14

Под звуки мрачного пения жрецы двигались вдоль комнаты с костюмами и входили в боковую дверь внутреннего храма. Предводительствуемые священниками высших разрядов и музыкантами, они прошли за рядами сидений и вышли вперед. Глаза Феллона были прикованы к украшениям зала, богатым, старинным, великолепно изготовленным; в них постоянно встречалось изображение раковины сафка, как символ бога. Леса вдоль одной из стен указывали место, где жрецы реставрировали украшения.

Верхняя треть стен была покрыта мозаичными изображениями, иллюстрирующими миф о Еште. Феллон по описанию Лийяра узнавал сюжеты изображений. Ешт первоначально был богом земли в варастианском пантеоне. Варастианские народы заимствовали его культ у калвмиан, которых они победили и чью империю они покорили. Однако в последующие столетия, при всеобщей тенденции к монотеизму, жрецы Ешта и Бакха, варастианского бога неба, начали борьбу друг с другом за монополию у религии. Времена балхибского политеизма уходили в прошлое. Со временем бакхиты взяли верх в этой борьбе и заручились поддержкой царствующей династии и объявили, что Ешт не бог, а ужасный демон, которому поклоняются примитивные хвостатые народы, населяющие земли у Тройственных морей, в то время как бесхвостые кришнанцы, населявшие эти земли раньше, всегда поклонялись Бакху.

Согласно каноническому мифу о Еште, бог воплотился в смертного человека Кхараджа, во времена докалвмианского королевства Руакх. В облике смертного он проповедовал кришнанцам.

Ешт-Кхарадж побеждал чудовищ, заклинал злых духов и воскрешал мертвых. Некоторые из его приключений казались сюрреалистически непонятными непосвященным, хотя для верующих они были полны глубокого смысла.

Однажды он был пленен женщиной-демоном, и их сын впоследствии стал королем Руакха Миандой Отвратительным. После долгой и напряженной борьбы бога с его демоническим сыном Ешт был пленен солдатами короля, предан долгой и ужасной пытке и умер. Его останки погребли люди короля, и на следующий день на этом месте вырос вулкан и уничтожил короля и его город.

Мозаика изображала эти события с наивной искренностью и буквализмом. Феллон слышал восторженный шепот Фредро, рассматривавшего мозаику. Он наступил Фредро на ногу, призывая его к молчанию.

Процессия прошла через вход в ограде между сидениями и алтарем. Здесь она разбилась на группы. Феллон двинулся за остальными жрецами третьего разряда, держась в задних рядах, чтобы вызывать меньше подозрений. Он оказался слева от алтаря, если глядеть из зала; цилиндрическая серебряная кафедра проповедника закрывала от него большую часть молящихся.

Слева от него возвышалась большая статуя Ешта, стоящего на четырех ногах в виде древесных стволов; на голове у бога была гора, в одной из его шести протянутых рук — город, в другой — лес. В остальных руках были другие предметы: в одной меч, в других предметы, которые было трудно распознать.

За кафедрой, между статуей и молящимися, Феллону был виден алтарь. С ужасом он увидел, что священники приковали лесную женщину к алтарю золотыми цепями, укрепленными на ее лодыжках и запястьях.

За алтарем, как он теперь заметил, стоял высокий кришнанец с головой, закрытой черным капюшоном с прорезями для глаз. И этот кришнанец калил на огне инструменты, предназначение которых было слишком очевидным.

Феллон услышал испуганный шепот Фредро:

— Они будут ее пытать?

В ответ он пожал плечами. Пение смолкло и наиболее роскошно одетый священник взошел на ступеньки кафедры. Откуда-то поблизости Феллон расслышал шепот на балхибском:

— Почему жрецы третьего разряда отделились? Это не соответствует ритуалу. Они так столпились, что среди них вполне может скрыться чужак...

Другой человек шепотом призвал к молчанию, и священник на кафедре заговорил.

Начало службы не очень отличалось от обрядов большинства земных религий: молитвы на варастианском языке, гимны, провозглашение благословений и проклятий, и тому подобное. Феллон ерзал, переступал с ноги на ногу, стараясь не шуметь. В паузах были слышны слабые стоны лесной женщины. Жрецы кланялись друг другу и статуе Ешта, протягивая символические предметы.

В конце церемонии жрец вновь поднялся на кафедру. Молящиеся застыли в ожидании, и Феллон понял, что приближается кульминация службы.

Жрец заговорил на современном балхибском:

— Слушайте, дети мои, рассказ о том, как бог Ешт был человеком. И следите за нашими действиями во время моего рассказа, чтобы вы всегда помнили об этих печальных событиях и чтобы это впечатление отразилось на всей вашей жизни...

На берегах реки Зигрос бог Ешт впервые воплотился в теле мальчика Кхараджа, игравшего с товарищами. Когда дух Ешта снизошел в тело Кхараджа, тело заговорило так: «О, мои товарищи по играм, слушайте и повинуйтесь. Ибо я больше не мальчик, а бог и несу вам слово и волю богов...»

Во время этого рассказа остальные жрецы пантомимой повторяли действия Ешта-Кхараджа. Когда жрец на кафедре рассказывал о том, как один мальчик отказался повиноваться словам Ешта и смеялся над Кхараджем, а тот указал на него пальцем, и мальчик упал мертвым, роскошно одетый жрец упал на пол, изображая умершего.

Пантомима продолжалась, в подробнейших деталях рассказывая о юности Кхараджа; в ней приняла отнюдь не добровольное участие женщина, игравшая роль бога, погибающего от пыток. Глаза кришнанцев — и жрецов, и мирян — сверкали во время этого спектакля. Феллон с ужасом отвел взгляд, а рядом с собой он слышал славянские проклятия Фредро.

Энтони Феллон не был человеком с благородным характером. И хотя он был ответственен за смерть многих людей в своих приключениях и авантюрах, он никогда не был бессмысленно жесток. Ему нравились кришнанцы, но только не их садизм, обычно скрытый и проявляющийся только в таких случаях, как это изображение пыток бога.

Теперь, хотя он старался не смотреть на это постепенное расчленение тела жертвы, он был вынужден до боли стиснуть зубы, ногти его впились в ладони. Он с удовольствием взорвал бы Сафк со всем его содержимым, как призывал неистовый Вагнер. Неужели потерявшиеся земляне Мжипы нашли свой конец на этой окровавленной плахе? Феллон, недолюбливавший бакхитов, раньше считал их обвинения против ештитов рекламным ходом в соперничестве. Но теперь он понял, что жрецы Бакха знали, что говорили.

— Спокойно, — прошептал он Фредро. — Все должны считать, что мы наслаждаемся этим зрелищем.

Жрец запел новый гимн, и служба продолжилась. После длинного ряда молитв и благословений жрец спустился с кафедры и пошел во главе процессии обратно тем же путем. Когда Феллон и Фредро в составе колонны жрецов достигли гардеробной комнаты, они услышали гул множества ног: молящиеся покидали зал. В то же время послышался и звон цепей, и провели нового пленника. И вскоре должна была начаться очередная жестокая служба. Украдкой посматривая на последних жрецов, Феллон положил свою шапку на стойку и пошел к выходу в сопровождении Фредро, все еще не пришедшего в себя после ужасного зрелища.

Необъяснимые звуки вновь донеслись до ушей Феллона, на этот раз яснее, так как их не заглушало пение и молитвы. Остальные жрецы столпились группами, разговаривая, или уходили куда-то по своим делам. Феллон кивнул в сторону коридора, шедшего вдоль наружной стены.

Они пошли по этому дугообразному коридору. На левой стене был ряд надписей, при виде которых Фредро пришел в крайнее возбуждение.

— Вероятно, докалвмский язык, — прошептал он. — Кое-что я могу расшифровать. Мы должны задержаться и скопировать...

— Даже не думайте! — прошипел Феллон. — И можете вообразить, что подумают эти парни, увидев ваше занятие? Если они нас поймают здесь, то мы будем участниками следующей службы.

Некоторые двери налево были открыты. Они вели в помещения, где хранилась церковная утварь и другие предметы; из одной из комнат доносились кухонные запахи.

Феллон видел, что стены везде имеют необычную толщину, так что коридоры и комнаты были похожи на углубления в сплошной массе, а не на помещения, разделенные перегородками.

Никто не остановил их и не заговорил с землянами, пока они шли по изгибающемуся коридору к лестнице, известной Феллону по плану. Здесь звуки слышались яснее. Лестница занимала половину ширины коридора, и по ней поднимались и спускались жрецы.

Феллон быстро поднялся по ней на следующий этаж. Здесь, по-видимому, были жилые помещения и спальни жрецов. Земляне быстро осмотрели эти помещения. В одной из комнат Феллон увидел жреца-проповедника, его великолепное одеяние сменилось черным костюмом. Он сидел в кресле, курил большую сигару и читал спортивную страницу «Рашма». Странные звуки на этом этаже были слабее.

Феллон и Фредро вновь спустились по лестнице и вновь пошли вдоль по коридору. И вскоре они наткнулись на лестницу, ведущую вниз. Они привела их к массивной железной двери, перед которой стоял кришнанец в мундире гражданской гвардии Занида; в руках он держал алебарду.

И Энтони Феллон узнал Джиреджа, ештита, которого он задержал за участие в дуэли две ночи тому назад.

15

В течение нескольких секунд Феллон всматривался в вооруженного кришнанца. Затем инстинкт игрока, который в прошлом не раз приводил его к успеху — впрочем, и к поражениям тоже, — заставил его подойти к охраннику и сказать:

— Здравствуйте, Джиредж!

— Здравствуйте, преподобный отец, — ответил Джиредж с вопросительной ноткой в голосе.

Феллон поднял голову, чтобы его лицо было видно из-под капюшона.

— Я пришел, чтобы вы выполнили свое обещание.

Джиредж вгляделся в лицо Феллона и почесал затылок.

— Я... я где-то видел вас, отец. Ваше лицо мне знакомо. Готов поклясться мужеством Ешта, что мы встречались, но...

— Вспомните землянина, который спас вас во время дуэли.

— О! Вы хотите сказать, что вы...

— Вот именно. Вы ведь не прогоните нас?

Охранник выглядел обеспокоенным.

— Но как... что... это святотатство, господа. Я должен...

— Послушайте, неужели вам никогда не хотелось сыграть шутку с этими напыщенными жрецами?

— Шутку? В святом храме?

— Конечно. Я бился об заклад в тысячу кардов, что смогу, замаскировавшись, проникнуть в подземелье Сафка и выйти обратно. Естественно, со мной должен быть и свидетель. Я заплачу вам десятую часть из моего выигрыша, если вы подтвердите, что видели меня здесь.

— Но...

— Что «но»? Я не прошу вас совершить святотатство. Я даже не предлагаю вам и взятку. Всего лишь честно заработанный гонорар за правдивый ответ, если вас спросят. Что вас тревожит?

— Но, добрые мои господа... — начал Джиредж.

— И разве вы не обещали мне помочь в случае необходимости?

Переговоры продолжались еще какое-то время; но мало кто из землян или кришнанцев мог долго сопротивляться настойчивости Феллона, когда он хотел чего-нибудь добиться.

Когда Феллон, наконец, поднял гонорар до четверти своего мнимого выигрыша, сбитый с толку Джиредж согласился, сказав:

— Сейчас конец четырнадцатого часа, мои мастера. Вы должны вернуться до конца пятнадцатого, а не то подойдет к концу моя вахта. Если не успеете, вам придется там ждать до завтрашнего полудня, когда вновь на пост заступлю я.

— У вас девятичасовая вахта? — спросил Феллон, сочувственно поднимая брови. Так как кришнанцы делили свои долгие сутки на двадцать часов, начиная с рассвета (точнее от момента, равно отстоящего от полуночи и полудня), это означало, что вахта Джиреджа длилась больше двенадцати земных часов.

— Нет, — сказал Джиредж, — у меня ночное дежурство лишь раз в пять ночей, завтра я замещаю одного из товарищей.

— Мы дождемся, — сказал Феллон.

Кришнанец прислонил алебарду к стене, чтобы отпереть дверь. В двери, как и везде на Кришнане, был грубый замок, состоящий из двух скользящих задвижек с двух сторон. В задвижках были отверстия для ключа. Ключом можно было отодвинуть внутреннюю задвижку. Наружная задвижка тоже была защелкнута.

Джиредж взялся за эту задвижку и отодвинул ее, затем ключом открыл внутреннюю. Затем нажал на металлическую дверную ручку. Дверь со скрипом отворилась.

Феллон и Фредро проскользнули внутрь. Дверь за ними захлопнулась.

Феллон заметил, что загадочные звуки стали намного громче, как будто источник их приблизился. Он решил, что это звуки металлообрабатывающих работ. Феллон повел своего спутника вниз по тускло освещенной лестнице, раздумывая, удастся ли им подняться по ней обратно.

Фредро пробормотал:

— Что если он выдаст нас жрецам?

— Надеюсь, этого не случится, — ответил Феллон. — Иначе я себе не завидую.

— Не нужно было мне так настаивать на посещении Сафка. Это плохое место.

— Подходящий момент для раздумий! Идите за мной с видом постоянного жильца и, может, нам удастся выбраться.

Феллон закашлялся, глотнув дымного воздуха.

У подножия лестницы прямо вперед уходил вырубленный в скале коридор с низким потолком. С обеих сторон его были входы в многочисленные помещения, из которых и доносился металлический лязг. Помимо тусклого света масляных ламп, установленных в гнездах на стене, коридор был освещен отблесками пламени множества кузниц и печей. Перекрещивающиеся красные отблески создавали впечатление преддверия ада.

Кришнанцы — в большинстве хвостатые колофтиане обоих полов — двигались в полутьме, нагие, если не считать грубых фартуков, развозя тачки с материалами, поднося инструменты и ведра с водой и выполняя другие разнообразные работы. Вокруг расхаживали надсмотрщики.

Тут и там стояли вооруженные кришнанцы в мундирах королевской гвардии Кира. Гражданская гвардия заменяла их лишь на менее важных постах. Они искоса взглядывали на Феллона и Фредро, но никто их не останавливал.

По мере того как земляне шли дальше по коридору, им становилось ясным истинное назначение подземелий Сафка. Справа были помещения, где железная руда плавилась, и металл застывал в форме болванок. Эти болванки перевозились дальше по коридору в другие комнаты. Там они вновь расплавлялись и превращались в длинные заготовки, которые передавались кузнецам. Кузнецы же обрабатывали их, превращая в полые трубы.

Земляне проходили комнату за комнатой, и им стало ясно, что тут изготавливают. Феллон понял это раньше, чем они добрались к помещению, где процесс заканчивался.

— Мушкеты! — пробормотал он. — Примитивные ружья.

Он остановился у стойки, где было около дюжины ружей, и взял одно из них.

— Как оно стреляет? — спросил Фредро. — Я не вижу ни курка, ни затвора.

— Вот зарядная полка. Сюда насыпают порох, а зажечь его можно и зажженной сигарой. Я знал, что рано или поздно это случится. Мне не повезло: я опередил время со своими контрабандными пулеметами. МС никогда не удастся загнать этого джина в бутылку!

Фредро сказал:

— Вы думаете, это сделал кто-нибудь из землян... ну, обойдя каким-нибудь образом псевдогипноз... или кришнанцы изобрели это независимо?

Феллон пожал плечами и поставил мушкет на место.

— Чертовски тяжелые штуки. Не знаю, но, вероятно, мы это узнаем.

Они находились в помещении, где рабочие приделывали резные приклады к стволам. В противоположном помещении трое кришнанцев обсуждали какую-то проблему: двое из них были похожи на надзирателей, а третий был небольшого роста пожилой кришнанец с густыми спутанными светло-зелеными волосами и в длинном халате иностранного покроя.

Феллон прогуливался по помещению, дожидаясь, пока двое надзирателей уйдут. Дождавшись этого, он взял за рукав длинноволосого кришнанца.

— Привет, мастер Сэйнэйн, — сказал он. — Как вы здесь оказались?

Пожилой кришнанец повернулся к Феллону.

— Да, преподобный отец? Вы меня о чем-то спросили?

Феллон вспомнил, что Сэйнэйн глуховат, и решил, что не стоит выкрикивать объяснение при всех.

— Пойдемте в вашу комнату, если вы не возражаете?

— О, пожалуйста. Сюда, отец.

Пожилой кришнанец провел их через лабиринт комнат и коридоров в жилые помещения — спальни для рабочих, где были лишь груды соломы, на которых спали храпящие и пахнущие колофтиане, и отдельные комнаты для служащих.

Сэйнэйн провел землян в одну из таких комнат, обставленную скромно, но удобно. Здесь были удобная кровать, кресло, множество книг и большой запас сигар и вина.

Феллон представил обоих ученых на языках, которые они понимали, затем сказал Фредро:

— Вы все равно не сможете следить за нашим разговором. Поэтому стойте снаружи за дверью, пока мы не кончим. Предупредите нас, если кто-нибудь придет.

Фредро заворчал, но вышел. Феллон запер за ним дверь, откинул капюшон и сказал:

— Теперь вы узнаете меня?

— Нет, сэр, я не... но подождите! Но вы кришнанец или землянин? Вы напоминаете мне одного человека...

— Это уже ближе. Вспомните Хершид четыре года назад.

— Клянусь бесконечностью Вселенной! — вскричал Сэйнэйн. — Вы землянин Энтон Фэлн и некогда доур Замбы!

— Не так громко, — сказал Феллон. Сэйнэйн из-за своей глухоты был склонен кричать при обычном разговоре.

— Но что, во имя всех несуществующих на свете демонов, вы здесь делаете? — несколько тише спросил Сэйнэйн. — Вы на самом деле стали жрецом Ешта? Никто не убедит меня в том, что вы искренне поверили в эти сказки.

— Об этом после. Вначале ответьте мне: вы постоянно находитесь в этом подземелье или можете выйти, когда вам захочется?

— Ха! Вы не настоящий жрец, иначе вы бы знали об этом и не спрашивали бы меня.

— Я знаю, что вы умны. Но ответьте на мой вопрос.

— Что касается этого, — сказал Сэйнэйн, зажигая сигару и протягивая коробку Феллону, — то я свободен, как акробат — в клетке зоопарка короля Кира. Я могу выходить, когда вздумается, — как дерево в королевском саду. Короче, я повелитель этого маленького королевства в подземелье Сафка. Но если я попытаюсь выйти отсюда, то получу копье в живот или стрелу в спину.

— И вам такое положение нравится?

— Все относительно, сэр. Кстати говоря, это тусклое подземелье ничуть не хуже пышного двора Хершида. Я предпочитаю жить здесь, чем быть разрубленным на части и сваренным, как эти несчастные, которых ештиты используют во время своих служб. Все относительно, как видите. Можно сказать, что термин «нравится» в моем положении абсолютно лишний и лишен смысла. Кто может знать, что нравится, а что...

— Прошу вас, — Феллон, хорошо знавший кришнанцев, поднял руку. — Значит, я могу рассчитывать, что вы меня не выдадите?

— Значит, это маскировка, как я и полагал. Не бойтесь: ваши дела меня не касаются; я стараюсь смотреть на мир с философской бесстрастностью. Хотя такие ловушки, как та, в которой я оказался, способны нарушить бесстрастность любого философа. Если бы я мог бросить этого сумасшедшего Кира в выгребную яму...

— Да, да. Но как вы здесь оказались?

— Прежде всего, дорогой сэр, расскажите, как вы оказались в этой проклятой клетке? Ведь это не просто любопытство?

— Мне нужны сведения... — Феллон, не вдаваясь в причины, по которым ему нужны были сведения, кратко рассказал, как ему удалось пробраться в подземелье.

— Клянусь Миандой Отвратительным! Отныне я верю всему, что рассказывают о сумасшедших землянах. У вас был лишь один шанс из ста пробраться сюда, не вызвав подозрений.

— Деви стояла рядом со мной все время, — сказал Феллон.

— Будем надеяться, что она так же верно будет стоять рядом с вами, когда вы пойдете обратно. Мне не хотелось бы видеть ваше окровавленное тело на алтаре Ешта.

— Но для чего культ Ешта объединен с пытками? Только для развлечения?

— Вовсе нет. Существует древнее суеверие, что периодические мучения и пытки жертвы, при которых она плачет, заставляет небо — по законам симпатической магии — тоже плакать и тем самым способствовать хорошим урожаям. Ранее этот свирепый обычай естественно связывался с культом бога земли Ешта. Правда же заключается в том, что многим нравится смотреть на страдания других — качество, если я правильно разобрался в земной истории, некогда было и вам свойственно. Не хотите ли чашу вина?

— Только одну и не уговаривайте меня выпить вторую. Когда я буду возвращаться, мне потребуется ясная голова и полная координация движений. Но продолжайте свой рассказ.

Сэйнэйн затянулся и задумчиво посмотрел на горящий кончик своей сигары.

— До меня в Хершиде дошли слухи, что доур Балхиба нанимает ведущих ученых, платит им большое жалование, чтобы они совместными усилиями разгадывали тайны природы. Будучи, как и все ученые, несведущим в обычных делах, я отказался от преподавания в имперском лицее, прибыл в Занид и нанялся на службу сюда.

А у безумного Кира была навязчивая идея, как будто этот проклятый его зять Чабарианин подложил ему колючку в подштанники. Идея заключалась в том, чтобы собрать подобных мне доверчивых простофиль, запереть их в подземелье, снабжать в изобилии пожитками и девицами и затем заявить нам, чтобы мы или изобрели что-нибудь, способное победить Кваас, или мы закончим свои дни на дымящемся алтаре ештитов. Перед лицом этой ужасной альтернативы мы вынуждены были стараться и через три года напряженной работы добились того, что не удавалось на нашей планете никому.