Глава 6

Когда Патрик вошел в комнату с завтраком для Изабо, то сначала ему показалось, что она еще спит. Но, ставя около нее поднос, он с ужасом обнаружил, что девушка плачет.

Старик замер в смущении, ибо не понимал женских чувств, да и не имел никакого желания их понимать. Однако уйти, оставив ее такой несчастной, ему тоже не хотелось, он жалел бедняжку с того самого момента, как они привезли ее сюда.

Он подошел к кровати и неуверенно протянул руку.

— Не надо плакать, девочка.

— Я не плачу, — последовал заглушенный ответ.

— Изабо… — Патрик коснулся ее руки, но она тут же отпрянула и села, повернувшись к нему спиной.

— Уходи.

Но старик был настойчив, обошел кровать с другой стороны и придвинул стул.

— Никуда я не пойду, — упрямо сказал он. — Хотя бы до тех пор, пока ты не будешь лучше себя чувствовать.

— В таком случае тебе придется долго ждать, Патрик Макфи, потому что мало надежды, что я почувствую себя лучше.

Увидев ее имущество, лежавшее у Изабо на коленях, Патрик задумчиво кивнул.

— Так я и думал. Кто он был, твой муж?

Изабо покачала головой и прижала ладонь к дрожащим губам.

— Мой брат, — прошептала она. — Мы с ним близнецы. Они убили его в Форт-Вильяме.

Старик вздохнул.

— Многие пали там, на всех родственников печали не хватит. — Он скорбно покачал головой, и некоторое время они сидели молча. — Да, после пятнадцатого года мы надеялись, что все закончится, что никто больше не умрет… — Поняв, что она слушает, он продолжил:

— Тогда я был молодым человеком и сражался за Джеймса. — Старик поймал ее удивленный взгляд и улыбнулся. — Да, я сражался за него, а после мне пришлось бежать отсюда, потому что Александр Кемпбелл, отец Али стера, был за короля. Александр погиб в Шерифмуре, так никогда и не увидев сына, даже не зная, что у него сын. Алистер родился только шесть месяцев спустя. Он был хороший человек, Александр, его смерть очень меня опечалила. А уж как горевала его бедная молодая жена, и сказать нельзя…

Потом они позвали меня сюда, в Данлосси, когда война кончилась. Я не ожидал, но они поступят именно так.

Потом увидел, что ничего хорошего у нас из этого не выйдет, и поклялся больше не участвовать в войне. Стюарты ушли навсегда, дело сделано, и чем скорее вы все это признаете, тем скорее закончится кровопролитие.

Хотя Изабо тронула история молодой вдовы и ребенка, оставшегося без отца, ее гораздо больше потрясла вера Патрика в неминуемое падение Стюартов.

— Но если бы все шотландцы, объединившись, поднялись как один, принц бы уже был в Лондоне, неужели ты этого не понимаешь?

Старик пожал плечами:

— Может быть. Но этим бы дело не кончилось. Думаешь, Англия бы примирилась и ничего бы не предприняла? Нет, девочка. — Патрик встал и положил ей руку на плечо. — Ты должна понять, что все кончено, и решить, как жить дальше. А теперь съешь завтрак, что я тебе принес.

Изабо не ответила, но по крайней мере слезы у нее высохли. Немного успокоенный, он вышел и запер дверь.

— Я не могу находиться взаперти! — кричала она. — Да по мне лучше умереть, чем гнить здесь! — В ее голосе было столько отчаянной мольбы, что Алистер отвернулся.

Два дня назад он принес брыкающуюся Изабо из конюшни и с тех пор осмотрительно не заходил сюда, встревоженный сочувствием, которое она у него вызывала.

Алистера безмерно тронули ее слезы, воспоминание о них еще беспокоило его, он даже начал сомневаться, разумно ли то, что он делает.

И бабушка выразила ему свое неодобрение, постоянно задавала вопросы. Реакция Мэри Кемпбелл удивила его, ибо он знал ее праведную ненависть к якобитам, которые тридцать лет назад отняли у нее старшего сына. Но Изабо почему-то ей по душе, она была в восторге от мужества и самообладания девушки, читающей у камина сонеты, пока ее искали по всему замку.

— Но если я выпущу тебя, — сказал Алистер, не поворачиваясь к ней, — ты обязательно совершишь какую-нибудь глупость… сбежишь во время снегопада, и тебя занесет, или угодишь в руки тому, кто окажется гораздо менее щепетильным, чем я. А мне совсем не хочется, чтобы твоя смерть была на моей совести.

— Твоя предупредительность не имеет границ, — буркнула Изабо.

Повернувшись, Алистер увидел в ее глазах страдание.

— Потерпи, ждать осталось недолго, — сказал он, чувствуя непреодолимое желание увидеть на ее лице улыбку.

— Недолго, — безрадостно повторила она.

Изабо села на сундук у кровати и сложила руки на коленях. Он внимательно изучал ее, гадая, что ей ненавистно в нем больше всего. Главное, он, по ее мнению, враг, но и то, что он неизменно одерживал победу в каждой битве между ними, было столь же плохо. Он задел ее гордость, к чему она не привыкла, как не привыкла находиться в заточении. Он все время доказывал ей свое физическое превосходство, снова и снова ловил ее, нес туда, где она не желала находиться, а сейчас загораживал дверь, которую даже не потрудился запереть, уверенный, что она не прошмыгнет мимо него.

Изабо поймала взгляд его темно-карих глаз с длинными и густыми, как у женщины, ресницами. Но в остальном Кемпбелл выглядел очень внушительно и мог бы произвести на нее впечатление, но в данный момент возбуждал только желание побольнее ранить его гордость, заставить его пожалеть о своем обращении с ней, умерить его раздражающую надменность, для чего есть эффективное оружие, которым она владеет, — ее язык. Сегодня она была не в том настроении, чтобы препираться с ним, чувствовала себя усталой и безразличной, хотела, чтобы он поскорее ушел.

Но Алистер не собирался оставлять ее одну. Изабо выглядела такой несчастной, тихо сидя на этом сундуке.

Она была бледной, напряженной, с потухшим взором, что уже начало беспокоить его.

— Если ты дашь мне слово, — медленно сказал он, — свое честное слово, тогда я, может, и дам тебе свободу в пределах замка…

Она мгновенно вскочила, горя нетерпением. Черт возьми, уж не сошел ли он с ума, полагаясь на честное слово женщины, да к тому же якобитки. Но, видя, как осветилось ее лицо, он допустил, что это стоит риска, а кроме того, он почему-то знал, что может ей верить., — Однако, если у меня хоть на миг возникнет подозрение, что ты готова нарушить обещание, — торопливо прибавил Алистер, опасаясь, как бы она не сочла его слишком мягким, — ты немедленно окажешься взаперти, а ключ я выкину. Ты поняла меня, Изабо?

— Да, поняла.

— Тогда дай слово… леди, — с улыбкой закончил он.

— Даю. — искренне ответила Изабо. — Только не навсегда, имей в виду, на какое-то время.

— Месяц.

Она колебалась.

— Неделя. И я даю тебе слово.

— Очень хорошо. А тем временем ты, возможно, почитаешь сонеты моей бабушке. — Он улыбнулся, заметив ее смущение. — Ты считала, она не расскажет мне о вашей неожиданной встрече?

Изабо не знала, что думать, но он по крайней мере не выглядел недовольным.

— Я не хотела ее беспокоить, — пробормотала она. — Это больше не повторится, клянусь.

— Жаль, я уверен, что бабушка на это рассчитывает.

Хотя Изабо все еще окружали высокие стены, но после многих дней заключения свобода бродить по замку была прекрасной, и она вовсю пользовалась этой возможностью. Она довольно быстро отыскала длинную галерею, по которой шла во время неудавшейся попытки бегства, и частенько туда наведывалась. Поскольку галерея находилась в отдалении, там было тихо, она могла спокойно читать, уходя от реальности своего заточения. Это стало ее любимым местом, хотя на стенах висели многочисленные изображения Кемпбеллов. Мертвые Кемпбеллы, сказала она себе, когда в первый и в последний раз внимательно осматривала портреты.

Из высоких окон, тянувшихся вдоль южной и западной стен галереи, открывалась панорама местности, конечно, незнакомой Изабо, но очень красивой. В ясный день она могла увидеть вдалеке даже горные вершины, позволив душе устремиться к тому, что было за ними. Тем не менее тоска становилась порой настолько острой, что Изабо охватывала глубокая печаль. Она трусливо дала честное слово, получив неделю свободы за счет отказа от бегства, хотя знала, что борьба идет к концу.

Разумеется, они не говорили об этом, по крайней мере в ее присутствии, ведь для них она шпионка. Но, видя, с каким оптимизмом ненавистные Кемпбеллы ждут исхода противостояния, насколько они уверены в победе, их победе, Изабо совсем пала духом.

Ей требовалось все мужество, чтобы присоединяться к ним во время трапез, ибо они явно не одобряли решение Алистера освободить ее под честное слово. За исключением доброго Патрика и Дональда, смотревших на нее с выражением, которое беспокоило ее даже сильнее, чем ненавидящие и сердитые взгляды остальных. Изабо решила его избегать, но когда она в первый вечер шла к обеденному залу, Дональд появился на лестнице одновременно с ней. Случайность это или расчет, она не могла бы сказать. Он с преувеличенной галантностью предложил ей руку, Изабо отказалась, пренебрегая хорошими манерами, но в ответ на ее оскорбление Дональд лишь тихо засмеялся, и они вместе спустились по лестнице.

Когда она вошла в зал, там уже были Алистер, его брат Айен и, конечно, Сьюзен Фэрфакс, которая, видимо, решила полностью игнорировать Изабо. Шурша юбками, она устремилась на свое место, а потом в течение всего обеда продолжала оживленно болтать и смеяться. Изабо сознавала, что все это воодушевление ни разу не было адресовано ей, и вполне справедливо, если вспомнить, как она заставила Сьюзен выпустить ее из комнаты.

Изабо не могла не интересовать незнакомая девушка, проскользнувшая тогда мимо нее в коридоре. Она рассчитывала снова увидеть ее сегодня вечером, поскольку та явно не служанка, а член семьи. Но девушки не было.

Возможно, она все-таки сбежала, на что Изабо очень надеялась, так как ее отсутствие нарушило спокойствие этой высокомерной семьи.

Алистер Кемпбелл сидел во главе стола, не особенно разговорчивый, хотя время от времени улыбался на добродушные поддразнивания кузины. Изабо, которая решила, что Алистер совсем не нравится ей, но все же сохранила уважение к его уму, почувствовала, что была бы даже слишком высокого мнения о нем, если бы красота девушки сделала его глухим к ее пустой болтовне; Крайне этим раздраженная, Изабо сосредоточилась на еде, лишь изредка поднимая голову. И всякий раз она ловила взгляд Айена Кемпбелла, полный такого отвращения и ненависти, что кусок застревал у нее в горле. А поскольку он сидел напротив, ей трудно было избегать его взглядов. Может, он специально выбрал это место, чтобы действовать ей на нервы? Если так, он вполне преуспел, и она стала подумывать, не лучше ли есть в своей комнате.

Пока она с трудом глотала их пищу, ей вдруг пришло в голову, что Айен даже своим существованием обязан якобитам. Ведь если бы отец Алистера не пал в битве при Шерифмуре, их мать, Элизабет Кемпбелл, не могла бы снова выйти замуж, и Айен, плод второго брака, никогда бы не появился на свет. Изабо улыбнулась, подумав, что хорошо бы, ей хватило смелости высказать это ему. Но единственного взгляда на его мрачное, злое лицо было достаточно, чтобы отказаться от этой затеи.

Тем не менее на следующий день эта тема все же стала предметом разговора, только не с Айеном, а с Алистером, который случайно увидел Изабо сидящей у окна галереи.

— Что ты здесь делаешь?

— Читаю, — коротко бросила она, не отрываясь от своего занятия.

Изабо очень гордилась, что отвергла попытки обитателей замка, особенно Алистера Кемпбелла, завязать с ней дружбу. Сев рядом, он протянул руку за томиком.

— Шекспир. Ромео и Джульетта. Значит, ты романтическая натура, Изабо Макферсон? — с улыбкой спросил он.

Она захлопнула книгу и положила возле себя.

— Что тебе нужно?

— Твое общество и больше ничего.

«Она выглядит прелестно, освещенная утренним солнцем», — подумал он. Распущенные волосы свободно падают ей на плечи, все отметины исчезли, открыв безупречную кожу, в Данлосси лицо и плечи у нее округлились, уже не так выпирали ключицы. Видя перед собой это воплощение женственности, трудно было представить то дикое создание, которое царапалось, кусалось и сыпало ужасными оскорблениями.

— Чему ты улыбалась? — спросил он и, заметив ее недоумение, объяснил:

— Вчера за столом. Я редко вижу твою улыбку, но прошлым вечером ты определенно улыбалась. Что-то развеселило тебя.

— Странно, что в моем положении кто-то еще способен веселиться, — ощетинилась Изабо.

— Я был удивлен, только и всего.

— Не мудрено, ведь у меня нет повода для улыбок, не так ли, Алистер Кемпбелл?

— Возможно, — признал он.

Какое-то время она молча выводила пальцем узор на обложке томика.

— Я смеялась над твоим братом, — наконец сказала она.

— Над Айеном?

— Да. — Изабо подняла голову и взглянула ему прямо в глаза. — Я чувствовала его ненависть, и мне вдруг пришло в голову, что на самом-то деле ему бы стоило благодарить меня и всех якобитов.

— Благодарить?

— Конечно. Если бы не существовало якобитов, он бы никогда не родился. По крайней мере до тех пор, пока твоя мать не нарушила бы супружескую верность.

Алистер помрачнел, но старался обуздать свое бешенство. Сначала его отец, теперь его мать. Она, как и раньше, намерена издеваться над ним. А чего, в сущности, он ждал, зная про ее враждебное отношение и злой язык.

— Ты говоришь отвратительные вещи, Изабо Макферсон, — резко произнес он. — Если бы ты была знакома с моей матерью, то не посмела бы делать подобные выводы.

— Если тебе не нравятся мои соображения, тогда не проси меня их высказывать, — равнодушно ответила Изабо.

Она разозлила Кемпбелла, оскорбив его семью. Ну и что? Может, теперь он уйдет.

Но он не ушел, только задумчиво смотрел на нее. Прошлым вечером он жалел ее. Сидя вместе с ними за столом, она выглядела очень юной, одинокой и настороженной, выбирала еду так, словно их пища была отравлена. Но всякий раз, когда в нем пробуждалось сочувствие, она несколькими взглядами или словами вызывала его гнев. Алистер начал подозревать, что она делает это умышленно, что ее гордость не позволяет ей протянуть руку и принять оливковую ветвь мира, пусть даже совсем тоненькую. К своему удивлению, он вдруг обнаружил, что ему очень хочется проникнуть за эту неприступную стену, которую она вокруг себя воздвигла, облегчить внутреннюю боль, которая снедала ее. Когда после долгого молчания он заговорил, его слова оказались для нее полной неожиданностью.

— Ты не должна обращать внимание на Айена. Он всегда такой суровый, но хороший и верный человек. Он тебя не обидит.

— Я не боюсь твоего брата.

— Разумеется, просто он тебя слегка настораживает, я видел, как ты на него смотрела. Но через день или два он уедет, и мы все тоже.

— Куда? — встрепенулась Изабо. — Куда вы едете?

— Если ты рассчитываешь, что я скажу тебе, — улыбнулся Алистер, — значит, ты не столь хитра, как я думал.

— Вы едете сражаться?

— Возможно.

— И это, как вы говорили, последняя битва? — Лицо у нее побелело.

Алистер взял ее за руки.

— Кровопролитие должно кончиться. Я понимаю твои чувства, Изабо, но это должно кончиться.

— Ты не знаешь, что я чувствую, — вскочила она. — И никто не знает.

— В Форт-Вильяме ты потеряла брата, я знаю, мне Патрик сказал.

— Да, ты был там, Алистер Кемпбелл. — В ее взгляде, устремленном на него, сверкало нечто граничащее с ненавистью. — И насколько мне известно, его сразил твой собственный меч. Теперь, всякий раз глядя на тебя, я думаю об этом.

Он смотрел ей вслед, пока она не вышла из галереи, затем поднял томик, который она недавно держала в руках. И погладил обложку. Может, он сошел с ума, чувствуя то, что сейчас чувствует? Свое желание прикоснуться к ней он еще мог понять, ибо она в высшей степени прелестное создание. Непонятно другое: отчего при каждой встрече с ней его переполняет какая-то странная, доселе неведомая тоска. Ведь девчонка груба, раздражительна, вспыльчива, настоящая фурия, а он почему-то не мог выкинуть ее из головы, где бы ни находился, что бы ни делал. Положения хуже не придумаешь, такого он совершенно не ожидал, но скоро все это кончится, с облегчением подумал Алистер.

На следующий день он снова искал ее. Разум приказывал не делать этого, твердя, что он только выйдет из душевного равновесия в то время, когда ему необходимы сосредоточенность и все его силы. Завтра они должны присоединиться в Нэрне к герцогу Камберленду, а оттуда двинуться навстречу остаткам армии якобитов, которая, судя по последним донесениям, истощена голодом и холодом, дезорганизована, половина их солдат уже разбежались. Они собрались в Куллодене, где Камберленд и намерен положить конец войне.

Но едва Алистер увидел девушку, смотревшую из окна галереи на западные холмы, все мысли о предстоящем сражении вылетели у него из головы. Он видел только хрупкую фигуру Изабо в нелепой старой одежде, ее руки на оконном стекле, чувствовал ее грусть и одиночество, словно это были его собственные переживания. Услышав его шаги, она быстро повернулась и опустила руки.

— Хороший отсюда вид, не так ли? — с улыбкой спросил он.

— Да.

Она снова отвернулась, и Алистер встал рядом.

— Иногда, особенно в ясную погоду, ты можешь увидеть далекие вершины гор, — сказал он, глядя на ее волосы.

Они были туго стянуты на затылке, как при их первой встрече, и Алистер подавил желание развязать кожаный ремешок, чтобы прикоснуться к золотистой массе шелковых локонов. Прикоснуться к ней.