28

Ничего. Я подумал, что такого не может быть, поэтому я заполнил пустоту тем, что мне пришло в голову.

– Пусть хоть что-нибудь будет, – попросил я.

И на тебе. Возле меня был Юрий.

– Рассматривай следующие события как события, происходящие вообще вне времени, – сказал он.

– Ну, знаешь, мне это не по зубам, – ответил я.

Он рассмеялся.

– Я тебя знаю очень мало времени, Джейк, но могу сказать, что ты один из самых примечательных людей, какие только попадались мне на веку.

– А мне это все говорят.

– Так и должно быть. Пойдем?

– Куда? Тут же ничего нет, куда можно было бы пойти. Собственно говоря… – я обнял его за плечи. – Слушай, Юрий, старина. Ты же не собираешься мне сказать, что ты – дух прошедшего рождества, как у Диккенса, или что-нибудь в этом роде?

Он на миг задумался.

– Диккенс? Да, Диккенс. Боюсь, что я очень плохо знаю английскую литературу.

– А я, наоборот. Я всегда обожал Достоевского. Могу тебе построчно и постранично цитировать «Идиота».

– Я его никогда не читал.

Я был потрясен.

– И ты еще называешь себя образованным человеком?

– Вряд ли. Вселенную надо защищать от ученых, чьи интересы связаны с литературой.

– Ну хорошо, ты выполнил свой долг. Ну, а что ты хотел сказать?

– Давай пройдемся, Джейк.

– По чему именно мы собираемся пройтись? Не понимаю… Ох! – Тут я почувствовал под ногами пол, слегка скользкий, словно свеженатертый. Я посмотрел. Пол блестел.

Мы пошли. Пока мы шли, я чувствовал, что нас как будто окружает огромный зал. Невидимый, словно черное на черном, но он чувствовался. Крыша его была где-то в нескольких километрах над нами. Наши шаги отдавались эхом.

– Это мой собственный спектакль? – спросил я.

– Частично. Мне нравится то ощущение пространства, которое ты создал.

– Огромный домище, – сказал я. – А что это?

– Может быть, конференц-зал. Может быть, что-нибудь еще.

– У меня есть вопрос.

– Давай.

– Он довольно приземленный. Насчет порталов. Они создают не один проход?

– А, ты имеешь в виду тот портал, через который как раз сейчас проезжаешь?

– Ну, пусть так…

– Да, обычно проход не один. Комплекс цилиндров создает целое множество пространственно-временных искажений. Большая часть вторичных проходов на самом деле непроходима. Они не используются. Это уже какое-то время известно, разумеется, результаты этих исследований широкой публике неизвестны. Как ты понимаешь, колониальные власти подвергают строгой цензуре все публикации. Вторичные эффекты довольно трудно увидеть, если не знаешь, что искать.

– Ясно. Спасибо.

Вдалеке я что-то увидел. Мы подошли поближе, и я увидел, что это был Прим, вернее, какая-то огромная его статуя. Если это и была статуя, то она говорила.

– Теперь мы пришли к заключению, – сказала статуя, а голос звучал, как голос Прима. Статуя была километра два в высоту.

– Воистину, – раздался голос Богини.

Прим сказал:

– Ты удовлетворена конструкцией? Его логические элементы больше не оскорбляют тебя?

Я повернулся и посмотрел. Богиня надвигалась на нас из такой огромной дали, что я мог протянуть руку и коснуться ее.

– Не столько логика меня оскорбляет, сколько отсутствие элегантности решения, – ответила Богиня.

– Тогда ответь – что важнее? Элегантность или действенность?

– И то, и другое – первостепенной важности.

– Тогда в том, что ты говоришь, есть правда. И все же я нахожу изъяны в твоем цветовом решении мыслеразветвления.

Я наклонился к уху Юрия.

– Кто что в чем находит?!

– Не каждая идея может быть выражена словом, увы, – ответил Юрий. Он говорил шепотом. – Ну, это очень трудно передать.

– А о чем они вообще, черт побери, говорят?

– О тебе.

– Н-да.

И снова голос Прима разнесся в темном зале.

– Неужели это решение так трудно принять?

– Оно абсолютно неприемлемо.

– Так же неприемлема негибкость, косность и слепой отказ позволить водам течь туда, куда они текут. (Последнее, наверное, лингвистически неправильно.)

– И столь же зловредна непоправимая небрежность. Сила, которая протекает через наше сознание, подчиняется каналам, которые все же сдерживают ее в нужном русле. Самый сильный стебель сгибается под ветром.

Я наклонился и прошептал:

– Я знаю, что она имеет в виду. Сила, которая выталкивает росток сквозь землю из зерна, ведет мою машину через день.

Юрий поморщился.

– Извини, что все так туманно и загадочно. Действительно, звучит, как чушь.

– Значит, я больше не имею никакой власти над тем, что тут сейчас творится? Это больше не мой спектакль?

– Ну, не совсем. По крайней мере, не содержание. Может быть…

Видения исчезли.

– Так что же все это значит, Юрий?

Он рассмеялся.

– В этом весь вопрос, правда? Возможно, это связано с тем, что вселенная сама с собой схватилась. Что же касается Космострады – моего личного занятия и головной боли, – то достаточно сказать, что во вселенной, полной тайн, это еще одна тайна. Космострада не существовала, следовательно, ее надо было изобрести. Миллионы разумных рас, на миллиардах миров, а между ними немыслимые расстояния и неумолимые законы физики. Одиночество! Невозможная проблема, которую существа, создавшие Дорогу, решили с помощью науки, которой потребовались миллиарды лет, чтобы развиться. Науки, которая перегнула и сломала все известные законы…

– Юрий, – сказал я, – позволь тебе кое-что сказать. Я по уши сыт метафизикой. Мне совершенно неинтересно. Я хочу знать только одно: что случилось с Дарлой?

– Мне очень жаль, Джейк. Сочувствую твоему горю.

Мне хотелось его ударить.

– А моему гневу ты тоже сочувствуешь?

– Да, конечно… но…

Лицо Юрия стало расплывчатым, потом снова сфокусировалось.

– Не надо, Джейк. Не надо ни грустить, ни гневаться. Ты можешь мне поверить?

– Что? С ней все в порядке?

– Разреши мне употребить выражение, которое, по-моему, родилось в Америке: потом все всплывет.

– Это успокаивает. Я снова спрашиваю тебя: что случилось с Дарлой?

– Это все, что я пока могу сказать. Джейк, пожалуйста, поверь. Пусть у тебя будет немного веры, совсем немного. Если у тебя и есть недостаток, так это то, что ты не можешь ни во что поверить.

Я кивнул.

– Ага. И еще я ковыряю в носу.

– У тебя еще нет никакого почтения ни к чему.

– Нет, жизнь для меня – свята.

– Разумеется.

– Еще одно. Я, если бы не верил, что жизнь абсолютно бессмысленна, немедленно сошел бы с ума.

– Это очень интересно, – ответил Юрий. – Очень немногие люди так думают.

– Я думаю. А теперь слушай. Я должен вернуться к жизни – вернее, к смерти. Я должен был как раз помереть, когда ты так ловко подвернулся. Извини, не люблю быть невежливым, но мне опять пора туда же.

Юрий дружески улыбнулся, протягивая мне руку.

– Не смею тебя задерживать, удачи тебе, Джейк. Так приятно было с тобой познакомиться.

Я пожал ему руку.

– Спасибо, и напиши, когда устроишься на работу.

Я повернулся и пошел прочь, не оглядываясь. Но идти было некуда.

Снаружи не было ничего.

Тяжеловоз не двигался, ни на сантиметр, ни на дюйм. Не было даже звука, только слабое жужжание мотора, которое немного сотрясало пол.

– Что, черт побери, случилось? – спросил Сэм. – Где мы?

Я повернулся.

– А все…

И надо же, тут же, на сиденье Дарлы, сидел Шон. Он ухмыльнулся мне.

– С нами все в порядке. Только шок, – ответила Зоя.

– Нам было очень дискомфортно несколько секунд назад, – сказал Рагна. Возле него сидела Они. Она кивнула. – Но теперь все о'кей.

Я не мог оторвать глаз от Шона. Казалось, никто больше его не замечает.

– Да, – сказал я. – Замечательно. М-м-м… хорошо.

– Ты забыл обо мне, – отозвался из кормовой кабины Кларк.

– Не могу понять, – сказал Сэм, прижимаясь лицом к стеклу и пытаясь увидеть, что же происходит снаружи. – Ни черта не видно.

– С тобой все в порядке, Кларк? – спросил Кларк сам себя и потом издевательски-весело ответил: – Замечательно! Я здоров, как бык, не беспокойся обо мне, лапочка!

Я пытался выглянуть за окно, но видел только собственное отражение в стекле.

Я притушил свет в кабине. Не помогало. Странные звезды, которые, как мне казалось, сияли за окном, оказались только отражениями огоньков с приборной доски.

Сэм сказал:

– Что ж, мы и этого достигли. Промчались через портал, за которым вообще ничего к чертовой матери нет.

– А ведь по Космостраде всегда гуляли байки подобного рода, – сказал я. – Стоит только проехать через портал неправильно – и окажешься между вселенными или где-нибудь в гиперпространстве. Что-то в таком роде.

– Ну да, слыхал. Все горе в том, что мы не знаем, как проехать дальше с того места, которое ни тут, ни там?

Я закрыл глаза – и только потому, что мне этого очень хотелось, я увидел перед собой дорогу.

– Правильно, Джейк, молодец, – подбадривал меня Шон.

Но прежде чем мы покинули это странное место, которое не было реальным пространством, бешено сильный свет вспыхнул где-то снаружи. Свет заполонил кабину – слепящая вспышка, взрыв неземного излучения. Я пригнулся, вжав лицо в мягкую кожу моей куртки. Потом я почувствовал, как спадает волна жара, и поднял глаза. Ничто исчезло… а мы были на дороге, которой я никогда не видел. Она была широка, как во сне, серебряная – вся серебряная – и она сияла в свете десяти миллиардов звезд. Это была серебряная ночь под захватывающим дух невероятным небом, равного которому нет во всей вселенной. Дорога бежала ровно и прямо между двумя черными горными вершинами, которые силуэтами виднелись на горизонте, где-то бесконечно далеко. Я дал полный газ, и под роллеры покатилась роскошная дорога, бесконечные ее мили.

– Ты его нашел, Джейк, – рассмеялся Шон. – Путь обратно во времени.

– Он мне очень нравится, – ответил я.

Странные знаки чертили в небе кометы, огненные лучи. Циклы развития, которые проходила вселенная, развертывались перед нами, отмечая годы биением гигантского сердца, отмечая тысячелетия, завершая одни события началом других, ровным и гладким ритмом.

Я смотрел в окно на все это. Сэм даже не поднял головы. Со своей всегдашней практичностью он проверял инструменты.

– Господи Иисусе, – сказал он, – ну и досталось же нам по части радиации. Дозиметр аж зашкалило. Не смертельно, но нам всем лучше принять сульфагидрит. – Он отстегнул ремни и вышел из-за терминала.

– Сэм, пройди в прицеп. Посмотри, как…

– Как раз туда я и направлялся. Сын, тебе лучше приготовиться к самому худшему. Тебе с твоего сиденья самое худшее не видно. А там, сзади, такой кавардак…

И он оставил меня, чтобы я рулил сквозь время, что я и делал. Я даже не стал спрашивать Сэма насчет Шона, и теперь мне даже не хотелось оглядываться. Я просто вел машину. Вел, вел и вел. Долго-предолго. Потом вернулся Сэм.

– Джон жив, – сказал он. – Ожоги второй степени, контузия, но в основном с ним все в порядке. Джейк, Дарлы там, сзади, нет. Она просто исчезла из трейлера.

Я кивнул.

– Так и должно было быть, Сэм. От начала. Так написано в звездах вон там, на небе.

– Нет-нет, ты все перепутал, – сказал Сэм. – Ни при чем тут звезды. Это я…

– Нет, Сэм. Я никого не виню.

Он не знал, что и сказать. Я тоже. Я просто вел и вел машину.

Наконец у меня появилось чувство, что я проехал столько, сколько мне хотелось, сколько мне нужно было проехать. Мне нужна была новая дорога, поэтому я попытался представить себе тут Космостраду, но у меня ничего не получилось.

– Ты же знаешь, где Космострада, – сказал мне Шон из-за спины. – Ты знаешь, где она, Джейк. Это твой дом, единственный дом, где ты и чувствуешь себя, как дома. Найди ее.

Я искал. Я искал и тут, и там, и еще в тысяче разных мест, на этой автостраде, и на той, на ровных и ухабистых дорогах, но ни одна из этих дорог не была такой, какой надо. Я проехал по миллионам пейзажей, морских побережий, звезд, перебирал их одну за другой, проносясь по ним единым мысленным взором. Мимо меня мчались миры и вселенные. Дороги расходились в стороны, и я умудрялся ехать по нескольким сразу.

Наконец я ее нашел. Невозможная Космострада, вечная тайна, такая же твердая и реальная, как порожек, о который спотыкаешься и больно ушибаешь палец. Вот она, прямо тут, свистит под роллерами тяжеловоза. Но я еще не покончил с перелистыванием миров, точно книг. У меня в мыслях был конкретный мир, определенная планета, и я настроился на ее пространственно-временные координаты, а потом вел машину, пока не оказался именно там и тогда.

– Ты меня удивляешь, Джейк, – сказал Шон. – Мне кажется, я понимаю, в чем дело, но я думаю, что мне это не понравится.

Этот мир был Высокое Дерево, родная планета Шона.

Сэм вколол мне тонизирующее, потом выглянул наружу.

– Очень и очень знакомое место, – сказал он.

Это была планета огромных лесов, деревья были невероятно высоки, а листва у них была странной окраски.

– Ну что же, – сказал Сэм, – имея карту Космострады, мы сможем отсюда выбраться домой.

– Мне не нужна карта, – сказал я.

Было почти темно. Солнце планеты, бронзового цвета звезда, оставила на горизонте розовые и фиолетовые потеки света. Несколькими километрами дальше по дороге автостраду пересекала грунтовая дорога, почти тропинка, и я повернулся и поехал по ней. Я раньше уже проезжал по ней, случалось… Но теперь мне надо было быть очень осторожным, потому что здесь был я сам, мое предыдущее я. Теперь я был путешественником во времени, двойником, призраком из будущего. Может быть, такого будущего, которого никогда не будет – если я вмешаюсь в это.

Джон на самом деле чувствовал себя прекрасно. Он ничего не помнил после того, как ракета ударила в прицеп, но смог рассказать нам вот что: он побежал в переднюю часть прицепа, когда услышал по внутренней связи мое предостережение, он повернулся и увидел, что Дарла все еще сражается с механизмом, который поднимает трап. Он закричал ей, чтобы она убегала оттуда. Она помчалась к нему, и как раз в этот момент и ударила ракета. Она сорвала заднюю дверь и проделала огромную дыру в левой обшивке, как раз там, где стояла у стены Дарла. Наверное, ее просто сдуло из трейлера или выбросило взрывной волной. Мы ехали со скоростью больше двухсот километров в час. Не было никакой надежды, что она осталась в живых, даже если взрыв не убил ее мгновенно.

Я остановил тяжеловоз на полянке, которая, как мне покачалась, была примерно в километре от «Хливкого Шорька», гостиницы и ресторана Мура. Я отправился в трейлер и посмотрел, какие повреждения мы получили, потом отошел в кормовую каюту и стал искать себе, во что бы переодеться. Там не было ничего особенного, но мне удалось найти свитер, очень старый и грязный, с кожаными заплатами на локтях, и какие-то синие джинсы. Наверное, Карла.

Мне и нужен был какой-нибудь камуфляж. Я вытащил из-под койки вязаную шапочку-колпачок, к которой прилипли комья пыли, а на дне шкафа с одеждой я набрел на пару поляризующих очков – они облегчают трудности разглядывания размытой дыры портала, когда ты в нее въезжаешь. Они, правда, довольно бесполезны, потому что, если ты не находишься уже перед самым порталом и не едешь точно по цели, они тебе не помогут. Но сейчас эти очки замечательно меня выручат.

Из шкафчика с оружием я выбрал двенадцатизарядный скорчер.

– Ты это куда? – хотел узнать Сэм.

– Через два часа вернусь. Если не вернусь через четыре, у тебя есть карта Космострады.

– Джейк, по-моему, ты сошел с ума.

– Наверное. Я вернусь, Сэм.

Кларк странно посмотрел на меня.

– Не могу себе представить, что ты задумал.

– Я Хозяин Времени и Пространства.

Кларк медленно кивнул.

– Угу. Ясно, – он посмотрел на Сэма, ища поддержки.

Увы. Сэм ничем не мог ему помочь. Я прошел через кабину, слез но лесенке, закрыл дверь и пошел в лес.

Я хорошо помнил этот лес, шумы, ночные звуки. Я теперь снова их слышал. В первый раз они меня пугали. Более того, должен сказать. За мной гнался какой-то оскаленный ночной кошмар – я удрал и никогда не узнал, что это была за тварь. Но это было глубоко в лесу, на тропинке. А это была хорошая дорога, которую, наверное, использовали для вывоза бревен.

И я был не один. Я чувствовал, что рядом со мной идет Шон.

– А. Джейк, молодец. Есть в тебе перец.

Я ничего не сказал.

– Тебе наверняка придется пойти в субботу на исповедь.

– Не хочу грубить полубогу, Шон, но отвяжись, ладно?

– Ах, Джейк, Джейк…

Я оставил его позади.

Идти пришлось совсем недолго. Теперь было уже темно, но яркие теплые огни «Шорька» горели впереди. Я слышал звуки веселой пирушки. Я остановился, спрятался за деревом и посмотрел на стоянку. Там стоял тяжеловоз. Мой тяжеловоз. Это была ночь, наша первая ночь на Высоком Дереве. Сэм был в этом тяжеловозе, в своем втором воплощении, в сложном переплетении магнитных импульсов. А чем он был теперь?

Я обошел стоянку и пошел к черному ходу. Там было окошко…

Кто-то выходил через черный ход из гостиницы.

Лори! И Карл! И еще Винни. Я нырнул за огромное дерево. Они прошли мимо меня, рука об руку. Я выглянул из-за дерева и жадно наблюдал за ними. Они остановились, пока Винни обследовала раскидистый куст. Я глядел на них во все глаза. Тут оправдалась старая поговорка насчет того, что если смотреть кому-то в спину, то человек непременно обернется. Лори внезапно повернулась ко мне. Я снова отскочил за дерево, проклиная свою неосторожность, но тут же вспомнил, что уже темно, а я переодет.

Я помню, что Лори и Винни вышли из гостиницы, чтобы поискать чего-нибудь для Винни, чтобы и она могла поесть. Но это было раньше, если память мне не изменяет. Чуть позже на них напали и похитили вместе с Винни и из-за Винни. Но, если я смогу сделать то, что нужно сделать, этого никогда не случится. Я пошел к заднему окну бара.

Только взгляд, только один короткий миг. Я не мог заставить себя это сделать. Не мог заставить себя на нее посмотреть. Она сидела там и пила, веселилась, глядя, как я прохожу все нелепые ритуалы посвящения в общество «Братство Буджума». Как раз сейчас, наверное, она с трудом сдерживает смех… Или она уже ушла наверх? А может быть, Мур уже…

Может быть, мне не хотелось смотреть от страха, что я увижу самого себя. От страха, что стану тем самым демоном, который иногда злобно глядит на вас с той стороны из зеркала. Я не чувствовал себя настоящим. Это не могло происходить в реальности. Вот именно. Все, что стало происходить со мной с того момента, как начался весь Парадокс, казалось мне самым длинным ночным кошмаром в истории человечества. Я не мог бы поверить, если бы мне такое рассказали. Это не могло быть частью потока жизни – это был пузырь в гладком потоке континуума, блестящий, радужный пузырь, который отбрасывал искаженные отражения во все стороны. Проткни его где-нибудь – и он взорвется миллионом радужных невероятных брызг и исчезнет в пустоте.

Убить Мура прямо тут и сейчас – и прервется поворот очередного цикла, все кончится. Дарла погибла – нет никакой возможности вернуть ее. Но ей не пришлось бы умереть, если бы она никогда не встретила меня. Если она никогда не встретит меня. И это я и сделаю. Впервые в своей жизни я чувствовал такую отчаянную решимость. Я хотел видеть кровь Мура, и я это осуществлю еще до того, как закончится ночь.

Я шатался в темноте позади «Шорька». Я нашел дверь, над которой вращался вентилятор, гнавший воздух из гостиницы наружу и всасывавший внутрь свежий. Дверь не была заперла, и я тихо открыл ее и вошел внутрь. Человек в фартуке и поварском колпаке резал у противоположной стены капусту. Он был страшно занят, поэтому даже не оглянулся, когда я прошел через кухню. Я остановился у вращающихся дверей и прошел сквозь двери в коридор, который в конце концов привел меня в холл гостиницы. Всюду было пусто, за Столом в холле никого не было, даже портье. Из бара доносились вопли всеобщего празднования. Я зашел за барьер администратора и увидел, что дверь, ведущая в комнатку за барьером, слегка приотворена. Оттуда доносились голоса. Я подкрался к двери, прижался к стене и прислушался.

– …Прендергаст…

Это был голос Мура. Я старательно прислушивался, потихоньку все ближе подкрадываясь к двери.

– …на корабле, но они удрали. Они говорят, что у их твари, похожей на мартышку, есть карта Космострады – у нее есть карта, или она сама карта – не разбери – поймешь. Во всяком случае, ему нужна наша помощь. Громадные деньги, если все получится. Очень большие.

– И прямо у нас под носом? – спросил еще какой-то голос.

– Только что поселился тут. Что-то около пяти вечера.

По описанию – он и есть.

– Мосты его заметут, что ли?

– Нет, если только мы возьмем инициативу в свои руки. Можно его где-нибудь запрятать на время. Все дело в том, что их семеро… Всех в мешок не засунешь…

Кто-то у стола портье звонил в колокольчик. Нет, скорее, это звонил телефон на столе. Я замер. На всякий случай я вытащил скорчер из кармана и снял его с предохранителя. Ну, теперь все. Пора…

– Я сниму трубку, Зейк.

– Хрен с ним, с телефоном, – ответил Мур. – Это важнее. Я хочу, чтобы ты и Джофф…

Телефон снова зазвонил.

– Плевать я хотел, я сказал же! Слушайте сюда. Он будет участвовать в церемонии Братства. Когда он окажется в лесу…

Я отошел от двери. Лучше избавиться от назойливого звонящего, а потом вернуться и закончить начатое дело.

– Клерк занят, – ответил я в трубку, – перезвоните попозже…

Это была Дарла.

– Я просто хотела узнать…

Я не успел ничего предпринять. Наш номер был слишком близко. Она выскочила из него, пулей пронеслась по коридору и застыла передо мной.

Рот ее приоткрылся от изумления, когда она окончательно уверилась, что не ошиблась.

– Джейк! Что… – она изумленно посмотрела на дверь, ведущую в бар, потом на меня. Рот ее по-прежнему был приоткрыт. Она опомнилась, закрыла рот и посмотрела на меня с легким испугом.

– Джейк, – прошептала она, – это ты.

Я сам замер на месте. Время на миг остановилось, и я мог видеть только ее лицо – самое прекрасное, что только было создано творением.

Я опомнился, перескочил через барьерчик, схватил Дарлу за руку и повел ее обратно через кухню. Повар на сей раз заметил и пробормотал что-то насчет того, что кухня – не вокзал.

Выйдя на улицу, я прижал Дарлу к себе и поцеловал. Она сперва удивилась, потом поддалась и ответила на мои поцелуи.

– Дарла… любимая… – сказал я.

Глаза ее снова наполнились испугом, и она отпрянула.

– Ты – Джейк? То есть – это ты? Ты каким-то образом путешествуешь во времени. Точно так, как рассказывают легенды. – Она снова посмотрела в сторону гостиницы и сказала: – Значит, так оно и есть. Я только что видела тебя в баре, не прошло и минуты – как ты тут и в совсем другой одежде. Я еле тебя узнала, – она покачала головой и прислонилась к стволу дерева, под которым мы стояли. – Почти невозможно поверить.

– Только помни одно, – сказал я. – Ты не смеешь ни словом обмолвиться… – я не знал, как сказать это.

Она кивнула.

– Понимаю. Нет, он не поверит, правда же? Да и как он сможет, после всего того вранья, которое между нами было… так много раз. Но ты знаешь, Джейк, правда? Ты же знаешь? Теперь ты знаешь так много. Так обязательно должно быть. И…

– И я люблю тебя.

Она улыбнулась и обняла меня. Мы снова поцеловались.

Она прижалась ко мне.

– Джейк, мне страшно. Мы потерялись, Джейк. Но мы вернемся обратно, правда же? Ты же вернулся, вернулся обратно. Мы снова окажемся дома, да?

– Мы уже почти дома, Дарла, любимая.

– Джейк, родной мой. Так мало времени. Я люблю тебя. Я любила тебя с самого начала. Теперь ты это знаешь, мы попались в это страшное сплетение событий, и мне иногда кажется, что мы никогда из него не освободимся.

– Освободимся, освободимся, – сказал я.

– Я тебе верю. Не могу представить себе, как это может произойти, но я тебе верю.

Мы стояли в этой волшебной ночи, держась за руки, и молчали.

За моей спиной раздались шаги.

– Вот ты где, – сказал кто-то, кого я не узнал. – Ну что же, уютное местечко. Что это за осел с тобой?

Передо мной стоял кто-то смутно знакомый. Еще один лесоруб – наверное, тот, с кем Дарла разговаривала в баре. Я не мог точно сказать. Я был так пьян в ту ночь… то есть, в эту ночь, что не помнил.

– Сейчас приду к вам, – ответила Дарла. – Сейчас вернусь в «Стрижающий меч».

– Иди гуляй, парень, – сказал мне лесоруб.

Я врезал ему как следует по челюсти, и он навзничь повалился в траву. Но мне надо было бы вовремя оглянуться.

С этим у меня всегда проблемы.

29

Подобрал и привел меня в себя Лайем.

– Что, сцепился с кем-то, Джейк? – он рассмеялся.

Башка у меня дьявольски болела.

– Э? А? – только и мог я сказать.

– С тобой все в порядке, парень?

– Угу, – ответил я, прислонясь к дереву и придерживая голову, причем обеими руками: она вот-вот грозила отвалиться. Невозможно поверить, но это чистейшая правда: второй раз на той же самой планете, в ту же ночь, меня вырубили намертво. Хорошо, что тут появился Лайем: что бы Мур стал делать с двумя Джейками? Это разорвало бы петлю времени так, как мне не хотелось бы. Хорошо. Но разве Лайем не вышел только что из бара? Разве он меня там не видел?