Космострада (№3) - Дорогой парадокса

Вокруг этих закусок расположились блюда с овощами, кастрюльки-гусятницы, корзины с фруктами, с хлебом, супницы, миски с салатом – и так далее, и тому подобное. Там были выставлены и прочие блюда, которые я вообще не мог опознать, но они выглядели очень знакомо. Если брать в целом, это было нечто большее, чем обед, и только слегка уступало королевскому приему для иностранных высоких гостей. Приборы для еды выглядели инопланетными и чужими, но пользоваться ими было вполне возможно, как и сосудами для питья.

Мы оглядели стол. Тут наш сияющий проводник улетел, промчавшись через арку во тьму.

– Вот это накрыто, – заметила Сьюзен.

– Как поживают твои внутренности? – осведомился я.

– Уже лучше.

Мы все стояли, разинув рот, пока Прим не вошел в зал через арку слева. Улыбаясь, он подошел туда, где примерно можно было угадать главный конец стола, и встал там.

– Добро пожаловать. Я рад, что вы пришли. Пожалуйста, садитесь.

Мы выбрали себе места вокруг стола. Так же, как и остальные, я внимательно оглядел свой «стул», на который мне предлагалось сесть. Он был розовый, блестящий и очень походил на кусок коралла. То, что нам предлагалось сесть на эту штуковину, по-моему, могло вызвать у одних эротические ощущения, а у других незаурядные болевые – все зависело от того, насколько осторожно на нее опускаться.

– По-моему, вы найдете… – начал Прим, но его прервал вопль Лори.

Она попробовала сесть, но немедленно подскочила со стула.

– Он движется! – воскликнула она.

Прим хохотнул.

– Стулья автоматически приспособятся к вашим телам, как только вы сядете. Просто садитесь, и…

Я так и сделал, стараясь быть как можно аккуратнее. Стул именно так и поступил – приспособился к моей заднице, и даже раньше, чем она коснулась сиденья.

– Ну вот, видите?

– Интересно, – сказал я, пока стул пытался и дальше усадить меня как можно удобнее. Эти мелкие изменения происходили медленнее и тщательнее, чем первоначальное приспособление. Я немного увереннее опустился на сиденье, чуть поглубже провалился в него и очень хорошо устроился. Ощущение было странное, но мне было очень удобно.

Когда все уселись. Прим налил себе из графина янтарной жидкости.

– Мне кажется, вы найдете это вино немного пресноватым и весьма незрелым, но оно превосходно сочетается почти со всеми блюдами на этом столе, – он показал на такой же графин возле Джона, который сидел от него справа. На столе было еще несколько таких же графинчиков. – Пожалуйста, не стесняйтесь, берите все, что вам понравится. Я должен извиниться за отсутствие слуг – единственный, который у меня есть, в настоящий момент занят.

Я взял графинчик, налил в стакан справа – для Сьюзен, слева – для Дарлы и стакан для себя.

Прим поднял свой стакан.

– Предлагаю тост – за жизнь.

– Браво, браво, – сказал Шон.

Я вдохнул букет вина. Потом принюхался тщательнее. Я получил ощущение дня позднего лета… спелых фруктов, которые упали в саду, теплого дыхания цветов, яркого солнца, которое заходит за садовой калиткой, виноградника, в котором отяжелели кисти, свежескошенных лугов сена, день клонится к вечеру… что-то такое. Запахи были знакомые, но какие-то экзотические. Это было больше, чем запах. Это было переживание.

Я выпил вино и выпил вместе с ним эти ощущения. Вкус тоже был весьма своеобразен. Там были и плоды, и цветы, и покрытые росой листики мяты. Нюанс тертого имбиря, капля лимонного сока, капелька меда. В нем было еще много-много всего.

Наконец Дарла сказала:

– Я никогда… никогда-никогда в жизни ничего подобного не пробовала.

– Я очень рад, что оно вам нравится, – сказал Прим, весь просияв. – Оно такое хорошее, правда?

– Амброзия, – пробормотал Джон, уставясь в свой стакан.

– Как оно называется? У него есть название? – спросила Зоя.

Прим прищурил глаз.

– Мне думается… ну, приблизительный перевод был бы «сладкое дыхание земного лета».

– Как верно. Как чудесно.

– Откуда оно? – спросил Юрий.

– Существа, которые произвели это вино, были очень похожи на вас, и они были превосходными виноделами. Наверное, самыми лучшими, каких только знала вселенная. Как я уже сказал, они были очень похожи на вас. Собственно говоря, они были вашими потомками, почти на два миллиона лет позже пришло их время.

– Два миллиона! – ахнула Сьюзен.

– Да. Они все еще были очень людьми – очень. И они все еще помнили Землю, как видите. Они скорее всего посетили эту древнюю колыбель человека.

– Где Карл? – громко спросила Лори.

Прим снисходительно посмотрел на нее.

– Он будет здесь с минуты на минуту. Не стоит так волноваться, моя дорогая.

– Два миллиона лет после нас, – сказал Джон. – Страшно трудно поверить. Но вы говорите так, словно это время для вас – далекое прошлое…

– Так оно и есть, – ответил Прим. – Это было очень давно. Но время для меня… для нас… имеет очень небольшое значение.

– А кто такие «мы»? – спросил я.

Прим выпил вино и сел на свое место.

– Я думал, как лучше сформулировать в словах свои мысли. Что-нибудь подходящее, простое, – что передало бы значение без особого искажения. В вашем языке есть много слов для этого. Я же выбрал из всех слово КУЛЬМИНАЦИЯ. Это как раз то, что такое мы. Что такое я. Можете обращаться к нам или думать о нас именно этим словом – Кульминация.

Обычно я так и рвусь задавать очевидные вопросы.

– Кульминация чего, можно спросить?

Прим ответил мне серьезным твердым взглядом.

– Жизни. Сознания. Процесса. Мысли. Воли.

Я выпил залпом оставшееся в стакане вино.

– Так, значит?

Прим беззвучно рассмеялся, потом просто широко улыбнулся.

– Да. Так, значит, – он оглядел стол. – Пожалуйста, начинайте. Мы же можем есть и разговаривать.

– Вы – Бог? – спросила Лори.

– Что такое Бог? – ответил ей Прим вопросом.

– Э-э-э?

– Ты можешь определить смысл этого слова?

– Ну, знаете ли…

– Точно скажите, что это такое.

Лори покусала нижнюю губу, потом сказала:

– Вы и сами знаете. Тот, кто все создал. Такой тип…

– Тип?

– Ну, личность. Та личность, что создала вселенную. Все, что в ней.

– Создала?

Лори стала потихоньку терять терпение.

– Сделала. Та личность, которая сделала все живые существа. Это существо. То, которому вы молитесь, – она подняла глаза к небу. – Ну, вы и сами знаете.

– Вы молитесь Богу?

Лори вдруг смутилась.

– Иногда. Не сказать, чтобы часто.

Прим лукаво улыбнулся ей.

– Я вас просто дразнил. Я понял, что вы имеете в виду. И честным ответом на ваш вопрос будет такой – я пока этого не знаю.

– Вот дурацкий ответ, – сказала Лори капризно.

– Тем не менее, это единственный ответ, который я могу вам дать, прежде чем я кое-что вам объясню. А это займет много времени, – он взял булочку и оторвал от нее кусочек. – Я предлагаю вам сперва поесть.

– Мы все-таки немного озабочены… – начал я, потом справа от себя услышал шум.

Это был Карл, которого привел в столовую сияющий шарик. Трудно было сказать, был ли это тот же самый шарик или нет.

– Карл! – Лори вскочила и бросилась к нему. – С тобой все в порядке?

– Ага. А вы где, черт побери, были, ребята?

– Где, черт побери, был ты? – спросил я.

– Господи, да после того, как я добрался до самого верха, я ждал и ждал. Когда вы так и не появились, я пошел осмотреться, как тут все устроено. Заблудился.

– Мы вышли с аппарели не больше, чем через минуту после тебя.

– Да-а-а? Мне показалось, гораздо дольше. Мне вообще представилось, что вы почему-то не поднялись наверх.

– Но ведь ты видел в шахте Дарлу и меня. Разве нет?

– Ну да, это как раз я и не мог понять. Мне показалось, что, может быть, остановилась та штуковина, которая нас поднимала, и вы там так и застряли. А я никак не мог понять, как забраться снова в шахту и заглянуть вниз.

– Да, но тебе надо было оставаться на месте, – сказал я ему.

– Извини. Но я вообще-то недалеко ушел. То есть, я хочу сказать, я вообще только вышел из этой комнаты – и сразу потерялся. Это, ей-богу, было жутко.

Карл так же осторожно повторил наш ритуал со стульями.

– Самое странное место, которое я только встречал, – объявил он, поудобнее устроившись.

– Есть какое-нибудь объяснение тому, что произошло с Карлом? – спросил я Прима.

– Н-да… – Прим взял длинную разливательную ложку и накладывал себе что-то похожее на рагу из креветок. – Вы помните, как я говорил вам про некоторые архитектурные аномалии, которые связаны с этим строением? Вы еще узнаете, что в этом здании свойства пространства и времени несколько отличаются от тех, к которым вы привыкли в обычной жизни. Сейчас, в принципе, в большинстве мест в этом здании эффект необычных свойств не так сильно выражен, но есть такие места, где искривления выражены гораздо сильнее, и восприятие их требует определенной психологической адаптации. Эти эффекты – просто побочные проявления различных сложных технологий, которые применяются в этой крепости. – Он налил себе еще вина. – Например, возьмем то устройство, по которому вы прибыли сюда, наверх. Время течет несколько быстрее, когда вы им пользуетесь – это означает, что поездка наверх занимает чуть больше времени, чем вам кажется. То есть, подъем длится больше. Правда, надо сказать, ненамного. Мне кажется, Карл просто немного устал вас ждать. Может быть, ему стало не по себе. Ему показалось, что ваше прибытие странным образом задержалось. Я прав, Карл?

– Ага, по-моему, я весь дергался, как на иголках.

– Ну вот, пожалуйста. А потеряться вы могли, войдя в тот участок, где кратчайшее расстояние между двумя точками не обязательно составляет прямую, если вы меня понимаете.

– Не очень.

– Достаточно сказать, что в этом строении трудно было бы передвигаться даже и без того, чтобы преодолевать пространственно-временные искажения.

Мы все стали уплетать за обе щеки. Я положил себе порцию чего-то, весьма похожего на бифштекс по-татарски.

– Надеюсь, еда приемлема, – сказал Прим. – Если дать кухням побольше времени, они могут создать даже очень и очень хорошую пищу. Все это было сделано впопыхах.

Я кое-что вспомнил и посмотрел на Рагну и Они.

– А как насчет…

Но инопланетная пара нашла для себя еду, которую могла есть.

– Это совершенно восхитительно, – сказал Рагна, улыбаясь с полным ртом какой-то пасты. – Совсем как та пища, которую мы едим дома. Точнее говоря, это совершенно идентичная ей пища. Незаурядно!

А Джорджи и Винни уплетали зеленые побеги с мясистыми розовыми головками и наслаждались ими вовсю.

Я спросил:

– Как же это ваши повара смогли выдать нужное питание для всех этих инопланетян – да и для нас, если уж на то пошло? Это весьма ловко и искусно сделано, пусть даже, как вы говорите, впопыхах.

– Надеюсь, я не испорчу вам аппетит, – сказал Прим, – если сообщу вам, что все это было синтезировано. Все, что есть на вашем столе.

– Поразительно, – сказал Юрий. – Вкус у этих голубцов совсем как у настоящих.

– Я рад, что вам нравится.

Беседа затихла, потому что все всерьез принялись за еду. Я слопал бифштекс, лапшу по-романовски, брокколи с сырным соусом, карри из цыпленка, артишоки в лимонном соусе, две печеные картофелины, несколько острых тефтелек, кучу тушеных грибов и половину печеной курицы в глазури. Это немного заморило червячка. Рядом стояли остальные блюда, которые показались мне незнакомыми. Я спросил Прима, откуда они.

– Из иных времен и иных мест, – сказал он, – чтобы было поразнообразнее. Попробуйте.

Я попробовал. Они были великолепны. Некоторые были непримечательны. Но все – весьма необычны и экзотичны.

Но потом я просто объелся, и мне пришлось отказаться от клюквенного торта и суфле из творога с лимоном. Хотя нет, суфле я кусочек попробовал. Оно было легким и пышным. Очень хорошим. Все было просто великолепным. Отличным. Настолько великолепным, что я не мог даже понять, каким образом достигается подобное совершенство.

Не мог я и понять Прима, что, впрочем, было неудивительно. Он пока еще ничего нам не сказал, и мне не терпелось побольше узнать. Я смотрел на него, а он лопал так же от души, как и мы все. Его аппетит не казался искусственным или наигранным. Может быть, он все же был человек.

– Откуда у ваших поваров рецепты? – спросил я.

– Есть не так много вещей, которых мы не знаем – даже такие относительно тривиальные вещи, как техника приготовления давних блюд, хорошо нам известны. Мои «повара»… – тут он хохотнул, – все это было сделано машинами. Мы только заложили данные.

– Ваша технология – просто фантастика.

Прим откинулся назад, воспитанно вытер губы розовой салфеткой.

– У нас нет технологии, – ответил он.

5

Я внимательно посмотрел на нашего хозяина. Если в его лице и можно было прочесть какие-либо эмоции, они были выражены такими ужимками, которых я понять все равно не мог бы. Я вспомнил, что он уже говорил относительно собственной принадлежности к человеческому роду. Временами я почти видел эту искорку, эту маленькую его частицу, которая светилась в угольно-черных глазах. По крайней мере, мне казалось, что время от времени я мог увидеть этот огонек человечности. Большую часть времени на лице его как бы застыла приятная маска, которая была обращена ко всем и вся. Я никак не мог понять, что же скрывалось за этой маской, что составляло самую суть этого существа. Что-то чужое, в этом я был уверен. Что-то таинственное, непроницаемое. Тень чего-то слегка жутковатого все время выглядывала из непроницаемого его обличья.

– Как это? – ответил я на его последнее утверждение.

– Как я и сказал, технологии у нас нет. То есть, я хочу сказать, что у Кульминации нет своей оригинальной технологии. Все, что у нас есть, было получено нами в наследство от великих, создавших множество технологий культур прошлого, – он обвел рукой все, что нас окружало, и продолжал: – На пример, это строение. Само по себе оно является технологическим чудом – самосовершенствующаяся, самозащищающаяся крепость. Ей, по меньшей мере, полмиллиарда лет…

– ПОЛМИЛЛИАРДА! – ахнул Юрий, поперхнувшись коньяком. Он прокашлялся и сказал: – Не может быть, вы шутите.

– Смею вас уверить, что ни в коем случае не шучу. Прах той расы, которая построила эту крепость, лежит в геологических слоях вместе с остальным, что они построили и совершили. Они всего-навсего память – причем очень слабая. Но эта крепость вечна. Разумеется, она сперва была построена не здесь. За время своей долгой истории она не раз переносилась с места на место, пока, наконец, не оказалась здесь, на Микрокосмосе.

– А зачем? – спросил Шон. – Что же такое Микрокосмос?

– Искусственная планета. Ее первоначальная цель была очень многосторонней. Мне кажется, что самое удобное было бы воспринимать ее как…

– Погодите минутку, – вмешался я. – Вы хотите сказать, что Микрокосмос построили тоже не вы? Что Кульминация – чем бы она ни была – не построила эту планету?

– Конечно, нет. Сам Микрокосмос – это реликт давно прошедших дней. – Прим наполнил свой стакан и продолжал: – Как я уже говорил, легче всего было бы представить себе это строение как, скажем, фрагмент давно прекратившего свое существование учебного центра, который занимался высшей наукой: сочетание университета, библиотеки, музея, исследовательской лаборатории и так далее. Это, по крайней мере, дает представление о первоначальной функции этого здания. Остальное не так-то легко воспринять, хотя надо отметить, что в идею этого здания была заложена и мысль о развлечениях, не только о работе. Кроме того, как ни странно, в нем была и определенная религиозная направленность. Что это было, мне вам трудно передать с помощью тех слов, которые известны. Если хотите, вы можете исследовать историю этого места, хотя я хотел бы сказать вам, что с точки зрения того, что вам придется тут делать, это вряд ли представляется важным…

– А что именно, – сказал я, – простите меня, что перебиваю, – но… все-таки…

– Нет-нет, ничего страшного, – откликнулся Прим. – Продолжайте, пожалуйста.

Я воспользовался той самой бутылкой коньяка, которую Юрий обнаружил среди дюжины прочих бутылок спиртного на столе. Это был очень качественный напиток, и, хотя я не мог назвать марку, коньяк не был никакой экзотикой. Просто первоклассное пойло. Я хлебнул из рюмки и сказал:

– А что именно нам предписывается тут делать? Нас протащили через всю Галактику, с одного конца на другой, мы оставили земной лабиринт далеко позади, приехали на самый конец дороги. Что теперь?

– А-а-а.

Прим уселся в кресле поудобнее, поставив руку со стаканом вина небрежным жестом на подлокотник. Он скрестил ноги, и жест этот показался мне настолько человеческим, что мне даже стало не столь страшно.

– Вне всяких сомнений, этот вопрос не впервые возник в ваших умах. Скорее всего, вы умирали от желания его задать. И я со временем отвечу на него. Но это всего лишь один из вечеров, когда мы с вами будем вот так сидеть и разговаривать. У нас есть очень много всего, о чем надо будет поговорить, поверьте мне, и мы не охватим этого за одну беседу. Сегодня я хочу просто очертить для вас широкие перспективы. Но, кроме этого, я хотел бы действительно дать вам что-то вроде предварительного ответа на этот вопрос. Вы находитесь здесь потому, что мы хотим, чтобы вы приняли участие в предприятии, которое может оказаться величайшим, самым значительным, самым прекрасным из событий, которые когда-либо происходили… буквально… за всю историю вселенной.

Я сказал:

– А медали за храбрость вы даете?

Тут мои уши просто ударила тишина замка. Я прислушался. Ничто в нем не шевелилось. Это место было мертво, старо и мертво.

Прим рассмеялся.

– Это было очень остроумно и весьма непочтительно. Но мне это страшно понравилось.

– Джейк, честное слово, не надо, – шепотом предостерегла меня Сьюзен.

– Нет-нет, мне решительно понравилось, – сказал Прим, видимо, услышав ее шепот. – И вас, наверное, удивит, что я понял, к чему это относится.

– Правда? – откликнулся я. – Тогда объясните это выражение мне. Сэм постоянно его употребляет, но я так и не понял, откуда оно взялось. Собственно говоря, Сэм сам не очень хорошо это понимает. Он подцепил это выражение еще от своего отца.

– А Сэм… ваш отец?

– Был моим отцом. Мой бортовой компьютер, который управляет всем моим тяжеловозом, запрограммирован частично на его элементах личности. Я зову его Сэм.

– Понятно, – Прим двумя пальцами погладил щеку, потом задумчиво сказал:

– Это может оказаться проблематично…

– Что именно? – спросил я после паузы, во время которой Прим явно обдумывал этот вопрос.

– Простите? А, нет, ничего особенного. Искусственные интеллекты – это настоящие личности, знаете ли. Разумеется, все зависит от того, насколько они развиты. Есть определенный уровень самосознания… – Он снова замолк, задумался, потом встряхнулся. – Простите меня. Я, кажется, все время отвлекаюсь.

– Полагаю, – сказал Лайем, – что следующим совершенно логическим вопросом будет тот, который связан с природой этого предприятия.

– Вот как раз это и потребует много времени, чтобы объяснить природу того, что задумано, потребуется ваше понимание, – сказал Прим. – Я только могу сказать, что концепция того, что мы намереваемся сделать, вас потрясет, как только вы ее поймете. Может быть, это вас немного напугает, причем вы еще никогда в жизни не были столь восхищены – или напуганы.

Он оглядел всех нас за столом.

– Да… Если вы все-таки поймете, в чем цель этой работы, может случиться, что вы совсем не захотите участвовать в ней.

– А что, у нас будет выбор – участвовать или нет? – спросил я.

– Да. Совершенно верно.

– И если мы решим не участвовать, то мы будем свободны в нашем праве уехать?

– Абсолютно. Вы можете уехать сей момент. Если вы пожелаете.

– Хорошо, – ответил я. – Просто замечательно. Но где, где мы, черт побери?! И как нам добраться туда, где мы родились, откуда приехали?

– Вас отправят туда и тогда, где и когда вы родились…

Выражение изумленной, недоверчивой надежды появилось на лицах всех, кто сидел за столом.

Прим посмотрел на нас и рассмеялся.

– Как я понимаю, это встретило ваше полное и единодушное одобрение.

Сьюзен смотрела на него с недоверчивым восторгом, полуоткрыв рот. Она сглотнула и сказала:

– Вы отвезете нас обратно? Совсем обратно? Я хочу сказать, туда, где мы живем? Откуда мы появились? Мы потеряны, мы совершенно сбиты с толку, и если только вы хотите сказать, что…

– Так я и думал. Да. Я отправлю вас туда и в то время, куда вы хотите попасть. Это не представляет из себя никакого труда.

Мне показалось, что Сьюзен упадет в обморок. Вместо этого она тихо заплакала. Я обнял ее за плечи.

– Она расстроилась? – спросил Прим.

– Долго объяснять, – сказал я.

– Понимаю. Я собирался добавить, что объяснять местоположение этого искусственного мира-планеты было бы довольно трудно, потому что мы не смогли бы найти никакой точки отсчета, которую вы могли бы понять или знать. Невозможно привязать местонахождение этой планеты к чему-то вам знакомому.

– В таком случае, в какое время мы попали? – спросил Юрий.

– Ну, в данный момент мы находимся совсем вне времени. Хотя мы и движемся по отношению ко вселенной в целом.

– Какова наша скорость?

– Боюсь, что понятие скорости тут тоже вряд ли применимо.

– Но, как вы сказали, если мы движемся по отношению к системе координат нашей вселенной…

– Простите. Эта фраза была более чем упрощением.

– Мы движемся быстрее света?

Прим нахмурился, потом коротко и иронически рассмеялся.

– Боюсь, что ничем не могу вам помочь насчет объяснений. Простите, ради бога. Кажется, передать вам словами то, что я хочу вам передать, гораздо сложнее, чем я думал. Мне нужно кое-что сделать тут и там, поэтому мне придется скоро вас покинуть, так что это проблема не в общении, а во времени. В конце концов придет время, и вы все поймете. Но на пока давайте отложим все сложные объяснения. Давайте просто скажем, что эта планета находится вне времени и вне пространства, но тем не менее движется.

– Меня интересует еще один момент, касающийся временных вопросов, – сказал Шон. – А именно – перспектива, с которой вы смотрите на мир и время. Совершенно очевидно, что ваше возникновение относится к отдаленному будущему, если говорить с нашей точки зрения.

– Да.

– Нашему весьма отдаленному будущему, как я понимаю.

– Очень отдаленному. Примерно на десять миллиардов лет.

Я как следует глотнул коньяка, потом протянул руку за бутылкой.

– У вас всех ошеломленный вид, – сказал Прим.

– Я не хочу сказать, что это невозможно, – тихо сказал Юрий, – но должен сказать, что я в это не верю.

Роланд, который пассивно слушал все это время, покачал головой.

– Вы просто не выглядите, не разговариваете, не ведете себя так, как мог бы вести себя человек из будущего, которое отстоит от нашего настоящего на миллиарды лет. Да и вообще, вопрос существования человеческих существ в таком отдаленном будущем…

– Но я не человек, – сказал Прим, – если не считать очень небольшой частички. Я повторю то, что я вам уже ранее говорил. Человеческий компонент – только весьма активная и сильная часть меня. Сейчас. И здесь. Когда я разговариваю с вами. Иначе я вообще не был бы в состоянии разговаривать и общаться с вами.

Я прикончил еще два или три пальца коньяка, которые оставались у меня в рюмке, и отставил рюмку в сторону.

– Что подводит нас к еще одному вопросу. Что именно вы из себя представляете? Что такое Кульминация?

Прим осушил свой стакан и наклонился вперед.

– Мы снова упираемся в тупик – решить все вопросы за одну-единственную беседу. И снова я постараюсь передать вам какие-то общие идеи. Давайте начнем с того, что определим, чем Кульминация не является. Мы не раса, но мы состоим из многих рас. Мы не культура, но мы вне культуры. Мы существуем в стороне от течения событий вселенной – мы стоим, так сказать, на берегу реки времени, глядя через ее воды. Но в каком-то смысле мы стоим у истоков этой реки, пока она вливается в вечность. Мы вот что: мы то, к чему стремилось сознание вселенной.

Снова воцарилась глубокая тишина, словно мы находились в пещере под землей, и на серн раз мне показалось, что я слышу слабые шорохи за темными арками. Наверное, это игра воображения. Но я верю в привидения по понедельникам, средам и пятницам, хотя понятия не имею, какой сегодня день.

– Простите мне мои метафоры, – говорил Прим, – но иногда они очень образные и полезные. То, о чем мы говорим, эволюция и финальная кульминация сознания во вселенной, разума ее. Представьте себе каждую расу, каждую культуру как вклад в эту реку сознания, питающий ее, пока река течет к океану осуществления Кульминации. Там сперва будут заданы самые главные вопросы, а потом, может быть, на них будет найден ответ. Мы ищем окончательный предел знания. Мы ищем вершину творения.

Прим поднялся и обвел взглядом стол.

– То, что вы видите перед собой – это тело, меня, – на самом деле просто инструмент, который дает мне возможность общаться с вами, а вам – шанс контактировать с Кульминацией. Вы находитесь в контакте с Кульминацией с нашей первой встречи, которая состоялась несколько часов назад. Мы снова поговорим, но сейчас я вынужден вас оставить. Вас проведут в ваши комнаты, – тепло его улыбки почти испепеляло. – Я получил огромное удовольствие от нашего совместного обеда. Простите мне мою резкость, но у меня есть неотложные дела, которыми я должен заняться. Надеюсь, что вам будет удобно во время вашего пребывания здесь, каким бы долгим или кратким оно ни было. Это, конечно, зависит только от вашей воли.

– Мне показалось, что вы сказали, что мы можем уйти, когда нам заблагорассудится, – напомнил я ему. – Вы сказали – в любое время.

– Так оно и есть. Вы хотите уехать прямо сейчас?

Я оглядел стол и увидел физиономии, на которых отражалось ошеломление разной степени.

– Мне кажется, нам лучше провести совещание по этому поводу, – сказал я Приму. – Сможем мы потом связаться с вами?

– Боюсь, что мы будем заняты довольно много времени, – сказал Прим на это. – Я надеялся, что вы, по крайней мере, переночуете. Однако я могу вернуться через несколько часов, чтобы услышать ваше решение, если вы этого хотите. Вы можете остаться здесь или, если вам понравится, можете отправиться в ваши апартаменты и отдохнуть. Решение за вами.

– Э-э-э… м-м-м…

Никто не решался высказаться определенно.

– Послушайте, можно нам посидеть тут подольше, а потом отправиться в наши комнаты?

– Разумеется. Я пришлю за вами проводника, который проводит вас, скажем, через полчаса.

– Пусть будет через двадцать минут. А как потом мы с вами свяжемся?

– Я снова сконтактируюсь с вами, как только освобожусь, – сказал Прим. – Тогда вы сможете сообщить мне свое решение. Если вы пожелаете, тогда сразу же сможете и уехать.

– Хорошо, это нас вполне устраивает. Как по-вашему, вы долго будете отсутствовать? Если, конечно, мой вопрос уместен.

– Разумеется, уместен. Не думаю, что мои дела отнимут у меня более трех часов.

– О, нам это прекрасно подходит.

– Отлично. Опять-таки хочу подчеркнуть, что наш обед мне очень понравился. Ваше общество доставило мне искреннее удовольствие.

– Хорошо… спасибо вам. И я могу говорить за нас всех, если выскажу вам, что мы нашли ваше общество… интересным. Это, конечно, слишком скромно сказано.

– Спасибо. Желаю вам приятного вечера.

Мы все встали, когда он вышел из-за стола и потом из комнаты. Он прошел через арку и вошел в один из многочисленных коридоров, которые отходили от обеденного зала. Никто не проронил ни слова. Он удалялся от нас, идя пружинистым шагом, как человек, которого ждут действительно неотложные дела, движения его были сильны и грациозны, мягкие сапоги ступали по отполированному черному полу, зеленый плащ струился сзади. Не оглядываясь, он повернул за угол коридора и пропал из виду.

Мы сели.

– Кто-нибудь понял, о чем говорил этот шутник? – спросил Карл.

Джон саркастически поднял бровь и молча посмотрел на него, потом повернул голову ко мне.

– Джейк, нам надо прийти к решению.

Я налил себе еще коньяку. Эти тяжелые вопросы всегда требуют вдохновенного мышления.

– Я бы сказал, надо уносить отсюда ноги, причем аллегро удирато.

– Жаль, что он не остался, чтобы ответить еще на парочку вопросов. Столько невыясненных вещей осталось, – Джон медленно покачал головой. – Совершенно поразительно. Невероманс.

– Если он говорит правду, – сказал я.

– Ну, я полагаю, немного приврать он мог. Однако трудно представить, зачем ему это было бы нужно.

– Может быть, у него по отношению к нам какие-то планы. Он последний представитель вымершей расы. Он один, в отчаянии. Может быть, он просто безумен. Мы же этого не знаем.

Джон оглядел обеденный зал.

– А как насчет всего этого? И того, что мы увидели снаружи и в подвале?

– Может быть, история относительно Микрокосмоса – чистая правда. Это музей, свалка, луна-парк, что бы там ни было. А он – робот-смотритель.

Юрий спросил:

– Ты думаешь, он – машина?

– Естественно, – ответил я, – или андроид, или что-нибудь в этом роде. Он и сам примерно то же самое сказал.

Зоя сказала:

– Он не человек. В этом я совершенно уверена.

– Но он очень здорово притворяется, – ответил я.

– Да, очень.

Дарла спросила:

– Что там насчет того, что он частично человек?

– Не знаю, как себе это представить, – сказал Джон. – Что он мог на самом деле иметь в виду?

– Как вы понимаете всю эту муть насчет Кульминации? – спросил Юрий. – Джейк, у тебя есть какие-нибудь мысли на этот счет?

– Не-а. Это для меня прозвучало как поток заумных и мутных мыслей. Однако должен заметить, что это немножко напомнило мне то, как звучали ваши лекции по телеологическому пантеизму. – Я глотнул коньяка и добавил: – Не хотел никого обидеть.