Где-то над горизонтом уже вовсю полыхал рассвет, но здесь ночная тьма еще чувствовала себя полновластной хозяйкой. Только на севере небо незаметно, но все более отчетливо нали валось светлыми тонами. Краски возвращались, как в любое другое утро за многие тысячелетия, плавно текущие в почти безмятежном спокойствии. Очертились линии пологого холма, а его поверхность стала голубой от распускавшихся цветов. Серебристая листва замерла в ожидании ветерка, но тот не торопился почтить своим присутствием ни нежные веточки молодых деревьев, ни мощные стволы лесных старожилов, словно еще спал где-то в предутреннем забытьи.
      Необычайную красоту подступавшего утра подчеркивал таинственный звездопад. Сотни и тысячи алых, зеленых, голубых, сиреневых, розовых звезд неслись по небосклону, подобно драгоценным камешкам, падающим из внезапно раскрывшейся шкатулки. Крохотные искорки переливались, сверкали и разбухали в размерах, как праздничныи салют, но не таяли во мраке, а приближались и приближались к поверхности планеты. Навстречу сиятельным гостям торопились их мерцающие отражения, всплывая из темных глубин на ровную гладь поверхности озера. Загадочные огни, словно картинка в калейдоскопе, притягивали внимание тех счастливчиков, кто еще мог их видеть.

* * *

      То были не звезды. Многочисленная армия боевых роботов наплывала на маленькую пла нетку, ведомая холодной волей единственного человеческого существа. Его крохотный истребитель затерялся среди могучих конструкций, всю мощь которых мог оценить лишь тот, кто напряженно вглядывался сейчас в обзорный иллюминатор на раскрывшуюся панораму планеты, то есть только он, командир, хозяин бесстрастных агрегатов своей собственной персоной.
      Добравшись до намеченной цели, железная армада замедлила ход. Бесшумно уползли в неприметные щели защитные кожухи орудий. Из образовавшихся отверстий мягко выдвинулись лазерные пушки. Еще несколько секунд оставалось до начального выстрела, предрешенного заранее рассчитанной программой. Но вот вылетел первый луч кроваво-красного цвета, за ним следующий, потом сразу еще несколько. Жгучие иглы воткнулись в землю планеты и двинулись по ней, нанося рваные раны всепроникающей плазмой. Вспыхнул серебряный лес, заполыхал и выгорел в считанные минуты, обнажив укрытый за ним город. Красные полосы подбирались все ближе и ближе к еще не проснувшимся зданиям. Сидящий за пультом управления внимательно следил за цифрами на дисплее, убегавшими вверх под напором все новых и новых строчек. В компьютер непрерывно поступали отчеты о безукоризненной работе послушных механизмов. И каждая новая цифра лишь подчеркивала ледяное спокойствие безмолвного командира. Быстро дотрагиваясь до клавиш, он неустанно корректировал программу, притормаживая продвижение огненной полосы. Лучи подползали к жилым кварталам, но все еще не могли коснуться города. Он продлял удовольствие ожидания до максимально возможного предела, заранее зная, что неизбежное произойдет. Он даже вздрогнул, когда один из лучей задел двухэтажный домишко, и тот рухнул, превратившись в груду камней и пылающего мусора.
      Снизу, из темных коробок зданий изредка выскакивали ответные лучи или даже старомодные, вышедшие из употребления в цивилизованных районах галактики снаряды. В битву включились оборонные сооружения города. Но где им было справиться с армадой, заполонившей вес небо. Из строя вышло меньше дюжины роботов. Обломки одной из гигантских машин накрыли смертоносной шрапнелью несколько высотных зданий, разнеся их в клочья. Но лучи оборонных бригад продолжали буравить небо, калеча дорогостоящие агрегаты, хоть и не могли сравниться мощью с огненным частоколом, сошедшим с небес. И наверняка там внизу, у одной из лазерных установок метался молоденький лопоухий солдатик, суматошно тычущий кнопки, выпуская заряды мимо цели.

* * *

      В глубине проснулось далекое воспоминание о том, как он сам когда-то был таким лопоухим солдатиком, сидящим на наблюдательном посту. Текли суровые послевоенные годы, когда боевые действия уже не велись, но осколками былых сражении по бескрайним просторам вселенной шастали самонаводящиеся ракеты, настроенные на волны массового скопления живых человеческих организмов. И пока существовала такая опасность, на маленькой планетке, не затронутой вихрями минувших баталий, круглосуточно велось наблюдение за окружающим пространством. В ту давнюю ночь именно ему доверили ответственность за спокойствие в пределах околопланетной среды. Нудно текли секунды, глаза побаливали от несовершенной техники, так и пышущей вредными излучениями, а сон могла прогнать только объемистая кружка крепкого кофе. Черт его знает, почему не сработал сигнал звукового оповещения. Вообще-то его следовало проверять перед каждой сменой, только никто не делал этого уже несколько месяцев. И он не был исключением из общей массы, чтобы лезть в далекий пыльный шкаф и нажатием кнопки вызывать мерзкий писк из динамиков. Так случилось и на этот раз. А когда он увидел на экране ракету, то уже было поздно запускать автоприцел. Времени оставалось лишь на три выстрела вручную. Руки тут же вспотели от волнения. Он отшвырнул в угол только что принесенный из маленькой кухоньки кофе и ринулся к пульту управления. Два первых выстрела произошли чисто импульсивно. На третий он пробовал совместить крестик прицела с точкой на экране, но, нажав кнопку, понял, что промазал и на этот раз.
      Ракета врезалась в центр города, разрушив несколько кварталов. Она оказалась маломощной. Отдельные экземпляры минувшей войны разнесли бы данную планетку на мельчайшие осколки. Но когда он осмелился выйти на площадь, то увидел людей. Сюда пришли те, у кого в эту ночь погибли родные и близкие, друзья и любимые. Люди пристально смотрели на него, а он даже не мог поднять взор и взглянуть им в глаза. Он заметил лишь, как кто-то резко махнул рукой, прогоняя его прочь. Ничего не оставалось, как повернуться и идти в лес, где прятался крохотный космодром, куда раз в неделю прибывал корабль с какой-нибудь из близлежащих планет.

* * *

      С того дня его главной целью в жизни стала мечта о возвращении назад. Стремясь повысить свой уровень благосостояния, он угодил к космическим пиратам. Но эти ничего не принесло ему, кроме искалеченной ноги, когда объединенный космический флот окончательно разгромил пиратскую эскадру, а затем показательно разнес базу пиратов на затерянной планете в туманности D. Впоследствии его занесло на рудники, потом в команду утилизаторов, однако данные перемены коснулись только состояиия здоровья, и то далеко не в лучшую сторону.
      Но боги мести не оставили его в трудные минуты жизни. Работая взрывником-одиночкой на заброшенных астероидах, в одной из расщелин он обнаружил огромную залежь редчайших самоцветов, из которых получаются замечательные побрякушки для ну очень солидных господ из ну очень престижных секторов галактики. Никто не знает, каких трудов стоило ему провернуть все формальности со вступлением во владение вроде бы ничем не примечательным куском давно взорвавшейся планеты, оставив с носом потенциальных конкурентов с их неусыпным вниманием и зловещими замыслами. Пролетел всего один год, но за эти дни его имя прочно вошло в первую сотню самых богатых персон галактики. С тех пор все проблемы исчезли, кроме одной, наиглавнейшей. Он мог бы завоевать благосклонность самой красивой женщины во вселенной, выстроить хрустальный дворец и даже купить благоустроенную планету довольно крупных размеров. Но весь объем полученного богатства до последней кредитки он предпочел потратить на формирование механической армии, готовой повиноваться любому его приказу. Прошло много лет, и когда последний робот сошел с конвейера и встал в почти бесконечную шеренгу, выстроившуюся на взлетной полосе личного космопорта, он, наконец, ощутил собственное величие в почти полной мере. Пришло время вернуться. Вернуться победителем.

* * *

      Город пылал. Здания вспыхивали, чернели и рушились. Зато чувство величия росло и ширилось. Эти минуты блаженства он не отдал бы никому, даже если взамен ему предложили бы власть над всей вселенной. Он мог бы распылить родную планету не хуже самонаводящейся ракеты. Но нет, зачем ему мертвые осколки? Он ждал, когда навстречу его непобедимому флоту вылетит изящный маленький кораблик с представителями власти, согласными на любые мирные условия. И онпростил бы их, величаво развернул бы свою эскадру и уплыл бы в глубины космоса теперь уже навсегда. Но люди не спешили, не стремились к мирным переговорам, не высылали делегации, а навстречу летели только злые лучи, выбивающие все новых бойцов из рядов его сплоченной команды. Послушные механизмы планомерно выжигали район за районом, подавляя огневым шквалом редкие очаги сопротивления. Ответные выстрелы наблюдались все реже, а эфир молчал, словно внизу уже некому было сказать ни единого слова мрачному победителю, находящемуся в самой высшей точке темной славы.

* * *

      Ни города, ни леса более не существовало. Вместо них внизу расплескалось озеро остывающей багровой лавы, изредка выпускающей на поверхность огромные огненные пузыри. Железная армия, достойно справившись с поставленной задачей, слаженно маршировала по направлению к черной линии горизонта. Командирский истребитель прочно стоял на своих посадочных опорах вблизи новообразовавшегося озера. Крышка люка откинулась. Из отверстия показалось усталое лицо, обрамленное всклоченной седой шевелюрой. Легкие с трудом вбирали в себя горелый воздух. Серые, потухшие от многочасового сидения за дисплеем глаза напряженно вглядывались в выжженную даль. Некому было выходить и присягать новой власти. Некому было и сказать слова прощения. Мрачная улыбка сползла с бледного лица. Величие растаяло. На смену пришла пустота. Он так и не сумел решить свою главную проблему. Все осталось по-прежнему, и теперь уже никто и ничто не в силах изменить случившееся.
      Ветер вернулся после многочасового отсутствия и теперь нес на своих могучих плечах, вихря и кидая во все стороны, частички сажи и пепла. Смешавшись с ними, ускользали из человека невидимые частички того, что образует душу. Делать ему больше было нечего, да и незачем.
      Крышка люка заахлопнулась. Истребитель стремительно взлетел и помчался вдогонку бесполезным теперь, механическим шерен гам. К огромной массе бездушных машин добавилась еще одна, точно такая же. На планете более не осталось ничего живого, ибо душа не может жить непрощенной.
 
       сентябрь, 1996