I

— Любезный сеньор, — поинтересовался Абреу, — где, черт возьми, вы раздобыли все это богатство? Ограбили половину земных ломбардов?

Он нагнулся, чтобы поближе разглядеть награды, украшавшие грудь Феликса Борела, и продолжил:

— Тевтонский орден, французский орден Почетного легиона, орден Третьей мировой войны, североамериканская медаль «За службу обществу», орден Рыцарей святого Стефана четвертой степени, датский орден Слона, что-то такое-разэтакое из Японии... И спортивные заслуги: значок межуниверситетского чемпионата по баскетболу, значок чемпионата полиции Рио-де-Жанейро по стрельбе из пистолета... Таматеш, какая коллекция!

Борел свысока взглянул на маленького толстяка — офицера службы безопасности — и язвительно улыбнулся:

— А откуда вам знать? Вдруг я и правда чемпион-баскетболист.

— Ну и зачем вам все эти побрякушки? Собираетесь загнать их бедным невежественным кришнянам?

— Возможно, если окажусь на мели. Либо просто настолько ослеплю туземцев, что они сами отдадут мне все, чего ни пожелаю.

— Гм. Должен признать, что в этом мундире, да с подобными украшениями, вы и впрямь внушаете благоговейный трепет.

Феликс веселился в душе, глядя на кипящего от злости Абреу. Офицер был сильно раздражен потому, что не находил ни малейшего предлога задержать сидящего перед ним авантюриста в Новуресифи. «Слава богу, наша вселенная пока не так хорошо организована, чтобы нельзя было провернуть в ней фокус-другой», — подумал Борел. Он с удовольствием подложил бы Абреу хорошенькую свинью, так как таил в душе иррациональное предубеждение против всех бразильцев, хотя чиновник и не виноват в том, что именно его страна стала ведущей земной державой. С откровенной насмешкой Борел ответил:

— Вы бы здорово удивились, расскажи я вам, сколь полезен бывает этот... э... этот маскарад. Служащие космопортов принимают тебя, как минимум, за начальника штаба Всемирной Федерации и кричат: «Сюда, сеньор! Без очереди, сеньор!» Это забавнее цирка.

— Ну, я не могу вас остановить, — вздохнул Абреу. — Однако по-прежнему считаю, что у вас будет больше шансов уцелеть, замаскировавшись под кришнянина.

— И надеть зеленый парик и фальшивые антенны на лоб?! Нет уж, спасибо.

— Дело ваше. Не забудьте только про Положение № 368 правил Межпланетного Совета. Вы знакомы с ним?

— Естественно. «Запрещается передавать какому-либо туземному жителю планеты Кришна любое устройство, приспособление, машину, инструмент, оружие или другое изобретение, грозящее прогрессом уже существующей на данной планете науке и технике». Продолжить?

— Hay* [1], вижу, что знаете. Имейте в виду: компания ни перед чем не остановится, чтобы предотвратить и покарать любое нарушение этого закона. Ранее «Виажейш Интерпланетариаш» мало следила за землянами, покидавшими Новуресифи, но теперь таков приказ Совета.

— Понятно, — зевнул Борел. — Если этот тип закончил просвечивать мой багаж, то я отчаливаю. Как удобнее добраться до Мише?

— Кратчайший путь лежит через Колофтские болота, но тамошние дикие племена иногда нападают на путешественников с целью ограбления. Поэтому вам лучше спуститься на плоту по Пичиде до Коу и следовать оттуда дорогой на юг.

— Обригаду* [2]. В республике Микарданд действует золотой стандарт, не так ли?

— Поиш сим* [3].

— И какова долларовая стоимость здешнего золота?

— О Деуш меу!* [4] Для подобных вычислений требуется математик классом повыше, нежели я, ведь надо принять в расчет и фрахт, и проценты, и торговый баланс.

— Хотя бы приблизительно.

— Ну, по-моему, около двухсот долларов за грамм.

Феликс встал, забирая свои документы, характерным жестом откинул назад рыжие волосы и улыбнулся:

— Адеуш* [5], сеньор Кристовау. Вы мне очень помогли.

Эта улыбка говорила о прекрасном понимании ситуации. Разумеется, Абреу менее всего хотел оказать ему какую-либо помощь и до сих пор кипятился оттого, что остановить вторжение Борела на Кришну не удалось.

На следующий день Феликс Борел уже дрейфовал на плоту из сплавляемого леса вниз по Пичиде и рядом с ним сидел нанятый в Новуресифи слуга-колофтянин, хвостатый и чудовищно безобразный. Шел сильный ливень, заставляя обоих путешественников горбиться и ежиться.

Наконец дождь прекратился и на зеленоватом небе Кришны показалось солнце. Едва появились первые лучи, Борел встал и встряхнул плащ. Еревац последовал его примеру, ворча на ломаном гозаштандоу:

— Если б господина слушать, что я говорить, и не надеть одежда бедный человек, он мог бы ехать на баржа и держаться рядом с берег. А когда лить с неба вода, мог бы натягивать просмоленный парусина. Не промокать и не бояться разбойники.

— Я знаю, что делаю, — бросил Феликс, разминаясь, чтобы восстановить кровообращение, и осматриваясь. Низкий правый берег реки сплошь порос камышом.

— Что там?

— Колофтский болота, — уведомил слуга.

— Твои сородичи живут здесь?

— Нет, не у река. Подальше. У река сплошь уджеро. — Так по-колофтянски назывались жители планеты, которых большинство землян мысленно именовало просто кришнянами, так как те являлись преобладающим видом. — Сущая разбойника! — добавил он.

Глядя на темную линию камышей, Борел гадал, правильно ли он поступил, отвергнув совет Ереваца купить полное облачение гарма, то есть рыцаря. (Наверняка слуга надеялся и сам заполучить на дармовщинку шикарные латы.) Феликс отверг эту идею из-за дороговизны и тяжести доспехов. А ну как упадешь в таком железном гробу в Пичиде? Повлияло, конечно, и предубеждение цивилизованного человека против атрибутов кришнянско-го средневековья, ведь одна лишь земная бомба могла с легкостью стереть в порошок любой здешний город, а пушка — выкосить целую армию. Теперь же он по-новому осознавал тот факт, что с ним нет и не будет ни бомб, ни пушек.

Впрочем, уже слишком поздно сожалеть об упущенных возможностях, и Борел решил проверить имеющееся вооружение. В новуресифийской лавке он приобрел себе меч (больше для поддержания реноме, чем для защиты), а слуге — недорогую палицу со звездообразным железным набалдашником. Кроме того, у обоих были упрятанные в ножны ножи универсального назначения. Но главная ставка делалась на арбалет. Феликс отнюдь не обладал воинственным характером и надеялся, если придется драться, избежать хотя бы ближнего боя. Сперва он положил глаз на лук, но тетива оказалась слишком тугой, и тот дрожал в его неумелых руках. Времени на тренировку не оставалось, и он купил арбалет.

Борел положил свернутый плащ на вещмешок и уселся сверху, желая еще раз мысленно пробежаться по своим планам. Единственная сложность заключалась в том, каким образом проникнуть в орден Карара по прибытию в Мише. Как только он обзаведется друзьями в Братстве, считай — полдела сделано. По всем слухам, эти микардандума были прирожденными лохами. Но как вступить в орден? Вероятно, придется импровизировать на месте.

А когда он преодолеет первое препятствие, то многолетний опыт в подобных аферах и тщательная подготовка помогут легко справиться с остальными. И самое приятное во всем этом — посмеяться над стариной Абреу, который не сможет противостоять его планам. Борел считал честность признаком глупости, но Кристовау, при всей его напыщенности, был далеко не глуп, следовательно — обычный ловкач. А все его разговоры о принципах — одно лицемерие.

— Ао! — ворвался в раздумья Феликса крик одного из сплавщиков. Кришнянин показывал в сторону правого берега, где из гущи камышей выплывала лодка.

Еревац вскочил на ноги, волосатой ручищей прикрывая глаза от солнца, и прохрипел:

— Разбойники!

— Как же ты можешь определить это отсюда? — усомнился Борел, но тошнотворный страх уже заставлял гулко стучать его сердце.

— Ты сам увидеть, — предрек колофтянин, нервно подергивая хвостом, и с надеждой добавил: — Храбрый господина убивать разбойники? Не позволять им трогать нас?

— Раз-зумеется, — пообещал «храбрый господина». До половины обнажив меч, он посмотрел на клинок и со стуком загнал его обратно в ножны. Это действие выдавало скорее нервозность, чем что-либо другое.

— Охе! — испугался кто-то из сплавщиков. — Вы думаете драться с разбойниками?

— Полагаю, да, — ответствовал Борел.

— Ни в коем случае! Не сопротивляйтесь, и они убьют только вас, а нас, простых бедняков, не тронут.

— Вот как?! — повысил голос Феликс, содержание адреналина в крови которого начинало превышать норму. — Значит, вы ожидаете, что я спокойненько дам перерезать себе глотку, лишь бы ваши остались целы, да? Я вам покажу, баггана! — его меч молнией выскочил из ножен и плашмя опустился на голову дерзкого кришнянина, заставив того пошатнуться. — Мы будем драться, нравится вам это или нет! Первого же труса я убью сам! Немедленно соорудить из багажа заслоны по краям плота! Печку передвинуть вперед! — заорал Борел на двух других плотогонов.

Он кричал и размахивал мечом, пока все указания по обороне не были исполнены, и только после этого перешел на более спокойный тон:

— Теперь возьмите свои шесты и пригнитесь. Ты тоже, Еревац. Я постараюсь отбиться из арбалета, но если нас все же возьмут на абордаж, то вы выскакиваете из засады и мы вместе бросаемся на разбойников по моему сигналу. Понятно?

Лодка шла по касательной на перехват плота. Осторожно выглядывая из-за прикрытия, Феликс уже различал лица нападавших. Один сидел на носу, один — на корме, остальные гребли. Всего, наверное, человек двадцать.

Сплавщики оглядывались на левый берег, словно раздумывая, не предлагает ли река шанс уцелеть. Вид их стал еще более несчастным, когда Борел насмешливо отсоветовал пускаться вплавь, напомнив о чудовищах Пичиде.

— Пора арбалета взводить, — прошептал слуга.

Феликс сунул ногу в стремя у дульного конца арбалета, крякнув, обеими руками взвел механизм и вложил стрелу в желоб. Стрела представляла собой железный штырь в пядь длиной, а сплющенный ромбовидный наконечник, сделанный с закрутом, позволял ей вращаться во время полета.

Лодка подходила все ближе к плоту, и пират, сидевший на носу, прокричал через разделявшее их водное пространство:

— Сдавайтесь!

Борел шепотом велел спутникам проглотить язык. К этому времени он уже настолько раззадорился, что почти наслаждался экстремальностью ситуации.

С лодки повторили:

— Сдавайтесь, и мы вас не тронем! Нам нужно только ваше добро!

Плот ответил молчанием.

— В последний раз предлагаем сдаться, иначе вас ждет мучительная смерть!

Феликс чуть сместил арбалет, наводя его на крикуна. Проклятье! Ну почему эти болваны не поставят на оружие прицелы? Днем раньше он немного потренировался в стрельбе по мишени и счел результат неплохим. Однако сейчас его цель отнюдь не была неподвижной, а плот почему-то ходил ходуном, заставляя руку дрожать.

Гребцы, подбадривая себя криками, налегли на весла, а тип на носу лодки достал что-то вроде небольшого якоря, привязанного к канату. Когда расстояние между противниками сократилось, он принялся раскручивать якорь над головой.

«Абордажная кошка», — догадался Борел, зажмурился и дернул за спуск. Громко щелкнула тетива, прикладом при отдаче ударило в плечо, а затем кто-то из сплавщиков радостно завопил.

Открыв глаза, Феликс обнаружил, что картина изменилась. Разбойник на носу лодки больше не раскручивал свой дрек, а уставился на корму. Рулевого не было! Гребцы сушили весла и взволнованно тараторили.

— Великая господина попадать в капитан! — обрадовался Еревац. — Лучше снова взводить арбалет.

Борел встал и перезарядил оружие. Итак, целясь в одного, он попал в другого, но не собирался теперь разрушать иллюзии слуги по поводу снайперской меткости хозяина.

На лодке перестроились и снова двинулись вперед. Место убитого занял другой разбойник, а к типу с дреком присоединился лучник.

— Не высовываться, — приказал Борел и выстрелил в лучника. Стрела пролетела слишком высоко. Надо вновь перезаряжать арбалет, но подниматься сейчас было бы опасно. Нельзя ли сидя взводить эту треклятую штуку? Одна вражеская стрела с пугающим свистом пронеслась над его головой, другая вонзилась в багаж. Феликс живо ощутил, что может справиться с оружием, не вставая.

Затем он снял фуражку, как слишком соблазнительную мишень, и прицелился в рулевого. Новый промах, а пираты все ближе. Лучник, прикрывая их подход, выпускал по три стрелы на каждый выстрел Борела.

Наконец арбалетная стрела врезалась в дощатую обшивку лодки, в ответ один из разбойников опять начал раскручивать свой дрек.

— Эй, — окликнул Феликс одного из сплавщиков. — Ты, с топориком! Когда кошка перелетит к нам, выскакивай и руби канат. А вы двое приготовьтесь отталкивать лодку шестами.

— Но стрелы... — пролепетал первый плотогон.

— Это моя забота.

Как только плот оказался в пределах досягаемости троса, метальщик моментально выпустил свой снаряд. Тот с глухим звуком вонзился в бревно, и пират принялся подтягивать канат, наматывая его на руку. Тем временем лучник держал плот под прицелом, не позволяя никому приблизиться к дреку.

Требовалось немедленно отвлечь его. Борел лихорадочно огляделся, схватил фуражку и поднял ее над прикрытием. Тут же просвистела выпущенная с лодки стрела.

— К кошке! — пронзительно приказал Феликс, но его экипаж колебался. Разбойник уже тянулся к висевшему за спиной колчану за новой стрелой, когда Борел, с трудом сдерживая нервную дрожь в руках, нажал на спуск арбалета.

Лучник издал громкий звериный вопль и согнулся пополам.

— Ну же! — снова заорал Борел и замахнулся на плотогонов. Те мигом ожили. Один перерубил канат, а двое других шестами оттолкнули лодку.

Пират, оставшийся без дрека, отшвырнул бесполезный трос, что-то крикнул своим гребцам и схватил багор. Феликс выстрелил в него, но на этот раз не сумел сдержать волнения и промахнулся, хотя враг находился практически на расстоянии плевка.

Разбойнику удалось зацепить плот крюком, и теперь он подтягивал лодку поближе, а некоторые из гребцов оставили весла и толпились на носу с оружием наготове.

В отчаянии Борел отбросил арбалет, выдрал конец багра из бревна и рванул на себя. Пират, не успевший выпустить древко из рук, полетел в воду. Борел тянул крюк к себе, пытаясь завладеть багром и проткнуть им пирата, но тот не уступал и оказался подтянут к краю плота, куда уже хотел влезть.

Это напряженное единоборство прервал Еревац, обрушивший свою палицу на голову разбойника. Шапка зеленых волос ушла под воду.

Тем временем сплавщики снова оттолкнули шестами вражескую лодку и теперь что-то победно орали на своем диалекте.

Оставшиеся без предводителя пираты раздумали пока идти на абордаж, но один из них подобрал со дна лодки лук и уже возился со стрелой. Пришлось Феликсу снова браться за арбалет. На этот раз он не промахнулся, и новоявленный лучник, ругаясь, схватился за плечо.

Борел еще раз взвел арбалет, но стрелять не стал, а просто целился то в одного, то в другого разбойника. Те по очереди пытались укрыться, и организованная гребля сделалась невозможной.

— Эй, хватит с вас? — крикнул Феликс. На лодке посовещались, поспорили, и наконец один крикнул в ответ:

— Ладно, не стреляйте. Мы вас отпускаем.

Пиратские весла вновь заработали в постоянном ритме, лодка развернулась и направилась к болоту. Отойдя на безопасное расстояние, лихие вояки заорали какие-то угрозы и оскорбления, которых Борел из-за дальности не понял.

Еревац бормотал что-то о своем чудесном господине, а плотогоны хлопали друг друга по спинам и громко радовались наперебой:

— Мы молодцы! Разве не говорил я, что мы сможем одолеть хоть сто разбойников!

Внезапно Феликс ощутил страшную слабость. Если бы сейчас на плоту оказалась мышь (или что там на Кришне водится похожее), и эта мышь пискнула на него, он наверняка прыгнул бы в Пичиде от ужаса. Однако следовало скрыть от подчиненных навалившийся страх. Дрожащими руками Борел вставил в длинный изукрашенный мундштук сигарету, закурил и обратился к слуге:

— Похоже, моим проклятым сапогам здорово досталось. Наведи на них глянец, ладно?

II

Поздно вечером отважные мореплаватели добрались до Коу. Здесь Феликс расплатился со сплавщиками и, отправляясь спать, услышал, как те рассказывают хозяину постоялого двора свои байки. Мол, они (при незначительной поддержке одного землянина) смогли отбиться от сотни речных пиратов и убили десятки.

На следующее утро плотогоны пришли проститься с бывшим попутчиком. Они отчаливали вниз по реке, к Маджбуру, где собирались продать свой лес и отправиться на какой-нибудь барже Домой.

А через четыре долгих кришнянских дня Борел уже расхаживал по Мише. Столица Микарданда оказалась больше, нежели он ожидал. В центре города высился холм (типичная американская столовая гора), на котором находилась могучая цитадель ордена Карара.

Твердыня хмуро смотрела на Борела, а тот хмурился ей в ответ. Он прикидывал способы проникновения не столько в крепость, сколько в саму касту.

— Еревац!

— Да, господина?

— Насколько я знаю, гармы не занимаются ни хлебопашеством, ни ремеслами, не так ли?

— Хранители работать? Конечно, нет, зер! Они управлять страной, защищать народ от врагов. Этого же достаточно?

— Может быть, но меня интересует не это. Как хранители обеспечивают себе средства к существованию?

— Собирать налоги с простонародье.

— Так я и думал. И кто же собирает эти налоги?

— Оруженосцы работать на казначей.

— А кто казначей ордена?

— Благороднейший гарм Кубанан.

— И где я могу увидеть этого благороднейшего зера?

— Если он в цитадель, нельзя видеть. Если в казначейство, можно.

— А где находится казначейство?

— Там, — слуга неопределенно махнул рукой. — Господина хотеть ехать?

— Да. Готовь коляску, хорошо?

Еревац исчез, и вскоре купленный еще в Коу легкий четырехколесный экипаж катил по булыжной мостовой. Во время поездки Борелу пришло в голову, что доблестного рыцаря обычно представляют верхом на горячем скакуне, нежели с комфортом восседающим в коляске. Однако последнее было значительно удобнее, поэтому он пошел на риск вызвать предубеждение со стороны микардандума.

Казначейство располагалось в одном из тех неуклюже громоздких зданий из неотесанного камня, которые являлись образцом официального архитектурного стиля карарума. По обе стороны массивной двери высились каменные екии, стоящие на задних лапах. Эти плотоядные, преобладающие в здешних местах, представляли из себя что-то вроде шестиногой норки размером с тигра. По дороге из Коу Феликс потерял голову от страха, услышав отдаленный рык такого зверя.

Придерживая меч, Борел вылез из коляски, принял самое высокомерное выражение лица и спросил у привратника:

— Где мне найти сборщика налогов, любезный?

Выслушав подробные указания, он проследовал по коридору к окошку, за которым сидел человек в невзрачной одежде простолюдина.

— Я желаю знать, не задолжал ли я республике каких-либо налогов, — бросил Борел чиновнику. — Но с тобой я обсуждать это не собираюсь, вызови своего патрона.

Негодование и страх отражались на лице служащего, когда он рванул за начальством. Вскоре в окошке появились иное лицо и торс. Торс этот был облачен в пестрый мундир ордена Карара, но малая величина эмблемы в виде дракона у него на груди свидетельствовала о том, что хозяин мундира — всего лишь оруженосец.

— Нет, я желаю видеть начальника отделения.

Парень нахмурился так, что антенны, выступавшие у него между бровей, скрестились.

— А кто вы, собственно, такой? — осведомился он. — Сборщик налогов перед вами, и если вы хотите заплатить...

— Любезный, — перебил Борел, — я не хочу вас унизить, но, как бывший Великий Магистр Земного ордена и член многих других, я не привык иметь дело с подчиненными. Извольте сообщить вашему начальнику, что здесь находится гарм Феликс Борел.

Оруженосец ушел, недоуменно покачивая головой. Вскоре дверь в коридоре открылась, и появился новый сотрудник казначейства с рыцарскими знаками различия. Он двинулся навстречу посетителю, протягивая руку в приветствии.

— Мой дорогой зер! Заходите, прошу вас. Необыкновенно приятно встретить рыцаря истинной веры, прилетевшего с Земли. Я и не подозревал, что там есть такие. Все землума, какие посещали Микарданд, толковали про странные бунтарские доктрины, касающиеся свободы и равенства для простонародья. Все, даже те, кто претендовал на высокое положение, вроде зера Эрика Коскелайнена. Но вы, сразу видно, человек действительно знатный.

— Спасибо, — поблагодарил Борел, входя в кабинет. — Я знал, что любой из гармов карарума сразу почувствует нашу духовную связь, хоть я и принадлежу к другой расе.

Рыцарь поклонился и продолжил:

— Что вы говорили касательно своего желания утатить налоги? Признаюсь: когда я услышал об этом, то сперва просто не поверил собственным ушам. За всю историю республики ни один человек не предлагал заплатить налоги по собственной воле.

— Я не сказал, что хочу уплатить их, но, будучи в Микарданде впервые, хотел бы знать свои права и обязанности. Вот и все. Лучше разобраться с самого начала, не так ли?

— Конечно. Но... скажите, вы ведь только-только приехали из Коу?

— Да.

— Тогда... не вы ли тот храбрец, который убил пирата Ушьяриана и одного из его сподручных в битве на реке Пичиде?

— Пустяки, — протестующе взмахнул рукой Борел. — Нельзя же позволять таким негодяям бегать на воле. Я перебил бы всю шайку, но на дрейфующем плоту за злодеями не погоняешься.

Карару так и подскочил:

— Вам положено вознаграждение!

— Вознаграждение?

— Как, разве вы не знаете? За голову Ушьяриана уже не один год, как объявлена награда в десять тысяч кардов! Я должен немедленно проверить истинность ваших слов и...

— Не трудитесь, — прервал его Феликс, у которого появилась одна мыслишка. — Мне, в общем-то, не требуется награды.

— Как? Вы не желаете получить десять тысяч кардов? — тупо уставился собеседник.

— Да. Я всего лишь выполнил свой долг дворянина и не нуждаюсь ни в каком вознаграждении.

— Но... это ведь такая сумма...

— Что ж, передайте ее на какое-нибудь достойное дело. Разве у вас в Мише нет благотворительности?

Рыцарь сумел наконец овладеть собой:

— Поразительно. Вы должны встретиться с самим казначеем. Что касается налогов, то... дайте-ка подумать... чужеземцам полагается платить налог за проживание. Хотя у нас существует договоренность с Гозаштандом и некоторыми другими странами, освобождающая дворян этих государств от налогообложения. Не знаю, будет ли это распространяться на вашу персону. Я улажу этот вопрос с казначеем. Вы не могли бы подождать?

— Разумеется. Вы не против, если я закурю?

— Отнюдь. Разрешите угостить вас, — и карару достал из ящика письменного стола коробку кришнянских сигар.

Вернувшись через несколько минут, рыцарь пригласил Борела проследовать в кабинет патрона. Казначей ордена оказался (что редкость среди кришнян) весьма дородным пожилым мужчиной, смахивающим на Сайта-Клауса, только без бороды.

Предыдущий разговор более или менее повторился, за исключением того, что старик был болтлив и склонен перескакивать с одной темы на другую. Особенно заворожили его медали Феликса.

— Это? — переспросил Борел, показывая на значок участника чемпионата по баскетболу. — О, это вторая степень тайного ордена Лихачей. Очень тайного и очень могущественного. Туда принимаются только люди, обвиненные в убийстве, но оправданные судом. А это...

Наконец Кубанан удовлетворил свое любопытство и сказал:

— Чудесно, чудесно. Мой дорогой зер, не бойтесь, мы найдем способ обойти вопрос с налогом. Пусть наш орден сильно стеснен в средствах, но нельзя допустить, чтобы такой благородный человек, как вы, платил словно обыкновенный простолюдин.

Намек на бедность карарума! Именно этого и дожидался Борел. Он тут же вцепился в благоприятную возможность:

— Ордену хотелось бы иметь дополнительные источники дохода?

— Ну, разумеется, — воскликнул казначей, с любовью разглядывая золотые перстни, коими были усеяны его пухлые пальцы. — Конечно, все мы давали обет нищеты и послушания. И все у нас общее, даже наши женщины и дети. Тем не менее оборона республики ложится на нас тяжелым бременем.

— А вы не думали о лотерее?

— А что это такое?

Феликс объяснил, отбарабанив детали с той быстротой, какую позволяло его приличное владение языком.

— Чудесно, — восхитился Кубанан. — Хотя, боюсь, я не все уловил в вашем описании: вы же говорите с акцентом. Не могли бы вы изложить все вышесказанное в письменном виде?

— Само собой разумеется. Фактически я могу сделать кое-что получше.

— Что вы имеете в виду?

— Ну, к примеру, намного легче объяснить, как ездить на айе, чем действительно научиться этому, не так ли?

— Да.

— Точно так же объяснить, как действует лотерея, легко, но для ее проведения требуется практический навык.

— Что же делать?

— Я могу организовать вашу первую лотерею.

— Зер Феликс, вы меня совершенно поражаете. А какие суммы фигурируют в этом плане?

Борел набросал приблизительную смету, возможную в городе такой величины.

— А что это за десять процентов директору? — нахмурился казначей.

— Это поощрительная оплата. Если вы собираетесь и после моего отъезда проводить подобное мероприятие, то нам лучше сразу организовать его по-деловому. И руководитель должен получать комиссионные. На первый раз директором, естественно, буду я.

— Понимаю. Это кажется разумным. Но членам ордена не позволяется иметь никаких частных средств, кроме разве что малой толики карманных денег. Как же быть с комиссионным вознаграждением?

— Вам придется что-нибудь придумать, — пожал плечами Борел. — Возможно, стоит нанять в качестве директора кого-то из банкиров или купцов.

— Возможно. Мы должны обсудить это поподробней. Не зайдете ли вы сегодня вечером ко мне на ужин? Я приглашаю вас в цитадель.

— Теперь моя очередь быть ошеломленным, Ваше Превосходительство! — воскликнул Феликс, пытаясь скрыть торжествующую усмешку. Вот он, заветный миг удачи!

В назначенный час Борел предъявил часовому свой пропуск и был взят на буксир проводником в форме оруженосца. Изнутри этот мишейский кремль сильно напоминал разросшийся муравейник. Огромные каменные дома, арсеналы, официальные учреждения и прочее перемежались со смотровыми плацами и площадками для игр. Броско разодетые хранители обоих полов фланировали по улицам, бросая на чужака острые взгляды, но не пытаясь его остановить. Феликс внимательно смотрел по сторонам, запоминая путь на случай, если потребуется спешно удалиться по причине какого-либо промаха. Именно из-за несоблюдения этой меры предосторожности он однажды провел шесть месяцев в качестве гостя французской республики.

Казначейские апартаменты выглядели безусловно роскошными для жилища человека, давшего обет бедности. Кроме хозяина, гостя встречала молодая женщина, при виде которой у Борела захватило дух. Если не обращать внимания на зеленые волосы и перистые антенны, это была самая соблазнительная штучка, какую он видел с тех пор, как покинул Землю. Особенно учитывая тот факт, что микардандское вечернее платье оставляло грудь полностью обнаженной.

— Зер Феликс — шерга Зердая, моя доверенная секретарша, — представил Кубанан и понизил голос, имитируя конфиденциальность: — Я думаю, что она моя родная дочь, хотя, естественно, этого никто и никогда не может знать наверняка.

— Значит, среди хранителей существуют-таки сердечные чувства? — удивился Феликс.

— Да, к сожалению, вы правы. Это постыдная слабость, но зато какая приятная. О-хо-хо, временами я завидую простолюдинам. Да ведь и сама Зердая не так давно дала взятку инкубаторской прислуге, чтобы узнать, какое яйцо принадлежит ей.

— Я только сегодня спускалась туда, — оживилась девушка. — Служанки говорят, что младенец вылупится дней через пятнадцать.

— Хм, — смущенно кашлянул гость. — Не будет ли вопрос об отцовстве противоречить правилам хорошего тона? Извините, если я иной раз совершаю какой-то промах, я еще не вполне сориентировался в местных обычаях.

— Никаких обид. Отец ребенка — зер Сарду, предшественник зера Шургеза, не так ли, Зердая?

— Так. Но, боюсь, наши повседневные дела кажутся скучными такому бывалому галактическому путешественнику. Зер Феликс, поведайте нам о Земле. Я давно мечтаю отправиться туда! Меня зачаровывают рассказы про Московский Художественный театр и шанхайские ночные клубы. А как, наверное, чудесно ехать на мощной машине! Или говорить с кем-то во многих милях от тебя! И все эти потрясающие изобретения и фабрики...

— Иногда я думаю, что шерга Зердая проявляет неподобающее отсутствие гордости за свой орден. Возможно, это извиняется ее молодостью, — сухо произнес Кубанан. — Перейдем к лотерее. Вы позаботитесь о том, чтобы отпечатали сертификаты?

— Конечно, — пообещал Борел. — Но я и не подозревал, что у вас есть печатный станок.

— Есть, мы получили его от землян, хотя предпочли бы получить ваше оружие, чтобы уничтожить врагов. Но нет, землума ограничиваются лишь устройствами, способными внести смуту в наше общество. Ведь если простолюдины научатся читать, то кто знает, какие безумные мысли поможет распространить среди них эта злосчастная машина?

Борелу пришлось задействовать все свое обаяние, чтобы уйти от скользкой темы. По счастью, ужин состоял из наиболее приемлемых кришнянских блюд (на этой планете существовала большая возможность, что тебя угостят чем-нибудь похожим на гигантского таракана). После трапезы все трое закурили сигары и продолжили беседу, потягивая спиртное.

— Зер Феликс, — сказал казначей, — вы достаточно опытны в сфере человеческих взаимоотношений. Вы понимаете, что зачастую истинная причина поступка скрывается за ложной мотивацией. Земляне отказываются посвящать нас в свои научные открытия, объясняя это незрелостью кришнянской культуры. Они имеют в виду наши гладиаторские игры, судебные поединки, общественное неравенство, войны и тому подобное. Я не говорю, что они не правы, более того, лично я был бы рад никогда не видеть даже пресловутого печатного станка. Но вот какой вопрос вертится в моей голове: а в чем истинная причина их отказа?

Борел наморщил лоб, силясь сочинить подходящий ответ. Будучи авантюристом и отнюдь не принадлежа к интеллектуалам, он никогда особо не утруждал себя размышлениями над такими отвлеченными вопросами.

— Наверное, они боятся, — сказал он наконец, — что воинственные кришняне научатся строить космические корабли и нападут на соседние планеты.

— Какая странная мысль, — поднял брови Кубанан. — Не так уж много времени утекло с тех пор, как поднялся страшный шум по поводу вопроса о населенности планет. Наша Церковь всегда заверяла, что каждая планета — воплощение божества. Еретиков, утверждавших иное, просто распинали. Неудивительно, что мы приветствовали первых астронавтов с Земли и других планет вашей системы как богов!

Феликс вежливо пробормотал что-то в знак согласия. Эх, будь у членов первой экспедиции хоть капля здравого смысла, они бы согласились со статусом высших существ и не стали развеивать подобных иллюзий. Но сюда прилетела компания прекраснодушных добрячков, жаждущих осчастливить все человечество...

Между тем собеседник продолжал:

— Перед Микардандом стоит масса куда более насущных проблем. Мы со всех сторон окружены врагами. За Пичиде располагается империя Гозаштанд, правитель которой в последнее время относится к нам крайне недружественно. А город Маджбур, находящийся на границе двух империй, вообще настоящий рассадник заговоров и коварных замыслов. И если бы кто-нибудь, понимаете, кто-нибудь смог бы доставить нам хотя бы одну земную пушку, то благодарность ордена не знала бы границ. У нас есть великолепные кузнецы, способные скопировать что угодно, поэтому требуется всего одна пушка.

Теперь Борел догадался, почему старикан так гостеприимен.

— Я понял вас, Ваше Превосходительство. Вы осознаете, насколько рискованно браться за такое дело?

— Чем больше риск, тем больше награда.

— Верно, но все это нуждается в тщательном обдумывании. Я дам вам знать, когда у меня будет время для размышлений.

— Хорошо, — сказал Кубанан, вставая. — А теперь я вас покину, а то Кария подумает, что я совсем забыл о ней. Вы, конечно, останетесь переночевать?

— Я... — удивился Феликс. — Спасибо, Ваше Превосходительство. Я только хочу отправить записку своему слуге.

— Да, да, я пришлю к вам пажа. Шерга Зердая пока составит вам компанию, а если захотите почитать, то на полках стоит множество книг. Ваша спальня — вторая налево.

Борел пробормотал какую-то дежурную фразу, и казначей удалился.

Не испытывая ни малейшего интереса к библиотеке Кубанана, Борел присел рядом с девушкой. Та взглянула на него горящими глазами и попросила:

— Теперь, когда нам незачем больше говорить о финансах, поведайте мне о Земле. Как вы живете? Я имею в виду, какая у вас система личных отношений? У вас собственные дома и семьи, как у простолюдинов, или же все общее, как у нас, хранителей?

Внимательно выслушав рассказ, она вздохнула и произнесла с мечтательным видом:

— Ах, если бы я только могла отправиться к вам. Что может быть романтичнее, чем быть земной домохозяйкой, иметь родной дом, мужа, собственных детей! И телефон!

Борел вспомнил, что многие земные домохозяйки поют совсем иную песню, но вслух лишь мягко спросил:

— А разве вы не можете выйти из ордена?

— Теоретически да, но практически... Это значило бы шагнуть совсем в иной мир. Как тебя там встретят простолюдины? Они ведь относятся к нашей касте крайне недоброжелательно, обвиняя нас в высокомерии. А необходимость столкнуться с презрением всех хранителей... Нет, это не годится. Единственный выход — вообще оставить планету, отправившись, например, на Землю...

— Наверно, это можно устроить, — осторожно произнес Борел. Он готов был пообещать ей луну с неба (лишь бы заручиться ее помощью), а потом бросить. Но существовало опасение ввязаться в большее число афер, чем он мог потянуть.

— Правда? — загорелась девушка. — Я бы сделала все, что угодно, для...

«Все они так говорят в надежде получить желаемое», — подумал Борел, а вслух сказал:

— Скорее всего, мне понадобится содействие в некоторых проектах. Могу я рассчитывать на вас?

— Всей душой!

— Хорошо. Я позабочусь, чтобы вы не пожалели об этом. Из нас получится чудесная команда, вам не кажется? С помощью вашей красоты и моего опыта мы преодолеем любые препятствия. Представляете, какой трезвон пойдет по всей галактике?

Зердая приникла к нему, учащенно дыша:

— Ты чудо!

— Да вообще-то, нет, — улыбнулся Борел. — Вот ты — да.

— Нет, ты.

— Нет, ты. У тебя есть красота, ум, храбрость... Ну да ладно, у меня будет уйма возможностей сказать тебе все это позже, после лотереи.

Последние слова, казалось, вернули ее с небес на Кришну. Девушка взглянула на полосатую свечу, отмеряющую время, и погасила сигару.

— Великие звезды, я и не думала, что уже так поздно! Мне давно пора спать. Зер Феликс Рыжий, вы не проводите меня в мою опочивальню?

III

— Слава звездам, — сказал Кубанан за завтраком, — Большой Совет собирается нынче утром. Я вынесу на заседание ваше предложение о лотерее, и, если Совет одобрит, мы сможем сегодня же приступить к делу. Так почему бы вам прямо сейчас не заняться организационным планированием?

— Великолепная мысль, Ваше Превосходительство, — согласился Борел.

Сразу после трапезы он отправился разрабатывать макет лотерейных билетов и рекламных плакатов. Зердая вертелась вокруг, ежеминутно предлагала помощь и пыталась прижаться к нему, заглядывая в бумаги. Она смотрела на Борела с таким неприкрытым обожанием, что даже он, обычно подверженный смущению ничуть не более носорога, несколько робел под ее взглядом.

Однако с этим стоило мириться по весьма уважительной причине, а именно по причине большого куша, ждавшего Феликса Этьена Борела.

К середине дня вернулся торжествующий Кубанан:

— Они одобрили! Великий Магистр сперва немного сомневался: ему претило допускать в тайны ордена лицо, к ордену не принадлежащее. Но я его уломал! Ну, как продвигаются наши дела?

Борел показал ему проекты.

— Чудесно! Чудесно! — восхитился казначей. — Продолжай, мой мальчик, и обращайся ко мне, если тебе что-либо понадобится.

— Обязательно. Сегодня вечером я договорюсь, чтобы эти материалы напечатали, а потом нам понадобится киоск. Предлагаю установить его в нижнем конце той улочки, что подымается к воротам цитадели. И нужна пара человек для продажи билетов и еще несколько — для охраны денег.

— Все будет сделано. Послушай, а почему бы тебе не переехать сюда? Места у меня много. Это сбережет время и упростит переговоры, таким образом, мы убьем двух унх одной стрелой.

— Переезжай, — вздохнула Зердая.

— Ладно. Найдется ли в вашем доме место для моего слуги, а в ваших стойлах — угол для моего айи?

— Конечно.

Остаток дня Борел потратил, договариваясь с печатниками. В Мише таковых имелось всего два, и у каждого — лишь маленький ручной печатный пресс, следовательно, на работу уйдет, как минимум, дней двадцать.

За ужином он доложил об этом Кубанану, добавив:

— Выпишите мне чек в казначейство ордена на пятнадцать сотен кардов, чтобы покрыть первоначальные расходы.

Это больше, чем на пятнадцать процентов превышало цены, затребованные печатниками, но казначей согласился без всяких вопросов.

— А теперь, — продолжил Борел, — давайте займемся другими делами. Кстати, если Зердая — ваша доверенная секретарша, то, полагаю, вы не против ее присутствия?

— Ничуть. Итак, нашли вы способ обойти технологическую блокаду Кришны, установленную землянами?

— Ну... и да, и нет. Уверяю вас, что бессмысленно ехать в Новуресифи и пытаться контрабандой вывезти пушку или ее чертежи. У них там есть такая машина, которая видит тебя насквозь, и все обязаны пройти осмотр.

— Неужели у них нет никакого уважения к личным тайнам?

— Только не в этом вопросе. Более того, даже если б удалось обмануть машину, был бы немедленно выслан специальный агент, чтобы доставить преступника живым или мертвым.

— Об этих агентах я слыхал, — чуть вздрогнул Кубанан.

— К тому же я не инженер (это ремесло простолюдинов) и не смогу просто запомнить ряд чертежей, по которым работали бы ваши люди. Пушка — слишком сложный механизм.

— И что же вы предлагаете?

— Думаю, единственный способ — это взаимовыгодная сделка. Мы должны заинтересовать их чем-то ценным, чтобы взамен получить послабление блокады.

— Но что у нас есть ценного для землян? Практически все изготовляемые нами вещи они способны сделать сами, и значительно дешевле. Даше наше золото, с их точки зрения, чересчур тяжелый груз, чтобы прибыльно вывозить его за миллиарды миль. Мне ведь доводилось обсуждать эту тему с сотрудниками «Виажейш» в Новуресифи. Хоть я и рыцарь ордена, должность требует от меня быть в курсе низменных торговых дел. К сожалению, Кришна ничего не может предложить Земле.

— Земляне — изобретательный народ, — заметил, затянувшись сигарой, Борел, — они постоянно выдумывают всякие новые штуковины.

— Страшное, наверно, местечко эта Земля, — содрогнулся казначей. — Никакой стабильности.

— Так вот, заинтересовать их способно только какое-то изобретение, намного опережающее их последние разработки. Тогда они могут пойти на сделку. Понимаете?

— Да, но что же мы придумаем? Мы-то здесь отнюдь не специалисты по части нововведений. Никакой дворянин не опустится до возни с машинами, а у простонародья недостает ума.

— А если я владею секретом подобного изобретения? — улыбнулся Борел.

— Ну это другое дело! Что за секрет?

— Одна идея, которую подарил мне некий умирающий старец. Земляне презирали этого ученого, говоря, что его изобретение противоречит законам природы, но штука работала! Я знаю это, потому что он показывал мне модель.

— Но что же это за изобретение такое? — воскликнул Кубанан.

— О! Оно не только представляет огромный интерес для Земли, но и сделает Микарданд могущественнейшим государством Кришны.

— Не мучайте нас, зер Феликс! — взмолилась Зердая.

— Это вечный двигатель!

— А что это такое? — спросил казначей.

— Машина, которая работает вечно или, по крайней мере, до полного износа.

Кубанан нахмурился и сдвинул антенны:

— Не уверен, что понимаю. У нас есть водяные колеса для зерновых мельниц, которые работают до полного износа.

— Это не совсем то, что я имею в виду, — сказал Борел и задумался над формулировкой. Излагать научное открытие профанам — дело чрезвычайно трудное, к тому же и сам Феликс был весьма и весьма далек от науки. — Я имею в виду, что эта машина выдаст больше силы, чем в нее вложено.

— И в чем же выгода?

— Как в чем! Земляне превыше всего ценят силу и мощь. Это называется энергией. Энергия приводит в действие их автомобили и космические корабли, благодаря ей работают все средства связи и фабрики. Энергия освещает их дома, доит их коров... Извините, забыл, что вы ничего не знаете о коровах. И где же они добывают энергию? Из угля, урана и тому подобных полезных ископаемых. Кое-что дает солнце и всякие приливы-отливы, но этого недостаточно, и они сильно обеспокоены истощением своих минеральных ресурсов. Так вот, мое устройство извлекает энергию из силы тяжести, которая является фундаментальным свойством материи, — сподобившись на такую лекцию, Борел в волнении мерил шагами комнату. — Рано или поздно на Кришне, как и на Земле в свое время, произойдет научный переворот. Ни вы, ни «Виажейш Интерпланетариаш» не сможете вечно сдерживать его. И когда...

— Надеюсь, я до этого не доживу, — с чувством произнес Кубанан.

— ...когда это произойдет, то разве вы первый не захотите, чтобы планету возглавил Микарданд? Конечно же! И вам не потребуется отказываться от привычной социальной системы. При правильном ведении дел техническая революция не только укрепит власть ордена в Микарданде, но и распространит его влияние на всю Кришну!

Казначей начинал понемногу заражаться энтузиазмом Борела.

— Как вы предполагаете этого добиться?

— Вы когда-нибудь слышали о корпорации?

— Дайте-ка подумать... это случайно не какая-то пошлая система, используемая землянами в торговле и производстве?

— Да, но куда шире. Нет пределов тому, что можно сделать при помощи корпорации. «Виажейш», например, тоже корпорация, хотя все ее акции принадлежат нескольким государствам, — и Феликс дотошно объяснил все возможности подобного объединения, напоследок добавив: — И, конечно, учредитель получает, учитывая его заслуги, пятьдесят один процент акций.

— И кто же будет в нашем случае учредителем?

— Я, естественно. Мы можем образовать корпорацию для финансирования строительства вечного двигателя. Первоначальный капитал предоставит орден Карара, зато позже деньги потекут рекой...

— Погодите-погодите. Как же члены ордена смогут купить акции, когда у них нет собственных денег?

— М-да. Тяжко. Полагаю, акции должно держать на хранении казначейство. А далее оно извлечет прибыль либо от сдачи двигателей в аренду, либо от продажи котирующихся акций...

— Зер Феликс, — прервал его Кубанан. — От ваших слов у меня голова идет кругом. Повремените немного, иначе моя голова расколется, как арбуз на чурбане (я правильно сказал?). Ваш план очень соблазнителен, но есть одно неустранимое препятствие.

— Какое?

— Ни Великий Магистр, ни другие высокопоставленные лица никогда не допустят (не в обиду вам будет сказано), чтобы какой-то чужак приобрел такую власть над орденом. Мне с трудом удалось добиться согласия Совета на лотерею, но этот ваш проект покажется им столь же неуместным, как второй нос на лице.

— Хорошо, мы еще обсудим это, — решил сменить тему Борел. — А сейчас не расскажете ли вы мне историю ордена?

Казначей любезно согласился, поведав во всех подробностях о героических деяниях Карара, легендарного основателя ордена, поубивавшего множество различных великанов и чудовищ. Покуда он болтал, Феликс размышлял над создавшимся положением. Сомнительно, что карарума примут в свои ряды существо с другой планеты. Но, даже если это произойдет, их правила действительно запрещают частную собственность, что идет в разрез с его привычным стилем.

— А каким образом микардандума становятся членами ордена? — наконец спросил он. — Просто потому, что... э... вылупились в официальном инкубаторе?

— Не обязательно. Каждый ребенок из карарумского инкубатора подвергается различным испытаниям. Если он проваливает хотя бы одно из них, его отдают в подходящую семью простолюдинов. С другой стороны, когда число членов ордена сильно снижается, в него могут быть приняты родные дети тех же простолюдинов, проявившие какие-либо исключительные качества.

Кубанан еще какое-то время толковал о различных степенях рыцарей ордена, но затем его начало клонить в сон и он откланялся.

После его ухода Борел спросил у Зердаи:

— Любишь меня?

— Ты же знаешь, что люблю, мой повелитель!

— Тогда у меня есть для тебя одно поручение.

— Все, что скажешь, дражайший господин.

— Я хочу добиться почетного членства.

— Но, Феликс, оно же только для таких выдающихся деятелей, как, например, король Гозаштанда! Ума не приложу, что тут сделать...

— Ты предложишь это Кубанану, понимаешь? И будешь донимать его, пока он сам не предложит мне искомого статуса. Он тебе доверяет.

— Попробую, драгоценный мой. Надеюсь, что Шургез никогда не вернется.

При обычных обстоятельствах Борел постарался бы добиться ясности с этим последним загадочным замечанием, но в данный момент голова у него была слишком забита честолюбивыми планами.

— И еще одно. Кто в Мише лучше всех умеет работать по металлу? Мне нужен кто-то, кто способен сделать действующую модель вечного двигателя.

— Для тебя я разузнаю все, мой рыцарь!

Зердая направила Борела к некому Хенджаре бад-Кавао по прозвищу Медник. Этого смахивавшего на гнома микарданду Феликс сперва ослепил своим фасадом, а затем взял с него обязательство хранить тайну, произнося жуткие клятвы своего собственного изобретения.

Только после этого он представил ремесленнику грубый набросок колеса со множеством стержней с подвижными грузиками на концах, которые при вращении, достигая верхней точки, свешивались вниз, якобы придавая колесу дополнительный импульс.

Затем особое устройство возвращало стержни в исходное положение, и так, по идее автора, могло продолжаться до бесконечности.

Борел был сведущ в науках ровно настолько, чтобы понимать: данное устройство работать не будет, хотя и не понимал — почему. Но так как здешние болваны знали еще меньше, то втюхать им эту идею казалось ему делом совсем не трудным.

Вечером Кубанан обратился к гостю:

— Зер Феликс, мне пришла в голову блестящая мысль. Не согласитесь ли вы стать почетным членом нашего гордого ордена? Поистине, вы найдете это весьма выгодным, пребываете ли вы в Микарданде или в иных краях.

— Я? — деланно удивился Борел. — Покорнейше благодарю, Ваше Превосходительство, но достоин ли такой чести чужак вроде меня?

Одновременно Феликс подумал: «Дружище Зердая! Будь я из тех, кто женится...» — и даже на миг заколебался в своей решимости бросить девушку, когда та исполнит свое назначение.

— Чепуха, мой мальчик; конечно же, ты достоин. Я предложил бы тебе полное членство, но устав предоставляет его лишь урожденным микардандума. Но звание почетного карару даст тебе практически все привилегии и, конечно, некоторые обязанности.

— Я вне себя от счастья.

— Остался маленький вопрос с посвящением.

— Какой? — справился со своим голосом Борел.

— Ну, это действительно мелочь: масса церемоний и ночное бдение. Я наставлю тебя по части ритуала. Приобретешь церемониальные одежды по моему списку, ты ведь действительно не король.

Феликс пожалел, что не поднял расходы на печатанье материалов для лотереи еще на пятьдесят процентов.

Посвящение оказалось делом не только дорогим, но вдобавок еще и вселенски скучным. Братья по ордену стояли кругом в фантастических нарядах и диковинных масках, бормоча какие-то мистические речитативы.

Перед Борелом возвышался Великий Магистр, лицо которого было столь выразительно, что словно вырезано из дерева. Феликс отвечал на его бесконечные вопросы, задаваемые на архаичном гозаштандоу, и, естественно, понимал лишь половину того, о чем его спрашивают. Ему прочли целую лекцию о славном прошлом, могущественном настоящем и безграничном будущем ордена Карара, интересы которого посвящаемый теперь обязан охранять. Вслед за этим Борел добровольно призвал на свою голову всякого рода сложные астрологические несчастья в качестве наказания за нарушение клятвы.

— Сейчас ты готов к бдению! — провозгласил Магистр. — И я приказываю тебе разоблачиться!

Гадая, во что же теперь он вляпался, Феликс исполнил приказ.

— Ступай за мной, — распорядился Великий Магистр, зер Джувейн.

Путь вел глубоко вниз, по лестницам и различным коридорам, что становились все уже и уже, все темнее и темнее, все неприятнее и неприятнее. Пара братьев в капюшонах несла фонари, которые вскоре стали необходимыми, чтобы видеть дорогу. Наверное, они находились уже много ниже наземного уровня цитадели, подумал Борел, спотыкаясь и чувствуя себя крайне стесненно и неуютно.

Наконец они спустились в самые недра земли.

— Ты останешься здесь на всю ночь, о соискатель, — молвил зер Джувейн. — Опасность будет наистрашнейшей, и все зависит от того, как ты ее встретишь!

Кто-то из братьев вымерил длинную полосатую свечу и установил ее на небольшом карнизе в неотесанной стенке туннеля. Другой брат вручил Борелу охотничье копье с вытянутым широким наконечником.

И Феликс остался один.

До сих пор он играл свою роль не моргнув глазом, уверенный, что все это типичный блеф и эффектная чушь. Однако, когда шаги братьев стихли, его уверенность сильно преуменьшилась. Разумеется, ничего серьезного затеваться не могло. Только проклятая свеча освещала пространство всего на метр кругом, а дальше туннель погружался в полнейшую черноту.

Что-то зашуршало, и волосы соискателя встали дыбом. Он ткнул копьем в сторону звука — какая-то крысоподобная тварь шмыгнула прочь. Борел принялся нервно расхаживать взад-вперед. Если б только этот чертов дурень Абреу позволил ему взять с собой часы! Тогда, по крайней мере, он имел бы представление о ходе времени. Сейчас же возникала иллюзия, что прошло уже много часов.

Борел почувствовал под ногами какую-то непонятную щербину и, нагнувшись, ощупал ее. По туннелю тянулась пара параллельных канавок в два-три сантиметра глубиной. В свете свечи он попытался изучить их — тщетно. И все же: зачем на полу две параллельные канавки, подобные рельсам?

Он расхаживал, пока ноги не заболели от усталости, а потом уселся прямо на пол, прислонясь спиной к стене. Глаза начали закрываться, и пришлось снова встать, чтобы члены ордена не нашли его спящим.

Свеча сгорала очень медленно, пламя ее много минут кряду оставалось совершенно неподвижным и лишь изредка колебалось, когда его задевал какой-нибудь слабенький ток воздуха. Неподвижная тишина и мрак.

Скоро свеча догорит. И что тогда? Не ожидают же они, что он останется здесь в полной темноте?

Внезапно раздавшийся звук заставил Феликса сильно подпрыгнуть. Природу звука он определить не мог: просто слабый шум впереди по туннелю.

А затем началось такое, что действительно, без преувеличения подняло дыбом его волосы. Издалека донесся низкий гортанный рык, какой раздается в зоопарке из клеток плотоядных животных перед кормежкой. Урчание крупной кошки. Рык приближался.

Угасающее пламя свечи выхватило из мрака тело огромного екия, вскинувшееся в прыжке. Глаза зверя сверкали, с клыков стекала пена. На секунду (она показалась часом) Феликс Борел застыл с беспомощно поднятым копьем и отвисшей челюстью.

Но именно в эту секунду мозг авантюриста вдруг заработал со скоростью захлопывающейся мышеловки. Что-то неуловимо странное было в движениях нападающего зверя. Приплюсовав к этому наблюдению необъясненные дотоле параллельные канавки, мозг выдал результат: перед ним лишь чучело на колесиках.

Борел стремительно нагнулся и положил копье поперек туннеля. Через мгновение хитрый муляж с грохотом врезался в стену, наткнувшись на препятствие.

Победитель подобрал копье и внимательно изучил сошедшего с рельсов екия. Голову и шею зверя крест-накрест пересекали швы: именно тут вспарывали и вновь зашивали шкуру. Вообще, образчик таксидермии оказался весьма потрепан на вид. Очевидно, это чучело использовалось в церемонии посвящения давно. Некоторые из соискателей ранили его, защищаясь, остальные с позором бежали, и были признаны недостойными.

Свеча на карнизе окончательно оплыла, когда в коридоре послышались шаги и забрезжил свет фонарей.

Появился Великий Магистр, а за ним Борела окружило множество братьев в масках, включая и одного брата с рогом (рог имитировал рычание екия). Все хлопали его по плечам и шумно восхищались им.

По множеству лестничных маршей испытуемого доставили обратно в главный зал, где и позволили снова облачиться в свои одежды. После этого зер Джувейн повесил ему на шею усыпанный самоцветами орден, изображающий дракона, и произнес цветистую речь в старинном стиле:

— О зер Феликс! Ты принимаешься ныне в самый благородный, самый древний, самый почтенный, самый тайный, самый могущественный, самый рыцарственный и самый братский орден. Тебе дарованы отселе все права и привилегии, звания и льготы, обязанности и атрибуты рыцаря сего наиблагороднейшего, наидревнейшего, наипочтеннейшего...

Долгая кришнянская ночь прошла уже на две трети, когда рыцари закончили жать ему руку и пить за его здоровье. К утру Борел и Кубанан, пьяно выписывая кривые, в обнимку доплелись до казначейских апартаментов. По пути неофит пытался горланить какие-то куплеты старой песни о короле Английском и королеве Испанской, пока сотрапезник не утихомирил его словами:

— Разве ты не знаешь, что поэзия в Микарданде запрещена?

— Нет. Почему?

— Орден счел, что она дурно влияет на наш... ик... боевой дух. Кроме того, ети клятые поеты слишком много врут. А што там в следусчей строфе?

IV

Проснувшись на следующий день, зер Феликс (теперь он дал себе слово называться так даже мысленно) сразу же перешел к насущным делам. Он добился вечернего приема у Великого Магистра и изложил там проект вечного двигателя. Зер Джувейн пришел в некоторое затруднение, тогда Борел призвал на помощь Кубанана.

Последний смог убедить Магистра, и тот наконец решил:

— Хорошо, брат Феликс. Вы сообщите мне, когда все предварительные разработки будут закончены, и я вынесу ваше предложение на общее собрание.

Оставалось дождаться изготовления рабочей модели, и Борел пару дней понукал Хенджаре Медника. Одновременно он присматривал за строительством киоска для продажи лотерейных билетов, печатание которых почти завершилось.

Требовалось убить время, и Феликс свистнул Ереваца помочь поупражняться в езде на коляске. Через пару часов он довольно неплохо овладел трудным искусством попятного движения и разворота кругом на ограниченном пространстве.

— После обеда приготовишь коляску.

— Господина ехать кататься?

— Да. Но ты мне не понадобишься, я буду править сам.

— Уй. Нехорошо. Господина попадать в беда.

— Это уж моя забота.

— Ручаться: господина брать катать девушка. Плохой дело.

— Не лезь куда не просят! — прикрикнул Борел на слугу.

«Теперь Еревац будет целый день дуться, и мне придется умащивать его, иначе не видать мне приличной службы», — подумалось Феликсу. Черт возьми, ну почему не существует механических слуг, абсолютно бесчувственных и не доставляющих хозяевам дополнительной мороки! На Земле, правда, кто-то попытался сотворить такого, но образец взбесился и уничтожил создателя.

Послеполуденное солнце застало Борела разъезжающим в экипаже по главному проспекту Мише. Рядом сидела Зердая и поедала спутника обожающими глазами.

— А если чья-нибудь коляска появится из-за поворота, то кто кого должен пропускать? — поинтересовался Борел.

— Феликс, да в любом случае у тебя право приоритетного проезда! Ведь ты теперь член ордена, пусть даже и не настоящий хранитель!

— О! — ограничился он восклицанием, поскольку подобное обстоятельство мало возбуждало его тщеславие. Очевидно, демократические институты Земли сделали свое дело, и здешние классовые различия пришлись Борелу не по вкусу. С легкой иронией он добавил: — Иными словами, поскольку я теперь почетный рыцарь, то могу мчаться по городу полным галопом, выкрикивая «баянт-хао!», а если кто-то попадет под колеса, то тем хуже для него?

— Естественно. А ты как думал? Ах да, ты же с другой планеты! Наверное, это и придает твоему облику неповторимые черты. За суровой внешностью искателя приключений скрывается самый нежный и внимательный мужчина, которого я когда-либо видела!

Борел скрыл улыбку. Как его только ни называли: и вором, и мошенником, и гнусным, подлым обманщиком, а вот нежным и внимательным — никогда. Может быть, это и есть пример проявления той относительности, о которой талдычат все волосатики-ученые?

— Куда бы тебе хотелось сейчас отправиться? — спросил он спутницу.

— На Землю! — отозвалась та, кладя голову ему на плечо.

На какой-то миг Феликс едва не поддался искушению послать к черту все свои планы и действительно взять девушку с собой. Но тут же на выручку ему поспешил холодный эгоизм, бывший главной чертой данного авантюриста. Эгоизм напомнил, что когда быстро сваливаешь, то чем меньше багажа, тем лучше. Люби прекрасных дев и вовремя бросай их. Да и разве не счастливей будет сама Зердая, если они расстанутся до того, как она узнает, что он, в конце концов, никакой не добрый дядя?

— Давай съездим на турнирное поле за Северными воротами. Сегодня будет бой между зером Волхаджем и зером Шуспом.

— Что это за бой? Я о нем не слышал.

— Зер Шусп вызвал на поединок зера Волхаджа: у них какая-то ссора из-за дамы. Шусп уже трех рыцарей убил в подобных схватках.

Борел пришел в недоумение:

— Но ведь у хранителей, по идее, все общее, как у коммунистов, которые когда-то водились у нас на Земле. Так разве рыцарь имеет право быть ревнивым? Почему они не могли ухаживать за этой дамой одновременно?

— Все дело в традициях. Деве полагается отвергнуть одного возлюбленного, прежде чем принимать ухаживание другого. Поступить иначе — бестактно.

Они добрались до Северной заставы и неторопливо покатили по проселочной дороге.

— А куда она ведет? — спросил Феликс.

— Разве ты не знаешь? В Колофт и Новуресифи.

За последними домами, там, где начинались возделываемые поля, и находилась площадка для турниров. Борелу она напомнила футбольное поле какой-нибудь североамериканской средней школы: та же разноголосая толпа зрителей, те же маленькие деревянные трибуны, только вместо ворот — шатры. Центральный сектор одной из трибун представлял из себя ложу, предназначенную для высших чинов ордена.

В толпе сновали лоточники, и крик одного перекрывал общий шум:

— Цветы! Цветы! Красные цветы для сторонников Волхаджа, белые — для тех, кто за Шуспа! Купите цветочек вашего рыцаря-фаворита!

Судя по преобладанию белых цветов на шляпах, большинство зрителей составляли болельщики Шуспа.

Трибуны были заполнены, но Борел проигнорировал предложение Зердаи прогнать каких-нибудь простолюдинов и усесться на их места. Вместо этого он отвел девушку в тот конец поля, где стояли опоздавшие. Феликс немного досадовал на себя за то, что не приехал вовремя и не успел сделать несколько ставок. Ожидаемое зрелище обещало оказаться куда более азартным, чем лошадиные скачки на Земле. А если бы он поставил на обоих претендентов, уравняв шансы на выигрыш, то получил бы прибыль вне зависимости от победителя.

Заиграла труба, возвещая начало турнира. Из шатра неподалеку от Борела выехал рыцарь в доспехах мавританского типа и островерхом шлеме с наносником. Айя его, крупный и сильный на вид, также был защищен латами. По красным штрихам в экипировке всадника Феликс догадался, что перед ним зер Волхадж. Поскольку именно этот рыцарь был вызван на поединок, Борел (в силу собственной неприязни к насилию) проникся к нему сочувствием. Ну почему тот второй болван не мог просто по-дружески расстаться со своей любезной? Борел, например, именно так всегда и поступал, от чего обе стороны только выигрывали.

С противоположного края поля выехал другой всадник, экипированный сходным образом, но с участием белого цвета. Бойцы встретились в центре, развернулись лицом к Великому Магистру и пустили своих скакунов шагом к его ложе. Зер Джувейн произнес какую-то речь, коей Борел не расслышал, после чего рыцари вернулись каждый к своему шатру. Оруженосцы (или секунданты, или как-там-они-назывались) вручили своим господам кавалерийское копье и маленький круглый щит.

Снова грянула труба, противники галопом помчались навстречу друг другу и с грохотом столкнулись посередине поля. Борел зажмурился, а когда открыл глаза, то увидел, что красный рыцарь выбит из седла и катится по мху. Оба скакуна продолжали нестись в противоположных направлениях, но белый рыцарь придерживал своего, а затем развернул и направил обратно к центру.

Тем временем Волхадж с заметным усилием поднялся на ноги (железные вериги тянули его вниз) и с лязгом заковылял подбирать свое копье. Он уперся тупым концом древка в землю, а острие направил прямо в грудь атакующего айи противника, туда, где легкие латы скакуна не могли служить надежной защитой. Неуловимое движение копья — и айя встал на дыбы, пронзительно заржал и сбросил седока, а потом рухнул на землю, забив ногами. Борел всегда принимал близко к сердцу судьбу меньших братьев и теперь с негодованием подумал, что для пресечения подобных зверств следует учредить межпланетное Общество защиты животных от жестокого обращения.

На этой стадии боя зрители в азарте начали кричать и толкаться, поэтому Борелу пришлось оторваться от поединка и достаточно долго распихивать локтями окружающих, расчищая место для своей дамы. Когда же он снова посмотрел на поле, рыцари уже дрались пешими, подымая страшный грохот. Шусп орудовал огромным двуручным мечом, меч Волхаджа был менее крупных размеров.

Соперники рубили, кололи, парировали удары, кружа друг подле друга и постепенно перемещаясь к тому краю поля, где стоял Борел. Теперь Феликсу стали видны вмятины на латах и струйка крови, стекавшая по подбородку зера Волхаджа. К этому времени оба противника настолько выдохлись, что бой замедлился и стал больше походить на борцовский поединок. Рыцари попеременно делали несколько вялых выпадов, а потом останавливались, чтобы отдышаться, прожигая друг друга ненавидящими взглядами.

В разгар обмена ударами меч зера Волхаджа взлетел ввысь, несколько раз перевернулся в воздухе и упал к ногам зера Шуспа. Последний тут же наступил на клинок и взмахами своего меча (больше похожего на лом) заставил соперника попятиться. Затем Шусп подобрал упавший меч и отбросил его как можно дальше.

— Послушай, а так позволено поступать? — обратился Борел к Зердае.

— Не знаю, — ответила девушка. — Правил не так уж много, но, возможно, это действие не противоречит им.

Белый рыцарь теперь стремительно атаковал красного, у которого для защиты остались лишь кинжал и совершенно деформированный щит. Волхадж отступал, по мере сил парируя удары.

— Почему этот болван не удирает? — удивился Феликс.

— Разве ты не знаешь, что в наказание за трусость с рыцаря ордена заживо сдирают кожу? — уставилась на него Зердая.

Шусп теснил противника к краю поля, и становилось очевидным, что скоро бедняга Волхадж будет наступать зрителям на ноги. Толпа уже начала нервно раздаваться в стороны. Борел заметно приуныл: нет никакого удовольствия наблюдать, как твой обессилевший фаворит приближается к последней черте.

И тут, поддавшись внезапному порыву, Феликс выхватил собственный меч и крикнул:

— Эй, Волхадж, не оглядывайся, но вот кое-что для тебя!

С этими словами он метнул свой меч, словно тот был спортивным копьем. Острие вонзилось в землю рядом с красным рыцарем. Последний тут же отбросил кинжал, схватил меч и с удвоенной энергией насел на Шуспа.

Мгновение — и белый рыцарь уже лежал на земле. Волхадж нашел на горле противника щель в латах, вставил туда острие меча и обеими руками надавил на рукоять...

Когда Борел снова открыл глаза, ноги Шуспа дернулись в последний раз. Последовали торжествующие крики и оплата проигранных ставок.

Между тем победитель обратился к Борелу:

— Зер Феликс Рыжий, как я понимаю, это вы только что помогли мне?

— Как вы догадались?

— По вашим пустым ножнам, мой друг. Вот, примите свой меч вместе с моей благодарностью. Думаю, что судья не сочтет ваш поступок нарушением правил, поскольку основной истец больше не сможет жаловаться. И, когда бы вам ни понадобилась помощь, зовите меня.

Волхадж горячо пожал ему руку и устало ушел к своему вигваму.

— Это был храбрый поступок, Феликс, — восхищенно говорила Зердая, когда они пробирались через расходящуюся толпу обратно к коляске.

— Не вижу в нем ничего особенного, — правдиво отозвался Борел.

— Как?! Ведь, окажись зер Шусп победителем, он вызвал бы на поединок тебя!

— Мгм! — сглотнул Борел (об этом он не подумал).

— Что случилось, дражайший мой?

— Да так, что-то в горло попало. Ладно, давай-ка попробуем обогнать весь этот поток зрителей. Н-но, Галахад!

После обеда Зердая уединилась в своих покоях, сказав, что не придет на ужин, так как от пережитых волнений у нее разболелась голова.

— Сие редкость, — заметил Кубанан, — потому как с вашим прибытием настроение девочки намного улучшилось. А то все про зера Шургеза думала.

— Вы хотите сказать, что она горевала по своему дружку, пока не появился я и не отвлек ее? — ответил Борел, подумав, что этот казначей — неплохой старикан. Жаль, что именно ему затеваемый проект отводит роль жертвы, но... бизнес есть бизнес.

— Да! — воскликнул Кубанан. — И как это горько, что Зердая никогда не снесет тебе яйца, ибо ты принадлежишь к иному виду! А ордену совсем не помешало бы иметь потомство, унаследовавшее твои качества. Даже я, старый, сентиментальный дурак, мечтаю о тебе как о зяте, словно какой-то семейный простолюдин.

— А что там насчет Шургеза? Что с ним случилось?

— Великий Магистр приказал ему отправиться в поиск.

— В какой поиск?

— Доставить бороду короля Балхиба.

— Зачем? Орден собирается заняться набивкой кресел?

— Конечно, нет, — рассмеялся казначей. — Просто в последнее время вышеупомянутый король относился к ордену с некоторым пренебрежением, вот мы и решили преподать ему урок.

— А почему отправили именно Шургеза?

— Из-за совершенного им бесчестного убийства брата по ордену, зера Замрана.

— А за что он убил Замрана?

— Как? Вы не знаете эту историю? Ах, я все забываю, что вы еще новичок. Ведь именно зер Замран и заколол даму Шургеза.

— Но я думал, что девушкой Шургеза была Зердая.

— Была, но позже. Позвольте мне начать с начала. Когда-то зер Замран и шерга Февзия являлись любовниками, это вполне пристойно с точки зрения традиций нашего ордена. Затем по какой-то неизвестной причине Февзия покинула Замрана, что также не противоречит обычаю, и вступила в связь с зером Шургезом. Истинному рыцарю подобает относиться к своему поражению философски, но разгневанный Замран поступает иначе. На балу, посвященному сближению планет Вишну и Ганеша, он подходит к своей бывшей пассии сзади и сносит ей голову. И это в тот самый миг, когда дама подносила Великому Магистру пирог домашней выпечки!

— Ух ты! — вымолвил Борел, откровенно содрогнувшись.

— Конечно, это был далеко не рыцарский поступок. Особенно скверно то, что все произошло перед лицом самого зера Джувейна, да и отстирать ковер оказалось весьма трудной задачей. Если уж он так хотел убить девушку, ему следовало хотя бы вывести ее из зала. Великий Магистр в крайней досаде резко отчитал Замрана за подобную невежливость. На беду, именно в этот момент в зал вошел зер Шургез, разыскивающий свою любезную, и увидел всю эту сцену! Он заколол обидчика прежде, чем кто-либо успел вмешаться. В результате на ковре уже два трудновыводимых пятна, а Великий Магистр в сильной ярости. В качестве наказания зер Джувейн отправил Шургеза за бородой короля балхибского. Это научит дерзкого вызывать врага на бой как положено, а не вонзать нож в ребра любому, кто вызовет его неудовольствие. К тому же существует шанс, что по ходу дела Шургеза убьют, так как король Балхиба отнюдь не лишен мужества.

После этой истории Борел был стопроцентно уверен, что никто и никогда не убедит его надолго поселиться среди столь агрессивных личностей.

— А когда же у Шургеза нашлось время... э... подружиться с Зердаей?

— Ну не мог же он отправиться в путь, не дождавшись благоприятного расположения звезд. Он оставался в Мише еще двадцать один день и все это время пользовался симпатией моей секретарши. Зердаю всегда манили дальние страны, думаю, она мечтала уехать с ним.

— И каковы последние новости об опальном рыцаре?

— Самые простые, а именно — полное отсутствие каких бы то ни было известий. Но, по крайней мере, мои шпионы уведомят меня о его возвращении раньше, чем он прибудет.

Только теперь Борел осознал, что непонятный клацающий звук, сопровождавший беседу, есть на самом деле стук его собственных зубов. Он твердо решил весь следующий день стоять над душой Хенджаре, поторапливая его скорее завершить модель.

— Ответьте мне еще на один вопрос: а что случилось с пирогом шерги Февзии?

Однако Кубанан не смог ему этого сообщить.

Модель была готова, и Борел предложил Великому Магистру завтра же провести демонстрацию вечного двигателя. Он ожидал, что общее собрание состоится вечером, когда все рыцари придут после доброго ужина и, следовательно, в дружелюбном расположении духа. Но оказалось, что единственное «окно» в расписании зера Джувейна выпадает на утро.

— Конечно, зер Феликс, если вы предпочитаете отложить демонстрацию еще на несколько дней...

— Нет, о могущественнейший владыка, — отказался Борел, вспомнив об угрозе со стороны Шургеза. — Чем раньше, тем лучше и для вас, и для меня, и для ордена.

И вот на следующее утро, после завтрака, Феликс стоял на подмостках главного зала цитадели, готовясь выступать перед несколькими тысячами рыцарей ордена Карара. Рядом с ним на столике красовалась новенькая сверкающая модель вечного двигателя. Тайной особенностью данного механизма была тонкая, но прочная нить, сделанная из волос с шомальих хвостов и намотанная на ось колеса. Нить уходила за кулисы, к скрытой от посторонних взоров Зердае. Борелу потребовалось все его красноречие, чтобы убедить девушку сыграть эту роль.

Он с жаром приступил к своей речи:

— Что есть основная цель и задача нашего благородного ордена? Мощь! А что есть основа мощи? Во-первых, наши собственные сильные руки, а во-вторых, богатство карарума, которое напрямую зависит от народного благосостояния. Следовательно, все, что ведет к увеличению этого благосостояния, укрепляет одновременно и мощь ордена. Не так ли?

Позвольте мне привести пример. Как известно, вдоль побережья проходит железная дорога от Маджбура до Джазмуриана. На ней трудятся биштары, тянущие за собой небольшие цепочки вагончиков. Так вот, установите на подобном вагончике мой двигатель, ременной или цепной передачей соедините его ось с осями колес вагона и запустите в движение двигатель. Каков эффект? Такой вагон, будучи поставленным в голове поезда, потянет за собой какой угодно длинный тяжелый состав. Более того, мой двигатель никогда не состарится и не умрет, как это обязательно случится с животным. Он не взбесится и не бросится крушить собственность, как некоторые биштары. В часы бездействия он спокойно стоит в сарае и есть не просит.

Мы можем построить железную дорогу от Мише до Маджбура и еще одну от Мише до Джазмуриана, и грузооборот между этими городами будет значительно быстрее, чем сейчас. И это несмотря на тот факт, что сейчас перевозки идут напрямую. Таким образом, здесь таится источник бесконечного богатства, из которого орден, конечно же, получит положенную долю.

Затем, у вас существуют проблемы с оружием. Я не могу входить в подробности, потому что многие из них секретные, но меня положительно заверяли, что в Новуресифи есть люди, которые с радостью обменяют могучее оружие Межпланетного Совета на тайну этого маленького колеса. Вы прекрасно понимаете, какое преимущество получит тогда Микарданд.

А теперь я продемонстрирую вам, как работает предлагаемый мною двигатель. Перед вами модель, а не настоящее рабочее колесо. Это только игрушка, призванная дать представление о механизме, рабочее колесо будет гораздо больше. Модель не дает достаточно мощи, чтобы принести ощутимую пользу. Почему? Причина в трении. Еще много веков назад ученые моей родной планеты обнаружили, что трение в маленьких машинах пропорционально сильнее, чем в крупногабаритных. Следовательно, рабочее колесо даст нам огромное количество энергии. Однако и предложенная вашему вниманию модель все же обладает достаточной силой, чтобы поддерживать свое вращение сколь угодно Долго и без всякой посторонней помощи.

Вы смотрите, братья? Следите же: я отпускаю тормоз, не дающий колесу вертеться. Затаите дыхание, зеры...

Феликс незаметно подал Зердае условленный знак. Девушка потянула за нить, сматывая один конец ее и одновременно травя другой. Колесо медленно повернулось, а медные ножки защелкали, когда достигли расцепляющего устройства наверху.

— Видите? — заорал Борел. — Оно движется! Оно вращается! Перед вами оживает тайна веков! Оно работает! Орден всесилен и всемогущ!

Дав колесику повращаться минуту-другую, лектор подытожил:

— Братья! И что же теперь, когда у нас появилось это чудесное изобретение? Во-первых, необходимы средства для создания изрядного количества больших колес. Мы должны испробовать разные виды применения механизма: оснастим им корабли и железнодорожные вагоны, мукомольные мельницы и валы машин в мастерских. Кроме того, можно попытаться усовершенствовать предлагаемую мной версию колеса.

Во-вторых, для эксплуатации данного изобретения нужна организация. Она будет заключать сделки с другими государствами о сдаче колес в аренду, договорится с великими державами об обмене тайны колеса на... Вы сами знаете, на что. На Земле организация такого типа именуется корпорацией.

Какое-то время Борел объяснял выгоды подобного мероприятия, повторяя то, что уже говорил Кубанану и Джувейну. Наконец он перешел к заключительной части своей речи:

— Итак, что же нам нужно для этой корпорации? Высшие чины ордена и я договорились, что для начала казна выделит сумму в 245000 кардов, за которую орден получит право на сорок девять процентов акций компании. Пятьдесят один процент, естественно, остается у основателя и директора компании; именно такой порядок мы на Земле нашли наиболее удачным. Однако такое крупное капиталовложение требует, согласно уставу ордена, голосования. Но теперь мне лучше остановить наше чудесное маленькое колесо, чтобы его шум не отвлекал вас.

Докладчик положил ладонь на колесо, и щелканье стержней прекратилось. Зердая за кулисами быстро оборвала нить, смотала ее и выскользнула из укрытия. После этого Борел сказал:

— А сейчас я уступаю свое место на этой сцене нашему другу, руководителю, советнику и вождю, Великому Магистру Джувейну.

Великий Магистр поставил вопрос на голосование, и подавляющее число рыцарей высказалось «за». Под торжествующие крики публики Кубанан вывел на подмостки вереницу пажей, пошатывающихся под тяжестью мешков с золотыми монетами. Мешки выставили в ряд на всеобщее обозрение.

Когда Феликсу удалось вновь добиться тишины, он произнес:

— Благодарю вас всех и каждого в отдельности. Если кому-то хочется изучить мое колесико поближе, то они смогут убедиться в отсутствии подвоха.

Гарма карарума всем скопом полезли на сцену. А сей авантюрист, изо всех сил пытаясь не выказывать особой радости при виде денег, говорил себе, что осталось только смыться с добычей. Золото он продаст Всемирной Федерации, вернется на Землю, а там как законопослушный гражданин вложит полученные от В. Ф. доллары в какие-нибудь надежные акции. И больше ему никогда не придется беспокоиться о деньгах. Правда, то же самое Борел уже обещал себе после окончания нескольких предыдущих афер, но деньги как-то сами собой утекали меж пальцев прежде, чем он успевал найти действительно надежные акции.

V

Сквозь толпу протиснулся зер Волхадж со словами:

— Зер Феликс, можно мне поговорить с вами где-нибудь в сторонке?

— Разумеется. Что случилось?

— Как вы себя чувствуете?

— Отлично. Как никогда лучше.

— Это хорошо, потому что Шургез выполнил порученное ему дело и вернулся в Мише.

— Как? — возмутился Кубанан. — Шургез уже в столице, а мои шпионы и в ус не дуют?

— Именно, маншерг.

— Ой-ой-ой, — пригорюнился казначей. — Если он вызовет вас на поединок, зер Феликс, то, как рыцарь, вы обязаны незамедлительно дать ему удовлетворение. Каким оружием кроме меча вы владеете?

— Мгм, — судорожно сглотнул Борел. — Ник-каким. Но разве право выбора оружия не принадлежит вызванной стороне? — добавил он в смутной надежде сменить меч на боксерские перчатки.

— Согласно правилам ордена, — ответил за Кубанана Волхадж, — каждый боец может применять во время поединка любое оружие, какое ему по нраву. Шургез, несомненно, пустит в ход весь набор: копье, меч, булаву или топор про запас — и выйдет на ристалище в полном латном облачении. Что касается вас... Ну, поскольку мы с вами схожи размерами, не стесняйтесь одолжить у меня все, что нужно.

Прежде чем Борел успел ответить, в зале раздался ропот, и головы, поворачивающиеся к дверям, уведомили его о приближении чего-то интересного. Когда толпа раздалась в стороны, перед Феликсом предстал мощного телосложения рыцарь с ярко выраженными монголоидными чертами.

Ты тот, кого называют зер Феликс Рыжий?

— Д-да, — выдавил из себя Борел, чувствуя, как ледяные иглы страха пронзают его внутренности.

— Я — зер Шургез. Мне стало известно, что в мое отсутствие ты вступил в связь с шергой Зердаей. И посему я называю тебя гнусным предателем, подлым негодяем, мерзким мошенником, низким механиком и злодейским иностранцем! И всё вышеперечисленное я намерен доказать на твоем нездоровом и безобразном теле нынче же, после обеда, на турнирном поле. Получай, ничтожная тварь! — с этими словами зер Шургез снял латную рукавицу и легко швырнул ее в лицо Борелу.

— Мы будем драться! — выкрикнул тот в неожиданном приливе вспыльчивости. — Багган! Зефт!

Феликс вспомнил еще несколько гозаштандских ругательств и бросил рукавицу обратно Шургезу, который ловко поймал сию деталь своих доспехов, усмехнулся и удалился строевым шагом.

— Вот так-то, — промолвил Кубанан. — Впрочем, я уверен, что столь храбрый и опытный рыцарь, как вы, сделает из этого хвастуна отбивную. Мне поручить пажам перенести золото в ваши покои, пока мы обедаем?

Борел почувствовал желание сказать: «Не хочу я никакого обеда», но рассудил, что это будет противоречить политесу. Его ум, оправившись после мгновенного паралича, вызванного ужасом, снова заработал. Ну чем он заслужил такое? Зачем вступил в этот паршивый клуб, где вместо того, чтобы обжуливать друг друга в карты, как подобает джентльменам, забавляются жестокими и варварскими методами? Он же всего-навсего развлекал Зердаю, пока этот чурбан был в отъезде...

Затем Феликс взял себя в руки и попытался придумать какой-нибудь способ выйти из создавшегося затруднительного положения. Не следует ли просто отказаться драться? Это означало снятие кожи заживо. Может, сослаться на якобы растянутую ногу? Да, но вокруг куча рыцарей, которые уличат его во лжи. Ну почему он не сказал этому доброжелательному идиоту Волхаджу, что смертельно болен?

Как бы просто смыться с золотом? Оно наверняка слишком тяжело для его коляски — потребуется большой экипаж с двумя айями в упряжке, а его за пару минут не купишь. Да и как тут улизнешь, когда со всех сторон — эти проклятые дорогие друзья-братья...

А карарума засыпали его добрыми советами:

— Я знал одного рыцаря, который начал атаку с опущенным копьем, а потом закрутил им, словно дубиной...

— Когда зер Вардао убивал того хмыря из Гозаштанда, он вообще отбросил копье и взялся за булаву...

— Если сможешь обхватить его одной рукой за шею, бей кинжалом в пах...

Все это казалось Феликсу полным бредом, так как единственное, что он хотел бы сейчас услышать, это каким образом сбежать из этого акрополя и дать тягу в Новуресифи с третью орденской казны.

Проглотив последний безвкусный лакомый кусочек, он извинился:

— Простите, пожалуйста, любезные зеры. Мне надо кое-что сказать доверенным друзьям.

Зердая плакала в постели. Борел взял ее на руки и поцеловал. Девушка горячо откликнулась (данный земной обычай кришняне переняли с большим рвением).

— Полно, — утешал он, — не так уж все и плохо.

— Но я люблю только тебя! — неистово прильнула к нему Зердая. — Я не могу без тебя жить! И я так надеялась отправиться с тобой на далекие планеты...

Тут в душе Феликса проснулись остатки совести, и он выпалил в редкой вспышке откровенности:

— Видишь ли, чем бы ни закончился бой, твоя потеря будет невелика. Я вовсе не тот блистательный герой, за которого ты меня принимаешь. Более того: многие люди считают меня отъявленным негодяем.

— Нет! Нет! Ты добрый и хороший...

— Даже если я выживу, мне, возможно, придется тебя оставить и бежать одному.

— Но тогда я умру! Я никогда не смогу вернуться к этому скотскому Шургезу...

У Борела мелькнула мысль поделиться с девушкой золотом, все равно ведь все мешки ему не увезти. Впрочем, орден, руководствуясь своими коммунистическими принципами, наложит лапу на подаренные ей деньги. После некоторых колебаний он отшпилил от груди пару-тройку медалей поярче и протянул Зердае со словами:

— Это тебе на память!

Подарок, казалось, совершенно доконал ее.

Затем Феликс разыскал Ереваца и распорядился:

— В случае, если бой сложится не в мою пользу, бери столько золота, сколько унесешь, и быстренько сматывайся из города.

— Но чудесныя господина должен победить!

— Ну, это уж как звезды решат. Надейся на лучшее, но готовься к худшему.

— Но, господина, когда же подавать коляска?

— Моего айю тоже оставь себе. Волхадж дает мне для предстоящей потасовки своего, крупногабаритного. И вот еще что: когда поедешь на турнирное поле, спрячь где-нибудь под одеждой один из этих мешков.

Час спустя слуга застегнул последний ремень одолженных тем же Волхаджем доспехов. Это защитное вооружение было составным: кольчуга на сочленениях и пластинчатые латы. Данная сбруя сковывала движения Борела значительно меньше, чем он ожидал, когда прикидывал ее вес перед облачением.

Он вышел из шатра на своем краю поля. Волхадж держал под уздцы рослого айю, который повернулся и подозрительно посмотрел на будущего седока исподлобья. На противоположном конце площадки Шургез уже оседлал своего скакуна. Борел, хотя и выглядел внешне спокойным, отчаянно ругал себя за то, что не подумал о массе предосторожностей. Во-первых, в качестве оружия следовало выбрать пистолет. Во-вторых, надо было купить биштара и с высоты его слоноподобного тела расстреливать противника в упор из арбалета, самому оставаясь вне пределов досягаемости. В-третьих...

Еревац засуетился у седла, прилаживая принесенный с собой мешок. Он пытался провести данную операцию незаметно, но звон золота привлек внимание Волхаджа, и тот поинтересовался, зачем это.

— На удачу, — соврал Борел, пробуя стремя. Первая его попытка перекинуть ногу через спину скакуна провалилась из-за добавочного веса доспехов, и секундантам пришлось подсадить своего рыцаря. Слуга подал ему островерхий шлем, который Феликс осторожно нахлобучил на голову. Все внешние звуки сразу же сделались приглушенными и едва просачивались сквозь сталь.

Затрубил рог. Подражая виденным им в предыдущем бою рыцарям, Борел пришпорил скакуна и медленно двинулся к выехавшему навстречу противнику. Слава богу, на Земле он научился справляться с лошадью! Здесь все было похоже, за исключением того, что седло располагалось прямо над промежуточной парой ног айи, а это создавало неприятную тряску.

Выражение лица Шургеза скрывал наносник шлема, и Феликс тешил себя мыслью, что его собственные эмоции также скрыты. Без единого слова они свернули к той стороне поля, где сидел в своей ложе Великий Магистр. Шагом оба подъехали к трибуне и выслушали напутственную речь зера Джувейна. Борел отметил, что сей достойный зер тратит чрезвычайно много слов, объясняя общеизвестные вещи. Высокопарная речь Джувейна сводилась к тому, что в поединке дозволяются любые приемы.

Рядом с Великим Магистром сидел Кубанан. До самых последних слов выступления он сохранял каменное выражение лица, но в конце подмигнул Борелу. Боковым зрением Феликс заметил среди зрителей Зердаю, поймав его взгляд, она неистово замахала рукой.

После напутственной речи Магистр взмахнул жезлом, игра началась. Противники развернули скакунов и разъехались рысью обратно к своим шатрам. Волхадж подал Борелу копье и круглый щит, посоветовав:

— Держите копье ровно и следите за... Но всадник был слишком взволнован, чтобы слушать наставления.

Заиграла труба, и Борел бросил:

— Спасибо, прощайте.

Копыта скакуна Шургеза уже выбивали дробь по мшистому ковру поля, а Феликс еще пытался совладать с нервами и привести в движение собственного айю. Какое-то время фигурка противника казалась совсем маленькой, а затем внезапно выросла до натуральной величины и налетела на него.

Так как Шургез опередил его, то встреча состоялась не на середине поля. Отражая атаку, Борел поднялся на стременах и метнул в соперника кавалерийское копье, а затем тут же увел айю вправо. Шургез пригнулся, и потому острие его копья дрогнуло и разминулось с Борелом на целый метр. Последний услышал, как его снаряд лязгнул о доспехи врага. Противники промчались друг мимо друга.

На чужом конце поля Феликс безжалостно пришпорил айю и быстро оглянулся. Шургез все еще тянул за поводья, разворачивая своего скакуна. Тогда Борел нацелил своего в проход между трибунами. Народ с криками разбегался прочь, когда айя с грохотом пронесся через вражеский лагерь.

Феликс скакал напрямик к главной дороге на Новуресифи. Закрепив поводья на выступе передней луки седла, он принялся сбрасывать с себя лишнюю тяжесть. Полетел прочь, с лязгом упав на дорогу, красивый вороненый шлем. За ним последовали меч и боевой топор. Повозившись немного, он избавился сперва от наручей и латных рукавиц, а затем от кирасы с ее короткими кольчужными рукавами. Железным штанам придется подождать более благоприятной возможности.

Айя продолжал бежать во всю прыть, пока очертания столицы не пропали вдали. Когда скакун начал тревожно пыхтеть, Борел разрешил ему перейти на шаг. Однако позади на дороге возникли какие-то точки, что могло означать погоню, и он снова пришпорил скакуна, пустив его галопом. Точки исчезли, и айе опять была дарована передышка. Галоп — рысь — шаг — рысь — галоп — именно так покрывают большие расстояния на лошади. Наверное, этого правила стоит придерживаться и с ее шестиногим эквивалентом. Феликс в очередной раз дал себе слово не выходить в своих аферах за пределы Земли. Там, по крайней мере, известно, что к чему.

Он кинул пренебрежительный взгляд на негромко позвякивающий сбоку от седла мешок с золотом. Только такой груз он и посмел захватить с собой из страха замедлить бег животного. Что ж, и это неплохой улов для мелкой аферы: он позволит достаточно долго жить безбедно и присматриваться к очередному выводку лохов. И все же это ничто по сравнению с тем кушем, какой он сорвал бы, не возникни столь несвоевременно пресловутый Шургез. Всего лишь мешок золота, а сколько Борел получил бы после продажи акций и лотереи...

Следующее утро застало Феликса по-прежнему верхом, с трудом пробирающимся по гати, проложенной через Колофтские болота. Жужжали и кусались различные летучие твари, сквозь черную воду подымались и лопались пузыри вонючего газа. Время от времени какая-нибудь медлительная болотная тварь высовывала морду и издавала кряхтящий брачный зов. Ночной ливень промочил Борела насквозь, и в этой влажной атмосфере одежда, казалось, никогда не высохнет.

Из кустов с тявкающими криками вырвались хвостатые обитатели Колофта и устремились к всаднику. Эти дикие собратья Ереваца с каменными ножами и копьями (с каменными же наконечниками) были наги, чрезвычайно косматы и страшны на вид. Борел заставил айю бежать неуклюжей рысью. Хвостатые аборигены выбрались на настил и только-только не успели схватить его. Брошенное копье просвистело рядом с головой.

Борел плюнул на свой принцип «доброты-к-животным» и вонзил шпоры в бока айи. Колофтяне с топотом бежали следом и нагоняли. С отвратительным звуком пролетело еще одно копье. Феликс дернулся, и кусок обсидиана врезался в заднюю луку седла. Копье сломалось, древко со стуком упало на насыпь. «В следующий раз они могут и попасть», — мрачно подумал Феликс.

Но тут беглеца осенило вдохновение. Открой он мешок с деньгами и брось на дорогу горсть золота, эти дикари могут остановиться и начать собирать деньги. Он рванул веревку, завязывавшую мешок. Дзинь! Золотые посыпались на землю и покатились во все стороны. Хвостатые с радостными воплями набросились на монеты, и думать забыв о погоне. Конечно, цена спасения оказалась несколько высоковата, однако оспаривать право обладания деньгами было в данный момент равносильно самоубийству, и Борел устало поскакал дальше.

Он дотащился до Новуресифи примерно к полудню. Едва лишь он пересек границу, неизвестно откуда выскочил некий бразилец в форме сил безопасности.

— Сеньор Феликс Борел?

— Что? — и без того измотанный Борел так долго думал на гозаштандоу, что бразило-португальский язык космических трасс показался ему бессмысленным.

— Я сказал, вы сеньор Феликс Борел?

— Да. Точнее, зер Феликс Борел.

— Мне нет дела до того, как сеньор себя называет. Вы арестованы.

— За что?

— За нарушение Положения № 368. Вамуш, пор фавор!* [6]

На предварительном слушании Борел потребовал себе адвоката. Поскольку он не мог оплатить услуг юриста, судья Кешава-чандра назначил в качестве такового Мануаля Сандака. Кристовау Абреу выступил с обвинением.

— Сеньор Абреу, — удивился Феликс, — как же вы, черт возьми, быстро проведали о моем маленьком проекте!

— Будьте любезны адресовать свои замечания суду, — высказался Кешавачандра. — У службы безопасности, естественно, свои методы. Имеете ли вы сказать что-либо, относящееся непосредственно к делу?

Борел пошептался с Сандаком, после чего тот поднялся и заявил:

— Защита утверждает, что дело, представленное на рассмотрение службой безопасности, prima facie* [7] не имеет законной силы. Устройство, о котором идет речь, а именно пресловутый перпетуум мобиле, неосуществимо, поскольку нарушает хорошо известный закон сохранения энергии. В то время как под Положение № 368 попадают лишь действующие механизмы, «грозящие прогрессом уже существующей на данной планете науке и технике».

— Вы хотите сказать, — с жаром выпалил Абреу, — что это была липа, обычное надувательство?

— Разумеется, — подтвердил Борел, от души веселясь при виде выражения лица начальника службы безопасности.

— Самая последняя полученная мной информация, — буркнул Кристовау, — гласит, что позавчера вы демонстрировали действие своего устройства в зале собраний ордена Карара в Мише. Что вы на это скажете?

— Что это и есть надувательство, — ответил подследственный и поведал о роли Зердаи.

— А как вы объяснили им принцип действия данного изобретения? — спросил судья и после исчерпывающего рассказа воскликнул: — Господи боже, да ведь эта форма вечного двигателя восходит к европейскому средневековью! Я помню дело, в котором фигурировал подобный механизм. Я тогда работал юристом в Индии и специализировался на патентном праве! А вы что на это скажете? — обратился Кешавачандра к обвинителю.

— Сим, Босса Ышселенсия* [8], — заметил Абреу и повернулся к Борелу. — Знал я, что ты аферист, но никак не ожидал подобного нахальства!

— Бюрократ! — презрительно фыркнул Феликс.

— Не переходите на личности, — оборвал зарождающуюся перепалку судья. — Боюсь, сеньор Кристовау, я не могу привлечь к суду сеньора Борела.

— А как насчет обвинения в мошенничестве? — с надеждой спросил Абреу.

— Нельзя, ваша честь, — вскочил на ноги Сандак. — Указанный акт совершен в Микарданде, где данный суд не имеет полномочий.

— Ладно, а если просто задержать его, пока республика не потребует выдачи преступника? — не отступал Абреу.

— Невозможно, — заявил адвокат. — У нас с Микардандом нет договора об экстрадиции, так как их уголовно-процессуальный кодекс не отвечает минимальным требованиям Межпланетной Юридической комиссии. Кроме того, подозреваемый не может быть принудительно возвращен под юрисдикцию государства, в котором он, скорее всего, будет убит на месте.

— Боюсь, закон на стороне защиты, — обратился судья к разочарованному начальнику службы безопасности. — Однако у нас все же есть некоторая власть над нежелательными лицами. Составьте требование о безотлагательном выселении сеньора Борела, и я подпишу его быстрее, чем вы скажете «нон вульт»* [9]. В порту стоят корабли, отбывающие в ближайшее время, — пусть он выбирает любой! Думаю, что вскоре, — добавил Кешавачандра с тонкой улыбкой, — данный субъект вернется сюда, словно фальшивая анна* [10], преследуемая по пятам полицейскими. Он рассуждает здесь о вечном двигателе? Так он и есть этот самый двигатель!

В баре «Нова-Йорк» совершенно измотанный Борел заказал «двойную комету». В карманах оставалось примерно четыре с половиной карда. На это он мог прокормиться пару дней или устроить первоклассный кутеж. Феликс выбрал последнее: если он качественно напьется, то еда уже не понадобится.

Мельком он увидел себя в зеркале позади стойки: рыжая щетина, глаза приблизительно того же цвета, даже краснее, а когда-то изысканный мундир превратился в лохмотья. В итоге большая часть внешнего лоска испарилась. Если он и избежал на данный момент новуресифийской тюрьмы, то все равно его скоро вытурят отсюда. Мысль о бесплатном проезде не доставляла никакого удовольствия, так как соседствовала с невыразимой скукой навязанного космического путешествия.

Зердая теперь была безвозвратно утрачена, и он тешился иллюзией, что действительно собирался взять ее с собой. Очевидно, следовало подыскать какую-то работу, хоть эта идея и казалась кощунственной. (Когда Феликс попадал в подобные передряги, мысль о честном труде приходила ему в голову.) Но кто в Новуресифи примет на работу человека, впавшего в немилость начальника службы безопасности? Возвращаться же в Микарданд глупо. Жалость к самому себе переполнила сердце Борела.

Рядом за стойкой потягивал спиртное плотный мужчина среднего возраста с сонно-добродушным выражением лица.

— Вы здесь недавно, сеньор? — обратился к нему Феликс.

— Да, — ответил тот. — Прилетел с Земли два дня назад.

— Со старушки Земли, — взгрустнул Борел.

— Верно, со старушки Земли.

— Позвольте мне поднести вам рюмочку.

— Позволю, если вы примите ответную.

— Идет. Надолго вы сюда?

— Пока не знаю.

— Вас что-то смущает?

— Да. Прилетев сюда, я намеревался помимо всего прочего хорошенько осмотреть планету. На данный момент я закончил свои официальные дела и посетил все достопримечательности Новуресифи. Теперь хотелось бы побродить по другим местам, но я не владею туземными языками, а подыскать проводника не удается. Похоже, здесь все заняты собственными делами и твои проблемы никого не интересуют.

В душе Борел сделал стойку, как гончая, почуявшая добычу.

— А какие государства вы хотели бы посетить?

— Ну, во-первых, Гозаштандскую империю, затем, наверное, заехал бы ненадолго в вольный город Маджбур. На обратном пути завернул бы в Балхиб.

— Это была бы шикарная экскурсия, — согласился Феликс. — Конечно, при этом вам пришлось бы пересечь кое-какие дикие земли, и путешествовать надо верхом на айе. Никаких экипажей. К тому же есть некоторый риск.

— Это пустяки, я с детства ездил верхом на лошади. Что до риска, то я уже прожил пару веков и могу позволить себе немного поразвлечься, прежде чем действительно состарюсь.

— Выпейте еще рюмочку, — предложил Борел. — Знаете, возможно, нам удастся договориться. Я только что закончил одно дело и сейчас совершенно свободен. Меня, кстати, зовут Феликс Борел.

— Семен Трофимов, — представился мужчина. — Вы серьезно интересуетесь ролью проводника? Судя по вашему мундиру, я счел вас каким-то должностным лицом...

Остальное Борел едва расслышал. Семен Трофимов! Самая что ни на есть большая шишка: один из директоров «Виажейш Интерпланетариаш», член всевозможных общественных советов и комитетов, сотрудник различных ведомств там, на Земле... Да, не возникает никаких сомнений в платежеспособности этого дяди. Более того, своим авторитетом он способен задавить всех местных бюрократов. Теперь никто не посмеет посадить Феликса Борела на ближайший корабль и отправить его за десятки световых лет отсюда!

— Разумеется, сеньор дон Семен, — с чувством сказал он. — Я устрою вам такую экскурсию, какой не видывал ни один землянин. В северном Рузе, например, есть знаменитый водопад, до которого редко добираются путешественники. И потом, вы знаете, как устроено королевство Балхиб? Очень интересная система. В принципе я частенько подумывал, что пара неглупых землян с небольшим капиталом могли бы организовать там одно предприятие, причем все совершенно законно и чисто. Позже объясню. А пока нам лучше начать собираться в дорогу. У вас есть меч? А седло со сбруей? Я знаю одного честного колофтянина, который прекрасно подойдет в качестве слуги, если только я смогу его найти. Что же касается того балхибского плана, то это абсолютно верное дело...

1

Нет (порт.)

2

Благодарю (порт.)

3

Конечно (порт.)

4

О Боже мой! (порт.)

5

До свидания (порт.)

6

Пройдемте, пожалуйста! (порт.)

7

По первому впечатлению

8

Да, Ваше Превосходительство (порт.)

9

Никто

10

Мелкая монета в Индии