Маленькая страна

      Первородную музыку.
      Джоди поднялась, вскарабкалась на камень и улеглась на его вершине, плотно прижавшись телом к холодной шершавой поверхности.
       Не думай вообще ни о чем. Отпусти себя.
      Нужно просто почувствовать тишину, спрятанную внутри гранита, — древнюю, как самый первый танец на земле; просто сосредоточиться на биении своего сердца и увидеть, как кровь бежит по жилам и пульсирует в такт первородной мелодии; просто снова оказаться на той заветной грани между сном и бодрствованием, где все становится возможным…
      И тогда она услышала:
       Дум-дум.
      Отдаленные звуки, подобные цокоту копыт. Вот они становятся ближе, и она летит, летит ввысь…
      Черты Эдерна всплыли в ее сознании. Он был явно обеспокоен.
      — Джоди, что ты делаешь? — спросил он.
      — Мечтаю, — ответила Джоди. — Мечтаю о магии.
      Обеспокоенность Эдерна сменилась настоящей тревогой.
      — После этого ты изменишься навсегда, — предупредил он.
      — Я знаю. Зато музыка возродится.
      — Джоди, Призрачный Мир не откроется перед тобой — в твоих жилах течет железная кровь.
      — Я знаю.
       Дум-дум.
      — Я стану музыкой, — добавила Джоди, — и она никогда больше не покинет нас.
      Эдерн покачал головой:
      — Это слишком высокая цена…
      — Я не умру, — перебила его Джоди. — Я буду жить вечно.
      — Но уже совсем другой, — возразил он.
      — Совсем другой, — согласилась она.
      — Я не просил тебя о такой жертве.
       Дум-дум.
      — Это мой выбор.
      — Но…
       Дум-дум. Дум-дум.
      Закружив Джоди, музыка запела ее голосом — необычно звонким и чистым, и девушке вдруг показалось, что она растворяется в Мен-эн-Толе со всеми его тайнами. Она погрузилась в них целиком, а затем, вынырнув наружу через дыру в камне, ринулась в самые недра земли, чтобы оттуда взмыть вверх и, промчавшись над пустошью и лесом, устремиться к морю у Бодбери.
      — До свидания, Эдерн, — сказала Джоди. — Помни меня.
      — Разве я могу тебя забыть? — грустно улыбнулся он, и в эту минуту незримая пелена скрыла его из виду.
      А музыка продолжала звучать в Железном Мире, и эхо ее проникало в Призрачный, и несло в него дар логики в обмен на частицы магии, и питало своими звуками Тайну, чтобы отныне она не умолкала никогда.
 

2

      В тот день Дензил никак не мог сосредоточиться. Он думал о Джоди и разгоревшемся между ними споре, в результате которого девушка обиделась и хлопнула дверью. Животные после ее ухода вели себя крайне неспокойно. Их нервозность быстро передалась Дензилу и вскоре возросла настолько, что он уже не мог ее игнорировать.
      Наконец старик отложил работу.
      „Я был слишком резок“, — вздохнул он. Джоди еще молода, а разве молодости не свойственны всякие странности? Да кто он такой, чтобы убивать в девочке желание верить в чудо? Жизнь сделает это сама, как когда-то с ним, и тогда Джоди поймет, что в мире есть и другие чудеса, ничем не уступающие магическим, — например, чудеса природы.
      Но осознать это она должна сама. А ему, другу, не следует навязывать ей свое мнение, тем более что в последнее время это не приводило ни к чему, кроме шумных ссор.
      — Ладно, пойдем, — позвал Дензил Олли, надевая сюртук и цилиндр.
      Обезьянка спрыгнула со спинки кресла, из которого старательно выдергивала мягкую набивку, и забралась хозяину под сюртук.
      — Попробуем найти Джоди, — добавил Дензил. Однако, выйдя на улицу, он замешкался, пытаясь выбрать направление, и в этот момент у него возникло неприятное ощущение, что нечто подобное уже происходило раньше. Недавно Дензилу приснился сон, о котором он ни словом не обмолвился Джоди. Он не хотел обсуждать его с ней, так как все привидевшиеся ему события в точности совпадали с тем, о чем теперь постоянно твердила она сама, — о том, как Вдова Пендер превратила ее в Маленького Человечка, и о том, как все они ходили к каменному памятнику за городом…
      Невероятно, но сейчас каким-то таинственным образом Дензил знал, куда ему идти.
      Ворча себе под нос, он зашагал к Мэйб-Хилл. Когда он очутился на пустоши позади Крик-а-Воуз, Олли нервно заерзал у него за пазухой.
      — Прекрати возиться, — шикнул на обезьянку Дензил, однако сам он тоже чувствовал что-то неладное.
      На пустоши пахло грозой, и это казалось совершенно необъяснимым, поскольку небо было чистым, если не считать нескольких белых облачков на западе. Между тем Олли вылез из-под сюртука и, усевшись Дензилу на плечо, принялся дергать его за волосы, явно куда-то поторапливая.
      В воздухе раздавался странный звук, напоминавший не то отдаленный бой барабана, не то стук человеческого сердца и в сочетании со свистом ветра рождавший нечто похожее на музыку.
      Дензилу почудилось, что он узнал в ней песню, которую когда-то пел ему отец. Она всегда была у Дензила любимой, однако сегодня не вызвала у него ничего, кроме щемящей тоски.
      Старик ускорил шаг, желая лишь одного — как можно скорее добраться до Мен-эн-Тола, а придя на место, сразу понял, что дурные предчувствия его не обманули.
      Олли с жалобным писком спрыгнул с его плеча, подбежал к „камню с дыркой“ и, забравшись наверх, повернул к хозяину свою несчастную мордочку.
      — О Джоди, что ты наделала… — прошептал Дензил, заметив в лапках у Олли брюки и рубашку — именно в них была одета Джоди этим утром. Ее туфли и куртка валялись чуть поодаль на земле, но самой девушки нигде не было видно.
      Обезьянка заплакала, протягивая Дензилу рубашку Джоди, но он словно застыл.
      Он внимал музыке.
      И вспоминал.
      О странных событиях. О встрече с волшебством. О Маленьких Человечках и оживших трупах. О ведьмах и камнях.
      Особенных камнях. Менгирах…
      Он сам был камнем, заколдованный Вдовой…
      — О Джоди, — снова прошептал Дензил. Неземная музыка звенела над пустошью, и он принялся раскачиваться ей в такт. Слезы застилали ему глаза. Он слышал голос Джоди и знал, что ради пробуждения этой музыки она пожертвовала собой. Дензил перебирал в памяти их недавний спор.
      — Первородная музыка должна воскреснуть, — уверяла его Джоди всю последнюю неделю. — Без нее оба мира обречены на гибель.
      — Прекрати нести вздор. Никакого Призрачного Мира не существует, — отвечал он.
      — Дензил, как ты мог все забыть? — возмущалась она. — Как ты можешь быть таким слепым?
      — Я вовсе не слепой, — возражал Дензил. — Я прекрасно вижу все великолепие мира.
      — Да, видишь! Как лунатик, который бродит во сне!
      Сказав это, Джоди ушла, а в ушах у Дензил а еще долго звучало эхо ее обидных слов…
      Слезы уже ручьями текли у него по щекам. Он понятия не имел, как Джоди сумела это сделать, но одно было ясно: она превратилась в музыку. Чтобы доказать реальность магии на земле. Ему. И всем, кто живет во сне…
      Чья-то рука легла Дензилу на плечо. Он даже не вздрогнул от неожиданности — он просто медленно обернулся и обнаружил у себя за спиной Топина.
      — Она… она стала музыкой, — вымолвил Дензил.
      Глаза Топина блестели от слез.
      — Я уже понял, — кивнул он. — Я проходил мимо… думал… А потом услышал что-то и вспомнил…
      — Я был не прав, — покачал головой Дензил. — Я вел себя неуважительно по отношению к ней. Но мне казалось таким нелепым то, во что она верила…
      — Я виноват еще больше, — потупился Топин. — Я ведь всегда знал, что вещи, о которых Джоди говорила, существуют… Но потом почему-то забыл об этом.
      — А теперь слишком поздно. Она ушла.
      — В музыку… — вздохнул Топин.
      — В музыку, — повторил Дензил.
      Они стояли у Мен-эн-Тола, и звуки первородной музыки омывали их, проникая в самую глубь их душ, и сердца их плакали, наполняясь ее первозданной красотой и скрытыми в ней тайнами.
      Ни один из стариков не шевелился — взявшись за руки, они молча смотрели на камень и разбросанную вокруг него одежду и слушали, слушали…
      Вскоре музыка стихла, оставив на память о себе лишь слабое эхо, которое тут же подхватил ветер, свистевший в дыре Мен-эн-Тола.
      Дензил поднял руку и вытер слезы, стекавшие по его лицу. Он взглянул на Олли: тот по-прежнему сидел на камне, крепко прижимая к груди рубашку Джоди. Дензил двинулся было вперед — подобрать валявшиеся в траве туфли и куртку девушки, но остановился, привлеченный странным поведением своего питомца: Олли вдруг изумленно уставился на подножие камня — на ту его сторону, что была скрыта от глаз Дензила и Топина, а затем отбросил рубашку прочь и, возбужденно бормоча что-то на своем обезьяньем языке, спрыгнул на землю.
      — Джоди? — встрепенулся Дензил.
      С замирающим сердцем он подбежал к камню и заглянул за него. Увы, Джоди там не оказалось. Однако Олли явно что-то нашел. Вернее, кого-то, поскольку это было живое существо, похожее на небольшую розовую мышку. Оно громко пищало и отчаянно молотило лапками…
      Но позвольте: у мышей не бывает таких длинных пальцев и светлых волос! И тут до Дензила дошло, что маленькое существо не просто пищало — оно говорило:
      — Опусти меня! Опусти меня! Наклонившись, Дензил разжал лапку Олли, и в следующую секунду крошечная Джоди Шепед скатилась ему на ладонь. Обнаженная, она немедленно прикрылась руками, и ученый, покраснев, отвернулся. Благо Топин уже спешил к нему на помощь: достав из своего бездонного кармана платок, он отряхнул его и вручил Джоди. Девушка проворно завернулась в него и дернула Дензила за рукав.
      — Теперь ты мне веришь? — крикнула она ему тоненьким голосочком.
      Он медленно кивнул:
      — Что… Что с тобой случилось? Я думал, Вдова мертва.
      — А, так, значит, ты все-таки помнишь!
      — С тех пор как услышал музыку, — уточнил Дензил.
      — Да, Вдова мертва, — подтвердила Джоди.
      — Тогда как?…
      — Я опять стала маленькой? Я отдала часть себя ради того, чтобы первородная музыка воскресла. И вот я снова Маленький Человечек.
      — Но ты… Ты сможешь…
      Джоди покачала головой:
      — Мне уже никогда не измениться. Это совсем не то, что было со мной после заклятия Вдовы: тогда она просто спрятала часть моего существа, а сейчас я сама принесла ее в дар.
      — Музыке? — спросил Топин.
      — Да, музыке, — ответила Джоди.
      — И что же нам теперь с тобой делать? — поинтересовался Дензил.
      — Надеюсь, прежде всего вы отнесете меня домой — иначе мне придется добираться туда целую вечность.
      Олли протянул к Джоди свою лапу, но девушка мягко ее оттолкнула.
      — Только не вздумайте выставлять меня напоказ на всяких научных встречах!
      — А как насчет цирка? — хихикнул Топин.
      Джоди не замедлила показать ему язык.
      — Мы не можем рассказать об этом людям, — вздохнула она, посерьезнев. — А вот о камне они должны узнать. Каждый должен побывать здесь, чтобы услышать первородную музыку.
      — Но твоя тетя… — начал было Дензил.
      — Ну, ей, конечно, придется кое-что объяснить, — согласилась Джоди. — Однако нам следует быть предельно осторожными.
      Дензил лишь растерянно что-то промычал.
      — Представь, сколько пользы я смогу принести тебе в твоих научных экспериментах, — подбодрила его Джоди. — А передвигаться я буду, сидя в кармане Топина.
      — Невероятно, — продолжал сокрушаться Дензил, когда они тронулись в путь — обратно к городу. — Но как тебе это удалось?
      — Слушайте, — сказала Джоди, указав на камень.
      Дензил и Топин остановились и, обернувшись, внимательно посмотрели на Мен-эн-Тол. Эхо первородной музыки по-прежнему звенело над ним. Уже едва уловимое, но этого было вполне достаточно для того, чтобы ветер услышал его и понес через пустошь в мир.
      — Разве вам не кажется, что ради этого стоило жить? — спросила Джоди.
      Оба старика кивнули.
      — Только не разрешайте строить рядом с камнем храм или что-нибудь в этом роде, — попросила Джоди. — Музыке нужна свобода, чтобы творить свою магию.
 

Некоторые говорят, что дьявол мертв

      Мертвые боги — это те, которые больше не отвечают научным или моральным требованиям времени… каждый мертвый бог может быть снова вызван к жизни.
Джозеф Кэмпбелл. Путь животной силы

 

1

      Чарли Бойд повесил трубку и повернулся к сыну.
      — Это был он.
      — Человек, который звонил нам на ферму? — спросил Динни.
      — Да. Я никогда не забуду его голоса.
      — А что он сказал тебе сейчас?
      Чарли передал сыну разговор.
      — И что, по-твоему, означают его слова „я ошибся номером“?
      — То, что мы должны немедленно звонить в полицию, — нахмурился Чарли.
      — Но в записке говорится, что…
      — Я знаю, сынок. Поверь, мне нелегко принимать подобное решение. Но Джейни нет дома, так что кто-то должен сделать это за нее.
      Чарли снова снял трубку, а Динни вздохнул и, подойдя к парадной двери, открыл ее и стал смотреть в ночь. На площади перед церковью методистов не было никого, кроме кошки, которая, сидя прямо посреди улицы, намывала лапой мордочку. Окна соседних коттеджей отбрасывали на мостовую мягкий желтый свет.
      В общем, это была самая обычная мирная ночь в Маусхоле… если не считать того обстоятельства, что какой-то безумец взял в заложники ни в чем не повинного старика.
      Динни поежился. Наверное, такие вещи происходят в мире нередко — например, где-нибудь в Северной Ирландии или на Ближнем Востоке, но здесь…
      Между тем Чарли повесил трубку и присоединился к сыну. Он молча похлопал его по плечу, и оба тяжело вздохнули.
      Они стояли на пороге и ждали, стараясь не думать о Дедушке и о том, как рассказать обо всем случившемся Джейни.
      Сердце Динни сжалось, когда он увидел свет фар, быстро приближающийся к дому Литтлов со стороны Пола. Еще пара минут — и Джейни припарковала свой „релиант робин“ рядом с желтым фургоном Дедушки.
      — Ну, теперь все проблемы позади, — сказала она, вылезая из машины.
      Девушка подбежала к крыльцу и тут наконец заметила мрачное выражение на лице Динни.
      — Что случилось? — встревоженно спросила она. — С Дедушкой все в порядке?
      — Плохи дела, Джейни, — ответил ей Чарли. Однако объяснить что-либо толком он не успел: прибывший констебль, едва вникнув в суть дела, прервал его рассказ для того, чтобы позвонить в офис и вызвать подкрепление из Пензанса, после чего наконец вновь обратился к Бойдам:
      — Ну вот, а теперь все еще раз и с самого начала.
 

2

      Дедушке и раньше приходилось бывать в критических ситуациях — как на войне, так и в мирные дни, во время штормов, грозивших потопить его лодку или разбить ее о прибрежные скалы. Но при этом он никогда не считал себя великим храбрецом.
      Когда судно „Соломон Браун“ отправилось на спасение команды корабля „Звезда Соединенного Королевства“, потерпевшего крушение у Боскавена, Дедушка был там вместе с другими местными мужчинами, не думая ни об опасности, ни о собственной отваге. Он просто выполнял свой долг.
      Если когда-то ему и пришлось проявить настоящее мужество, то это случилось после смерти его жены Адди и сына Пола. Тогда жизнь потребовала от Томаса Литтла полной самоотдачи — ведь на руках у него осталась маленькая Джейни, и ради нее он должен был выстоять.
      И сейчас он снова не имел права сдаваться. Потому что чем дольше он продержится, тем дольше его мучитель не сможет заняться Джейни. А к тому моменту, когда все будет кончено, она, должно быть, уже догадается обратиться в полицию. Они защитят ее.
      Но до тех пор ему придется покупать время по высокой цене.
      В бункере стоял сильный запах бензина. Штаны Дедушки были пропитаны им насквозь. Руки его нещадно болели оттого, что были слишком сильно стянуты веревкой.
      В тусклом свете электрической лампы он увидел странный блеск в блеклых глазах незнакомца, когда тот щелкнул зажигалкой во второй раз.
      Это не был нормальный взгляд. Это был взгляд человека, питавшегося чужими страданиями. Страданиями, которые причинял он сам.
      Дедушка не смог сдержать крика, когда бензин на его ноге обратился в пламя. Взметнувшись голубым столбом, оно обожгло ему брови и волосы. Несчастный инстинктивно дернулся назад, пытаясь спастись от ужасающего жара, но путы не позволили ему сдвинуться и на дюйм. Кожа, показавшаяся через дыру в прожженных брюках, быстро покрывалась волдырями…
      Бетт бросил ему на колени одеяло, и огонь погас.
      Но боль не прошла.
      А в глазах убийцы застыло обещание еще большей боли.
      Со стыдом Дедушка осознал, что его мочевой пузырь опорожнился. Пот градом катился по его лицу. Рубашка прилипла к спине. Страх проник во все члены старика, прибавляя к нестерпимому жару обжигающий холод, и Дедушка невольно задрожал, отчаянно моргая, чтобы смахнуть предательские слезы.
      Стремительно продолжал нарастать страх — и за себя, и особенно за Джейни. На что еще был способен этот безумец?
      Ведь он придет за ней. Независимо от того, что случится сегодня здесь, он все равно придет за ней!
      Этой мысли Дедушка вынести не мог. Если он умрет прежде, чем девочка успеет позвонить в полицию…
      — Я же сказал: у нас нет того, что вы ищете, — повторил он Бетту.
      Тот пожал плечами:
      — Возможно. Но тебе наверняка известно, где оно.
      — Оно…
      Дедушка умолк, когда Бетт плеснул ему в лицо бензином. Горючая жидкость больно обожгла глаза. Дедушка закашлялся от удушливого запаха и с трудом подавил сильнейший приступ тошноты.
      Бетт швырнул пустую канистру на пол, взял другую и вдруг настороженно прислушался: со стороны дороги, соединяющей Ньюлин и Маусхол, до карьера донесся отдаленный вой сирен. Бетт внимательно посмотрел на Дедушку и покачал головой:
      — Кто-то совершил серьезную ошибку.
      — Что вы… имеете в виду?
      Дедушка едва мог скрыть облегчение: этот звук означал, что Джейни находится в безопасности.
      — Я же предупреждал: никакой полиции, — процедил Бетт. — Но люди никогда не слушают, что им говорят, да? Они как ты, старик. Я дал тебе шанс, а разве ты меня послушался?
      — Я…
      — Знаешь, к какому выводу я пришел? Что тебе просто не терпится сгореть заживо!
      „Что ж, — подумал Дедушка. — Если мне суждено умереть такой страшной смертью, то я обязан прихватить это чудовище с собой“.
      Он напрягся изо всех сил, пытаясь освободиться, но веревки были слишком крепкими.
      Бетт расхохотался и одним махом выплеснул на него вторую канистру.
      — Пожалуй, ты уже достаточно пропитался соком. Пора начинать готовить.
      Он шагнул к беспомощно барахтавшемуся в своих путах старику.
      — Угадай, сколько ты протянешь? Или нет, угадай лучше вот что: от чего именно ты умрешь? От огня или от разрыва сердца?
      Он опять достал из кармана зажигалку.
      — Единственный способ, которым ты можешь спасти себя и свою внучку, — это сказать мне…
      Раздался громкий щелчок. Дедушка вздрогнул и зажмурился.
      Но боль почему-то не стала сильнее. И жара тоже не было.
      Дедушка открыл глаза и увидел, что зажигалка выпала из руки Бетта. Сам он лежал на полу, и из ноги его текла кровь. Взгляд убийцы был устремлен наверх, на выводившую из бункера лестницу.
      — Ты… — выдавил он сквозь сжатые зубы.
      Дедушка осторожно покосился в ту же сторону.
      Слабое освещение лампы не позволяло отчетливо разглядеть стоявшего там мужчину. Было видно лишь то, что это очень крупный человек, бледный и растрепанный. Плечо его было кое-как перевязаноокровавленной тряпкой. Одну руку он неловко прижимал к груди. В другой держал пистолет.
      — Ты… ты мертв! — зарычал Бетт. Мужчина принялся неуклюже спускаться. Сойдя вниз, он прислонился к стене и наставил оружие на Бетта.
      „Да это же Дэйви Роу! — осознал Дедушка. — И кажется, он вот-вот упадет“.
      Бетт потянулся к карману, и Дэйви спустил курок.
      Звук выстрела эхом раскатился по пустому бункеру. Бетт завыл, схватившись за вторую ногу.
      — Я шел за тобой, — прохрипел Дэйви. — Ты… был в моем сознании… Я не мог… от этого избавиться.
      Его речь была крайне сбивчивой, и Дедушка понял, что он изнемогает от боли. Сделав еще несколько шагов, Дэйви снова прислонился к стене и медленно повернулся к старику:
      — Я сейчас освобожу вас… мистер Ли…
      Увы, ему не следовало оставлять врага без присмотра.
      Звук нового выстрела был похож на раскат грома.
      Первая пуля ударила в Дэйви с такой силой, что буквально вдавила его в стену. Вторая откинула прочь от нее. Молодой человек зашатался, но не упал.
      Черты Бетта были искажены болью и яростью. Кровь из его ран текла уже рекой, но безумие, загоревшееся в глазах, как будто придало ему сил, и, приподнявшись на локте, он выстрелил в третий раз.
      — Умри!
      Эта пуля угодила Дэйви в область сердца.
      — Почему ты не умираешь? — завыл Бетт.
      — Н-не могу… — простонал Дэйви.
      Грудь его была пробита, на губах выступила красная пена, но он упрямо, шаг за шагом, приближался к Бетту. Дедушка не знал, каким образом ему, смертельно раненному, это удавалось, но факт был налицо: Дэйви добрался до Бетта и, прежде чем тот успел выстрелить в четвертый раз, сам нажал на курок.
      В голове Бетта появились две раны: одна маленькая, другая большая и рваная.
      Раскачиваясь, словно маятник, Дэйви посмотрел на него в упор.
      — Всему… свое время… — выдавил он, захлебываясь кровью.
      И выпустил в Бетта оставшиеся у него пули. Тело несколько раз конвульсивно дернулось, но Майкл Бетт был уже мертв.
      — Сегодня… мой день… — добавил Дэйви, слабея.
      Он еще долго продолжал вхолостую давить на курок, и Дедушка, в ушах которого еще стояло эхо настоящих выстрелов, невольно вздрагивал при каждом щелчке.
      Наконец Дэйви отбросил пистолет и двинулся к Томасу Литтлу.
      Достав из кармана складной нож, он наклонился и стал перерезать веревки на руках старика, однако в этот момент вдруг как-то особенно сильно пошатнулся, харкнул кровью и повалился прямо на него.
      — Я всегда… хотел… — начал было он. И умер.
      Дедушка не сразу смог высвободиться из-под рухнувшего на него Дэйви. Малейшее движение вызывало у него адскую боль, но, превозмогая ее, он упорно перебирал ногами по полу, одновременно стараясь всем телом наклониться вбок, и в итоге это у него получилось: стул накренился и упал.
      Ударившись плечом и едва не потеряв сознание, Дедушка несколько минут лежал неподвижно, задыхаясь от запаха бензина. Затем, по-прежнему помогая себе ногами, он вместе со стулом начал медленно поворачиваться на полу, и вскоре его рука нащупала выроненный Дэйви нож.
      Не без труда избавившись от своих пут, Дедушка подполз к застывшему Дэйви, положил его голову на свою здоровую ногу и бережно пригладил ему волосы.
      — Я обязательно расскажу им, дорогой, — прошептал он. — Я расскажу им всем, каким прекрасным человеком ты был.
      Он все еще разговаривал с бездыханным Дэйви, когда прибыла полиция.
 

3

      Гонинан был единственным человеком, которому Джейни смогла поведать всю историю целиком.
      Правда, произошло это не сразу: пару последующих за ужасной воскресной ночью дней Джейни и ее друзьям пришлось потратить на объяснения с полицейскими — их вызывали к себе констебли из Маусхола и Ньюлина, представители отдела уголовного розыска и даже сыщики из Скотланд-Ярда.
      Допрашивали каждого в отдельности, вынуждая снова и снова повторять одно и то же.
      Феликс Гэйвин, будучи гражданином другого государства, едва не попал под арест по подозрению в убийстве своего соотечественника Джона Мэддена, однако сержант из местного участка — племянник Чоки, знавший Феликса много лет, поручился за него, в результате чего Феликса все-таки отпустили, а убийство Мэддена так и осталось нераскрытым.
      Дедушка провел в больнице всего полдня — полученные им ожоги, несмотря на всю их болезненность, оказались поверхностными. Вот если бы Бетт потушил пламя хотя бы секундой позже… Впрочем, об этом никто и думать не хотел.
      Клэр больше не грозились выгнать с работы и ферму Бойдов оставили в покое.
      Джейни вновь предложили совершить турне по Америке, но одна лишь мысль о тех, кто приехал оттуда в Корнуолл с намерением разрушить ее жизнь, показалась девушке достаточным основанием для отказа.
      Прошла еще неделя, прежде чем она, захватив с собой Феликса и Клэр, отправилась туда, где могла получить ответы на мучившие ее вопросы.
      Питер Гонинан уже ждал их. Хелен, на этот раз куда менее сердитая, провела гостей в дом и приготовила чай.
      — Неужели это происходило в реальности? — спросила Джейни, закончив свой рассказ о событиях, разыгравшихся у Менэн-Тола.
      — Все зависит от того, что вы называете реальностью, — ответил Гонинан.
      — Нет, я серьезно. Мэдден просто загипнотизировал нас, да?
      Гонинан улыбнулся:
      — Алистер Кроули определил магию как „науку и искусство согласовывать наступление перемен с личной волей“.
      Все молчали, ожидая дальнейших пояснений, однако их не последовало. Вместо этого Гонинан принялся пить чай.
      — Вы имеете в виду, что нам это все-таки не приснилось? — не выдержал наконец Феликс.
      Гонинан покачал головой:
      — Меня там не было, так что я ничего не могу утверждать. Но смею вас заверить, что Мэдден — как и Кроули, которого он так чтил, — и вправду был великим магом. Они могли творить то, что мы называем чудом.
      — А вы? — прищурилась Джейни.
      — Я никогда не относил себя к великим магам.
      — И хорошо, — вздохнула Клэр. — Они слишком злые.
      — Не все, — возразил ей Гонинан. — На свете немало и других — например, Гурджиев, о котором мы уже говорили ранее, Успенский , Рудольф Штайнер , индеец Грохочущий Гром , Спирос Сати — киприот, более известный как Даскалос . Они просто стремятся поднять человеческий дух на более высокий уровень, не требуя при этом никакой награды.
      Клэр покачала головой:
      — Они не волшебники. Они философы.
      — Философы — лучшие волшебники, поскольку ими движет не жажда обрести магическую силу, а желание постичь мироздание и собственное предназначение. Этим они отличаются от людей вроде Мэддена. Мэдден думал только о себе и старался только для себя. Его, как и множество ему подобных, погубило обычное себялюбие: они проиграли потому, что считали остальных людей баранами.
      — Но как же удивительно все в итоге уладилось — словно само собой, — заметила Джейни.
      Гонинан снова улыбнулся:
      — В этом и заключается красота магии. Она процветает на случайностях и совпадениях. Таким путем дух мира — тот самый, что Юнг назвал нашим „расовым“ бессознательным, — пытается пробудить нас ото сна. Магия учит людей вроде Мэддена помнить о законах мирового равновесия, а непосвященных вроде вас — хотя бы иногда видеть дальше собственного носа.
      — Но почему она исчезает? — спросила Джейни. — Почему мы не можем представить никаких доказательств соприкосновения с нею? У меня остались лишь обрывки воспоминаний, но с каждым днем я утрачиваю их. Скоро мне начнет казаться, что это был всего лишь сон. Если магия приходит сюда, чтобы чему-то нас научить, то почему она так быстро увядает?
      — Увядает не она, — поправил девушку Гонинан. — Увядает ваш интерес к ней. Мы живем в материальном мире. Мы сами сделали его таким, почти не оставив в нем места для чудес. Мы слишком заняты своими бытовыми проблемами, чтобы думать о чем-то настоящем.
      Магию находит лишь тот, кто ищет ее. Чем больше времени вы проводите рядом с ней, тем больше притягиваете к себе необычные события и знакомства. Но как только вы начинаете о ней забывать, она отвечает вам тем же и со временем окончательно закрывается для вашего взора. Она по-прежнему будет существовать где-то поблизости, но уже не для вас.
      — Это звучит так… замысловато, — растерянно сказала Джейни.
      Гонинан рассмеялся:
      — Еще как замысловато. Впрочем, вполне можно обойтись и без волшебства. Как и без наших исследований в области иных измерений, спиритизма и тому подобного. Что для нас действительно важно — так это научиться использовать данный нам от природы потенциал. А он просто огромен, уж поверьте.
      — И тогда мы проснемся?
      Гонинан кивнул:
      — И тогда вы проснетесь. А проснувшись, поймете, что все вокруг взаимосвязано: прошлое, настоящее и будущее; мы как индивиды и мир, в котором мы обретаемся; земная жизнь и то, что наступит после нее. Нашим возможностям нет предела.
      Беда в том, что мы постоянно концентрируемся на том, чего у нас нет, игнорируя при этом то, что имеем, — наши поистине безграничные способности.
      — Вы говорите как буддист, — фыркнула Клэр.
      Гонинан улыбнулся.
      — Все взаимосвязано, — повторил он. — По мнению Колина Уилсона, мы воспринимаем текущий момент как нечто состоявшееся, но это совсем не так: настоящее ждет, пока мы завершим его, установив связь между ним самим, его причиной и следствием. В этом и заключается главное достижение разума.
      Если вы не хотите, чтобы магия покинула мир, проснитесь и оставайтесь бодрствующими.
      — Но как этого добиться? — спросила Джейни.
      Гонинан жестом обвел свою гостиную, заваленную ящиками, книгами и чучелами пернатых.
      — Попробуйте наблюдать за птицами.
 

4

      Менее часа спустя Джейни, Клэр и Феликс вернулись в маленький домик на Дак-стрит. Они сидели на кухне и пили приготовленный Дедушкой чай со взбитыми сливками, домашними булочками и черничным джемом, когда в дверь позвонили. Было решено, что открывать пойдет Джейни, и девушка выбежала в коридор с веселой улыбкой, которая сошла с ее лица, едва она отворила дверь.
      — Ты! — выдохнула Джейни.
      Лина Грант кивнула:
      — Я не надеялась, что меня здесь ждут.
      — И правильно делала.
      „Новая, перевоспитывающаяся“ Джейни переживала не лучшие времена для того, чтобы практиковаться в учтивости, не говоря уже о чем-то большем. Она собиралась было захлопнуть дверь перед носом гостьи, но в последний момент сдержалась.