Первым, с кем Мэдди встретилась взглядом, был капитан, и ей показалось, что он смотрит с откровенным самодовольством. «Итак, — подумала она, — он счел меня одной из этих бегающих за ним женщин. Решил, что я такое же глупое, сюсюкающее создание, как и те женщины, которые вешаются на шею каждому красивому мужчине».

Гордо вскинув голову, она отвернулась от ‘Ринга и улыбнулась остальным троим мужчинам.

— Доброе утро, — весело проговорила Мэдди, обращаясь к ним. — Как спалось? Я спала, как младенец. Никаких забот.

Она села за стол, но, бросив взгляд на тарелку с жирной пищей, которую поставила перед ней Эдит, мгновенно утратила всякий аппетит. Поковыряв какое-то время в тарелке, она обратилась к Фрэнку:

— Ты посмотрел ноты, которые я тебе дала?

— Да, — ответил тот равнодушно.

— Тебе понравилось?

— Нормально.

Вот и весь разговор с Фрэнком. Мэдди повернулась к Сэму:

— Как наши лошади? Справляются?

Сэм в ответ лишь кивнул и, скользнув взглядом мимо капитана Монтгомери, словно тот был пустым местом, она улыбнулась Тоби.

— Как завтрак?

Она съела кусочек яичницы и вновь повернулась к маленькому солдату.

— Тоби, расскажите мне что-нибудь о себе.

— А чего рассказывать? Ну, родился я и пока еще не помер, а в промежутке ничего интересного не происходило.

Избегая взгляда капитана Монтгомери, Мэдди вновь обратилась к своей тарелке. Она не станет вести с ним никаких разговоров и ясно даст понять, что он ее не интересует. Абсолютно. Совсем.

После завтрака, когда мужчины начали складывать палатку, Эдит, убирая со стола и упаковывая фарфоровую посуду в специально для этого предназначенный ящик, сказала:

— Я думала, вы будете с ним полюбезнее, чтобы он позволил вам в следующий раз встретиться с этим человеком по поводу вашей сестры.

— Я не нуждаюсь ни в чьем разрешении, чтобы пойти куда бы то ни было. Ни капитан Монтгомери, ни вся его армия не имеют никакого права указывать мне, что я могу или не могу делать.

— Но он считает, что у него есть такое право. Мужчины, как я хорошо знаю по опыту, всегда берут что хотят и делают что хотят, нисколько не считаясь при этом с желаниями женщины.

— Капитан Монтгомери не такой. Он образованный, разумный человек, он поймет, когда я объясню ему, что мне нужно уйти, и уйти одной.

В ответ Эдит расхохоталась и, отвернувшись, пробормотала себе под нос:

— А если он окажется не слишком разумным, у нас всегда найдется для него опиум.

По прямой до следующего городка, где Мэдди предстояло петь, было не более пятнадцати миль, но дорога оказалась просто ужасной. Мэдди ехала в карете, и ее постоянно кидало из стороны в сторону, так что она поминутно подпрыгивала на жестком сиденье и стукалась головой, спиной и коленями о стенки. Капитан Монтгомери предложил ехать верхом, но она высокомерно отклонила его предложение. Эдит после часа такой езды предпочла идти пешком и вышла. Мэдди, однако, осталась в карете. Она была уверена, что, если пойдет пешком, капитан будет ехать рядом и посмеиваться. Она приходила в настоящий ужас при мысли, что он может упомянуть о ее вчерашнем поведении. Вновь и вновь Мэдди повторяла про себя слова, которые ему скажет, если он об этом заговорит. Каждая приготовленная фраза была рассчитана на то, чтобы дать мгновенный отпор, чего он, несомненно, заслуживал. Несколько раз она пожалела, что не оставила в его теле все колючки, и два раза вспомнила, как касалась рукой его сильных мускулистых ног.

Вскоре после полудня карету пришлось остановить, так как путь им преградил приток реки Колорадо. Фрэнк подошел сказать, что ей лучше выйти, так как при переправе карета может перевернуться. Оперевшись на руку Фрэнка, Мэдди грациозно спрыгнула с высокой ступени и начала взбираться по изрытой глубокими колеями тропе.

Достигнув вершины холма, она повернулась и взглянула вниз, туда, где мужчины пытались перетащить карету через скалы и воду. Внезапно карета застряла в скалах, и Мэдди увидела, как капитан Монтгомери спрыгнул с коня, снял рубашку и, бросив ее внутрь кареты, пошел помогать Сэму повернуть огромное колесо.

— Красивый мужчина, не правда ли? — послышался позади нее голос Эдит.

Мэдди не ответила. Она была просто не в силах оторвать взгляд от широкой загорелой спины капитана.

— Прямо зубки чешутся, а?

— Тебе что, нечего делать? — резко спросила Мэдди, и Эдит, бросив на нее сердитый взгляд, отошла.

Мэдди думала воспользоваться остановкой, чтобы немного размяться, но ноги словно приросли к земле, и она осталась стоять где стояла, следя за каждым движением капитана Монтгомери. Она видела, как перекатывались под кожей его мускулы, когда он давил на колесо, и затаила дыхание, заметив, как напряглись мышцы ног, когда он толкнул колесо вперед. Один раз он остановился и посмотрел наверх, прямо на нее, словно ему было известно, что она за ним наблюдает. Мэдди быстро отвернулась, но он успел перехватить ее взгляд.

Когда карету наконец переправили через реку, капитан Монтгомери повернулся и махнул ей, чтобы она спускалась. Сделав вид, что не заметила его жеста, она посмотрела в сторону и углубилась в лес.

Не прошло и нескольких минут, как ‘Ринг уже был подле нее на своем коне и по-прежнему без рубашки.

— Я приехал, чтобы перевезти вас на тот берег.

Мэдди была так занята наблюдением за ним, когда стояла на холме, что ни разу даже не подумала о том, как переберется на противоположный берег.

— Благодарю вас, я справлюсь сама.

— Вы не можете перейти эту реку вброд. Там слишком глубоко, дно скользкое, а вода холодная.

— Похоже, вас холод нисколько не беспокоит, — проговорила она, бросив на него взгляд искоса.

Монтгомери продолжал ехать рядом.

— Что случилось с вами этим утром? Вчера вы, можно сказать, не могли от меня оторваться, а сегодня не желаете и близко подходить.

Мэдди обернулась и взглянула на него с такой яростью, что Баттеркап даже попятился.

— Вы нагоняете страх на моего коня, — попытался он обратить все в шутку и, когда она не ответила, вздохнул. — Что бы я ни натворил на этот раз, Мэдди, прошу меня простить. Я совсем не хотел…

— Пожалуйста, называйте меня мисс Уорт. Я пока еще не давала вам разрешения звать меня Мэдди.

— О черт, — пробормотал ‘Ринг сквозь зубы и, наклонившись, схватил ее под мышки и оторвал от земли. — Все вас ждут.

— Сейчас же меня пустите! Вы причиняете мне боль. Я сама дойду до кареты.

— Я говорил уже, что вы не сможете перейти эту реку вброд, нет времени, чтобы попытаться доказать, что вы способны на это. К тому же я боюсь, что стоит мне вас отпустить, как вы тут же убежите в лес. Так что выбирайте: или я повезу вас через реку таким образом у всех на глазах, или вы поедете вместе со мной.

— Вы мне совершенно не нравитесь, капитан Монтгомери. Ни капельки, — сказала Мэдди, пока он помогал ей усесться на лошадь впереди него. Сквозь тонкую хлопчатобумажную ткань блузки она сразу же почувствовала тепло его обнаженной груди.

— Это странно, — шепнул ей ‘Ринг на ухо. — Вчера у меня было такое чувство, что я тебе нравлюсь. Очень.

Смутившись, Мэдди покраснела и выпрямилась. Не желая касаться его, она старалась сидеть как можно более прямо, но это оказалось совершенно невозможным, когда они начали перебираться через реку. Она могла бы поклясться, что он направляет коня к каждой яме, так как ее ежеминутно отбрасывало назад.

Один раз Баттеркап поскользнулся, и ‘Ринг едва успел ухватить ее за талию.

— Мне все равно, — рявкнул он, — сердитесь вы или нет. Прислонитесь сейчас же ко мне, или вы упадете.

У нее хватило ума сразу же повиноваться. Она откинулась назад, мгновенно почувствовав, как идеально подходят их тела, словно они были созданы друг для друга.

На противоположном берегу Мэдди, не глядя на него, быстро спешилась.

— Благодарю, — только и пробормотала она и торопливо зашагала к карете.

Его рубашка все еще лежала на сиденье, и она постаралась сесть как можно дальше от нее.

Карета покатилась, но внезапно дверца ее распахнулась и появился капитан Монтгомери.

— В жизни не толкал такой тяжелой кареты, — проговорил он, усаживаясь рядом с ней. — Что вы храните в этих своих сундуках? Свинец?

— Мне не нужна ничья компания, — ответила она и повернулась к нему.

— А я бы от компании не отказался. Как с Фрэнком, так и с Сэмом особенно не поболтаешь, Тоби только и делает, что ноет, а эта ваша служанка…

Мэдди бросила на него взгляд и тут же пожалела об этом, так как он все еще был без рубашки.

— Чем же это вам не угодила Эдит?

— Она все время предлагает мне себя, только и всего. Говорит, мне это ничего не будет стоить.

— Но, как мы все хорошо знаем, вы, конечно, слишком благородны, чтобы воспользоваться этим, поймав ее на слове, не так ли?

Пытаясь согреться, ‘Ринг энергично потер руки, затем поискал рубашку, на которой, как оказалось, он сидел. Он вытащил ее из-под себя и начал одеваться.

— Не знаю, как меня угораздило попасть в категорию скромников, но уверяю вас, я совсем не такой. — Не оборачиваясь, Мэдди фыркнула. — Я что, должен бросаться на женщин, чтобы это доказать?

— Меня совершенно не интересует, что вы делаете. Я вообще предпочла бы никогда больше не видеть вас. Я вас не приглашала в карету, да и в это путешествие тоже. Мне бы действительно хотелось, чтобы вы уехали.

Какое-то время он молчал. Он молчал так долго, что Мэдди повернулась и взглянула на него. ‘Ринг смотрел на нее не отрываясь.

— У меня что, грязь на лице, капитан?

— Нет, — проговорил он медленно, — не грязь.

С этими словами он открыл дверцу и, ухватившись за поручень над головой, вылез из кареты и уселся на козлах рядом с Фрэнком и Сэмом.

Весь последующий час Мэдди ругала себя на чем свет стоит. Какой все-таки она оказалась дурой! Вела себя как последняя идиотка, и все это видели. Но отныне, поклялась она, надо постараться держать при себе свои чувства. Капитан Монтгомери абсолютно ничего для нее не значил. Ни его фигура, ни он сам ее нисколько не интересовали, и чем скорее он поймет это, тем лучше. С этого момента она будет с ним неизменно вежлива, и только. Он интересовал ее ничуть не больше, чем Фрэнк.

— Вам нельзя туда идти, — твердо произнес ‘Ринг. — Я серьезно говорю, вам нельзя там показываться. Эти мужчины пьяны. Они пьют уже не один день, и сейчас от них можно ожидать чего угодно.

Они были в палатке, установленной для Мэдди возле единственного здания небольшого городка Питчервилль. Когда несколько часов назад они прибыли в этот грязный крошечный лагерь, все мужчины, как и несколько обслуживающих их женщин, высыпали на улицу, чтобы приветствовать поющую герцогиню. Слух о предстоящем визите Ла Рейны достиг городка вчера, и все тут же побросали свою монотонную работу и на радостях, что предстоит услышать настоящую оперную певицу, принялись пить. Шестеро мужчин даже съездили в Денвер-Сити и привезли для нее пианино. Они с трудом втащили пианино наверх по крутой каменистой тропе, уронив его при этом не менее трех раз, и сейчас Фрэнк занимался им, пытаясь как-то настроить.

— Какая ерунда, конечно же, я для них спою, — произнесла Мэдди как можно более уверенным тоном и отвернулась от капитана. Но ей были явственно слышны крики и время от времени звуки выстрелов.

Капитан схватил ее за локти и рывком повернул лицом к себе.

— Что произошло? Почему вы на меня сердитесь?

— Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите. Я всегда вела себя с вами так же, как и сейчас. Ничего не изменилось.

— Нет, изменилось. Совсем недавно я даже думал, что мы станем друзьями. Во всяком случае, наши беседы доставляли, мне истинное наслаждение.

— Ах, беседы? Вот как вы это называете? Вы говорите, что я могу или не могу делать, задаете кучу вопросов чуть ли не о каждом моем шаге и называете все это беседами. Мило, ничего не скажешь.

Он отступил на шаг.

— Простите. Вероятно, у меня сложилось неверное представление. — ‘Ринг вздохнул. — Но забудем сейчас о наших разногласиях. Эти мужчины, похоже, окончательно распоясались, и я боюсь за вас.

— С чего бы это? Вы боитесь, что, если вашу подопечную ударят по голове бутылкой из-под виски, это испортит вашу незапятнанную репутацию и отразится на карьере?

Он посмотрел на нее долгим взглядом.

— Мне бы очень не хотелось, чтобы вас ранили. Мэдди снова от него отвернулась.

— Вы не можете меня остановить. Я все равно туда пойду.

Внезапно он схватил ее за плечи и повернул лицом к себе.

— Мэдди, не делай этого лишь для того, чтобы доказать, что ты можешь делать что хочешь. Обратись к здравому смыслу. Я не могу контролировать такую огромную и совершенно распоясавшуюся толпу. И на этот раз ты не сможешь заставить их услышать одну-единственную ноту.

Она понимала, что капитан прав, и, если бы это касалось только ее, тут же, невзирая на темноту, покинула бы этот городишко и отправилась назад, в Денвер-Сити. Но ей было приказано спеть в шести лагерях, и в шести лагерях она споет, чего бы это ни стоило.

— Я должна, — проговорила Мэдди шепотом. Отстранив ее от себя на расстояние вытянутой руки, ‘Ринг с минуту смотрел в глаза женщины.

— Как бы я хотел, чтобы ты рассказала, что происходит, что вообще заставило тебя отправиться в это турне. Доверившись мне, ты намного легчила бы жизнь нам обоим.

«Если бы я тебе доверилась, — подумала Мэдди с горечью, — наша жизнь, возможно, и стала бы легче, но жизнь одной маленькой девочки была бы, скорее всего, кончена».

— Не понимаю, о чем вы толкуете, — проговорила она и выскользнула из его рук. — Я просто хочу немного приобщить к культуре этих бедных людей и… — Ей пришлось замолчать, так как в эту минуту прозвучало сразу несколько выстрелов.

— Я постараюсь сделать все, что смогу, — произнес наконец капитан и вышел из палатки.

Мгновение Мэдди стояла неподвижно, глядя ему вслед. Она совсем не была дурой, хотя недавно сама себя так называла. Одно дело произвести впечатление на людей, чувствующих себя одинокими и в большинстве своем трезвых, но она видела в жизни слишком много пьяных, чтобы не знать, что люди, которые трезвыми могли быть даже милыми, под влиянием алкоголя превращались в настоящих зверей.

Прозвучавшие в этот момент громкие выстрелы заставили ее вздрогнуть, и, когда сердце наконец успокоилось, Мэдди подумала о своих прошлых выступлениях. Вспомнились розы, брошенные к ее ногам во Флоренции. Венеция, где она каталась в гондоле с тенором… как же его звали? Удивительно все-таки, как быстро забываются имена других исполнителей — а ведь они тогда спели дуэтом. Все другие гондолы остановились, и жители Венеции распахнули окна домов, чтобы послушать их.

Когда же они с тенором кончили петь, весь канал огласился громкими криками «браво». А сейчас она должна будет петь для толпы пьяных, грязных золотоискателей, стараясь их покорить.

— Вы выглядите так, словно готовы в любую минуту разреветься, — произнесла, входя в палатку, Эдит.

— Конечно же, нет, — ответила Мэдди и, взяв пуховку, принялась энергично пудрить лицо.

— Если бы я должна была петь перед этими мужчинами песни, которые вы поете, да еще и выглядела бы так же, как вы, у меня бы тоже тряслись поджилки.

— Что ты хочешь этим сказать? «Выглядела бы так же, как вы»?

— Видите ли, это один из городков, где работает Харри. Толстая такая, рыжая. Ну, не совсем рыжая, но очень к этому близко. Так вот, она услыхала о вашем приезде, и ей это очень не понравилось. Она считает, что все мужчины принадлежат ей, и не хочет их ни с кем делить.

— Уверяю тебя и ее тоже, что мне не нужен ни один из этих мужчин. Я просто хочу, ну, скажем, позаимствовать их на время.

— Все равно ей это не нравится. Она настраивает их против вас, говоря, что вы леди и очень высокомерны и что вы их всех презираете. Все мужчины уже готовы вас возненавидеть. И еще одна сказала, что вы настоящий айсберг и что опера годится лишь для людей с ледяной водой вместо крови в жилах.

— Но это же смешно. Все истории в операх рассказывают о страсти и любви.

— Но ведь они все на других языках, и никто их не понимает. А как вы стоите, когда поете! — Эдит выпрямила спину, сложила молитвенно руки на груди, и на лице ее появилось гордое, надменное выражение.. — Кто же подумает, что вы поете о любви. — Глаза Эдит блеснули озорством. — Готова поклясться, что уж капитан Монтгомери не думает о вас и о любви одновременно.

Это решило дело. Мэдди отбросила в сторону пуховку.

— Эдит, я собираюсь позаимствовать у тебя на вечер красный с черным корсет, ну, тот, самый броский.

— Что?

— Ты меня слышала. Пойди и принеси его. Сию же минуту.

— Но он же вам мал!

— Отлично. Чем больше будет видна грудь, тем лучше.

Глаза Эдит округлились.

— Да, мэм, — пробормотала она и выбежала из палатки.

Мэдди вздохнула и начала снимать свое чудесное строгое шелковое платье.

Сорок пять минут спустя в палатке вновь появился капитан Монтгомери. Он пришел отвести Мэдди на сцену, которую соорудил Сэм. Капитан хотел еще раз попытаться уговорить ее отказаться от выступления, но, увидев ее крепко сжатый рот, промолчал. Он шел впереди Мэдди, и женщина подивилась, как он не согнулся под тяжестью всего того оружия, какое на нем было. Позади нее с мрачным видом шествовал Тоби.

Мэдди изо всех сил пыталась побороть страх. Ее пугала как встреча с толпой пьяных старателей, так и то, что она задумала. Она боялась, что у нее не хватит на это смелости.

Она вышла на сцену, и громкий шум сменился глухим ропотом. Судя по всему, старатели не собирались ее приветствовать, решив, очевидно, вначале посмотреть, на что способна певица.

Мэдди понимала, что в их глазах она выглядит именно так, как обрисовала ее эта женщина по имени Харрис. Но, может, они изменят свое мнение, услышав ее голос?

Она встала в позу, которой научила мадам Бранчини, и запела прекрасную арию из «Дон Жуана».

Не пропела она, однако, и пяти минут, как они зашикали. Раздались два или три выстрела, и некоторые из мужчин начали громко разговаривать.

Бросив взгляд на капитана Монтгомери, Мэдди увидела, что тот оглядывает толпу, одной рукой сжимая пистолет и другой держась за рукоять меча, готовый в любой момент выхватить его из ножен.

Она прекратила петь и, отвернувшись, подошла к Фрэнку:

— У тебя с собой партитура новой оперы?

— «Кармен»? Мэдди кивнула.

— Дай несколько начальных тактов увертюры, а потом играй «Хабанеру». Сыграй ее три раза. И играй так, словно бы от этого зависела твоя жизнь.

Он окинул толпу беспокойным взглядом. — Вот это уж точно, в таком-то месте. Желая привлечь внимание старателей, Мэдди начала рассказывать историю Кармен и содержание арии, которую собиралась исполнить, но никто ее не слушал. Она снова посмотрела на капитана Монтгомери. Лицо его выражало откровенную тревогу.

«Ну я им покажу, — подумала она. — Я стану Кармен, этой пылкой, страстной работницей с табачной фабрики».

И когда Фрэнк заиграл увертюру, начала расстегивать пуговицы на блузке. Чего не могло сделать ее пение, сделала ее кожа. Она приковала к себе внимание сидевших впереди. Распущенные по плечам волосы довершили дело, вызвав к ней интерес и у остальных.

Партия Кармен была партией для меццо-сопрано, и голосу Мэдди недоставало низких нот, но она с лихвой восполняла этот недостаток чувством.

На словах о том, что любовь — дитя свободы, она с такой силой взмахнула юбкой, что стали видны обтянутые черными чулками щиколотки. Когда же она дошла до места, где слово «1'amour»[13] повторяется несколько раз, то пропела его, изогнувшись всем телом, так обольстительно, как только смогла.

Мэдди никогда не делала в жизни ничего подобного и сейчас очень об этом жалела. Вчера она была несколько развязна, и он сказал ей «нет». Но теперь, видя устремленные на нее безумные глаза мужчин, она знала, что ни един из них не сказал бы такого.

Она сошла со сцены и двинулась между столиками. Ее блузка была расстегнута до пояса и, как и предсказывала Эдит, над ярким, кричаще-красным шелковым корсетом, который был явно мал, виднелась обнаженная грудь. Она склонялась к мужчинам и, пропев, что любовь нельзя удержать, ускользала от их протянутых к ней жадных рук.

Когда Фрэнк заиграл «Хабанеру» в третий раз, Мэдди уже, по существу, летала по всему залу, порхая от столика к столику. Она была прекрасной, обворожительной Кармен, способной соблазнить любого мужчину на свете, — но ни один из них не мог ею обладать.

Спев арию в третий раз, Мэдди посмотрела на Фрэнка. На его лице было написано удивление, которое он безуспешно пытался скрыть. Капитан Монтгомери не отводил от нее сердитого взгляда, и, улыбнувшись ему, она запела арию, в которой Кармен признается дону Хосе, что сердце ее не принадлежит никому.

Большинство сидевших в зале мужчин, как она догадалась, не понимали по-французски, но капитан Монтгомери, без сомнения, понимал все. Она пела с большим чувством, полностью отдаваясь музыке. В арии говорилось о том, что возлюбленного, который избавит ее от скуки, она возьмет с собой, и о том, что как раз сейчас-то у нее никого и нет. При последних словах Мэдди прислонилась спиной к одному из столбов в центре зала и, слегка расставив ноги, начала скользить вниз, всем своим видом, а не только голосом, спрашивая, кому нужно ее сердце и кто желает ее любви?

Возможно, старатели и не понимали слов, которые пела Мэдди, но жесты ее были столь красноречивы, что несколько мужчин сразу же бросились к ней. Ловко ускользнув от протянутых к ней рук, Мэдди игриво пропела, что намерена идти в таверну выпить вина.

В следующий момент она испытала настоящий шок. Из толпы старателей вышел неряшливо одетый седой мужчина, который, приблизившись к ней, необычайно приятным тенором запел по-французски, веля ей успокоиться и ничего не говорить.

Мгновенно оправившись от шока, Мэдди пропела в ответ, что может говорить что хочет и что сейчас она думает об одном армейском офицере, которого, вероятно, могла бы полюбить. При этих словах она обратила невольно взгляд на капитана Монтгомери, который просто пожирал ее глазами. — Кармен! — с чувством пропел исполняющий партию дона Хосе седой мужчина, спрашивая ее, полюбит ли она его, и Мэдди ответила «да».

Старатели ухмылялись и толкали друг друга в бок, глядя, как старина Слеб поет с этой красивой женщиной. Они не отрываясь смотрели, как Мэдди, изображая Кармен, поддразнивает его, каждым своим жестом показывая, что может полюбить его, а может и не полюбить. Бедный Слеб, судя по его виду, чувствовал себя точно так же, как все остальные мужчины в зале, — он был готов продать душу дьяволу, только бы ею обладать, и покончить все счеты с жизнью, если ее не добьется.

Слеб пел о терзающих его муках, тогда как Мэдди играла женщину, гордую своей властью над ним. Ее голос отличался столь необычайной силой, что даже неизбежный при таком скоплении народа шум не мог его заглушить, и каждая нота была слышна совершенно отчетливо.

Когда Слеб сделал вид, что освобождает руки Мэдди от веревок, в зале захихикали. Однако все тут же обратились в слух, как только она вновь запела, сообщая дону Хосе, что отправляется в таверну пить вино и танцевать. Слеб смотрел на нее с тоской и вожделением.

Когда два голоса слились на короткое время в дуэте, старатели вновь громко захлопали.

Последние слова арии Мэдди спела уже на сцене. Глаза ее сверкали, щеки разрумянились, блузка выбилась из-под юбки и свисала поверх нее. Махнув подолом, она в последний раз пропела, что идет в таверну, и закончила великолепным «тра-ла-ла-ла-ла».

Взрыв аплодисментов, раздавшихся в этот момент, казалось, потряс здание до самого основания. Бросив взгляд на капитана Монтгомери, Мэдди, к своему удовольствию, увидела, что он хмурится. Поклонившись публике, она протянула руку седому мужчине, который так неожиданно спел партию дона Хосе.

Однако старатели явно не собирались позволить ей на этом закончить. Словно мощная волна, они все разом хлынули к сцене. Мэдди увидела, как ‘Ринг прыгнул к ней, и тут же потеряла его из вида, когда мужчины схватили ее и, подняв, посадили себе на плечи.

— ‘Ринг, ‘Ринг! — испуганно позвала она, но голос сразу же потонул в шуме и криках.