Оправдывая свое прозвище, Абшир-"горлодер" разогнал нескольких пацанов, прилипших к "лендроверу". Малко добросовестно дощелкал пленку. В Могадишо было практически невозможно сделать снимок, чтобы тебя не линчевали. Сомалийцы страдали острой шпиономанией. В их глазах верблюд – такой же секретный объект, как и ракета. Абшир долго шептался с Абди. Потом ушел.
      Как только они сели в машину, Абди сообщил Малко:
      – Абшир слышал об истории с Саидой. Он пока еще не все понимает и не осмеливается слишком нападать на вас, потому что настоящий Хельмут Ламбрехт в хороших отношениях с председателем Сиадом Барре. Он спросил, что я о вас думаю. Я прикинулся дураком, но теперь мне приказано за вами следить.
      Круг сужается… Абди украдкой глянул на Малко.
      – Надо бы уезжать, – посоветовал он. – Мы можем добраться до Кении, я знаю все проселки. Им не хватит солдат, чтобы контролировать все дороги. Вы должны отказаться от спасения этих людей, господин.
      Впервые Абди проявил нервозность. Не без оснований. Он рисковал быть повешенным или расчлененным. Малко доверчиво улыбнулся ему.
      – Не пугайтесь. Я попробую кое-что предпринять сегодня вечером. Если не получится, ночью уедем.
      До самой гостиницы они не сказали другу другу ни слова.
      Фуския отдыхала, лежа на кровати голая, чтобы не менять платье.
      Увидев Малко, она вздрогнула.
      – Что нового? – задал он обычный вопрос.
      – Приходил Али Хадж, – ответила она. – Он принес мне вот это.
      Она раскрыла ладонь, и Малко увидел звезду Могадишо из золота. Четырнадцать каратов, но все-таки золото.
      – Он велел, чтобы я пришла к нему к последней суре Корана, – продолжала Фуския. – Он будет один. Потом может оказаться поздно.
      – Ты пойдешь, – одобрил Малко.
      Начиналась реализация его плана "Встречный огонь".
      Фуския приподнялась на локте, негодующая, красивая как никогда.
      – Что, по-твоему, я должна делать? Ты видел, на что похож Али? Это вонючая свинья! Я не выйду за него и не останусь в Браве!
      Малко взглянул на нее, иронически усмехаясь:
      – Когда в Могадишо любовник тебе велит затащить кого-то к себе в постель, ты не возражаешь…
      Фуския возмущенно замотала головой.
      – Вовсе нет! Думаешь, если я спала с тобой… Ты мне понравился, это другое. И, кроме того, ты меня изнасиловал… С остальными я довольствуюсь флиртом.
      Он никогда не узнает правды, но это и неважно. Малко подошел и сел рядом с ней:
      – Все?
      – Все, – покорно ответила она.
      Малко спрашивал себя, какие мотивы движут руководителем района. Может, просто ему смертельно хочется трахнуть прекрасную Фускию? Не стоит во всем видеть любовь к Революции…
      Фуския вздохнула.
      – Я хотела бы вернуться в Могадишо… Я боюсь. Надо уезжать немедленно.
      Малко покачал головой.
      – Не глупи, Фуския. Рано или поздно они узнают, что случилось. Найдут трупы. И тебе придется давать объяснения.
      – Но что же мы тогда будем делать? – обезумев от страха, вскрикнула она.
      – Молись Аллаху, чтобы моя идея выгорела, – сказал Малко. – И делай, что я говорю.
 
      Малко прислушался, пытаясь распознать странный металлический звон, нарушавший тишину за окном. Он и Абди, притаившись на внешней лестнице, ведущей на второй этаж дома Али "Святого", с любопытством слушали непонятные звуки. Напротив, на другой стороне улицы обувная фабрика громоздилась неопределенной черной массой.
      За несколько минут до этого Али "Святой" и Фуския вышли из желтой "тойоты", Малко видел, как они поднялись по той же внешней лестнице. Чарующий голос муэдзина только что позвал мусульман к последней дневной молитве. Абди снял тряпку, прикрывающую "мерлин-444", и мужчины тихо пробрались во внутренний дворик, потом крадучись стали карабкаться по лестнице.
      Малко просунул голову в проем двери и застыл. Али "Святой" молился Аллаху на свой манер.
      Стоя, опираясь на стол, который находился посередине комнаты, он нежно поощрял Фускию, которая с равномерностью метронома доставляла ему удовольствие тем, что массировала руками его член. Звяканье, заинтриговавшее Малко, издавали браслеты, унизывающие руки мулатки, ударяясь друг о друга. Вперив глаза в небо, с восхищенным выражением на заплывшем жиром лице Али поглаживал зад своей партнерши. Выражение лица Фускии, напротив, граничило со скукой… Внезапно руководитель района отвел руку, ласкавшую его, и притянул Фускию к себе. Она попыталась вырваться, но он становился все настойчивее.
      В сбившейся меховой шапочке, опершись спиной о стол, он тянул Фускию на себя. Вышибая клин клином, она снова взялась за ускользнувший от нее член. Звяканье браслетов возобновилось теперь уже в ритме кастаньет, и очень скоро Али не смог сдержаться. Но этого оказалось недостаточно, чтобы он успокоился. Он явно намеревался совершить совокупление, "не отходя от кассы". Все усилия Фускии оттолкнуть его были тщетны. Он задрал ей платье до живота и грубо засунул колено между ее длинных ног.
      Толстяк овладел мулаткой стоя, совокупляясь, как животное. Прервался на несколько секунд, чтобы насладиться плодами победы.
      В этот момент Абди, присоединившийся к Малко, оступился и задел окно… И тотчас же ворвался в комнату, Малко – за ним.
      Руководитель района резко обернулся, его шапочка упала, и он оторвался от пышного тела Фускии. Его победоносная эрекция спала за долю секунды при виде карабина. Али "Святой" посерел. Его большие глаза, утратившие всю жизнерадостность, перебегали с карабина на Малко.
      – Чего вы хотите? – неуверенно начал он.
      Фуския уставилась на оружие застывшими от ужаса глазами. Малко встал перед руководителем района.
      – Вы знаете, кто я?
      Али "Святой" ответил, стараясь овладеть собой:
      – Товарищ немецкий журналист Хельмут Ламбрехт.
      – Врете, – сказал Малко. – Вы знаете, что я не Хельмут Ламбрехт.
      Али Абокор опустил большие глаза и ничего не ответил.
      – Вы выдали меня, – сказал Малко. – Чтобы меня арестовали.
      Али резко поднял голову.
      – Нет, неправда, – возразил он. – Клянусь Аллахом. Это дурочка Саида проболталась.
      – Вы знаете, кто я? – повторил Малко опасно мягким голосом.
      Али покачал головой: – Это известно Аллаху и достаточно. Я только его покорный слуга…
      Он еще и осторожен!
      – Я приехал в Браву освободить заложников, которые здесь содержатся, – сообщил Малко, – семью американского посла… Я знаю, что их спрятали здесь. Вы меня туда отвезете, или я вас убиваю перед тем, как покинуть Браву.
      Руководитель района нагнулся и подобрал свою шапочку. Как будто не слышал слов Малко. Его расплывшиеся черты лица напряглись. Он посмотрел на Фускию, как бы ища в ней поддержку.
      Малко продолжал настаивать.
      – Вы в курсе этой истории?
      – Нет, – твердо ответил Али "Святой".
      – Вы не знаете, где они находятся? – напирал Малко, нимало не доверяя ему.
      Али не отвел взгляд.
      – Это не мое дело. Абшир-"гадвен", партийный руководитель, в курсе.
      – Вы не заставите меня поверить, что не знаете, где заложники, – возразил Малко. – Вы не можете не знать все, что происходит в Браве.
      Руководитель района улыбнулся:
      – Я не хочу в это вмешиваться. Вот и все.
      Они с недоверием смотрели друг на друга несколько секунд, потом Али медленно произнес:
      – Если вы хотите знать, где они находятся, попытайтесь выяснить у Абшира. Он сейчас должен быть у Саиды. Он, может, и заговорит. Я всегда считал, что он предатель и трус.
      – Где находится дом Саиды?
      – Крайний, чуть не доходя пляжа. Вы не сможете ошибиться. Он совсем маленький, из серого камня, рядом – кокосовая пальма. Он один там такой.
      Малко обменялся взглядами с Абди.
      – Очень хорошо, – заключил он. – Абди, попытайтесь найти мерзавца и приведите сюда; мы ждем вас. Один из них обязательно заговорит.
      Не сказав ни слова, Абди исчез за балконной дверью.
      Фуския разгладила руками платье, чтобы стереть следы незавершенного совокупления. Али "Святой" потер пухлые ручки, наблюдая за Малко.
      Тот, между тем, думал, что дело действительно может кончиться очень плохо.
 
      Высокая фигура торопливо шагала вдоль дюны. Услышав автомобильный рокот, человек обернулся. Абди увидел удивленное лицо Абшира в свете фар и затормозил рядом с ним. Узнав водителя, Абшир улыбнулся.
      – Добрый вечер, джаале. Что происходит?
      – Садись, джаале, – предложил Абди, – думаю, я смогу сообщить тебе кое-что интересное.
      – Что? – спросил Абшир.
      Он обошел машину вокруг и устроился рядом с шофером. "Лендровер" тут же тронулся.
      – Куда мы едем?
      Абди таинственно улыбнулся.
      – Пусть это будет сюрприз, джаале.
      Они поехали вдоль пустынного пляжа, удаляясь от Бравы. Пять минут спустя, поднявшись на дюну, "лендровер" остановился; Абди соскочил на землю, взял "мерлин-444" и направил его на пассажира.
      – Выходи, "гадвен".
      Его тон был откровенно ироничным, Абди, задохнувшись от злости, взглянул на негра. Он знал свое прозвище, но никто до сих пор не осмеливался называть его так в глаза.
      – Ты с ума сошел, негодяй! – взорвался он.
      – Выходи, – повторил Абди, – не то застрелю.
      – Ты тоже шпион! – осенило Абшира.
      Он вышел, встряхнулся, огляделся. Фары освещали склон дюны, поросший густым покровом из громадных кактусов, усеянных длинными иглами колючек. Абди подтолкнул пленника к кактусам концом ствола. Тот затравленно обернулся, потеряв всю свою спесь, и плаксиво пробормотал:
      – Джаале! Ты с ума сошел…
      – Скажи мне, где спрятаны американские заложники, – рявкнул Абди. – Быстро.
      – Заложники? Какие заложники?
      Абшир старательно изобразил удивление. Он стоял на самом краю дюны, с трудом удерживая равновесие, чтобы не упасть на колючки.
      Абди пошел на него, замахнулся и ударил его ногой в пах. Абшир переломился пополам, взвизгнул от боли. Тут же Абди пнул его второй раз, и партийный руководитель свалился на склон, покрытый кактусами, и покатился вниз.
      Тишина взорвалась потоком истошных воплей, тявканья, криков о помощи по мере того, как острые иглы вонзались в его тело. Под тяжестью собственной массы он не мог остановиться в этом падении, а единственные неровности, за которые он мог ухватиться, тоже были усеяны шипами.
      Это длилось около минуты. Потом крики превратились в плаксивый и назойливый визг.
      Абди сел в "лендровер" и съехал к подножию дюны. Абшир лежал внизу и был похож на дикобраза. Несколько игл торчало на его лице, другие вылезали из разорванной одежды. У него не было серьезных ран, но, должно быть, бедняга сильно мучился. Стоны раздавались в ритме его дыхания. Абди еще раз пнул его ногой.
      – Вставай.
      Абшир не шевельнулся.
      – Вставай, – повторил Абди, – не то привяжу к машине и поволоку по дороге.
      Превозмогая боль Абшир встал, держась обеими руками за лицо и рыдая, как ребенок. Абди осторожно, чтобы не уколоться самому, взял его под руку и потащил к "лендроверу".
      – Где американцы?
      – Не знаю, – захныкал Абшир. – Оставь меня, джаале! Ты же знаешь, кто я.
      Несмотря на колючки, которые буквально разрывали тело, он был полон решимости молчать. Он вдруг осознал одну вещь: Абди не имеет никакого смысла оставлять его в живых, если он заговорит. Живым он мог еще быть ему полезен.
      Абди с сожалением глянул на него и молча покачал головой. Надо, чтобы он заговорил.
 
      Пока Абди копался в "лендровере", просвечивая себе фонариком, Абшир громко стонал, стоя на коленях на песке. Вдали слышался мирный рокот волн, разбивающихся о берег.
      Вскоре Абди вышел из-за машины с мотком веревки в руке и подошел к Абширу. Быстро развязал пленнику руки за спиной, потом откинул его назад и связал щиколотки. Его движения были спокойны, неторопливы, хладнокровны. Поскольку Абшир время от времени пытался кричать, шофер безжалостно запихнул ему в рот старую тряпку, пропитанную машинным маслом, и привязал его кожаным ремнем к дверце "лендровера".
      Абшир попробовал крикнуть, но смог издать лишь глухое рычание. Он икнул, рыгнул и был вынужден проглотить собственную желчь, чтобы не задохнуться.
      Абди деловито открыл полотняный мешок с инструментами и вытащил старую паяльную лампу, которая всегда была в машине. Гаражи – большая редкость в Сомали, поэтому любой автомобилист должен уметь починить машину подручными средствами. Старый негр взял флакон, залил в лампу спирт и закрыл бачок пробкой.
      Абшир с ужасом наблюдал за ним, извиваясь на песке, как разрезанная надвое гусеница.
      Его мучитель неторопливо достал из кармана зажигалку, лампа вспыхнула, послышался характерный свист пламени. Абди тщательно отрегулировал его и только тогда обернулся к Абширу, поглядывая на свою жертву через черные очки.
      Он поставил лампу на песок, подошел к Абширу, спокойно расстегнул на нем брючный ремень, спустил штаны до колен, выдернув мимоходом несколько колючек, спустил трусы и обнажил волосатый низ живота.
      Держа паяльную лампу в правой руке, он наклонился к Абширу.
      – Так где заложники?
      Абшир замотал головой.
      Тогда Абди сел ему на грудь, спиной к голове, и направил пламя паяльной лампы в низ живота несчастного. Абшир подскочил от боли так, что стряхнул с себя своего палача. Его крик, даже заглушенный кляпом, заставил бы застыть кровь в жилах у человека, более чувствительного, чем Абди. На животе больше не было шерсти, а кожа на члене и мошонке покрылась страшными волдырями. Скрючившись, Абшир перевернулся на живот, завывая сквозь кляп. Абди перевернул его обратно и неумолимо направил пламя на мошонку.
      – Прекрати!.. – крикнул сквозь кляп Абшир, теряя сознание.
      Абди подождал, пока тот придет в себя. Как только он открыл глаза, шофер снова направил пламя на член. Абшир скрючился, прижав колени к подбородку, с залитым потом лицом. Потом он снова лишился чувств и закатил глаза.
      Абди отодвинул лампу и, когда к пленнику вернулось сознание, терпеливо и наставительно объяснил:
      – Я продолжу. Потом выжгу тебе глаза. Так что лучше отвечай.
      Абшир беспрерывно стонал. У него осталась только одна мысль: пусть прекратится боль.
      Кивком головы он дал понять, что готов говорить.
      Абди вытащил кляп.
      – Говори!
      – Потуши лампу, – простонал несчастный. – Потуши лампу.
      Свист лампы прекратился, и Абширу сразу стало лучше.
      – Говори, – приказал Абди.

      Легкий бриз с Индийского океана обдувал пустынную дюну и освежал ожоги Абшира. Все еще держа в руке потушенную лампу, Абди повторил вопрос:
      – Где заложники?
      – На рыбоконсервном заводе, – слабо прохрипел партийный руководитель.
      – Где именно?
      – Там есть здание с тремя холодильными камерами. Из них работают только две. А заложники – в третьей. Об этом не знает никто, кроме товарища Горького и руководителя района. Пленников привезли ночью в микроавтобусе, который спрятан в гараже русского. Они не имеют права выходить, еду им ношу я. С ними очень хорошо обращаются, – поспешно добавил он.
      – Там есть и дети, – заметил Абди.
      – С ними тоже очень хорошо обращаются, – опять сказал Абшир. – Они даже развлекаются.
      Абди машинально пнул свою жертву ногой, и тот смолк. Теперь он на самом деле обессилел от боли и страха и время от времени вздрагивал, готовый к новым пыткам. Абди возобновил допрос:
      – Сколько человек в охране?
      – Шесть. Четверо из них постоянно дежурят. Это специально отобранные люди из ФОПС. Они два года назад похитили автобус с французскими детьми на границе с Джибути… Здешние боевики – оставшиеся в живых из этой группы.
      – Они вооружены?
      – Да. У них автоматы и гранаты. И взрывчатка тоже. Они подложили ее под двери на случай нападения. В холодильной камере нет окна, только вентиляционные решетки. К тому же заложники все время связаны.
      Он замолчал, испугавшись того, что сказал лишнее. Заинтересованный Абди сел на корточки рядом с ним. "Горлодер" разговорился.
      – Ты руководишь операцией?
      Абшир, понимая, что сказал слишком много, энергично замотал головой.
      – Нет-нет, не я, я занимаюсь только пищей… Среди них есть один, кого я хорошо знаю. Хасан. Мы были вместе в тренировочном лагере. Это он пришел за мной, когда их привезли…
      – Кто руководит операцией в Браве? – продолжал допытываться Абди. – Али Хадж?
      Абшир покачал головой и выпалил.
      – Нет, товарищ Горький.
      – Что, русский с коптильни? – изумленно переспросил Абди.
      – Да-да, – подтвердил Абшир, – это советский офицер.
      Абди все фиксировал в памяти. Охваченный приступом недержания речи, партийный руководитель продолжал, как бы оправдываясь:
      – Раньше был другой советский, хороший. Он выучил наш язык, потом они прислали этого из Могадишо, неделю назад, на замену. Он ничего не понимает в рыбной ловле, однако он – директор коптильни. Он подолгу закрывается в кабинете и запрещает обращаться к нему или фотографировать его. Единственные, с кем он разговаривает, – это люди из террористической группы.
      – Ты должен помочь нам освободить заложников, – сказал Абди. – Сегодня же ночью.
      Не может быть и речи о том, чтобы заявляться с Абширом днем, – слишком очевидны следы пыток. У местного лидера мог появиться соблазн привлечь на свою сторону население.
      Но Абшир покачал головой, снова задрожав.
      – Это исключено, – сказал он. – Ночью они никому не открывают, нетолько мне. Это приказ русского. Он даже им сказал, что если самихпозовет, они не должны открывать. Он не хочет ни малейшего риска. Особенно
      после инцидента с кочевником, которого застукали, когда он бродил по
      заводу. Рабочим сказали, что это был вор, но все хорошо знают, что красть
      там нечего…
      – Рука в чане была его?
      – Это идея Горького. Он хотел испытать иностранного джаале. С самого начала он ему не доверяет. Из-за одежды. Он говорит, что никогда не видел такой одежды на коммунисте. Но я ему не сказал ничего из того, что сообщила Саида. Клянусь Аллахом.
      – Я думал, что ты уже неверующий, – объявил Абди. И уже серьезно продолжил: – Разумеется, способ добраться до заложников есть. Я хочу освободить их. И ты мне подскажешь – как.
      Абшир застонал:
      – Нет, нет. Там всего одна дверь. С засовами. Окна нет. Только слуховое, с решеткой, до него не достать. Двадцать на двадцать сантиметров. Нельзя даже бросить гранату. Я все осмотрел с Хасаном в первый день. Они очень предусмотрительны.
      Абди нахмурился:
      – Как можно добраться до этого окна?
      – Сзади есть приставная лестница, чтобы залезать на крышу. Но вы ничего не увидите и ничего не сможете сделать. У них приказ: при малейшей опасности убить заложников. Они сделают это. Так Хасан сказал.
      – Днем охранники, конечно, сменяются, – настойчиво продолжал выспрашивать Абди.
      – Конечно, по двое. В коридоре дежурит один человек. Остальные трое – внутри. У них шифр, который каждый день меняется… Теперь отпусти меня, – взмолился Абшир, – я все тебе сказал. Я не расскажу о тебе, клянусь. Мне больно!
      Его голос звучал фальшиво, как надтреснутый колокол.
      – Не убивай меня, – простонал он. – У меня семья… Я никогда не делал ничего плохого…
      Очередной пинок Абди сопровождался пронзительным воплем.
      – Подлый коммунист! Неверующий! Аллах тебя покарает! – в ярости крикнул старый сомалиец.
      Абшир, корчась от боли, жалобно причитал. Абди наблюдал за ним. Может быть, сомалиец сказал не все?
      – Твой друг Хасан не говорил, что сделают с заложниками?
      – Да-да, – забормотал Абшир. – Их должны вернуть в Могадишо, как только американцы согласятся на условия ФОПС. Их выпустят на свободу.
      – А если американцы не согласятся? – спросил Абди.
      Абшир не ответил.
      Абди снова дал ему пинка, от которого кактусовая колючка вошла в живот бедняги сантиметра на три.
      – Отвечай, собака!
      Шофер скорее догадался, чем услышал: "Они должны быть казнены".
      – Как?
      – Хасан сказал, что их отвезут на рыбную ловлю… Ничего другого я не знаю, клянусь.
      Абди размышлял. "На рыбную ловлю." Значит, заложников убьют или бросят на корм акулам в океане, чтобы никогда не нашли их тела. Вот почему террористы выбрали такое укромное место.
      Стояла тишина, ее нарушало лишь посвистывание теплого ветра в зарослях да стоны полумертвого от страха Абшира. Абди шагнул к нему, и тот вскрикнул, съежившись в позе зародыша.
      – Нет, не… Я скажу тебе еще кое-что.
      – Что? – спросил Абди.
      Абшир поднял голову.
      – Ты не убьешь меня, если я скажу, почему советские товарищи похитили американцев?
      – Нет, я не убью тебя, – вежливо сказал Абди. – Нет. Если скажешь мне все.
      – Это русские все устроили, – тихо проговорил Абшир. – Хасан мне это сказал. Они хотят, чтобы американцы ушли из Сомали.
      – Почему? – спросил Абди.
      – Из-за кубинцев, – шепнул Абшир.
      – Кубинцев? – недоверчиво переспросил Абди.
      – Кубинцы помогут нам завоевать Французский Берег Сомали, – уточнил Абди в передышке между двумя стонами. – Они прибывают по ночам на больших самолетах. Русские не хотят, чтобы американцы их видели.
      – Ах, так!
      Абди не совсем понимал, какое отношение кубинцы могут иметь к заложникам.
      – Здесь есть кубинцы? – спросил он.
      – Нет-нет, – заторопился Абшир. – Они на островах Барджуни, на юге, чтобы их никто не видел.
      Он умолк, переводя дыхание. Абди сел на корточки рядом с ним, чтобы лучше слышать. Он подумывал уже, что надо кончать эту бодягу и что Абшир чересчур болтлив. Сам по природе молчаливый, он никогда не любил людей, которые слишком много говорят.
      – Живот, – неожиданно сказал Абди. – Мой живот…
      – Подожди, скоро будет лучше, – пообещал Абди.
      Он наклонился над раненым… Раздался влажный шум, отвратительный, негромкий, только подчеркнувший тишину.
      Абшир открыл рот, чтобы взвыть, но издал только животное урчание. С разрезанным до позвонков горлом он умер через несколько секунд, вонзив ногти в ладони. Абди вытер бритву о брюки, положил в карман и пошел укладывать на место паяльную лампу. Двадцать лет он профессионально занимался охотой и разделкой туш убитых животных… Его чувствительность притупилась. Он стольких млекопитающих лишил жизни, одним больше, одним меньше…
      По крайней мере, на этот раз убийство оказалось полезным.
 
      Малко насторожился, услышав скрип шагов на внешней лестнице.
      Прошло уже больше часа, как Абди ушел. Али "Святой", сидя в глубоком ротанговом кресле, перебирал кольца янтарного ожерелья, не отрывая глаз от ног Фускии. Мулатка дремала, уставшая от волнений. Это было слишком для нее…
      Абди проскользнул в комнату, прислонил карабин к столу.
      – Вы нашли его? – спросил Малко.
      Шофер наклонил голову.
      – Да, он все рассказал.
      Радости Малко как не бывало. Он уже немного узнал Абди.
      – Где он, Абди? Что?..
      Абди снял очки и потер воспаленные глаза. Он даже перестал жевать травку.
      – Я бросил тело возле лагеря кочевников, – "успокоил" он Малко. – Подумают, что это они. Из-за того парня, который погиб на рыбзаводе…
      Абшир уходит со сцены. Малко попытался прикинуть возможные последствия убийства партийного руководителя Бравы. Советский может встревожиться. Али "Святой" сделал вид, что не слышит, Фуския в ужасе прикрыла глаза.
      – У кочевников будут неприятности, – заметил Малко.
      Абди хитро улыбнулся:
      – Абшир был не из Бравы. Местные боятся кочевников. А правительство захочет их успокоить, чтобы они не ушли. Никто ничего не скажет.
      Али Хадж поднял голову и сказал ровным голосом:
      – Это правда, он прав.
      Кажется, смерть Абшира не сделала его безутешным. Малко предпочитал не знать, как "горлодер" заговорил… Он в общих чертах представлял себе это. Это война. С чередой ужасов. Не он ее объявил. Перед ним снова встало изуродованное лицо жены посла, убитой в Могадишо, и он забыл об Абшире.
      – Вы знаете, где заложники?
      Абди улыбнулся всеми кривыми зубами.
      – Я знаю все! – победоносно заявил он. Старый сомалиец начинал входить во вкус.
      Почти слово в слово он повторил все признания Абшира. Малко не пропускал ни одной запятой. Но очень быстро его возбуждение улеглось. Он действительно нашел заложников, но они недосягаемы. Словно они на луне. Чтобы вытащить их без особого риска, ему необходимо располагать группами захвата, отборными стрелками, целой организацией. А у него нет никого, кроме старого шофера, преданного, свирепого и немного сумасшедшего.
      Он был в бешенстве. Заехать так далеко, сделать так много, и все впустую. Единственный выход, кажется, вернуться в Могадишо и поднять еще раз дипломатический корпус… Но тогда сомалийцы снова ловко спрячут заложников.
      Бег по замкнутой кривой… Он повернулся к Али Хаджу:
      – Все, что сказал Абшир, – правда?
      Руководитель района подтвердил:
      – Думаю, да. Я знал, что Абшир носил им еду…
      Абди поскреб шею. Он еще не все сказал и боялся что-нибудь забыть.
      – Он говорил мне и о русских, – скромно сообщил он.
      И продолжил монотонным, невыразительным голосом. Малко ловил каждое его слово. Теперь ребус разгадан. Похищение – действительно операция КГБ. Этим и объяснялась осторожность Али "Святого", который кроме того и "Мудрый".
      – Он сказал вам, почему русские это сделали?
      Абди кивнул.
      – Да-да.
      Услышав упоминание об островах Барджуни и кубинцах, Малко с трудом сдержался, чтобы не вскрикнуть. Это последнее недостающее звено. Информатор ЦРУ, убитый месяц назад, был с островов Барджуни. Теперь он знает все… Похищение – всего лишь эпизод холодной войны, битвы за Африку между русскими и американцами. После Анголы, Заира, Мавритании и Эфиопии кубинцы появились в Сомали. Советское присутствие в Сомали – не тайна, но вторжение кубинских наемников, прибывших, чтобы помочь "освободить" Джибути, это совсем другое дело.
      Секрет взрывоопасный, который, несомненно, стоит нескольких трупов. Но несмотря на то, что он этим секретом владеет, он в тупике. Он не сможет долго продержать руководителя района в изоляции. Тем более, не может доверять ему. Даже если учесть, что он оказал Али услугу, избавив от Абшира. Все разъяснилось, но для единственной настоящей задачи – освобождения заложников – решения нет.
      Старик искоса наблюдал за ним, продолжая перебирать янтарное ожерелье. Малко задался вопросом, чего тот хочет на самом деле. В его пользу было только одно: он пока не выдал Малко. Но ничто не говорит о том, что добрые намерения у него сохранились… Малко перехватил взгляд Али, направленный на Фускию, и у него возникла идея. Но сначала он хотел проверить достоверность сведений, добытых Абди.
      Он поднялся, взял карабин.
      – Я иду на завод, – объявил он Абди. – Если я не вернусь через час, берите Фускию и уезжайте.
      Али "Святой" безмятежно наблюдал, как он уходит. Как будто время для него ничего не значит. Раз уж он вместе с Фускией.
      Малко спустился в темный немощеный переулок без тротуара. Брава была совершенно пуста, и он чувствовал себя призраком в мертвом темном городе. В тишине было слышно, как волны Индийского океана с шумом разбиваются об остатки старого форта на краю пирса.

      Остов строящейся школы на каменном пустыре четко выделялся в лунном свете, как античные руины. Малко осторожно обогнул кучи строительных блоков, стараясь не слишком скользить по неровной почве. Если не считать шума океана, тишина была абсолютная. Корпуса консервного завода виднелись в ста метрах впереди. С длинным низким зданием без окон и дверей, в котором располагались холодильные камеры, на переднем плане. Объяснения Абди были безупречны.
      С карабином наизготовку он продолжал продвигаться вперед, пока не уткнулся в цементную стену. До него донеслось жужжание холодильной системы. Он пошел вдоль стены и, пройдя метров двадцать, наткнулся на упомянутую Абди лестницу.
      Малко прислонил лестницу к стене. К счастью, он находился в тени, сюда лунный свет не проникал. Он начал осторожно подниматься по ступенькам, не выпуская из рук оружия. Ветер задувал под рубашку, и материя хлопала на ветру. Так он добрался до края плоской крыши, перевалил на нее и тут же заметил желтый свет на другом краю крыши. Слуховое окно.
      Он опустился на четвереньки и пополз к нему, чтобы не увязнуть в мягком, не остывшем от дневной жары асфальте. За три метра до прямоугольного проема он лег на живот и продолжал ползти по горячему цементу между вентиляционными люками, выдыхавшими теплый воздух. Сантиметр за сантиметром он продвинул к отверстию голову. Сначала он увидел лишь нечеткую массу внизу, в нескольких метрах от окна. Понадобилось около минуты, чтобы различить четыре головы, торчащие из кучи одеял. Две белокурые, лысая мужская и черная мальчишеская. Вероятно, посол Соединенных Штатов, его сын и две двойняшки, похищенные вместе с ними.
      Малко еще вытянул голову и заметил в противоположном углу помещения двух молодых негров, одетых в тенниски и джинсы, которые сидели, прислонившись к цементной стене. Держа "Калашниковы" на коленях, они читали арабские газеты, перед ними стоял чайник и две чашки. Абсолютно бодрые, несмотря на поздний час. Малко быстро оглядел комнату. Кроме одеял и барахла террористов, она была совершенно пуста. С единственным проемом: тяжелой дверью, запертой двумя большими щеколдами. Никаких шансов на внезапность.. Через окошко нельзя даже бросить гранату, там была частая решетка. Малко быстро отполз, чувствуя тревогу и растерянность.