В день свадьбы стояла хорошая погода, будто ее специально приурочили к приближающемуся событию. Опал разбудила домочадцев в пять часов утра и начала аккуратно упаковывать два свадебных платья и две фаты.
      Хьюстон слышала, как ее мать ходит внизу, но она подождала несколько минут, прежде чем смогла подняться с постели. Она почти не спала ночью, все время ворочалась с боку на бок и металась в постели. Она была слишком занята мыслями о, наступающем дне, чтобы спать. Она думала о Кейне и молила Бога, чтобы Кейн за предстоящие им годы научился любить ее.
      Когда Опал пришла будить ее, Хьюстон уже не терпелось начать день.
      К десяти часам все три женщины уже были готовы ехать в дом Таггерта. Они сели в экипаж Хьюстон, а за ними следом поехал Вилли на взятой напрокат коляске, в которой находилась кровать, накрытая муслином, и завернутые платья.
      Рядом с домом их уже ждали двенадцать женщин, все члены «Союза Сестер».
      – Столы готовы, – сказала Тайя.
      – И тенты тоже, – добавила Сара.
      – А миссис Мерчисон уже готовит с четырех часов, – вставила Энн Сибери, взявшись за один конец завернутого свадебного платья.
      Мисс Эмили выступила вперед.
      – Хьюстон, проверь лучше сама. Кто-нибудь посторожит, чтобы твой муж не выходил из кабинета, и ты сможешь пройти по дому.
      – Муж, – пробормотала Хьюстон, когда Нина побежала задержать Кейна в кабинете.
      Каждый делал все возможное, чтобы жених не увидел невесту до свадьбы.
      Когда ее уверили в том, что все в порядке, Хьюстон оставила мать и Блейр в холле, а сама прошла по всем комнатам первого этажа и впервые увидела свои идеи по обустройству дома воплощенными в жизнь.
      В малую гостиную были помещены три длинных стола, заставленные подарками обеим невестам со всех уголков Соединенных Штатов. Кейн, правда, сказал, что у него нет настоящих друзей в мире богатых людей, с которыми он вел дела в Нью-Йорке, но раз они прислали подарки, значит, они, очевидно, считают его одним из своих.
      Вандербильты прислали маленький инкрустированный итальянский столик, Гульды – серебро, Рокфеллеры – золото. Когда подарки только начали приходить. Кейн сказал, что "еще бы им, черт возьми, не присылать подарков, когда «он посылал их к свадьбе каждого из их детей».
      Остальные подарки пришли от родни Лиандера, а жители Чандлера постарались не отставать и преподносили оригинальные двойные подарки. Были двойные веники, двойные бочонки с кукурузными хлопьями, двойные книги и двойные рулоны ткани. Подарки были всевозможные – от двойных наборов булавок до одинаковых дубовых стульев от Мэйсонов.
      Комната была украшена высокими декоративными пальмами, поставленными перед зеркалами, камин убрали красными розами и анютиными глазками.
      Хьюстон прошла в большую гостиную. Предполагалось, что здесь будут находиться близкие друзья и родственники до и после церемонии.
      Вдоль плинтусов, дверных проемов и потолка был пущен декоративный плющ. Каждый метр был украшен плющом, обвивающимся вокруг камина и оконных рам.
      Перед окнами стояли горшки с папоротником, отбрасывающим на пол тени, которые по форме напоминали кружево. Камин был украшен розовыми гвоздиками, и кое-где в плющ тоже были вплетены гвоздики.
      Хьюстон как можно быстрее закончила осмотр оставшихся комнат на первом этаже и поспешила наверх, где ее уже ждали.
      До церемонии оставалось пять часов, но Хьюстон понимала, что предстоит еще позаботиться о тысяче мелких деталей.
      За последние несколько дней она провела много времени на первом этаже дома, тогда как второй этаж был ей еще незнаком. Восточная часть П-образного дома представляла собой помещение для гостей, и сегодня Блейр предстояло одеваться в одной из этих комнат. В центре, по одну сторону вольера для птиц, находилась спальня Эдена, а по другую – прихожая, ванная, детская и комната для сиделки.
      За детской комнатой тянулось длинное крыло, принадлежащее Хьюстон и Кейну. В конце была спальня, небольшая, но зато окна выходили в сад. За ней, отделенная мраморной ванной комнатой, находилась комната Хьюстон, чуть ли не самая большая в доме, со стенами в пастельных тонах. Там, куда еще предстояло повесить картины, красовались гирлянды.
      Дальше следовала большая ванная комната из розового и бело! о мрамора и гардеробная, выкрашенная в розовые тона, за ними находились гостиная и столовая на тот случай, если они с Кейном решат пообедать вдвоем.
      – Никогда бы не смогла привыкнуть к этому дому, – сказала Тайя, вернувшись после осмотра комнат, находившихся над спальней. – А этот сад на крыше!
      – , Сад? – спросила Хьюстон, подходя к двойным дверям, где стояла Тайя.
      Она открыла одну створку и шагнула в великолепный зимний сад. Среди деревьев и цветов прятались каменные скамейки.
      – Смотри, – сказала Сара, показывая на большую белую карточку, прикрепленную к огромному фиговому дереву. Большинство растений были защищены от беспощадного колорадского солнца узорчатыми решетками, отбрасывающими небольшие тени.
      Хьюстон взяла карточку.
 
"Надеюсь, что Вам это понравится.
Поздравляю со свадьбой и желаю всего самого наилучшего
Эден".
 
      – Это подарок от Эдена, – сказала Хьюстон и почувствовала, что этот сад символизирует ее сегодняшнее счастье.
      Прежде чем Хьюстон успела сказать еще что-нибудь, дверь распахнулась и в комнату вихрем ворвалась миссис Мерчисон.
      – На кухне слишком много народу! – закричала она Хьюстон. – Как мне, интересно, готовить, когда они там толпятся. А у мистера Кейна и гак много работы, особенно если учесть, что сегодняшний день пропадает.
      – Пропадает… – ошеломленно повторила Мередит. – Вы что, думаете, что Хьюстон больше нечего…
      Хьюстон прервала подругу. Миссис Мерчисон была в восторге от Кейна и, несомненно, была готова защищать его до последнего.
      – Я спущусь к черному ходу, – сказала Хьюстон, не обращая внимания на то, что Сара уже распаковывала свадебное платье. Его еще нужно было гладить, и оставались последние штрихи.
      Внизу творилось Бог знает что. Несколько раз она слышала крики в кабинете у Кейна, и кто-то втолкнул ее в буфетную, когда он стремительно пронесся мимо по пути в сад. Она позавидовала его свободе и в то же время почувствовала желание быть рядом. «Завтра», – подумала она. Завтра они смогут вместе погулять в саду.
      До церемонии оставалось только два часа, когда ей наконец удалось вернуться наверх.
      – Хьюстон, – сказала Опал. – По-моему, тебе пора одеваться.
      Хьюстон медленно сняла платье, думая о том, как она будет раздеваться в следующий раз.
      – Что это за женщина? – спросила Энн, когда Хьюстон надела атласную сорочку, ворот которой был украшен розовыми шелковыми завязками, продернутыми в крошечные петельки, а подол отделан ручной вышивкой, изображающей розовые бутоны.
      – Понятия не имею, – сказала Тайя, присоединяясь к Энн, стоявшей у перил сада и вглядывающейся вниз. – Никогда не видела такой высокой женщины.
      Сара начала зашнуровывать розовый атласный корсет Хьюстон.
      – Думаю, я спущусь вниз и посмотрю, – сказала Сара. – Возможно, это какая-нибудь родственница Лиандера.
      – Я ее где-то видела раньше, – заметила Энн. – Только не помню где. Как странно, что она пришла на свадьбу в черном.
      – У нас много дел, – произнесла Опал таким голосом, что Хьюстон подняла голову. – Не стоит вдаваться в подробности личной жизни кого бы то ни было из гостей.
      Хьюстон была уверена, что что-то случилось. Не обращая внимания на строгий взгляд матери, она пошла выяснить, кто была эта женщина. Даже сверху она выглядела высокой и элегантной.
      – Это Памела Фентон, – прошептала Хьюстон и вернулась обратно в спальню. Некоторое время все молчали.
      – Возможно, она носит траур, – предположила Сара, – из-за того, что потеряла Кейна. Хьюстон, какую из этих нижних юбок ты наденешь в первую очередь?
      Хьюстон машинально продолжала одеваться, но все ее мысли были сосредоточены на том, что в саду стоял Кейн, а женщина, которую он когда-то любил, шла по направлению к нему.
      В дверь постучали. Энн вышла из комнаты узнать, кто это.
      – Это тот человек, который работает с Кейном, – сказала она Хьюстон. – Он хочет с тобой поговорить. Сказал, что это очень срочно и ему нужно поговорить с тобой немедленно.
      – Она же не может выйти… – начала Опал, но ее дочь уже схватила пеньюар и, надевая его, направилась к двери.
 

***

 
      В дальнем конце сада, стоя одной ногой на каменной скамейке, Кейн смотрел на город и курил сигару.
      – Здравствуй, Кейн, – тихо сказала Памела. Кейн не сразу оглянулся на нее, а когда он все-таки посмотрел ей в глаза, взгляд его был спокойным, невозможно было догадаться, что он чувствует в этот момент.
      – Ты почти не изменилась за эти годы.
      – Только внешне, – она вздохнула. – У меня не слишком много времени, поэтому я сразу скажу то, зачем я пришла сюда. Я все еще люблю тебя; я никогда не переставала любить тебя. Если ты сейчас уйдешь со мной, я пойду за тобой хоть на край света.
      Он торопливо шагнул к ней, но остановился и вернулся обратно.
      – Нет, я не могу этого сделать, – тихо сказал он.
      – Можешь! Ты сам знаешь, что можешь. Какое тебе дело до всех этих людей в Чандлере? Какое тебе дело до любого из них? Какое тебе дело до.., нее?
      – Нет, – повторил он.
      Она подошла ближе, и теперь они стояли почти вплотную друг к другу. Он был на несколько сантиметров выше ее, но, из-за того, что она была на каблуках, они казались одного роста.
      – Кейн, пожалуйста, не совершай этой ошибки. Не женись на ком-нибудь другом. Ты сам знаешь, что любишь меня. Ты знаешь, что я…
      – Ты так любишь меня, что бросила когда-то, – со злостью ответил он. – Ты вышла замуж за своего богатого любовника и… – он замолчал и отвернулся. – Я никуда с тобой не уеду. Я никогда не смогу ее так обидеть. Она не заслуживает этого.
      Памела опустилась на скамейку:
      – Ты собираешься отвернуться от меня просто потому, что не хочешь обидеть Хьюстон Чандлер? Она молода. Она найдет себе другого. Или она влюблена в тебя?
      – Уверен, что ты в курсе городских сплетен. Она все еще любит Вестфилда, но она согласилась утешиться моими деньгами. К сожалению, я неотделим от своих денег.
      – Тогда почему? Почему ты чувствуешь себя обязанным?
      Он поднял на нее горящие глаза:
      – Ты что, совсем забыла, какой я? Я держу свои обещания.
      Смысл его слов был яснее ясного.
      – Я думала, за это время ты все понял, – тихо сказала она.
      – Ты хочешь сказать, понял, почему ты бросила меня с пятьюстами долларов в кармане, чтобы заплатить за гостиницу? Я сделал все возможное, чтобы не понять этого.
      – Когда я сказала отцу, что ему придется разрешить нам пожениться, потому что я жду ребенка, он насильно отправил меня в Огайо. Нельсон Янгер задолжал отцу большую сумму денег и уплатил долг тем, что женился на мне.
      – Мне говорили… – начал Кейн.
      – Я уверена, что тебе говорили, что я убежала, лишь бы не выходить за тебя замуж. Не сомневаюсь, что отец сказал, что его дочь просто играла с конюхом, но никогда бы не вышла за него. Тебя всегда было легко обмануть. Твое самолюбие легко можно было задеть.
      Кейн немного помолчал.
      – А ребенок?
      – Закари сейчас тринадцать, замечательный мальчик, красивый, сильный и такой же гордый, как его отец.
      Кейн спокойно стоял, глядя в глубину сада.
      – Уедем вместе, Кейн, – прошептала Памела. – Если не ради меня, то ради своего сына.
      – Сына, – повторил Кейн, тяжело дыша. – Скажи, тот человек, за которого ты вышла, хорошо он с ним обращался?
      – Нельсон был намного старше меня, он очень хотел ребенка – независимо от того, был Зак его ребенком или нет. Он любил Зака, – она улыбнулась, – и каждую субботу они вместе играли в бейсбол.
      Кейн снова оглянулся на нее:
      – И Закари считает этого человека своим отцом? Памела встала.
      – Зак научится любить тебя так же, как люблю тебя я. Если мы расскажем ему правду.
      – Правда в том, что Нельсон Янгер был отцом Закари. Я же только зачал его.
      – Ты отказываешься от собственного сына? – зло спросила Памела.
      – Нет. Ты пришлешь мне мальчика, и я приму его. Я отказываюсь от тебя, Пам.
      – Кейн, я не хочу умолять тебя. Если ты не любишь меня теперь, ты можешь научиться снова любить меня.
      Он взял обе ее ладони в свои руки.
      – Послушай меня. То, что с нами случилось, было очень давно. Мне кажется, до этого момента я даже не осознавал, насколько я изменился. Если бы ты пришла еще пару месяцев назад, я бы повел тебя к алтарю, но теперь все изменилось. Хьюстон… Она отстранилась от него:
      – Ты говоришь, что она не любит тебя. Может быть, ты ее любишь?
      – Я практически ее не знаю.
      – Тогда в чем причина? Почему ты отвергаешь женщину, которая любит тебя? Почему ты отворачиваешься от собственного сына?
      – Не знаю, черт тебя подери! Зачем тебе нужно было появиться именно в день моей свадьбы и причинять мне боль? Как ты можешь просить меня унизить женщину, которая так.., добра ко мне? Я не могу сбежать, бросив ее у алтаря.
      Пам заплакала и снова опустилась на скамейку.
      – Нельсон тоже был добр ко мне и очень любил Закари. Я пыталась найти тебя, чтобы все объяснить, но ты как будто исчез с лица земли. А через несколько лет, когда твое имя стало появляться в газетах, я никак не могла обидеть Нельсона. Когда он умер, я хотела найти тебя. Я чувствовала себя виноватой, как будто я убегаю от смертного ложа Нельсона в объятия любовника, но я слишком долго ждала. Потом Закари заболел, а к тому времени, как он мог ехать в Чандлер, ты уже был обручен. Я сказала себе, что между нами все кончено, но в последнюю минуту я решила, что должна увидеть тебя, сказать тебе все.
      Он сел рядом с ней, обнял ее за плечи и притянул к себе.
      – Послушай, милая, ты всегда была сентиментальной. Может быть, ты не помнишь наших ссор, зато я помню. Единственное место, где нам было хорошо вместе, это стог сена. Две трети того времени, что мы находились вместе, мы не могли выносить друг друга. За эти годы ты забыла все плохое.
      Пам высморкалась в кружевной носовой платок.
      – А что, мисс Чандлер лучше?
      – Когда я делаю что-нибудь, что ей не нравится, она бьет меня по голове тем, что подвернется под руку. Ты всегда убегала, пряталась и гадала, не разлюбил ли я тебя.
      – Я стала старше.
      – Ну и что? Ты жила со стариком, который портил тебя так же, как твой отец. Хьюстон никто никогда не портил.
      Пам отстранилась от него.
      – А как она в постели? Тоже лучше, чем я?
      – Понятия не имею. Она не лишена огня, но она себя неловко чувствует. Я женюсь на ней не из-за секса. В конце концов недостатка этого я никогда не ощущал.
      Пам обняла его за шею.
      – А если я буду умолять тебя… – начала она.
      – Это ни к чему. Я женюсь на Хьюстон.
      – Поцелуй меня, – прошептала она. – Я хочу вспомнить. Позволь мне вспомнить.
      Кейн задумчиво посмотрел на нее. Возможно, ему тоже хотелось убедиться. Он взял своей огромной ладонью ее голову и поцеловал. Поцелуй длился очень долго, он вложил в него все, что мог.
      Когда он отодвинулся, они улыбались, глядя друг на друга.
      – Все кончено, не так ли? – прошептала Пам.
      – Да.
      Она продолжала сидеть, прижавшись к нему.
      – Все эти годы, проведенные с Нельсоном, я думала, что люблю тебя, но, оказывается, я любила свою мечту. Возможно, отец был прав.
      Он снял ее руки со своей шеи.
      – Еще одно слово о твоем отце, и мы поссоримся.
      – Разве ты все еще сердишься на него?
      – Сегодня моя свадьба, я хочу быть счастливым, поэтому не будем говорить о Фентоне. Расскажи мне лучше о моем сыне.
      – С радостью, – ответила Пам и начала рассказывать.
 

***

 
      Через час Пам ушла, оставив Кейна в саду курить сигару. Докурив, он бросил окурок на землю и, взглянув на часы, понял, что пора одеваться к свадьбе.
      Не успел он сделать и нескольких шагов, как столкнулся с человеком, который оказался почти точной его копией, только на десять лет старше.
      Кейн и Рейф Таггерт выжидательно смотрели друг на Друга, не говоря ни слова. Каждый из них сразу же понял, кто перед ним.
      – Ты не слишком-то похож на своего отца, – сказал Рейф, в его голосе звучали обвиняющие нотки.
      – Не знаю. Никогда его не видел… И никого из его родни тоже, – ответил Кейн, подчеркивая тот факт, что за все те годы, когда "н воспитывался на конюшне у Фентона, ни один из Таггертов ни разу его не навестил.
      Рейф напрягся.
      – Я слышал, что твои деньги испачканы в крови.
      – А я слышал, что у тебя вообще нет денег – ни испачканных в крови, ни чистых.
      Они смотрели друг другу в глаза через те несколько шагов, которые разделяли их.
      – Ты совершенно не похож на Фрэнка. Я ухожу, – Рейф повернулся.
      – Ты можешь оскорблять меня, но не леди, на которой я женюсь. Ты останешься на церемонию.
      Рейф не оглянулся на Кейна, но прежде, чем уйти, коротко кивнул.
 

***

 
      – Мне нужно поговорить с вами, – сказал Эден с порога, мрачно глядя на Хьюстон.
      Окружающие Хьюстон женщины шумно запротестовали, но она подняла руку и молча вышла из комнаты вслед за Эденом. Они прошли в его спальню.
      – Понимаю, что так не полагается, но это единственное место в доме, где не толпится народ.
      Хьюстон старалась не показать свои чувства, потому что у нее возникло впечатление, что Эден рассержен на нее.
      – Я понимаю, что сегодня ваша свадьба, но я все же хочу кое-что сказать. Кейн очень хорошо знает, что безопасность людей, связанных с таким богатым человеком, как он, часто подвергается риску, – он взглянул на нее. – Я все это говорю к тому, что Кейн поручал мне пару раз на прошлой неделе следить за вами.
      Хьюстон почувствовала, как кровь отхлынула у нее от лица.
      – И я не в восторге от того, что видел, – продолжал он. – Мне не нравится, что беззащитная молодая женщина едет на шахты, а уж этот ваш «Союз Сестер»…
      – «Союз Сестер»! – ошеломленно повторила Хьюстон. – Как?..
      Эден схватил стул и поставил его рядом с ней. Хьюстон без сил опустилась на стул.
      – Я был против, но Кейн настаивал на том, чтобы я, о Господи, спрятался в чулане и сидел там во время вашего девичника на тот случай, если что-нибудь случится.
      Хьюстон не поднимала глаз от своих ладоней, поэтому не видела, как Эден едва заметно улыбнулся на слове «девичник».
      – Что он конкретно знает? – прошептала она. Эден сел напротив нее.
      – Этого-то я и боялся, – неохотно сказал он. – Как я мог рассказать ему, что вы выходите за него замуж из-за того, что он связан с Фентоном? Вы используете его самого и его деньги для того, чтобы продолжать и дальше свою борьбу со злом на шахтах. Черт возьми! Но мне следовало раньше догадаться. С такой сестрой, как у вас, которая у собственной же сестры крадет…
      Хьюстон поднялась с места.
      – Мистер Найланд, – проговорила она, стиснув зубы. – Я не собираюсь слушать, как вы ставите под сомнение нравственность моей сестры, и я не понимаю, что вы имеете в виду, когда говорите, что Кейн связан с Фентонами. Если вы считаете, что я преследую какие-то недостойные цели, мы сейчас же пойдем к Кейну и все ему расскажем.
      – Подождите, – сказал он, поднимаясь и беря ее за руку. – Почему вы не объясните?..
      – Я надеюсь, вы не хотите сказать, что я должна убеждать вас в том, что я ни в чем не виновата, что я веду Кейна Таггерта к алтарю совсем не на убой. Нет, сэр, я не собираюсь отвечать на такие обвинения. Или, может быть, вы хотели использовать свою информацию, чтобы шантажировать меня?
      – Ну-ну, полегче, – ответил он с заметным облегчением. – Теперь, после, того, как мы оба выпустили пар, может быть, поговорим? Согласитесь, что ваши действия не могут не вызывать подозрений.
      Хьюстон тоже постаралась успокоиться, но это оказалось не так-то легко. Она гнала от себя мысль о том, как ему удалось узнать о «Союзе Сестер».
      – Как давно вы занимаетесь этим маскарадом по средам? – спросил Эден.
      Хьюстон подошла к окну. На лужайке под окном сновали рабочие. Создавалось такое впечатление, что они готовились отражать осаду вражеской армии. Она оглянулась на Эдена.
      – Мы продолжаем то, что делали до нас женщины предыдущих поколений. «Союз Сестер» был основан матерью моего отца еще тогда, когда не было самого Чандлера. Мы просто-напросто друзья и стараемся помогать как друг другу, так и остальным, когда это в наших силах. На данный момент нас больше всего волнует, как обращаются с людьми на шахтах. Мы не делаем ничего противозаконного, – она взглянула ему прямо в глаза. – И мы никого не используем.
      – А почему тогда все хранится в таком секрете? Она недоверчиво посмотрела на него.
      – Посмотрите на свою собственную реакцию на то, что вы узнали, а ведь вы никому из нас даже не родственник. Можете представить себе, как стали бы реагировать мужья и отцы на то, что их хрупкие женщины в свободные вечера учатся управлять четверкой лошадей? А некоторые из нас… – она осеклась.
      – Я понимаю вас. Но я могу понять и их. То, что вы делаете, очень опасно. Вас могут… – он замолчал. – Вы говорите, что это продолжается на протяжении трех поколений?
      – В зависимости от времени мы ставим перед собой разные цели.
      – А.., девичники?
      Хьюстон покраснела.
      – Это была идея моей бабушки. Она говорила, что была совершенно не подготовлена к своей первой брачной ночи и невероятно перепугалась. Она не хотела, чтобы с ее подругами или дочерьми случилось то же самое. Наверное, наше предсвадебное торжество постепенно переросло в то, что вы… – она запнулась, – видели.
      – Сколько женщин в Чандлере принадлежит к «Союзу Сестер»?
      – У нас только около дюжины активных членов. Некоторые отходят от дел после замужества, как моя мама, например.
      – А вы не собираетесь этого делать?
      – Нет, – ответила она, глядя ему прямо в глаза. – Хотя это, конечно, будет зависеть и от Кейна. Он отвернулся:
      – Кейну не понравится, что вы ездите на шахты. Ему не понравится, что вы подвергаете себя опасности. Хьюстон подошла к нему и заглянула в глаза.
      – Я знаю, что ему не понравится, и это единственная причина, по которой я ничего ему не рассказываю. Эден, – она положила руку ему на плечо, – это очень важно для многих людей. Я месяцами училась быть похожей на старуху, чтобы по-настоящему перевоплотиться в Сэйди. Если я сейчас все брошу, то потребуется еще несколько месяцев, чтобы научить этому кого-то другого. А тем временем многим семьям шахтеров придется обходиться без того, что я им привожу.
      Он взял ее руку в свою.
      – Ладно, можете не продолжать свою проповедь. Думаю, это не слишком опасно, хотя это и идет вразрез с моими представлениями.
      – Вы не расскажете Кейну? Я уверена, он никогда не сможет понять.
      – Не преувеличивайте. Нет, я ничего ему не скажу, если вы обещаете только возить им картошку и не связываться с какими бы то ни было объединениями. А что касается этого революционного журнала, который вы собираетесь выпускать…
      Она встала на цыпочки и поцеловала его в щеку, прерывая этим самым его речь.
      – Я очень вам благодарна, Эден. Вы настоящий друг. А теперь мне пора одеваться к свадьбе.
      Не успел он и слова вымолвить, как она уже была у дверей, но помедлила, прежде чем выйти.
      – Что вы имели в виду, когда говорили, что Кейн связан с Фентонами?
      – Я думал, вы знаете. Младшая сестра Джекоба Фентона, Чарити, была матерью Кейна.
      – Нет, – тихо ответила она. – Я не знала Она вышла из комнаты.
      Через несколько минут после того, как Хьюстон вернулась в свою спальню, Сара Окли, расправляя свадебное платье Хьюстон, сказала:
      – Никогда не видела ничего более странного.
      – Что такое?
      – Мне показалось, я увидела в саду Кейна в его старой одежде, но на самом деле это был мальчик, очень похожий на него.
      – Ян, – сказала Хьюстон улыбаясь. – Он все-таки пришел.
      – Если от него что-нибудь останется, – проговорила Нина, перегнувшись через перила. – Двое Рэндольфов и два брата Мередит раздразнили его, и твой Ян бросился на них с кулаками.
      Хьюстон подняла голову:
      – Четверо против одного?
      – Если не больше. Они сдвинулись за дерево, и теперь их не видно.
      Хьюстон отстранила Сару, которая протягивала ей свадебное платье, и подошла к окну.
      – Где они?
      – Вон там, – показала Нина. – Видишь, кусты шевеляться? Драка в самом разгаре.
      Высунувшись как можно дальше из окна, Хьюстон оглядела сад. Почти ничего нельзя было увидеть из-за деревьев.
      – Я пошлю кого-нибудь, чтобы остановили драку, – предложила Сара.
      – И унизили Таггерта? – ответила Хьюстон, направляясь в чулан. – Ни в коем случае.
      Она снова накинула свой темно-синий атласный пеньюар.
      – Что это ты надумала, Хьюстон? – удивленно спросила Сара.
      – Я собираюсь остановить драку и при этом спасти Таггерта от того, что для него страшнее смерти: от унижения. На заднем дворе никого нет.
      – Если не считать нескольких десятков официантов, гостей и… – заметила Нина.
      – Хьюстон, дорогая, если я не ошибаюсь, внизу сложены фейерверки. Если бы кто-нибудь их зажег, это отвлекло бы внимание, – вкрадчиво сказала Опал. По собственному опыту она знала, что спорить с дочерью бесполезно. Особенно когда у одной из ее девочек такое выражение лица.
      – Я уже бегу, – крикнула Нина, вылетев из комнаты в тот момент, когда Хьюстон одной ногой уже стояла на фигурной решетке, увитой розами.
      На западной лужайке с шумом разрывались фейерверки, туда были устремлены взгляды уже приехавших гостей Хьюстон между тем пересекла по диагонали западную лужайку и продралась сквозь кусты.
      В зарослях орешника Ян Таггерт безуспешно пытался сбросить четырех навалившихся на него крепких парней.
      – Прекратите! – приказала она своим железным голосом.