Забытые королевства: Аватары (№5) - Безумный бог

Комната оставалась такой же пустой, как прежде, и сердце Кайрика наполнило мою грудь холодным жжением.

Физул и Руха начали вопить; я не мог разобрать, что они кричат, но через люк донеслось несколько глухих ударов и звонких пощечин.

Я чувствовал, будто падаю на дно, но не верил, что Судьба, так долго оберегавшая меня до сих пор, решила покинуть своего подопечного именно теперь. Я схватил факел и принялся рыскать по комнате, надеясь увидеть какой-нибудь маленький проход, оставшийся незамеченным. Если бы мне удалось убежать, я укрылся бы в Руинах, пока не закончилось действие заклинания, а потом принялся бы взывать к Единственному до полной хрипоты.

Последним выходом оказалась заложенная дверь за письменным столом. Одного взгляда наверх хватило, чтобы рассеять все мысли об уходе через потолок: балки прогибались под огромным весом. В груди жгло, как будто я напился уксуса.

Руха вскрикнула, но тут же умолкла, затем Верховный Тиран затянул песню на таинственном языке. С ведьмой он уже успел расправиться и теперь готовился найти меня. Я вернулся к столу и схватил кинжал, чтобы защищаться.

Но стоило мне дотронуться до омерзительной ручки, я сразу сообразил, как мне привлечь внимание Единственного. Сунув факел обратно в кольцо, я прижал костяную ручку кинжала прямо к сердцу Вездесущего.

Комок гнили, шевельнувшись, заледенел, пронзив меня невыносимой и в то же время возвышенной болью. В горле забулькала вскипевшая желчь, словно от одного прикосновения к священному знаку Звима прогнившее сердце Единственного взорвалось. Я думал, сейчас моя грудь разлетится на кусочки. Чтобы удержать рукоять кинжала на груди, мне пришлось повалиться на стол спиной.

– Малик! – воскликнул Единственный на тысячу голосов. – Что ты делаешь?

Но не успел я поднять голову, как Кайрик вцепился мне в шею и рванул со стола. Он поднял меня вверх на уровень своего обтянутого кожей черепа, пригвоздив свои черные горящие, как солнце, глаза к моей обнаженной груди, и только тогда до меня дошло, что я все еще прижимаю к его сердцу священный символ Йахту Звима. Я разжал пальцы, кинжал упал на пол, и боль в груди сразу улеглась.

– Что скажешь. Малик? Успел предать меня? – Кайрик наступил на костяную ручку и растер ее костлявой пяткой в пыль, подняв такой грохот, что я услышал, как Физул удивленно вскрикнул. – Тебе стоит лишь сказать «нет». Я знаю, что ты не способен сейчас солгать.

Нет! – произнес я, но изо рта не вырвалось ни звука.

– Значит, не станешь отрицать? – Кайрик крепче сжал пальцы на моем горле, и только защита Тира помогла моей голове удержаться на плечах. – Даже ты, Малик? Сначала меня предает Темпос, затем Талос и Шара, следующим Тир, а теперь и ты? Неверная собака!

Единственный отшвырнул меня, и я ударился о книжные полки с такой силой, что они разлетелись в щепки. Я оказался на полу, заваленный книгами, и, подняв глаза, увидел, что Кайрик тяжело ступает по комнате. От каждого шага спальня сотрясалась и с потолка струйками сыпалась пыль.

– Думаешь, вердикт вынесут не в мою пользу? – Кайрик пинком отбросил в сторону кровать Физула, не дав мне ни малейшего шанса покачать головой. – Думаешь, Йахту Звим явится за тобой на равнину Фуги? Как ты можешь быть таким глупым, Малик?

Над его головой затрещала балка, но Кайрик не обратил внимания.

– Когда Блудница убежала из тюрьмы Хельма, она сама подписала себе приговор, а заодно и узурпатору! – Он поднял свою костистую лапу, согнув пальцы. – Теперь, когда в Зале больше не звенит ложь Мистры, этот Совет у меня в руках. Они станут мне кланяться, целовать ноги, молить о милосердии…

Его слова наполнили меня тем же ужасом, который я испытал, когда услышал их от Кайрика в первый раз. Иллюзия моего божества были порождены безумием, ведь даже я понимал, что боги скорее сотрут Фаэрун с лица земли, нежели станут поклоняться Единственному. Я собрался с силами и пополз к люку, у которого оставил «Истинное жизнеописание».

Кайрик схватил меня с пола и затряс, словно мангуст змею:

– Ты еще пожалеешь о том дне, когда предал меня, Малик!

Единственный отшвырнул меня к стене, комната вздрогнула от мощного грома, зловеще затрещали потолочные балки, и мне на голову посыпались щепки и пыль.

– Думаешь, я опасаюсь суда? Да я жду его не дождусь! Скоро наступит день, когда я займу место рядом с Эо, а все остальные будут смотреть на нас как на братьев!

Я снова собрался с силой и метнулся к «Истинному жизнеописанию». Кайрик поймал меня за лодыжку и дернул. Я рухнул вниз, уткнувшись лицом в пол, но моя преданность Единственному была так велика, что такой пустяк, как падение, не мог меня остановить. Вытянув руки, я поймал уголок книги и подтянул ее к себе. Пока Единственный и Вездесущий тащил меня по полу, я открыл книгу и начал перелистывать пустые страницы. Ринда написала в своем дневнике, что стоит человеку увидеть только первое слово этого тома, то он уже не сможет остановиться, пока не прочтет всю хронику; если бы мне только удалось развернуться и подсунуть первую страницу под нос Единственному, поганые слова Огма сделали бы остальное.

Как только Кайрик увидел книгу, он перестал меня тащить.

– Что у нас здесь такое?

Я успел перелистать одну треть тома, но пергамент был по-прежнему чист. Единственный выхватил у меня книгу и, захлопнув ее, внимательно рассмотрел переплет с черными солнцами и черепами вокруг своего священного знака. Потом он перевернул книгу и осмотрел весь переплет, его прогнившее сердце оглушило меня нервным шипением, так что я едва расслышал, как он спросил:

– Малик, что это?

Разумеется, я не мог ничего ответить. Вместо этого я сел и потянулся к книге, намереваясь открыть ее на истории Огма. Подлый, конечно, план, но я должен был заставить Единственного прочесть эти страницы до суда.

Кайрик отдернул книгу:

– Это та самая книга, за которой ты охотился?

Испугавшись, что магия Мистры развеет чары Физула и заставит меня выболтать всю правду, я даже не кивнул.

– Ты молчишь, – сказал Кайрик, – совсем как в начале своего пути.

Черные шары под костлявыми надбровьями вспыхнули огнем, Единственный, спотыкаясь, подошел к стене и уселся среди обломков разбитого книжного шкафа. Пыль и мелкие камни сыпались дождем из треснувшего потолка, провисшие балки угрожающе скрипели, но ему было все равно. Да и как могло быть иначе? Подобные пустяки для бога ничего не значат, не то что для смертного вроде меня.

– Книга совсем не похожа на «Кайринишад», впрочем, так и должно быть. Чары Огма не позволили бы мне… – Кайрик замолчал на полуслове, потом взглянул на меня. – Малик, ты по-прежнему мне верен?

Я с готовностью закивал, ведь это была истинная правда.

Костлявая челюсть Единственного отвисла в этаком мрачном подобии улыбки, когда он открыл первую страницу книги:

– Пусто!

Внутри у меня все сжалось узлом, и я принялся молиться Тиморе, чтобы он полистал страницы в конце книги.

Вместо этого Кайрик перевернул следующую страницу пергамента, затем еще одну, каждый раз только по одной странице.

– Все пустые… хотя по-другому и быть не могло? Магия Огма пока срабатывает. Если бы я мог прочесть эту книгу, то знал бы, что держу в руке, – Он перевернул том и вытряс из него упавший с потолка мусор. – Ты обеспечил мой приговор, Малик! Когда ты прочтешь это на суде, даже Огм склонит голову перед моим блестящим умом!

На суде? Я должен был вылечить Единственного от безумия до начала суда, иначе он разгневал бы своих соратников-богов и добился бы неблагоприятного приговора. Я покачал головой и беззвучно выкрикнул «нет!».

Кайрик с большой нежностью закрыл книгу:

– Мы должны сделать что-то с твоим голосом. Суд начнется через час.

Я постучал по полу и раскрыл ладони, словно книгу, после чего умоляюще уставился на Единственного.

– У нас нет на это времени. – Кайрик поднялся и протянул мне костлявую руку. – Идем, Малик. Я позволю тебе окунуться разок в лучи моей славы.

48

Мистра появилась в храме Йахту Звима и увидела, что Руха лежит на черном алтаре, раскинув в стороны руки и ноги, которые, как оказалось, были привязаны к четырем натянутым веревкам. Над колдуньей склонился Физул Чембрюл в страшной маске, называвшейся Колпак Ненависти. Он размахивал ножом с тонким лезвием, каким обычно свежуют туши, и тихо напевал какую-то гортанную похоронную песню, а его Преданные пели хором и медленно кружили вокруг черной руки на полу.

В середине их круга извивалась тень с горящими зелеными глазами и ореолом из едкого черного дыма.

Всю эту картину Мистра охватила в мгновение ока и сразу оказалась рядом с Физулом, возвышаясь над его головой. Он вскрикнул и набросился на нее, замахнувшись кинжалом.

Двигаясь быстрее, чем за ней мог уследить человеческий глаз, Мистра перехватила Верховного Тирана за предплечье и приподняла с пола:

– Не смей!

У Физула от изумления открылся рот. Хор замолчал и позволил своему идолу извиваться в одиночку. Мистра вырвала нож из пальцев Верховного Тирана и, спрятав в кулаке, расплавила так, что капли полились на пол.

– Неподходящее время, чтобы меня злить. Я тороплюсь.

Зеленоглазая тень притухла, как пламя, затем зашипела:

– Действительно, поторапливайся, ведьма! Сейчас же покинь мой храм!

– А иначе что будет? – Мистра обернулась, уставившись на Займа.

Тень на глазах уменьшилась в размерах, но голос звучал по-прежнему твердо:

– А иначе я позову Хельма.

– Скоро уйду, Йахту. – Не сводя взгляда с расплывчатой аватары Звима, Мистра отбросила в сторону Физула Чембрюла. – А до тех пор умолкни… иначе я опозорю тебя на глазах у твоих последователей.

Служители Йахту охнули от такого святотатства и попятились, испугавшись, что сейчас начнется битва между богами. Но Новый Мрак не собирался нападать на такую всесильную богиню. Он лишь мог проявить свой гнев, наполнив зал зловонием Геенны.

Мистра очистила воздух одним мановением руки, отослав Йахту вместе с его ароматным шлейфом в то место, откуда они прибыли. Последователи Физула бросились кто куда в поисках выхода, и даже сам Верховный Тиран ретировался в темный угол.

Мистра переключила внимание на Руху, чье тело, укрытое жертвенным плащом, было липким и бледным. Колдунья часто и мелко дышала, испытывая муки оттого, что ее конечности растянули во все стороны. Мускулы у нее до сих пор подрагивали после ванны с угрями, а красная вспухшая щека и синяки под глазами свидетельствовали о том, что она не сдалась Физулу без боя. Но, несмотря на все это, держалась она, как всегда, стойко.

– Богиня! – прошептала Руха. – Наконец… ты пришла!

Мистра даже не шелохнулась, чтобы освободить колдунью.

– Не стоит меня сразу благодарить, Руха. Я еще не решила, спасать тебя или нет, мне никак не забыть тот вулкан, что ожил в Ураганных Пиках.

– Не важно, что будет со мной, – сказала колдунья. – Малик убежал!

Мистра нахмурилась:

– Ты же говорила, что «Кайринишад» в безопасности.

– Так и есть! Малик явился сюда, чтобы украсть «Истинное жизнеописание Кайрика». – Руха напряглась еще больше, натянув веревки. – Этот жалкий скорпион столь же безумен, как и его бог. Он намерен излечить Темного Повелителя от сумасшествия!

– Что?

– Возможно, мы опоздали. – Руха указала подбородком на потолок и прошептала: – Кайрик был там… Я слышала, как Физул говорил об этом своему богу.

Мистра взглянула в темный угол, где прятался Верховный Тиран.

– Это так?

Физул медленно кивнул:

– Не знаю, зачем ему понадобилось «Истинное жизнеописание», но этот маленький поганец украл книгу и поднялся наверх в мои личные покои. – Верховный Тиран говорил одновременно презрительным и испуганным тоном, стараясь и умиротворить жестокого Звима и не оскорбить при этом Мистру, – Потом я услышал, как заговорил Кайрик. У него тысяча голосов, но все они безумны.

Эта новость так сильно огорчила Мистру, что ее аватара сжалась до размеров обычной женщины. За последние несколько дней ей выпало пережить слишком много невзгод – смерть Адона, попытку Талоса украсть у нее последователей, предательство Келемвара. Здравомыслящий Кайрик мог бы получить вердикт в свою пользу и снова наслать на мир порчу. Кроме того, теперь, когда Повелитель Смерти чересчур поглощен своей так называемой переоценкой, он не поможет ей заручиться поддержкой остальных богов, и Совет скорее всего проголосует против нее с Келемваром и заставит их отказаться от своей божественной власти.

Мистра покачала головой, испытывая отвращение как к самому суду, так и к необъяснимой готовности Келемвара поверить, будто обвинения против них небезосновательны. Если не ей и Келемвару защищать смертных Фаэруна, тогда кому же?

Богиня послала свою аватару понаблюдать за Разбитой Твердыней и увидела, что Кайрик замуровал все входы и расставил по периметру крепости свои аватары. Причина для таких предосторожностей могла быть только одна: он успел прочитать книгу и готовил особое контрдоказательство для суда. Она отказалась украсть «Истинное жизнеописание», прежде чем он сможет его прочесть.

Все это заняло какую-то долю секунды, короткую паузу, позволившую Физулу робко произнести:

– Вам лучше уйти, богиня. Уже сейчас, пока мы с вами говорим, Йахту Звим предпринимает поиски Хельма.

Мистра пропустила предостережение мимо ушей и продолжила разговор с Арфисткой:

– У меня очень мало времени, поэтому спрошу прямо: каким образом Талос подбил тебя на предательство?

Руха пристыжено потупилась:

– Мне бы следовало догадаться… Но после всего того, что Малик натворил в Кэндлкипе, я легко поверила, будто ты хочешь, чтобы я остановила его любой ценой.

– Я хочу?

– Да. Когда стало ясно, что мне ни за что его не поймать, ты… то есть кто-то, кого я приняла за тебя… одарил меня магической силой и велел пользоваться ею, не обращая внимания на все разрушения, которые она может причинить.

– Значит, тебя обманул Талос? – спросила Мистра больше с облегчением, нежели с гневом, ибо действия Талоса могли во многом оправдать ее побег из тюрьмы Хельма. – Он предстал в моем облике и использовал моих собственных верующих, чтобы украсть мою власть над магической материей!

Мистра начала освобождать Руху, перерезая натянутые веревки, словно тонкие нити. Физул собрался было протестовать, не желая лишаться подношения своему богу, но потом передумал и замолчал, решив, что скоро появится Хельм и заберет с собой богиню.

Руха села, стыдясь того, что по собственной глупости стала жертвой обмана.

– Я поняла свою ошибку, когда ты отрезала меня от магической материи, но я не была уверена, кто именно меня провел, пока в Вунларе не появился Талос и не предложил мне вернуть магию.

– И ты отказалась? – Мистра перерезала последнюю веревку. – Ты не обратилась к нему за помощью, даже когда тебя поймал Физул?

– За его помощь приходится платить слишком высокую цену. – Колдунья начала растирать запястья. – Я предпочла бы умереть, нежели обратиться к нему.

– Тронута. – Мистра коснулась ладонью щеки Рухи, и ее магия тут же излечила лицо колдуньи. ~ Так много людей покинули меня в последнее время, даже Келемвар. А ты осталась мне верна, хотя я обошлась с тобой несправедливо.

Руха отвела руку богини от своего липа.

– Молю, чтобы ты не рассердилась на меня, но я должна быть честна перед своей богиней. – Колдунья опустила ноги на пол и встала пошатываясь, стараясь держаться прямо. – Я отказала Талосу не из-за тебя. Я отказала ему потому, что успела увидеть ужасные разрушения, которые навлекла его помощь. А ты правильно сделала, что лишила меня доступа к магической материи. Те силы, что даровал мне Талос или ты для поимки Малика, я использовала неправильна Магией можно пользоваться как во благо, так и во зло, выбор всегда за нами, он и определяет нашу судьбу. Я ошиблась в выборе и поэтому пострадала.

Мистра почти не слышала последних слов колдуньи, ибо они заставили богиню подумать о другом.

– Руха!

Колдунья побледнела, решив, что чем-то прогневала Мистру. Она упала на колени и вцепилась в край одежды Повелительницы Магии.

– Прости меня, моя богиня. Я не хотела…

– Нет, Руха. – Мистра подняла колдунью с колен. – Ты не сделала никакой ошибки, а вот я сделала.

Йахту Звим вернулся в виде столба кружащегося черного дыма:

– Прочь отсюда, самодовольная мегера! Хельм уже близко! – Кипя ненавистью, он наполнил зал серными дымами, которые окутали Руху, – И оставь мою жертву здесь!

Мистра, взмахнув рукой, избавилась от зловонного тумана и обратилась к Рухе:

– Закрой глаза и подумай о Серебряном Облаке.

Колдунья подчинилась. В следующую секунду она уже сидела на спине гиппогрифа в той самой темной конюшне Зентильской Твердыни, где оставила его, недосягаемая для Йахту Займа, вольная вернуться к своей прежней жизни любопытной Арфистки и жить долго и счастливо.

– Воровка! – Звим махнул рукой в сторону Мистры, с пола поднялась дымовая клетка, окутала богиню со всех сторон, и решетки мгновенно превратились из дымовых в железные. – Когда появится Хельм, ты заплатишь и за это оскорбление!

– Сомневаюсь. – Мистра вышла из тюрьмы Йахту, даже не заметив, что решетки разрезали ее тело на длинные полосы. – Но если я ошибаюсь, можешь передать Хельму, что я буду ждать его на суде.

49

Чтобы все сразу поняли: больше никаких нападок на свой суд он не потерпит, Тир придал Залу Полярной звезды свой любимый вид. Теперь каждый бог увидит помещение суда так, как видел его судья; круглый зал со стенами красного дерева, мраморными полами и ярко освещенным куполом из белейшего алебастра.

По периметру несли караул пять судебных приставов – все аватары Хельма. Одеты они были в полные доспехи и шлемы с опущенными забралами, в руках держали наготове боевые топоры, а на поясах у них висели черные наручники, изготовленные из пустоты,

В середине зала Старшие Божества заняли привычные места, хотя на этот раз они стояли за круглыми поручнями из начищенного золота. Тир, по обыкновению, занял место рядом с пустующим пространством, предназначенным для Эо. Справедливый заткнул за пояс боевой топор, чтобы все видели, а вместо традиционной кожаной амуниции надел сияющие серебряные латы.

Кайрик занял место напротив Справедливого. Наш Темный Повелитель тоже изменил свой внешний вид, явившись на суд в образе худощавого юноши с седыми волосами и без кровинки в лице. Зато кровь бессчетного количества жертв запятнала рукава его белой туники, поверх которой он надел длинную кольчугу, сшитую из содранной кожи последнего короля Тетиры. Если какой-то бог осмеливался встретиться с его горящими глазами, то первым отводил взгляд.

Келемвар явился на суд в новых одеяниях, в той самой серебряной маске смерти и серой мантии, которую он надел, когда притушил все огни в своем городе. Рядом с узурпатором стояла Мистра, на ее лодыжках звенели черные цепи Хельма. Она смотрела в пол, ни разу не бросив взгляда на Повелителя Смерти, то ли от гнева, то ли от стыда, только сама Блудница знала.

А что же Малик, спаситель своего бога и всего Фаэруна? Облаченный в алое одеяние, я стоял внутри золотого кольца, крепко зажмурив глаза, но все равно чуть не ослеп от божественного блеска. Боги были гигантского роста, а их лучезарное сияние проникало сквозь мои закрытые веки, как горячее солнце через воск, так что я видел все происходящее в слепящем калейдоскопе света.

Рядом со мной стояли два других свидетеля. Хлыщ Адон теперь напоминал ходячего мертвеца, коим на самом деле и был. Бог Маск тоже присутствовал на суде, ежесекундно меняя свое обличье, как ребенок, который не может постоять спокойно, но у каждой новой фигуры бога недоставало то руки, то ноги.

На столе перед нами были разложены вещественные доказательства: блестящий потир из золота, обломок Хельмовой тюрьмы, книга в черном переплете, ради которой я рисковал всем, и пульсирующая масса желтой плесени, которая когда-то была моим сердцем.

Да, не думал я, что все произойдет именно так.

Боги кидали на «Истинное жизнеописание Кайрика» тревожные взгляды, потом злобно поглядывали на меня. Они полагали, что эта книга – «Кайринишад», и я знал, что многие из них предпочтут увидеть меня мертвым, прежде чем позволят открыть священный том. Но даже если Тир вынудит их дать мне возможность прочесть страницы этой книги, то ложь Огма унизит нашего Темного Повелителя на глазах у тех, кто его ниже, – худшей судьбы не придумать!

Летандер, Властелин Утра кивнул Тиру, и тот поднял обрубок руки, призывая к тишине.

– Солнце коснулось шпилей Кэндлкипа. – Справедливый указал на Кайрика. – Принц Лжи обвиняется в безвредности по причине безумия, из-за которого он перестал выполнять свой божественный долг по распространению раздоров и распрей за пределами собственной Церкви.

Тир обратил незрячий взгляд на Мистру и Келемвара:

– Богиня Магии и Повелитель Смерти обвиняются в некомпетентности по причине гуманности, из-за которой они, пренебрегая божественным долгом, выказывали неподобающую доброту смертным Фаэруна. – Справедливый обвел взглядом круг, на секунду задерживаясь на лице каждого бога, после чего провозгласил: – Начинаем суд.

– Первым буду говорить я. – Как только Кайрик произнес эти слова, мое заимствованное сердце ухнуло в груди: уж очень ему не терпелось заставить меня читать. – Против меня первого выдвинули обвинения, пусть же теперь меня первым и оправдают.

Я чуть не оглох от протестующих криков богов, бросающих на меня нервные взгляды. Я даже испугался, не готовят ли они против меня какую-то каверзу, которой мне уже не избежать.

Голос Огма заглушил все остальные:

– Именно потому, что тебя первым вызвали на суд, Кайрик, свой приговор ты выслушаешь последним. – Он старался не смотреть на черный том, лежащий на столе. – Суд начинается с тебя и закончится тобою.

Логику Переплетчика я так и не понял, но его соратникам в равной степени не хотелось испытать на себе воздействие книги, поэтому они дружно выразили одобрение.

К моему облегчению. Тир объявил:

– Решено.

Черные солнца в глазницах Кайрика засияли ярче прежнего, но он ухмыльнулся и снисходительно пожал плечами:

– Рано или поздно вы все равно меня выслушаете.

– Пусть это произойдет попозже, – парировал Тир и повернулся к Келемвару. – Первым слово получит Повелитель Смерти. Что ты заявишь суду, Келемвар?

– Виновен, – ответил бог из-под серебряной маски. По залу пробежал рокот удивления, чуть не сбив меня с ног. Келемвар шагнул вперед, пройдя сквозь золотую ограду, словно призрак. Я попятился, освобождая огромной фигуре побольше места.

Голос узурпатора звучал печально и торжественно:

– В прошлом я не выполнял своего долга. Не стану притворяться перед всеми вами. – Он медленно повернулся, обведя по очереди взглядом всех богов. – Я награждал храбрых и добрых, наказывал трусливых и жестоких и теперь раскаиваюсь в содеянном.

В этом месте Келемвар обратил бесстрастную маску смерти на Мистру, и Блудница наконец взмахнула ресницами и встретилась взглядом со своим бывшим любовником. Только блестящие глаза выдавали ее печаль, ибо они блестели от слез.

Келемвар продолжил каяться:

– Я судил людей так, словно сам все еще человек. Добропорядочные смертные верили в мою справедливость, вместо того чтобы верить в своих богов, а подлые дезертировали из своих Церквей при первых признаках неблагополучия. Мои действия подрывали веру в каждого присутствующего здесь бога. Значит, я поступал неверно.

Услышав это заявление, Мистра прикусила губу. Келемвар повернулся лицом к Повелителю Битв.

– Больше всего я виноват перед тобой, Темпос. Отдавая предпочтение смельчакам перед трусами, я тем самым провоцировал храбрых воинов беспечно расставаться с жизнью, а у трусов появлялся отличный предлог прятаться по своим норам. Клянусь, я поступал так не намеренно.

Лицо Темпоса было скрыто забралом, но он вознес окровавленные руки и раскрыл ладони в примирительном жесте. Повелитель Битв хотел было заговорить, но Келемвар поднял руку, призывая его к молчанию, после чего повернулся к Тиру.

– В прошлом я был виновен во всем этом, но когда изменился сам, то изменил и свое королевство. – Келемвар обвел себя рукой с ног до головы, обращая внимание присутствующих на свой новый облик. – Приглашаю всех вас прислать свои аватары в новый Город Мертвых. Судите меня не по моим прошлым деяниям, а по тому, что найдете там сейчас.

Говоря это, узурпатор распахнул городские ворота. Многие божества проследовали за ним, только Сьюн замешкалась у зеркальных створок – увидев в отражении какой-то маленький недостаток, богиня сразу убедилась, что Повелитель Смерти выполнил все, о чем говорил. Остальные продолжали свой путь, оглядывая пепельные улицы, запруженные жителями с тусклыми глазами, проходя целые предместья серых зданий и мертвых деревьев, пересекая неуклюжие мосты, перекинутые через неподвижные стальные реки. Боги не видели ни жестокости, ни угрозы, но радости они тоже нигде не заметили: царство Повелителя Смерти превратилось в обитель унылых духов и бесстрастных теней, место, где не наказывали, но и не награждали. И в самом центре этого мрачного города маячил Хрустальный Шпиль, парящий минарет дымчатого коричневого топаза, окруженный очередью печальных духов. Лживых и Неверных.

В Зале Полярной звезды Мистра вцепилась в золоченые поручни, чтобы не упасть. Она горестно уставилась в пол перед собой, плечи ее поникли, но первым заговорил Кайрик:

– Очень убедительно, Келемвар. – Единственный закатил горящие черные глаза под потолок. – Неплохое представление, которое можно ликвидировать так же легко, как и устроить. Неужели ты в самом деле ждешь, что мы поверим, будто ты так внезапно переменился?

Ответ Келемвара прозвучал зловеще спокойно:

– От тебя я ничего не жду, Безумец. Ты не способен учиться на собственных ошибках, поэтому не понимаешь, как это получается у других.

– Ничему ты не научился! – Кайрик направил указующий перст на Адона. Патриарх Мистры трусливо жался ко мне, стараясь не смотреть на богиню, которой боялся. – Даже сейчас ты защищаешь Адона!

– Никого я не защищаю, – ответил Келемвар. – Судьба Адона решится, когда он предстанет передо мной в Зале Суда.

– Он мой! – Кайрик прошел сквозь ограждение и двинулся дальше.

Тир выхватил из-за пояса боевой топор и ткнул им Кайрика:

– Не смей прикасаться к свидетелям!

Кайрик продолжал двигаться вперед, и тогда от стены одновременно шагнули все пять аватар Хельма. На одну ужасную секунду мне показалось, что наш Темный Повелитель не послушает команды Тира, но он резко остановился, нос к носу с серебряной маской Повелителя Смерти. Келемвар оставался спокойным, как труп.

– Я украл душу Адона! – выпалил Кайрик. – Ты не имеешь права держать ее у себя.

– Я тебе и раньше говорил, – последовал бесстрастный ответ, – что ты ничего не украл, кроме его жизни. Адон никогда не молился тебе, поэтому теперь он остается Лживым и Неверным.

На этот раз слова узурпатора вывели из себя Мистру.

– Как ты смеешь называть моего патриарха Неверным и Лживым! – Она миновала ограждение, воспарив над полом, чтобы избавить себя от позора шагать в кандалах. – Адон никогда бы не отвернулся от меня, если бы Кайрик не довел его до сумасшествия. Тебе это прекрасно известно!

Адон задрожал и спрятался за моей спиной. Все три божества были высокими, как деревья, яркими, как солнце и стояли они всего в каком-то десятке шагов от нас. Я прикрыл глаза рукой, но все равно их образы ярко горели перед моим мысленным взором.

Пламя погасло в глазах Кайрика, и он поинтересовался с напускным терпением:

– Богиня Магии, откуда Келемвару знать то, что не является правдой? Это не я довел Адона до сумасшествия, а ты. – Он ослепил Блудницу самодовольной улыбкой и продолжил: – Я позволил патриарху взглянуть на тебя моими глазами, зрелище твоей истинной природы не вынести ни одному человеку.

Мистра обрушилась на Единственного, и так велика была ее ненависть, что даже я разглядел в ней гарпию из кошмарных снов Адона.

– Ах ты, мерзкая болячка, червоточина! Я тебя сковырну…

– Постой! – Кайрик поднял обе руки, все еще улыбаясь. – Ты не имеешь права злиться на меня, богиня Магии. Келемвар знал о моем поступке. Он имел возможность спасти Адона задолго до того, как наш бедный старый друг совсем свихнулся и выпрыгнул в окошко.

Мистра не смогла скрыть удивления. Она взглянула в тусклые глаза Келемвара и печально покачала головой:

– Это правда? Ты давно все знал, еще когда пришел вызволять из вулкана душу Зейла… и ты это скрыл от меня!

Келемвар не стал ничего отрицать:

– Тайны мертвых принадлежат только им одним. Это правило осталось неизменным в моем городе.

– Зато ты сам изменился. – Глаза Мистры налились слезами сверкающей магии. – Я не могу любить этого нового бога, как когда-то любила человека.

От этих слов Келемвар опустил голову, хотя по-прежнему не сводил с богини серых глаз.

– Никому не следует любить Смерть. Мистра отвернулась, единственная слеза покатилась по ее щеке. Кайрик схватил со стола золотой потир, поднес к подбородку богини и поймал блестящую каплю. При этом он чуть ли не заверещал от восторга, и я поморщился, видя такую несдержанность с его стороны.

Мистра оттолкнула его:

– Отойди в сторону, Гнилое Сердце. – Она продрейфовала обратно на свое место за ограду. – Ты подбиваешь меня забыть, где мы находимся.