Глава 23

Джулия собралась ехать в город, она хотела посетить кабинет доктора Бичема, недавно открытый в аптеке мистера Редферна. Во двор въехала коляска. Джулия накинула на плечи шаль и вышла встретить гостя. Утро было прохладным и свежим. Накрапывал мелкий дождичек.

Из коляски выпрыгнул Гарлан. С первого взгляда было понятно, что он раздражен и зол. Он шагал к дому размашисто и решительно, совершенно не обращая внимания на грязь, прилипшую к ботинкам.

— Я слышал, что Бут вернулся в город… — начал он, едва ступив на крыльцо и не поздоровавшись.

Джулия испуганно взглянула на Гарлана. Одутловатое лицо управляющего покрылось красными пятнами. Шея вздувалась от ярости.

— Ради Бога, Гарлан. Я не собираюсь с ним встречаться…

— Я хочу, чтобы он убрался из города. Ты слышишь меня? Я хочу, чтобы он уехал! — несмотря на то, что было довольно прохладно, Гарлан вспотел. Вытащив из кармана платок, вытер лицо.

— Входи, посидишь… — пригласила Джулия, пытаясь его успокоить, мягко коснулась его руки.

— Джулия, позволь мне предупредить тебя: если он снова начнет появляться здесь, будут большие неприятности. Очень большие! И они коснутся твоей судьбы, — Гарлан угрожающе посмотрел на нее. — Надеюсь, ты понимаешь, о чем я говорю?

От угрозы Джулия вздрогнула, у нее задрожали колени. Она вспомнила о тайне, которую доверила Гарлану. Кутаясь в шаль, сдержанно предложила:

— Боюсь, что нет. Может быть, тебе лучше объясниться?

— С удовольствием, — он чересчур энергично вытер ноги, открыл дверь и вошел в дом, не пропустив хозяйку вперед. Джулия шла за ним, испытывая подсознательный страх, словно сейчас услышит что-то ужасающее…

В гостиной Гарлан по-хозяйски сел на диван и указал Джулии место рядом. Вытащил из кармана фотографию и швырнул ей. Джулия взяла в руки фотографию, глянула и уронила ее на колени.

— Что?.. О, Боже!

Ее бросило в жар, затем — в холод. Она тряслась от страха и негодования.

— Где ты достал ее?

— Мне прислал один фотограф из Чикаго. Его зовут Гарри Маркус. Не слишком трудно было разыскать его…

Джулия закрыла фотографию ладонями, словно не хотела смотреть.

— Но они были уничтожены, — пробормотала она. — Негативы были уничтожены! Фотографии… Рэндалу пришлось заплатить… — она была в смятении, говорила, заикаясь от волнения. Она была слишком потрясена, не могла договорить фразу до конца.

— Очевидно, мистер Маркус оставил несколько снимков для себя. Я думаю, из сентиментальных мотивов. Чтобы иногда вспоминать, как прекрасна ты была. С этими фотографиями, как и с негативами, он согласился расстаться только за довольно кругленькую сумму…

Джулия зажмурилась. Она не могла видеть своего позора. Но фото лежало у нее на коленях. Этот снимок вновь и вновь появлялся в ее жизни, преодолевая все препятствия, которые на его пути возводила Джулия. Гофрированная юбка приподнята до бедер, обнаженные длинные и стройные девические ноги. На груди — полоска ткани, которая не скрывает ничего… Грустная улыбка.

К горлу подступил комок. Джулия молчала. Сердце больно сжалось. Воспоминания ранили.

— Прошлой осенью твой брат разбудил во мне любопытство, поведав о давнем маленьком скандале, — сообщил Гарлан. — Я нанял детектива, чтобы разыскать Гарри Маркуса. Он хорошо помнит тебя.

Джулия отвернулась. Гарлан пытается использовать девочку, изображенную на фотографии. Ей тогда исполнилось шестнадцать лет. Мир, в котором она жила, неожиданно рухнул, оставив печаль, боль утраты. Он, Гарлан Хьюз, хочет воспользоваться ее беззащитностью также, как много лет назад это сделал Гарри Маркус!

— Чего ты хочешь, Гарлан?

— Я не хочу, чтобы фотографии попали в нехорошие руки. Уверен, что ты тоже не хочешь!

Джулия дрожала от негодования. Он собирается шантажировать ее? Можно было не сомневаться.

— Что ты хочешь? — настойчиво спросила она.

— Я хочу, чтобы завтра к полуночи Бут убрался из города.

Сердце у Джулии билось, словно птица в клетке.

— Завтра? Но я… я даже не разговаривала с ним… Я не знаю, где он находится!

— Тогда тебе стоит поискать его, — Гарлан одернул манжеты, поднялся. — Насколько мне известно, несколько дней назад он был здесь, в твоем доме! Далеко уйти он не мог!

Джулия встала. Она не могла выполнить требование Гарлана. Не понимает, почему он так непреклонен и безжалостен? Что происходит? Почему он хочет погубить ее?

— Фотографии… — глухо сказала она. — Что будет с ними?

— Когда Бут уберется из города, я вручу их тебе вместе с негативами.

Джулия лихорадочно соображала. Она не могла заставить Гиба уехать к полуночи следующего дня?

— Четвертого, — вспомнила она. — Он пробудет здесь до четвертого. Они с Эймзом собираются участвовать в соревнованиях по бурению. Именно потому он и вернулся, они давно сговаривались! — она не знала ничего наверняка, просто предполагала. Так ей сказала миссис Чепмен. — Он уедет после четвертого, я в этом уверена.

— Я не могу ждать так долго!

— Осталось меньше двух недель, — Джулия в отчаянии сцепила пальцы. — Он уедет после четвертого. Уверена.

Немного поколебавшись, Гарлан неохотно согласился.

— Хорошо. До четвертого, — он оглядел Джулию с головы до ног грубым наглым взглядом. — Мне надоело изображать джентльмена, общаясь с ограбленной вдовой!

Он грубо схватил ее за плечи, с силой притянул к себе. Джулия от изумления не успела вымолвить и слова. Гарлан крепко прижимал ее к себе, в ее губы впился влажный, открытый рот. Языком он раздвинул ей зубы…

Джулия пыталась сопротивляться, Гарлан сжимал ее в объятиях так, что у нее потемнело в глазах от боли. И вдруг неожиданно резко оттолкнул. Джулия попыталась прийти в себя, задыхалась, была поражена столь стремительным нападением. Но успела порадоваться не менее стремительному отступлению.

— Мэм? Я принес почту, — в дверях стоял Мосси, переводя недоумевающий взгляд с Джулии на Гарлана. Гарлан недовольно нахмурился.

— Я ухожу, — схватив шляпу, свирепо и злобно взглянул на Джулию. — Но наш разговор еще не закончен. Мы продолжим его, когда я вернусь.

Даже не взглянув на Мосси, выскочил из комнаты. Джулия застыла, напряженно прислушиваясь к приглушенным звукам удаляющейся коляски.

Мосси смотрел на хозяйку и растерянно молчал. Потом перевел взгляд на пол. Там лежала фотография. Джулия наклонилась, поспешно подняла ее и сунула в ящик стола.

— Мистер Хьюз и я… — начала Джулия, лихорадочно думая, как объяснить. — У нас вышло небольшое недоразумение… — лицо пылало от стыда, волосы растрепались. Казалось, она чувствует на губах отпечатки зубов Гарлана.

Мосси покачал головой, нахмурил широкие брови.

— Мне показалось, что он пытался удержать вас силой.

— О, Боже, нет, — сказала Джулия. — Это не так, — неожиданно она заплакала, вытирая слезы рукой. — Мосси, ты должен мне поклясться, что никому не расскажешь о том, что… пообещай мне!

— Мэм, я никогда не сделаю вам ничего плохого, — старик сокрушенно качал головой. — Я никому не сказал ни одного слова о том, что здесь происходит. Вы об этом знаете.

Джулия села на диван и постаралась успокоиться. Тот инцидент в «Пикаксе», когда Гилберт развязно говорил о ней, она пережила. Пережила скандал, связанный с кражей денег. Все считали тогда ее обманутой жертвой. Но она никогда не сможет пережить того, что обещает сделать Гарлан. Она почти забыла о тех фотографиях. Но угроза, быть выставленной на всеобщее обозрение и осмеяние, не исчезла. Гарлан обещает опозорить ее.

— Мэм, я получил письмо от Ады. Может быть, вы прочитаете его для меня? Боюсь, что самому мне будет не по силам…

Джулия взглянула в глаза Мосси. В них были страдание и надежда. Собственные страхи и опасения покинули ее. Она взяла из трясущихся рук старика письмо, разорвала конверт, вытащила сложенный лист бумаги, быстро пробежала глазами написанное.

— Мосси, она хочет приехать сюда, хочет встретиться с тобой.

Мосси достал носовой платок и шумно высморкался.

— Она пишет, что, если ты не хочешь, тебе не обязательно возвращаться с ней домой. Просто хотела бы тебя увидеть, поговорить, рассказать о Морисе и Бесс. И о… Мосси, у тебя шесть внуков!

Откинувшись на спинку дивана, Джулия смотрела на письмо. Оно вселяло в нее ощущение надежды и чистоты. И это ощущение немного сгладило впечатление, оставшееся после отвратительной сцены с Гарланом. Она видела счастливое завершение двадцатилетней трагедии. Ее радовало осознание возможности счастливого исхода.

— Мне бы хотелось взглянуть на письмо, — немного успокоившись, сказал Мосси. — Если вы позволите…

Джулия сложила листок и отдала старику. Подумала об Аде и Мосси. Они были счастливы в молодости. Их разлучила война. Спустя двадцать лет пытаются соединиться снова. Кто знает, возможно, им удастся. И они проживут вдвоем до самой смерти!

— Она любит тебя, Мосси, — сказала Джулия. — Наверное, никогда не переставала тебя любить.

Мосси вытер глаза и, бормоча слова благодарности, вышел из гостиной.

Накрапывал холодный, нудный дождь. Гиб выехал из города и скакал к Даблтри Галч. Он пробыл в Стайлзе два дня, решил уехать, затаиться и разработать следующий ход. Лучшим местом для этого была «Змеиная Скала». Там он сможет работать, думать, болтать с Отисом и Ролли, спускаться в Виски Крик, чтобы навестить маленького Гилберта. Малыш всегда поднимает ему настроение!

Барнет составил завещание Гилберта. Оно гласило, что, в случае его неожиданной смерти, деньги, принадлежащие ему, отойдут к Джулии и Чепменам. Гилберт решил обеспечить Джулию. Даже если она не хочет. Он знал, что Уайли и Траск уже побывали здесь весной, и решил, что какое-то время они сюда не вернутся. Возможно, ему повезет.

А сейчас он снова размышлял о Хьюзе и о том, что происходит на «Континентальной» шахте. Скоби рассказал, что шесть месяцев назад, произведя несколько взрывов на четвертом уровне, они нашли золотоносную руду. Начальник смены, за которого Гарлан заплатил пай на бирже, спрятал породу. И приказал бурить в другом направлении, сославшись на то, что грязевые потоки мешают ставить крепи. Рабочие промолчали. Никто не хотел рисковать рабочим местом или поступиться чем-нибудь более важным… Гилберт твердо уверен, что каждый знающий дело шахтер, понимает чего ждать, когда бурит пустую породу, а ствол с рудой заморожен!

Он попросил Сарабет прислушиваться к разговорам о секретных отправках руды на анализ а Айдахо или Бьютт. Хьюз, конечно же, знает, что нашли шахтеры на четвертом уровне, коли приказал заморозить жилу. Чарли Сун согласился связаться со своими кузенами в Сан-Франциско. И узнать для Гилберта, по какой цене идут акции компании «Континентальная» на бирже в Сан-Франциско, и кто их покупает. Если предположения верны, у Хьюза есть агенты, скупающие для него акции по низкой цене.

Молодой человек решил, что начнет действовать сразу, как только получит известие от Чарли. Возможно, дела затянутся на несколько недель. Как только он разоблачит Хьюза, тут же усядется в поезд и отправится на восток, оставив для Уайли и Траска холодный след.

Прибыв на рудник, проехал мимо кучи пустой породы у места выхода шахты на поверхность. Свистнул, подавая знак Ролли, таким образом он сообщал старику, что не собирается захватывать чужих участков, и в него не следует стрелять.

Остановив Лаки, спрыгнул на мягкую сырую землю. В свежем воздухе пахло хвоей. В ущелье повис голубоватый туман. Подвел коня к хижине, снял с него вьюки с продуктами. Продовольствие он закупил в магазине Блюма. Встреча с Ай Зи, конечно же, не обошлась без подначек и поддразниваний. Однако у Гилберта осталось впечатление, что старина Блюм рад его видеть.

— Привет, Гиб! — из хижины Ролли вышел Отис Чепмен. Ролли тащился следом, как всегда, наряженный в длинную шинель армии Конфедерации.

— Отис, какого черта ты отлыниваешь от работы? — поинтересовался Гилберт.

— Я знал, что ты вернешься, — гордо сказал Ролли, спустившись по склону и внимательно всматриваясь в лицо Гилберта. — Я так и сказал Отису: этот парень всегда возвращается!

— Ты хочешь есть? — спросил Отис. — Мы как раз уничтожаем пирог с крыжовником, который испекла Вера, — он так радостно улыбался, что Гилберт немного испугался, как бы у Чепмена не отвалились усы. — Гиб, очень приятно тебя видеть.

Гилберт чувствовал, что тоже рад. Пожав руки, крепко обнял каждого, и они направились в хижину Ролли, чтобы доесть пирог.

— Приезжала Сарабет, — сообщил Ролли. — Она рассказала, что ты вернулся, — старик раскачивался в кресле, теребил бороду и нервно почесывался. Гилберт подумал, что было бы совсем неплохо окунуться в Виски Крик.

Отис рассказал удивительную новость. Он наткнулся на породу, сплошь украшенную прожилками и комочками чистого золота. Он еще никому не рассказал об этом открытии. Не знал, что делать, а просто продолжал работать.

— Я сделал несколько проб, — объяснил Отис. — Похоже, такая порода будет стоить не меньше сотни долларов за тонну. Надо поднять людей для работы. Еще неизвестно, насколько глубока жила. — Он снова улыбнулся. — Кто знает, Гиб?

Гилберт очень обрадовался, но считал, что пока не стоит привлекать внимание к шахте.

— Не будем пока никому рассказывать, — предложил он. — У нас будет достаточно времени, чтобы нанять рабочих.

Всю неделю они с Отисом разрабатывали жилу, взрывая и убирая породу. Углубили горизонтальную выработку, отсортировали богатую руду. Гилберт привел в шахту Ролли, поднял лампу так, чтобы старик мог видеть блеск золота.

— Бог ты мой! — восхищенно воскликнул Ролли. — Да это по-настоящему здорово!

— И часть этого — твоя, старина, — ответил Гилберт. — Так что разглядывай получше.

— Послушай, Гиб, — Ролии понизил голос. — Я закопал возле хижины Диггера немного денег. Если тебе нужно, я могу откопать…

— Спасибо, дружище, — похлопал старика по плечу Гиб. — Прибереги на черный день!

В один из вечеров в доме Чепменов, за ужином Отис завел разговор о бумагах, в которых Гилберт переписал свою долю на рудник в пользу маленького крестника.

— Теперь, когда ты вернулся, необходимо переделать бумаги заново, оформить их на твое имя, — сказал Отис.

Гилберт взглянула на мальчика, которого прижимала к груди миссис Чепмен.

— Оставим все, как есть, — ответил он. — Я не собираюсь долго задерживаться. В банке есть счет на твое имя, Отис, ты можешь использовать деньги на развитие шахты и для всего, чего захочешь.

Отис растерянно посмотрел на Гилберта и переглянулся с женой. Гилберт понимал, что супруги сейчас в смятении. Они не знают, что он задумал, вернувшись после того, как убежал с собственными деньгами. Скорее всего, не понимают, откуда у него такие деньги и должны ли они их принимать. Гиб не хотел ничего объяснять. Отис не должен отказываться или подозревать, что деньги добыты нечестным путем. Многие годы Чепмены жили очень бедно, потеряли своих детей… Теперь у них есть рентабельная шахта и замечательный сын. Эти люди заслужили спокойную и обеспеченную жизнь.

— Мы скучали по тебе, когда ты уехал, — сказала миссис Чепмен, приветливо улыбаясь.

Гилберту было очень приятно слышать, но не хотелось показывать, как он им благодарен.

— У меня есть дело в городе. Завершив его, я уеду навсегда.

В сгустившихся сумерках Гилберт возвращался в «Бон Тон» и думал, как тяжело будет навсегда покинуть Стайлз. Когда он уезжал последний раз, Джулия была уверена, что деньги принадлежат ей и потому не приходилось упрашивать ее оставить деньги себе. Теперь она не хотела принимать их, хотя ей совершенно не на что было жить. Гилберта это обстоятельство тревожило не на шутку!

Вдруг его буквально оглушила мысль о том, что для него совершенно несвойственно за кого-то волноваться. Он никогда не задумывался, оставляя позади обиженных или обманутых, придерживаясь простого принципа — человек уезжает, значит, исчезают проблемы. Но добравшись до Бьютта, не смог избавиться от волнений. Наоборот, переживал все больше и больше. Что же будет с ним, если он уедет на восток? Даже если он раскроет людям глаза на мошенничество Хьюза и оставит Джулии и Гилберту Чепмену крупную сумму денег, он будет волноваться и переживать за оставленных людей.

И не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять, почему. Мужчина начинает волноваться и беспокоиться, когда с кем-нибудь связан, когда любит женщину и думает не только о своей шкуре!

Четвертого июля Джулия проснулась на рассвете. Она встала и выглянула в окно. День обещал быть солнечным и жарким. Обычно, она очень любила этот день. Четвертого июля звонили церковные колокола, стреляли из пушек, взрывали китайские фейерверки. Город был украшен флагами и цветочными гирляндами. У всех было радостное настроение, проходило праздничное шествие по Мейн-Стрит… В тот день Джулия гордилась, что она американка.

Но сегодня радость была омрачена сознанием, того, что над ее головой сгущаются тучи. И жизнь на грани катастрофы. Сегодня Гилберт должен уехать из города. Так приказал Гарлан, Если этого не произойдет, последствия будут для Джулии просто сокрушительные. Ее передернуло от мысли, как мужчины и женщины в «Бон Тоне» и «Нью Гейти» станут разглядывать ее фотографии, комментировать и смаковать.

Тогда она потеряет гораздо больше, чем гордость. Если Гарлан выполнит свое обещание, она потеряет доверие пациентов. С медицинской практикой будет покончено навсегда. Уважаемые леди не станут приглашать в качестве врача женщину, которая позировала для художественных фотографий обнаженная… Они станут смотреть на нее также, как смотрят на девушек из заведения мисс Лавинии.

Джулия умылась, почистила зубы, надела халат и спустилась вниз. За столом на кухне сидел Мосси и пил кофе.

— Мосси, доброе утро! — поздоровалась Джулия. — С праздником!

— Вас тоже с праздником, мэм! — поднялся Мосси.

С тех пор, как Мосси получил письмо от Ады, он неузнаваемо изменился. Походка стала более твердой и быстрой. Во время работы он что-то весело насвистывает. И, кажется, бросил пить. Джулия решила, что, возможно, он скоро вернется к семье на восток, оставив ее совершенно одну. С ней останется только Пчелка…

— Вы пойдете на соревнования горняков? — спросил Мосси. — Гиб и Эймз будут работать в паре.

Джулия налила в чашку кофе.

— Да, конечно.

— Значит, поедем вместе.

На протяжении двух недель конюх держался настороже. Каждый раз, когда приезжал Гарлан, находился поблизости, выполняя работу, которую Джулия вовсе не просила делать. Натирал в коридоре дверь, подстригал возле крыльца кусты… Старик никогда не упоминал об инциденте в гостиной, но Джулия знала, что Мосси сочувствует ей.

Позавтракав, она надела платье в красную и белую полоску, с ярко-синим поясом и белым кружевным воротником. Обернув вокруг тульи шляпы красно-бело-голубую ленту, вывязала пышный бант. Стараясь поднять себе настроение, пропела строчку песни времен войны за независимость «Янки Дудл». Но чувствовала, как душа обмирает от страха.

Как жаль, что некому довериться. Луиза придет в ужас, Дотти, наверняка, будет шокирована… И, конечно, Джулия никогда не сможет заговорить об этих фотографиях с мужчиной… разве что… с Гибом.

Какая глупость! За две недели он ни разу не показался. С той самой ночи, как забрался в окно через балкон и рассказал о золотой жиле в Мексике, о Траске и Уайли, она не видела его. Но даже если бы они увиделись, как можно довериться после той шутки, которую он сыграл с ней?!

Но, чем больше размышляла, тем все больше утверждалась в мнении, что Гилберт единственный, кому она могла бы доверить свою тайну! Возможно, он будет озадачен, но никогда не станет осуждать ее. Насколько она знает, Гилберт постарается понять ее. В этом Джулия была уверена. И знала, если попросит его уехать из города, то он послушается, даже ради того, чтобы избавить ее еще от одного конфуза.

И тут же она хорошенько себя отчитала. Смешно надеяться, что можно довериться такому жестокому человеку, который обхаживал ее сладкими речами и страстными ласками. Будучи при этом уверен, что добившись своего бросит ее!

После парада и патриотических выступлений люди толпились на Мейн-Стрит в ожидании состязания горняков. Джулия еще никогда не видела город таким нарядным. Витрины магазинов и стены домов были украшены красно-бело-голубыми флагами и орлами. Флаги висели всюду — на дверях, крышах, столбах.

Из долины вместе с семьями приехали ранчерос. Шахты закрыли на целый день. Было похоже, что всякая живая душа, живущая в окрестностях Стайлза, приехала в город посмотреть парад и увидеть соревнования горняков, не считаясь с расстоянием в несколько миль. Люди стояли на крышах домов. Мальчишки сидели на всех столбах и деревьях, на которые только можно было взобраться.

Пока духовой оркестр Макквига играл воодушевляющий марш, Джулия пыталась отыскать в толпе Гарлана, приехавшего на парад в карете, украшенной знаменем. Он стоял, размахивая рукой, и приподнимал шляпу. Она думала о том, что имел в виду Хьюз, говоря о «плохих руках», в которые могут попасть фотографии. Пыталась успокоить себя тем, что он, все-таки, не выполнит угрозу.

По улице под руку шли Сарабет и Ли, Джулия окликнула молодых людей. Сарабет очень шло голубое платье в клетку, делая женщину особенно привлекательной. Волосы Сарабет были заплетены в толстую косу и уложены вокруг головы.

— Хэриет будет на параде? — поинтересовалась Джулия.

— Не знаю, — ответил Ли. — В последнее время мы почти не видимся.

Когда Ли перестал ходить к матери, она пролежала в кровати еще неделю. А потом неожиданно перестала дуться на всех, вернулась к нормальной жизни. Однако с сыном не разговаривала по-прежнему.

— Сейчас начнется состязание, — заметил Ли.

В тот же миг толпа рванулась к огромной глыбе гранита, установленной перед ратушей. Ли взял под руки Джулию и Сарабет. Вокруг камня была сооружена платформа, стоявшие на ней горняки снимали рубашки и готовили инструменты.

— Ты будешь с нами смотреть? — спросила Сарабет Джулию.

Но Джулия отказалась, так как на улице было полно пьяных и развязных мужчин. Не желая невольно нарваться на грубость, перешла на тротуар, где встретилась с Уолтом Стрингером.

— У меня есть статья для тебя, — сказала Джулия редактору. — Она осталась в коляске.

— Потом разберемся, — Уолт был заметно взбудоражен. — Сейчас начнутся соревнования. Я поставил на Гиба и Эймза, — он подвел Джулию к стулу перед редакцией. — Становись сюда. Будет очень хорошо видно. Гиб и Эймз выступают на последнем этапе против команды из Бьютта.

Он усадил Джулию на стул, но тут раздался выстрел из пистолета, после которого по граниту застучали молотки. Люди закричали, подбадривая свои команды.

Поднявшись со стула, Джулия глядела на обнаженных до пояса мужчин. Молоты взмывали вверх, обрушивались на глыбу с огромной силой. В это время напарники вращали буры. Попеременное бурение требует особых навыков, скорости, большой физической силы и сосредоточенности внимания. Если рука попадет под молот, опускающийся с огромной силой, она будет раздроблена. Помочь пострадавшему не сможет никакой хирург!

После того, как закончились соревнования четырех пар команд, и объявили результаты, кто-то схватил Джулию за рукав. Она оглянулась. Это был Мосси.

— Следующие — Гиб и Эймз! — выкрикнул он.

Сердце у Джулии екнуло и застучало тревожно. Сцепив пальцы, она стала молиться, чтобы они выиграли…

Гилберт изо всех сил ударял молотком по буру, так что во все стороны разлетались осколки гранита. Платок, повязанный на голове не мог остановить пот, ручьями стекающий по лбу. Спина взмокла, казалось, он весь плавится, истекает потом. Но стиснул зубы и принялся махать молотком еще энергичнее, не сводя глаз с бура, который Эймз проворачивал после каждого удара.

Джим Ферри, хозяин шахты «Хай Топ», выкрикивал число ударов, которые делал Гилберт в течение минуты.

— Шестьдесят!

Барнет считал удары соперников.

— Пятьдесят девять!

Сверкнул на солнце отброшенный Абом бур. Пришло время меняться местами. Аб перешел к молоту, Гиб — к буру. Они умудрились даже не пропустить удара. Свой трюк они отработали, тренируясь на скале у дома Эймзов. Тогда они сумели добиться шестидесяти двух ударов в минуту. И пробурили всего на четверть дюйма меньше рекорда, поставленного командой Бьютта!

Гиб вытащил бур из отверстия, вставил туда более длинный. И через секунду на бур опустился молоток. Осталось еще семь буров, по одному на каждую минуту соревнования. Все они были изготовлены из прочнейшей стали, имели разную длину. Гилберт заточил и закалил их перед состязанием. Когда он раскладывал их на платформе, горняки из других команд подходили и восхищались его инструментами.

— Шестьдесят один!

Снова перемена, два удара молота…

— Шестьдесят!

Уже близко. Гилберт слышал, что ритм, с которым работает команда соперников — шестьдесят, а не шестьдесят один удар. У них с Абом Эймзом уже три минуты по шестидесяти одному удару! Если две команды сделают одинаковый объем работы, то Гилберт с Абом выиграют, благодаря тому, что работали в более высоком темпе.

В последние минуты Гилберт совершенно не обращал внимания на отсчет Ферри. Он полностью сосредоточился на переходах, буре и ударах молота. Наконец, раздался выстрел, означающий, что соревнования закончены. Люди закричали, приветствуя всех участников.

Тяжело дыша, Гилберт опустил молот и посмотрел на Аба. Сердце колотилось так, что, казалось, вот-вот выскочит из груди. Измотанные, с вспотевшими и слипшимися волосами, мужчины глядели друг на друга. В глазах светилась гордость.

Аб улыбнулся Гибу, чего тот никогда не видел раньше. И обнял напарника за плечи.

— Гиб, ты крутой горняк!

Гилберт поддернул слегка съехавшие с бедер брюки, шутливо подтолкнул Аба и усмехнулся.

— Да ты и сам не так плох! Для корнуоллца!

Пока судьи замеряли результаты, Гилберт пил из фляжки воду. Откинув назад голову, лил воду прямо себе в рот. Прозрачные струйки стекали по подбородку на грудь. Напившись, наклонился и собрал буры. Ни один из стальных инструментов не сломался. Они почти не затупились — неплохо он подготовился к трудной работе!

Джим Ферри огласил результаты:

— Корнуоллцы из Бьютта прошли сорок два целых и три восьмых дюйма. Эймз и Бут — сорок три целых и семь восьмых дюйма. Они стали победителями!

Команда из Бьютта не согласилась с результатами замеров. Пришлось проводить повторное измерение, потом — еще одно, пока, наконец, корнуоллцы не успокоились окончательно. Хотя в толпе еще продолжали раздаваться недовольные выкрики, какие-то забияки, наверняка, из тех, кто проиграл пари, устроили несколько потасовок.

Сумма приза в пятьсот долларов была собрана горными компаниями, взносы сделали «Континентальная», рудник «Хай Топ» и несколько небольших шахт из ущелья. Даже Гилберт внес пятьдесят долларов от своего рудника. Было забавно и замечательно, что он не только вернул свой вклад, но и прихватил деньги Гарлана.

Гилберт увидел в толпе рыжую вихрастую голову. К платформе пробирался Джим Эймз, сын Аба. Поднявшись по ступенькам на платформу, мальчик бросился к отцу. Конопатое лицо сияло от радости. Джим не сводил счастливых глаз с отца. Он был горд.

— Папа, — задыхаясь, только и смог вымолвить паренек. Аб крепко прижал сына к себе.

Видя, как обнимаются отец с сыном, Гилберт неожиданно позавидовал. Ему было интересно, видела ли Джулия соревнования? Он надеялся, что видела. Ему так хотелось, чтобы она знала, он — самый сильный, самый ловкий, самый лучший, когда дело касается бурения, с ним надо считаться!

Он снял с головы платок, вытер лицо, надел рубашку. Получив награду, взял буры, молоток и спустился с платформы. Проходя через толпу, останавливался, чтобы перекинуться шуткой с горняками из других команд. Гилберт с интересом оглядывался по сторонам. Со своего стула перед «Бон Тоном» ему приветливо махал Делвуд… Ли и Сарабет тоже помахали ему. Как некую важную персону его обступили мальчишки. Женщины внимательно и заинтересованно поглядывали на него. Гилберт не замечал ни одной женщины. Джулии нигде не было!

Возле «Ригала» его догнал Мосси.

— Гиб, мне надо с тобой поговорить!

Глава 24

Казалось, Мосси очень взволнован, но Гилберт не придал значения его настроению. Мосси всегда выглядел взволнованным.

— Черт возьми, Мосс. Я только собирался сходить окунуться в реке, — все тело было липким от пота.

— Но это очень важно!

Гилберт оглядел шумную улицу.

— Пойдем, мне хочется попить чего-нибудь!

У дверей салуна «Бон Тон» стояла длинная очередь, у «Пикакса» — то же самое… Они направились в ратушу, где продавался лимонад и пирожные с розовым кремом. Чтобы утолить жажду, Гилберт выпил подряд пять стаканов лимонада.