К большому удивлению Нии, неделя пролетела незаметно. Суета на работе, предстоящая командировка и всяческие бумажные дела настолько овладели ее вниманием, что она редко вспоминала об иске Мэхони, досудебное разбирательство которого было окончательно назначено на следующий понедельник. Этому способствовали и поздние, чуть ли не ночные, звонки Дэниэла. Он обычно звонил ей по окончании очередной игры, когда, поужинав, возвращался к себе в гостиничный номер. Он принимался вести с ней нескончаемые разговоры, лежа в кровати у себя в отеле. Она тоже устраивалась поудобнее, и они беседовали о событиях дня, отошедшего в прошлое. Они говорили обо всем с такой степенью откровенности, что это временами изумляло Нию. Впрочем, ее будущее с Дэниэлом казалось ей столь непрочным, что ей не хотелось серьезно относиться ко всему этому. Ния решила жить одним днем, а там – будь что будет. Дэниэл никогда не предупреждал, что перезвонит ей снова. Не называл ни дня, ни часа своего звонка, и Ния просто с ума сходила от волнения, пока ближе к ночи телефон вновь не разражался трелями. Она знала, что в столь поздний час ей может позвонить только один человек – Дэниэл Стрэйхен.
      Изучив как следует оставленное ей расписание, Ния внесла соответствующие коррективы в свои планы. Улетая в четверг рано утром в Филадельфию, она намеревалась провести весь день, прихватив и пятницу, в разъездах по сельским районам к западу от города. Особенно ее интересовало графство Ланкастер, где существовала крупнейшая колония Амиш. Все получилось, как и было задумано. В пятницу вечером она уже вернулась в Филадельфию и сразу же направилась в свой гостиничный номер, чтобы там в полном спокойствии посмотреть игру между брейкерами и «семьдесят шестыми».
      Потом наступил период ожидания. Ния не сказала Дэниэлу, что будет в Филадельфии одновременно с ним. Она намеренно избегала обсуждать с ним детали командировки, когда он позвонил ей вечером в среду. Она боялась, что поставит его в неловкое положение, когда выяснится, что ею зарезервирован номер в той же самой гостинице, где проживали брейкеры. Она даже заказала себе билеты на тот же самый авиарейс в Бостон, которым должны были лететь игроки и их тренер, возвращаясь домой. Кто его знает, как поведет себя в подобной ситуации Дэниэл? Да и вообще – правильно ли она поступила, отважившись на такой поступок?
      Она ждала до одиннадцати вечера, а затем стала звонить Дэниэлу в номер через каждые десять минут. Лишь спустя полчаса трубку сняли. Всякий раз, набирая заветные цифры в надежде до него дозвониться, Ния испытывала такое сильное волнение, что у нее начинало бешено колотиться сердце. И теперь, когда в трубке раздался его глубокий, такой знакомый, но безмерно усталый голос, оно совершило очередной безумный скачок.
      – Слушаю… – сказал он. Его команда победила, но, судя по голосу, можно было подумать, что она потерпела полный разгром.
      – Дэн… – начала Ния в смущении.
      Интонации сразу же изменились. Теперь она слышала в его голосе радость и счастливое нетерпение.
      – Ния?! А я только что звонил тебе домой. Ты где?
      – Хм… – Она улыбнулась в предвкушении момента истины. – Если я скажу, что нахожусь двумя этажами выше у тебя над головой, ты мне поверишь?
      – Здесь? В Фи?ли? – Он просто ликовал!
      – Да. – Ее сердце заколотилось еще сильнее.
      – Но я думал, что ты уже улетела в Бостон во второй половине дня…
      – Поначалу я и собиралась так поступить. Но… решила, что будет забавно, если я останусь здесь на ночь. Я улетаю домой только завтра.
      – Не может быть! – воскликнул Дэниэл голосом именинника. Она поняла, что он улыбается во весь рот, как если бы увидела это воочию.
      – Должен ли я… Можно мне подняться? – Это была самая трудная часть из задуманной ею авантюры. В самом деле, что они станут делать, когда он поднимется к ней в номер?
      – Нет! – выпалила она. А что, собственно, «нет»? – Оставайся у себя! Я сама к тебе спущусь. У тебя какой номер?
      Не успела она повесить трубку и заменить распустившуюся у нее на губах глупейшую улыбку на более приемлемую, как в ее дверь постучали. Глупая улыбка немедленно потеснила приличную. Но когда она распахнула двери и увидела стоявшего за ней Дэниэла, то была встречена улыбкой совершенно в таком же роде. Выглядел он просто потрясающе! Высоченный… красивый, правда, усталый, но довольный до невозможности… Когда он сделал шаг вперед и заключил ее в объятия, она напрочь забыла о всех своих беспокойствах и всей душой отдалась прелести этого свидания.
      – Ты самое благодатное зрелище для моих больных глаз, – простонал Дэниэл, целуя ее сначала с нежностью, а потом со все возрастающей страстью.
      – Ты тоже, – успела произнести Ния, когда он наконец оторвался от ее губ.
      Перерыв, однако, не был длительным. Он целовал ее снова и снова, словно пытаясь вознаградить себя за недельное воздержание. Ния впитывала в себя исходивший от него аромат. Его одеколон подходил ему как нельзя лучше, а запах его тела она не спутала бы ни с каким другим. Он был ее домом вдалеке от дома, и она вовсе не торопилась его покидать. Даже если бы он сейчас сорвал с нее одежду и овладел ею грубо, применив силу, она продолжала бы прижиматься к нему со всей страстью, которая копилась в ней все это время.
      Но он, конечно же, ничего подобного делать не стал. Этот человек был образцом самоконтроля. Как тренер, он научился переживать и успехи, и неудачи внутри себя, не выставляя своих эмоций напоказ. Это требовалось от него ради спокойствия игроков. Надо сказать, что и в отношениях с Нией он поступал так же. Поставив себе целью не заходить так далеко, чтобы отступление сделалось невозможным, он свято это правило соблюдал. Вот и теперь, воздав должное поцелуям, он от нее отстранился.
      – Давай-ка убираться отсюда, детка, пока сила воли меня не покинула. Мне не терпится услышать о твоей поездке во всех подробностях. – Он помолчал и снова оглядел ее с восхищением во взгляде. – Боже, до чего же хорошо, что ты оказалась здесь!
      Следующие несколько часов они провели в маленькой закусочной, которая находилась рядом с отелем и работала всю ночь. Особого изящества в обстановке заведения не наблюдалось, но Ния не могла и представить себе лучшего места, поскольку рядом с ней был Дэниэл.
      Ния поведала ему о своих встречах с людьми из колонии Амиш. Они верили в возможность существования в удалении от внешнего мира, никогда не ругались, не дрались и не занимались политикой. Она видела собственными глазами, как они обрабатывали свои участки земли с помощью допотопных плугов, влекомых лошадьми! Они и по дорогам так ездили – верхом или в шарабанах. Ния побывала у них в домах, где не было ни электричества, ни телефона. И наряды они носили, словно были выходцами из века минувшего. Мужчины – все как один – украшали себя широкополыми шляпами, а женщины одевались в длинные платья с кринолинами и чинно завязывали под подбородком тесьму чепчиков. Дети выглядели словно уменьшенные копии взрослых. Ния провела несколько часов, беседуя с теми, кто желал открыться, и с восхищением вслушивалась в их бесхитростную, простую, но какую-то особенно целомудренную речь. Простота их существования являлась антитезой ее собственной жизни, но Ния не согласилась бы поменяться с ними местами ни за что на свете.
      Дэниэл, в свою очередь, рассказал ей о том, как прошла серия игр с участием брейкеров. Они проиграли в Нью-Йорке, зато одержали победы в Нью-Джерси и здесь, в Филадельфии. Они поговорили о фильме, который Дэниэл смотрел два дня назад, и о тех книгах, которые читал, когда у него оказывалось свободное время. Он задержал внимание Нии на одной статье, которая вызвала у него особенный интерес и представляла собой изложенные на страницах журнала результаты новейших исследований в области психосоматических заболеваний.
      Было уже почти три часа утра, когда Дэниэл проводил ее до дверей номера. У самой двери она обернулась и многозначительно на него посмотрела, пытаясь взглядом предложить ему то, что никогда бы не предложила в словесной форме. Дэниэл не был столь щепетилен, поэтому заговорил, упрямо выдвинув вперед подбородок:
      – Не сейчас, Ния. Еще не пора. Как и мне, тебе не хочется закабалять себя, вступая в серьезные отношения. Ведь так? – Он поднял свою большую, сильную руку и погладил ее по щеке. – Встреча с тобой так много для меня значит… Давай-ка потерпим еще немного.
      Ния смотрела на него во все глаза, не находя что сказать. По большому счету, он был прав и, отказываясь от близости с ней, проявил себя совершеннейшим джентльменом. Но ей почему-то хотелось, чтобы рыцарского духа в нем поубавилось, на время, разумеется.
      Вздохнув, Дэниэл переменил тему разговора:
      – Я позвоню тебе завтра утром, чтобы разбудить. Завтрак – в восемь часов. Устраивает?
      – Ты завтракаешь вместе с командой? – спросила Ния, немедленно увлекшись возможностью оказаться за одним столом с брейкерами. Но, как выяснилось, ничего подобного у Дэниэла на уме не было.
      – Да, я завтракаю с командой, и моя команда – ты! – негромко ответил он. – Еще вопросы есть?
      – Только один, – начала было Ния не без колебаний, но так или иначе ей необходимо было об этом знать. – Скажи… ты не сердишься на меня, что я… вдруг так, без предупреждения, оказалась в этом отеле? – Буквально все в его поведении говорило об обратном, но ей было важно услышать об этом из его собственных уст.
      Вместо ответа он приник к ее губам. Потом, позже, он все-таки ответил и на этот ее отчаянный вопрос:
      – Да, я сержусь. Потому что мне всю ночь предстоит промучиться в постели в одиночестве.
      – В таком случае… почему?.. – Вопрос выскочил раньше, чем Ния успела прикусить язычок.
      – Потому что я не хочу испытывать впоследствии чувство вины, – коротко бросил он. Его чрезмерная – на вкус Нии – откровенность была следствием овладевших им досады и острого чувства недовольства собой. – Но это все, что я намеревался сказать по данному вопросу. Кстати, по-моему, тебе уже давно пора в постель!
      – Да, Дэн, пора. – Она улыбнулась и покачала головой в изумлении. – Спокойной ночи.
      Ее размышления скоро уступили место сладким грезам о том, какой чудесный вечер провела бы она сегодня, если бы жизненные принципы Дэниэла оказались менее строгими. Дальше – больше. Ния задалась вопросом: каково было бы с ним жить, если бы работа его стала другой, что называется «стабильной», и позволила бы ему обосноваться на одном месте, жениться, завести детей… С другой стороны, в отрыве от баскетбола Дэниэл Стрэйхен вряд ли остался бы тем самым Дэниэлом Стрэйхеном, которого она любит. «Нет, что это я?» – сказала она себе. Скорее ценит. Возможно, даже боготворит. Но любит? Это вряд ли. То есть она бы и рада, но никак не может себе этого позволить. Во всяком случае, не так быстро. И тем более она не может себе позволить любить фанатика баскетбола! Нет уж, увольте. Через этот ад она уже прошла, а теперь ее очень смущали огненные языки адского пламени. Дэниэл прав! Он всегда прав! Хотя она очень его хотела, но близость обязательно должна была сказаться на их нынешних отношениях. Этого же ей не хотелось ни в коем случае.
      Как всегда верный слову, Дэниэл разбудил ее поутру телефонным звонком, бросив хрипловатое «привет».
      Сначала они встретились за завтраком в кафе при гостинице, а потом в аэропорту, куда Дэниэл сопровождал игроков своей команды – хотя бы для того, чтобы убедиться, что никто не отстал и не опоздал на рейс. В первый раз Дэниэл порадовался, что первым классом летели одни только игроки, а тренер, его помощники и прочий персонал путешествовали экономическим. Это позволило Нии и Дэниэлу провести еще немного времени вместе, хотя полет был до обидного коротким. Только один раз их общение было прервано – тем самым человеком, который считал, что имеет на это полное право, – Харланом Маккеем. Хозяин команды представился Нии, имея при этом весьма кислое выражение лица. В свою очередь Ния тоже ощутила к нему инстинктивное чувство неприязни.
      – Не обращай на него внимания, – сказал Дэниэл, когда они снова остались одни. – По-моему, он просто ревнует.
      – Это к кому же? – спросила Ния, которой очень не понравились манеры Маккея, не отличавшиеся изысканностью.
      – К тебе, конечно, детка, – к кому же еще? В последнее время я уделял ему значительно меньше внимания, чем обычно, – и все из-за тебя. Ему потребуется некоторое время, чтобы примириться с тем, что у меня появилась ты. Но он свыкнется с этим, я тебя уверяю. Сама увидишь. – Ничего такого она в тот момент, разумеется, не видела – да ей и нужды не было. Дэниэл снова прижался к ней и поцеловал в губы, так что она забыла обо всем на свете. Маккей, обнаружив, что они заняты только собой, нахмурился, но на этот раз его хмурый вид остался незамеченным.
      Казалось, Дэниэл сосредоточил все свои усилия на том, чтобы оградить Нию от всяческих неприятностей, будь то неожиданная ревность Маккея или приближавшееся судебное разбирательство. Он провел с нею большую часть уик-энда и покинул ее только раз – для того, чтобы посетить субботнюю тренировку и посидеть на собрании игроков. Разумеется, он должен был присутствовать в воскресенье вечером на игре брейкеров против «Детройта». В отсутствие Дэниэла Ния работала, не вылезая из его дома – и не потому, что ей не хотелось быть на тренировке или на игре вместе с Дэниэлом, но по одной лишь суровой необходимости. В субботу она просматривала записи, сделанные ею во время путешествия в Филадельфию. Она решила привести их в порядок, пока события были еще свежи в памяти, и даже набросала статью. В воскресенье она пролистала старое досье по иску Мэхони, которое забрала из своего офиса, прежде чем улететь в Пенсильванию. Ей было необходимо лишний раз убедиться в достоверности фактов, приводимых в этих документах, а также обнаружить заверенные в той или иной форме свидетельства того, что она неоднократно обращалась к Мэхони лично, собираясь взять у него интервью, на которое он так и не дал согласия. Разумеется, Дэниэл помогал ей, чем мог, но были моменты, когда ей приходилось принимать решения самостоятельно. Хотя он являлся для нее постоянным источником бодрости и уверенности в себе, в течение всего уик-энда Ния испытывала определенного рода скованность в общении с ним и явно вздохнула с облегчением, когда он наконец отвез ее домой.
      – Все будет хорошо, – заверил ее Дэниэл, пытаясь вдохнуть в нее свою убежденность в благополучном исходе дела, которую всячески старался перед ней демонстрировать. – Ты мне позвонишь, когда все закончится? У нас завтра матч, но я буду находиться дома до 16.45.
      – Я позвоню, – пообещала Ния, хотя она предпочла бы, чтобы он находился рядом с ней во время этой неприятной процедуры. Но их отношения не предполагали столь глубокой вовлеченности в дела друг друга, и Дэниэл, конечно, был свободен в этом смысле от всякой ответственности. Ей оставалось лишь благодарить его за посильную помощь и дружеское участие. Хотя ей часто чудилось нечто большее, много большее…
      Хотя она ожидала самого худшего, досудебное разбирательство и впрямь оказалось не самым страшным испытанием. Встреча проходила в офисе персонального адвоката Мэхони, со стороны «Истерн Эдж» на ней присутствовали Ния, Билл, Брюс Макхейл и адвокат издательства. Разбирательство заключалось в ответах на вопросы, которые задавал адвокат Мэхони каждому из присутствующих по очереди. Ответы эти стенографировались и подшивались к делу. Вся правовая процедура отняла у сотрудников «Истерн Эдж» не более двух часов, так что к полудню Ния уже сидела у себя за столом в офисе.
      – Я же говорил тебе, что ничего такого ужасного не произойдет, – поддел ее Дэниэл, взяв трубку сразу же после того, как она набрала его номер.
      – Да, все было очень цивилизованно, – подтвердила Ния, чувствуя, как при звуках его голоса на нее нисходит успокоение. – Но, вполне возможно, это ловушка. Тебе дают возможность расслабиться, а потом хватают за шкирку. Политикам доверять нельзя!
      – Перестань, Антония. Вечно ты настраиваешь себя на самое худшее. Ты же знаешь, что это дело скорее всего кончится ничем. Вполне вероятно, что после разбирательства адвокат посоветует Мэхони благополучно все похоронить. Каждому ясно, что в твоей статье не содержалось намерения подорвать его репутацию.
      – Я знаю это, и ты это знаешь, но Джимми Мэхони, возможно, постарается доказать обратное.
      – Ну что ж, – вздохнул Дэниэл. – Когда процесс возобновится, тогда и волнуйся себе на здоровье, но зачем портить себе нервы сейчас? В любом случае твои подельники – Остин и Макхейл – поставят тебя в известность о дальнейшем развитии событий. – Дэниэл помолчал. – Ты по-прежнему собираешься завтра ехать в Вермонт?
      Глубоко вздохнув, Ния вернулась к обсуждению столь не любимого ею предмета.
      – Придется. Рейсс ждет меня в одиннадцать. Я уже провела кое-какую предварительную работу и многое о нем узнала. Сегодня я собираюсь продолжить эту работу. Поскольку мне ехать три часа в одну только сторону, я очень постараюсь справиться с заданием за одну поездку.
      – Ты уверена, что в состоянии вести машину шесть часов подряд? Мне что-то не слишком нравится эта идея.
      – А если посмотреть на поездку под другим углом зрения? – решила поддразнить его Ния. – Поскольку я поеду одна, то и неприятностей никаких не будет…
      – Ния, ты отлично знаешь, к чему я клоню.
      – Конечно, Дэн, и поверь – отдаю должное твоей обеспокоенности. – Признаться, уже очень давно о ней никто не беспокоился. Впрочем, волнения Дэниэла имели свою негативную сторону. Нии не хотелось к ним привыкать – тогда бы и отвыкать не понадобилось… Ее глаза затуманились на мгновение, но потом барометр снова повернул на «ясно». – Ничего со мной не случится. Дорога в Вермонт – весьма оживленное место! Кроме того, там мне представится возможность отдохнуть в течение нескольких часов, вполне достаточно.
      – Ты заедешь ко мне на обратном пути?
      Они уже обсуждали эту тему, хотя в тот раз Ния сказала, что еще не решила окончательно.
      – Заеду, – сказала она, отлично понимая, что это только усложнит их отношения, но у нее не было сил отказаться. Она уже заранее предвкушала возможность с ним повидаться. Вчерашний вечер, казалось, отстоял от сегодняшнего дня на годы. – Раньше шести я, вероятно, не обернусь. Ничего?
      – Буду тебя ждать, – последовал ответ.
      Он не только ждал ее, когда она – несколько утомленная дорогой и интервью с Томасом Рейссом – добралась до его дома, но на следующий день заехал в офис, чтобы пригласить ее на обед. Потом, уже в четверг, он ждал ее у дверей после окончания рабочего дня. Они, казалось, вполне приспособились к распорядку дня друг друга. Когда у него должна была вечером состояться игра, они встречались днем и шли вместе обедать, когда игры не было – он ждал ее после работы, чтобы они могли поужинать и провести вместе несколько вечерних часов.
      Для Нии эти встречи, ставшие постоянными, были полны тепла и тихой радости. Время же в его отсутствие пролетало быстро – она знала, что завтра обязательно встретится с ним вновь. Единственным темным пятном в их отношениях стало сильное физическое напряжение, которое она все время испытывала. Дэниэл был теперь ее ближайшим другом, но одной только дружбы с его стороны ей уже не хватало. В явном противоречии с выпестованной ею теорией, которая – как она думала – должна была поставить все точки над «i», ей вдруг захотелось находиться рядом с Дэниэлом всегда. И быть не только его подругой, но – как она была вынуждена себе сознаться – и его любовницей.
      Ее помыслы были заполнены им до краев – она непрестанно вызывала в памяти его высокую стройную фигуру, красивую темноволосую голову, уверенные грациозные движения. Она кожей чувствовала исходившую от него сильнейшую мужскую энергетику. По ночам он снился ей. В этих снах они были вместе в постели и предавались безудержной любви. Она мечтала об этом даже на работе, и не раз у нее начинали пылать щеки и лихорадочно биться сердце, хотя на столе перед ней лежал вполне скучный и ничем не выделявшийся из общей массы материал, требовавший правки.
      Наблюдались ли подобные видения у Дэниэла, она сказать не могла. Он настоятельно требовал ее возвращения домой каждый вечер, хотя и пытался подсластить пилюлю поцелуем. Впрочем, в моменты прощания его поцелуи бывали то слишком робкие, то, наоборот, яростные и страстные, что наводило на определенные мысли. Дальше этого, однако, не шло. В глубине души Ния знала, что какое-нибудь событие должно было положить конец этому неестественному состоянию, в котором они пребывали. Их отношения в нынешнем виде были обречены во многом еще и потому, что в этом пункте, похоже, столкнулись их принципы. Хотя она и считала себя дурой из-за этого, отрицать, что она была без ума от Дэниэла, не приходилось. И она знала один-единственный способ наиболее полно выразить свою любовь. Но Дэниэл, казалось, считал этот способ выражения чувств совершенно неприемлемым.
      По причине влюбленности путешествие в Коннектикут в пятницу утром явилось для нее едва ли не непосильным испытанием. Нет, двухчасовая поездка в Хартфорд прошла без сучка и задоринки, как равным образом и интервью с достопочтенным Джонатаном Трентом, оказавшимся на редкость приятным и милым человеком. Нию поразило другое – она перестала испытывать к героям своих очерков хотя бы преходящий интерес. Все ее мысли были сосредоточены на одном-единственном объекте – Дэниэле. Она потратила четыре часа – два до Хартфорда и два до Бостона – на бесплодные размышления о том, как должны складываться их отношения в будущем. Ей требовалось находиться рядом с ним двадцать четыре часа в сутки – она просто не могла от него отлепиться. Как, спрашивается, жить дальше с такой напастью? Как, скажите на милость, бороться с тем чувственным влечением, которое она испытывала к нему, когда их отношения продолжали оставаться исключительно платоническими? Да, имели место и поцелуи, и объятия, и даже кратковременные безумства, не имевшие, впрочем, завершения. Дэниэл всякий раз собирался с силами и восстанавливал статус-кво. У нее в мыслях всегда был один только Дэниэл, а вот о его подлинных чувствах она могла только догадываться. Кто знает, возможно, они не были и вполовину так глубоки. Разве он не сказал как-то, что не хочет испытывать чувства вины после занятий любовью? Разве влюбленный мужчина стал бы так рассуждать? Нет, определенно он не испытывал к ней истинного чувства – это точно…
      Когда вечером в пятницу Ния подкатила по скрипучей дорожке из гравия к его дому и открыла дверь ключом, которым ее снабдил Дэниэл, она не имела ни малейшего представления о том, какие испытания ей предстоят в недалеком будущем. Дэниэл в этот момент находился у себя в спортивном комплексе, и Ния решила посмотреть игру по телевизору, а потом чинно дожидаться его возвращения.
      В состоянии полнейшего раскрепощения, которого она не позволяла себе в его присутствии, она принялась бродить из комнаты в комнату. Это породило у нее ощущение абсолютной свободы – и даже свободы от Дэниэла, хотя каждый предмет в доме, казалось, всячески напоминал о его существовании. Она представила, как он обычно сидит за своим столом в свитере с треугольным вырезом, надетом на голое тело. Рукава свитера закатаны до локтя, обнаженные руки так и притягивают. Ах, она касалась его кожи в вырезе свитера и чувствовала исходившее от его тела тепло. В кончиках пальцев как по заказу возникло ощущение упругости черных колечек у него на груди и перекатывавшихся под кожей мышц. Ния неспешным шагом направилась в спальню – его спальню, где стояла огромная, покрытая велюром кровать, и уже здесь стала вновь воображать себе лежащего прямо поверх покрывала Дэниэла. Сначала в ее мыслях он был одетым, потом – полуодетым, а потом и почти голым. Вздохнув, она оставила на нем узенькую полоску плавок, испугавшись чрезмерной игривости собственного воображения.
      Как, скажите, могла она влюбиться да еще и желать постоянства после того, что ей пришлось пережить в законном браке? Но сколько бы она ни задавалась этим вопросом, истина оставалась неизменной – она любила Дэниэла, она хотела его, она мечтала быть с ним всегда. Он во всем влиял на ее жизнь – вплоть до самых ничтожных ее проявлений, просто самим фактом своего существования. Все это сделалось предметом ежедневных и еженощных размышлений Нии. Она просто медленно сходила с ума.
      Дэниэл в последнее время выглядел куда более сдержанным и скованным, чем обычно. Поскольку до окончания сезона оставалось всего две с половиной недели, ему, разумеется, не удавалось отделаться от постоянных забот по поводу результатов чемпионата. Брейкеры, казалось, уверенно лидировали в списке команд, принимавших участие в серии игр «плей-оф». Для того чтобы закрепить это лидирующее положение, им требовалось всего две победы, и по этой причине волнения Дэниэла выглядели вроде бы беспочвенными. Тем не менее кто, как не он, имел право на это безотчетное беспокойство? Конечно, на кон были поставлены большие деньги, но дело было не только в них. Суть заключалась в том, что Дэниэл был истинным профессионалом, и на кону стояло его мастерство. Но и не только в профессиональной гордости опять же было дело, но еще и в той неподдельной радости, которую доставляла ему сама игра. Ния не могла этого отрицать. Она только изумлялась собственному удовольствию, которое испытывала при виде того, как радуется он. И баскетбол был тут вовсе ни при чем. Она точно так же относилась к любому предмету или явлению, которыми Дэниэл был увлечен.
      Мысленно порассуждав о положении вещей, Ния приготовила себе бутерброд и, усевшись на диван, включила телевизор, чтобы понаблюдать, как брейкеры станут разносить в клочья «Баксов». Радость по поводу победы, затопившая телевизионные трибуны, захватила и Нию, которая отметила выигрыш в полном одиночестве. Подобное проявление эмоций показалось бы ей невероятным всего три недели назад. Подумать только, до чего же в ее жизни все переменилось!
      К возвращению Дэниэла Ния приготовила достойное угощение, чтобы отметить победу и приветствовать ее творца. Она понятия не имела, что радость Дэниэла только частично была связана с выигрышем его команды, а ее добрая половина имела непосредственное отношение к ней, Антонии, встретившей его ярким праздничным освещением в гостиной, где витали упоительные ароматы телятины с пармезаном.
      До сих пор ей еще не приходилось этого делать – дожидаться Дэниэла с приготовленным собственными руками парадным ужином. В течение недели она слишком рано вставала, но сегодня была пятница, а значит, и ужин, и готовность разделить радость успеха с Дэниэлом, просидев с ним за столом хоть до утра, были естественны, хотя и являлись своего рода нововведением.
      Несмотря на заверения Нии, что она сама преспокойненько доедет до Кембриджа, Дэниэл настоял на том, чтобы она не брала свою машину, и повез ее домой лично. Часы показывали половину второго ночи. Время незаметно пролетело за разговорами, и пора было ложиться спать. Дэниэл пообещал заехать за ней, чтобы повезти куда-нибудь завтракать. Это должен был быть последний их совместный завтрак перед отъездом Дэниэла в турне по Западному побережью, где брейкеры собирались провести серию матчей из шести игр. С одной стороны, это обрекало Нию на временное одиночество, но с другой – напоминало о том, что Дэниэл все-таки прав, и преодолевать последний, интимный, барьер в их отношениях – рановато. Как только они сделаются любовниками, если, конечно, такое случится, разлука превратится для Нии в истинное бедствие. В этом, по крайней мере, убеждал ее весь предыдущий жизненный опыт.
      Установившееся между ними молчание сделалось особенно красноречивым, когда они, огибая стадион, въехали на мост Лонгфелло, чтобы оказаться на Гарвард-сквер. Дэниэл выбрал более продолжительный, хотя и более живописный путь к ее дому. Казалось, он сознательно старался продлить то время, которое им еще оставалось провести вместе. Они неторопливо проследовали через площадь, потом – по Брэттл-стрит и, наконец, свернули на улицу, где находился дом Нии. Следы празднества по случаю победы брейкеров были заметны повсюду.
      – Ты только посмотри… пожар! – воскликнула Ния, недоумевая, кто же из ее соседей сделался жертвой взлетавших повсюду ракет и шутих. Дальний конец улицы, тот самый, где она жила, был заставлен рядами пожарных и полицейских автомобилей с включенными мигалками. Все было настолько забито, что Дэниэл остановил машину в некотором отдалении. Ния выпрыгнула из «Датсуна», и сразу же ей в нос ударил навязчивый запах гари, который заглушал все другие запахи улицы. Однако ни огненных языков пламени, ни поднимающихся к небу черных клубов нигде не было видно. Стало ясно, что городские службы уже справились со своей задачей.