Демон, который ошибался

      - Ого, вот оно как? Цирк накануне банкротства, я задолжал всей труппе, а ты устраиваешь забастовку, вынуждая меня платить вперед. Чтоб ты сдох, демон! - Он с такой силой ударил кулаком по столу, что подпрыгнула чернильница.
      - Хорошо, сэр, - ответил я. - Я сделаю все, что в моих силах, но в том состоянии нужды, в каком я нахожусь, это лучшее может оказаться весьма незначительным.
      - Ах ты, дерзкая тварь! - загремел Багардо. - Я тебя проучу. - Он встал из-за стола и подошел ко мне. В руках у него был хлыст, который он использовал как король манежа. Он ударил меня им раз, потом другой. Поскольку то была не волшебная палочка, я почти не чувствовал ударов.
      - Это самые сильные удары, на которые вы способны, сэр? - спросил я.
      Он ударил меня еще несколько раз, потом отшвырнул хлыст в угол:
      - Черт тебя побери, ты из железа сделан, что ли?
      - Не совсем, сэр. Но моя ткань гораздо прочнее, чем ваша. Так как же насчет платы? Как говорят у нас, на Двенадцатом Плане, каждый насос требует подкачки.
      Весь багровый от гнева, Багардо смерил меня яростным взглядом. Потом он рассмеялся:
      - О, ладно, ладно, ты и впрямь взял меня за жабры. Как насчет трех пенсов в день?
      - Годится, хозяин. Теперь не мог бы я получить плату за несколько дней вперед на карманные расходы?
      Багардо достал из шкатулки девять пенсов:
      - Пока хватит. Ну довольно торговаться. Как насчет партии в скиллет?
      - А что это такое, сэр?
      - Увидишь. - Багардо расставил маленький столик и четыре складных стула. И когда Сиглар, Унгах и я заняли места, Багардо достал пачку твердых продолговатых бумажек с рисунками на них. Обитатели Первого Плана играют во множество игр с этими, как они их называют, "картами".
      Правила скиллета оказались простыми. Одни комбинации карт имели большее значение, чем другие, и нужно было, чтобы твои карты могли побить карты противника. Я пережил неприятные минуты, пытаясь приспособить картонки к моим когтям, не привыкшим к подобным предметам. Эти проклятые штуки постоянно падали на пол.
      Багардо все время трепался. Он бахвалился своими успехами в сожительстве с женскими особями. Особенно гордился тем, что ему удалось переспать с шестью женщинами за одну ночь в заведении, называемом "публичный дом". Я был озадачен подобной гордостью самцов Первого Плана, поскольку неисчислимое количество гораздо менее развитых животных, козлы например, легко могут дать человеческим самцам сто очков вперед в этом отношении. Когда все отдали дань уважения мужской силе Багардо, он сказал:
      - Здим, с тех пор как ты прибыл на этот План, ты знал каких-нибудь колдунов кроме дока Мальдивиуса?
      - Нет, сэр, если не считать его ученика Граха, который... э... стал жертвой недопонимания. А в чем дело?
      - Нам нужен колдун. У нас был один, старик Арканиус...
      - Я слышал, как вы говорили о нем, сэр. Что же на самом деле погубило его?
      - Нечто не слишком далекое от той лжи, которую я о нем рассказывал. Арканиус экспериментировал с заклинаниями, слишком сложными для его ограниченной силы. Однажды вечером мы увидели, что из его палатки выбивается голубое пламя, и услышали крики. Наутро никакого Арканиуса не было - только брызги крови. Я предлагал работу Мальдивиусу, но он отказался, бормоча что-то насчет Паалуа, дающего ему счастье. В то время он был несколько пьян. Ты не знаешь случайно, что он имел в виду?
      - Нет, сэр. Я слышал, что Паалуа - это земля могущественных колдунов за океаном, но и все.
      - Дульнесса кроме своей обычной работы занимается еще предсказанием счастья, но это совсем не то, что иметь настоящего колдуна. Чей ход?
      Багардо отыграл у меня мои девять пенсов, монету за монетой. Я отметил, что время от времени его ноздри начинали как-то странно вибрировать. Чаще всего это случалось, когда он находился накануне выигрыша очередной порции моих денег. Однако я не мог с уверенностью объяснить данное ощущение. Когда я лишался последнего гроша, дверь открылась и вошла миловидная мадам Дульнесса, наездница без седла. Хриплым голосом она крикнула:
      - Когда хоть один из вас, белоручек, придет мне помогать?
      Багардо отмахнулся:
      - Возьми Здима. У него все равно больше ничего нет.
      - Ты хочешь сказать, что он может?
      - Конечно. Демоны подвержены точно таким же чувствам, как и мы. А теперь забирай его и дай нам возможность продолжать игру.
      Озадаченный, я последовал за Дульнессой в ее фургон. Когда мы вошли, она повернулась ко мне с улыбкой и полуприкрыла глаза.
      - Ну, Здим,- сказала она,- с тобой я, по крайней мере, получу новые ощущения.
      Сказав это, она начала подчеркнуто медленно снимать с себя одежду. Освободившись от последней ее детали, она легла на кровать. Я был искренне заинтересован, ибо впервые видел живую человеческую особь женского рода без одежды. Я с удовлетворением отметил, что иллюстрации учебников моего родного Уровня полностью отвечают действительности, в точности воспроизводя все формы и органы данного экземпляра. Мои усики уловили вибрацию необычной интенсивности, но я не смог распознать ее природу.
      - Ну а теперь приступай, если ты вообще намерен приступать, - сказала она.
      - Прошу прощения, мадам, - ответил я, - но я не понимаю. Чего вы от меня желаете?
      - О, клянусь сосками Астис! Ты что, не знаешь как... - и она произнесла целый ряд непонятных мне слов, добавив: - Или как это называется на вашей демонической земле?
      Я наконец начал понимать:
      - Вы имеете в виду совершать половой акт, не так ли, мадам?
      - Ха, что это за прекрасный язык! Ну да, именно это.
      - Прошу прощения, но меня в школе учили правильному литературному новарскому. Вульгаризмы мне предстоит научиться понимать самому.
      - Так, извлекай из-под своей чешуи нужную вещицу и... эй, да ты меняешь цвет!
      - Так на нас действуют эмоции, мадам. Уверяю вас, что я наделен соответствующим мужским органом. Только он у нас убирается внутрь, когда нет в нем нужды, а не болтается бесцельно и вульгарно, как у самцов-мужчин. Без сомнения, это и есть причина любопытного обычая - который озадачивал наших философов, - заключающегося в ношении на себе различных предметов даже в самую невыносимую жару. Далее, мы, демоны...
      Дульнесса была нетерпелива:
      - Хватит с меня лекций. Не можешь, что ли?
      - Я не знаю. Хотя я приложу все свои усилия, чтобы дать удовлетворение, но сейчас не брачный сезон, и, кроме того, женская особь Первого Плана не возбуждает во мне желания.
      - Что же во мне не так, паренек-дракон? Я, конечно, уже не так молода, как когда-то, но...
      - Дело не в этом, если вы, мадам, извините мне такие слова... Обилие этой вашей мягкой бледной голой кожи делает вас... как бы это сказать... слишком мясистой. Это все равно, что иметь половые отношения с огромной мягкой рыбой... бр! Вот если бы здесь была моя жена Йез с ее хорошенькими клыками и усиками и очаровательной блестящей чешуей...
      - Тогда закрой глаза, представь себе, что здесь лежит твоя жена, и попытайся взяться за дело.
      Что ж, как говорим мы дома, ничего не испытав - ничего не узнаешь. Огромным усилием воли я заставил появиться свой бесценный мужской орган и наполнил кровью поясницу. Когда ко мне пришла уверенность, что все в порядке, я открыл глаза.
      Дульнесса глядела на меня с ужасом.
      - Немедленно убери эту мерзость прочь! - закричала она. - О боги! Да он похож на те булавы, которыми крошили друг друга древние рыцари. Ты бы меня просто убил!
      - Сожалею, что не могу быть вам полезен, мадам,- сказал я. - Я тоже боялся, что это не покажется вам приятным. Но почему мастер Багардо послал меня с вами? Это похоже на одну из тех бессмысленных шуток, которые так любят изобретать человеческие существа. Если Багардо может удовлетворить большое количество женщин сразу, то, думаю, он должен бы быть рад любой возможности...
      - Этот мошенник так о себе говорит, но на самом деле он куда хуже. Последний раз ему пришлось звать на помощь Сиглара. А человек-обезьяна вообще стоит их двоих.
      - И все человеческие особи женского рода испытывают потребность в постоянном наполнении?
      - Нет, я особый случай. Проклятый Арканиус произвел на меня заклинание за то, что я не хотела иметь с ним дела, - заклинание о ненасытности. Он был грязным старикашкой, и то-то была радость, когда его сцапал демон. Но я так и осталась под действием заклинания, и ни один колдун не может его снять.
      - Возможно, со временем его действие сотрется, - сказал я. - С заклинаниями так бывает.
      - Может быть, но пока я должна получать свое несколько раз в день, а то я просто с ума схожу.
      - Но ведь когда кругом столько жаждущих подсобных рабочих...
      - Большая часть их никогда не моется, а я предпочитаю, чтобы мои любовники были чистыми. И все же, если ничего другого не получается... Но вернемся к твоей игре. Сколько тебе дали?
      Я рассказал ей о своей потере.
      - Ха, - сказала она. - Это похоже на Багардо: сначала дать деньги, а потом отобрать их во время карточной игры.
      - Ты хочешь сказать, что он меня обчистил?
      - Конечно. А ты как думал?
      Я поразмышлял:
      - Должно быть, это и было значение уловленной мною вибрации.
      - Можешь читать мысли?
      - Нет, но различаю вибрации, которые выдают эмоции других существ.
      - Сколько он тебе платит?
      - Три пенса в день.
      Она хрипло рассмеялась:
      - Мой дорогой Здим, тебе нужно немедленно идти к Багардо и заставить его удвоить эту сумму: он платит наемным рабочим по шесть пенсов. У тебя снова появятся деньги, а этот бессовестный обманщик получит хороший урок!
      Я сделал так, как мне посоветовали. Багардо от всей души посмеялся над рассказом о неудачном обольщении Дульнессы. Это привело его в такое хорошее расположение духа, что он даже согласился повысить мне плату, приняв, конечно, во внимание исчезнувшую половину.
      Мы возобновили игру. Я был настороже и ловил волны-предупреждения. Вскоре мне удалось несколько раз добиться преимущества. Багардо пристально посмотрел на меня и сказал:
      - Против прухи интеллект бессилен. Как бы там ни было, пора спать. Нам предстоит рано встать - двинемся в Оринкс. Но должен сказать, мастер Здим, что ты овладеваешь искусством игры в скиллет быстрее, чем любой из тех, кого я учил. Ты случайно не читаешь мысли?
      - Нет, хозяин. - Мой ответ был правдивым, если слово "мысли" он употреблял в точном значении этого слова, как способ интеллектуального выражения, но с философской точки зрения это слово можно было рассматривать шире, если включать в круг его образов и эмоции, поэтому я добавил: Принцип нетруден. Как говорят в моем мире, совершенство достигается практикой.
      - Очень жаль, что ты не читаешь мыслей, я мог бы использовать это в представлении. А ты запомни: когда появятся посетители, веди себя как настоящий дикарь. Они именно этого и ждут. Рычи, вой, тряси клетку, как будто хочешь дорваться до зевак. Сделай вид, что хочешь сбежать из клетки!
      Унгах попробовал вклиниться:
      - Босс, я думаю...
      - Оставь свои мысли при себе, мастер Обезьяна. Я уверен, что демон свое дело знает.
      Оринкс, лежащий вверх по Каимосу от Ира, больше, чем Эвродиум, но меньше, чем Чемниз. Мы планировали провести там два полных дня и дать три представления: два вечером, одно утром. Мы начали с вечернего представления.
      Первым "лбом", вошедшим в палатку с чудовищем, был старик с неуверенном походкой. По исходящему от него винному перегару я заподозрил, что нетвердость походки объясняется не одним лишь возрастом. Он неуверенно приблизился к моему фургону и вперился в меня. Я тоже уставился на него, не желая попусту демонстрировать свою ярость, пока не соберется больше публики.
      Старик вытащил из пиджака бутылку и отпил из нее. Потом пробормотал:
      - Чтоб мне в дерьме потонуть, уже повсюду их вижу. Вон, привидение! Сгинь! Изыди! О боги, дайте мне пить в мире молоко старца, единственное мое утешение!
      Он заплакал и побрел прочь, а в палатку хлынули другие зеваки. Когда Багардо сделал свое вступление, я покорно взвыл, зарычал, заскрежетал и принялся трясти решетку. Помня наставления, выбрал два прута и тянул их, пока они не согнулись.
      Ближайшие "лбы" отпрянули, но те, кто стоял дальше, подались вперед. Багардо послал мне одобрительную улыбку. Ободренный, я рванулся вперед, как дракон с болот Кшака, и применил всю свою силу.
      Прутья подались, один с громким треском вылетел из нижней впадины. Я вырвал его из верхней и отбросил. Потом, как мне было ведено, я просунулся в образовавшееся отверстие и выскочил на землю, рыча на ближайших "лбов".
      Конечно, я не намеревался причинить вред посетителям. Но передние "лбы" с ужасающими криками подались назад. Через несколько мгновений толпа превратилась в месиво барахтающихся тел. Обитатели Первого Плана боролись, вскакивали и снова падали друг на друга, в ужасе крича:
      - Дракон на свободе!
      Когда они вывалились на улицу, их паническое состояние передалось остальным, и те рванулись к выходу из главного шатра. За все время моего пребывания на Двенадцатом Плане я никогда не был свидетелем подобного нелепого поведения. Может быть, мы и тугодумы, но подобный сюрприз не сведет нас с ума.
      Некоторые пытались взобраться наверх или укрыться в складках ткани шатра. Те, кто были сбиты с ног и ранены, ковыляли или ползли к выходу. Борьба разгорелась с новой силой. Некоторые из касс опрокинулись, и горожане начали растаскивать добычу. Шатер затрещал. Кто-то крикнул:
      - Эй, деревенщина! - По этому поводу подсобные рабочие обрушились на "лбов" с шестами от палаток и другими подручными средствами.
      Оглушающий шум замер лишь тогда, когда все "лбы", еще способные передвигаться, убежали. Многие остались лежать на участке - одни из-за ушибов, другие потому, что были вовсе без сознания. Я поймал взглядом Багардо, безумного и растерянного, который метался тут и там, пытаясь навести порядок. Увидев меня, он закричал:
      - Ты разорил меня, вшивый ублюдок! Я убью тебя за это!
      Другие бегущие разъединили нас, и он потерялся из виду. Я последовал за Унгахом на борьбу с огнем, возникшим в палатке. К тому времени когда мы одолели пожар, человек в шлеме, кольчуге, со шпагой и верхом на коне появился у входа. За ним следовала пешая толпа местных, к тому же с ломами, острогами и палками. Тот, кто сидел на лошади, протрубил сигнал.
      - Кто, сорок девять чертей, ты такой? - вызверился Багардо, пытаясь преградить ему путь.
      - Вальто, констебль Оринкса. А это представители горожан. Теперь слушайте! Вы все отправляетесь под арест за оскорбление граждан Оринкса. Вам будет предъявлено обвинение в совершенном преступлении. Поскольку наша тюрьма не вместит столько арестантов, вы останетесь здесь до завтрашнего вечера под стражей... Эй, эй, куда? Остановите его!
      Багардо петлял среди палаток. Прежде чем кто-либо успел его схватить, он вскочил на коня, пустил его в галоп и ринулся прямо через толпу.
      - Плевать мне на тебя! - крикнул он, обернувшись.
      Лошадь перескочила через ограду, и Багардо исчез в ночной темноте. Констебль Вальто выкрикнул приказ своим людям, которые устремились на участок, и бросился в погоню за Багардо. Некоторые из циркачей успели удрать из лагеря раньше, чем замкнулся круг. Я прошептал Унгаху:
      - А не лучше ли и нам тоже убежать?
      - Зачем? Мы не можем передвигаться в одиночку - против нас будут все до последнего бродяги. Лучшее, на что мы можем надеяться, - это на хороших хозяев. Так что держи хвост морковкой.
      Констебль вернулся ни с чем. Лошадь его была вся в мыле. Занялись пострадавшими. За время паники один человек успел скончаться. Это был старый пьяница, затоптанный до смерти у входа в палатку с чудовищами. Было много покалеченных - с переломанными ногами или ребрами. Кроме того, против Багардо Великого ополчились все, кому в свалке намяли бока или насажали пятен на одежду. Даже если бы Багардо был хозяином десяти балаганов, каждый из которых был более прибыльным, чем этот, все равно уже не смог бы изменить общественного мнения, ополчившегося против него. И если бы он не бежал, то кончил бы, возможно, тем, что попал в долговую яму.
      Перед магистратом Оринкса я объяснил, что на самом деле не был тем кровожадным чудовищем, за которого меня выдавали, а всего лишь несчастным, работающим по контракту демоном, который покорно следовал велениям своего хозяина.
      - Ты не похож на настоящего демона, - объявил член городского магистрата. - С другой стороны, ты и не человек. Так что твое уничтожение нельзя считать убийством. Многие граждане требуют этой меры социальной защиты для собственной безопасности.
      - Позвольте мне заметить, что они могли бы счесть мое уничтожение трудным делом, ваша честь, - кротко отвечал я ему. - Так скажет любой, имеющий отношение к Двенадцатому Плану. Кроме того, я так или иначе мог бы избежать подобной судьбы, вернувшись на родной План. (Я приврал, ибо забыл часть нужного для возвращения заклинания.) Но пока ко мне не применят чрезвычайные меры, я готов сотрудничать с добрыми гражданами Оринкса, повинуясь их законам и выполняя свои обязанности.
      Член магистрата - один из немногих благоразумных жителей Первого Плана, которых мне приходилось там встречать,- согласился с тем, что мне следует предоставить соответствующую возможность. Примерно около половины труппы успело бежать, прежде чем участок был окружен. Те артисты, которые были схвачены, имели так мало собственности, что магистрат решил, что выгоднее отпустить их, дав соответствующий выговор, чем позволить бездельничать в тюрьме.
      Животные, включая Унгаха и меня, а также фургоны, палатки и прочая собственность были собраны, пересчитаны и отправлены в Ир на продажу. Аукцион - малоприятная процедура, но самая подходящая для того, чтобы требования истцов в Оринксе были надлежащим образом удовлетворены. И именно таким образом был куплен мой контракт - на аукционе за городом, и купил его агент мадам Роски из Ира.
      4
      МАДАМ POCKA
      Ир - необычный город, лежащий среди нескольких холмов за маленьким притоком Киамоса Вомантиконом. Если не считать высокой цилиндрической формы башни, обрамляющей входные ворота, то можно было сказать, что весь город находится под землей. Он был скрыт так для укрепления своих позиций Ардиманом Ужасным в период борьбы за освобождение всех двенадцати новарианских наций. Найдя на холмах Ира огромное количество крепкого гранита, он приказал заложить город внутри горных склонов, чтобы туннели их и пещеры служили основой улиц и домов.
      Спрятав удостоверяющий мою личность контракт за ворот фуфайки, Нойтинген, агент мадам Роски, сказал:
      - Пошли, о Здим, моя хозяйка ждет тебя.
      Мастер Нойтинген подвел меня к башне. То было сооружение из хорошо обработанных гранитных плит, более ста футов в ширину и в три раза больше в диаметре. Площадка-пандус, достаточно широкая для того, чтобы по ней проехал груженый фургон, спиралью вилась вокруг башни. Она была устроена с таким расчетом, чтобы правый, незащищенный бок поднимающегося был обращен к стене.
      Треть подъема оканчивалась массивными воротами, створки которых были сделаны из цельных стволов, соединенных медными скобами. Сейчас ворота были открыты. От площадки, на которую они выходили, уходила вверх узкая спиральная лестница. Она делала вокруг башни один полный оборот и заканчивалась дверью, более высокой, но и более узкой.
      Зубчатая верхняя кромка башни находилась еще выше. Она была испещрена отверстиями для катапульт. Крыша также защищала сложное сооружение, назначение которого я не мог понять, до тех пор пока не подошел к нему поближе. Нойтинген провел меня через главные ворота мимо высоких светловолосых охранников.
      - Кто эти парни? - спросил я Нойтингена. - Они не похожи на новариан.
      - Наемники из Швена. Мы не вояки, мы нация миролюбивых фермеров и купцов. Поэтому и нанимаем швенцев делать для нас всю кровавую работу. В мирное время, такое как нынешнее, они служат в гражданской охране и полиции.
      За воротами находился круглый открытый двор. Он занимал центральную часть башни, вдоль стен шла цепь вместительных казематов, соединенных между собой, - то было место для защитников города и их складов. Над самым верхним рядом возвышалась крыша в форме кольца, где стояли катапульты.
      Здесь находилось и некое сооружение, которое я заметил раньше. Это было большое зеркало, установленное на часовом механизме, так что его движение в течение дня соответствовало движению солнца. Планируя город, Ардиман пренебрег вентиляцией. Для того чтобы видеть в своих подземных помещениях, ириане вынуждены были пользоваться лампами и свечами, а для того чтобы готовить пищу, использовать горючее. Дым и гарь, испускаемые всем этим хозяйством, действовали на людей самым неблагоприятным образом. По мере того как город рос и его галереи все дальше углублялись в гору Ир, положение еще более ухудшилось.
      Наконец один умный синдик убедил людей установить систему освещения, основанную на отражении солнечного света. Таким образом, лампы становились ненужными хотя бы в солнечные дни. Главное зеркало, установленное на верхушке башни Ардимана, отражало солнечные лучи вниз, во двор, откуда другое зеркало перегоняло их на главную улицу Ира - проспект Ардимана. Зеркала меньшего размера отражали свет в боковые улицы и частные жилища.
      Говоря о жилых подземельях, не следует представлять себе естественные пещеры, украшенные сталактитами и населенные первобытными существами в волосатых шкурах. Город Ир был вырублен в скале искуснейшими новарианскими каменщиками. По своим качествам, если не считать того, что вместо неба над городом стелился каменный потолок, он не отличался от любого другого богатого города Первого Плана. Фронтоны домов, достигающие этой каменной крыши, были похожи на фронтоны других городов. Каменщики даже испещрили камень черточками, имитируя кирпич, из которого строились дома в обычных условиях. Поскольку стены строений являлись единой каменной глыбой, то цель подобной резьбы заключалась только в том, чтобы сделать картину более привычной для глаз.
      Большая часть жилых домов находилась на том же Плане, что и двор башни Ардимана. Существовали и другие Планы, выше или ниже, чем главный, но этот считался основным. Когда мы прокладывали себе путь через толпу на проспекте Ардимана, Нойтинген спросил:
      - Контракт на тебя первым заключил колдун Мальдивиус?
      - Так точно, сэр, он эвокировал меня со своей планеты, а позже продал мой контракт циркачу Багардо.
      - Пришлось ли Мальдивиусу пострадать, понести потери, когда ты находился у него?
      - Именно так, сэр. Вор унес его магический камень, который он называл сибиллианским сапфиром. Он винил за эту потерю меня, что и стало причиной продажи моего контракта.
      - Кто взял камень?
      - Это был... сейчас вспомню... Мальдивиус сказал, что вором был один фариец, которого он когда-то знал. А в чем дело, сэр?
      - Ты узнаешь об этом, когда познакомишься со своей новой хозяйкой, мадам Роска сар-Бликснес.
      - Мастер Нойтинген, ради всего святого, объясните мне вашу систему имен и титулов. Я всего лишь бедный невежественный демон...
      - Она вдовица синдика Бликснеса и теперь сама хочет стать синдиком.
      Он свернул в боковую улицу и остановился перед одним из наиболее помпезных сооружений. Слуга впустил нас - маленький смуглый человек с крючковатым носом. Одеяние и головная повязка выдавали в нем жителя Федирана. Он провел меня в кабинет моей новой хозяйки, меблировка которого отличалась от меблировки кабинета Мальдивиуса или фургона Багардо, как вино от воды. Хотя день был солнечный, горожане не должны были пользоваться искусственным освещением, а только зеркальным отражением, здесь горели три свечи, вставленные в розовые подсвечники.
      Мадам Роска сидела за письменным столом. На ней было длинное платье из прозрачной, как паутина материи, через которое ясно просвечивало ее тело. Подобный облик женщин завораживает и волнует мужчин - еще одна странность поведения этих экземпляров человеческого рода.
      Роска была высокой стройной женщиной с белыми волосами, аккуратно собранными в изящную прическу. У нее было тонкое, с четкими чертами лицо того типа, что, как мне говорили, считается в Новарии образцом красоты. (Сам я не судья в подобных вопросах, поскольку все обитатели Первого Плана кажутся мне на одно лицо.) Хотя она давно уже миновала пору юности, ей удалось сохранить большую часть качеств, свойственных этому периоду жизни.
      Когда федиранин ввел нас, она улыбнулась:
      - Я вижу, ты его привел, мой добрый Нойтинген.
      - Ваша воля выполнена, - кивнул Нойтинген, опускаясь на одно колено и снова вставая.
      - Дорогой Нойтинген, какая преданность! Покажи мастеру Здиму мое жилище. Представь его остальным слугам и объясни его обязанности... Нет, я передумала. Подойди поближе, о Здим.
      Мне польстило обращение "мастер",- как правило, этот титул не употребляется при обращении к слугам. Я подошел.
      - Ты тот, кто служил у доктора Мальдивиуса в его укрытии неподалеку от Чемниза?
      - Да, мадам.
      - Ты слышал, как он говорил об опасности, нависшей над Иром?
      - Да, хозяйка. Он договаривался с синдиком Джиммоном о цене за открытие этой опасности.
      - И он продал твой контракт за то, что ты позволил фарийцу из Хендау украсть волшебный камень?
      - Да.
      - Ты когда-нибудь присутствовал при том, когда он смотрел в магическое стекло?
      - Что касается этого, мадам, то он настаивал на том, чтобы я стоял на страже во время его озарений. Так что я хорошо познакомился с его методами.
      - А, вот как! Посмотрим. Пройдем же в одну из моих молелен и попробуем использовать твои знания. Я хорошо знакома с его методами. Ты можешь идти, Нойтинген.
      Нойтинген было запротестовал:
      - Если ваше величество считает, что для вас безопасно оставаться наедине с этим...
      - Мой маленький человек-дракон - образец верности. О, не бойся за меня. Идем, Здим.
      Молельня была маленькой восьмистенной комнатой, расположенной в угловой части дома. Как и кабинет Мальдивиуса, она была полна всяческих магических приспособлений. В центре стола стоял сосуд, в котором покоился драгоценный камень, в точности повторяющий сибиллианский сапфир.
      - Это камень Мальдивиуса, мадам? - спросил я. Она усмехнулась:
      - Ты угадал, демон. Мне немало стоила его покупка Нойтингеном у известного скупщика краденого, но безопасность наших земель требует того, чтобы камень находился в надежных руках. Кроме того, у Мальдивиуса слишком много серьезных врагов в городе Ире, чтобы он мог вернуться сюда и начать меня преследовать. А теперь расскажи мне, что именно говорил Мальдивиус перед своими озарениями.
      - Прежде всего, моя госпожа, он молился. Потом...
      - Какую именно молитву он произносил?
      - Ту, которая обращается к Зеватасу, начинающуюся словами: "Отец Зеватас, король богов, создатель Вселенной, господин всех, да славится в веках имя твое..."
      - Да, да, я знаю. А что потом?
      - Потом он готовил смесь из трав...
      - Из каких трав?
      - Я не знаю всех, но думаю, что одной был базилик, судя по запаху и цвету.
      Дама достала одну из своих книг по магии и стала изучать рецепты. С помощью этой книги и того, что я смог вспомнить из процедуры, через которую проходил Мальдивиус, мы восстановили большую часть заклинания, погружавшего Мальдивиуса в состояние транса.
      Но в конце концов наша работа застопорилась.
      - Очень гадко с твоей стороны, Здим, дорогой, просто очень гадко не быть повнимательнее и не запомнить все точнее, - сказала она, зевая.
      Меня смутило обращение "дорогой", и я уже стал подумывать, не повторится ли сейчас то, что произошло у меня с Дульнессой, наездницей без седла. Однако мои усики не передали мне ничего, что могло бы говорить о чувственных эмоциях, а вскоре я узнал, что то был обычный для Роски стиль обращения. Для того чтобы с успехом иметь дело с обитателями Первого Плана, нужно как следует уяснить себе, что в половине случаев они вовсе не имеют в виду того, что говорят.
      Дама продолжала:
      - Но я так устала от этого занятия, и к тому же мое искусство ждет меня. Авад!
      Появился федиранин. Поклонился.
      - Уведи мастера Здима,- велела Роска,- и до завтрашнего утра пусть выполняет какое-нибудь несложное задание по хозяйству. И... что еще... вели Филигору взять его с платой в девять пенсов. Благодарствуйте.
      Пока Авад вел меня, я спросил:
      - Что представляет собой искусство ее светлости?
      - В этом году - живопись.
      - А что было раньше?
      - В прошлом году - украшения из перьев, в позапрошлом - игра на цитре. В новом году, думаю, будет что-нибудь еще.
      В течение нескольких следующих дней я узнал о том, что мадам Роска очень талантливая и энергичная женщина. Тем не менее она никогда не могла следовать по какому-нибудь одному пути до конца. Она меняла пристрастия и планы чаще, чем кто-либо другой из известных мне обитателей Первого Уровня, хотя все они не отличались постоянством. Помня слова Джиммона, я удивился тому, что такая легкомысленная особа не только сохранила, но и приумножила унаследованное ею состояние. Я заключил, что за ее внешней легкомысленностью скрывается острый ум или что она являет собой редкий случай удивительного везения.
      С другой стороны, дама всегда была уравновешенна, вежлива, изящна даже в обращении с самыми незначительными существами из тех, кем ей приходилось командовать. Когда она доводила их до бешенства свойственными ей внезапными переменами планов и слуги ворчали и ругали ее в своих комнатах, непременно находился кто-нибудь, вступавшийся за нее словами:
      - Но все же она - настоящая госпожа. Подобные сборища среди двадцати слуг были частыми - Роска не требовала от них строгой дисциплины. Кроме того прислуга любила поболтать. Среди прочего я узнал от них, что половина свободных мужчин высших кругов города Ира являются поклонниками Роски и претендентами на ее руку или, по крайней мере, на состояние Бликснена; значительная же часть тех, кто были несвободными, с удовольствием бы заменили Роской своих жен. Слуги строили догадки по поводу того, кто же сможет достичь заветной цели, но пока не было никаких свидетельств того, что кому-то это удалось.