– Погоди, не сходи, – ответил ему я, но я понял, что он имеет в виду. Человеческий разум в состоянии воспринять только ограниченное количество чудес, прежде чем он начинает проситься в отпуск. Все это путешествие было просто одним длинным нападением на здравомыслие, и наши мозги отказывались воспринимать дополнительную информацию.

– У кого-нибудь есть какие-то соображения, – спросил я, – насчет того, куда нас везут и почему?

– Мне-то казалось, что мы до дыр истрепали этот предмет за последний месяц, – ответила Сьюзен. – Разве нет? Я хочу сказать, что сперва мы считали, что нас тащат в тюрьму, построенную «дорожными жуками», затем думали, что обратно, в земной лабиринт, потом посчитали, что к строителям Космострады, а теперь... Господи, да как можно строить какие-то гипотезы? Что строителям дороги делать вне Космострады?

Джон сказал:

– Мне кажется, что в этом месте нам придется избавиться от всех обычных предположений, которые когда-либо выдвигались относительно Космострады и тех, кто мог ее построить. По крайней мере, мне всегда казалось, что ни одно из объяснений не было достаточно удовлетворительным.

– Вот именно, – сказал Юрий. – Всегда почему-то считалось само собой разумеющимся, что Космострада – это дело рук какой-то исчезнувшей цивилизации. Но только подумайте! У нас есть система дорог, которая ведет в никуда. Вдоль нее нет никаких руин или городов, которые показывали бы, что эта дорожная система когда-либо использовалась теми, кто ее построил. На ней всегда были патрульные машины. Но теперь мы знаем, что это не патрульные машины, а патрульные существа своего рода. Джейк, мне кажется, сказал лучше всех, когда он сравнил их с чиновниками. «Дорожные жуки» были созданы для того, чтобы дорога всегда оставалась проезжей и относительно безопасной... для нас же. Я всегда считал, что Космострада была построена для того, чтобы сократить невозможно большие расстояния, которые разделяют разумные расы во вселенной. И больше ни для чего.

– Но почему мы сейчас сошли с дороги? – спросил Джон.

Юрий пожал плечами.

– Мы же увидели, все это видели, как Космострада породила новый цилиндр.

Джон кивнул.

– Разумеется. Он все еще сооружается.

– Мы на объездной дороге, – вставила Сьюзен.

– Очень хорошее сравнение, Сьюзен, – сказал, улыбнувшись, Юрий.

Джон нахмурил лоб и приставил длинные пальцы к вискам. Он потер виски, словно пытаясь избавиться от назойливой мысли или головной боли.

– Так все перепуталось, – пожаловался он, – послушай. Ты только что сказал, что Космострада никуда не ведет. Но мы только что провели почти месяц, на Дороге Красного Предела. Я понятия не имею, куда мы можем направляться, но мы наверняка куда-то направляемся, и мне все время кажется, что Космострада Красного Предела была построена исключительно для того, чтобы нас туда привести.

Юрий наклонился вперед и подпер подбородок руками, брови его озабоченно подергивались.

– Да, – сказал он, – да, кажется, что все именно так, правда? Ты совершенно прав, Джон, и мне приходится признать, что это совершенно подрывает мою теорию.

Он резко выпрямился и ударил себя кулаком по бедру.

– Но, черт возьми, если строители дороги хотели, чтобы люди поехали по предписанной для них дороге, почему же они не сделали эту дорогу такой, чтобы всем было ясно, что по ней надо, ехать? Зачем эти тупики, эти закоулки, неясность, непонятность, вся страшная проклятая путаница?!

Пока он говорил, все накопившиеся мучения последних двух лет и скука и неуверенность последних четырех недель восстали в нем из того места, где они прятались, где они варились и тушились в собственном соку под давлением, пока не настало время выпустить пар.

– Черт побери все это, я провел полжизни, пытаясь найти какой-то основной принцип, какой-то след, зацепку, пытаясь пролить хотя бы лучик света на всю проблему, и все время это было похоже на то, как если бы я просто бился головой о дорогу. Иногда мне кажется, что я просто был дураком – но это не имеет значения. Это был мой добровольный выбор – я его сделал, и мне с ним жить. Но вопрос-то все еще остается! Он не пропал никуда и никуда не ушел. – Он ударил кулаком по подлокотнику, а голос поднялся до крика. – Если эти долбаные строители Космострады хотели, чтобы мы ехали по их гребаной дороге... – Он стал все сильнее колотить по креслу. – Почему же, чтоб им всем гореть в АДУ, они не дали нам хоть какой-нибудь КАРТЫ?!

Последний удар по подлокотнику едва не отломил его.

После грозной паузы Сэм стал смеяться. И это завело нас всех.

Юрий посмотрел на нас всех, обвел нас широко раскрытыми глазами. Потом он быстро обмяк, а гневная краска в его лице перешла в краску стыда. Он откинулся в кресле в полной беспомощности и тоже начал смеяться.

Мы провели примерно две минуты в диком хохоте, пока не протрезвели, сообразив, что Юрия от смеха стало заносить в истерические слезы. Зоя встала, зашла ему за спину и стала массировать ему плечи, гладить по спутанным волосам.

Юрий вытер глаза затрепанным, грязным рукавом.

– Простите меня, – сказал он, и голос его прерывался от раскаяния. – Друзья мои... вы должны меня простить...

– Тут нечего прощать, Юрий, – сказал я, – ты имел право на такой взрыв, и настало время, когда ты воспользовался своим правом.

– Все же, я хотел бы извиниться за свой взрыв... – он с трудом улыбнулся. – И за то, каким языком я пользовался.

– Ну, тут ты не сыщешь девственных невинных ушек, – ответила Сьюзен.

Она на миг задумалась.

– Разумеется, таким образом я никогда не пробовала...

Это снова заставило нас расхохотаться, и на сей раз смех Юрия был настоящим весельем.

Когда мы снова пришли в себя, Шон поднялся с пола, поправил на себе свой черный свитер, похлопал себя по животу, который резко уменьшился за последние несколько недель.

– Я голосую за жратву, – сказал он. – По крайней мере, за то, что от нее осталось. Что вы на это скажете, солнышки мои?

– Я не голодная, – сказала Зоя. – Разве что водички попить.

– Зоюшка, ты просто поешь, – сказал Юрий.

– Это хорошо для души.

– Зато не столь хорошо для тела, Зоя, – сказал я. – Тебе надо есть. Пойдем, мы пока что не дошли до того, чтобы сесть на голодный паек.

Она пожала плечами, потом посмотрела на меня и сдалась.

– Ты прав, наверное, мне надо поесть. Просто у меня совсем пропал аппетит. А когда я ем, мое пищеварение ведет себя просто кошмарно. Даже боли появились.

– Как насчет Винни? – вмешался Роланд.

Это не связанное с предыдущим разговором замечание всех остановило. Карл спросил:

– Что ты сказал, Роланд?

– Как насчет карты Винни и Джорджи? Разве теперь не понятно, что их нам просто подкинули? Может быть, есть другие расы, другие почти разумные животные, которые что-то знают о карте. Тысячи, миллионы рас, которые рассеяны по всей Космостраде вот так. Все сходится.

Он ударил кулаком по ладони, выпятив губы. Он находился где-то в мире собственных мыслей.

– Все сходится.

Юрий готов был снова вернуться к предыдущей беседе.

– Да, это значительная возможность, и, собственно говоря, наши исследования опирались именно на этот факт. Но, кроме того, совершенно ясно, что знания Джорджи и Винни весьма ненадежны.

– Угу, – сказал я, – что снова возвращает нас на клетку номер один. Поэтому перестань скрипеть зубами, Роланд, и расслабься. Существует серьезная возможность, что мы никогда не докопаемся в этом вопросе до истины.

Роланду мое замечание не понравилось.

– Я зубами не скрипел.

– Просто такое выражение, – я протянул руку и похлопал его по колену. – Спокойнее. Ладно?

Он слегка расслабился и улыбнулся немного смущенно.

– Конечно. Извини.

– Ничего страшного.

– Я хочу сделать объявление, – сказал Сэм.

– Валяй, – ответил я.

– Мы только что перешагнули суперлюминальный барьер.

– Это что такое? – спросила Сьюзен.

– Это ученое слово. Означает «быстрее света».

Юрий и Зоя обменялись взглядами. Потом медленная, усталая улыбка поражения появилась на лице Юрия.

– Ну что же, мы знали, что у «дорожных жуков» есть супернаука. Теперь мы знаем, что у них есть еще и волшебство.

– Сэм, ты уверен?

– Черт, нет. Я не оснащен такими приборами, чтобы проанализировать все нужные данные, но чтоб мне в ад провалиться, если все происходящее можно объяснить каким-либо другим путем. Ты можешь рассмотреть снаружи какие-нибудь звезды?

Я посмотрел. Просто черное голое пространство.

– Ох ты. Не вижу звезд.

– Что и требовалось доказать. Я смотрел, как они исчезали, но они не просто исчезали, они сошли по эффекту Допплера.

– Что такое он говорит, Джейк? – спросил Джон.

– Мне кажется, я догадываюсь.

– Я не могу по-настоящему объяснить все это, – сказал Сэм, – у меня нет таких знаний и возможностей, чтобы перевести все это на нормальный язык. Не так я запрограммирован. Я могу сказать вам цифры, но вам они не потребуются.

– Сэм, – сказал я. – Это радиация, это излучение. Я насчет этого думал. Даже на скорости света мы должны были бы врезаться в случайные атомы водорода со страшной энергией. Они просто бы поджарили нас. Какой у тебя уровень на счетчике?

– У меня на счетчике нет никаких высокоэнергетических частиц, но я засекаю очень высокочастотные фотоны, примерно раз в секунду. Что, собственно говоря, не представляет собой слишком большой угрозы для здоровья.

– Ты говоришь, ты засекаешь их на скорости, большей скорости света?

– Нет-нет-нет, разумеется, нет. Свет, который проносился бы со скоростью выше световой? Положение еще не до такой степени чокнутое. Я говорю, что в прошлом эти маленькие мерзавчики были звездным светом.

– О-о-о...

– Мне вот как кажется. Мы только что пересекли световой барьер. Никакого гиперпространства, никакого пятого измерения, никакой такой чепухи. Мы просто движемся быстрее света.

– Ох, – сказал я снова, не зная, что еще добавить.

Сьюзен была совершенно сбита с толку.

– Так ведь это, как говорят, невозможно?

Мы все посмотрели на нее.

– Я просто хотела помочь, – сказала она неловко.

– Давайте поедим, – ответил я.

Наше путешествие в космосе продолжалось три дня. Мы проводили это время примерно так же, как и раньше: ели, спали, занимались своими личными делами, играли в карты, играли в шахматы. (Сэм взял нас всех и вызвал на турнир разумеется, он победил всех участников одной левой. «Это не я, это мои игровые файлы», – сказал он скромно.) Мы читали, болтали, хотя все это постепенно сошло на нет. Мы обсудили уже все, что можно, и у нас уже не осталось материала для легкой светской болтовни. Мы решили не рассказывать друг другу своих биографий. Карл все еще очень сдержанно относился к тому, чтобы рассказать все про свое САМИ ЗНАЕТЕ ЧТО, но он сказал, что собирается с духом.

Сэм в конце концов признался мне, что перестал пытаться вынести какой-либо смысл из того материала, который поставляли ему его приборы. И очень скоро он вообще перестал получать от своих датчиков информацию.

– Там просто ничего нет, как я понимаю, – сказал он. – Я не готов к радиоастрономическим замерам, поэтому нет смысла даже пытаться делать какие-то построения и умозаключения.

Как-то утром во вторник... Собственно говоря, это был вторник, четырнадцатое марта – по крайней мере, это было там, на маленькой голубой планете, где БЫЛ вторник. Это было, может быть, миллионы лет в прошлом или в будущем, кто знает. По крайней мере, где-то около вторничного утра мы заметили впереди что-то. То есть, Сэм заметил через светоувеличитель. Я посмотрел в окуляр. Ничего, кроме слабого потока света. Через пару часов, однако, он сделался ярче.

– Звезда? – высказал предположение я. – Это означало бы, что мы не превзошли скорость света, так ведь?

– Мне тоже так кажется. Собственно говоря, судя по голубому сдвигу, я бы сказал, что мы движемся примерно чуть медленнее нуля целых девяти десятых и снижаем скорость.

– Стало быть, мы прибываем на место?

– Ну, если рассудить, что кругом ничего более примечательного нет, наверное, это и должно быть то самое место... так мне кажется.

– Хм-м-м-м.

– Только вот никакой, даже самой завалящей звездочки, нет, – сказал Сэм.

– Что же это такое?

– А черт его знает...

Я снова сел на водительское сиденье.

– Из того, что нам говорил Юрий, выходит, что мы сейчас находимся на миллиарды лет назад по отношению к развитию пашен вселенной, причем невозможно сказать, на сколько миллиардов в прошлом. Наверное, мы попали в настолько далекое прошлое, что даже звезды тогда еще не существовали. Может быть, то, что мы видим – это квазар.

– Нет, если ты настроишь по вот этим данным эту вот штуковину, то увидишь, как должен выглядеть квазар.

Я направил телескоп как следует и посмотрел. В фокусе оказалось мутное светящееся пятнышко с ярким хвостиком, отходящим от него в сторону.

– Угу, вот так они вроде бы и должны выглядеть – по крайней мере, некоторые из них. Но ведь он должен быть гораздо ярче, а? Я хочу сказать, что, если мы находимся сейчас в таком времени, когда формировались квазары, мы должны быть к ним гораздо ближе, и... – я снова сел на место. – Господи, что такое я несу. Я знаю по астрономии ровно столько, сколько поместится в заднице у вши.

– Может быть, это не квазар, – сказал Сэм. – Я просто строил гипотезы. Почему бы не спросить Юрия?

– Мы уже три дня капаем ему на мозги. Зое и Они тоже. Они теперь спит, – я на минуту задумался, потом сказал: – Юрий сказал мне, что будь у нас хороший микроволновый ковш, мы могли бы настроиться на фоновое космическое излучение и рассчитать, насколько мы попали назад в прошлое.

– Если бы у нас был хороший микроволновый ковш! – фыркнул Сэм. – Слушай, все это очень забавно, но еще час – и мы будем там. Поэтому давай подождем.

Так мы и сделали.

Когда мы наконец стали различать детали, то странный объект в космосе стал похож на маленькое звездное скопление с очень ярким ядром, которое было немного сдвинуто вбок от центра. Потом оно стало очень странным. Это не было звездным скоплением, это оказалось совершенной сферой, составленной из звезд, а у самой дальней точки было очень яркое пятнышко. Но тут-то и была вся загвоздка.

– Это не могут быть звезды, – сказал Сэм. – Мы к этим штукам слишком близко. Это просто пятнышки света.

– Искусственные объекты?

– Похоже, что да.

Вскоре обнаружилось, что изнутри сферу разделяет на две части плотный диск. Мы смотрели на него почти что со стороны ребра. У него было альбедо планетного тела, и он отражал свет от маленького солнцеобразного диска, который висел почти прямо под поверхностью сферы внутри нее. Наш волшебный космический корабль изменил курс, и диск наконец наклонился к нам. Я схватился за прицел ракетной установки, повернул его на максимальное увеличение и посмотрел в объектив.

На поверхности диска была жизнь.

На нем были коричневые и голубые пятна – континенты и моря. Почти над поверхностью плавали пушистые ватные кусочки – облака. По мере того, как мы приближались, реки, горные цепи, леса вставали перед нами. По равнинам словно расстелили одеяло из лоскутков коричневого, зеленого, желтого цвета. Постепенно проявлялись детали рельефа прибрежного района, пустыни, равнины, участки почти тропических джунглей. Однако вся эта география была словно бы в меньшем масштабе, чем это было бы на настоящей планете. Словно перед нами была планета, но в миниатюре.

– Четыре тысячи километров в диаметре, – сказал Сэм. – Ровно.

– Приятное круглое число.

Звездная сфера была именно звездной сферой. Она была похожа на стеклянный шарик, который покрыли капельками светящейся краски. Однако не все в небесах над диском-планетой вращалось в одной плоскости. Солнцеподобный диск, который освещал планету, висел чуть пониже, кроме того, там были и другие светящиеся точки и даже меньший диск – луна? – которые выглядели так, словно были центрами иных, меньших сфер.

Вся конструкция – а это, несомненно, была искусственная конструкция – выглядела, как средневековое пособие по астрономии.

– Планетарий чертов, – сказал Сэм.

– Это рабочая модель вселенной Птоломея, – сказал Роланд. – Хотя мне кажется, что даже Птоломей принимал сферическую форму Земли, поэтому это смесь земной астрономии с какой-то другой, видимо, инопланетной.

Кроме него никому не хотелось высказывать свои предположения.

Диск наклонился к нам полностью, и мы начали спускаться. Теперь нам было видно, что обратная сторона солнечного диска была совершенно темной.

Через несколько минут мы достигли поверхности звездного шара и поняли, что она практически не существует. Отдельные точки были отдельными звездочками, которые просто вращались на орбитах, расположенных как бы на поверхности шара.

– Что такое, никаких хрустальных сфер? – пожаловался Сэм.

– Ну, их бы ты и так не увидел, если я правильно помню историю астрономии, – сказал Юрий и рассмеялся. – Только представь себе, как ты врезаешься в такую хрустальную сферу и оставляешь в ней дыру.

– Стало быть, все эти странные светящиеся точки всего лишь сателлиты этой более чем странной планеты, – сказал я.

Мы быстро падали на поверхность диска. Солнечный диск, который представился нам темным овалом, когда мы зависли прямо над ним, снова стал ярким и сверкающим, и мы оказались на ярком дневном свету. Невозможно было смотреть прямо на этот диск, словно это было настоящее солнце, к тому же типа того, которое согревает Землю. Звезды исчезли, и над нами появилось голубое небо, которое сперва было в верхних слоях атмосферы темным и холодным, но постепенно, по мере нашего спуска, оно все светлело и теплело.

Поверхность диска была лоскутным одеялом, на котором были представлены все типы поверхности и рельефа. На ней были леса, пустыни, равнины, степи, куски, которые были больше похожи на чужие планеты, странные пейзажи, в которых вообще ничего нельзя было разобрать. Там, внизу, расстилался безумный пестрый плед. Кроме того, перед нами были свидетельства разумной жизни. Теперь я смог разглядеть дороги, хотя их было немного. Какие-то строения, некоторые из них огромные и совершенно необычные, там и сям были разбросаны по равнинам. Я не видел никаких городов, но под нами было зеленое огромное здание, которое, казалось, было расположено в центре диска. Может быть, это был супергород своего рода. Сама эта мысль вызвала у меня мурашки по всему телу.

Это пестрое разнообразие напомнило мне что-то, и сама идея была такой нелепой, что при сравнении ее с теми представлениями об этом месте, какие у меня были раньше, она вызвала у меня неудержимый хохот. Я вспомнил те парки, которые в моем детстве назывались Диснейлендами. Я забыл, как они называются сейчас. Собственно говоря, я даже не знаю, есть ли на колонизированных планетах такие парки. Луна-парк – это еще более старый термин, но такие парки назывались и так.

Неужели нас вели на экскурсию в такое вот место?

В любом случае, мы шли на посадку. Я оглянулся назад на свою команду. Мы все были вооружены, включая Лори. У всех на лицах было то же самое выражение: страх, смешанный с ожиданием. Мы все обговаривали то, что придется нам делать в конце путешествия. У нас не было ни малейшего представления, что именно делать в конце этого путешествия, но мы все понимали, что он может оказаться и плохим. Это была одна из возможностей. Конечно, существовала вероятность, что нас встретят и духовыми оркестрами и веселыми толпами поклонников, а нас назовут бесстрашными первопроходцами. Надеяться никто не запретит. Разумеется, ни у кого не было иллюзий насчет того, что мы сможем защитить себя от строителей Космострады, если они действительно окажутся на этой планете, или же от «дорожных жуков», если это была их родная планета. Но существовал крохотный огонек надежды, что нас могут отпустить, так же, как и Мура и его банду. Мы просто не знали. В любом случае и на каждый случай мы были готовы.

Я посмотрел вниз и увидел знакомое зрелище. Черную ленту Космострады. Стало быть, мы с нее так и не сходили. Просто поехали в объезд, как сказала Сьюзен. Но единственное, чего на этой планете не было – это порталов. Космострада была, и на этом все. Это был Конец Космострады.

Внизу вдоль Космострады тянулись странные строения. Может быть, это были древние руины, которые искал Юрий и все остальные до него. Но, может быть, и нет – с этой высоты они не походили на руины. Здания казались просто необыкновенно разными по архитектуре и удивительными. Что они собой представляли – храмы? дворцы? резиденции? Я надеялся, что нам удастся узнать.

Наш ковер-самолет наконец шел на посадку.

– Ну вот, ребята, и конец, – сказал я. – Каким бы он ни был.

– Я бы не стал так сильно беспокоиться из-за Мура, – попытался нас ободрить Сэм. – Конечно, я буду начеку, но я сильно подозреваю, что он и его мальчики собираются вести себя как следует. Негоже затевать потасовку пред светлыми очами строителей Космострады, и мне кажется, что даже они не настолько глупы, чтобы попробовать себя вести таким образом.

– Я почти готов тебе поверить, – сказал я. – Но я не стал бы полагаться на этот кусок дерьма.

– Может быть, они померли там все, – сказала Лори. – Мы же ничего от них не слышали, причем давно уже.

– Вот была бы удача, – сказал Джон. – У нас не было ни на грош везения за все это путешествие.

– Мы ведь живы, правда? – сказала Сьюзен. – Это само по себе удача.

– А мы действительно живы? Вот уж не заметил.

Мы пронеслись над дорогой и внезапно остановились, на миг зависнув над полотном, прежде чем мягко опуститься вниз. Тут тоже были своеобразные «шлюзы» вдоль дороги, и наш диск плавно приземлился на один из них. Наша вереница автомобилей теперь могла спокойно выехать на дорогу.

Как только мы приземлились, «жуки» выволокли нас с диска, развернули на Космостраду и остановились. Потом они отделились от нас.

Главный мотор тяжеловоза застонал и завелся. Быстрая проверка панели инструментов сказала мне, что у нас была полная мощность моторов, и управление нашим оружием снова полностью было в наших руках.

«Жуки» откатывали прочь. Трое из них, которые составляли как бы локомотив, хвостовой вагон и тендер нашего поезда из автомобилей, рванули вперед и быстро исчезли вдали. Мы остались на свободе.

Но Мур и его банда направлялись в противоположную сторону. Камеры заднего обзора показали, как все четыре машины развернулись и умчались по дороге.

Машина твврррлла поехала следом за ними всеми, хотя погоня была совсем не такая свирепая, как можно было ожидать. Куполообразный верх его машины был непрозрачный, но я вполне мог себе представить, как он оглядывается через костлявое плечо, сведя свои глаза-линзы в максимально точный фокус, чтобы еще раз напоследок увидеть свою священную добычу, пока она не исчезла вдали, в то время как он вынужден предпринять стратегически правильное, но вынужденное отступление, причем весьма поспешно.

– Видите? – рассмеялся Сэм. – Они больше боятся нас, чем мы – их.

– Это с каких пор? – спросил я. – У них нечистая совесть, вот и все. Они боятся строителей Космострады.

– И я тоже боюсь, – сказала Сьюзен. – Давайте-ка уносить отсюда ноги, и поскорее.

– Что такое? И пропустить возможность пожать руку мэру здешней колонии? – спросил я. – Ни в коем случае, Сьюзи.

Я оглянулся. Сьюзен съежилась на сиденье, тонкие руки крепко обхватили плечи, а пистолет, который был ей столь неприятен, теперь был плотно прижат к телу. Глаза ее были широко раскрыты и смотрели тревожно и боязно, а лицо осунулось и напряглось.

Я протянул назад руку, взял ее за плечо и слегка по-дружески встряхнул.

– Как по-твоему, насколько далеко они могут зайти в своем коварстве, солнышко? – спросил я нежно. – А?

Схватив меня за руку, она наклонила голову и поцеловала мою руку.

– Я знаю, – тихо сказала она. – Я знаю. – Она подняла голову. – Просто... мне немного страшно.

– Ничего, всем страшно.

– Знаете, – сказал я наконец, – это высокоскоростная дорога. Нам надо или съехать с нее или двигать дальше.

– И что мы выберем? – спросил Сэм.

– Мне очень не хочется просто так сидеть и ждать. Если наша судьба встретит нас на дороге, давайте поедем посмотрим на нее. Как остальные, согласны? Или будем голосовать?

– Все «за», причем единодушно, поверь мне, Джейк, мальчик мой, – сказал за всех Шон. – Давайте-ка поедем.

– Рагна, ты там нас слышишь?

– Воистину. Я только там вас и слышу.

– Ты хочешь двигаться дальше в своем автомобиле или хочешь присоединиться к нам?

– При том, что я перепуган до такого момента, что готов опорожнить свои мочевой пузырь, думаю, что мы поедем сами. Спасибо за приглашение.

Я тронулся вперед.

Дорога шла по выбоине между двух травянистых холмов. Особо смотреть было не на что, кроме нескольких незнакомых деревьев и каких-то кустов. У этой части пейзажа был какой-то прилизанный вид. Трава с виду была подстрижена, деревья старательно обрезаны и ухожены, хотя вполне вероятно, что это мог быть их естественный вид. Кругом все было очень пестрое и цветное. Трава была настолько ярко-зеленая, что глазам было больно, деревья и кустарник были всех тонов светлой зелени. Розовые и голубые слои скалы перемежались на склоне над нашими головами.

– Как красиво, – услышал я голос Дарлы.

Все кивнули в молчаливом согласии.

Долина стала извилистее, и дорога медленно пошла под уклон вверх.

– Кто-нибудь за нами крадется, Сэм?

– Ни души.

– Хм-м-м... мне просто так показалось.

– Что?

– Скажи мне, ты пока не стер программу искусственного интеллекта Уилкса?

– Нет.

– Как это?

– Ты мне ничего не приказывал. Ты же знаешь, что я не могу стереть ни одного файла без твоего приказания.

– Ох, верно, извини.

– Так почему же ты не приказал? – спросил с нажимом Сэм.

– Почему ты не приказал мне стереть Уилкса?

– Так ведь теперь он безвреден, верно?

– Совершенно. Я засунул его как раз туда, куда хотел.

– Ладно, тогда пускай остается. Эта программа может содержать в себе ту информацию, которая может нам понадобиться. Все-таки осталось еще много вопросов, которые необходимо прояснить.

– Как скажешь.

– Теперь-то, я смотрю, ты уверен, что вырвал у него все ядовитые зубы.

– Об этом не беспокойся. Этот вот компьютер дважды не обмануть.

– Да уж, нам не хотелось бы, чтобы повторился еще раз захват памяти и управления.

Сэм начинал раздражаться.

– Эй, послушайте, вы все слышали, что я ему сказал: хватит беспокоиться на этот счет.

– Я никогда бы не списывала со счетов Кори Уилкса, – сказала Дарла. – Я считаю, что его блистательный стиль неподвластен даже смерти.

– Угу, – ответил я. – Он в какой-то степени похож на тебя, Сэм, только в другом роде.

– Как тебе понравится ходить пешком, сынок мой? В следующий раз, когда ты вылезешь из тяжеловоза, я могу тебя и не впустить обратно.

– Извини.

– Никакого уважения к мертвым.

Дорога выровнялась и пошла по карнизу, который нависал над широком равниной.

Я замедлил ход и съехал с дороги. Мне хотелось посмотреть на все это.

– Ох, как красиво, – сказала Сьюзен.

– Сэм, какое-то внутреннее чутье подсказывает мне, что воздух тут весьма хорош.

– Так наверняка и есть.

– Тогда давай выходить.

– Не-а, я лучше останусь в машине.

– Ладно. Ты... – я вовремя сдержался и рассмеялся. – Да...

Мы все вывалились из машины, сошли на обочину и стояли, глядя на чудо по ту сторону долины, внизу. На дальнем холме стояло поразительное сооружение.

Это был дворец или, может быть, целый город, массивный, по изящный лес высоких, покрытых куполами цилиндров и высоких летящих шпилей, которые все были заключены за крепостной стеной. Это был сказочный город, королевский дворец в земле мечтаний и сновидений. Это было Эльдорадо или Ксанаду, или Шангри-Ла. И все это было невероятно яркого, сияющего зеленого цвета. Летящие арки зеленого стекла взмывали между башен, поблескивая в предзакатном солнце. Хрустальные стены смотрели на равнину и долину.

Сьюзен была потрясена.

– Это Изумрудный город.

– Похоже на сказки и легенды прошлого, – откомментировал Рагна.

Я посмотрел вниз. Космострада прорезала долину и далее извивалась змеиными кольцами, карабкаясь на холм, на котором стояла цитадель.

Черная точка какого-то автомобиля только что покинула холм и мчалась к нам по долине со страшной скоростью.

– Ну вот, – сказал я. – Кто-то к нам едет.

Все заметили приближающийся автомобиль и немного отпрянули от края обочины, сгрудившись потеснее.

Мы ждали.

Точка превратилась в средство передвижения, гладкое, обтекаемое, узкое. Оно было черного цвета с зелеными украшениями. Промчавшись по долине, оно немного замедлило ход и стало подниматься по ближайшему склону долины, резко беря повороты, такие сложные на подъеме, с небрежной грацией.

Еще через минуту оно добралось до вершины холма. Потом выехало на Космостраду и остановилось в двадцати метрах от нас.

Машина была великолепна, техническая рапсодия в глубокой черни и нефритовой зелени, ее аэродинамические поверхности были одновременно очень капризно изогнуты и вместе с тем математически точны, хотя свободны и небрежны. Сзади выдавались как бы плавники, тонкие крылья машины стремительной красивой линией отходили назад. Корпус машины был усеян каплеобразными украшениями и закругленными выступами. Нос ее, острый, как игла, был отделан серебром. Все вместе больше было похоже на самолет, нежели на наземное средство транспорта.

Я не сомневался, что летать эта машина тоже может.

Неужели перед нами был пример технологии строителей дороги? Если внутри были строители, почему они просто не подлетели к нам сами по воздуху без помощи всяких там средств, порхая над долиной, чтобы встретить нас? В сравнении с магическим уровнем техники, которая доставила нас сюда, уровень был явно ниже среднего.