон осторожно взял ее за запястье и опустил ее руки по швам.

— Очень сожалею, что оказался таким ублюдком. Думаю, что вы уже поняли, что я вам не подхожу, — сказал он. — Но я хочу, чтобы это кольцо осталось у вас. Носите его на здоровье. — Он отвернулся от Доуни, потом взглянул на нее снова. — К сожалению, я вынужден прервать этот вечер: я только что вспомнил, что мне нужно быть в другом месте. — С этими словами он отвернулся от Доуни и вышел в переднюю. Роберт, его дворецкий, последовал за ним.

— Уезжаете, сэр?

— Да, — ответил Джейсон. Дворецкий подал ему пальто, и Джейсон сунул руки в рукава.

— Что мне сказать о времени вашего возвращения?

Джейсон оглянулся на собравшихся.

— Не думаю, чтобы я вернулся. Присмотрите за тем, чтобы обо всех позаботились.

— Хорошо, сэр.

Роберт протянул Джейсону сотовый телефон, без которого тот никуда и никогда не выходил. Джейсон взял телефон и посмотрел на него так, словно никогда раньше не видел. В следующее мгновение выбросил его в урну и направился к двери.

— Сэр! — остановил его Роберт, впервые утратив самообладание. — А если появится что-нибудь срочное? Что, если понадобится ваше присутствие? Где вас можно будет найти?

Джейсон помолчал секунду.

— Мне необходимо поговорить с кем-нибудь, кто знает, что это такое — потеря ребенка. Знаете эту церквушку на 68-й улице? Попробуйте найти меня там.

У дворецкого отвалилась челюсть, и Джейсон ушел.

Глава 16

"Президент Соединенных Штатов Америки был бы рад присутствовать на церемонии по поводу завершения реконструкции города Абернети, штат Кентукки. Он просил меня уведомить о его особом интересе к фрескам на мотивы Тысячи и одной ночи «, которые находятся в публичной библиотеке, так как это его любимые сказки».

Джейсон перечитал письмо, готовый кричать от радости и торжества, пока не посмотрел на второй абзац, в котором секретарь президента просил подтвердить дату церемонии.

— Но это же… — Джейсон в ужасе взглянул на часы, чтобы посмотреть, какое сегодня число, а потом на календарь, стоявший на письменном столе, и убедился в правильности своих подозрений.

— Дори-и-н!!! — проревел он во всю мощь своих легких, и примерно минуты через три в кабинет вошла его блуждавшая где-то секретарша.

— Да? — проговорила она, глядя на него большими скучающими глазами.

Джейсон давно уяснил себе, что решительно ничто на свете, никакая угроза или опасность, не может нарушить спокойствия Дорин. «Спокойствие»! — приказал он себе, но потом еще раз взглянул на президентскую печать в конце письма и проклял это спокойствие.

— Хорошенькое дельце, не так ли? Я говорил вам, что буду принимать его здесь. Мы все согласовали, я и Черри. — Джейсон обхватил голову руками и попытался сосчитать до десяти. Удалось только до восьми, но и это было его новым рекордом. — Дорин, — заговорил он с преувеличенным спокойствием. — Проверьте эти даты. Сколько осталось до приезда президента?

— Вам нужен новый календарь? — озадаченно спросила Дорин. — Если да, то я могу принести вам его из магазина.

Поскольку Дорин расходовала шесть тысяч долларов в месяц на канцелярские принадлежности, Джейсону пришлось закрыть счета, которыми она распоряжалась, и он не хотел открывать их снова.

— Нет, я могу воспользоваться одним из десятка календарей, что лежат на моем письменном столе. Дорин, почему президент намерен приехать через шесть недель, тогда как до церемонии еще целых шесть месяцев, считая с сегодняшнего дня? И почему он думает, что стены будут расписаны на мотивы из «Тысячи и одной ночи», когда художнику поручили изобразить там сюжеты детских стишков?

— Детских стишков? — заморгала Дорин. Джейсон глубоко вздохнул, чтобы успокоиться, но вместо этого подумал о том, как он убьет своего брата. Дэвид в очередной раз обманом вовлек своего «более мудрого» старшего брата в нечто такое, что доводило Джейсона до умопомрачения. Дорин была сестрой Черри Паркер, и Дэвид упрашивал, даже умолял Джейсона взять ее на работу, чтобы помочь ему осуществлять надзор за реконструкцией Абернети. Тогда Джейсон с легкостью согласился, потому что уволил Паркер и не мог найти хотя бы наполовину такого же квалифицированного и знающего свое дело секретаря, каким была она.

Но Дорин совершенно не разбиралась в делах, в которых была так сведуща ее сестра. Дорин была настолько же неповоротлива, дезорганизованна и легкомысленна, настолько та была безукоризненна. Уже через три часа после того, как он ее нанял, Джейсону захотелось ее уволить, но Черри Паркер была беременна и принялась рыдать, что полностью вывело Джейсона из равновесия, поскольку тот понятия не имел о том, что она способна плакать.

— Не мог бы ты подержать ее всего несколько дней? — упрашивал его Дэвид. — Беременность у Черри тяжелая, а Дорин ее единственная родная сестра, и это значило бы для нас обоих очень много. В конце концов ты же так добр, что мог бы, раз она такая бестолковая, обойтись без секретаря, не увольняя ее при этом.

Джейсон был польщен и в конце концов дал себя убедить.

Это случилось восемь месяцев назад. Паркер все еще была беременна, все еще плакала по каждому пустяку, а Джейсон все еще пытался сработаться с Дорин как с секретаршей. Еще более усложняло дело то, что она имела личное поручение Джейсона помочь ему в розыске Эйми.

— Картинки к детским стишкам, — устало проговорил Джейсон. — ну эти… «Шалтай-Болтай», «Маленькая мисс Маффит»… Мы наняли человека написать их, и он начинает работу в понедельник. У него уйдет три месяца на то, чтобы расписать библиотеку, а президент приедет через шесть недель. Не говоря уже о том, что президент приедет смотреть «Тысячу и одну ночь», а вовсе не иллюстрации к детским стишкам.

Дорин безучастно смотрела на Джейсона. Может быть, нужно снова позвонить Дэвиду и узнать, не родила ли уже его жена, потому что с той же секунды, как это случится, ноги Дорин здесь больше не будет.

— Так что же насчет ночей? — спросила она наконец.

— Каких ночей? Из «Тысячи и одной ночи»? Или вы спрашиваете, не будет ли художник работать по ночам? — С Дорин никогда не знаешь наверняка, о чем идет речь.

Джейсону захотелось взвыть.

— О! — заморгала Дорин.

Сказать по правде, она была красива: громадные глаза, оттененные черным костюмом, казались еще больше, а на голове у нее было фунтов пятьдесят вьющихся светлых волос. Мужчины Абернети при виде ее чуть ли не в обморок падали.

— Дорин, — заговорил Джейсон, на этот раз более миролюбиво, — откуда президенту Соединенных Штатов пришла в голову мысль о том, что мы намеревались заказать фреску на мотивы «Тысячи и одной ночи»?

Выяснилось, что во всем была виновата неуправляемая фантазия Дорин, в чьей голове смешались сведения о рыцарях Робина Гуда (а слово «рыцарь» по-английски звучит как «найт»), название спонсорской фирмы — «Авантюристы Колумба» (тоже «найт»), участвовавшей в реконструкции библиотеки в Абернети, и «Тысяча и одна ночь» («ночь» по-английски тоже «найт»). Джейсона весьма заинтриговал вопрос о том, как Дорин от «авантюристов Колумба» пришла к «Тысяче и одной ночи», но так или иначе с ее легкой руки во все документы пошло именно это название, не имевшее никакого отношения к заказанной росписи.

— Так откуда же вы взяли, что настенные росписи будут посвящены «Тысяче и одной ночи»? — мягко спросил он.

Дорин вздохнула.

— Мистеру Габлзу очень нравится принцесса Кэролайн, и когда она приедет сюда, то будет этому очень рада.

Джейсону понадобилось несколько секунд, чтобы уловить ход ее рассуждений, если это можно было назвать рассуждениями.

Мистер Габлз был хозяином местного магазина комнатных животных, который находился рядом с домом, где работала фирма «Авантюристы Колумба»; а принцесса Кэролайн жила в Монако, что звучит похоже на Марокко, а Марокко — это часть арабского мира, а по-английски сказки Шехерезады называются «Арабские ночи».

— Понятно, — протянул Джейсон. — Так, значит, интерес мистера Габлза к этой принцессе привел вас к мысли о том, что стены библиотеки будут расписаны не на сюжеты детских сказок, а сценами из «Тысячи и одной ночи».

— Они будут выглядеть лучше, чем Шалтай-Болтай, к тому же президент приедет не для того, чтобы любоваться детскими картинками.

Взглянув еще раз на письмо, Джейсон был вынужден признать, что в этом она была права.

— Видите ли, Дорин, — терпеливо сказал он, — проблема в том, что художник уже летит из Сиэтла, чтобы расписывать стены, и он будет здесь завтра. Он потратил целый год на подготовку эскизов для росписи, и…

— О, так, значит, вас именно это беспокоит? Я могу поправить дело, — сказала она и вышла из комнаты.

— Вот, — заявила Дорин, вернувшись через секунду. — Это пришло две недели назад.

Поначалу Джейсону хотелось наорать на нее за то, что она не показывала ему письмо целых две недели, но он решил поберечь силы и прочитать его. Оказывается, художник сломал себе правую руку и, по меньшей мере, четыре месяца не сможет работать.

— Надеюсь, вы не приметесь снова кричать? — спросила Дорин. — Всего лишь сломанная рука. Он поправится.

— Дорин, — поднимаясь из кресла, заговорил Джейсон, радуясь, что между ними был письменный стол, иначе он мог ее задушить. — Через шесть недель сюда приезжает президент Соединенных Штатов, чтобы осмотреть город, а до завершения работ по его реконструкции еще несколько месяцев, и при этом он хочет посмотреть настенные росписи в библиотеке, к работе над которыми еще не приступали, потому что у меня нет художника. — Голос его становился все громче, и теперь он уже почти кричал.

— Не кричите на меня, — спокойно сказал она. — Нанимать художников не мое дело. — С этими словами она повернулась и вышла из кабинета.

Джейсон так тяжело опустился в кресло, что оно едва не сломалось. «Зачем я только бросил бизнес»? — пробормотал он и снова, оглядываясь на свою прошлую жизнь, вспомнил, насколько она была эффективна и организованна. Перевозя все в Абернети, Джейсон пытался сохранить при себе свой персонал, но большинство из его служащих лишь посмеялись над ним. Дворецкий смеялся, что называется, от души. «Оставить Нью-Йорк ради Кентукки? — посмеявшись, спросил он. — Нет, благодарю покорно».

Таково было мнение всех, кто с ним работал. Таким образом, Джейсон вернулся в родной город практически один. По крайней мере тогда он чувствовал себя совершенно одиноким.

Джейсон посмотрел на фотографии Макса, лежавшие справа на письменном столе. «Два года, — подумал он, — как я не слышал о них ничего. Словно земля разверзлась и поглотила их». Все, что у него было, это полученные от Милдред, свекрови Эйми, вот эти фотографии, вставленные в сделанные по его заказу великолепные серебряные рамки. Самое большое, что он мог сделать для своего Макса.

По крайней мере, он все еще думал о Максе как о своем сыне. Но и это не избавляло Джейсона от чувства одиночества, потому что никто не проявил никакой симпатии к нему, истомившемуся по Эйми и ребенку, которых он знал всего несколько дней.

— Кончай с этим! — сказал ему отец. — Моя жена умерла, но это был не ее выбор. Эта же женщина захотела бросить тебя и с тех пор не дала о себе знать. Тебе следовало бы уяснить этот намек и понять своей тупой башкой, что ей не нужен ни ты, ни твои деньги, поэтому она со всех ног умчалась отсюда.

— Мои деньги не имеют к этому никакого отношения, — спокойно ответил Джейсон.

— Да? Тогда почему же ты растратил целое состояние, оплачивая свору ищеек в попытках ее разыскать? Разве она, по-твоему, не была выставлена на продажу, когда жила здесь, что и заставило тебя подумать, что ты можешь купить ее, но не тут-то было?

Джейсон ничего не ответил на эти слова, потому что отец был единственным человеком на свете, который мог говорить с ним как с непослушным девятилетним мальчишкой.

Дэвид сочувствовал ему еще меньше, чем отец, и считал, что единственным лекарством для его старшего брата было бы знакомство с другими женщинами. Дэвид называл это «кентуккийским ухаживанием», и Джейсон понятия не имел о том, что имеет в виду его брат, пока не начали появляться кандидатки. Одинокие женщины, разведенные женщины, женщины в преддверии развода появлялись на пороге квартиры Джейсона с банками и мисками с едой мурлыча: «Я просто подумала, что вам, может быть, понравятся мои бутерброды и соленья» или «В прошлом году я выиграла голубую ленту на ярмарке штата».

Спустя три недели после его приезда сюда кухня Джейсона оказалась заваленной всякого рода солениями, джемами и индийскими приправами, известными всему человечеству. Его холодильник был всегда полон кексов и салатов.

— Кем они меня считают — человеком или боровом, откармливаемым для заклания? — как-то вечером, сидя в баре, спросил Джейсон, глядя на брата через стакан с пивом.

— Понемногу и тем, и другим. Это, видишь ли, Кентукки. Послушай, братец, ты должен повести куда-нибудь одну из них — в ресторан, в театр. Ты должен вернуться к жизни и перестать мечтать о невозможном.

— Да, пожалуй, ты прав, но… А ты не думаешь, что они попытаются замариновать меня и потащить на ярмарку, а?

— Не исключено, — рассмеялся Дэвид. — В таком случае тебе следует начать с До-рис Миллет. Ее коронный напиток — тутовый джин. Джейсон слабо улыбнулся.

— О'кей. Я попытаюсь, но…

— Понимаю, — тихо согласился Дэвид. — Тебе не хватает Эйми и Макса. Но ты должен найти ту, с кем будешь жить. Здесь много женщин. Посмотри на меня. Я сходил с ума по Эйми, но потом встретил Черри и… — Он запнулся, потому что потеря такой великолепной секретарши была больным местом для брата, а с Дорин тот все еще не сработался.

Итак, Джейсон встречался с женщинами, приглашая одну за другой, и все они без исключения влюблялись в него с его деньгами.

— А чего вы ждете? — вспылила его свояченица. — Вы богаты, красивы, гетеросексуальны и вполне подходящи в качестве мужа. Естественно, всем им хочется выйти за вас замуж.

Джейсону Черри гораздо больше нравилась как секретарша, нежели как беременная родственница. Он не нуждался в том, чтобы ему напоминали, что главным его активом является банковский счет.

— Вы прямо-таки приобщили ее к лику святых, — говорила Черри ставшим теперь обычным для нее раздраженным тоном. Она плохо переносила беременность, тело ее настолько раздалось, что даже нос стал жирным. И врач назначил ей постельный режим. — Эйми Томпкинс очень приятная особа, но в ней нет ничего необыкновенного. Здесь полно таких Эйми — вам остается лишь выбрать.

— Но именно она не захотела выйти за меня замуж, — со вздохом сказал Джейсон. Черри раздраженно всплеснула руками.

— А вы что, интересуетесь только теми женщинами, которые не хотят выходить за вас замуж? Из этого логично следует, что вы должны были сходить с ума от любви ко мне.

— О, — улыбнулся Джейсон, — гарантирую вам, что это не тот случай.

Черри запустила в него подушкой.

— Дайте мне чего-нибудь выпить. И принесите льда. Много льда. О Господи, родится ли когда-нибудь наконец этот ребенок?

Джейсон почти вылетел из комнаты, повинуясь ее просьбе.

Итак, теперь уже почти год, как он в Абернети, и Джейсону казалось, что он отобедал со всеми женщинами из штата Кентукки, с несколькими из Теннесси и с парочкой из Миссисипи. Но ни одна из них не вызвала у него интереса. Он по-прежнему думал об Эйми, по-прежнему думал о Максе, по меньшей мере, два раза в час. Где они? Как теперь выглядит Макс?

— За Эйми, вероятно, соперничают между собой шестеро мужчин, — сказала в прошлом месяце Милдред Томпкинс. — Она наделена тем свойством внушать любовь к себе, которое заставляет мужчин делать для нее все. Взгляните, например, на себя. Вы отказались от всего, чтобы помочь ей.

— Я ни от чего не отказался, я… — В глазах большинства людей усилия Джейсона по спасению родного города были великим и благородным делом, но для своих родственников и почти родственников в Абернети он был просто «страдальцем из-за женщины».

Как бы то ни было, но картина вырисовывалась не очень привлекательной, и много раз Джейсон протягивал руку, чтобы убрать фотографии Макса со своего стола, и изо всех сил старался серьезно отнестись к какой-нибудь из многочисленных женщин, с которыми встречался. Ведь, как подчеркивал брат, он не становился моложе и если хотел иметь семью, то ему следовал заняться этим по-настоящему.

Но сейчас у Джейсона были другие проблемы. Очень скоро в Абернети прибывает президент Соединенных Штатов, чтобы посмотреть росписи на тему «Тысячи и одной ночи», а у Джейсона еще не было даже художника. Вопреки своему обыкновению, он взялся за телефон и принялся разъяснять Дорин, что ему необходимо соединиться с Милдред, хотя знал, к чему это могло привести. Дорин могла бы пожелать узнать, с какой именно Милдред он хочет говорить, словно он не звонил бабушке Макса по три раза в неделю.

Джейсон набрал номер, который знал наизусть, а когда Милдред ответила, даже не назвался.

— Вы знаете какого-нибудь местного художника, который мог бы расписать стены библиотеки на тему «Тысячи и одной ночи», и притом очень быстро?

— О? И вы спрашиваете меня? Вы хотите найти его в маленьком старом Абернети? А что случилось с вашим сверхталантливым столичным художником?

Джейсон вздохнул. Весь мир считал его всесильным, но люди его родного города думали, что он занимается тем же, что делал в давнем прошлом, и что будет делать то же в будущем.

— Вы же знаете, что это лучший в стране художник, одна из мировых знаменитостей. Я хочу всего самого лучшего для нашего города, и… — Джейсон замолчал, чтобы успокоиться. — Послушайте, сегодня мне не до споров.

— А что делала все это время Дорин?

— Приглашала президента приехать на полгода раньше и меняла детскую тематику росписи на «Тысячу и одну ночь».

Милдред присвистнула.

— Это верх ее достижений?

— Нет. Она вполне способна доставить продукты для обеда после того, как три сотни гостей усядутся за стол. Или заслать новую мебель в Южную Америку. Или…

— Черри еще не родила?

— Нет, — стиснув зубы, ответил Джейсон. — Ребенок опаздывает уже на одиннадцать дней, но Дэвид говорит, что даты, возможно, не точные, и…

— Ну так как же с фресками? — оборвав Джейсона, спросила Милдред.

Он быстро обрисовал ей проблему. В прошлом году в Абернети Милдред оказалась для него неоценимой. Она знала буквально всех и все. Никто в этом городе не мог и глазом моргнуть без того, чтобы это не стало известно Милдред. И вот сейчас, когда у него возникла проблема, Джейсон знал, что должен позвонить Милдред.

— Так знаете ли вы какого-нибудь художника или нет?

— Возможно, — сказала наконец Милдред. — Может быть, знаю, но не знаю вот, будет ли эта личность… доступна.

— Плачу двойной гонорар, — поспешил объяснить Джейсон.

— Джейсон, дорогой, когда вы возьмете в толк, что деньги могут решать не все проблемы?

— Так что же тогда ему нужно? Престиж? Но его работу увидит сам президент. А учитывая то, как часто реконструировался Абернети, через две сотни лет его росписи по-прежнему будут здесь. Одним словом, чего бы он ни хотел, я заплачу.

— Я попытаюсь, — тихо проговорила Милдред. — Приложу к этому все усилия и сообщу вам, как только буду знать ответ.

Повесив трубку, она еще несколько минут простояла, размышляя. Несмотря на свою неприязнь к деньгам, сердцем она чуяла, что Джейсон, переехавший год назад в Абернети, сегодня стал совсем другим человеком. Тогда он возвратился в свой родной город с мыслью о том, что сыграет роль Санта-Клауса и что каждый горожанин будет готов пасть перед ним ниц и целовать следы его ног в знак благодарности. Но вместо этого перед ним одна за другой вставали проблемы, и в результате он оказался вовлеченным. Сначала он хотел действовать в одиночку, отдельно от горожан, но это оказалось невозможным, и Милдред считала, что если сказать ему правду, то теперь он не примет ее как-то иначе.

Все еще глядя на телефон, Милдред улыбнулась, вспомнив всех женщин Абернети, которые делали все от них зависящее, чтобы победить в борьбе за право женить его на себе. Или проще, по-старомодному, заполучить его к себе в постель. Но, насколько знала Милдред, Джейсон не тронул ни одной женщины родного городка. О том, что он делал во время частных поездок в Нью-Йорк, она не имела ни малейшего понятия, но по отношению к, женщинам Абернети он остался джентльменом.

К их безграничной ярости, с иронией подумала Милдред. В трех графствах не было ни одного швейного кружка, книжного клуба или церковного собрания, где бы не обсуждали вопрос, каков же будет результат возвращения мистера Джейсона Уилдинга в Абернети, штат Кентукки.

Но, подумала Милдред с улыбкой, которая становилась все шире, на письменном столе Джейсона по-прежнему стояли фотографии Макса, и он все еще говорит об Эйми так, словно виделся с ней на прошлой неделе. Милдред положила руку на телефон. Разве не счастливое совпадение, что в момент, когда Джейсону отчаянно был нужен художник по фрескам, ей довелось узнать о том, кто мог их написать?

— Гм! — Милдред сняла трубку. Это было таким же совпадением, как и то, что она без труда выманила у Дорин адрес художника по фрескам в Сиэтле, потом написала ему записку, что он больше не нужен. А потом послала письмо Джейсону с сообщением о том, что этот художник сломал себе руку. То, что Дорин понадобились две недели, чтобы вручить это письмо Джейсону, лишь способствовало успеху ее великолепно разработанного плана.

Милдред набрала номер телефона, который был буквально выжжен в ее памяти, и в ожидании ответа затаила дыхание, полная сомнений. Что, если именно сейчас этого делать не надо? Что, если она откажется? Что, если она все еще злится на Джейсона и Дэвида и вообще на всех в Абернети за то, какую шутку они с нею сыграли? Что, если у нее есть друг Когда в трубке ответили, Милдред перевела дыхание и потом сказала:

— Эйми?

Глава 17

Эйми откинулась на высокую спинку самолетного сиденья, плотнее завернулась в кашемировый плащ и на секунду закрыла глаза. Макс наконец-то задремал, и для нее наступили редкие минуты покоя.

Но, несмотря на этот покой, уснуть она не могла, тем более что мешал шум двигателей. Но главное было в том, что нервы у нее были напряжены до предела. Она летела, чтобы снова встретиться с Джейсоном.

Закрыв глаза, Эйми вернулась мыслями к той ужасной ночи, когда она «бежала». Как благородна она была той ночью! Как убежденно говорила этому человеку, что не нуждается ни в нем, ни в его деньгах! Как романтична она была, прогнозируя свою жизнь по примеру кинофильма!.

Эйми накрыла Макса одеялом, так как он вертелся в самолетной детской кроватке и постоянно раскрывался. Они с Максом летели бизнес-классом, поэтому ей не пришлось держать тяжелого двухлетнего ребенка-непоседу на коленях в течение всего полета.

Снова откинувшись на спинку сиденья, Эйми опять закрыла глаза и попыталась уснуть, но по-прежнему перед ней вставало лицо Джейсона.

Тогда Эйми достала из багажной сумки толстую папку для бумаг, раскрыла ее и еще раз просмотрела статьи. В последние два года она собирала все, что публиковалось о Джейсоне Уилдинге. Он продал большую часть своих предприятий и стал тем, кого журнал «Форбз» называл Самым Молодым Американским Филантропом. И его филантропия была главным образом связана с городом Абернети в штате Кентукки.

Эйми еще раз прочла статью о том, как Джейсон Уилдинг преобразил небольшой, бедный, разваливающийся умирающий городок Абернети в нечто жизнеспособное и процветающее. Первое, что он сделал, это вложил большие средства в изо всех сил боровшуюся за существование компанию по производству детского питания «Чарльз и К».

В статье с изумлением сообщалось о том, как Уилдинг дал крошечной рекламной компании в Абернети четыре миллиона долларов с условием, что она будет рекламировать новое детское питание в национальном масштабе. До появления Джейсона Уилдинга эта компания рекламировала лишь местный бизнес в местной газете. Но, ко всеобщему удивлению и несомненному восторгу, говорилось в статье, эта мелкая рекламная компания делала большую работу. «Кто забудет рекламу на ТВ, а которой на экране фигурировал ребенок с сияющим лицом? — спрашивал автор статьи. — Пли другую, с изображением хозяйки, поливающей крекеры содержимым кувшина фирмы Чарльз и К»".

В этом году рекламная компания имела большой успех, и «Чарльз и К» была названа одной из самых быстро растущих компаний страны. «И во г теперь она превращается в международную как по масштабам продаж, так и по ассортименту. Кто мог бы подумать о возможности включить в меню младенца бефстроганов?»

Весь ассортимент детского питания производится в Абернети, штат Кентукки, что обеспечивает тысячи рабочих мест городу, в котором в прошлом были безработными пятьдесят два процента населения. «А те немногие, что имели работу, работали не в городе — отмечалось в статье. — Но Джейсон Уилдинг изменил это положение».

У Эйми были и другие статьи, касавшиеся в меньшей мере фактов и в большей той философии, руководствуясь которой, Уилдинг сделал то, что он сделал. «Для чего это ему нужно — вот вопрос, на который все хотят получить ответ. Почему этот человек делает так много, получая от этого так мало? Ходили слухи о том, что Джейсон Уилдинг даже не имеет своей доли в компании по производству детского питания Чарльз и К»", но в это никто не верил".

Эйми спрятала статьи в сумку и снова закрыла глаза. Как она отреагирует на встречу с ним? Изменился ли он за эти последние два года? О его личной жизни газеты ничего не писали, и ей было известно лишь то, что он встречался с женщинами, но до сих пор не женат.

— Спать! — громко прошептала она, словно в ее власти было обуздать мысли, а когда заснуть ей так и не удалось, Эйми достала этюдник и принялась рисовать. В самолете было прохладно; где-то она прочитала, что авиакомпании поддерживают в салонах самолетов такую температуру, чтобы пассажиры спокойно дремали в креслах, потому что в тепле они просыпаются и принимаются разговаривать и ходить по салону. «Словно мы ящерицы», — подумала тогда Эйми.

Милдред сказала, что Джейсону были нужны сюжеты из «Тысячи и одной ночи», и поэтому Эйми потратила довольно много времени на просмотр имевшихся иллюстраций, чтобы составить себе какое-то представление о том, что предстояло делать. Поскольку все сказки Шехерезады были так или иначе связаны либо с сексом, либо с крайней жестокостью, она плохо представляла себе, как иллюстрировать их фресками в публичной библиотеке.

— Ты сможешь это сделать, — сказал ей Милдред. — И выдержишь, когда увидишь Джейсона снова. Он по-прежнему любит тебя и Макса.

— Разумеется, — согласилась Эйми. — Но почему он встречался чуть ли не со всеми женщинами в Абернети, по крайней мере, так написано в одной из статей. И не очень-то пытался меня найти, не так ли?

— Эйми, он… — начала было Милдред, но Эйми оборвала ее.

— Послушайте, между нами ничего не было, кроме того, что он считал меня объектом благотворительности. Ему так понравилось разыгрывать передо мной роль Санта-Клауса, что он решил сделать то же самое перед целым городом. Он еще не поставил себе памятник?

— Эйми, все совсем не так. Ему здесь нелегко. Тебе следует встретиться с Дорин.

— А, верно. Запомните, пожалуйста, я намерена провести в Абернети всего лишь шесть недель. И могу не успеть встретиться со всеми женщинами, с которыми он имел дело.

— Ладно, дело твое, — заметила Милдред. — Я прошу лишь об одном — чтобы ты приехала сюда с моим внуком и дала мне на него посмотреть. Пожалуйста, прошу тебя. Ты не можешь быть такой жестокой, чтобы отказать в этом его бабушке…

— Хорошо, — согласилась Эйми, — я сделаю это. Джейсон знает, что я должна приехать?

— Нет. Он понятия не имеет о том, что кому-то известно, где ты находишься. Ни о том, что об этом давно знаю я. А теперь скажи мне, мой внук хоть научился ползать?

— Нет. Он то сидит на месте, то бегает сломя голову. Милдред, не могли бы вы быть помягче?

— Нет. Я и так достаточно добра, не правда ли?

Эйми невольно улыбнулась.

— Вы хорошая, — мягко сказал она, — самая хорошая.

И вот Эйми в самолете, а рядом с нею спит Макс. Она возвращается в Абернети, чтобы встретиться с человеком, чей образ преследовал все ее мысли в течение двух лет. Но что бы она ни думала, что бы ни читала и что бы не говорила ей Милдред, Эйми была уверена, что, оставив Джейсона два года назад, поступила правильно. Может быть, он не, изменился, может быть, все еще пытается прокладывать себе дорогу деньгами ко всему, что хочет получить, но она-то, несомненно, изменилась. Она уже не та наивная маленькая Эйми, ожидавшая мужчину, который придет и позаботится о ней.

Однако при всей своей тогдашней наивности Эйми тем ранним рождественским утром нашла в себе смелость уйти. И теперь, спустя два года, она удивилась этой смелости, порожденной страхом, потому что она предвидела будущее без свободы.

Перед нею предстало будущее, в котором она и Макс, а также другие дети, которые у нее были бы, будут подавлены машиной по имени Джейсон Уилдниг.

И она уехала на автобусе из Абернети в Нью-Йорк, где позвонила подруге, с которой вместе училась. Они дружили много лет, и та была очень рада приезду Эйми. И именно она устроила Эйми встречу в одном издательстве, где главный редактор посмотрел ее рисунки и представил ей работу по иллюстрированию детских книг, а подруга помогла с наймом квартиры и няни для Макса. Разумеется, очень пригодился жемчуг, подаренный Эйми Дэвидом. Она была крайне удивлена, узнав, что он натуральный, и вырученные за него деньги позволили ей обставить квартиру и заплатить за нее за четыре месяца вперед"

Она поступила правильно, думала Эйми, глядя на свой этюдник. Она не была ни богата, ни знаменита, но стала независимой. И Макс был счастлив. Он посещал игровую группу три дня в неделю, и каждую свободную минуту Эйми посвящал ему.

Что же до мужчин, то у Эйми на них просто не хватало времени. Между работой и Максом времени оставалось мало. В уик-энд они очень часто уходили к ее редакторше и ее мужу Алексу, у которых была дочь. Алекс чисто по-мужски играл с Максом, и этого мальчику, по-видимому, было достаточно. Вскоре Эйми решила, что не мешало бы подумать о мужчинах, но дело до этого пока не дошло.

Она стал бегло набрасывать эскизы фресок, которыми должна быть расписана публичная библиотека в Абернети, и не удивилась тому, что каждый из мужских персонажей оказывался похожим на Джейсона.

Когда самолет приземлился, Эйми показалось, что сердце ее бьется возле самого горла. Она осторожно разбудила Макса, выразившего недовольство тем, что недосмотрел свой сон, но когда увидел, что они оказались на новом месте, его любопытство отодвинуло капризы на второй план. В терминале Макса было трудно удержать от желания прокатиться на багажной карусели.

Как и обещала Милдред, она прислала машину, водителю которой было ведено привезти Эйми с Максом прямо в ее дом. Но у Эйми на этот счет были свои планы.

— Мы туда не поедем, — сказала она водителю, когда тот повернул на главную улицу Абернети. — Пожалуйста, скажите моей свекрови, что мы будем у нее через час ли около того. — Ей хотелось посмотреть на перемены, произошедшие в городе, о которых она читала в газетах. Взяв за руку Макса, Эйми медленно пошла по улице, рассматривая каждый магазин.

Она подумала, что знала идею, заложенную Джейсоном в основу преобразования города, но она ошиблась. Она полагала, что он хотел превратит его в маленький Нью-Йорк, с небольшими магазинами женской одежды от Версаче и с огромным количеством художественных галерей. Но он этого не сделал. Он просто отремонтировал и покрасил все, что было в городе. И ударил дух модернизации из многих магазинов. И поэтому прогулка по улицам города в какой-то мере становилась экскурсией в прошлое — он не был похож ни на декорацию, ни на городки отдыха в общественных парках.

Нет, Абернети выглядел жизнеспособным, процветающим городом сельскохозяйственного штата, с жителями, спешащими по делам, идущим явно хорошо. Эйми шла медленно. Макс вертел головой по сторонам, чтобы все рассмотреть: ему нравилось видеть новых людей и новые вещи.

Внезапно он остановился перед витриной какого-то магазина и потянул к себе Эйми. В витрине были выставлены детские вертушки на палочках, которые обдувал поворачивавшийся вентилятор. Эйми поначалу подумала, что это всего лишь вертушки, ничего особенного, потом поняла, что ребенку, привыкшему к сложным, шумным игрушкам, они показались удивительными.

— Пойдем туда, — сказал Эйми, и лицо Макса озарилось улыбкой.

Через несколько минут они выходили из магазина. В одной руке Макса сияла голубая вертушка, а в другой конфетная обертка. Рот его искривился из-за огромного куска какого-то сушеного фрукта в шоколаде. Эйми улыбалась. «Дом, — подумала она, — это то место, где владелец магазина бесплатно дает конфету ребенку с сияющими глазами».

В конце главной улицы высилась публичная библиотека Абернети. Входная дверь была открыта, снаружи стояли несколько пикапов, и в дом то входили, то выходили рабочие. Эйми глубоко вздохнула. Скоро она увидит Джейсона — она это чувствовала сердцем. Хотя она провела с ним очень мало времени, у Эйми было такое чувство, что теперь им полон весь город. Куда бы она ни посмотрела, все напоминало ей о Джейсоне. «Вот здесь мы купили сапожки для Макса, — думала она. — А там Джейсон меня чем-то рассмешил. А вот тут…»

— Зайдем туда? — спросила она Макса, глядя, как он расправлялся с конфетой. — Здесь мамочка собирается работать.

Макс кивнул и посмотрел на свою вертушку, которая завертелась от легкого дуновения ветерка.

Снова глубоко вздохнув, Эйми стала подниматься по лестнице; рядом с нею взбирался по ступенькам Макс. Поначалу в помещении было так темно, что ничего не было видно, но когда глаза привыкли, Эйми поняла, что рабочие заканчивали отделку. Они разбирали подмостки, за которыми оставались чистые, белые оштукатуренные стены, готовые для росписи. Она видела, что ей придется расписывать переднюю стену напротив входа, затем боковую и дальше остальные сверху донизу. В читальном зале была большая пустая стена, и Эйми подумала, что здесь будет главная фреска.

Разглядывая стены и думая о будущей работе, Эйми заметила, как в помещение вошел какой-то мужчина, а за ним красивая блондинка.

Как только Эйми поняла, что это был Джейсон, она отступила в тень, а женщина, по-видимому, удовольствовалась тем, что молча встала с ним рядом.

Эйми стояла так, что он не мог ее видеть, но она могла наблюдать за ним. Джейсон выглядел несколько постаревшим, складки в уголках рта стали глубже. Или, может быть, это была просто игра света и тени. Однако волосы остались прежними: его седая густая шевелюра касалась воротничка.

Проклятье! Он стал еще красивее, чем она его помнила. Проклятье, проклятье и еще раз проклятье! Когда соблазнительная блондинка наклонилась к нему, Эйми захотелось вцепиться ей в волосы. «Но я не имею права», — прошептала она, и, услышав ее, Макс вопросительно посмотрел на мать. Пригладив назад волосы сына, она улыбнулась ему, и Макс, отвернувшись, снова стал смотреть на мужчину, стоявшего в нескольких метрах от них.

Эйми попыталась подбодрить себя. Она здесь для того, чтобы работать, и ничего больше. Работать. Работа ей очень нужна. Работа — это… О'кей, сказал она себе. Кончай с этим. И с Джейсоном. Вспомни, какую шутку он с тобой сыграл. Вспомни все его фотографии с красивыми женщинами, держащими его под руку.

Эйми тяжело вздохнула, крепче сжала руку Макса и шагнула вперед. Прежде чем он успел обернуться, Эйми заговорила:

— Джейсон, я очень рада снова вас видеть. — Когда же он к ней повернулся, Эйми протянул ему руку — Ты совсем не изменился, — продолжала она и кивнула в сторону Дорин, стоявшей с ним рядом. — По-прежнему дамский угодник, как я вижу. — Она подмигнула Дорин, словно они были закадычными приятельницами, посвященными в некую тайну.

Эйми ужасно боялась перестать говорить из опасения, что ее хватит удар, если она остановится. Устремленные на нее глаза Джейсона изливал такую силу, которой она почти не выдерживала. Ей хотелось обвить его руками…

— Где ты была? — спросил он таким тоном, будто она пошла в бакалейную лавку и не возвращалась пять часов.

— О, и здесь и там. А где был ты? Если мне вообще следует об этом спрашивать. — Эйми знала, что предстает в их глазах круглой идиоткой, но в этой блондинке было все, чего не было в ней, и это волновало ее. Разумеется, это не могла быть ревность. Но Эйми захотелось вдруг иметь мужчину, чье имя она могла бы потом забыть.

— По-видимому, дела у тебя идут отлично, — сказал Джейсон, кивнув на кашемировый плащ и пестрый шарф, обмотанный вокруг ее шеи. На ней был кашемировый же свитер, брюки из отличной шерсти и сапоги из мягчайшей кожи ягненка. От ее ушей, шеи, запястий и пряжки пояса исходило теплое золотое сияние.

— О, совершенно верно. Но поскольку.. — Эйми лихорадочно огляделась, и тут на глаза ей попался кулек с картофельными чипсами «Арнольд». — Как говорит Арни, у меня хороший вкус.

Джейсон нахмурился, а Эйми внутренне улыбнулась. Сердце ее колотилось оттого, что она лгала, но потом она взглянула на Дорин и не смогла удержаться от того, чтобы не продолжить:

— Макс, пойди сюда и поздоровайся с моим старым приятелем. Да и твоим тоже.

Эйми взяла за руку Макса, который пристально смотрел на Джейсона, словно пытался найти ему место в своей памяти. Джейсону хотелось схватить мальчика в объятия, но гордость взяла верх. Чего он ждал? Что Эйми в один прекрасный день вернется в его жизнь, заливаясь слезами, рассказывая ему, как он ей нужен, что мир — такое холодное и жестокое место и что ей нужны его объятия, чтобы защитить ее? На это он надеялся? Но все оказалось совсем иначе: она ушла в свою жизнь, тогда как Джейсон все еще оставался и ждал.

Так нужно ли теперь говорить Эйми, что она значит для него все? Что в то время, как она имела безумную связь с каким-то гомиком по имени Арни, он думал о ней каждый час, каждую минуту? Черта с два он скажет!

Вдруг, как раз тогда, когда Джейсон формулировал в уме подходящий ответ, Дорин обняла его за талию и прижалась шокирующе интимно.

— О, любимый, разве Макс не очаровательнейшее маленькое создание? — затараторила Дорин, не обращая внимания на убийственное недоуменный взгляд Джейсона. — Дождаться не могу, когда у нас появится собственный.

— Любимый? — повторила Эйми, и Джейсон с удивлением отметил, что она выглядит немного потрясенной.

Опять вмешалась чересчур старательная Дорин.

— О, именно! Правда, Джейсон не любит, когда я называю его так на публике, но я постоянно говорю ему, что это нормально, поскольку все помолвленные все время называют друг друга глупыми именами.

— Помолвленные? — Эйми едва прошептала это слово.

Джейсон принялся отрывать руку Дорин от своей поясницы, но та вплотную прижалась к нему, и они стали похожи на сиамских близнецов, сросшихся бедрами.

— О да, — промурлыкала Дорин. — Мы поженимся ровно через шесть недель, а нам нужно еще купить сто-о-о-о-лько всяких вещей для дома. Хотя мы даже еще и дома-то не купили.

Джейсон заставил себя не смотреть на Дорин ошеломленным взглядом. Он полгала, что Дорин хотела помочь ему, придумывая эту историю, но на этот раз она явно зашла слишком далеко. Как, черт возьми, объяснить все это? Да и поверит ли ему Эйми?

— Я уверена, что Джейсон может позволить себе любой дом, какой вы захотите, — тихо проговорила Эйми.

— О да, и я знаю, какой именно дом я хочу, но он не соглашается. — Дорин многозначительно ткнула Джейсона под руку, не обращая внимания на его яростный взгляд.

— Ужасно, — пробормотала себе под нос Эйми.

— Но я догадываюсь, что ваш Арни купит вам лучший дом в городе, — продолжала Дорин. Эйми распрямил спину.

— Разумеется. — Она забросила назад вокруг поднятого воротника плаща свой шерстяной шарф. — Самый большой и самый лучший. Мне остается только намекнуть об этом, и дом — мой. И я уверена, что Джейсон сделает для вас то же самое.

— Ну да, и тогда вы должны будете помочь мне выбрать мебель.

— Я? — ошарашенно спросила Эйми.

— Вы же художница, не так ли? Джейсон и Эйми на секунду впились в нее взглядом.

— Да, действительно, но откуда это вам известно?

— Вы выглядите, как художница. Вся одежда в тон. Что же до меня, то мне трудно совместить белое с черным. Не правда ли, любимый? Но Джейси любит меня такой, какая я есть, правда ведь, мой хороший?

Джейсон еще раз попытался вывернуться из рук Дорин, но та держала его мертвой хваткой. Был момент, когда ему хотелось хватить ее по голове валявшейся рядом коробкой из-под ленча, но он решил, что будет лучше объяснить все Эйми, как только они останутся одни.

— Ты… э-э… приехала писать фрески? — спросил Джейсон, заводя свободную руку за спину, чтобы оторвать от себя Дорин.

— Да, — на полном серьезе ответила уже овладевшая собой Эйми. — Милдред сказала, что у тебя какое-то недоразумение со сроками и с тематикой росписи, и спросила, не смогу ли я чем-нибудь помочь. Я привезла несколько эскизов, которые ты, может быть… — Она не договорила, потому что Джейсон что-то глухо проворчал, будто его где-то кольнуло. — Ты в порядке?

— Разумеется, — ответил он и свободной рукой потер себе бок, словно ему было больно. — Я с удовольствием посмотрю твои эскизы. Может быть, мы сможем встретиться вечером и…

— Нет, дорогой, ты обещал мне сегодня выбрать фарфор и столовое серебро. Мы собираемся купить фарфор «Норитейк» и настоящее серебро, — сказала Дорин Эйми. — Дорогой Джейсон так щедр и великодушен, не правда ли, мой ненаглядный? По крайней мере во всем, кроме дома.

— Наверное, существуют пределы великодушия любого человека, — многозначительно заметил Джейсон, глядя на Дорин испепеляющим взглядом.

— Наверное, Арни тоже щедр и великодушен, правда? Достаточно взглянуть на ваш плащ. Он щедр, не так ли?

— Да, конечно, — ответила Эйми, глядя в глаза Джейсона и жалея о том, что выдумала какого-то Арни. Она так хотела сказать ему правду. Так хотела…

— Когда ты хотел бы посмотреть эскизы? — спросила Эйми. — Полагаю, что ты должен одобрить их, прежде чем я начну писать. Кстати, мне понадобятся помощники.

— Разумеется, все, что тебе потребуется, — пообещал Джейсон, оторвав наконец от себя руки Дорин.

Но в ту же секунду Дорин встала между ними.

— Это он говорит мне постоянно. Все, что тебе потребуется, Дорин. Все и в любое время. Но тоща странно, почему он не хочет купить мне дом, вам не кажется? Может быть, вам удастся убедить его.

— Может быть, — согласилась Эйми, поглядев на часы. — О боже, мне нужно идти. Моя свекровь будет…

— О, так вы, значит, замужем, — заметила Дорин.

— Я вдова.

— Это очень плохо. Мне очень жаль. Когда же умер Арни?

— Он не умел. Он… Я действительно должна идти. Джейсон, я была рада видеть тебя снова. Я остановлюсь у Милдред, и если захочешь поговорит со мной о… о работе, номер телефона ты знаешь. С этими словами Эйми взяла за руку Макса и почти выбежала из здания На улице ее ждал в машине шофер, который по поручению Милдред встречал ее в аэропорту.

— Надеюсь, вы не сердитесь, мисс, — проговорил он, пока она усаживала Макса, — но миссис Томпкинс послал меня обратно, чтобы я привез к ней вас и мальчика.

— Нет-нет, я не сержусь, пожалуйста, едем поскорее!

«Пока я не расплакалась», — могла бы добавить Эйми. Но ей удалось подавить слезы еще до того, как они подъехали к дому Милдред, где вместе со свекровью их встречала уже нанятая для Макса опытная няня. Уже через считанные минуты Макс решил, что няня ему нравится, и они отправились вместе на кухню, чтобы приготовить какао.

— Расскажи мне все, — потребовала Милдред, — я хочу знать, чем ты так расстроена.

— Я разрушила собственную жизнь, только и всего, — отвечала Эйми, рыдая в дорогой шелк носового платка, который дала ей Милдред.

— И не в первый раз.

— Что? — красными глазами посмотрела она на свекровь.

— Эйми, дорогая, ты вышла замуж за мужчину, который был алкоголиком и наркоманом и который — упокой, Господь, его душу, он был моим единственным сыном — сделал ужасную вещь. Потом в тебя безумно влюбился богатый, красивый мужчина, а ты сбежала от него в чем была. И с ребенком, которого надо растить. Поэтому-то я и говорю, что ты разрушила свою жизнь уже не один раз.

Эйми зарыдала ее сильнее.

— Так что же ты натворила на этот раз?

— Я сказала Джейсону, что люблю другого мужчину, потому что она была такая красивая и они стояли, прижавшись друг к другу; мне казалось, что я уехала отсюда вчера, и думала, что по-прежнему его люблю, но ничего не изменилось. Он остался тем же, и я почти убежала. Он по-прежнему покупает и продает целые города, все его женщины так красивы и…

— Погоди минутку. Не так быстро. Ты говоришь так, будто мне известно все о том, почему ты ушла и где ты была с моим внуком два последних года. И если у тебя есть чувство вины, то оно вполне оправдано. А теперь расскажи мне, не торопясь. Почему ты согласилась вернуться, если не думала, что по-прежнему любишь Джейсона?

— Мой издатель хотел, чтобы я приняла предложение, так как надеялся, что сможет использовать президентскую квоту на мою очередную книгу.

— Как случилось, что ты вошла в книжный бизнес?

Эйми вытерла слезы.

— Я получила в Нью-Йорке работу по иллюстрированию детских книг. И делала ее действительно очень хорошо. Некоторые очень преуспевающие художники-иллюстраторы…

Милдред мазнула рукой.

— Обо всем этом расскажешь потом. Так что же случилось с Джейсоном сегодня утром?

— Он помолвлен.

— Он… что?

— Он собирается жениться. Но чего я ждала? Что он чахнул по мне все эти годы? За эти два года у меня было только два свидания, да и то я согласилась на них только потому, что речь шла о ленче и я могла взять с собой Макса. Но Максу не понравился ни один из этих мужчин. Правда, с одним из них Максу было весело, тот же, по всей видимости, оказался к нему равнодушен. Мы с Максом встретились с ним в Центральном парке и… — Эйми умолкла, увидев поднятые на нее глаза Милдред. — Хорошо, я попытаюсь не отклоняться.

— Да, теперь о Джейсоне. Кто та, с кем он помолвлен?

— Ее зовут Дорин, и вы даже собирались рассказать мне что-то о ней.

У Милдред челюсть отвалилась чуть ли не до колен. Эйми, по-видимому, этого не заметила.

— Она красивая: высокая, белокурая, соблазнительная. Я могу понять, почему он в нее влюбился. Почему вы смеетесь? Вас так забавляют мои мученья?

— Прости. Надо же, Дорин! Ты должна рассказать мне обо всем. О каждом произнесенном слове, каждом жесте, решительно обо всем.

— Не думаю, что мне хочется это делать, раз вы надо мной смеетесь. На самом деле, думаю, нам с Максом будет лучше остановиться где-нибудь в другом месте.

— Джейсон не помолвлен с Дорин. Она его секретарша и премиленькая штучка, но, к сожалению, секретаря хуже нее не сыскать на всем свете.

— Для того, чтобы тебя полюбили, вовсе не обязательно быть умелой и исполнительной секретаршей. Я всегда была…

— Джейсон как-то велел Дорин заказать утку под апельсиновым соусом для обеда со спонсорами муниципального фонда, и Дорин решила, что ему нужны оранжевые утки — ведь апельсины-то оранжевые, — вот она и купила двести футов апельсинов, а вместо уток раздобыла у какого-то фермера четыре сотни цыплят, так как не нашла фермы, на которой разводят уток.

Эйми пристально посмотрела на Милдред.

— Все вы выдумываете.

— А когда Джейсон пришел в ярость, она решила, что он недоволен заменой уток цыплятами.

Милдред помолчала, чтобы дать Эйми время вдуматься в смысл сказанного.

— Дорин хранит документы разложенными в зависимости от цвета, но при этом значение имеет не собственно цвет бумаги, а то, какова она на ощупь, так как бумагу разных цветов она воспринимает на ощупь по-разному. Проблема возникает тогда, когда она пытается найти какой-то документ, потому что она одна знает, какова на ощупь бумага того или другого цвета.

— Надо же, — сказала Эйми, чьи слезы стали просыхать. — А если она не сразу находит нужную бумагу, как ей удается все-таки распознать ее среди других?

— То-то и оно! Дорин ввела новые обозначения для каждого учреждения в городе. И дошла даже до того, что Абернети пишет как «Абернутти».

Эйми рассмеялась.

— Дорин коллекционирует красные канцелярские скрепки. Стоит спросить ее о них, как она часами будет рассказывать о своей коллекции. У нее собраны красные скрепки из всех магазинов и канцелярских принадлежностей в радиусе ста пятидесяти миль, и самым удивительным она находит тот факт, что все они изготовлены одной и той же фирмой.

Эйми уже принялась хохотать.

— И Джейсон хочет на ней жениться?

— Джейсон хочет ее убить. Он звонит мне несколько раз в неделю и рассказывает о придуманном им очередном способе разделаться с нею. Оказывается, он очень изобретателен. Мне понравился один из его способов: похоронить ее под горой красных канцелярских скрепок, но я сказала ему, что это лишь доставит ей огромное удовольствие.

— Если она такая неумеха, почему он ее нанял? И почему не уволит?

— Дорин, возможно, никуда не годится на своем рабочем месте, но она и не одержима идеей быть обязательно секретаршей, — выгнув бровь, сказала Милдред. — Видишь ли, она сестра бывшей секретарши Джейсона, ты знаешь ее, эту ужасную Паркер.

— Ну да, разумеется. Именно Паркер делала для него решительно все. Она помогла ему во всем, что он делал для меня.

— Да-да, Джейсон был отвратителен. Он покупал тебе детскую одежду, устроил тебе баснословный вечер, превратил в явь рождественскую мечту и… Ладно, молчу. Так или иначе, Паркер вышла замуж за Дэвида и…

— За Дэвида? За доктора Дэвида? Брата Джейсона?

— За него, за него. Паркер жила в доме Дэвида, когда Джейсон жил у тебя, они близко познакомились, и вот… Как бы то ни было, Джейсон так и не смог найти Паркер равную замену, и тогда она упросила его взять на службу свою сестру. Джейсон ухватился за этот шанс. Но он захотел уволить ее в первый же день, потому что та продала его автомобиль за один доллар… но это уже другая история. Однако в тот же день он узнал, что Паркер беременна, и Дэвид сказал, что, если он уволит ее сестру, у его жены случится выкидыш.

— Мой муж умер, когда я была беременна, но у меня выкидыша не случилось, — заметила Эйми.

— Т-с. Не будем выдавать наши маленькие тайны, хорошо? Я уверена, что Дэвид просто хотел мира, и поэтому он опять обманул старшего брата. — Милдред усмехнулась. — Джейсон постоянно говорит, что хочет вернуться в Нью-Йорк, где люди более искренни и менее хитры, чем в Абернети.

Так или иначе, но Джейсон согласился держать Дорин до того, как родит Паркер, но выясняется, что ребенок родится недели на две позднее срока. Однако, как я думаю, когда это произойдет, Дэвид придумает новую причину для того, чтобы вынудить Джейсона оставить на службе Дорин. Но если он не уволит ее в самом ближайшем будущем, то действительно убьет ее.

— Или женится на ней, — мрачно заметила Эйми.

— Я хочу, чтобы ты мне все рассказала, — серьезно сказала Милдред. — Что именно говорила Дорин?

— Что-то о домах и о столовом серебре… я не знаю. Я так несчастна, а Максу он так нравится.

— Откуда ты это знаешь?

— Она сама так сказала. Сказала мне, что они собираются купить китайский фарфор и…

— Да нет, я имею в виду, откуда ты знаешь, что он нравится Максу?

— Он больше интересовался Джейсоном, чем книгами, лежавшими на полках, и не заглядывал в баночки с красками. Он стоял рядом со мной с широко открытыми глазами и не пытался куда-нибудь залезть или что-нибудь сломать. И потом, он всегда нравился Максу.

Милдред выслушала это, не проронив ни слова, потом, прищурившись, сказала Эйми:

— Моему внуку нужен отец. А тебе муж. Я сделала все, что могла, чтобы никто не знал о том, где ты живешь, и лишилась возможности видеть внука, хоть очень страдала от этого…

— Прошу вас, Милдред. Мне и так достаточно плохо.

— Ты не чувствовала себя достаточно плохо, два года отнимая у меня возможность видеть внука, — вспылила Милдред.

При этих ее словах Эйми поднялась со стула — Я думаю, мне лучше уйти.

— Да, тебе лучше уйти. Бежать отсюда, как ты сбежала, когда Джейсон захотел, чтобы ты стала его женой. — Милдред понизила голос. — И точно так же ты поступила, когда вышла замуж за Билли.

— Я такого не делала! — запротестовала Эйми, но тем не менее снова опустилась на стул. — Билли всегда был добр ко мне. Он…

— Он заставил тебя скрываться от людей. Он заставил тебя отгородиться от жизни. Тебе пришлось жить с ребенком в этом старом доме, да ничего большего никто и не ожидал от жены городского пьянчужки, не так ли? Ты думаешь, я не знала о том, что происходит? Я любила Билли всем сердцем, но знала, что он из себя представляет, и знала, что творилось. А после ею смерти ты боялась шагу ступить из дому. Так скажи мне, Эйми, чего ты достигла, когда бежала от Джейсона? Хотела скрыться еще дальше. Остановилась в какой-то меблирашке, рисовала свои картинки и выходила из дому, только чтобы прогулять с сыном?

— Да, — едва слышно ответила Эйми, и на глазах ее снова выступили слезы. Крупные капли заструились из них и стекали по щекам, но Эйми не пошевельнулась, чтобы их вытереть.

— Ладно, Эйми, я скажу тебе несколько тяжелых истин. Ты обидела Джейсона Уилдинга до такой степени, что уж не знаю, оправится ли он от этого когда-нибудь. У него была тяжелая жизнь, и он научился не дарить свою любовь кому попало. Но он предложил свою любовь тебе и Максу, а ты плюнул ему в лицо и скрылась от него. Ты на самом деле заставила его страдать.

Эйми тяжело вздохнула.

— Но как мне вернуть его обратно? Я была сегодня утром отвратительна. Лгала и говорила ужасные вещи. Может быть, мне следует пойти к нему и сказать ему правду?

— Ты имеешь в виду, сказать ему, что извлекла свой урок и что жаждешь его до такой степени, что умираешь от этой жажды?

— Да, о да! Я даже не знала, как я хочу его, пока не увидела его снова.

— Милая моя, если ты пойдешь к мужчине и скажешь ему, что была не права, то всю оставшуюся жизнь потратишь на извинения перед ним.

— Что? Но вы сами только что сказали, что я заставила его страдать. Разве я не должна ему сказать, что виновата перед ним?

— Да, должна, но ты пожалеешь об этом. Эйми повертела пальцем в ухе, словно пытаясь прочистить слуховой проход.

— Простите меня, но я, кажется, глохну. Не повторите ли вы то, что сказали?

— Послушай, если ты хочешь мужчину, ты должна заставить его приползти к тебе. Ты знаешь, что очень жалеешь о том, что бежала от него, но не должна допустить, чтобы он знал об этом. Видишь ли, для мужчины победа — это все. Он должен завоевать тебя.

— Но он уже завоевал меня. Он сделал многое для меня и для Макса, и ко мне каким-то роковым образом пришла мысль, что я хочу…

Милдред резко ее оборвала:

— Кого волнует прошлое?

— Но вы только что сказали, что я убеждала, и спряталась, и…

— Так и было. А теперь слушай. У меня есть план. Это план с большой буквы. До тех пор, пока мы не справимся с Джейсоном Уилдингом, он и не узнает, что ему угрожает.

— Видно, у меня в самолете здорово заложило уши, я до сих пор плохо слышу, что мне говорят. Я думала, что вы симпатизируете ему. Я думала, что ему причинили зло…

— Верно, но как правильно поступить в этой ситуации? Послушай, ты не можешь покорить мужчину извинениями и правдой. Нет, мы покоряем их ложью, хитростью и уловками. Помогает и сексуальное нижнее белье…

Эйми лишь моргала, глядя на эту женщину с ее фантастической прической. Милдред Томпкинс вовсе не выглядела той женщиной, кто может хитрить с мужчиной. Нет, скорее, можно было подумать, что она относится к тому типу женщин, которые клеймят его и привязывают к себе цепями.

— Нижнее белье? — с трудом выговорила Эйми.

— Ты когда-нибудь видела свое тело ухоженным по всем правилам?

— Я .. О…

— Подумать только! Хорошо, я скажу моему парикмахеру Ларсу, чтобы что-нибудь сделал с тобой. Перед Джейсоном, разумеется. И мы, может быть, даже заполучим для Дорин ее дом. Почему бы нет? Джейсон может себе это позволить, а Дорин, вероятно, сумеет женить на себе какого-нибудь бездомного красавчика, а для этого ей понадобится дом. А тебе наверняка понадобится помощь при работе над этими фресками. И… Что ты так смотришь на меня?

— Я думаю о том, что никогда раньше не видела вас такой.

— Милочка, ты вообще ничего еще не видела. Ну а теперь пойдем посмотрим на моего внука.

Глава 18

Только на третье утро после своего приезда Эйми, проснувшись, точно знала, где находится. Она была там, что когда-то было ее собственной спальней в «Сальме». Эйми откинула стеганое одеяло и тихо вошла в соседнюю комнату, чтобы проверить, все ли в порядке у Макса. Он спал, лежа на животе, и вид у него был такой, словно он за всю ночь ни разу не пошевелился.

«Бедный малыш, — подумала она, — спит на два часа дольше обычного». Поправив на нем одеяло и погладив затылок, она вышла на кухню. Но эта кухня совсем не была похожа на старую, в которой она когда-то пыталась готовить. Нигде не было ни ржавчины, ни ломаных кухонных принадлежностей, ни треснувших плиток, ни отслоившегося линолеума.

Эйми не удивилась, увидев свежесваренный кофе в автоматической кофеварке и еще теплые сдобные булочки на столике. «С любовью — Чарльз», — гласила лежавшая тут же визитная карточка. Движимая предчувствием, Эйми открыла холодильник и не удивилась, что он оказался забитым едой. Там было все для завтрака: блины, земляника для Макса и сиял красный бант ленты на крышке небольшой корзиночки. То, что Чарльз каким-то образом узнал о том, что Эйми с сыном остановилась в доме, в котором Макс провел первые семь месяцев своей жизни, ее не удивило: в Абернети хранить секреты никто не умеет.

С чашкой кофе, двумя булочками и горячим яйцом Эйми прошла в гостиную и улыбнулась, увидев огонь в камине — камине, который не дымил! Было просто божественно сидеть пред ним, пить и есть, спокойно думая о том, что она приехала сюда всего двадцать четыре часа назад. Все началось с того, что Макс наотрез отказался остановиться у Милдред, «с бабушкой и с новой няней», — подумала с улыбкой Эйми. Но не начинается ли опять все с Макса?

Вчера, войдя в библиотеку, Эйми чувствовала тепло Макса, положившего голову ей на плечо, как всегда, когда он был нездоров или, как сейчас, очень устал. Девять тридцать, подумала Эйми. К этому времени она хотела уже перенести два эскиза на стены, но вместо этого только появилась в библиотеке.

Джейсон встретил ее с разъяренным лицом.

— И ты надеешься сделать все за шесть недель? — сердито спросил он. — Или тебе неизвестно, как у нас мало времени? Открытие библиотеки ровно через шесть недель. Приезжает президент Соединенных Штатов. Может быть, для тебя это большого значения не имеет, но для жителей Абернети это значит очень многое.

— Успокойся, пожалуйста, хорошо? — проговорила Эйми, ни в коей степени не устрашившись его гнева. — И перестань так смотреть на меня. Сегодня утром я уже получила все, что могла, от капризных мужчин.

— Мужчин? — переспросил Джейсон, помрачнев лицом. — Как я могу догадываться, твой… твой…

Она понимала, что он пытается выговорить слово «жених», но оно никак не сходило с его плотно сжатых губ. Возможно, в конечном счете стоило бы позабавиться этой маленькой игрой, которую придумала Милдред, но не сейчас. Сейчас Эйми была слишком усталой.

Джейсон словно прочитал ее мысли.

— Макс… — мягко сказал он. — Ты имеешь в виду Макса.

— Конечно, я имею в виду Макса. Он почти всю ночь не спал. Думаю, что на новом месте ему было страшно, и не прошло и нескольких часов, как ему не понравилось общество нанятой Милдред няни. Макс никогда не любил оставаться с чужими людьми. Он очень разборчив в людях, и не всякий ему нравится.

Джейсон бросил на нее из-под поднятой брови взгляд, говоривший: «Все так, как было в первый раз», — но не проронил ни слова. "Вместо этого с легкостью, позволявшей думать о том, что он занимался этим ежедневно долгие годы, Джейсон взял из рук Эйми большого, тяжелого, сладко спящего ребенка и пристроил его у себя на груди.

— Он совсем вымотался, — хмурясь, заметил Джейсон.

— Он вымотался? А что ты скажешь обо мне?

— Насколько я тебя знаю, ты вообще никогда не спала, — спокойно ответил Джейсон, и на губах его заиграла улыбка.

— Что верно, то верно, — улыбнулась в ответ Эйми.

— Пойдем, — позвал ее Джейсон, направляясь к двустворчатой двери, расположенной к конце комнаты. Когда он ее открыл, у Эйми перехватило дыхание.

— Красиво, правда? — тихо, чтобы не разбудить Макса, спросил — через плечо Джейсон. — Это комната, которую жители Абернети построили на тот случай, если им захочется зайти в библиотеку и побыть в тиши и уединении.

Комната на самом деле была великолепна, но не потому, что в ней было что-то необыкновенное — ни резных украшений, ни импортных изразцов. Красоту этой комнате придавали ее пропорции и окна по всей длине, выходившие в небольшой сад Подойдя к ним, Эйми посмотрела на сад и поняла, что он был отделен стеной от обширной игровой зоны, расположенной за главной частью здания.

— Вот это да! — вырвалось у нее. — Это частный сад?

— Разумеется. Ты же не думаешь, что Абернети намеревались играть с городскими детьми, не так ли?

— Они были одинокими людьми, — заметила Эйми, потом повернулась к Джейсону и протянула руку, чтоб взять Макса. — Давай его мне. Он стал тяжелым.

Джейсон не удостоил ее ответом. Вместо этого осторожно уложил Макса на пару подушек из лежавших горкой на полу и укрыл его одеялом с вышитым на нем Шалтай-Болтаем.

— Похоже, ты приготовился на тот случай, если придется укладывать детей спать, — отвернувшись, сказала Эйми, чтобы не смотреть на Джейсона со своим сыном. Макс порой смотрел на мужчин как на создания, явившиеся с другой планеты, и это заставляло Эйми с горечью думать о том, что он рос без отца.

— Да, — проговорил Джейсон, открыв дверь и пропуская вперед Эйми Дверь он не закрыл, чтобы можно было услышать, когда проснется Макс. — Я превратил эту комнату в детский читальный зал, — объяснил он. — У нас будут сказочники и столько детских книг, сколько уместится в этой комнате. — Джейсон не задал вопрос, но глаза его спросили сказать, нравится ли ей эта идея.

— Детям Абернети очень повезло, — сказал Эйми.

— М-м, да, — пробормотал Джейсон, как ей показалось, смущенный, но довольный.

— Итак, где я должна начинать?

— Что? — спросил он, пристально глядя ей в глаза.

— Да фрески же. Ты что, забыл? Те самые, которые не ждут.

— Ах да, — спохватился Джейсон. — Фрески. Я не знаю. А ты как думаешь?

— Мне нужен головной проектор, несколько помощников, и…

— Вот он я.

— Прошу прощения…

— Я. Я — твой помощник.

— Послушай, я уверена, что ты способен полностью перестроить целый город, но не думаю, что ты можешь нарисовать верблюдов. Кроме того, у тебя масса других дел. В конце концов, ты же готовишься к свадьбе, не так ли?

— Свадьбе? О да, вот именно. Послушай, Эйми, я в самом деле должен объясниться.

Какая-то часть ее требовала молчать и слушать, другой же до смерти хотелось услышать только то, что он должен был сказать. Ей хотелось сказать людям, что она была бы счастлива выйти замуж, но правда состояла в том, что сама мысль о браке, а может быть, даже и просто о связи, пугала ее до смерти.

— Нельзя ли с этим подождать? — нервно спросила она. — Я имею в виду, нельзя ли подождать с тем, что ты собираешься мне сказать? Я действительно должна… позвонить Арни. Он беспокоится обо мне.

— Разумеется, — сказал Джейсон и повернулся к ней спиной. — Можешь воспользоваться телефоном в моем кабинете.

— Это междугородный разговор.

— Думаю, что могу себе это позволить, — сказал Джейсон, возвращаясь в комнату, где спал Макс.

— Между мной и Джейсоном происходит нечто ужасное, — говорила Эйми по телефону с Милдред. — Действительно ужасное. И я не знаю, как долго смогу выдержать этот фарс. — Она замолчала, чтобы выслушать Милдред. — Нет, он не просил меня выйти за него замуж. Он женится на Дорин, помните?

— Да не смейтесь же вы надо мной. Это серьезно. Нет, с Максом все прекрасно. Он спит в «Комнате Абернети». Джейсон собирается превратить ее в детский читальный зал…

Нет! Дело не в том, что я не слушаюсь вас. Просто мне никогда не удавалось хитрить, обманывать и интриговать. — Пауза. — Да, если бы все было так… Погодите, вы никогда не догадаетесь, кто пришел… Верно, но как вы узнали?.. Вы сами ее послали? И вы купили ей это платье? Милдред, разве это по-дружески? Алло! Алло!

Недовольно хмурясь, потому что Милдред положила трубку, Эйми швырнула свою, разозлившись на свекровь. Еще больше ее злил вид Дорин в коротком подростковом платье, видимо, из ангорской шерстяной ткани, которое, как только что выяснилось, купила этой женщине ее свекровь. На чьей же стороне Милдред?

— Дорин, вы прекрасно выглядите! — сказала Эйми, выходя из кабинета. И скрипнула зубами, увидев, как блондинка вертится около Джейсона. Но, обнаружив, что тот смотрит на нее, а не на Дорин, Эйми широко улыбнулась. — Итак, когда же мы начнем искать дом для вас обоих и покупать мебель?

— Думаю, что сначала нам нужно сделать фрески, — строго сказал Джейсон. — Дорога каждая минута.

— Давайте пообедаем, — бодро предложила Эйми. — И почему бы заодно не заехать в мебельный магазин? Или, еще лучше, что вы скажете об антикварном?

— Подержанная мебель? — разочарованно протянула Дорин. — Я хочу новую.

— Настоящий антиквариат ценится гораздо выше, на случай если вам когда-нибудь придется продать мебель, — заметила Эйми, сверля Дорин взглядом. — Я говорю не о том, что вам когда-нибудь захочется ее продать, но если вы купите новую, то уже через шесть недель вы не поучите за нее того, что заплатили. Цена антиквариата со временем растет. Его всегда можно продать с выгодой.

Дорин кивнула с серьезными видом.

— Антиквариат, — тихо проговорила она, потом снова кивнула.

И в этот момент между Эйми и Дорин возникла некая связь. Эйми не была уверена в том, что Дорин знала, что происходит, как и в том, что она все знала об этом сама, но обе они что-то знали. Женщины обменялись взглядами, говорившими: «вы поможете мне, а я помогу вам». Дорин не была настолько тупа, что бы не понимать, что всего через несколько дней она потеряет работу из-за своей полной некомпетентности, так почему бы не взять то, что можно, если представляется случай?

— О, Джейсон понятия не имеет о том, сколько времени отнимают эти свадебные хлопоты. Он даже не хочет уделить время, чтобы взглянуть на составленный мною список сладостей. — Дорин нахмурилась и разочарованно покачала головой.

— Уверена, что вы уже присмотрели столовое серебро, не так ли?

Дорин улыбнулась во весь рот.

— Я знала, что вы хороший человек. Не правда ли, Джейсон?

— Послушайте, — заговорил Джейсон, отрывая руки Дорин от своего плеча, — полагаю, что нам следует перекусить прямо здесь, и не откладывая. Я не…

— О Господи! Время-то идет! — перебила его Эйми. — Может быть, мы все-таки примемся за работу? И, Джейсон, мне очень хотелось бы, чтобы ты помог мне. И я воспользуюсь этим временем, чтобы рассказать об Арни.

Лицо Джейсона помрачнело.

— Дай мне список необходимых помощников и материалов, я позабочусь о том, чтобы все это было вам предоставлено. — С этими словами он повернулся и вышел из библиотеки.

Эйми и Дорин несколько мгновений молча смотрели друг на друга, потом Дорин вздохнула.

— Вечером? — спросила она. — Вы не хотите пройти со мной по магазинам?

Эйми кивнула, и лицо Дорин расплылось в улыбке.

Это оказалось, подумала Эйми, потягивая кофе и надкусывая булочку, началом одного из самых необычных дней в ее жизни. Оглядываясь на этот долгий день теперь, она не могла решить, кто был загадочнее всех — Макс, Дорин или Джейсон.

Эйми, улыбаясь, снова уселась на подушки и попыталась разобраться в своих мыслях. Первым делом Макс. Она могла понять его протест, когда попыталась оставить его с бабушкой и няней: в конце концов обе женщины были для него чужими. А кроме того, они с Максом провели порознь не больше каких-то трех часов с того дня, как он родился, и поэтому неожиданная разлука на целый день не могла не травмировать их обоих.

Но под конец Макс причинил ей боль, привязавшись к Джейсону и Дорин. Я рада, что ему нравятся люди, твердила она себе, хотя и чувствовала некоторую ревность.

Все началось в художественном салоне, куда их отвез Джейсон и где она купила все необходимое для работы. Макс, как обычно в магазине, принялся все обследовать, и Эйми приходилось говорить ему, чтобы он оставил в покое то, не сломал это, не взбирался на то-то или слез с того-то.

— Он говорит? — спросил Джейсон.

— Когда захочет, — снимая сына с большого деревянного мольберта, ответила Эйми.

— Понимает сложные предложения? Эйми отбросила с глаз прядь волос и посмотрела на Джейсона.

— Ты спрашиваешь, достаточно ли умен мой сын? — Эйми готова была полезть в драку, если бы Джейсон позволил себе хотя бы намекнуть на то, что, поскольку его отец был алкоголиком, Макс, возможно не был таким умным, как следовало бы.

— Я просто спрашиваю о том, что двухлетний ребенок может делать и чего не может, и… О, черт возьми! Макс, иди сюда! — Эти слова были произнесены властно, и Эйми не понравилось, что Макс тотчас повиновался. Даже когда она запрещала ему что-то самым резким тоном, это вызывало у него лишь улыбку и он продолжал свое.

Джейсон опустился на колено, чтобы посмотреть в глаза уже поросшему мальчику.

— Макс, ты хотел бы так рисовать, как рисует твоя мама?

— Не говори ему это! — запротестовал Эйми. — Он тут же испачкает краской все вокруг и устроит такой беспорядок, что… — Она прервалась, встретив взгляд Джейсона, сказавший ей, что ее комментариев не требуется.

Джейсон поправил воротник Макса, и мальчик, казалось, стал выше.

— Не хочешь ли немного порисовать? Макс кивнул, но был настороже: обычно ему позволяли лишь потрогать мамины краски.

— Хорошо. Макс, старина, как бы тебе хотелось разрисовать комнату, в которой ты спал утром?

При этих словах глаза у Макса расширились. Потом он повернулся, чтобы посмотреть на мать.

— Не смотри на меня! Мне сказали, чтобы я держала рот на замке, — скрестив руки на груди, ответила на его взгляд Эйми.

Джейсон коснулся рукой щеки Макса и повернул его к себе.

— Это наше дело, мое и твое. Мужское. Без женщин.

Услышав эти слова, Макс с таким восторгом посмотрел в лицо Джейсону, что Эйми едва не закричала. Ее дорогой маленький мальчик еще не должен превратиться в мужчину!

— Итак, Макс, — продолжал Джейсон, — ты хочешь разрисовать эту комнату или нет?

На этот раз Макс не стал смотреть на мать, а решительно кивнул в ответ.

— Отлично. Первым делом тебе нужен план того, что ты будешь рисовать, верно?

Макс снова кивнул, и его детское личико было абсолютно серьезным.

— Ты знаешь, что будешь рисовать? Макс кивнул.

Джейсон ждал, но когда ребенок ничего не сказал, посмотрел на Эйми.

— Это не моя идея, — сказала она. — После этого сам будешь его отмывать.

Джейсон оглянулся на мальчика и улыбнулся.

— Скажи мне, что ты хочешь рисовать.

— Обезьян! — выкрикнул в ответ Макс так громко, что Джейсон слегка попятился.

— Отлично, — смеясь, согласился он. — Обезьян так обезьян. А ты знаешь, как рисовать обезьян?

Макс кивнул так энергично, что даже закачался.

Джейсон взял мальчика за плечи и проговорил:

— Теперь я хочу, чтобы ты меня послушал, хорошо?

Когда Макс полностью сосредоточил свое внимание на Джейсоне, тот заговорил снова:

— Я хочу, чтобы ты пошел вместе с этой леди, ее зовут Дорин, и взял все необходимое, чтобы рисовать твоих обезьян. Больших обезьян и маленьких обезьянок. Целую комнату обезьян. Понимаешь?

Макс кивнул.

— Есть вопросы?

Макс отрицательно покачал головой.

— Хорошо. Мне нравится мужчина, умеющий выполнять приказания. Теперь иди с Дорин, а я пока поработаю с твоей мамой. Хорошо?

Последовал очередной кивок. Джейсон встал и посмотрел на Дорин. Она протянула руку Максу, тот взял ее, и они скрылись в глубине магазина.

— Ты не понимаешь, что натворил, — упрекнула Джейсона Эйми. — Нельзя предоставлять двухлетнему ребенку свободу в магазине. Одному Богу известно, что он накупит и…

Взяв Эйми за руку, Джейсон потянул ее в другом направлении.

— Пойдем, возьмем все, что тебе нужно, и уйдем отсюда. При таких темпах президент появится здесь раньше, чем начнется работа над фресками.

— Тогда, наверное, тебе нужно было заказать все необходимое до моего приезда. Я же выслала Милдред список всего, что должно было быть подготовлено.

— Все это куплено, — буркнул Джейсон. Эйми остановилась.

— Но тогда почему мы пришли сюда покупать что-то еще? Джейсон вздохнул.

— Ты просила акварельные краски, а Дорин заказала наборы акварельных красок в маленьких коробочках.

— Но я имела в виду галлоны… О Боже! И много таких наборов она заказала?

— Можно считать, что у каждого школьника в штате Кентукки теперь есть новый набор акварельных красок.

— О, — улыбнулась Эйми, а потом, не удержавшись, рассмеялась. — Не хочу даже спрашивать насчет головного проектора.

— Дорин купила три десятка разных моделей проекторов, но не смогла найти ни одного, который можно было бы закреплять на голове.

— Понятно. — Эйми безуспешно пыталась подавить желание громко расхохотаться. — Хорошо, что ты женишься на ней, иначе ты разорился бы за пару недель.

— Эйми, мне нужно поговорить с тобой об этом.

— Да неужели? — удивилась она. — Надеюсь, ты не станешь говорить мне ничего плохого, потому что, когда я узнаю плохие новости, работа валится у меня из рук. И Арни… о! За что?

— Прости, я не хотел причинять тебе боль, — сказал он, отпуская ее руку. — Может быть, ты отберешь то, что тебе нужно, и мы сможем уйти отсюда?

Последовавшие полтора часа Эйми сосредоточенно отбирала все необходимое для гигантского художественного проекта, который ей предстояло реализовать, и не могла прогнать мысль о том, как чудесно, когда в деньгах нет отказа. Было восхитительно получить возможность закупить краски лучших марок, самые лучшие кисти, самые лучшие…

— Это выльется в огромную сумму, — заметила она, глядя на Джейсона, но тот лишь пожал плечами.

— Что тебе нужно еще? — спросил он, с озабоченным видом глядя на часы и явно желая поскорее покончить с покупками.

— Мужчины, — ответила Эйми, что заставило Джейсон оглянуться на нее. — Или женщины, — Она наградил его самой невинной улыбкой. — Мне нужны в помощь, по крайней мере, трое.

— Меры для этого уже приняты.

— Быстро.

— Ты, может быть, слышала о том, что я часто принимаю нужные меры быстро.

— Да? Полагаю, что кое-что слышала об этом. Тогда почему же?.. О нет, ничего, — умолкла она, не закончив свою мысль.

По проходу магазина к кассе шел Макс, а за ним Дорин. Макс был похож на маленького принца, ведущего за собой слона: Дорин сгибалась под тяжестью трех корзин с покупками, а во рту у нее была кисть, торчащая в сторону дюймов на восемнадцать.

Дорин прошла мимо Джейсона и Эйми, выплюнула на прилавок кисть, потом туда же свалила все три огромные корзины. И только после этого повернулась к Эйми со словами:

— Ваш мальчик какой-то чудной, — и тут же ушла.

— Макс, что ты натворил? — спросила Эйми, но Макс засунул руки в передние карманы и сжал губы в манере, в которой Эйми узнала свою привычку.

Но Джейсон тоже узнал ее и расхохотался.

— Вы желаете купить все это или нет? — спросил озабоченный продавец.

— Разумеется, — ответил Джейсон одновременно с «нет», сказанным Эйми.

— Так как же?

— Мы берем все, — ответил Джейсон, доставая из бумажника платиновую карточку «Америкэн экспресс».

Но Эйми уже просматривала все, что выбрал ее сын, начиная соглашаться с Дорин в том, что, может быть, если не он сам, то его выбор действительно был чудной.

— Макс, милый, ты выбрал по одной из всех имеющихся в магазине кистей? — спросила она сына.

Макс кивнул.

— А как насчет красок для твоих обезьян? — продолжала она. — Какими красками ты будешь рисовать обезьян? А как быть с джунглями? Ты собираешься поселить их в джунглях?

Прежде чем Макс смог ответить, вновь появилась Дорин с четырьмя банками, по галлону каждая, черной акриловой краски и с лестницей.

— Не смотрите так на меня. Он хочет только черную.

Джейсон смеялся все больше, глядя на мальчика, стоявшего, засунув руки в карманы и с вызывающим выражением на лице.

— Не поощряйте его! — вспылила Эйми. — Макс, дорогой, я думаю, что тебе понадобиться и какая-нибудь другая краска, кроме черной, не так ли?

— Нет, — ответил вместо него Джейсон. — Он хочет черную, вот пусть и берет ее. А теперь идемте. Нам нужно уйти отсюда до того…

— ..как приедет президент, — в один голос закончили Эйми и Дорин и рассмеялись в ответ на сердитый взгляд Джейсона. Через пятнадцать минут «рейндж-ровер» Джейсона был забит до отказа, и они поехали обратно в библиотеку.

И именно здесь Эйми впервые встретила Рафаэля. Ему было примерно лет семнадцать, и в глазах его полыхал гнев на весь мир, сочетавшийся с незалеченной ножевой раной на лице.

Она бросила на юношу один только взгляд, потом схватила сына за руку и бросилась к двери, но Джейсон преградил ей путь.

— Не смотри на меня так, — проговорил он. — Он — все, что я мог найти за такое короткое время. Другой художник привел своих помощников, а этому парню нужно выполнять общественные работы.

— Нужно? — пронзительным голосом переспросила она. — Нужно? Или ты имеешь в виду «приговорен»?

Когда Джейсон с виноватым видом пожал плечами, Эйми оттащила Макса в сторону.

— Ты не можешь меня покинуть, — проговорил Джейсон. — Уже по той простой причине, что мальчику довелось увидеть маленького драчуна…

— Драчуна? Да он выглядит как на фотографии «разыскивается полицией». Как ты мог даже подумать о том, чтобы оставлять с ним Макса?

— Я не буду оставлять вас наедине с ним. Я буду здесь все время. И буду ходить с ружьем.

— О, это очень успокаивает, — саркастически заметила Эйми. Она больше ничего не сказала, так как Рафаэль за ее спиной стал подниматься по библиотечным ступеням. Когда Джейсон взял юношу за руку, тот сказал что-то на языке, которого Эйми не поняла, а потом, к ее удивлению, Джейсон ответил ему на том же языке.

— Послушай, Эйми, ты задела его чувства, и теперь он хочет уйти. Но, если он уйдет, ему придется провести несколько месяцев в тюрьме. Хочешь, чтобы это осталось на твоей совести?

Эйми готова была разрыдаться, потому что поняла, что потерпела поражение.

— Нет, разумеется, нет.

К ее ужасу, Рафаэль широко улыбнулся, а потом направился в библиотеку.

— Он вовсе и не собирался уходить, — переведя дух, сказала Эйми. — Он просто манипулировал мной.

Услышав такое, Джейсон рассмеялся, подхватил Макса и унес в библиотеку.

«И это было только начало», — думала Эйми, доедавшая свою булочку, не отрывая глаз от огня в камине. Все было слишком сумбурно, чтобы обращать особое внимание на какое-либо одно событие. Когда она принялась переносить рисунки на стены, ей было не до мыслей о том, как ее испугал Рафаэль. Целый день нескончаемый поток девушек в смешных коротких юбчонках вливался в библиотеку и выливался из нее, и все они так рисовались, чтобы Рафаэль мог их видеть. Но Эйми пришлось сделать юноше замечание — он сосредоточил внимание на своей работе и больше не отвлекался.

Чего нельзя было сказать об Эйми, поскольку ей казалось, что она не узнает своего сына. Он прошествовал в комнату, которую Джейсон назвал его комнатой, в сопровождении Дорин, тащившей полные мешки кистей, и закрыл за ними дверь.

Весь остаток дня Эйми его не видела. Ее беспокоило, как бы ее сын не был травмирован отсутствием при нем матери в течение больше трех часов, но она при этом думала и о том, что ему хотелось выйти из-под надзора матери в свою собственную маленькую жизнь.

— Не ревнуй, — раздался позади Эйми голос Джейсона. — Макс, вероятно, осознает, что Дорин является его интеллектуальной ровней.

— Я не ревную! — вспылила Эйми. — И перестань говорить гадости о женщине, которую любишь.

Тогда, чтобы усилить раздражение Эйми, Джейсон не стал высмеивать недостатки Дорин, а только заметил:

— Есть и другие вещи, которые могут ее рекомендовать, — и постарался, чтобы Эйми услышала эго. Когда он это говорил, Дорин вышла в вестибюль, и все мужчины в библиотеке остановились, чтобы посмотреть на нее.

— Умереть можно! — задрав нос, сказала Эйми и ушла, не заметив усмешки Джейсона ей вслед.

Но Макс, казалось, вовсе не скучал по Эйми. Фактически они не виделись весь день, потому что в качестве своего эмиссара он использовал Дорин.

— Он хочет знать, что едят обезьяны, — сообщила Дорин при своем первом появлении из Страны Тайн, как Эйми прозвала его комнату сразу же посте того, как Макс велел Дорин никого в нее не пускать, даже свою мать.

— Откуда мне знать? — бросила через плечо Эйми. — Я всего лишь его мать.

— Растительную пищу. Они травоядные, — сказал Джейсон. — Траву трилистник.

Дорин пошла обратно в комнату, но почти сразу же снова вышла оттуда.

— Он просит картинки с изображением того, что едят обезьяны.

Едва Эйми отрыла рот, чтобы что-то сказать, ее опередил Джейсон:

— Позволь мне. — Он подошел к книжным полкам и вернулся обратно с несколькими книгами про обезьян. Одна из книг была японской.

Дорин унесла книги в комнату, но и на этот раз вскоре появилась снова, держа в руках одну из книг.

— Он говорит, что хочет много других таких книг, как эта. Я не знаю, что он имеет в виду, потому что мне они все кажутся одинаковыми.

— Японское искусство, — заметил Джейсон, вновь исчезнув между полок, и вернулся с целой охапкой книг.

— Чудной ребенок, — сказала Дорин, забирая их.

В четыре часа появилась Милдред с тремя корзинами, полными еды, и объявила, что забирает Эйми на «ленч».

— Время ленча давно прошло, — ответила Эйми, изучая оттенок краски на морде одной из лошадей, которых она пыталась изобразить.

— Ты что-нибудь ела? — спросила Милдред. Эйми не ответила, и тогда Милдред взяла ее за руку и потянул к входной двери.

— Но я…

— Одни мужчины. Они не будут работать, если есть еда, таким образом, у нас есть тридцать семь минут, чтобы поесть одним.

— Но Макс…

— Похоже, что он влюбился в Дорин, как я вижу.

Лицо Эйми исказилось гримасой.

— Долго вы следите за нами?

Милдред не отвечала, пока они не уселись в кабинке кофейного магазина, расположенного через дорогу от библиотеки, где перед ними поставили напитки.

— Я здесь всего несколько минут, но Лайза Холдинг была в библиотеке раньше, чтобы сдать какую-то книгу по аномальной психологии… Вообще-то она занимается с сыном банкира, но приносит горячую еду Рафаэлю и пришла к нему. Она-то и рассказала своей кузине, которая передала моей парикмахерше, а та сообщила мне о…

— ..обо всем, что происходит, — закончила за нее Эйми.

— Вот именно. Нам до смерти хочется знать, что происходит между тобой и Джейсоном.

— Ровным счетом ничего, действительно ничего. Все мужчины здесь так воспылали к Дорин, что вся работа останавливается всякий раз, когда она входит или выходит. Даже мой собственный сын… — Эйми помолчала, чтобы перевести дыхание.

— Ревность, — кивнув, заметила Милдред. — Мне знакомом это чувство.

— Я не ревнива. Может быть, вам всем пора перестать это говорить?

— Джейсон говорил тебе, что ты ревнива? Эйми отпила кока-колы, ничего не ответив свекрови.

— Когда Билли был ребенком, мы никогда не разлучались в первый год его жизни; потом моя сестра однажды после обеда взяла его к себе, а вечером Билли не дал мне уложить его спать. — Когда Эйми опять ничего не ответила, Милдред спросила:

— Как дела у вас Джейсоном? Он еще не сделал предложение?

Эйми ничего не сказала, опустив взгляд на только что поставленный перед нею «клубный» сандвич.

— Я знаю, для вас это просто игра, но я не хочу повторять ошибку, которую допустила в прошлый раз.

— Ты не хочешь поговорить со мной? — мягко спросила Милдред. — Я — хорошая слушательница.

— Я хочу как следует узнать Джейсона. Хочу проводить с ним время. Когда я вышла замуж в первый раз, я совершила большую ошибку и не хочу ее повторять.

Она смотрела на Милдред умоляющими глазами. Ей хотелось с кем-то поговорить, но она слишком хорошо знала, что эта женщина была матерью Билли.

— Я не хочу думать о том, на что будет похожа моя жизнь, если я по-прежнему буду считаться женой Билли. И немногое из того, что мне известно о Джейсоне, это то, что он хороший лжец. Он лгал мне, говоря, что он гей, лгал о том, почему хотел остановиться у меня, и о том, почему ему нужен дом. Фактически все, что я знала о нем, было ложью. — Эйми перевела дыхание. — И вот теперь мне говорят, что он искал меня два года, но что он в действительности знает обо мне, о моем сыне? И что он за человек на самом деле? Может он выкинуть какую-нибудь шутку, вроде той, которую он однажды уже сыграл? Милдред улыбнулась Эйми и сказала:

— При таких деньгах, как у Джейсона, кого волнует его чувство юмора?

— Меня. Меня и вашего внука.

— Ты женщина, которой трудно угодить.

— Нет, просто я хочу на этот раз поступить правильно. На этот раз я должна думать о мужчине, который будет хорошим отцом моему сыну. Я не хочу, чтобы Макс привязался к человеку, который его покинет, если что-то не заладится.

— Ты повзрослела, правда? — улыбнулась Милдред.

— Может быть. За последние два года я, как мне кажется, сумела понять, кто я такая и на что способна. Если понадобится, я сама смогу позаботиться и о себе, и о своем сыне. Фактически могу сделать нашу с ним жизнь вполне сносной. И горжусь и счастлива тем, что осознала это.

Милдред дотронулась до руки Эйми.

— Я рада, что ты не гонишься за мужчиной из-за его денег. Так расскажи мне о Джейсоне и Дорин. Расскажи мне все.

Было уже почти шесть часов, когда Эйми вернулась в библиотеку, где ее встретил разъяренный Джейсон.

— Ты каждый день будешь тратить на ленч два часа?

— Если мне так захочется, — глазом не моргнув ответила Эйми.

— Она разговаривала по телефону со своим любимым женихом, — заявила Милдред. — Любовь требует времени. Я думаю, что ему удастся навестить ее на следующей неделе.

Джейсон еще более помрачнел.

— Впредь, пожалуйста, занимайся личной жизнью в свободное от работы время. А теперь не приступить ли нам к работе?

Эйми взглянула на свекровь, не зная, то ли принять за шутку ее слова, то ли рассердиться на нее.

Милдред, казалось, не чувствовала двусмысленности ситуации.

— Не беспокойся, — сказала она, — ты еще скажешь мне спасибо. — С этими словами она повернулась и ушла из библиотеки.

Эйми снова взялась за работу и работала вплоть до великолепного обеда, который принес Чарльз.

— Я всем обязан вашему сыну, населенному вкусом настоящего гурмана, — сказал он Эйми через плечо.

Она оглядела всех сидевших за обеденным столом. Макс устроился в середине, за тарелкой, полной еды, и лишь изредка поглядывал на мать. В девять часов Эйми решила, что ему пора спать, хотел он того или нет, но тут вдруг обнаружила, что дверь из «Комнаты Абернети» заперта, чтобы не дать никому уйти. Разозлившись, Эйми принялась стучать в дверь, и на стук отозвалась Дорин.

— Ребенку пора спать, — сказала Эйми. — Уже слишком поздно, и он не может здесь оставаться.

— Хорошо, я спрошу его. — И Дорин снова захлопнула дверь перед самым носом Эйми.

Тут к ней подошел Макс, потирая уже сонные глаза, и Эйми почувствовала себя виноватой, что позволила ему оставаться здесь так поздно. Выйдя наконец на улицу, она пристегнула на нем ремни детского автомобильного сиденья в машине, присланной Милдред, и отвезла домой.

Здесь-то и начались неприятности, потому что Макс не желал ложиться спать. Обычно добродушный, в тот вечер Макс превратился в сущего демона. Он кричал во всю силу своих легких, а когда Эйми взяла его на руки, он так напрягся, что уложить его в постель Эйми не смогла.

В одиннадцать он все еще боролся с нею, и Эйми не могла понять, что с ним происходит — он лишь пронзительно кричал свое «нет».

— Я позвоню Джейсону, — перекричала Милдред Макса, хватаясь за телефон.

— Что это даст? — прокричала в ответ Эйми. — Пожалуйста, пожалуйста, Макс, скажи маме, что у тебя болит, — в тысячный раз спрашивала она сына, но тот лишь продолжал плакать и визжать.

— Незачем звонить, незачем, — твердила Эйми, пока Милдред набирала номер.

Через несколько минут приехал Джейсон, и по нему было видно, что он все еще работал. Он даже не принял душ, а на его одежде были пятна краски.

Но даже присутствие Джейсона не повлияло на Макса.

— Бедняга, — пробормотал Джейсон, пытаясь забрать мальчика у измученной Эйми, но Макс не хотел признавать и его.

— У меня есть идея, — сказал в конце концов Джейсон. — Отвезем его домой.

— Домой? — переспросила Эйми. — Ты думаешь, что мы сможет попасть на самолет в такой час?

— Нет, я имею в виду его настоящий дом. — Джейсон даже не дал Эйми времени что-то сказать, а просто взял из ее рук боровшегося даже с ним Макса, вынес к машине и привязал к сиденью. Малыш слишком устал, чтобы продолжать борьбу, но плакал по-прежнему.

Эйми села на заднее сиденье и с изумлением смотрела на Джейсона, который уверенно вел машину через весь город к… поначалу она не поверила глазам своим. Джейсон свернул в подъездную аллею к старому заброшенному дому, принадлежавшему когда-то ей и Билли. Уезжая отсюда, Эйми понимала, что недвижимость должна была перейти к Милдред, подписавшей закладную, и потому она об этом доме даже не думала. Эйми допускала, что Милдред его давно продала, может быть, на слом, так как ни для чего другого он уже не годился. Но теперь перед нею стоял прекрасно отремонтированный дом — такой его великолепный вид превосходил всякое воображение Эйми. Джейсон явно сделал его своим домом.

Когда они вошли внутрь, у Эйми не было времени осмотреться, так как Джейсон нес уставшего, но все еще подвывавшего Макса по мраморному полу вестибюля через гостиную, в комнату, когда-то бывшую детской Макса. Она была сохранена в неприкосновенности, как два года назад, все в ней было чисто и прибрано, словно живший в ней когда-то ребенок мог вернуться в любую минуту.

Джейсон опустил Макса на пол, малыш огляделся, расслабился и наконец-то отправился спать.

— Он не может помнить этот дом, — сказала Эйми. Он уехал отсюда младенцем.

— Никто и никогда не забывает свою любовь, а он любит этот дом, — возразил Джейсон.

«И любил тебя», — хотелось сказать Эйми, но она промолчала.

Джейсон помедлил, как бы ожидая, что она что-то скажет, но она молчала по-прежнему.

— Ты знаешь, где твоя комната, — сказал тогда Джейсон, повернулся и пошел в ту комнату, в которой когда-то жил сам, будучи у нее на постое.

Оставшись одна, Эйми направилась в свою спальню. Сейчас эта спальня представляла собой последний крик моды, и Эйми понимала, что сделать эту комнату такой роскошной было под силу только профессиональному дизайнеру. Каждая мелочь, включая свежие цветы, делала ее божественной. Измученная борьбой с Максом, Эйми смогла лишь принять ванну и тут же буквально рухнула в постель.

И вот уже утро. Макс все еще спал, и, как догадывалась Эйми, Джейсон тоже спал в смежной спальне.

— И мы забыли про мебель Дорин, — вслух сказала себе Эйми, покончив с чаем, потом встала и потянулась. «Нужно было одеваться на работу: фрески должны быть готовы к приезду президента», — улыбаясь подумала она.

Она не удивилась, увидев в шкафу своей спальни новую одежду, точно по ее размерам. А когда проснулся Макс, она тем более не удивилась, что Джейсон уже ушел.

Глава 19

— Черт побери! — вслух выругался Джейсон, стукнув кулаком по баранке машины. Из чего, по мнению Эйми, он сделан? Ночью он не спал и десяти минут, думая о том, что она в соседней комнате. Но, по-видимому, его присутствие ее не волновало, потому что она спала как убитая. За ночь он четыре раза вставал — тихо, стараясь не разбудить Эйми, — чтобы проверить, как спали она и Макс.

И вот теперь, хотя было еще раннее утро, он ехал в библиотеку, а впереди предстояли еще дни работы бок и бок с ней. Джейсон все время пытался сказать Эйми, что он вовсе не помолвлен, что по-прежнему любит ее, и каждый раз она его обрывала. Почему, черт возьми, он не попытался объяснить более настойчиво?

Нет, лучше прекратить все это, иначе он сойдет с ума. Порой Джейсону казалось, что с тех пор, как он встретил Эйми, он лишь сожалел о том, что делал. Он уже сожалел о том, что взял на работу малолетнего преступника, чтобы он помог в росписи библиотеки. Он пожалел об этом сразу же, как только увидел страх в глазах Эйми. Но Рафаэль обвел ее вокруг пальца, и…

— Ах, да черт бы все побрал! — воскликнул Джейсон, сворачивая на библиотечную стоянку. Может быть, ему следовало послушаться совета брата и забыть Эйми? Может быть, нужно найти какую-нибудь женщину, которая бы любила его? Которая не сбежала бы от него?

Джейсон вошел в библиотеку, сжав зубы: он решил, что будет держаться в стороне от Эйми и ее сына. Может быть, было бы лучше, если бы он на какое-то время уехал на Багамы? Вернулся бы как раз к открытию библиотеки и…

Нет, сказал себе Джейсон, он останется и будет бороться, как подобает мужчине.

Может быть, то, что все говорят, и верно, и он совсем не знает Эйми. Она, разумеется, выглядит не такой, какой он знал ее прежде. Два года назад она была худой и усталой на вид, ее окружала некая атмосфера беспомощности, которая взывала к нему. Теперешняя, новая Эйми была совсем другой. Ее окружала аура уверенности в себе. Вчера она совершенно ясно говорила о том, что ей необходимо для росписи библиотеки, какие ей нужны помощники и что должно быть сделано.

— Вероятно, Милдред права и мне нравятся только беспомощные люди, — пробормотал Джейсон. — Я уверен, что после того, как проведу шесть недель рядом с нею, пойму, что никогда ее не знал и что та женщина, о которой я думал, была просто фантазией.

Джейсон улыбнулся, настроение у него улучшилось. Да, так оно и было. До этого он провел всего несколько дней с нею и Максом, и они, разумеется, ему нравились. Как говорил Дэвид, им было нужно «закрепиться», подобно какой-нибудь из тех мелких компаний, которые Джейсон покупал, затем реорганизовывал, а потом продавал за большие деньги.

Эйми и Макс были похожи на городок Абернети. И сидевший в Джейсоне профессионал захотел выделить их и что-то для них сделать.

Теперь, приняв решение, Джейсон почувствовал себя намного лучше. Но тут посмотрел на часы и удивился: когда, черт возьми, приедет Эйми, потому что — проклятие! — еще ее не хватало!

Нет, сказал он себе. Дисциплина! Это все, что ему необходимо — дисциплина чугунной статуи. Он не позволит себе снова сходить с ума по Эйми. Не станет преследовать ее, лгать ей, дурачить или пытаться понравиться ей каким-либо другим способом. Вместо этого полностью посвятит себя делу. Им предстоит работа, и он будет делать ее, и только.

Правильно, сказал себе Джейсон и опять посмотрел на часы. Что она, черт возьми, делает?

Услышав шум мотора ее машины, которую она парковала на стоянке, Джейсон улыбнулся и пошел в свой кабинет. Он не даст ей повода думать, что ждал ее.

— Дорин, дорогая, — отдавая половину своего сандвича Максу, сказала Эйми, — вчера мы совсем забыли о вашей мебели.

— Да, я знаю, — ответила та, глядя на свой сандвич с таким видом, словно он бы таким же вкусным, как бумага. — Я так и думала.

— А почему бы и нет, моя булочка? — спросил Джейсон.

Эйми и Дорин посмотрели на него испуганными глазами.

— Или ты уже начинаешь терять ко мне доверие, — продолжал Джейсон, — еще до того, как мы поженились?

Женщины пристально смотрели на него, широко открыв рот от изумления.

— Я подумал, дорогая, что, поскольку у меня очень мало времени… — Джейсон передвинул сандвич под другую руку и развернул газету, оставленную кем-то на столе. Они же в конце концов были в библиотеке! — Что скажете насчет вот этого? — спросил он, указывая на фотографию большого белого фермерского дома с широкой террасой вдоль переднего фасада. Дом был двухэтажным, с мансардой и тремя слуховыми окнами в передней стене. Даже на газетном черно-белом снимке до выглядел прохладным и безмятежным под кронами высоких деревьев, росших по сторонам и позади него.

— Тебе нравится? — спросил Джейсон, откусывая очередной кусок сандвича.

— Мне? — спросила Дорин.

— Ну разумеется! Ты же единственная, на ком я женюсь, не так ли? Если, конечно, ты не изменила своих намерений. — При этом Джейсон подмигнул Эйми, которая все еще сидела с открытым ртом. — Так нравится тебе этот дом или нет?

— Он великолепен, — прошептала Дорин с расширившимися глазами, похожими на гигантские булочки, принесенные Чарльзом на фарфоровом блюде.

— Не слишком ли он мал? Или велик? Может быть, тебе понравится что-нибудь более современное?

Дорин посмотрела на Эйми, словно ожидая ее совета. Эйми прочистила горло.

— Если этот дом в хорошем состоянии, то он лучше нового, — тихо проговорила она.

— Так, значит, берем, любовь моя? — спросил Джейсон.

В свою очередь с трудом откашлялась и Дорин.

— Я… о… я, ax… — Она вдруг сильно сощурилась, словно приняла решение. — Я беру его, — в восторге объявила она.

Джейсон тут же достал сотовый телефон и набрал номер риэлтера. Эйми и Дорин сидели молча, слушая, как он говорил, что хочет купить дом, фотография которого напечатана в сегодняшней газете.

Джейсон что-то выслушал и сказал:

— Нет, у меня нет времени его смотреть. Нет, стоимость для меня не имеет значения. Оформите все, пришлите мне бумаги, и я выдам чек. — Он снова помолчал. — Благодарю вас, — завершил он разговор и выключил телефон.

— Ты не можешь покупать дом таким вот образом, — заметила Эйми.

— Разумеется, могу. И даже только что купил. Ну а теперь за работу! Какого цвета, по-вашему должны быть эти седла?

— Пурпурного, — ответила Эйми, не находя объяснения своему раздражению, но она была очень раздражена.

Через двадцать минут появился вспотевший мужчина с бумагами, касавшимися покупки дома, и сказал, что оформление права собственности займет некоторое время.

— Сейчас в этом доме кто-нибудь живет? — спросил Джейсон.

— Нет…

— Долго им владели прежние хозяева?

— Четыре года. Дом перевезен из Калифорнии и…

— Тогда я не сомневаюсь в том, что все в порядке. — Джейсон взял перо и бумагу, написал внизу какие-то цифры и вручил ее агенту. — Что вы думаете об этой цифре?

— Позвольте мне позвонить, — извинился агент и через пять минут вернулся. — Дом ваш, — объявил он, вынимая из кармана связку ключей. — Думаю что теперь они должны быть у вас.

Джейсон вручил ключи Дорин.

— Итак, что тебе нужно еще?

Дорин прижала ключи к груди, и вид у нее был такой, будто она вот-вот потеряет сознание.

Разумеется, пока все это происходило, никто не работал. А на лице Эйми даже появился намек на улыбку.

«Наконец-то я сделал хоть что-то, чтобы доставить ей удовольствие, — подумал Джейсон, — хотя это и обошлось мне в шестизначную цифру». И когда этот подарок вызвал у Эйми улыбку, Джейсон готов был купить Дорин весь штат Кентукки.

— Я ненавижу его, — сказала Эйми свекрови.

— Успокойся и расскажи мне еще раз все по порядку.

Было уже поздно, они сидели в библиотеке, и Макс спал на купленной Джейсоном для него кроватке, поставленной так, чтобы он мог спать, когда мать работает поздним вечером: Эйми зачищала песком фреску, изображавшую слона под золотой попоной.

Эйми глубоко вздохнула.

— Я здесь уже целую неделю, мы живем в одном доме, весь день работаем вместе, но он не обращает на меня никакого внимания. Ни при каких обстоятельства.

— Я уверена в том, что он старается не торопить события. Вероятно, он…

— Нет, — захныкала Эйми. — Я этому человеку не нравлюсь. Если бы вы знали, что я сделала в эти последние несколько дней!..

— Расскажите мне все. — Милдред бросила взгляд на внука, так как ей показалось, что он проснулся. — Я хочу знать все, что сказал тебе Джейсон.

— В том-то и дело, что он ничего не говорит и не делает.

— Этот слон должен быть красным?

— Посмотрите, что он заставляет меня делать. — Эйми схватила тряпку и принялась стирать то, что получилось плохо: поверх красного она нанесла серую краску, и слон получался очень темным. Чтобы успокоиться, Эйми несколько раз глубоко вздохнула. — Я думала, что он хотел… Да, что он был… Вы говорили…

— Что он был влюблен в тебя и хотел на тебе жениться, — спокойно сказала Милдред. — Хотел. И хочет. Держу пари на своего парикмахера, что это так.

Эйми рассмеялась.

— О'кей, стало быть, я слишком эмоциональна. Да, это именно так. Он мужчина хоть куда, а я… — Она взглянула на Макса, подозрительно плотно сжимавшего веки.. — Вы помните тот красный пеньюар в витрине к Самберса?

— Короткий, весь в кружевах?

— Да. Так вот, я его купила и подстроила все так, чтобы Джейсон меня в нем увидел. Я разыграла смущение, но с таким же успехом могла бы напялить свой старый банный халат, поскольку он этого даже не заметил.

Милдред подняла бровь.

— Что же он сделала?

— Да ровным счетом ничего. Выпил молока, пожелал мне спокойной ночи и отправился спать. Даже не очень-то и смотрел в мою сторону Что ж, я ведь не Дорин. У нее такие формы, что…

— ..Расползутся года за три, — пренебрежительно махнув рукой, закончила фразу Милдред.

— Не говорите ничего против Дорин! — вспылила Эйми. — Мне она нравится. И Макс ее обожает.

Милдред снова взглянула на ребенка, и ей показалось, что у него маленькая морщинка между бровей.

— Теперь скажи мне, что мой внук рисует в той комнате?

У Эйми округлились глаза.

— Понятия не имею, что там происходит, он не разрешает мне смотреть. Страшная тайна. Секрет от собственной матери! И не хочет спать дома, даже если с ним остается Дорин, потому что боится, что если я останусь в библиотеке одна, то обязательно суну свой нос в его рисунки.

— А ты бы так и сделала?

— Конечно, — ответила Эйми. — Я его родила, так почему же я не должна видеть того, что он рисует? Это не может быть хуже того, что я видела в его пеленках после того, как он чем-то объедался.

Милдред рассмеялась, особенно тому, что со лба Макса исчезла морщинка, а тонкие губы чуть изогнулись. Малыш явно прекрасно знал свою мать.

— Так что же нам делать с тобой и Джейсоном?

— Ничего. Когда работа будет закончена, мы с Максом уедем домой, в…

— Куда? — спросила Милдред.

— Не говорите название, — тихо попросила Эйми. — Мы вернемся домой, в никуда, и никто не знает об этом лучше меня.

— Тогда оставайся здесь, — посоветовал Милдред голосом, шедшим, казалось, из самого сердца.

— Чтобы каждый день видеть Джейсона?

— Чтобы видеть меня с моим внуком! — взорвалась Милдред.

— Тише, вы разбудите Макса!

— А ты не думаешь, что его может разбудить то, что его увезут от единственной живой родственницы? Эйми, прошу тебя…

— Дайте мне вон ту банку с зеленью и поговорим о чем-нибудь другом. Я пока не уезжаю, я просто хочу уехать домой.

Но теперь нью-йоркская квартира уже не казалась ей домом. С каждым днем пребывания в Абернети город все больше нравился Эйми. Во время ленча она заставила Макса прекратить работу, и они пошли прогуляться по городу, а свои сандвичи съели в тени большого дума, росшего на окраине. Во время прогулки горожане окликали их, чтобы спросить, как идут дела в библиотеке, и поддразнивали Макса насчет его «секретной» комнаты.

Слово «дом» приобретало новый смысл.

Глава 20

Эйми какое-то время не общалась с Милдред, так как последние десять дней была занята настолько, что у нее не было времени подумать вообще о чем бы то ни было. Она спала едва ли больше четырех часов в сутки и была ряда тому, что Дорин понемногу каким-то образом взяла на себя дневные заботы о Максе. Эйми не знала, быть ли ей благодарной или испытывать досаду оттого, что ее сыну так нравилось, когда его мыл и одевал кто-то другой, а не мать, и читала на ночь сказки другая женщина. У нее не было времени посидеть с Максом и послушать, что он хотел рассказать ей о тех долгих часах, которые проводил без нее.

Эйми было не очень ясно, когда или, точнее, как Дорин оказалась вхожа в «Салму». Хотя почему бы и нет? — думала Эйми. Ведь между ней и Джейсоном не г таких отношений, которые нужно было скрывать.

На третий день после появления Эйми в городе Черри Паркер родила девочку и за две недели так хорошо организовала весь режим, что за ночь ей приходилось будить девочку для кормления всего один раз (на чем настаивал Дэвид), и потому Черри помогала Джейсону улаживать дела города Абернети, который готовился к открытию библиотеки.

— Я люблю тебя, — сказал однажды Джейсон, когда Черри закончила вычеркивать из списка дел уже решенные вопросы.

— Гм! — был ответ Черри, но все видели, что ей понравился этот комплимент. На ней был белый костюм от «Шанель», а грудь была обмотана огромным шарфом африканского производства, в складах которого мирно спала ее новорожденная дочка.

После того как Черри вновь приступила к работе, Дорин переехала к Эйми, Джейсону и Максу и стала присматривать за мальчиком.

К этому времени Эйми преодолела свою ревность и была ей по-настоящему благодарна. Каждое утро Дорин смотрела, как Макс уписывает за обе щеки еду, приготовленную специально для нею Чарльзом, потом увозила мальчика в библиотеку. И каждое утро Макс вынимал из кармана ключ и совершал церемонию отпирания двери в «Комнату Абернети», где исчезал на весь день.

Однако в один прекрасный день самолюбие Эйми было сильно задето, когда пришел Чарльз и Макс пригласил его в «секретную» комнату. Через полчаса Чарльз вышел оттуда с расширившимися от удивления глазами, но губы его были словно запечатаны.

— Что, отец мальчика тоже рисовал?

— Не знаю, — ответила Эйми. — А что?

— Этот мальчик наделен двойной дозой таланта, и остается только удивляться, откуда что берется. Не смогу ли я присутствовать, когда президент будет осматривать эту комнату?

— Разве вы забыли, что на вас возложена организация обеда для него? — прокричал ему с подмостков Джейсон, который, лежа на спине, раскрашивал потолок.

— А ведь верно, — ответил Чарльз, потом наклонился к Эйми и шепотом спросил:

— Он давно в таком скверном настроении?

— С 1972 года, — без колебаний ответила она.

Кивнув, Чарльз вышел из библиотеки. И только на третьей неделе Эйми стала замечать, что между нею и Джейсоном что-то происходит. Ей понадобилось довольно много времени, чтобы преодолеть свое раздражение тем, что он не обращал на нее внимания, к тому же она была так занята росписью, что у нее не было времени ни смотреть, ни слушать. Но на третьей неделе рутина взяла свое, и Эйми начала кое-что замечать. Она была не единственная, кто изменился. Джейсон изменился тоже, хотя она не думала, что он это понимает. По мере того, как дни летели один за другим, ее неприятие Джейсона улетучилось.

Как это случилось, она и не заметила. А дело было так. Маленький мальчик лет восьми вошел на цыпочках в библиотеку и молча вручил Джейсону листок бумаги. Джейсон сделал на нем какие-то пометки, сказал мальчику несколько слов, и тот ушел из библиотеки с ухмылкой на лице.

Назавтра это повторилось, послезавтра тоже. Всякий раз приходил другой мальчик, иногда двое, а то и трое, и они мешали Джейсону работать. Однажды во второй половине дня пришел рослый парень лет шестнадцати, сунул под нос Джейсону какую-то бумагу и с вызывающим видом встал рядом. Джейсон вытер кисть и отправился с ним к себе в кабинет, где они оставались больше часа.

Если бы Эйми не была занята по горло работой, ее бы разобрало страшное любопытство по поводу происходившего, но ей предстояло сделать слишком многое, чтобы думать о чем-то кроме фресок. И вот однажды, когда эскизы были наконец готовы, она сидела с Дорин и Максом за спагетти с салатом и кексами, приготовленными Чарльзом на ленч, когда вошли две маленькие девочки с бумагами, которые они вручили Джейсону.

— Что он делает? — спросила Эйми.

— Домашнее задание, — ответила Дорин.

— Что ты называешь домашним заданием? Дожевав кекс, Дорин объяснила:

— Он — мистер Домашнее Задание. Помогает детям делать уроки.

— Дорин, помогите же мне, мне нужна, любая информация…

— Как мне кажется, это началось с шутки. В зоомагазине. Нет, кажется, в парикмахерской. Да, именно там. Мужчинам по субботам совершенно нечего делать, и они начинают жаловаться на то, что не понимают домашние задания, которые детям задают в школе, и тогда кто-то сказал, что если Джейсон действительно хочет помочь городу Абернети, пусть сделает школьников более сообразительными.

— Да? — посмотрев на Дорин прищуренными глазами, спросила Эйми. — Но как Джейсон может сделать детей умнее?

— Я не знаю, но совет по образованию говорит, что наши дети стали заметно умнее.

Эйми хотелось задать еще несколько вопросов, поскольку она ничего не поняла из сказанного Дорин, но у нее было такое чувство, что она не получит из этого разговора больше информации. Эйми повернулась к сыну.

— Ну а как ты? Мне можно посмотреть, что ты рисуешь?

У Макса был полный рот, но он улыбнулся ей и отрицательно покачал головой.

— Пожалуйста, — упрашивала Эйми. — Могу я всего лишь взглянуть?

Хихикая, Макс снова покачал головой. Так повторялось чуть ли каждый день, и Эйми пускала в ход и обещания, и мольбы, чтобы Макс разрешил ей войти в «секретную» комнату. Но Макс был непреклонен.

Однажды, когда Дэвид пришел в библиотеку, чтобы посмотреть, как идет работа над фресками, Эйми удалось затащить его в угол.

— Что это за тип — мистер Домашнее Задание, о котором я столько слышала?

— Разве Милдред тебе не говорила? — спросил Дэвид. — Я был уверен, что она давно рассказала тебе решительно все, и еще немножко.

— По-моему, мне об этом никто ничего не говорил.

— Двери моего брата открыты для любого ребенка в Абернети, которому нужна помощь при решении домашних заданий.

Эйми посмотрела на Дэвида, и он продолжал:

— Это начиналось как шутка. Жители Абернети с подозрением отнеслись к мотивам, заставившим Джейсона заняться реконструкцией города, и…

— Почему? Он же местный уроженец. Дэвид помолчал, прежде чем ответить.

— Думаю, что тебе нужно спросить об этом самого Джейсона. Допустим, что они были озабочены тем, что, возможно у него есть для этого какие-то неблаговидные, скрытые причины. И вот в один прекрасный день несколько мужчин разговаривали, попросту говоря…

— Сплетничали в парикмахерской. Дэвид улыбнулся:

— Совершенно верно. Они говорил, что если Джейсон хочет сделать какое-нибудь доброе дело, мог бы помочь детям делать уроки.

— Ну и что?

— Вот он и занялся этим. Эйми взглянула на Дэвида.

— Что ты скрываешь?

— Поверишь ли? Люди полюбили моего брата. Джейсон поручил Черри вникнуть в экзаменационные оценки школьников Абернети, и, надо сказать, они внушали ужас. Город с таким количеством безработных, как Абернети, к вечеру каждого дня впадал в уныние. Джейсон понимал, что было бы бесполезно втолковывать людям, что они должны помогать детям справляться с уроками, и поэтому он нанял репетиторов.

Обернувшись, Дэвид посмотрел на широкую спину брата, помогавшего Рафаэлю.

— Брат не стал нанимать строгих, высокообразованных преподавателей. Нет, он нанял безработных актеров и танцовщиков, писателей, морских капитанов-пенсионеров, и врачей, и… — Помолчав, Дэвид улыбнулся Эйми. — Джейсон нанял много людей, умудренных самыми разнообразными знаниями и готовых ими поделиться. Они приехали сюда и работали в школах целых три месяца, а после этого некоторые из них даже решили остаться в Абернети.

Эйми некоторое время молча, переваривая услышанное.

— И он помогает детям делать уроки?

— Да. Джейсон говорил, что эту идею подал ему я. Я сказал ему, что есть и «другие дети». — Дэвид заговорил почти шепотом:

— Я сказал ему, что есть и другие дети, помимо Макса.

— Понимаю, — проговорила Эйми, — хотя вовсе не была уверена в этом.

После этого разговора она стала более пристально приглядываться к Джейсону. За два последних года, когда она пыталась пробить себе дорогу в Нью-Йорке, Эйми создала для себя образ этого человека. Читала все статьи о его филантропической деятельности и сопоставляла это с собственным положением, с тем, сколько денег Джейсон потратил на нее и на ее сына. И пришла к заключению, что Джейсон и его деньги — это одно и то же.

Но отдавать деньги и отдавать себя, чтобы помочь детям понимать правила арифметики, — это разные вещи.

Именно после разговора с Дэвидом Эйми прекратила попытки соблазнить Джейсона. Вместо этого она старалась увидеть в нем человека, каким он был в действительности, а не судить о нем на основании нескольких статей да собственных сравнений его с другими. Она стала следить за ним, стараясь по возможности делать это незаметно.

Например, Джейсон все время жаловался, как много денег ему приходится тратить, но при этом ни разу не опротестовал ни одного счета. Просматривая кое-какие бумаги, которые он оставлял на столе, Эйми поняла, что ему принадлежит местная ипотечная компания и что он предоставлял аренду с низкими процентами большинству предприятий и нескольким окрестным фермам.

Эйми видела также, что эта ужасная Черри Паркер, по-видимому, изменила свое отношение к Джейсону.

Напустив на себя самый беспечный вид, какой только смогла изобразить, Эйми спросила Черри таким тоном, словно это не имело для нее никакого значения:

— Кто же все-таки изменился — я или он?

— Перемена от черного к белому, — бросила Черри и вышла.

Как-то субботним утром Джейсон не пришел в библиотеку, и Эйми нашла его на школьной площадке играющим в баскетбол с полудюжиной мальчиков, среди которых Рафаэль выглядел взрослым.

— Сколько же мальчиков вроде тебя взял на работу Джейсон? — в конце того же дня спросила Эйми Рафаэля.

Рафаэль усмехнулся:

— Много. Обычно мы собирались целой шайкой, но… — Он помолчал и снова принялся рисовать. — Он думает, что может доверить мне больше подобной работы, — тихо сказал Рафаэль. — Он считает, что у меня талант.

— Так оно и есть, — ответила Эйми и подумала, не намерен ли Джейсон расписать интерьеры всех принадлежащих ему домов, чтобы предоставить этим гангстерам работу.

Эйми посмотрела на вернувшегося с баскетбольной площадки Джейсона. На нем были серые тренировочные брюки, грязные, пропитанные потом и рваные. И при всем этом она поняла, что за всю жизнь никогда не видела более сексуального человека, чем был он в данный момент.

Джейсон задержал на ней взгляд, и Эйми, смутившись, отвернулась, но не раньше, чем Джейсон понимающе усмехнулся.

— Эй! — воскликнул Рафаэль, заметив, что она пририсовывает верблюжью морду к телу принцессы.

— Извиняюсь, — буркнула себе под нос Эйми, не обернувшись на Джейсона.

Еще несколько дней, подумала Эйми, и по телу у нее пробежала дрожь возбуждения.

Глава 21

В ночь накануне открытия библиотеки все они, кроме Дорин и Макса, работали там до трех часов.

— Все! — сказал наконец Джейсон. — Скажите, неужели и я такой же грязный, как и вы? — спросил он хриплым голосом, натруженным в попытках ответить на тысячи вопросов, которые задавали ему в этот день.

Они смотрели на результаты своей работы. Библиотека была отделана по высшему классу.

— У тебя вид хуже нашего, — бесстрастно заметила Эйми. — Как по-твоему, Рафаэль? — В течение шести недель ежедневного общения они хорошо узнали друг друга, и Эйми дивилась тому, что когда-то боялась его. Рафаэль показал себя очень талантливым и как художник, и как организатор.

— Хуже меня, — уточнил Рафаэль, — но ведь старики всегда выглядят плохо.

— Старики? — переспросил Джейсон. — Я покажу тебе стариков! — воскликнул он и буквально прыгнул на юношу, но тот увернулся, и Джейсон упал на дубовый паркет, вскрикнув от боли.

Все мгновенно окружили его.

— Джейсон! Джейсон! — повторяла Эйми, подложив ладони ему под голову. Джейсон не открывал глаз, и с его губ сорвался короткий стон.

— Вызовите врача! — распорядилась Эйми, но в следующую секунду Джейсон вскинул руку, притянул к себе голову Эйми и прижал ее губы к своим в долгом, страстном поцелуе.

Наконец она оторвалась от него, хотя ей этого и не хотелось. Джейсон тут же вскочил и, взявшись за Рафаэля, быстро уложил на пол молодого, менее рослого парня.

— Я не хотел делать вам больно, — проговорил Рафаэль, когда Джейсон наконец дал ему подняться на ноги.

Эйми стояла в тени, повернувшись спиной к присутствующим. Ее все еще трясло от поцелуя Джейсона, поцелуя, который, как ей казалось, не имел для него никакого значения.

Как всегда, Джейсон отвез Эйми домой, стараясь не думать о том, каким унылым станет этот дом, когда Эйми и Макс уедут.

— Еще один день, — проговорил Джейсон, — и все будет кончено. Ты будешь рада, не так ли?

— О да, очень.

Джейсон ничего не сказал, но ее ответ больно ранил его.

— Макс будет очень рад возвращению, я уверен в этом, — заговорил Джейсон. — Он, должно быть, скучает по своей комнате.

— Да, конечно, — согласилась Эйми.

— А этот человек…

— Арни, — с готовностью напомнила Эйми.

— Да. Он, несомненно, будет рад вам.

— Безумно, — поддакнула Эйми, пытаясь заставить свой голос звучать искренне и радостно.

— Эйми…

— О Боже, посмотри на часы! — воскликнула она, когда Джейсон выезжал на дорогу. — Дорин, наверное, нас заждалась.

— Наверняка. Я уверен в этом. Послушай, я о сегодняшнем…

— А, об этом. — Эйми поняла, что он говорил о поцелуе. — Если хочешь, я не буду говорить об этом Арни. А сейчас я желаю тебе спокойной ночи, увидимся утром. — И она стала подниматься по ступенькам крыльца. Через несколько минут она на цыпочках пошла взглянуть на Макса, чтобы быть уверенной, что с ним все в порядке. Он так крепко спал, что даже не пошевелился, когда она накрывала его еще одним одеялом.

— Думаю, что твоя бабушка сумасшедшая, — прошептала она спящему ребенку. Эйми пообещала Милдред, что она позволит Джейсону сделать первый шаг.

— Пока он не скажет тебе, что вовсе не собирается жениться на Дорин, ты должна постоянно напоминать ему о Барни.

— Арни, — поправила ее Эйми. Макс во сне перевернулся на другой бок, на мгновение открыл глаза и увидел мать: потом на его лицо появилась добрая улыбка, и он снова закрыл глаза. Чтобы немного расслабиться, Эйми стала думать о том, как он смотрел на нее. От его улыбки таяло сердце.

— Знакомство с тобой было для меня благословением, — прошептала она, целуя кончики своих пальцев и касаясь ими губ Макса.

Распрямившись, она зевнула. Пора спать, завтра приезжает президент Соединенных Штатов.

— Вот первый, — сказала Эйми, протягивая руку к листу бумаги, выходившему из факсового аппарата. По мере того как она читала, глаза ее открывались все шире — сначала от ужаса, потом от изумления.

— Скажи же нам! — воскликнул Рафаэль. — Что там написано?

С лицом, выражающим сомнение, Эйми протянула факс юноше. Его ножевая рана за последние недели зажила, и теперь он был уже гораздо меньше похож на убийцу, разыскивающего свою жертву.

Рафаэль пробежал глазами текст, расхохотался и передал бумагу Джейсону.

Все, кто работал над фресками, сгрудились в библиотеке вокруг факсового аппарата, словно они замерзли, а это была не канцелярская машина, а жаркий камин.

Этим утром президент посетил Абернети, и теперь они ожидали от президентской службы информации пресс-релиз о том, что видел президент. То, что появится в прессе, могло либо сделать карьеру Эйми, либо разбить ее.

— Гибрид японского искусства и яванского театра теней с «Арт Деко», — прочитал вслух Джейсон. — «Ошеломляюще и весьма самобытно». — Он с сомнением взглянул на Эйми.

— Читай дальше, — попросила она. — Читай до конца.

Поскольку Джейсон больше ничего не сказал, Эйми взяла у него бумагу.

— Эта статья в основном развенчивает мои «хорошо выполненные» и «имеющие право на существование» фрески, тогда как работы Макса… — Она всмотрелась в текст, чтобы точно его процитировать. — «Представляют собой Искусство с большой буквы». — Эйми посмотрела на сына, сидевшего в кресле, и улыбнулась ему. — «И они, — продолжала Эйми, — великолепны».

Все это происходило в «Комнате Абернети», вход в которую в течение всех шести недель был для Эйми закрыт, так как ее сын творил в одиночестве. Когда Эйми подумала об этой комнате, она поняла, что нужно быть готовой утешать Макса, если ни на кого не произведут впечатления черные формы, которые ребенок двух с половиной лет называл обезьянами. Но когда Эйми наконец увидела эту комнату, следуя позади президента, она была слишком ошеломлена увиденным на стенах, чтобы помнить о том, кто был рядом с нею.

— Священный Толедо, — пробормотала она, оглядывая комнату, и ее слова, казалось, выразили единодушное мнение, поскольку никто больше не проронил ни слова. Все стены, потолок и даже деревянный пол являли собою картину мрачных джунглей. Высокие, как башни, бамбуковые заросли словно шевелились под легким ветерком, которого не было в комнате, но который ощущался в росписи. Обезьяны выглядывали из-за веток и стеблей растительности; одни из них жевали бананы, другие просто смотрели пристальным взглядом, неотступно следя за вами, пока вы не отступали назад, боясь оказаться слишком близко к этим неприрученным обезьянам.

— Никогда не видел ничего подобного, — прошептал какой-то маленький человечек, впрочем, Эйми уже сказали, что это был художественный критик из «Вашингтон пост». — Изумительно! — бормотал он себе под нос, вытягивая шею, чтобы лучше видеть. — Это написали вы? — Ему каким-то образом удалось посмотреть на Эйми свысока, хотя они были одного роста.

— Нет, мой сын, — тихо ответила Эйми. Человечек перевел удивленный взгляд на Рафаэля, стоявшего за спиной Эйми.

— Это ваш сын?

— Мой сын вон там, — указала она рукой в сторону Макса, стоявшего рядом с Джейсоном.

Несколько мгновений художественный критик, а с ним и президент, выглядели смущенными. Эйми не хотела, чтобы Джейсона приняли за отца ее сына.

— Макс, дорогой, подойди сюда, — позвала сына Эйми, протягивая к нему руку. — Я хочу представить тебя президенту.

После этого словно небеса разверзлись. Визит президента в Абернети был предпринят отчасти в целях широкой рекламы, поскольку близилась его встреча на высшем уровне на Ближнем Востоке, а отчасти для вручения премий за научные работы школьникам города Абернети. В связи с этим последним обстоятельством его сопровождала толпа журналистов. Теперь, когда все узнали, что эта совершенно необычная комната была расписана совсем маленьким мальчиком, градом посыпались вопросы. «Молодой человек, вы сами придумали сюжет для этой комнаты?» — «Полно, скажите-ка правду, ведь эту комнату расписала за вас ваша мать, не так ли?» — «Я думаю, что неплохо бы сказать правду об этих обезьянах, вам не кажется?» — «Скажите же нам правду, кто написал эти картины?»

Джейсон схватил Макса на руки и свирепо оглядел фоторепортеров.

— Очень сожалею, но наступило время дневного сна художника. И если вы обязательно должны затравить кого-то вопросами, обратитесь к взрослым. — С этими словами он кивнул Эйми и Дорин и вышел из здания. Макс доверчиво отдался под его защиту.

Журналисты принялись засыпать вопросами Эйми, зная, что она расписывала стены в других комнатах, но она отсылала их к Дорин.

— Она в курсе всего. Меня не пускали в эту комнату даже для того, чтобы посмотреть, что там происходило.

Обернувшись к Дорин, Эйми ожидала, что та будет смущена необходимостью общаться прессой или, по крайней, мере проявит сдержанность, но все было иначе. Дорин давал интервью и фотографировались так, словно всю жизнь провела перед камерой.

И вот теперь, спустя несколько часов, они читали о триумфе «Черных Обезьян» и о том, что Макса провозгласили новоявленным гением.

— Я всегда знала, что у него блестящие способности. Мне очень приятно слышать всеобщее подтверждение этого, — гордо сказала Эйми, и все дружно рассмеялись.

— Именно то, что нужно! — воскликнул Джейсон, когда вошел Чарльз с тремя двухквартовыми бутылками шампанского. За ним следовали четверо юных поваров с огромными подносами, наполненными снедью.

— Для кого это все? — пробормотала Эйми и Джейсон повернулся к ней, широко улыбаясь.

— Я пригласил кое-кого, чтобы отпраздновать это событие, — сообщил он. — Я знал, что тебя ждет триумф, и спланировал это заранее.

Эйми не волновало то, что ее работа не получила широкого признания, в глубине души понимая, что ей, вероятно, не суждено стать великим художником и что ее не ждет большой успех, но Макс достиг и того и другого и будет продолжать в том же духе, и этого было для нее достаточно. Произвести на свет ребенка с таким талантом, как у Макса, очевидно, предел того, что она могла требовать от жизни. За исключением того, додумала она, оглядывая с головы до ног Джейсона, что она, возможно, могла бы получить для своего ребенка еще и отца.

— За нас! — поднял бокал Джейсон; его глаза встретились с глазами Эйми, а улыбка наполнилась выражением интимного взаимопонимания, словно бы он мог читать ее мысли.

За поварами в комнату вошел владелец универмага в Абернети, за которым следовали его жена и трое детей. Продолжали эту процессию семья владельца магазина скобяных изделий и директор начальной школы с четырьмя учителями, далее…

— Ты пригласил весь город? — спросила Эйми.

— Всех, — подтвердил Джейсон, — И их детей.

Эйми рассмеялась, понимая, что никогда в жизни не была счастливее, чем в эту минуту. Это слишком хорошо, чтобы длиться долго, услышала она внутренний голос, но отпила еще шампанского и подумала, что музыка доносится из окружавшего дом сада, но, к большему своему удивлению, увидела оркестр, игравший танцевальную музыку.

Эйми улыбнулась и повернулась к внимательно смотревшему на нее Джейсону, выражение лица которого говорило ей, что он ждет ее одобрения. Глядя на него, она подняла свой бокал, сопроводив этот жест безмолвным тостом.

В час ночи перед зданием библиотеки остановилась вереница автомобилей, чтобы развезти всех по домам. Джейсон даже раздал водителям адреса, так что тот, кто перебрал шампанского, мог не беспокоиться на случай, если бы забыл, где живет. Дорин отнесла спящего Макса в одну из машин, сказав, что уложит его спать и посидит с ним до возвращения домой Джейсона и Эйми.

Всего через несколько минут Эйми и Джейсон оказались в библиотеке одни, и по контрасту с легкомысленной атмосферой вечера библиотека показалась им громадной и опустевшей. Эйми сидела в жестком дубовом кресле за читальным столом и смотрела на Джейсона. Триумф сына все еще пульсировал в ее крови, и так будет до конца ее жизни, подумала Эйми.

— Ты счастлива? — спросил Джейсон, остановившись перед Эйми и глядя на нее сверху вниз со странным выражением лица. В руке у него был бокал шампанского.

— Очень, — пробормотала она, смело глядя ему в глаза. Возможно, в этом был виноват мягкий свет ламп, стоявших на читальных столах, но выглядел Джейсон лучше, чем когда-либо.

— Немного завидуешь Максу, укравшему у тебя успех?

— У тебя своеобразных юмор, — с улыбкой ответила Эйми. — Я родила величайшего художника нашего столетия. Посмотрим, как мой сын достигнет вершины.

Джейсон рассмеялся и, не успев даже подумать, сказал:

— Я всегда любил тебя.

— Меня и всех других женщин в этом полушарии, — отрезала Эйми, не сумев сдержать себя.

Услышав это, Джейсон швырнул бока об стену, и он разлетелся на тысячи осколков. Одним мощным рывком он выхватил Эйми из кресла и, заключив в объятия, прижал к себе. А потом впился в ее губы своими. Почти грубый поцелуй быстро превратился в нежный, и в то мгновение, когда его язык коснулся языка Эйми, тело ее обмякло, готовое к капитуляции.

— Так долго… — пробормотала она. — Так бесконечно долго.

Джейсон прижимал Эйми к себе, лаская ее спину, его пальцы путались в ее волосах.

— Так долго без меня или без… него?

— Никакого «его» не существует, — выдохнула Эйми, уткнувшись лицом ему в шею.

Услышав это, Джейсон отодвинул ее от себя на расстояние вытянутых рук.

— Арни не существует?

— Только человек, который владеет фабрикой по производству картофельных чипсов.

Джейсону понадобилась секунда, чтобы ее понять. И он снова привлек ее к себе.

— Решено. Я покупаю эту фабрику и называю ее по имени моего двоюродного дяди.

— А как насчет Дорин? — Эйми хотелось сказать больше, но руки Джейсона, ласкавшие ее тело, мешали ей сосредоточиться.

Джейсон обнимал ее со всей столь долгой сдерживаемой страстью и целовал, казалось, всем своим телом.

— Я люблю тебя, Эйми, — шептал он ей прямо в губы. — Дорин выдумала нашу помолвку… Она думала, что делает это в моих интересах. Я пытался объяснить….

Вздох облегчения Эйми все сказал: она верила ему.

Джейсон притянул ее к себе еще ближе, глядя в самую глубину ее глаз.

— Не уезжай, Эйми. Пожалуйста, не уезжай отсюда. Останься здесь со мною навсегда.

Что Эйми оставалось сказать, кроме «да»?

— Да; — прошептала она, — да. После этого уже не осталось места словам, они уже срывали друг с друга одежду, выдавая наслаждение глубокими вздохами, когда обнажался очередной кусочек теплого тела. Оказавшись наконец обнаженными, они упали на матрас, на котором спал Макс после обеда, и, когда Джейсон вошел в нее, Эйми задохнулась от наслаждения и недоумения: как она могла когда-то покинуть этого человека? Как могла?

— Эйми, Эйми, — продолжал шептать Джейсон. — Я люблю тебя. Я люблю вас. Все, что Эйми могла ответить, было «да». Часом позже они все еще лежали на матрасе, обессиленные, крепко обняв друг друга.

— Расскажи мне все, — сказала Эйми, подумав, что эти ее слова прозвучали, как слова свекрови. — Я хочу знать все обо всех женщинах, обо всем. То, что я вижу, и то, что ты заставляешь меня чувствовать, — это две разные вещи. Я хочу понять, узнать тебя, но не могу. Мне нужны слова, — проговорила она.

Поначалу Джейсон говорил неохотно.

Действительно, какой мужчина захочет рассказывать женщине, как он в ней нуждается? Но, начав говорить, Джейсон уже не мог остановиться. Одиночество — прекрасное средство для развязывания языка. А до встречи с Эйми и Максом у него не было случая понять, какой пустой была его жизнь.

— Мне очень жаль, — сказала Эйми, и слова эти шли у нее из самого сердца, — мне очень жаль, что я причинила тебе боль.

Джейсон рассказал ей о том, как трудно было в Абернети, как воевали с ним горожане.

— Я думал, что они будут благодарны, но их возмущало, что какой-то пришелец из Нью-Йорка является сюда и пытается учить их, что делать.

— Но ты же здесь родился и вырос, — заметила Эйми.

Когда Джейсон ничего на это не ответил, она чуть отодвинулась, чтобы можно было его видеть.

— Что стоит между тобой и этим городом? И твоим отцом? — тихо спросила она. — Даже Милдред не сказала мне, что случилось.

Прошло много времени, прежде чем Джейсон заговорил снова.

— Порой человеку приходится встречаться с подтверждением своих худших опасений, и… — Он глубоко вздохнул. — Ты знаешь, что моя мать умерла, когда Дэвид был еще младенцем.

— Да. И знаю, что твоему отцу пришлось одному поднимать вас.

— Такова его версия, — сердито возразил Джейсон и тут же себя одернул. — У отца было мало времени, которое он мог уделять своим детям, и поэтому после смерти матери он предоставил нас самим себе.

— И как можно догадаться, это означает, что Дэвида он оставил на тебя.

— Да.

— Но я никак не возьму в толк, почему ты был настроен против Абернети?

Джейсон опять помолчал, словно ему нужно было успокоиться прежде чем продолжить:

— Моя мать была святая. Она была вынуждена выйти замуж за такого холодного ублюдка, как мой отец. Узнав, что умирает, она никому об этом не сказала. Она не хотела никого обременять, поэтому ходила к врачу одна, хранила плохие новости при себе и продолжала жить так, как будто ничего дурного не происходило.

Когда Джейсон умолкал, Эйми чувствовала напряжение во всем его теле.

— Но одна из абернетских сплетниц увидела ее в кафе мотеля милях в тридцати отсюда и, вернувшись домой, распустила слух, что у миссис Уилдинг связь за городом.

— И твой отец поверил этой сплетне, — тихо проговорила Эйми.

— О да. Он поверил настолько, что нанес ей удар в спину, прыгнув в постель какой-то горячей блондинки из… — Джейсон опять надолго замолчал. — Я один узнал правду. Я не пошел в школу и спрятался на заднем сиденье машины матери. Когда она вышла от врача, я был в приемном покое. Она взяла с меня обещание ничего не говорить отцу. Она сказала, что жизнь создана для того, чтобы жить, а не огорчаться.

— Мне бы так хотелось с ней встретиться… — проговорила Эйми.

— Она была чудесная женщина, но ей была суждена горькая участь.

— У нее были два любящих сына, и похоже, что ее муж сходил по ней с ума.

— Что? — взвился Джейсон.

— Как он принял весть о том, что его жена умирает?

— Он ни разу ни единым словом не обмолвился об этом, но после ее смерти заперся в комнате и три дня из нее не выходил. А выйдя, набрал себе огромное количество работы, так что постоянно не бывал дома и, насколько мне известно, никогда больше не произносил ее имени.

— Ты сомневаешься в том, что он ее любил? — Эйми задержала дыхание. Может быть, она зашла слишком далеко? Люди любят держаться своих мнений и не любят, когда им противоречат.

— Пожалуй, любил, — ответил наконец Джейсон. — Но лучше бы он больше любил нас. Порой необходимость быть для младшего брата отцом и матерью вызывала у меня отвращение. Иногда мне хотелось… поиграть в футбол, как все другие мальчишки.

Эйми ничего не ответила, но теперь представляла себе жизненный путь Джейсона. Его отец учил его тому, что деньги — это все и что, если хорошо работать, можно побороть любую боль и одиночество, а также всякого рода неприятные эмоции.

Эйми прижалась к Джейсону, ее плоть коснулась его плоти, и она почувствовала, что он снова возбуждается. Но Джейсон сдержался.

— А как складывалась твоя жизнь? Похоже, неплохо?

У Эйми было желание сказать ему, что она поступила очень правильно, уехав и самостоятельно сделав себе карьеру, и что ей не был нужен ни одни мужчина. Но эти слова так и не слетели с ее губ. Было время говорить правду Она глубоко вздохнула, чтобы утихомирить бешено стучавшее сердце.

— Да, я устроилась хорошо, но поначалу боялась, что мы с Максом умрем с голоду, — наконец сказала она. — Я поступила очень глупо, когда бежала отсюда.

— Почему ты не позвонила мне? Я бы помог. Я бы…

— Гордость. Я всегда была слишком гордой. Когда я узнала всю правду о Билли, мне следовало оставить его, но я не смогла бы вынести разговоров о том, что ушла потому, что обнаружила некоторые его мужские изъяны.

— Изъяны? — удивленно спросил Джейсон. Повернувшись на бок, Эйми положила ладонь на его лицо.

— Мое замужество было ужасным, — продолжала она. — Я была глубоко несчастная. Я ненавидела выпивку и наркотики, но ненавидела также и его бессилие, и то, что он мог пожертвовать всем, лишь бы чувствовать себя хорошо.

— Когда ты с ним встретилась… — тихо проговорил Джейсон.

— У него был один из трезвых периодов. Но мне следовало бы понять. Он делал всякого рода замечания, которые я потом вспоминала и понимала, что они были ключом к тому, что он собою представлял. И когда появился ты, мне показалось, что ты само, совершенство, но потом я поняла, что у тебя, как и у Билли, есть своя тайная жизнь и что я не смогла бы с ней справиться. И я бежала. Схватила сына и бежала так быстро и так далеко, как только смогла. Ты можешь это понять?

— Да. — Джейсон погладил обнаженную руку Эйми. — Логично. Ну а теперь ты здесь, и…

— Это было так ужасно! Я была так напугана и одинока, и…

Джейсон осторожно повернул ее так, что Эйми уткнулась лицом ему в плечо.

— Тес, теперь все прошло. Я буду заботиться о тебе и о Максе, и…

— Но все скажут, что я вышла за тебя замуж из-за твоих денег. Все будут считать, что я усвоила урок с Билли и на этот раз погналась за мужчиной с деньгами.

Джейсон улыбнулся в волосы Эйми.

— Мне кажется более вероятным, что все скажут, что это я погнался за тобой. Разве Милдред не говорила тебе, что на меня целый год работали частные детективы, разыскивая тебя? Им это не удалось. Но Милдред все это время знала, где ты находишься. — В голосе Джейсона слышалась горечь.

— Нет, дело было не так. Она узнала об этом всего несколько месяцев назад, и притом совершенно случайно.

— Как это случилось? — чуть отодвинувшись от Эйми, чтобы лучше ее видеть, спросил Джейсон.

— Она купила для Макса кое-какие рождественские подарки, уже потеряв надежду, что когда-нибудь увидит его снова, и в числе их была однако детская книжка, которую я иллюстрировала, и на ее обложке был мой портрет.

— Так просто, — заметил Джейсон и улыбнулся, вспомнив все свои мучения и терзавших его надеждой на успех детективов. — А какой у тебя псевдоним?

— Мое настоящее имя Амелия Радкин. Фамилию Билли я взяла лишь ради него, но юридически это оформлено не было. Я значилась в нью-йоркском телефонном справочнике, но понимала, что у меня не было никакой надежды на то, что ты станешь искать меня и найдешь.

Джейсон еще крепче сжал ее в своих объятиях.

— Я рад, что это случилось. Если бы ты не уехала, я продолжал бы жить, как прежде. Уверен, что продолжал бы безостановочно работать, чтобы доказать, что могу содержать тебя….

— Но почему тебе нужно доказывать что бы то ни было мне?

— Потому что ты — женщина, которую я люблю, единственная, которую я когда-либо любил.

Эйми, повернувшись, посмотрела на Джейсона.

— Но если верить Милдред, жители Абернети устроили тебе здесь такую тяжелую жизнь, что ты должен был бы улететь отсюда первым самолетом.

— Согласен. Они неблагодарные, всем недовольные люди, но, с другой стороны, они видят во мне личность. Мистер Уильямс, хозяин магазина скобяных товаров, говорил мне, что я всегда был упрямым и таким и остался. Может быть, меня удержало здесь то, что я постепенно окружил себя людьми, которые не были подхалимами. Если в Нью-Йорке стоило мне лишь поднять бровь перед моими служащими, как они тут же шли на попятную и говорили то, что, по их мнению, мне хотелось услышать. Но здесь… — Джейсон улыбнулся.

— Здесь тебе говорят то, что о тебе думают, — закончила за него Эйми.

— Да. Милдред изо дня в день твердила мне, что я был причиной твоего отъезда. Что мы с Дэвидом сыграли такую скверную шутку, что любая здравомыслящая женщина…

— Не намекай, что я была в здравом уме, когда бежала отсюда с ребенком без всяких средств к существованию.

— Ах, — улыбнулся Джейсон, — но ведь все это прошло. И у Макса наконец есть отец. Конечно, если ты не возражаешь против меня в этой роли.

— Я приму тебя, если мы тебе дороги, — тихо ответил Эйми, — но…

— Что?

— Сегодняшний день стал для меня откровением, потому что сегодня я поняла, что мой сын в свои два с половиной года превзошел меня не только в искусстве, что он проницательнее меня. Боюсь, я похожа, на большинство других людей, и твои деньги не позволят мне видеть тебя таким, каков ты на самом деле. Но Макс всегда понимал, что скрывается в тебе под внешней оболочкой.

— Действительно, проницательный мальчик, — согласился Джейсон так, что Эйми рассмеялась. — Как ты думаешь, не заиметь ли нам еще несколько таких мальчиков?

Эйми тяжело вздохнула:

— Тошнота по утрам, изнеможение, и… О, нет-нет… опять это кормление грудью!.. — почти простонала она, но, увидев лицо Джейсона, расхохоталась. — Ну разумеется, мне хотелось бы иметь много детей. Не меньше полудюжины.

— А если у них будут седые волосы? Но прежде чем Эйми сумела ответить, в них угодило что-то вроде реактивного снаряда, со шлепком приземлившегося на Джейсоне.

— Какого черта… — начал было он, пытаясь разобраться в сплетении рук и ног, которые, казалось, были повсюду.

— Ах ты, дьяволенок! — смеясь, воскликнула Эйми, протягивая руки к сыну. — Ты заставил Дорин привезти тебя обратно, да?

Джейсон на мгновение пришел в ужас при мысли о том, что мог увидеть и услышать ребенок, плохо представляя себе, что подобные взрослые секреты давно ушли в прошлое.

Однако у него не было времени для созерцания благословенного поворота в своей судьбе, потому что Макс встал на ноги и ринулся вперед. Эйми знача, чем это грозило, и прикрыла голову руками, и Джейсон принял все мальчишеские килограммы на свое лицо.

— Обезьяны! — ликующе воскликнул Макс и запрыгал на животе своего новоявленного отца.

1

Игра слов: cherry — вишня (англ.)