— Я ни одного человека еще не повесил! — возопил Мартин.

— Не верю своим ушам, — отпарировал Робин. — Вы так всех распустили, что меня нисколько бы не удивило, если бы тут еженедельно кого-нибудь вздергивали.

Послушав их разговор, можно было подумать, что они — злейшие враги, а на самом деле они были неразлучными друзьями. В такой тесной компании европейцев приходилось приспосабливаться к своим соплеменникам и устанавливать какое-то взаимопонимание. И дело вовсе не в расовых предрассудках. Просто в те времена многие исключительно интеллигентные африканцы, жившие в Мамфе или приезжавшие туда, сознательно избегали тесного общения с белыми, потому что со свойственной им необыкновенной чуткостью не могли не почувствовать, что это грозит натянутостью и неловкостью для обеих сторон.

Я понял, что пора немедленно призвать всех собравшихся к порядку, и, схватив пивную бутылку, громко стукнул ею по столу. Из кухни откликнулся хор голосов: «Виноват, cap!», «Иду, cap!»

— Первый разумный поступок за все время, что я здесь сижу, — заметил Робин.

Появился Пий с новым запасом живительной влаги на подносе, и, когда наши стаканы были снова наполнены, я возвестил:

— Призываю всех присутствующих к порядку!

— Батюшки, — кротко сказал Робин. — Настоящий диктатор!

— Дело в том, — прервал его я, — что все мы знаем Мартина — он отличный малый, но абсолютно никудышный начальник района, а о светских талантах уж и говорить не приходится, что гораздо хуже.

— Послушайте! — жалобно сказал Мартин.

— По-моему, оценка справедливая, — ввернул Робин.

— А по-моему, вы все просто жестоко обижаете Мартина, — сказала Мэри. — Я считаю, что он замечательный районный начальник.

— Как бы то ни было, — заторопился я, — обсуждать этот вопрос мы не будем. Мы созвали военный совет для того, чтобы в то время, когда Мартин будет наводить порядок в своих владениях, остальные взяли на себя организацию светской стороны дела, чтобы все прошло без сучка, без задоринки. Для начала я осмотрел дом и назначил Пия главнокомандующим над всей прислугой Мартина.

— Временами у вас бывают проблески гениальности, — сказал Макгрейд, — и я отношу это за счет той капли ирландской крови, которая течет в ваших жилах. Слуга у вас отличный, позавидовать можно.

— Ну и завидуйте себе на здоровье, — сказал я. — Переманить его вам все равно не удастся. Он слишком ценный человек. А теперь давайте обсудим меню. Думаю, в этом нам поможет Мэри.

Мэри зарделась, как розовый бутон.

— Ой, с удовольствием! — сказала она. — Сделаю все, что смогу. А что вы придумали?

— Мартин, — обратился я к районному начальнику. — Кажется, инспектор приезжает только на один день, так что надо придумать три трапезы. Кстати, в котором часу он будет здесь?

— По-моему, его надо ждать часам к семи-восьми, — сказал Мартин.

— Отлично! Чем будем его кормить, Мэри?

— Сейчас авокадо как раз изумительно вкусно, — сказала Мэри. — Если его нафаршировать креветками и залить майонезом — у меня есть дивный рецепт…

— Мэри, милая, — вмешался Робин, — у меня нет на складе консервированных креветок, а если вы надеетесь, что я буду два оставшихся дня бродить по реке с сетью для ловли креветок под самым носом у свирепых гиппопотамов, то с этой надеждой вам придется распроститься.

— Ладно, давайте пока остановимся на авокадо, — сказал я. — А что он предпочитает — чай или кофе?

— Понятия не имею, — сказал Мартин. — Видите ли, в последний раз нам с ним как-то не удалось сблизиться, и я не успел выяснить его вкусы.

— Что ж, тогда запаситесь и чаем, и кофе.

— А потом, — радостно сказала Мэри, — что-нибудь совсем простенькое, например омлетик.

Мартин старательно сделал запись в своем блокноте.

— Пожалуй, для начала с него хватит, — сказал я. — Наверно, вам придется показать ему район и так далее?

— Да, — сказал Мартин. — Но тут все в полном порядке.

Мы одновременно наклонились и пристально взглянули ему в лицо.

— А вы в этом уверены? — спросил я.

— Да, конечно! — сказал Мартин. — Честное слово, я все организовал, что касается работы. Если бы не эти проклятые светские развлечения…

— Ну, а если он захочет проехаться куда-нибудь в глушь? — спросил я.

— Можете не сомневаться. Он всегда любит совать нос во все дыры, — сказал Мартин.

— Так вот, я предлагаю устроить пикник на свежем воздухе. Вместо ленча. В конце концов на свежем воздухе никто не надеется получить изысканные блюда, как в отеле «Риц».

— А так как у нас, в этом богом забытом местечке, вся жизнь — сплошной пикник, — заметил Робин, — и завтраки, и ленчи, и обеды, то, я думаю, это ему будет не в новинку.

— Я сама приготовлю ленч для пикника, — сказала Мэри. — Достану заднюю часть козленка, подадим холодным. Кажется, я могу еще пожертвовать два пучка салата. Наш славный мальчуган по рассеянности четыре дня его не поливал, так что салат почти весь засох, но два пучка еще вполне сгодятся. — Мартин и это аккуратно занес в свой блокнот.

— А что же мы ему подадим на десерт? — озабоченно спросил он.

— Может, саур-саур? — предложил я. Это такой экзотический плод, похожий на помятую дыню с пупырышками, а мякоть у него сочная, белая, если ее взбить, она восхитительно пахнет лимоном и очень освежает.

— Чудесно! — воскликнула Мэри. — Какая прекрасная мысль!

— Итак, на завтрак и ленч меню у нас готово, — сказал я. — Осталось самое важное — обед. Кстати, я обнаружил, что у Мартина очень элегантная столовая.

— У Мартина есть столовая? — переспросил Макгрейд.

— Да, — сказал я. — И притом поразительно элегантная.

— Тогда почему же, — вопросил Макгрейд, — в тех редких случаях, когда этот скупердяй зовет нас в гости, мы вынуждены есть на веранде, как кучка бродячих цыган?

— Сейчас нам не до ваших «почему» да «отчего», — сказал я. — Пошли, увидите своими глазами.

Мы все торжественно проследовали в столовую и осмотрели ее. Меня обрадовало, что Пий — хотя времени у него было в обрез — уже заставил слуг отполировать стол и стулья до ослепительного блеска. Наклонившись над столом, можно было увидеть свое отражение, как в зеркальной поверхности чистой темной воды.

— Ой, какая прелесть! — сказала Мэри. — Мартин, вы никогда не говорили нам, что у вас такая очаровательная столовая.

— Во всяком случае стол отличный, — сказал Макгрейд, так бухнув по нему увесистым кулачищем, что я испугался, как бы стол не раскололся пополам.

— Здесь можно сервировать роскошный обед! — сказала Мэри. — Обстановка просто потрясающая. Ах, если бы у нас еще были канделябры!

Не успел я раскрыть рот, чтобы попросить Мэри не осложнять подготовку, как Робин сказал:

— Четыре штуки у меня есть.

От изумления мы открыли рты.

— Конечно, они не серебряные и вообще не шикарные, — продолжал он. — Медные, но работа хорошая — я их купил в Кено. Если их немного почистить, они, по-моему, будут выглядеть совсем неплохо.

У Мэри загорелись глаза:

— Обед при свечах! Против этого он не устоит!

— Если честному ирландцу удастся вставить словцо в эту языческую трепотню, — вставил Макгрейд, — я бы задал всего один вопрос.

Мы выжидательно смотрели на него.

— Где мы возьмем свечи?

— Ой, я об этом даже не подумала, — всполошилась Мэри. — И правда, зачем нам подсвечники без свечей!

— Не понимаю, почему некоторые люди систематически недооценивают мои умственные способности, — сказал Робин. — Я купил канделябры, потому что они мне понравились, и я собирался ими пользоваться. Жилище, которое я здесь занимаю, не совсем подходит для такой средневековой роскоши, и тем не менее я закупил и привез с собой порядочный запас свечей, которые преспокойно лежат себе в кладовой и тают от здешней жары. Если они еще не сплавились в сплошную массу, мы сумеем вытащить из этого комка одну-две целых свечки. Но уж это я беру на себя.

Однако мы-то знали Робина и не сомневались, что никакого жуткого сплава из свечей там не окажется: я мог поспорить на что угодно, что он их перебирал раза по четыре на дню.

— А теперь насчет цветов, — обратился я к Мэри. — Вы сумеете украсить столовую цветами?

— Украсить цветами? — испуганно повторил Мартин.

— Само собой, — сказал я. — Несколько бегоний подвесить в подходящих местах — и все сразу заиграет.

— С цветами сейчас будет трудновато, — задумчиво сказала Мэри. — Не то время года. Хотя гибиск, конечно, всегда есть…

— Пресвятая дева Мария, — сказал Макгрейд. — Этот проклятый гибиск круглый год мозолит глаза. Какое же это украшение? Это все равно, что взять да и притащить в дом все сорняки из джунглей.

— Знаете что, — сказал я. — У меня есть знакомый охотник, он лазит по деревьям, как кошка, и недавно он принес мне вместе со всякой живностью довольно оригинальную орхидею — сорвал где-то на верхушке дерева. Попрошу-ка его сходить в лес и принести орхидей и других цветов, если попадутся. Тогда, милая моя Мэри, вы и займетесь украшением помещения.

— Ах, я обожаю цветы! — сказала Мэри. — И особенно орхидеи — это такая красота!

Мартин лихорадочно строчил в свой блокнот.

— Ну как? — спросил я его. — Что мы уже обдумали и решили?

— Посмотрим, — сказал он. — Кровати и остальную мебель мы проверили, старшего над прислугой назначили, меню завтрака обсудили. Мэри взяла на себя организацию ленча на свежем воздухе и украшение дома цветами. Вот пока и все.

— Осталась выпивка, — сказал я.

— Не стоит беспокоиться, — заметил Робин. — Как единственный владелец всех спиртных припасов, я знаю, что Мартин — законченный пропойца, и могу вам доложить с точностью до одной бутылки, сколько у него в заначке.

Он с подчеркнутым вниманием заглянул в свой опустевший стакан и добавил:

— Скупость, по правде говоря, не вызывает во мне ни малейшей симпатии.

— Да перестаньте вы, ради бога! — сказал Мартин. — Хотите еще выпить — кликните Амоса.

— Тише, дети, — вмешался я. — Пойдемте-ка на веранду и обсудим самое главное мероприятие, если удастся перекричать брачные гимны гиппопотамов.

Мы вернулись на веранду, наполнили стаканы и немного посидели молча, вслушиваясь в чудесные звуки позднего африканского вечера. Сверкая изумрудами, над нами проносились жуки-светляки, цикады и сверчки разыгрывали сложнейшие фуги Баха, дополняемые время от времени басовитым рыком, урчанием или храпом гиппопотамов в устье каньона.

— Если я правильно понял ваши дикарские языческие души, — сказал Макгрейд, осушая свой стакан и ставя его на стол в ожидании, что кто-нибудь его снова наполнит, — то вы считаете самым важным мероприятием поздний обед.

— Да, — в один голос откликнулись мы с Мартином.

В таких забытых богом уголках, как Мамфе, торжественный прием важного гостя означал, что все белые обитатели автоматически приглашаются к обеду.

— Я как раз подумал, что тут Мэри и карты в руки, — ввернул я.

— О да! — ответила Мэри. — Тут-то я смогу немного помочь. Как вы считаете, обед будет из четырех или из пяти блюд?

— Пресвятая дева! — сказал Макгрейд. — Когда складом заведует этот скопидом, попробуйте у него выбить продуктов на пять блюд!

— Оставляю без комментариев эти незаслуженные оскорбления, — парировал Робин. — Но должен сказать: река настолько обмелела, что катер сюда не прошел, и продуктов у меня, откровенно говоря, в обрез. Но если Макгрейд собирается почтить обед своим присутствием, предлагаю подать ему полную миску бататов — все ирландцы вскормлены картошкой, насколько я знаю.

— Вы что, намекаете на то, что я растолстел? — сказал Макгрейд.

— Скорее на то, что вы распоясались, — ответил Робин.

Я стукнул бутылкой по столу.

— Призываю собрание к порядку, — сказал я. — В данный момент мы не собираемся обсуждать чьи бы то ни было физические или моральные недостатки. Мы обсуждаем меню!

— По-моему, надо начать с закусок, — предложила Мэри. — Придумаем что-нибудь такое вкусненькое… соблазнительное, чтобы раздразнить аппетит.

— Боже правый! — воскликнул Макгрейд. — Третий год, как я здесь, и никому не удалось меня раздразнить или соблазнить, а уж об аппетите и говорить нечего!

— Но раз мы решили устроить полный парад с канделябрами и всем прочим, то сам обед должен этому соответствовать! — возразила Мэри.

— Любовь моя, — сказал Макгрейд, — я полностью с вами согласен. Но ведь продуктов нет в наличии, откуда вы возьмете обед из пяти блюд, если этот нерасторопный растяпа из Объединенной африканской компании допустил, чтобы его посудина села на мель, а в запасе у него вряд ли что-нибудь найдется, кроме пары банок бобовых консервов.

Я понял, что разговор принимает нежелательный оборот, и снова грохнул бутылкой по столу. Из кухни раздалось дружное «Иду, cap!», и на столе появился новый запас пива.

— Давайте ограничимся тремя блюдами, — предложил я. — И приготовим все как можно проще.

— Очень хорошо, на первое можно подать суфле, — сказала Мэри.

— Иисус не умеет готовить суфле, — возразил Мартин.

— Кто-кто? — удивленно переспросила Мэри.

— Иисус, мой повар, — пояснил Мартин.

— Не знал, что вашего повара зовут Иисусом, — удивился Макгрейд. — Почему вы не сообщили всему миру, что он воскрес?

— Да уж, воскрес он в самом диковинном обличье, — сказал Робин. — В виде африканца из народа хауса, девяти футов и шести дюймов ростом, с глубокой ритуальной татуировкой на щеках, вид у него такой, что хоть сейчас обратно в гроб, а повар он никудышный.

— Я про это и говорю, — сказал Мартин. — Никакого суфле у нас не получится.

— О-о-о, — разочарованно протянула Мэри. — Я бы сама с удовольствием его приготовила, но мне кажется, что при инспекторе округа мне неприлично возиться на кухне.

— Ни в коем случае! — решительно сказал Мартин.

— А как насчет жаркого? — спросил Робин, испытующе глядя на меня.

— Конечно, я очень хочу выручить Мартина, но это не значит, что я дам резать на жаркое инспектору своих маленьких дукеров, — заявил я.

— А может, перебьется на тостиках с крутым яйцом? — спросил Макгрейд; он уже начал пятую бутылку пива и явно не вникал в наш серьезный разговор.

— Мне все-таки кажется, что это недостаточно изысканно, — сказала Мэри.

— Сами знаете, окружные инспектора любят, чтобы с ними носились, ублажали…

— Есть идея, — сказал я. — Вы ели когда-нибудь копченых дикобразов?

— Нет! — ответили все хором.

— Это просто объеденье, если хорошо приготовить, — сказал я. — Мне тут один охотник постоянно таскает дикобразов, надеется, что я их куплю. Но он ставит на них эти жуткие стальные капканы, так что они почти всегда безнадежно искалечены. Я их покупаю, чтобы избавить от лишних мучений, и кормлю мясом своих хищников. Но время от времени я их посылаю одному знакомому старцу по имени Иосиф — нет, наше заседание явно начинает смахивать на церковный собор! — так вот, этот Иосиф их коптит на каких-то особых дровах и травах и ни за что не желает открыть мне рецепт. Зато мясо получается — пальчики оближешь!

— Ну и свинство! — возмутился Макгрейд. — До сих пор от всех скрывал!

— Да ведь дикобразов на всех не хватит, — ответил я. — Кстати, как раз сегодня мне принесли пару — конечно, опять искалеченных в капканах, так что пришлось их прикончить. Я собирался их скормить своим зверям, но раз уж возникла такая необходимость, я могу послать их к Иосифу, пусть прокоптит, и мы подадим их с горячими тостами, как мило говорит Мэри, чтобы раздразнить аппетит.

— Я все больше убеждаюсь, что в вас течет настоящая ирландская кровь, — сказал Макгрейд. — По-моему, это гениальная идея.

— Разве можно кормить инспектора дикобразами! — в ужасе воскликнула Мэри.

— Милая Мэри, — сказал я. — Вы просто не сообщайте ему, что он кушает дикобраза. Вы ему скажите, что это мясо антилопы. Оно будет так искусно приготовлено, что наш окружной инспектор, со своим тонким вкусом, просто ничего не разберет.

Мартин внимательно просмотрел свои записи.

— Хорошо, — заключил он. — А что у нас будет на второе и на третье?

— Я настоятельно прошу вас не повторять без конца это вульгарное выражение, — сказал Робин. — Это напоминает мне убогое детство в Уортинге, где я имел несчастье родиться. Вы хотели спросить, какие еще два блюда намечаются в нашем меню?

— Но он же так и сказал, — вмешалась Мэри. — Я вас очень прошу не придираться к нему все время. Мы пришли сюда, чтобы помочь Мартину.

Робин торжественно поднял свой стакан, глядя на Мэри.

— Святая Мария, я вам предан по многим причинам, а главным образом потому, что я надеюсь, до того как судьба нас разлучит, заполнить кое-какие глубокие пробелы в вашем воспитании.

— Нет, вы, мужчины, поразительно неотесаны! — сердито сказала Мэри. — Я думаю, нам нужно всем вместе решить, что еще мы подадим на стол, а вы глупостями занимаетесь.

— А может, ничего и придумывать больше не стоит, — сказал Макгрейд. — Предположим, что он тихо скончается после этой копченой ежатины, так что можно не ломать голову над остальными блюдами? А?

— Нет-нет! — поспешил возразить Мартин, который принял его слова всерьез. — Надо непременно приготовить еще что-нибудь.

— Тризна — вот что нам нужно, — сказал Макгрейд. — Нигде не наслушаешься таких веселых скабрезностей, как на хорошей ирландской тризне.

— Ну вот что, замолчите и слушайте меня, — сказал я. — Сначала подаем копченого дикобраза. На второе предлагаю рагу с арахисом.

Раздался общий стон.

— Но мы же только это чертово рагу и едим каждый божий день, — сказал Робин. — Питаемся одним арахисом, все уже пропитались, дальше некуда.

— Нет, послушайте! — поспешил вмешаться Мартин. — За это блюдо я и привез Иисусу поварской колпак!

У всех, кто не знал историю колпака, был растерянный вид.

— Вы хотите сказать, что он умеет готовить вкусное рагу с арахисом? — спросил я.

— Вот именно, — сказал Мартин. — Лучшего я не пробовал нигде и никогда.

Рагу с арахисом больше всего похоже на ирландское рагу из любого мяса, щедро залитого густым соусом из толченого арахиса, которое подается с разнообразными приправами в целой серии маленьких блюдечек. Африканцы называют эти закуски «мала-мала штучка». Рагу с арахисом может быть превкусным, но может быть и тошнотворным.

— Хорошо, если Иисус приготовит хорошее рагу, Пий отлично умеет готовить «малы-малы штучки». Значит, насчет главного блюда все решено.

— А что у нас будет на сладкое? — поинтересовался Робин. Мы на минуту задумались и переглянулись.

— Ничего не поделаешь, — огорченно заявила Мэри. — Придется пустить в ход наше дежурное блюдо.

— Знаю, — сказал Макгрейд. — Салат из флюктов.

Это было неизменное блюдо нашего небогатого меню, а называлось оно так потому, что африканцам трудно произносить подряд «ф» и «р» и они говорят «флюкты».

— Да, пожалуй, ничего другого не остается, — уныло согласился Робин.

— Сейчас как раз есть несколько видов прекрасных фруктов, — возвестила Мэри. — Надеюсь, мы приготовим очень вкусный салат.

— Прекрасно, — сказал я. — С меню мы справились.

— После обеда подадим выпивку и кофе на веранде, а потом поскорее отправим старого черта спать, — подвел итог Макгрейд.

— Но я очень прошу вас не напиваться вдрызг и не выступать с речами — есть у вас такая неприятная привычка, — сказал Мартин. — Вы весь вечер можете испортить.

— Обещаю быть образцом ходячей добродетели, — сказал Макгрейд. — Вы собственными глазами увидите сияние вокруг моей головы, когда я начну перечислять все рухнувшие мосты и дороги, которые нужно ремонтировать.

— Боже вас упаси об этом заикнуться! — воскликнул Мартин. — Ведь я все утро буду ему показывать, какой образцовый порядок царит в нашем районе.

— Удивительно, — задумчиво проговорил Робин, — как это Британская империя еще не развалилась, если все англичане ведут себя вот так же по-идиотски. Ну, я пошел ужинать, а заодно велю начистить мои канделябры.

Он встал и вышел, но тут же снова возник в дверях.

— Кстати, — заметил он. — У меня нет ни белого галстука, ни фрачной пары. Может, меня не пустят в приличное общество?

— Пустяки, — сказал Мартин. — Вы только приходите в пиджаке и при галстуке, все равно через пять минут всем нам станет так жарко, что пиджаки и галстуки придется снять. Самое главное — появиться в пиджаке.

«Боже ты мой, — пронеслось у меня в голове. — Мой единственный галстук покоится на дне чемодана примерно в трехстах милях от Мамфе».

С этой малостью я решил разделаться наутро.

Когда Пий принес мне, как обычно, чашку чаю — обычное утреннее подкрепление, я вытурил из своей постели белку, четырех мангуст и младенца шимпанзе — они, наверное, считали, что я согреваю их в своей постели из чистой любви, а я просто боялся, как бы они не простудились, — и попросил Пия сходить на рынок и купить мне галстук.

— Слушаюсь, cap, — сказал он и, распределив обязанности между своими подчиненными, гордо отбыл на рынок. Вернулся он довольно скоро и принес галстук такой немыслимой, бредовой расцветки, что я испугался, как бы окружной инспектор не ослеп от этой яркости.

Но Пий уверил меня, что это самый скромный галстук, какой удалось найти, и я был вынужден поверить ему на слово.

Не стоит и говорить, что за оставшиеся два дня наши нервы порядком поистрепались. Макгрейд, всегда гордившийся вверенными ему дорогами и мостами, к своему ужасу, заметил, что на подъездной дороге к дому Мартина зияют несколько глубоких колдобин, так что ему пришлось мобилизовать всю рабочую бригаду заключенных из местной тюрьмы, которые засыпали эти ямы, а заодно посыпали гравием и всю дорогу. В результате резиденция Мартина стала похожа на небольшое, но в высшей степени элегантное загородное поместье. Я навестил своего старого приятеля, Иосифа, и уговорил его закоптить лично для меня двух дикобразов, а с охотником договорился, что накануне приезда инспектора он пойдет в лес и принесет побольше разных цветов. Но Робин, перевернув вверх дном все склады Объединенной африканской компании, пришел в отчаяние: ничего стоящего там не оказалось. Баржа не могла пройти вверх по обмелевшей реке, а все деликатесы, которые Робин считал достойными высокого гостя, давно были съедены, вплоть до «неприкосновенных» запасов. Но если бы вы видели, с какой неописуемой гордостью он объявил нам, что отыскал три небольшие баночки черной икры, оставшиеся от его предшественника! (Хотя один бог знает, как они вообще сюда попали.)

— Не знаю, что там внутри, — сказал он хмуро, разглядывая баночки. — Они тут лежали три года, не меньше. Может, мы все поголовно отравимся и перемрем, но как-никак это икра!

Наша умница Мэри, заметив, что в доме Мартина нет ни одной вазы для цветов, пошла на рынок и купила пять довольно изысканных тыквенных сосудов — калебас. Она же придумала пятнадцать разных способов приготовления суфле с помощью Иисуса, но они на деле оказались совершенно неприемлемыми и были безжалостно отвергнуты.

Так как мой Пий почти все время пропадал в доме Мартина, я почувствовал уверенность в том, что он справится с делом.

Вечером накануне приезда инспектора мы снова собрались на военный совет, чтобы подвести итог своей многообразной деятельности. Все на первый взгляд оказалось в полнейшем порядке. Дикобразы отменно прокоптились и издавали чудесный аромат, хотя их еще не подогрели к столу. Мой верный друг охотник притащил из лесу громадную охапку орхидей и прочих растений, которую Мэри держала у себя в туалете — самом прохладном месте своего дома. Мы открыли на пробу одну баночку икры и с удивлением убедились, что она вполне съедобна, вдобавок Робин где-то откопал пачку хрустящих мелких галет. Мы решили подать галеты с икрой к напиткам перед обедом, добавив еще арахиса. Великолепные медные канделябры Робина, начищенные до немыслимого блеска, выглядели настолько элегантно, что могли стать украшением самого изысканного стола. Я бы от таких не отказался. А свечей у него хватило бы, как мудро заметил Макгрейд, на праздничную иллюминацию в Ватикане.

Мы не жалели сил на приготовления, и не только потому, что любили Мартина, — мы радовались, как дети перед новогодней елкой. Я был единственным человеком, которого жизнь баловала интересными и неожиданными впечатлениями, ведь никогда не знаешь, какие сюрпризы преподнесут выловленные в лесу звери, остальные же члены общества влачили, на мой взгляд, однообразное и унылое существование в самом что ни на есть неприятном климате на Земле. Так что, хотя мы для виду и досадовали на предстоящий визит начальства, и осыпали его проклятиями, в душе каждый радовался этому развлечению. Конечно, это не касается Мартина — он-то к наступлению торжественного дня вконец извелся от страха.

Когда же роковой день наступил, мы все, будто случайно, собрались под развесистым деревом саур-саур, откуда были отлично видны подступы к резиденции Мартина. На нервной почве мы непрерывно болтали — о повадках животных, о росте цен на мануфактуру, а Мэри даже прочла нам целую лекцию о тонкостях кулинарного искусства. При этом никто не обращал внимания на то, что говорят другие; все то и дело прислушивались, затаив дыхание, не едет ли окружной инспектор.

Наконец, к нашему глубокому облегчению, элегантный просторный лимузин лихо подкатил по аллее и остановился перед домом.

— Слава богу, чертовы колдобины выдержали! — сказал Макгрейд. — Пронесло! А я-то боялся!..

Мы видели, как Мартин вышел на крыльцо, а инспектор вылез из машины. Издали он смахивал на маленького червячка, выползающего из большого черного кокона. Зато Мартин выглядел безукоризненно. Он проводил инспектора в дом, и мы облегченно перевели дух.

— Я уверена, что авокадо ему понравятся, — сказала Мэри. — Представляете, я перебрала сорок три штуки и выбрала самые лучшие.

— А мои-то колдобины выдержали! — гордо заявил Макгрейд. — Никому, кроме ирландца, это дело не по плечу!

— Вот погодите, пусть он до икры доберется! — сказал Робин. — Это будет, я думаю, самый торжественный момент.

— А про моих копченых дикобразов забыли? — возмущенно вмешался я.

— А про мои букеты и вазы? — Напомнила Мэри. — Можно подумать, что вы все сделали единолично, Робин.

— В сущности так оно и есть, — сказал Робин. — Я делал все с умом и все продумал.

Тут мы разошлись по домам: давно пора было завтракать.

До вечера мы томились бездельем. Теперь все зависело от Мартина, но за него можно было быть спокойным: без сомнения, окружной инспектор не найдет никаких недочетов во вверенном Мартину районе.

Ровно в пять часов у меня за спиной словно из-под земли появился Пий — как раз в ту минуту, когда сумчатая крыса, возмущенная моими бесцеремонными попытками проверить, не беременна ли она, вцепилась мне в палец.

— Сар, — сказал Пий.

— Чего тебе? — проворчал я, высасывая кровь из укушенного большого пальца.

— Фанна готов, cap.

— Какого черта ты налил мне ванну средь бела дня? — спросил я, совершенно позабыв о торжествах по поводу приезда важного гостя.

Пий удивился:

— Вам надо быть у районного начальника в шесть часов, cap.

— Черт возьми! — сказал я. — Начисто забыл. А одежду приготовил?

— Да, cap, — ответил Пий. — Мальчонка брюки гладил. Рубашка чистая, cap. Пиджак и галстук готоф, cap.

— Господи! — сказал я, пораженный внезапной мыслью. — Кажется, у меня нет ни одной пары носков!

— Я купил носки, cap, на рынке, cap, — произнес Пий. — И ботинки я чистил.

Неохотно оставив в покое крысу — я так и не выяснил, беременна она или нет, — я пошел принимать ванну и влез в нечто напоминающее брезентовый саркофаг, наполненный тепловатой водой. И хотя жара уже спала, с меня, несмотря на ванну, ручьями лился пот, разбавленный водой. Я плюхнулся в кресло, надеясь немного остыть, и стал думать о предстоящем вечере…

Одевался я очень тщательно, хотя белоснежная свежевыстиранная рубашка почти мгновенно намокла и потеряла белизну. Приобретенные Пием носки, как видно, копировали боевые цвета какого-нибудь полудикого шотландского клана и ослепительно ярким сочетанием цветов непримиримо спорили с моим новым галстуком. Пиджак я не стал надевать, а просто перекинул через плечо: поднявшись в гору к дому Мартина в пиджаке, я рисковал предстать перед окружным инспектором в виде тюленя, только что вынырнувшего из морских волн. Меня сопровождал Пий.

— Ты уверен, что все в порядке? — спросил я.

— Да-а, cap. Но у инспектора слуги — очень плохой слуги.

— Сам знаю, — сказал я. — Поэтому и поручил все тебе.

— Да, cap. Виноват, cap, Иисус стал не такой, cap. «Господи, — подумал я, — что там еще стряслось?»

— А что значит «не такой»?

— Ему хороший человек, — проникновенно сказал Пий. — Но ему — старик, и, когда надо делать важный вещи, ему сразу стал не такой.

— Трусит, что ли? — спросил я.

— Да, cap.

— Значит, ты думаешь, он сделает очень плохой обед?

— Да, cap.

— Что же нам делать?

— Я посылал наш повар туда, cap, — сказал Пий. — Ему помогать Иисусу, и тогда Иисус будет опять такой, как надо.

— Молодец, — заметил я. — Отлично придумано. Пий просиял от гордости. Мы немного прошагали молча.

— Виноват, cap, — вдруг произнес Пий.

— Чего еще? — нетерпеливо бросил я.

— Я и нашего мальчонку послал, cap, — сказал Пий. — Их мальчонка хороший, только Амос его совсем не учил.

— Превосходно! — сказал я. — Я тебя внесу в почетный список к Новому году.

— Благодарю вас, cap! — ответил Пий, который ничего не понял, но догадался по моему тону, что я полностью одобряю его самостоятельные действия.

Наконец мы пришли к Мартину. Пий, выряженный в свою лучшую форму, которая вместе с медными пуговицами обошлась мне неслыханно дорого, мгновенно испарился и, как видно, сразу очутился на кухне.

Дверь была открыта, а возле нее красовался мой «мальчонка».

— Пливет вам, cap! — воскликнул он, сияя белозубой улыбкой.

— Пливет вам, Бен! — сказал я. — Ты смотри работай сегодня хорошо, а то я с тобой знаешь как разделаюсь!

— Слушаю, cap! — ответил он, улыбаясь еще шире.