Очень скоро все было готово. Пит расположился прямо перед парочкой, Бельфеба тронула струны арфы и легким, чистым сопрано пропела заклинание, долженствующее удалить полип.
      - Ух! - вскричал Бродский. - Чуть башку не оторвало!
      Он потрогал себя за нос, и в полутьме (летний день уже клонился к закату) по его физиономии расплылась блаженная улыбка.
      - Ну, Ши, да ты...
      Однако закончить свою мысль ему так и не удалось. Оконный проем внезапно потемнел, и все четверо опять узрели в нем бородатую физиономию Вуохинена, который был вне себя от злости.
      - Откуда вы это взяли? - завопил он. - Волшебство! Волшебство! Я знаю ваши имена! Да я сейчас...
      Физиономия мгновенно исчезла.
      - Пой! - заорал Ши на Бродского. - Пой первое, что тебе придет в голову! Быстро! Я займусь силлогизмами. Бельфеба, аккомпанируй ему, а ты, Уолтер, держи его за руку. Итак, если класс А...
      Пит Бродский закинул голову и чистым тенором, который оказал бы честь и самому Джону Маккормаку, завел:
      - Ирла-а-ндская ди-и-кая роза,
      Прекра-а-снее нету цветка...
      Снаружи, заглушая пронзительный тенор и бряцанье арфы, донеслись крики и топот.
      Где бы ты ни искал...
      Стены камеры стали все быстрее кружиться вокруг них, словно на невидимой оси, - на месте оставалась только четверка путешественников, сгрудившихся в центре. Голос Пита забирал все выше и выше, и крепкие стены на глазах у них принялись расплываться в серую муть, пока в конце концов окончательно не рассыпались в прах - а вместе с ними и весь мир "Калевалы".