– Точно. Сидела бы и маялась от грустных мыслей, которые приходили бы тебе в голову, – но появился я и вывел тебя из этого задумчивого состояния!
      Душа Нии мгновенно исполнилась благодарности.
      – Это правда, Дэн. Я и в самом деле после нашей встречи почувствовала себя много лучше. Спасибо.
      Он взял ее лицо в ладони, подойдя к ней почти вплотную, прежде чем она смогла этому воспротивиться.
      – Это я должен тебя благодарить, – пробормотал он и нежно поцеловал ее. Это был упоительный, свойственный только одному ему поцелуй, от которого она была готова просыпаться без всяких возражений каждое божье утро. Этот поцелуй, словно первая утренняя чашка кофе, мгновенно пробудил к жизни дремавшие чувства. Но за первой чашкой, ароматной и горячей, всегда следовала вторая, напоминающая, что сегодня суббота и торопиться некуда. Так и Нии немедленно потребовалось продолжение утренних радостей.
      Она обвила шею Дэниэла руками и еще крепче прижалась к нему, надеясь, что все еще впереди. Он медленно вбирал в себя вкус и молочное тепло ее губ, потом медленно переместился ниже и стал покрывать поцелуями ее шею.
      – От тебя так хорошо пахнет, – нежно прошептал он, лаская губами душистую кожу ее шеи. – Отчего так?
      Ния откинула голову, чтобы облегчить ему доступ к надключичной ямочке.
      – Это все лимонная пена, – ответила она едва слышно. – Вчера вечером я долго не могла уснуть… – Тут его губы двинулись еще ниже, и у нее перехватило дыхание. – … Ну я… принимала ванну…
      Дэниэл повлек ее к высокому, стоявшему у стойки бара стулу, о который и оперся, широко расставив ноги. Ния оказалась точно в промежутке между ними. Его губы и язык проделывали с ее кожей удивительные, волнующие вещи, настолько волнующие, что у нее закружилась голова, и она вынуждена была вцепиться ему в плечи, чтобы не упасть. Головокружение становилось между тем все сильнее.
      – Дэниэл… я лучше… пойду… оденусь…
      – Удели мне еще минуту. – Он говорил глуховатым голосом и временами поднимал глаза, чтобы встретиться с ней взглядом. – Ты должна все-таки признать… что до сих пор… я вел себя… очень хорошо… Уж ты поверь…
      – Я верю, – шепотом отвечала она, и он снова целовал ее, чтобы не дать ей говорить, в то время как его руки, распахнув ее халат, ласкали ее тело сквозь тончайшие кружева ночной рубашки.
      – Да знаешь ли ты, до чего ты красива? – выдохнул он. – Красива и до одури сексуальна!
      – Вот смешно, – сказала она, тая под его пальцами, которые не оставляли без внимания ни единого миллиметра ее кожи, доставляя ей удивительное наслаждение, заставлявшее ее трепетать, – я считала, что это ты…
      – Такой красивый?
      – И сексуальный.
      – А откуда тебе об этом знать? – Он протяжно застонал, овевая своим теплым дыханием напряженные острия ее грудей. – Ты ведь ни разу не видела меня раздетым?
      Ния ткнулась лицом в его густую шевелюру – чтобы приостановить головокружение… или, может быть, для того, чтобы быть с ним еще ближе?
      – Мне вовсе не нужно видеть тебя раздетым, чтобы знать, что ты сексуален, – легонько поддразнила она его, хотя ее прерывистое дыхание свидетельствовало, что время шуток уже прошло. – У тебя… прекрасные руки… Очень сексуальные… руки…
      В этот момент эти руки как раз взялись за дело по-настоящему, заставив ее разразиться идущими из горла стенаниями.
      – Это там, где я тебя трогаю… там сексуально… – ухитрялся он еще при этом разговаривать. – Груди у тебя сексуальные… – Его руки охватили ее выпуклости сквозь тончайшую ткань рубашки, а пальцы мгновенно определили на ощупь чуть вздувшиеся соски и принялись их ласкать. – И бедра… тоже… – Его руки двинулись вниз, заскользив по шелку рубашки, слегка затормозили свое движение на талии, проверяя на ощупь ее упругость и стройность, и, нежно обведя ее округлые бедра, изо всех сил прижали их к своему телу.
      – Это уже… из ряда вон… – воскликнула она, обнаружив вдруг, что хочет еще более интимных прикосновений и ласк.
      – Ты мне верь, детка. Верь – и все тут… – Голос его звучал глухо, поскольку он уткнулся лицом в ее груди. – Мне очень нужно почувствовать, какая ты…
      Ее халат соскользнул на пол, но этого никто не заметил. Она была просто заворожена легкими движениями его пальцев. Они проникли уже под ее рубашку и нежно касались обнаженного тела. Если бы не стальные бедра Дэниэла, поддерживающие ее по бокам, как две колонны, она давно бы уже упала. Но ей нравилось все, что он с ней проделывал, – и глаза ее сияли восторгом, когда он поднимал голову с немым вопросом во взоре.
      Ночная рубашка соскользнула с плеч, и она стояла перед ним обнаженная до пояса, продолжая цепляться слабеющими пальцами за его плечи. Из-под полуоткрытых век она следила за тем, как он оглядывал ее тело – не прикасаясь к нему, а лишь восхищаясь. Ния прикусила губу, чтобы вновь не застонать, побуждая его к продолжению любовной игры, – ее тело жаждало его прикосновений и уже не могло без них обходиться. Но и в том, чтобы видеть его в тот момент, когда он любовался ею, тоже заключалось странное удовольствие. По его милости, она ощущала себя алебастровой статуей, которую обожествляют, но до которой боятся дотрагиваться.
      – Разве ты не хочешь… – прошептала она, наконец, когда внутренний огонь опалил ее чресла.
      Его голос звучал до странности прерывисто:
      – Да, детка, дойдет и до этого… в свое время…
      Ее груди затвердели и округлились под его пальцами. Когда же он слегка сжал ее сосок, она застонала и крепче вцепилась в его плечи, бессознательно начав двигаться в том ритме, который отбивал в ее голове невидимый тамбурин.
      – Дэниэл… Дэниэл… – словно во сне повторяла она, когда ночная рубашка, повинуясь его рукам, стала сползать с ее бедер. Его пальцы обрели легкость и нежность пера, вызывая дрожь возбуждения, которая волнами прокатывалась по ее телу. Он упорно продолжал ласкать, надавливать, поглаживать, доводя ее до полного изнеможения. – О! Дэниэл! – простонала она, напуганная силой собственного дыхания. – Прошу тебя… остановись… ради меня… я не в силах…
      Он рывком подтянул вверх ее ослабевшее тело, и нагота едва не ослепила его.
      – Все это случилось так быстро… – прошептал он, затем прижал ее к себе с такой силой, что впившиеся в тело пуговицы его пиджака на время отрезвили ее.
      – Я, честно говоря, не уверена, что мне этого хочется, – прошептала она, судорожно вдыхая воздух и отпуская руки, которые безвольно упали и задержались на его мускулистых бедрах. Она несколько опомнилась и поняла – этогоей не хотелось ни под каким видом! И в то же время хотелось до безумия! Ей хотелось видеть его обнаженным, таким же, какой в ту минуту была она. Ей хотелось познать его красоту и чувственность самым интимным образом. Но она, конечно же, этого ему не сказала бы! Боже, как это невыносимо. Кажется, в соответствии с ее собственным решением, их связь не должна была слишком ее затрагивать. А физическая близость и, более того, физическая зависимость испортили бы все дело. Душа ее металась в испуге и нерешительности.
      Чувствуя ее страх и поддаваясь кое-каким из своих собственных, Дэниэл медленно отпустил ее, давая возможность натянуть на плечи ночную рубашку, которую он только что едва не снял с нее полностью. Его подбородок резко выдался вперед, наподобие тарана античной галеры – такое усилие ему потребовалось, чтобы окончательно оставить Нию, помочь ей встать на ноги и нагнуться за ее халатом, лежащим на полу. Он с таким изяществом и заботой возложил халат Ние на плечи, что со стороны могло показаться, будто он подает ей норковое манто. Потом он склонился над ней, отвел волосы, закрывающие ей шею, и прижал к этому месту свои теплые губы.
      – Теперь отправляйся одеваться, детка, – пробормотал он, продолжая ласкать языком кожу у нее на шее. – Помни, что никакой особой спешки нет.
      Она долго принимала душ – сначала холодный, потом горячий, потом снова холодный – и размышляла над его словами. Как обычно, она занималась поисками в них второго смысла. Что значит – «особой спешки нет»? Не следует спешить на завтрак? Или не стоит торопиться с интимным сближением? Как бы то ни было, она и в самом деле не стала торопиться. Для того чтобы успокоиться, ей требовалось некоторое время побыть наедине с собой. Когда она наконец вышла из дверей ванной комнаты, ее состояние не оставляло желать ничего лучшего, хотя, разумеется, ей было и не так хорошо, как в объятиях Дэниэла.
      – Готова? – спросил он, после чего в изумлении широко раскрыл темно-карие глаза. – До чего же ты хороша! – Его голос звучал ровно, хотя он не скрывал восхищения, шедшего от самого сердца. Допив кофе, которым он угощался в ее отсутствие, Дэниэл аккуратно сложил газету и положил ее на стойку.
      Все это время Ния внимательно за ним наблюдала сквозь сетку своих густых темных ресниц.
      – Как тебе мой наряд? Подойдет для ресторана? А на тренировку в нем можно?
      Ния потратила немало времени, выбирая вполне нейтральное, на ее взгляд, одеяние, состоящее из габардиновых брюк цвета сливы, розовой шелковой блузки и такого же цвета пуловера.
      – Ты все еще хочешь попасть на тренировку? – спросил Дэниэл… явно выражая свое одобрение.
      – Конечно! Да мне просто не терпится оказаться в зале! – Как ни странно, она сказала правду.
      – Знаешь ли… – начал Дэниэл, понижая голос, – я ведь почти что тебе поверил…
      – Дэниэл… – Ния вздохнула. – Если бы я думала по-другому, я бы вообще ничего не сказала.
      – Очень на это надеюсь, детка. Полностью полагаюсь на твои слова. – Дэниэл тяжело вздохнул и снова взял в свои руки бразды правления: – Ладно. Хватит об этом. Пошли.
      Завтрак оказался именно таким, как она и ожидала. Он был сервирован в маленьком, тихом и очень элегантном ресторанчике в Северном Кембридже, куда было очень просто доехать от ее дома. Дэниэлу удалось проникнуть в зал незамеченным, и здесь никто, кроме Нии, не знал, кто он такой. Ния никак не могла отвлечься от утренних впечатлений, даже если бы и захотела – ее собственное тело ежеминутно напоминало ей о прочности его объятий и об обжигающей неге ласк.
      Тренировка ничем не отличалась от той, которую она видела в день их первой встречи, но, к большому удивлению Нии, она понравилась ей от начала и до конца. Каждое слово, которое было сказано Дэниэлом, находило здесь практическое применение. Кроме того, теперь и фамилии игроков были ей знакомы. Она воочию увидела Флагга, Раковского, Фитцджеральда, Джонса, Уоттса, Барнса и Вашингтона. Даже травмированный Уолкер присутствовал в зале, хотя играть из-за травмы все еще не мог. Он наблюдал за процессом тренировки стоя, и было видно, какие мучения он испытывал оттого, что его не выпускали на площадку. Прочие игроки – вторые номера – были абсолютно ей неизвестны. Она отметила про себя, что было бы неплохо расспросить о них Дэниэла после тренировки.
      Дэниэл переоделся в спортивный костюм и выглядел отлично – как, впрочем, и всегда. Он предпринимал отчаянные усилия, чтобы не смотреть в ту сторону, где сидела его единственная и неповторимая зрительница, изо всех сил старавшаяся оставаться невидимой. Четырнадцатый ряд, третий стул слева от центра.
      Ния наблюдала за тем, как Дэниэл руководил тренировкой, отдавая распоряжения глубоким, низким голосом, чей тембр она уже успела хорошо изучить. Она следила за действиями игроков, время от времени собиравшихся вокруг тренера. Он показывал им и рассказывал, что и как делать, а иногда, если кто-нибудь из баскетболистов повторял ошибку, то и покрикивал на него, перекрывая своим зычным голосом все шумы в зале. Она заметила, что Дэниэл в случае необходимости не чуждался дружеского совета. Для этого он обращался к двум своим помощникам, а иногда перекидывался словцом с джентльменом, сидевшим в тени на трибуне наискосок от Нии. Кто это? Харлан Маккей? Ния снова отметила про себя, о чем ей следовало спросить Дэниэла.
      Едва ли не против своей воли, она постепенно стала вникать в происходившее на площадке и временами даже любоваться столь откровенной демонстрацией физической мощи людей, носившихся перед ней на невероятной длины ногах. Особенное удовольствие доставляли ей индивидуальные проходы кого-нибудь из этих гигантов. В этот миг для них весь мир сужался до размеров баскетбольной корзины, куда они должны были забросить мяч.
      В игре чувствовался продуманный ритм, объединявший игроков на площадке в единое целое. Мяч казался привязанным невидимым канатом с атакующим игроком. Временами было похоже, что мяч вообще не опускается на пол, а просто кочует из рук одного игрока в руки другого. Иногда эти руки заставляли его что есть силы колотиться о поверхность площадки, иногда – взмывать под потолок, но чаще всего мяч заканчивал путешествие в одной из висевших на стене корзин. Это было похоже на танец, на хорошо сделанную хореографическую постановку из разного рода поворотов, обманных маневров, бросков вперед и уходов от воображаемого противника. И снова завершалось все решительным победным броском, который так красиво выглядит в замедленной съемке.
      Ния назвала бы этот момент ключевым. А еще вернее, это был миг триумфа, осуществленного желания, пик свершения. Ради такого мгновения все эти великаны бегали, выхаркивая воздух, вскакивали на ноги, падали, подпрыгивали – короче говоря, выкладывались на полную катушку. Неизвестно, куда бы завели Нию подобные размышления, если бы рядом с ней в проходе не возник Дэниэл, уже успевший принять душ, свежий и благоухающий, как всегда!
      – Ну, что ты обо всем этом думаешь? – спросил он, положив ей руку на плечо, когда они шли к машине.
      – Я думаю, что это было… впечатляющее зрелище, – вынуждена была признать Ния. Она даже немного гордилась тем, что посмотрела всю тренировку и ни чуточки не заскучала. Потом она, правда, пришла в некоторое смущение. – Признаться, я чувствую себя перед тобой виноватой. Мне кажется, я намеренно расписывала баскетбол самыми черными красками из-за того, что произошло между… между Дэвидом и мной.
      – Получается, что ты, наблюдая за игрой… только огорчалась?
      – Нет, доктор, – сказала Ния.
      – He жалеешь, что пришла?
      – Нет, доктор. – Она помолчала, снова вспомнив о Дэвиде. – Скажи… мое присутствие досаждало тебе?
      – Ну конечно, нет! – воскликнул он, будто сама мысль, что ей в голову могло такое прийти, несказанно его удивила. – Мне было очень приятно осознавать, что ты сидела там, на трибуне… и дожидалась меня. – Появившаяся у него в глазах печаль рассеялась, когда они сели в его золотистый «Датсун».
      – Куда же теперь? – спросила она, делая глубокий вдох, поскольку манера Дэниэла проскальзывать на водительское кресло хорошо скоординированным движением чрезвычайно ее возбуждала.
      – Теперь – по магазинам.
      – По магазинам? Нам нужно найти что-то особенное? – Чем бы ни являлся предмет, на поиски которого собирался отправиться Дэниэл, Ния готова была принять в этом участие. После того как она провела два удивительно приятных часа, наблюдая за тренировкой брейкеров, она была готова ко всему. Кто знает, может быть, Дэниэлу было необходимо купить новые кроссовки? Да какая разница, что…
      Мотор тихонько урчал, и «Датсун» пробудился к жизни. Повинуясь умелым рукам Дэниэла, автомобиль рванулся вперед к выезду со стоянки.
      – Трудно сказать, что… Чего бы, к примеру, хотелось тебе? – Он усмехнулся, заметив на ее лице озадаченное выражение. – Я пытаюсь выяснить, что бы тебе хотелось приготовить? Выбирай, потому что повар у нас один – ты!
      – Ааааа! Значит, мы едем в супермаркет?
      Он снова расплылся в улыбке.
      – А куда еще, по-твоему, мы могли бы поехать?
      – Кто знает? – Ния напустила на себя серьезности, желая его поддразнить. – Вы, спортивные ребята, вечно нуждаетесь во всяких там мелочах. Вроде шнурков, головных повязок, защищающих глаза от пота, и тому подобного хлама…
      – Откуда вы это взяли, миссис Филлипс? – Дэниэл включился в игру и изобразил на лице обиженное выражение. – Хочу поставить вас в известность, что в нашей лиге все команды имеют централизованное снабжение. При этом учитывается каждая мелочь, необходимая игрокам в обиходе. И не только мелочь. Знаете ли вы, миссис, что в соответствии с контрактом одному из игроков предоставляется в пользование «Роллс-Ройс»?
      – Ты шутишь…
      – Если бы! Подобные абсурдные ситуации далеко уже не редкость в мире баскетбола. У нынешних игроков есть высокооплачиваемые адвокаты, которые тщательно вникают в каждый контракт. Когда до подписания остается всего ничего, такой душка-адвокат обращается к своему клиенту и спрашивает, нет ли у того какой заветной мечты, какого-нибудь желания, в исполнение которого клиент никогда не верил? Иногда такой мечтой оказывается пожизненное членство в одном из элитных гольф-клубов, иногда – дом у озера, иногда…
      – «Роллс-Ройс»? Ну а ты, Дэниэл? Ты просил когда-нибудь у своих адвокатов включить в контракт нечто подобное?
      – Когда в баскетбол играл я, подобные вещи игрокам не предлагали.
      Ния хохотнула:
      – Это было всего лишь шестнадцать или семнадцать лет назад. Свой же последний контракт ты, судя по всему, подписал не так давно…
      – Нет, Ния, подобные пустяки меня не интересуют. Я беру только деньги, которые мои наниматели считают нужным мне предложить. Я веду довольно скромное существование. Оно, впрочем, меня вполне устраивает, поскольку позволяет посылать известные суммы родителям, а остальное – вкладывать…
      – И?..
      Они остановились на красный сигнал светофора, Дэниэл повернулся к ней. Черты его лица были тверды и спокойны.
      – И в результате этих вложений мне больше не надо работать, чтобы зарабатывать на жизнь. Такого рода обеспечение доставляет мне удовольствие. Особенно с тех пор, как я получил возможность покупать все, что мне заблагорассудится.
      – А какова вероятность того, что ты уйдешь в отставку? – спросила Ния, заинтересовавшись, сможет ли такой прекрасный мозг, как у Дэниэла, существовать, ничем себя не загружая.
      – В отставку?! Это что же, с поста тренера брейкеров? Конечно. Но отказаться от деятельности вообще я никогда не смогу.
      – И какого же рода занятиям ты себя посвятишь… когда уйдешь из баскетбола? – Ей вспомнился разговор о курсах, которые он посещал. – Может быть, ударишься в психологию?
      – Может быть, – спокойно ответил Дэниэл и, крутанув руль, подъехал к стоянке у супермаркета. Поскольку разговоры о будущем весьма болезненно задели Нию, она решила больше не касаться этой темы. Беседа возобновилась, когда они, сделав покупки, снова уселись в автомобиль и покатили в противоположную от Кембриджа сторону.
      Ния сразу поняла, что к чему.
      – Мы едем к тебе домой?
      – Похоже, тебя это удивляет. Если тебе не хочется, то…
      – Нет, это отличная идея, Дэн! Но ведь показывать другому человеку дом – все равно что раскрыть перед ним душу… Признаться, я не была уверена, что увижу когда-либо твое жилье. Ведь это, как говорится, твоя крепость…
      Мгновенно разгадав истинный смысл вопросов Нии, Дэниэл начал понимать причину ее удивления.
      – Мы же договорились, Ния, что я больше не ставу брать под сомнение твои слова. – Он говорил тихо и очень серьезно. – Я тебе доверяю. – Помолчав, он добавил с усмешкой: – Кроме того, тебе уже удалось проникнуть в мой внутренний мир, а мое жилье в этом смысле не представляет особой ценности.
      Даже если дом Дэниэла «не представлял особой ценности» в смысле познания его души, он все равно был очень красив. Как она и предполагала, он жил в Вестоне, в десяти минутах езды от спортивного комплекса. По соседству располагались другие дома, выстроенные в самых разнообразных стилях – от колониального и в духе ранчо до самых современных. Дом Дэниэла, очень современного вида, находился вдали от дороги и был защищен от нескромных глаз стеной сосен и кленов. Большие зеркальные окна отражали в себе зелень деревьев и тем самым помогали дому отлично вписываться в окружающий пейзаж.
      – Ну, что скажешь? – спросил он, когда они с Нией вышли из машины.
      – Терпеть не могу дома новейших конструкций, но этот очень неплох! – воскликнула она с такой искренностью в голосе, что первая часть ее фразы была едва ли не мгновенно позабыта.
      Интерьер дома, выполненный большей частью из ценных пород дерева и декорированный вечнозелеными растениями, произвел на Нию не менее сильное впечатление, чем само строение. Но все это не шло ни в какое сравнение с тем, как провели они вторую половину дня и вечер.
      Сначала они побродили в лесу среди зеленого полумрака бесконечных, казалось бы, владений Дэниэла, начинавшихся за домом. Они гуляли и беседовали о пустяках, но о пустяках, весьма для них значимых, поскольку разговор имел непосредственное отношение к прошлой жизни каждого из них. Дэниэл, к примеру, установил, что Ния любила кататься на лыжах по пересеченной местности, есть артишоки и читать журналы о путешествиях. Ния, в свою очередь, узнала, что Дэниэл любил плавать на каноэ по Чарлз-ривер, слушать концерты симфонической музыки на открытом воздухе и лакомиться импортным мороженым.
      На обед они приготовили совместными усилиями жареные бараньи отбивные, рассыпчатую печеную картошку и свежую зеленую фасоль в масле. Все это щедро орошалось на протяжении всей трапезы отличным красным вином. Единственное, что на время заставило их прервать пиршество, был звонок от Харлана Маккея, которого, впрочем, Дэниэлу довольно быстро удалось нейтрализовать. Но настоящий подарок Ние был преподнесен после обеда, когда Дэниэл повел ее смотреть свой кабинет.
      Эта комната показалась ей самой чудесной и необычной в доме. Она меньше всего рассчитывала увидеть подобный кабинет в доме профессионального баскетболиста. Но, с другой стороны, Дэниэла Стрэйхена никто не назвал бы обычным спортсменом. Ния пришла к этому выводу давно, и то, что ей довелось увидеть, лишь подтвердило сложившееся у нее мнение. Дэниэл Стрэйхен был необыкновенной личностью.
      Кабинет был отделан деревянными панелями из старого дуба, вдоль стен шли встроенные книжные шкафы, занимавшие пространство от потолка до пола. На полках в изобилии книги, журналы, подшивки научных статей и дайджестов, и ни одно из этих изданий не имело отношения к баскетболу.
      – Ты, судя по всему, серьезно относишься к этому собранию, – не то сказала, не то спросила Ния, окидывая взглядом толстые пачки всевозможных отпечатанных на ксероксе материалов, громоздившиеся у него на письменном столе.
      От изумления ее лицо раскраснелось и теперь напоминало цветом закатное небо. Еще раз осмотрев бесконечные ряды стоявших на полках книг, она сказала:
      – Нет, это не кабинет человека, который занимается психологией от случая к случаю. Подумать только, у тебя подшивки бюллетеней и журналов по психиатрии за последние десять лет! Здесь их больше, чем мне приходилось видеть за всю мою жизнь – и еще столько же! Ну, и какова же глубина твоих познаний в этом предмете? – подозрительно спросила она, поворачиваясь к Дэниэлу. Похоже, он довольно долго и успешно водил ее за нос. – Я хочу узнать, на какую научную степень ты рассчитываешь в ближайшем будущем?
      Когда он, как обычно, посмотрел на нее сверху вниз, то ей показалось, что он сделался еще выше ростом. В его голосе звучала типичная для него сдержанная скромность:
      – Я работаю над докторской диссертацией по специальности «Клиническая психология».
      Ния, пораженная до глубины души, лишь замотала головой от охватившего ее восхищения.
      – Нет, ты совершенно невероятный тип!
      – О чем ты, Ния? Ничего невероятного здесь нет. Я просто намерен освоить азы профессии, чем, кстати, занимается большинство выпускников различных университетов в течение года после выпуска.
      – Но ведь у тебя уже есть профессия…
      – Весьма эфемерная, детка, если учесть, что успехи в ней большей частью зависят от физического здоровья, а тело – как это ни прискорбно – стареет. Ну и еще – огромную роль в моем деле играет просто элемент удачи. Когда тело начинает восставать против тебя за то, что ты ежедневно подвергаешь его чрезмерным нагрузкам и риску получить травму, ты уходишь на тренерскую работу. Когда твоей удачливости приходит конец и трибуны начинают скандировать твое имя без всякой почтительности, ты уходишь в отставку. Все это, – он обвел широким жестом комнату, – и есть моя отставка. И одновременно мое будущее.
      Ей было о чем подумать в ту ночь, когда Дэниэл, соблюдая до мелочей ритуал проводов, отвез ее на машине домой и потом без лишних слов удалился. В этом человеке, который и без того уже заслужил с ее стороны полнейшее уважение, открывались такие глубины, о существовании которых она даже и не помышляла. Каждое его упоминание о будущем вызывало у нее болезненное сжатие сердца. Если бы она только могла относиться к нему как к случайному знакомому… Но, увы, после каждой их встречи ей все труднее было ограничивать свои чувства подобными рамками.
      Он подарил ей два билета на воскресный матч после того, как она рассказала, с каким пиететом относится к нему Кристофер Дейли.
      – Ну, пусть он подвезет тебя в спортивный комплекс. А уж в обратный путь – после игры – мы отправимся без него.
      Идея Дэниэла сработала превосходно. Крис был на седьмом небе от счастья. И не только потому, что он получил доступ на пятьдесят шестой матч, который брейкеры проводили у себя дома, но и потому, что их места находились в четвертом ряду, непосредственно за скамейкой игроков. С точки зрения Нии, Кристофер был тем самым добрым другом, который должен был помочь ей окончательно преодолеть негативное отношение к баскетболу. В его компании она могла без помех смотреть на подвиги брейкеров. Когда Крис что было силы вопил, приветствуя родную команду, Ния наблюдала за Дэниэлом. Этим она большей частью и занималась на протяжении всего матча. Стрэйхен являл собой образец сосредоточенности, когда мерил шагами площадку неподалеку от скамьи своих питомцев или когда, согнувшись в три погибели, пристально следил за непрестанными изменениями непредсказуемой игры. Его глаза видели и замечали все, но их выражение по-прежнему оставалось спокойным, почти безмятежным. Одетый в белоснежную рубашку с галстуком, темно-синий блейзер и светло-серые брюки, Дэниэл выглядел весьма представительно и поражал Нию своим холодноватым достоинством. Временами, правда, когда он начинал давать указания игрокам или спорить с судьей, его голос победно разносился над стадионом и был отчетливо слышен даже на значительном расстоянии. Когда объявляли перерыв, он уходил с головой в общение с игроками, обсуждая с ними тактические элементы игры или подмеченные им слабости команды противника. Когда он отправлял того или иного игрока на площадку, это всегда сопровождалось поощрительным, едва ли не отеческим похлопыванием питомца по спине.
      К сожалению, несмотря на все его невидимые миру усилия, брейкеры на этот раз проиграли. Позже, дожидаясь его появления в офисе, Ния готовилась ему сочувствовать. Она ожидала увидеть его в глубокой депрессии, но обнаружила, что он бесконечно – и физически, и нравственно – утомлен, и только. Говорил он мало, улыбался – невесело, а потом заключил ее в объятия и некоторое время стоял, замерев.
      – Спасибо, что пришла на игру, – произнес он скороговоркой, после чего окончательно замкнулся в себе. Так, в полном молчании, они доехали до его дома. Ния слишком уважала его чувства, чтобы пытаться в них вмешиваться, и поэтому просто ждала, когда он заговорит сам. Зато она с удовольствием поджарила для него бифштекс с яйцами, в то время как он отдыхал, улегшись на диванчике в гостиной и разглядывая силуэты деревьев за окном. Она все для него делала с удовольствием – в конце концов, он помог ей в трудный момент жизни…
      – Так бывает всегда, когда проигрываешь? – спросила она, заметив, что он выглядит уже несколько отдохнувшим.
      Его улыбка была печальной, и в ней ощущалась покорность судьбе.
      –  Такбывает всегда, – моментально произнес он.
      – Даже когда выигрываешь?
      – Даже когда выигрываешь.
      – Это можно назвать эмоциональным истощением?
      – Еще как можно!
      Он вздохнул и присел на диване, чтобы иметь возможность взять ее руки в свои. Большим пальцем он поглаживал то место у нее на запястье, где через равные промежутки времени набирал силу и опадал пульс, где чувствовалось биение жизни.
      – По мере того как игра продолжается, перемалывая минуту за минутой, мое тело начинает испытывать все большее и большее напряжение! Ведь все происходящее на площадке необходимо контролировать, не так ли? И вот тогда на помощь приходит возбуждение, эмоциональный подъем. Не будь его, я бы давно уже сломался. Но со временем и этот источник силы, вероятно, начинает иссякать. – Он одарил ее кривой усмешкой. – Дай мне еще несколько минут, и я окончательно приду в себя.
      Ния ощутила, как каждую клеточку ее тела стала заполнять нежность.
      – В каком-то смысле мне это твое состояние даже нравится, – оказала она, удивляясь направлению, которое стали принимать ее мысли. – Приятно, знаешь ли, осознавать, что ты тоже живой человек.
      – О, я живой! Можешь не беспокоиться. – Его улыбка сделалась подчеркнуто сладострастной, так что у Нии не было ни малейших сомнений в том, что он имел в виду. Тем не менее его истинные намерения оказались совершенно невинными.
      Они провели вечер за тихой и неспешной дружеской беседой, поиграли в шахматы, короче говоря, славно отдохнули после трудовой недели. Все это время Ния ни разу не вспомнила о судебном иске, в котором она была ответчиком. Все ее заботы и печали отошли на второй план, и она чувствовала себя свободной от окружавшего ее беспокойного мира. Зазвонил телефон – по обыкновению, Стрэйхена беспокоил Харлан Маккей, но про него почти сразу же забыли.
      По мере того как летели часы быстротекущего времени, напряжение и чувство неудовлетворенности покидали Дэниэла. Он снова сделался веселым и раскованным и прекрасно поддерживал компанию. Когда вечер стал подходить к концу, Дэниэл сжал Нию в объятиях и замер, лишь изредка касаясь губами то ее волос, то щеки. Хотя ее тело взывало к другим, более откровенным проявлениям страсти, она была благодарна Дэниэлу за эту спокойную, но идущую от самого сердца ласку. Он, как всегда, был прав. Спешить не стоило – всего неделю назад они и не подозревали о существовании друг друга.