Его глаза потемнели от гнева, и в них полыхали молнии. Голосом, не предвещавшим ничего хорошего, он спросил:
      – Уже уходите?
      – Уже? – словно эхо переспросила Ния, прежде чем дать волю ярости. – Уже?! Да я прождала вас здесь двадцать минут – ни секундой меньше!
      Она была просто не в силах сдержать себя, поскольку на раздражение, которое она испытывала поначалу, наложились эти самые пресловутые двадцать минут утомительного ожидания, и гнев прямо-таки рвался наружу.
      – Так у вас, стало быть, поставлены отношения с общественностью? Вы бы мне лучше сказали об этом прямо, и я непременно доведу вашу точку зрения до сведения читателей. – Глаза Нии сверкнули. – По крайней мере, вы могли бы послать своего человека, чтобы он предупредил, что вы задерживаетесь. Я думаю также, что ничего не было бы страшного в том, если бы вы позвонили и предупредили меня об этом лично. Но вы, как я осведомлена, испытываете аллергию к телефонным звонкам. Вот почему, должно быть, вы не соизволили ответить ни на одно из многочисленных сообщений, которые я для вас оставляла. – Тут Ния замолчала, чтобы перевести дух, и заодно осознала, какой ценой ей далась эта вспышка ярости – руки у нее дрожали, а каждая мышца в теле была напряжена.
      Дэниэл Стрэйхен и глазом не моргнул. Взволнованная речь Нии, местами срывавшаяся в крик, не произвела на него никакого впечатления. Он некоторое время мрачно рассматривал ее с высоты своего великолепного роста, после чего очень невежливо заметил:
      – Я вас сюда не звал.
      – Ваш… вышибала притащил меня сюда…
      – Разумеется. После того, как вы сказали ему, будто вы моя подружка.
      Ния вздернула вверх подбородок:
      – Ничего подобного я ему не говорила.
      Глаза тренера хищно сузились.
      – Тогда с какой стати он мне об этом сообщил? – язвительно поинтересовался он.
      – Когда я появилась, он сам предпочел сделать именно такой вывод.
      – Так кто же вы на самом деле?
      – Меня зовут Антония Филлипс. Я всю неделю пыталась до вас дозвониться.
      – Стало быть, неделю вы звонили, а потом взялись за дело более решительно?
      Теперь, когда имя было названо, Ния почувствовала в себе возросшую ответственность за собственное поведение. Она уже вернулась к обязанностям сотрудницы уважаемого журнала, а это накладывало на нее определенные обязательства.
      – Так уж вышло, – она основательно понизила голос, – что сегодня утром я находилась в Ворчестере. Спортивный комплекс расположен как раз по дороге в Бостон. Поскольку я была не в состоянии до вас дозвониться, я решила попытать удачу и на обратном пути заехала сюда.
      Выражение недовольства, застывшее на лице Стрэйхена, сменилось на более нейтральное. По-видимому, объяснения были приняты к сведению. Ния перевела дух и обратила внимание, что он принял душ и успел переодеться в блейзер и серые брюки. Волосы Стрэйхена влажно блестели, а щеки были чисто выбриты. Его можно было бы назвать привлекательным мужчиной, если бы не излишне суровый взгляд.
      Через мгновение, однако, в его взгляде на месте суровости проступило недоумение.
      – Антони?я Филлипс? – судя по всему, он пытался вспомнить, откуда ему известно это имя.
      – Анто?ния, – автоматически поправила его Ния. Ее имя обыкновенно произносили неверно, поскольку ставили ударение на последнем слоге, а не на втором, как того требовала традиция.
      – Анто?ния, – повторил Стрэйхен, на этот раз поставив ударение правильно.
      Ей показалось, что в его губах промелькнула усмешка, но она пропала прежде, чем Ния успела увериться в этом и выяснить, к кому или чему она относилась.
      – Антония Филлипс. – Стрэйхен сдвинул брови. – «Истерн Эдж»? – Когда она согласно кивнула, он выпрямился еще больше и стал выше ростом, хотя казалось, что это невозможно. – Вот в чем дело, – медленно произнес он. – Так это вы, значит, оставляли сообщения на мое имя?
      Ния не смогла удержаться от колкости:
      – Можно подумать, что требования о личной встрече с вами исходят из бесконечного множества разных источников…
      – Большей частью от представителей прессы.
      – Мы не совсем то, что вы изволите именовать «прессой», – твердо выразила она свое мнение.
      И снова Ния заметила на его губах тень от промелькнувшей мимолетной улыбки, что опять едва не вывело ее из себя. Стрэйхен между тем продолжал:
      – Так ли? – осведомился он. – Мне кажется, это спорный вопрос. Пусть «Истерн Эдж» солидный журнал – и отличный журнал, кстати, – но… – Он говорил спокойным, ровным голосом, будто предлагая ей подумать вместе с ним. – Как ни крути, это средство массовой информации. – Словно для того, чтобы еще больше смутить Нию, он сделал шаг, оказался в комнате и, прикрыв за собой дверь, оперся о нее.
      Неожиданно Ния почувствовала, что оказалась в ловушке – иначе, в щекотливом положении. Стрэйхен был высок, импозантен и, несомненно, любил и умел повелевать. Она же вторглась в его владения и оказалась с ним наедине исключительно по собственной воле. Стрэйхен имел полное право рассматривать ее как весьма странную личность, неизвестно зачем проникшую в его святая святых без всякого на то соизволения.
      Когда он снова заговорил, его голос зазвучал по-хозяйски:
      – Ну что, не станете больше со мной спорить?
      – Только не по этому поводу, – честно ответила Ния. – Мне кажется, это не столь уж существенно.
      – Тогда скажите, что заставило вас звонить мне и передавать сообщения чуть ли не ежедневно. Насколько существенно то, что побудило вас сюда приехать?
      – Я хотела с вами побеседовать.
      – Ну, это слишком очевидно.
      Ния прекрасно понимала, что необходимо отважиться на нечто решительное, чтобы прервать этот абсолютно бессмысленный разговор. Так было бы лучше для ее собственного спокойствия – да и делу не повредило бы. Для женщины, которая привыкла сама задавать вопросы, положение, в каком она оказалась, было не из завидных.
      – Гм, – пробормотала она, оглядываясь и указывая на стул, с которого несколько минут назад сама же и вскочила в ярости, – может быть, вы позволите мне присесть? – Интересно, куда это подевался весь ее былой пыл? Похоже, его сменила неожиданно овладевшая ею растерянность. В первый раз по собственной воле Ния спросила себя: «В самом деле, что за человек этот Дэниэл Стрэйхен?» Вне всякого сомнения, он разбудил в ней любопытство самого естественного толка.
      Тем временем предмет ее размышлений важно склонил голову, демонстрируя свое согласие, и Ния уселась. Стрэйхен обошел вокруг стола и занял свое привычное место. Все это время он не сводил с нее глаз.
      – Итак, чем могу быть вам полезен, мисс Филлипс?
      – Миссис Филлипс, – поправила его Ния, не зная даже зачем – настолько это в данный момент было несущественно. – Но мне бы хотелось, чтобы вы называли меня Антония.
      – Миссис? – Стрэйхен с вызовом посмотрел на безымянный палец ее левой руки, на котором не было кольца.
      – Я разведена.
      Стрэйхен кивнул и задумчиво оперся подбородком на пальцы правой руки. Спокойный взгляд его темно-карих глаз только подчеркивал принятую им позу мыслителя. В эту минуту он был похож на человека, более привычного к книге, нежели к баскетбольному мячу. «Интересно, что он поделывает в свободное время?» – снова задалась вопросом Ния, но быстро одернула себя. Она, будучи профессиональной журналисткой, отлично знала, что у людей, серьезно занимавшихся спортом, свободного времени почти не оставалось. Жизнь профессиональных спортсменов проходила в вечной спешке, гонке за голами и секундами. Даже когда заканчивался сезон игр, наставал черед спортивных лагерей и бесконечных изматывающих тренировок. Неужели и у тренера брейкеров жизнь наполнена теми же самыми заботами? На первый взгляд – судя по обстановке комнаты – он ничем, кроме баскетбола, не интересовался.
      – Дэвид Филлипс, – неожиданно озвучил Стрэйхен то самое имя, которое вновь пришло на память Нии несколькими секундами раньше. Глядя на тренера, можно было подумать, что он совершил значительное открытие – настолько глубокомысленно он произнес имя ее мужа.
      Ния вздрогнула:
      – Что вы сказали?
      – Вы, часом, не были женой Дэвида Филлипса?
      – Дэвида Филлипса?
      – Он писал репортажи о брейкерах все то время, пока я за них играл. Я смутно припоминаю, что у него, кажется, имелась жена… – Тут он смущенно замолчал и покачал головой. – Забудьте о том, что я вам сказал. Вы, разумеется, никогда его женой не были.
      Подавив в себе неприятное чувство, возникшее у нее при упоминании имени мужа, Ния с любопытством спросила:
      – Это почему же?
      Дэниэл заговорил тихо, но с напором и уверенностью в каждом своем слове.
      – Прежде всего он был гораздо старше вас. Кроме того, он любил приударить за женщинами, что при такой красавице жене, как вы, вряд ли пришло бы ему в голову. Если бы он был женат на вас, думаю, он не стал бы повесничать.
      Этот непрошеный комплимент не смог разогнать туч, возникших на небосклоне душевного мира Нии. Она узнала про подвиги мужа далеко не сразу, но даже теперь, после развода, упоминание о его неверности продолжало причинять ей боль. То ли затравленное выражение, появившееся вдруг в ее глазах, то ли внезапная бледность щек – но что-то ее выдало. Дэниэл Стрэйхен понял, что допустил бестактность.
      – Извините меня. Мне не следовало этого говорить, – произнес он удивительно мягким и проникновенным голосом. – Так он, значит, все-таки был вашим мужем?
      – Был, – прошептала она.
      – Еще раз прошу извинить меня, Антония.
      – За что же? – Ния уже вполне овладела собой и даже ухитрилась выдавить из себя смешок. – За то, что я была замужем за Дэвидом, или за то, что вы позволили себе пройтись на его счет в моем присутствии?
      – За то и за другое. – Он с шумом втянул в себя воздух, помолчал и вдруг осветился улыбкой. – Скажите, хотя бы на этот раз я правильно произнес ваше имя?
      Улыбка Стрэйхена, заставила Нию буквально затаить дыхание. Она была подобна волшебной дверце, открывшейся в прекрасный мир, наполненный добротой и радостью. В его улыбке в равной степени чувствовались честность, сила и какая-то мальчишеская незащищенность. Ну и конечно, она была очень человечная – и не имела ничего общего с ослепительным оскалом суперзвезды, который, казалось бы, вполне подходил Стрэйхену по статусу.
      У Нии пересохло в горле, и она некоторое время собиралась с мыслями, поскольку напрочь забыла, о чем он только что говорил.
      – Хм, да. Вы произнесли мое имя правильно. Впрочем, друзья обыкновенно называют меня Ния. Это упрощает дело.
      – Антония – красивое имя. – Его глаза снова смотрели на нее в упор, но их выражение сделалось совсем другим. – Оно очень вам идет.
      Помимо воли на щеках Нии проступил румянец, придавший ее лицу выражение невинности. Но комплимент, который вызвал этот самый румянец непорочности на ее щеках, одновременно подстегнул ее «эго», болезненно реагировавшее на каждый намек или слово, заставлявшее ее вспомнить Дэвида. Или Дэниэл Стрэйхен дока по части встреч с журналистами, или – а это шло вразрез с ее первоначальным мнением – истинный знаток женщин. Ей пришло в голову, что, вполне возможно, он мгновенно раскусил ее и за ничтожно короткий срок определил все ее болевые точки. И снова она задумалась: а что, собственно, за человек Дэниэл Стрэйхен в частной жизни. Ее интересовало, какие именно жизненные перипетии привели Стрэйхена к тому, что его назвали «наиболее завидным женихом на Востоке Штатов». Эта мысль вернула ее к все еще не начатой работе. Пришло время задать несколько вопросов, тем более что ей – судя по всему – удалось добиться его расположения.
      Хотя Стрэйхен и продолжал пристально на нее смотреть, Ния смогла настроить себя на деловой лад. Она откашлялась и бросилась в атаку.
      – Мистер Стрэйхен, как я уже вам говорила, я работаю на «Истерн Эдж». – Стоило женщине упомянуть о журнале, как волшебные воротца во внутренний мир этого человека захлопнулись, и он снова превратился в главного тренера, хорошо умевшего держать под контролем свои эмоции и чувства. – Причина, по которой я пыталась дозвониться до вас… то есть, если быть точной, приехала к вам незваной… заключается в том, что в июньском номере нашего журнала должен появиться очерк, героем которого мы решили сделать вас.
      Его голос по-прежнему звучал проникновенно, но был тверд, словно сталь.
      – Я не даю интервью.
      – Ничего подобного! – Журналистский задор вспыхнул в душе Нии с новой силой, и она почувствовала себя в своей стихии. – Вы вовсю даете интервью – по телевизору. Причем после каждого матча. Не говоря уже о том, что вы постоянно ведете разговоры со спортивными комментаторами.
      Взгляд Стрэйхена посуровел.
      – Мне платят за это, поскольку это входит в круг моих обязанностей. Это моя работа.
      – Так какая же разница? Поговорите ради разнообразия со мной.
      – Какая разница? А вы сами сейчас мне об этом скажете. – В голосе тренера прозвучали командные нотки. – Прежде всего ответьте – вы собираетесь писать о баскетболе?
      Прежде Нии казалось, что Стрэйхен загнал ее в ловушку, когда захлопнул за собой дверь кабинета. Теперь же он поймал ее на слове – то есть поразил ее же оружием.
      – Нет.
      – Тогда… о чем же вы собираетесь писать?
      – О вас.
      Теперь его улыбка сделалась натянутой и даже официальной.
      – Ну вот, мы и вернулись к сути дела. Повторяю: я не даю интервью.
      Ния не хотела признавать поражения. Она не привыкла легко сдавать свои позиции. Хотя она и боролась сколько хватало сил с этим проклятым заданием, которое предложил ей Билл Остин, в сложившихся обстоятельствах она считала своим долгом защищать честь редакции и своей профессии со всем пылом, на какой была способна.
      – У вас имеются для этого особые причины?
      – Сколько угодно.
      – Назовите хотя бы одну из них, – ласково попросила его Ния.
      Уронив руки на колени, Дэниэл откинулся на спинку стула – подальше от журналистки и поближе к висевшим над его головой регалиям. Казалось, ему хотелось набраться от них силы.
      – Моя частная жизнь никого не касается. И здесь, на стадионе, ей не место.
      – А вам не кажется, что вашим болельщикам было бы очень любопытно узнать именно о вашей личной жизни?
      Стрэйхен согласно кивнул.
      – Не сомневаюсь в этом. – В его тоне угадывалась непреклонность, но Ния очень надеялась, что ей удастся ее сокрушить.
      – Стало быть, вы не хотите порадовать своих поклонников?
      – Наоборот. Мне доставляет огромное удовольствие их радовать. На площадке.Кстати, они платят деньги за удовольствия именно такого рода. И руководство мне платит за то же самое – за умение построить игру, привести команду к победе и радовать тем самым болельщиков. Я, как вы знаете, тренер баскетбольной команды. Болельщики имеют право обратиться ко мне с любым вопросом, но в определенных пределах, разумеется. В моем контракте не сказано ни слова о том, что я должен обнажать свою душу перед представителями средств массовой информации. – Стрэйхен поиграл желваками на скулах. Хотя он продолжал говорить ровным и спокойным голосом, Ния догадалась, что он разволновался не на шутку.
      – А вы что, всегда так строго следуете каждой букве контракта? Не позволяете себе ни малейших послаблений? – Вполне естественное женское любопытство одержало верх, и Ния насела на тренера по-настоящему. К тому же ее подстегивал инстинкт охотника, свойственный каждому хорошему журналисту, и Стрэйхен должен был это понимать.
      Он, однако, совершенно не собирался мириться с напором со стороны Нии. Его голос приобрел более низкий, грозный тембр.
      – Когда речь заходит о моей личной жизни – не позволяю. – Его глаза потемнели и сделались такими же, какими были в самом начале разговора. Теперь в них не было и намека на доброту и человечность. – Скажите мне, – с каждой минутой он становился все более мрачным, – вас лично когда-нибудь интервьюировали?
      – Меня? – Она улыбнулась, ткнув изящным указательным пальцем себе в грудь. – Слава создателю, я всегда находилась по другую сторону баррикады.
      – И вас это радовало?
      – Да, – быстро ответила она, хотя и догадывалась, что ее снова ждет ловушка. – Задавать вопросы – мое любимое занятие. И еще я люблю хорошо сформулированные ответы.
      – Предположим тем не менее – именно предположим, – что кому-то взбрело в голову написать очерк о жизни удачливого репортера. Какова была бы ваша реакция на это?
      Ния чувствовала, что охотник, живший в душе Стрэйхена, уже забрался в засаду, и ответила, тщательно выбирая слова:
      – Вы хотите узнать, какова бы была моя реакция, если бы некто захотел написать очерк обо мне? Значит, я, по-вашему, удачливый репортер? Что ж, это очень для меня лестно.
      Рот Стрэйхена вытянулся в тонкую линию.
      – Вы бы дали интервью?
      – Это зависело бы от того, какое именно издание заинтересовалось моей скромной особой.
      – Представим себе, что это «Истерн Эдж».
      Ния постепенно стала втягиваться в этот странный разговор и даже получала удовольствие от обмена репликами, напоминавшего поединок фехтовальщиков.
      – Я работаюна «Истерн Эдж», и, уж конечно, никому из его сотрудников не пришло бы в голову брать интервью у меня.
      Стрэйхен разочарованно вздохнул:
      – Хорошо. Возьмите любой другой журнал, обладающий сходным с «Истерн Эдж» весом и авторитетом. Вы стали бы отвечать на вопросы журналиста?
      – Сказать по чести, не знаю. Признаться, я никогда об этом не думала.
      – Так подумайте – сейчас и здесь. Итак, стали бы?!
      – Полагаю, все зависело бы от того, какую цель преследовал бы данный вымышленный нами очерк.
      Ритм диалога был нарушен затянувшимся молчанием Дэниэла. Его взгляд встретился со взглядом Нии и уже не отпускал его. В глазах Стрэйхена читался несомненный вызов, и она приняла его, будучи чрезвычайно заинтригованной сидевшим перед ней человеком. Ее удерживала на месте не столько команда, поданная его взглядом, сколько собственное любопытство. Стрэйхен оказался далеко не таким эгоцентристом, как она себе поначалу представляла, когда Билл вынудил ее взяться за это задание. В данном случае перед ней за столом сидел умный и тонко чувствующий человек, и с этим следовало считаться. При этом Ния понимала, что скорее всего Стрэйхен откажется от ее предложения и сотрудничать с ней не станет, но это лишь подхлестнуло ее упорство.
      – Значит, вы не хотите помочь мне, не так ли? – тихо спросила она.
      Стрэйхен очень хорошо понимал, о чем она говорила.
      – Безусловно. – Он поставил локоть на подлокотник стула, сложил пальцы в кулак и оперся на него подбородком. Теперь поза, в которой он сидел, выглядела несколько расслабленной и даже домашней.
      – Я, наверное, вам наскучила? – осведомилась она нежным голоском.
      – Ничего подобного.
      – И вы не собираетесь сию минуту погрузиться в глубокий сон? Я слышала, что спортсмены норовят урвать каждую свободную минутку, чтобы поспать, – уж слишком они устают во время тренировок.
      – Это вам Дэвид сказал?
      Она вдруг поняла, что ей и в самом деле рассказал об этом Дэвид. Кто же еще? Откуда, в противном случае, взялась в ее голове эта довольно пошлая мысль? Заметив, что в глазах женщины появилось тревожное выражение, Дэниэл не стал ждать ответа на свой более чем риторический вопрос и поспешил сам выступить в роли ответчика.
      – Я бы сказал, что это не совсем так. Вернее, совсем не так. Когда спортсмены переезжают с места на место и распорядок дня у них летит к черту, такое, возможно, и бывает. Скажем, они имеют обыкновение дремать в самолете или поспать перед игрой – хотя бы четверть часа. Но стоит игрокам более-менее основательно обосноваться на месте, как у них появляется свободное время. Иногда его имеется даже в избытке, а это частенько плохо сказывается на боевом духе команды.
      – Свободное время? И даже его избыток? Неужели такое возможно? – удивленно спросила Ния, проявив куда больше заинтересованности, чем это ей было положено по статусу.
      – Разумеется. – Разговаривая, он продолжал рассматривать ее, нисколько не смущаясь. – Матчи в основном проводятся в вечернее время. Днем же игроки встречаются на тренировках или для того, чтобы просмотреть и обсудить видеозапись предыдущей игры. Очень часто мы прокручиваем ролики, на которых запечатлены наиболее интересные моменты игры наших противников. Но, как я уже говорил, когда игроков распускают и предоставляют самим себе, часы в ожидании матча тянутся бесконечно.
      Ния закусила губу и нахмурилась. Картина, нарисованная Стрэйхеном, значительно отличалась от той, что живописал ей Дэвид на протяжении нескольких лет. Он говорил о чрезвычайно бурной жизни спортсменов, о том вечном утомлении, которое каждый из них – включая и обозревателей – испытывает на протяжении всего своего существования. Она тогда ему верила… но теперь-то уже знала, что к чему. Дэвида выматывала отнюдь не одна только деятельность спортивного обозревателя.
      Неожиданное движение в комнате вернуло ее к реальности. Она быстро подняла глаза и заметила, что Дэниэл поднялся, обошел вокруг стола и приблизился к ней. В ее взгляде застыл немой вопрос, на который тренер брейкеров уже так или иначе ответил.
      – Пойдемте отсюда. Интервью закончено. – Он показался ей неоправданно строгим и даже суровым. Можно было подумать, что терпение, которое он демонстрировал на протяжении всего времени общения с представительницей средств массовой информации, неожиданно истощилось. Ей даже пришло в голову, что он сейчас схватит ее за руку и выведет из кабинета, как провинившегося ребенка. Стрэйхен, однако, чрезвычайно обходительно взял пальто, лежавшее у нее на коленях, и помог одеться.
      Очень медленно Ния встала и, действуя согласно предложенным обстоятельствам, одну за другой сунула руки в рукава своего двубортного бушлатика. При этом она ни на минуту не забывала о присутствии Дэниэла, который высился у нее за спиной. Прежде чем отступить на шаг к стене, он на мгновение задержал ладони у Нии на плечах.
      Ния наградила его наивной улыбкой.
      – Меня, стало быть, изгоняют? – Она почувствовала, как на ее талию легла рука, которая легонько подтолкнула ее к двери. Ния подчинилась и двинулась в указанном направлении.
      – Я проголодался.
      – Что вы сказали?
      – Я говорю, что голоден, как черт. Взгляните – уже час тридцать. А вы хотите есть?
      – Хм… Я как-то об этом не задумывалась… – Ния сказала правду. Мысль о еде ни разу не пришла ей в голову. Даже если бы ее желудок урчал от голода, она, занятая беседой с владельцем кабинета, вряд ли бы обратила на это внимание. – Но должна вам сказать, что мне пора поторапливаться, в редакции меня ждут.
      Дэниэл проводил ее к выходу, уверенно сворачивая в сделавшиеся уже знакомыми Нии коридоры и закоулки огромного комплекса.
      – Вы, стало быть, обедать со мной отказываетесь?
      – Обедать? – Взгляд Нии скользнул по сильному телу ее спутника, а потом остановился на его лице – мужественном и привлекательном.
      – Кажется, мы уже обсудили эту проблему? – заявил Стрэйхен.
      – Ни в коем случае! Мы обсуждали причины, исходя из которых тот или иной человек может дать согласие на интервью, – возразила она.
      – В таком случае мы продолжим разговор за едой.
      – Вы хотите сказать, – с надеждой в голосе произнесла Ния, – что есть вероятность того, что вы смените гнев на милость и согласитесь-таки со мной сотрудничать.
      Он покачал головой:
      – Ни малейшей.
      Они вышли в холл, который вел прямиком к главному входу. Дэниэл замедлил шаги, чтобы не заставлять Нию поспевать за ним рысью, но она все равно чуточку задыхалась. Кто знает, может быть, причиной этому были все-таки утомление и голод?
      – Зачем же вы в таком случае приглашаете меня на обед?