В тот день Джейни проснулась поздно. Когда она наконец спустилась завтракать, Дедушка сидел за чашкой чая, рядом с которой лежал свежий номер «Корнуолльца». С утра старик уже успел развезти рыбу и, увидев заспанную внучку, улыбнулся.
      — Ну и как ты сегодня себя чувствуешь, моя ласточка? — поинтересовался он.
      — М-м…
      Джейни уселась напротив, плеснула с дюйм молока в приготовленную для нее чашку и добавила заварку. Дедушка снова уткнулся в газету.
      — Где Феликс? — через некоторое время спросила Джейни, наливая себе еще чаю и без особого энтузиазма поглядывая на коробку с овсяными хлопьями.
      — Пошел прогуляться.
      Это заставило Джейни окончательно проснуться. Она посмотрела на настенные часы: половина двенадцатого.
      — Ты не знаешь куда?
      — Нет, — покачал головой Дедушка. — Но он попросил одолжить ему мои старые галоши — значит, отправился на побережье.
      — Он не сказал, когда вернется?
      Дедушка пожал плечами:
      — Пусть парень соберется с мыслями, дорогая. — И когда Джейни ничего на это не ответила, добавил: — Ты приняла какое-нибудь решение?
      — Нет. Хотя… может, да… — Девушка вздохнула. — В общем, я совсем запуталась. Мне приятно снова видеть Феликса. Пожалуй, до вчерашнего вечера я даже не осознавала, как сильно скучала по нему. Но что это меняет? Феликс остался прежним, он все равно не захочет серьезно заниматься музыкой.
      — Ты уже говорила с ним?
      — А разве у меня было время?
      Дедушка отложил газету в сторону.
      — А чего бы тебе самой хотелось, моя радость?
      — При условии, что все-все-все возможно?
      Он кивнул.
      — Чтобы мы с ним жили вместе. Здесь, с тобой. Записывали бы музыку, пару раз в год ездили бы на гастроли. Завели бы детей — ну, пусть не сразу…
      — А Феликс? Чего хочет он?
      — Я… — Джейни вздохнула. — Я не знаю.
      — Что ж, дорогая… Похоже, ты берешь в расчет только собственные желания, впрочем как всегда. Я думаю, настало время поинтересоваться мнением Феликса. Но помни…
      — О да! Я не должна спорить с ним.
      — Джейни, тебе следует дать ему возможность высказаться. Половина ссор в этом мире происходит лишь потому, что люди не умеют слушать друг друга.
      Дедушка не сказал прямо, но Джейни сразу поняла, что он имеет в виду ее: она всегда так распалялась, защищая собственные позиции, что была просто не в состоянии хоть сколько-нибудь считаться с чужими, и сгоряча не раз делала глупости, о которых потом искренне сожалела.
      Дедушка скрутил газету и сунул ее в карман куртки.
      — Ну, мне пора, милая. Я обещал Чоки, что загляну к нему сегодня и помогу отремонтировать заднюю стену коттеджа. Надеюсь, с тобой все будет в порядке?
      — Конечно, дедуля. Не беспокойся.
      — Постарайся последовать моему совету и не слишком давить на Феликса. Иногда мужчины бывают чертовски упрямы, но все-таки существует огромная разница между упрямством простым человеческим и хроническим ослиным.
      Джейни рассмеялась:
      — Ты никогда не пробовал писать в рубрику «Советы»?
      «Корнуоллец» тут же был извлечен из кармана и с громким шлепком опустился на ее макушку.
      — Я на весь Маусхол раструблю, что мой старый дед меня лупит, — предупредила она.
      — Старый, говоришь?!
      Второй шлепок не достиг цели: Джейни соскользнула со стула и быстро отскочила на безопасное расстояние.
      — Ага! И еще сварливый! — крикнула она деду, пританцовывая на пороге кухни. — Как ты говоришь — ослиное упрямство?
      — Ну, если бы я не так спешил…
      Он изо всех сил старался изобразить негодование, но это ему плохо удавалось. Наконец он улыбнулся и опустил газету.
      — Поцелуй-ка своего старого деда перед тем, как он уйдет, — попросил он.
      Джейни подошла — осторожно, чтобы в случае чего успеть увернуться от нового шлепка, но Дедушка уже остыл.
      — Не обижай Феликса, дорогая. Вот тебе мой последний непрошеный совет, — сказал он.
      Джейни проводила его взглядом, а затем решила сделать себе несколько тостов, чтобы скоротать время до прихода Феликса. Она надеялась, что он вот-вот вернется, но когда стрелка часов остановилась на половине первого, а его все еще не было, Джейни прибралась на кухне и поднялась к себе.
      Она попыталась что-нибудь сыграть, но ей стало скучно. Тогда, взяв роман Данторна, Джейни устроилась у окна, но тут же поняла, что и читать ей сегодня не хочется.
      Лениво полистав страницы, она выглянула в садик, где в кустах черной смородины щебетали маленькие красивые птички, деловито порхая с ветки на ветку. И вдруг Джейни почувствовала, что в голове у нее зарождается какая-то мелодия.
      Как правило, вдохновение приходило к ней на музыкальных вечерах: неверная нота, высота или такт при исполнении одного мотива могли подарить ей идею для другого. Но еще никогда и ничего она не сочиняла так, как сейчас: эта музыка словно звучала откуда-то извне, как будто кто-то играл за ближайшим холмом, и до Джейни долетали лишь отголоски смутно знакомой, но пока не оформившейся мелодии. И странно: обычно ей было достаточно прослушать мотив всего раз или два, чтобы запомнить его навсегда, а этот оказался загадочно неуловимым.
      Джейни попыталась напеть его голосом, а затем, отложив книгу в сторону, сняла со стены мандолину и принялась подыгрывать невидимому музыканту. Первый такт, второй… На третьем она запнулась…
      И в этот момент раздался звонок в дверь.
      Джейни хотела, не обращая на него внимания, продолжить играть, но музыка уже пропала.
      — Проклятие! — выругалась девушка, опуская мандолину.
      «А вдруг это Феликс, — тут же просияла она и побежала вниз. — Прекрати дуться — откуда ему было знать, что ты занята?»
      И все-таки она чувствовала невольную досаду, потому что мелодия запала ей в душу. Хотя удивительно, что Джейни смогла повторить лишь два начальных такта…
      Изобразив широкую улыбку, она выбежала во двор и увидела на крыльце незнакомого мужчину.
      В нем не было ничего угрожающего. Стройный, даже худощавый, с отпущенными темными волосами и бледными, но выразительными глазами, благодаря которым он чем-то напомнил Джейни Пола Ньюмэна. Незнакомец был одет в вельветовые брюки и темно-синюю ветровку. На плече у него висел фотоаппарат, а в чехле у ног стояла пара каких-то чемоданчиков.
      Он мог быть кем угодно, но Джейни, глядя на него, почему-то сразу подумала об охотниках за романом Данторна.
      Было слишком поздно прятать улыбку, предназначавшуюся Феликсу, к тому же выражение лица гостя было таким заразительно приветливым.
      — Джейни Литтл? — спросил он. Джейни слабо кивнула.
      — Надеюсь, я не помешал, — продолжал мужчина. — Меня зовут Майк Бетчер, я из «Роллинг стоун».
      — Из журнала «Роллинг стоун»?
      — Да. Я хотел бы взять у вас интервью.
      Джейни растерянно молчала. Она перевела взгляд с мужчины на его чемоданчики и тут наконец заметила, что один из них — сумка для ноутбука.
      — Вы, должно быть, шутите, — сказала она.
      Гость рассмеялся:
      — Разве интервью берут только у Мадонны и прочих поп-звезд?
      — Конечно нет, но…
      — Если я не вовремя, могу зайти попозже.
      — Да нет, просто…
      Просто что? Просто она считает себя недостойной внимания популярного журнала? Глупость какая!
      — Понимаете, я пишу статью об альтернативной музыке, — пояснил Бетчер. — Я здесь в отпуске и рассчитывал встретиться с некоторыми британскими исполнителями, стремительно набирающими популярность в Америке.
      — Да, но…
      — Надеюсь, вы не станете утверждать, что у вас нет поклонников в Соединенных Штатах.
      — Есть, но их не так уж много.
      — Это я и намерен исправить с помощью моей статьи. Существует множество музыкантов вроде вас — талантливых и самобытных, но их имена зачастую остаются неизвестными широкой публике. А ведь это неправильно. В корне неправильно! Возьмем, к примеру, вас: вы собираете залы в Европе…
      — Пока еще очень маленькие.
      — Это не важно. А разве ваши последние гастроли по Калифорнии не были успешными?
      — Да, но я выступала только в маленьких клубах.
      Бетчер покачал головой:
      — Наверное, мне придется озаглавить свою статью «Самокритичная Литтл».
      Джейни прыснула со смеху:
      — Это уже чересчур! Он пожал плечами:
      — Тогда помогите мне придумать более удачное название. Послушайте, вы же ничего не теряете. Что мешает вам дать мне хотя бы шанс? Я проделал такой долгий путь…
      — Но вы же все равно в отпуске.
      — Верно. Но в любом случае Лондон довольно далеко. Я шесть часов провел в поезде!
      На мгновение у Джейни мелькнула мысль пригласить репортера в дом, ведь терять ей и вправду было нечего, а вот возможности попасть на страницы самого «Роллинг стоун» многие бы позавидовали. И все же ее не покидало смутное беспокойство. Почему этот человек постучался в дверь именно сегодня?
      Сначала американка, интересовавшаяся книгой Данторна.
      Потом Феликс, появившийся так внезапно.
      А теперь вот он…
      Слишком много всего. Так что нет, она не позволит ему войти! Но и отказаться как-то неудобно…
      — Я возьму жакет, — сдалась она наконец, — и мы с вами отправимся в какое-нибудь уютное местечко и выпьем по чашечке чая, ладно?
      — Ладно.
      Джейни оставила его у двери и поспешила к себе.
      Репортер из «Роллинг стоун»! Здесь, в Маусхоле. Прибыл специально, чтобы взять у нее интервью. Ну и ну! Будет чем удивить знакомых…
      Мимолетный взгляд в зеркало вынудил Джейни остановиться. Какой ужасный вид! Девушка слегка подкрасила глаза и губы, причесалась, а затем потратила еще несколько минут на то, чтобы отыскать свой жакет среди кучи вещей, раскиданных ею по полу накануне вечером.
      Одевшись, она задумчиво посмотрела на роман Данторна, лежащий на подоконнике. Его нужно спрятать, вот только куда? В комнате не было ни одного безопасного места, и потому, немного поразмыслив, Джейни просто сунула «Маленькую страну» на полку между другими книгами: вряд ли грабитель обратит внимание на то, что выставлено на всеобщее обозрение. Гордясь собственной сообразительностью, Джейни захватила сумочку и закрыла дверь своей комнаты на ключ.
      Странно все это: она даже не могла вспомнить, когда в последний раз пользовалась замком.
      Стараясь отбросить неприятные мысли, Джейни сбежала по ступенькам вниз и присоединилась к Бетчеру, ожидавшему ее на крыльце.
      — Куда теперь? — спросил он.
      — В кондитерскую Памелы. Там лучший пятичасовой чай в городе.
      «А в это время года лучший во всей округе, потому что другого нет», — добавила про себя Джейни, но вслух ничего не сказала: пусть Бэтчер думает, что загадочный крохотный Маусхол ничем не хуже любого города в «остальной части Англии», как выражаются корнуольцы.
      — Пятичасовой чай? Сейчас? Как это? — поинтересовался Бетчер, подхватывая свои вещи.
      — Увидите.
 

      Общая протяженность Корнуэльской прибрежной дороги составляет двести шестьдесят восемь миль. Она берет начало у Маршленд-Маута на границе Девоншира, огибает побережье Лендс-Энда и тянется вдоль Плимутского залива, являясь, таким образом, центральной частью пятисотдвадцатимильной Юго-Западной дороги, самого длинного пешеходного пути в Англии.
      Решение о строительстве корнуэльского отрезка было принято еще в 1947 году по инициативе новой Национальной комиссии, сумевшей по достоинству оценить природные условия региона, но официально Корнуэльская прибрежная дорога была открыта лишь в мае 1973 года.
      По ней, как и по всей Юго-Западной в целом, обычно движутся с севера на юг, путешествуя, таким образом, «на спуск» от утесов Маршленд-Маута к гранитным уступам Лендс-Энда и дальше по более пологому южному побережью.
      Однако Феликс тем утром выбрал себе иной маршрут.
      Он поднялся по Рэгиннис-Хилл, расположенному в западной части Маусхола, миновал госпиталь для диких птиц и отель «Карн Ду» и, повернув направо, зашагал по узкой тропинке, ведущей вдоль каменных коттеджей, обсаженных смородиновыми кустами, в сторону бухты Ламорна.
      Тропа вилась вверх по крутым склонам утесов. С моря дул соленый ветер. Под ногами Феликса безжизненно шелестела сухая трава, а над головой кружили чайки. И больше ни души не было вокруг. Наконец молодой человек остановился у причудливого подобия каменного кресла, выступавшего прямо из гранитной стены, сел и уставился на волны.
      Левее и ниже находилась пещера Маусхола, которую Феликс и Джейни исследовали вдоль и поперек несколько лет назад…
      В воздухе стоял туман, так что замок на острове Сент-Майклз казался всего лишь смутным пятном, а линии лизардского побережья и вовсе исчезли из виду — не то что в солнечный день, когда отсюда можно было разглядеть даже дома Марэйжна .
      Феликс крутил между пальцами длинный стебелек и думал о Джейни, о письме, позвавшем его сюда, и о том, что же ему теперь делать. Он вспоминал, как они с Джейни расстались, и с ужасом осознавал, что меньше всего на свете ему хотелось бы пережить нечто подобное снова.
      А вдруг на этот раз все будет иначе? Он никогда не узнает, если не попытается. Джейни того стоит.
      Более чем!
      Феликс вздохнул, бросил на землю смятый стебелек и сорвал новый.
      Он просто обязан поговорить с Джейни!
      Молодой человек посмотрел вниз, на тропинку, ведущую к Маусхолу, и сердце зашлось у него в груди, когда он увидел приближающуюся фигуру. «Это Джейни!» — обрадовался Феликс. Но, разглядев в руке у женщины трость, понял, что ошибся: это была Клэр Мэбли.
      Феликс терпеливо ждал, пока она подойдет, а затем поднялся и обнял ее.
      — Сколько зим, сколько лет, — улыбнулся он, уступая ей свое место.
      Клэр опустилась в каменное кресло и негромко рассмеялась:
      — Это точно. Я, конечно, получала твои письма, но ты не сдержал обещания навещать нас время от времени…
      Феликс виновато пожал плечами:
      — Я не был к этому готов. А как ты узнала, что я в городе?
      Клэр снова засмеялась:
      — Ты слишком долго странствовал. Разве не помнишь, как быстро у нас разлетаются новости? Мистер Боденер сказал Грегу Лизу, а Грег — моей маме. Наша соседка Эдна слышала о тебе от мистера Хейла, а тому сообщил Дедушка.
      — Некоторые вещи никогда не меняются, — покачал головой Феликс.
      — Но ведь это забавно.
      — Наверно…
      Феликс присел на соседний камень и, сорвав очередной стебелек травы, принялся теребить его.
      — Я знала, что найду тебя здесь, — помолчав, произнесла Клэр.
      Феликс вопросительно поднял взгляд.
      — После ссор с Джейни ты всегда приходишь сюда.
      — Мы не ссорились, Клэр.
      «По крайней мере, пока, — добавил он про себя. — Мы даже поговорить не можем».
      — Не ссорились? Что ж, хорошо. Но сегодня утром я видела, как ты отправился куда-то в одиночестве, и это показалось мне странным.
      Клэр любила выступать в роли посредника. Лучшая подруга Джейни, очень скоро она подружилась и с Феликсом. Ей, как и Дедушке, невыносимо было смотреть, как эти двое собственными руками рушат свое счастье, но, в отличие от старого Томаса Литтла, она не стеснялась давать щедрые советы — главным образом Феликсу. Тот внимательно их выслушивал, нежно называя девушку «мамочка Клэр», но — увы! — никогда им не следовал.
      — Мы с Джейни еще не успели повздорить…
      Клэр вопросительно подняла бровь, но Феликс отрешенно смотрел на волны. Немного помолчав, он рассказал девушке, почему вернулся в Маусхол.
      — Ради бога, Феликс! — воскликнула она, когда он замолчал. — Ты должен открыть Джейни свои чувства.
      — Согласен.
      — А если она на тебя разозлится, ты тоже разозлись. Нет, я, конечно, не говорю, что ты должен ей грубить, но… но ты же знаешь Джейни! Она слышит лишь тех, кто в состоянии ее перекричать, и это вовсе не из вредности — просто она такая…
      Феликс об этом знал и всегда снисходительно относился к чужим недостаткам, но его проблема с Джейни была гораздо глубже.
      — А почему ты не хочешь ездить на гастроли? — поинтересовалась Клэр, когда он упомянул о турне. — Ты никогда не объяснял ни мне, ни Джейни Ты любишь музыку, так почему бы не заняться ею профессионально? В любом случае это лучше, чем возиться с тяжелыми грузами на каком-нибудь торговом судне.
      Феликс отвел взгляд.
      — Господи, Феликс! Если ты теряешься передо мной, то как собираешься говорить об этом с Джейни? Ты, как и Динни, считаешь, что играть ради денег пошло?
      Он не отвечал.
      — Феликс!
      Наконец он снова посмотрел на Клэр:
      — Меня путают выступления перед публикой. Пугают настолько, что я заболеваю при одной лишь мысли о них.
      Феликс прочел удивление в глазах Клэр и сразу понял, о чем она подумала: здоровый, рослый мужчина боится такой ерунды.
      — Но ведь ты выступаешь на музыкальных вечерах, — напомнила она ему.
      — Это не одно и то же.
      — Почему? Там люди смотрят на тебя и слушают точно так же, как если бы ты был на сцене.
      — И тем не менее это не одно и то же, — возразил Феликс. — Поверь, я пытался с собой справиться. Много раз я специально приходил в тот или иной клуб в надежде что-нибудь сыграть, а в итоге не мог выдавить ни единой ноты.
      — Ну, это еще не конец света.
      — Возможно. Но как мне признаться в своем страхе Джейни?
      — Она поймет.
      — Думаешь? Она расцветает перед аудиторией, ее музыка словно оживает. Как же Джейни сумеет понять меня?
      — Ты боишься упасть в ее глазах?
      — Да, — потупился Феликс. — Помнишь, как Тед Прайд выступал в Труро?
      — Ага. Он все время срывался на фальцет и в конце концов убежал со сцены. — Клэр немного помолчала, затем продолжила: — А когда мы ехали домой, Джейни так смешно его передразнивала, что мы чуть животы от хохота не надорвали.
      — А каково ему было бы услышать это?
      — Но ведь ты и сам тогда веселился от души.
      — Да, но я не вынесу, если Джейни начнет так же смеяться надо мной.
      Клэр вздохнула:
      — Пожалуй, это действительно было не очень красиво с нашей стороны.
      — Хм, не очень красиво… Ужасно!
      — Но Тед даже не догадывался о том, как мы над ним потешались.
      — Это ничего не меняет.
      — Пожалуй…
      — Пусть уж лучше Джейни сердится на меня, чем смеется.
      В течение нескольких минут они сидели молча и смотрели, как чайки кружат над паромом, направляющимся к островам Силли. Феликс нервно теребил стебельки, а Клэр растерянно водила кончиком трости по земле.
      — И все же ты должен объясниться с Джейни, — наконец произнесла она.
      — Говорю тебе, я не вынесу, если она…
      — Дай ей шанс, Феликс. Возможно, Джейни способна понять гораздо больше, чем ты думаешь. Если ты ей еще не безразличен, она обязательно поймет.
      — Но когда я вспоминаю о Теде…
      — Тед был самодовольным ослом. Он воображал себя звездой, а выйдя на сцену, с треском провалился. Ты — совсем другое дело.
      — Но Джейни…
      — Джейни — добрейшей души человек. Будь Тед хоть немного скромнее, она первой поддержала бы его. Так ты скажешь ей?
      — Если об этом зайдет речь.
      — Если зайдет речь?! - возмущенно воскликнула Клэр. — А если нет? Господи, ну почему мужчины так упорно не желают расставаться с дурацким имиджем горделивого мачо!
      — Дело не в этом! — запротестовал Феликс. — Просто… Ну вот тебе самой нравится выглядеть дурой?
      — Конечно, нет.
      — И мне нет. Так что мачо тут совершенно ни при чем.
      — Феликс, время от времени мы все попадаем в глупые ситуации, не важно, нравится нам это или нет. Повторяю еще раз: ты должен поговорить с Джейни.
      — Да, мамочка Клэр.
      — Я серьезно!
      — Я тоже.
      — Вот и славно. Тогда проводи меня домой, как и подобает благородному джентльмену, а завтра обязательно загляни — расскажешь, как все прошло.
      Феликс натянуто засмеялся:
      — Обязательно, мамочка. Оценку ставить будешь?
      Клэр легонько стукнула его тростью по ноге и протянула руку, чтобы он помог ей подняться. По дороге Клэр трещала без умолку, пытаясь развлечь Феликса местными новостями и сплетнями, которые могли его заинтересовать.
      Отдыхая душой в ее обществе, Феликс уже не в первый раз задавался вопросом: как бы все повернулось, если бы он встретил Клэр раньше, чем Джейни? Клэр привлекательна, умна, и они всегда с легкостью находили общий язык. Она замечательная, но все же она не Джейни. Джейни единственная, другой такой нет («И слава богу!» — добавлял Дедушка всякий раз, когда его внучка начинала заводиться).
      — Так не забудь зайти ко мне завтра, — напомнила Клэр, прощаясь с Феликсом на пороге своего дома.
      — Не забуду. Пожелай мне удачи, мамочка.
      — Лучше я пожелаю тебе быть самим собой, этого вполне достаточно. И прекрати называть меня «мамочкой», а не то я так огрею тебя тростью, что счета от врачей станут твоей единственной проблемой.
      Феликс помахал ей рукой и зашагал вниз по Рэгиннис-Хилл.
      Наверное, Клэр права: Джейни все поймет, если он ей не безразличен. Вот только как решиться на этот разговор?
      И тут молодой человек замер на месте: навстречу шла Джейни в сопровождении незнакомого мужчины — судя по багажу, приезжего. Не замечая Феликса, они оживленно болтали и смеялись и вскоре скрылись за дверями кондитерской Памелы.
      Феликсу сразу же пришло в голову, что он не единственный, кому Джейни отправила письмо с криком о помощи.
      Он растерянно сунул руку в карман и потрогал все еще лежавший там конверт.
      Но ведь Джейни сказала, что не писала никакого письма, и он ей поверил. Он вообще не имеет права обвинять ее в чем бы то ни было!
      И тем не менее Феликс испытывал сильную боль.
      «Ты ушел гулять без нее? Так почему она должна сидеть у окна и ждать твоего возвращения?» — спрашивал он себя.
      Потому что… потому что…
      Черт!
      Дойдя до гавани, Феликс не стал поворачивать на Дак-стрит, к Дедушкиному дому, вместо этого он направился в сторону прибрежной дороги, ведущей в Ньюлин.
 

      Общаться с американским репортером оказалось поразительно легко — настолько, что Джейни была вынуждена периодически напоминать себе о коварстве людей его профессии. Однажды ей уже пришлось поплатиться за свою доверчивость: беседовавший с ней журналист включил в свою статью все неосторожные и неудачные высказывания Джейни, многих из которых она впоследствии очень стыдилась. Попадаться на эту удочку во второй раз она не собиралась.
      Между тем Майк Бетчер действительно оказался репортером: едва они устроились за столиком в кондитерской и сделали заказ, Джейни попросила его показать документы, что он и сделал, предъявив заодно и удостоверение журналиста.
      «Интересно, сложно ли подделать такие вещи?» — мелькнула у Джейни мысль.
      Впрочем, документы Бетчера казались настоящими, и Джейни побоялась, что, продолжая расспросы, выставит себя полной дурой.
      Нет здесь никакого подвоха. Равно как нет ни малейшей связи между этим человеком, американкой, охотящейся за книгой Данторна, и возвращением Феликса.
      Не без труда Джейни заставила себя выкинуть все это из головы и сосредоточиться на интервью. В конце концов, у журнала «Роллинг стоун» свыше миллиона читателей, и будет потрясающим успехом, если хотя бы пять процентов из них заинтересуются ее записями или живыми выступлениями.
      — Великолепно! — воскликнул Бетчер, когда официантка принесла заказ.
      Джейни всегда любила пятичасовой чай с пшеничными булочками, джемом и корнуэльскими сливками, хотя и не часто баловала себя, опасаясь раздуться как шарик.
      — Я не сомневалась, что вам понравится, — ответила она.
      Бетчер ни словом не обмолвился ни о Данторне, ни о его произведениях. Он говорил исключительно о музыке, причем с определенной компетентностью и энтузиазмом, который Джейни сочла вполне искренним. Она не во всем соглашалась с собеседником, но возражать старалась исключительно корректно, что с ее характером было весьма непросто. Но девушка отнеслась к этому как к великолепной возможности попрактиковаться.
      — Почему, по-вашему, на сцене так много молодых музыкантов, играющих на волынке? — спросил ее Бетчер.
      — Не только молодых. Вы забываете об Алистере Андерсоне, Джо Хаттоне, Джиме Холле…
      — Нет, не забываю. Просто они кажутся мне не такими популярными, как, скажем, Кэтрин Тикелл или Мартин Беннет.
      — Он играет на маленькой волынке, — сообщила Джейни.
      — В зависимости от произведения, — уточнил Бетчер. — И потом, маленькая волынка отличается от нортумбрийской.
      — Это тоже зависит от произведения, — улыбнулась Джейни.
      — Что вы имеете в виду?
      Джейни тут же с воодушевлением начала рассказывать:
      — Ну, в Британии существует три вида волынок. Маленькие, которые мы с вами только что упомянули, по устройству схожи с нортумбрийскими, но сама техника игры на них — шотландская. Их главная особенность заключается в довольно низкой тональности. Далее идут волынки, появившиеся на границе Шотландии и Англии, которые относятся к большим шотландским, хотя и звучат гораздо тише из-за особой, конической формы чантера. Впрочем, время этих волынок уже прошло.
      — Да, но…
      — И наконец, — поспешила закончить Джейни, — есть еще пастушьи волынки с регулятором и удлиненным чантером. Их звучание напоминает ирландские волынки. — Она немного помолчала, наблюдая за реакцией Бетчера. — Вы ничего не записываете.
      — Это потому, что вы углубились в дебри, недоступные моим читателям, — засмеялся он. — Давайте лучше поговорим об инструменте, на котором играете вы.
      — Давайте… Кстати, перечисляя музыкантов, вы пропустили Бекки Тэйлор. Прошлым летом я выступала вместе с ней на фестивале в Девоншире.
      Бетчер послушно занес это замечание в свой блокнот и продолжил беседу.
      С каждой минутой Джейни все больше удивлялась тому, как много Бетчеру известно о ее творчестве, и невольно чувствовала себя польщенной. Он не задавал банальных вопросов, интересуясь лишь теми вещами, которые действительно заслуживали внимания.
      — Расскажите мне о мелодиях, сочиненных вами лично, — попросил он. — Название «Дедушкин Маузел» говорит само за себя. Но как возникли другие?
      — Какие именно?
      — Ну, например, «Каменный амбар».
      — Это про амбар на одной канадской ферме, где я отдыхала.
      — А «Девять слепых менестрелей»?
      — М-м… Кажется, это была идея Феликса.