Тёмное Солнце катилось по верхам крыш. Последние лучи пробивались сквозь листву и распластывались по штабу кровавыми пятнами. Страх заполз Вене в душу. Не тонкий и безысходный, когда ночью к нему приходил хозяин Тёмных Стёкол. А липкий и тягучий. Обволакивающий страх. Страх, глушащий умные мысли.
      Нет, больше не мог оставаться Веня в одиночестве. Ещё мгновение и протянутся из листьев длинные руки в чёрных рукавах с выглядывающими из под них манжетами. Уцепятся тонкие пальцы за Венины плечи и поволокут его прямо в раззявленную вампирскую пасть, где сверкают два длиннющих клыка, жаждущих разорвать Веню на несобираемые клочки. Веня встал, выгнулся как лодка амфибии Ш-2, потянулся и спрыгнул сквозь листья и ветки к спасительной улице с хоть и редкими, но прохожими.
      На беду прохожих на улице не оказалось. Зато вампир был тут как тут. Он стоял привалившись к гаражу. Лицо его в тени выглядело не белым, а мёртво-синим. Из уголка губ к подбородку тянулась тоненькая полоска крови.
      Венины ноги подкосились и он едва не упал. Только невероятным усилием ему удалось сдвинуть их с места, сделать шаг, а затем ещё один. О том, чтобы сбежать, не могло быть и речи. Медленно Веня выбирался к своему подъезду на невероятно мягких ногах. Один раз он обернулся. Вампир не отстал. Он тоже притормозил, открыл свою пасть, словно предлагая Вене прыгнуть туда, чтобы проверить, не сон ли это, а затем хищно улыбнулся. Два клыка так и выпирали из страшной пасти. Вампир облизнулся и спрятал клыки.
      Веня с тоской задумался о своей жизни. По ночам он трясся от ужаса, ожидая появления страшного хозяина Тёмных Стёкол. До сей минуты днём существовал некий, уже устоявшийся порядок. Сначала Веня боялся, что Коля узнает о предательстве, но потом успокоился. Может и в самом деле приснилось ему предательство. Так Вене казалось днём. Ночью он отворачивался от красных глаз крысомуммий и забивался лицом в угол между сиденьем и стенкой кресла.
      А теперь, выходит, и днём Вене никуда не спрятаться. Ну почему Веня не подумал о сказочной фее? Почему не её нарисовал в тетради? Фею в воздушном платье с волшебной палочкой в руках. Палочка! Веню спасла бы палочка! Но ведь не даст её Колька-жмот. Ни за что не даст. Он и так обозлился на Ленку, а тут ещё Веня придёт. В вампира Колька, конечно, не поверит. Это не Колькин, это его собственный вампир. И страдать от вампира будет только сам Веня.
      Когда Веня приоткрыл дверь в подъезд, то осмелился оглянуться ещё раз. Вампир прощально махнул рукой и вдруг побежал по отвесной стене, словно человек-паук, но на одних ногах. Веня понял: теперь вампир будет жить на чердаке и ждать его. Когда-нибудь он проголодается и съест Веню. В снах, если не получалось броситься в пасть, оставался какой-то крошечный шанс - сбежать. В реальной жизни побег был невозможен.
      Глава 22,
      в которой происходит вторая встреча с хозяином, а палочки оставляют своего незадачливого владельца
      Хозяин Тёмных Стёкол ждал Колю за школьной оградой. Школьники весёлыми стайками пробегали мимо и не обращали на фигуру в сером плаще ни малейшего внимания, словно так и положено. Впрочем, вряд ли такое невнимание можно счесть чем-то удивительным, время удивлений прошло. Экзотический прикид вызовет только завистливый взгляд, который немедленно перекинется на что-нибудь ещё более экстравагантное с люминесцентными врезочками, составляющими названия известных фирм. А рост? Да что рост?! Сейчас школьники уже не засматриваются на высоченных мужчин и не называют их Дядями Стёпами, а субъекта в тёмных очках даже детсадовцы не посчитают за агента империалистической разведки. Вот если бы перед ними вдруг очутился негр, тогда ещё можно остановиться, да поразмышлять пять секунд на тему, а не тот ли это американец, что приехал играть за городскую баскетбольную команду. Но даже и в этом случае темнокожий субъект вряд ли удостоился бы пристального внимания.
      А хозяин Тёмных Стёкол не был негром. И поэтому все просто пробегали мимо. Или проходили. Коля тоже хотел пройти мимо, но не успел. Хозяин отделился от ограды и заступил дорогу перед Колей.
      Мальчик замер, поняв, что не заметить не получится. Он застыл, задрав голову кверху и в первый раз пожалел, что с ним нет Веньки.
      Да, это был первый школьный день, когда Коля ни на одной перемене не отправился на Венькины поиски. Он хотел было разыскать Ленку, но тоже передумал. Вряд ли Ленка притащила бы гнома в школу. "Придётся зайти к ней после уроков, думал Коля на истории, - и гнома своего рек-ви-зи-ро-вать." Это словечко нравилось Коле. Оно звонко перекатывалось по языку и легко дробилось на отдельные слога. Славное слово, полезное.
      Но к Ленке зайти Коле не пришлось. Теперь он стоял и, задрав голову кверху, смотрел на бледное лицо. Хозяин на короткую секунду снял очки и проткнул Колю серебряным взглядом. Всё перевернулось в душе у Коли. О чём пойдёт разговор? О гноме? Или уже о принцессах? А ведь принцессы продолжали томиться в тайничке. А может настырный Венька уже вытащил их и теперь водит тончайшими стерженьками по шершавой коре безвозвратно губя изящество тонких линий! Но по лицу хозяина невозможно прочитать, о чём предстоит разговор. Серебряные глаза надёжно защищали себя Тёмными Стёклами.
      - Подумал о мире, мальчик Коля? - голос хозяина был холодным, но миролюбивым.
      - Подумал, - согласился Коля.
      И наврал. Потому что не думал он ни о каком мире. Он даже о летающей тарелке не думал. Некогда было думать, столько проблем на голову свалилось. Когда у человека слишком много проблем, то думается почему-то о них, а не о сказочно прекрасных мирах. Не дают проблемы думать Коле.
      По виду хозяина невозможно понять и того, догадался ли он о Колином вранье.
      - Когда уходим? - спросил он.
      - Куда?
      - В ссчастливую сстрану, - хозяин улыбнулся своей странной мгновенной улыбкой.
      Коля похолодел. Не думает же этот фрукт, что Коля вот так просто уйдёт с ним, оставив папу и маму. Приедет к ним дядя Вова с тётей Светой рассядутся за столом, да спросят: "Ну, как Колян-то, растёт? С останкинскую телебашню ещё не вырос?" Останкинская телебашня в Москве, про это Ванька рассказывал. Он ещё говорил, что там, на самой верхотуре, расположен ресторан под названием "Седьмое небо". Врал, конечно. Любому первокласснику известно, что на телевышках ресторанов не бывает. Телевышки, они для работы, а рестораны - для отдыха. Построй там ресторан, так все телевизионные дикторши туда сбегут и некому будет всякие программы вести. Но суть не в ресторане. Суть в том, что папе нечего будет ответить на дядивовин вопрос. Потому что не будет знать папа ни вырос ли Коля, ни выучился ли, ни жив ли вообще. А мама что скажет?
      Но ведь есть у хозяина забывательная магия. И забудет про Колю и папа, и мама, и дядя Вова с тётей Светой. А это почему-то не нравилось Коле. Он, конечно, понимал, что шутит дядя Вова, и никогда он, Коля, не вырастет не то что с останкинскую телебашню, а даже с пятиэтажку не вырастет. Но почему-то приятно было Коле, что помнил про него дядя Вова. Хоть редко, да помнил. А если уйдёт Коля из этого мира, то получится, словно не жил он тут совсем. Словно его не было с самого начала. Значит, есть какой-то смысл в том, чтобы тебя помнили или хотя бы вспоминали.
      Хозяин Тёмных Стёкол ждал. Очки поблёскивали. Не по солнечному поблёскивали, потому что солнце впивалось по-летнему жаркими лучами в спину хозяина. Поблёскивали по серебряному. И глядя на эти мимолётные проблески, мёрз Коля отчего-то. А особенно мёрз у него язык, который никак не желал говорить ждущему хозяину слова отказа.
      И пока не замёрз Коля окончательно, как неповоротливый язык, замотал он головой. Размашисто и понятно.
      - Ладно, - кивнул хозяин. - Думай ещё. Ззамок пока не посстроен. Как только досстроится ззамок, уйду я от васс. Так что время у тебя, мальчик Коля, имеетсся. Немного, но ессть. К тому же ссюда направляютсся те, кто помогут тебе думать. Хорошо помогут, и в правильном направлении.
      Хозяин шагнул вбок и за Колю. Колю на секунду ослепило солнце и он отвернулся. За ним уже никого не было, кроме задумчивого втроклассника, жующего булку. Хозяин исчез, никого не удивляя ни появлением своим, ни отбытием.
      Коля повернулся обратно и обнаружил перед собой Пашку и Владяна, смотрящих на него насмешливыми и изучающими взорами.
      Настроение у Коли потрескалось и осыпалось никому не нужными осколками. А он-то решил, что у него сегодня неплохой день.
      - Слышь, Наркота, - обратился к нему Пашка, - дай пятёрик до завтра. Не боись, только взаймы.
      Коля не собирался расставаться с деньгами. Ему было без разницы: взаймы или навсегда. Если его деньги оказывались у Владяна или Пашки, то бессмысленно надеяться получить их назад.
      - Нету, - хмуро соврал он.
      - Врёт? - спросил Пашка у Владяна.
      - Врёт, - презрительно ответил Владян.
      - Щас проверим, - трудолюбиво сказал Пашка. - Ну-ка, сюда иди.
      С безмерной печалью на сердце Коля подошёл. Владян потными от жадности руками хлопнул его по карманам пиджака.
      "Палочки!!!" - пронеслось в голове у Коли. Но поздно! Владян уже выхватил пенал из кармана.
      - Гремит, - радостно сообщил он. - А чего гремит?
      Он раскрыл пенал и высыпал на ладонь все восемь палочек.
      - Отдай, - хмуро протянул руку Коля.
      Владян мгновенно отпрыгнул и, увидев, что ничего страшного не случилось, больно врезал пеналом по Колькиным пальцам. Пальцы дёрнулись от боли. Владян с Пашкой заулыбались.
      - Палочки, - показал Владян добычу Пашке.
      - Ё-моё, - сердито произнёс Пашка. - Тебя чего, Наркота, в первом классе считать не научили?
      - Научили, - понурив голову ответил Коля.
      Ему ясно представлялась картинка, где Владян возвращает ему палочки и уходит с Пашкой. Пусть даже больно пнув Кольку. Пусть даже два раза пнув.
      - Так чего же ты их сейчас таскаешь, - Владян не спешил расставаться с неправедно нажитым добром. Что-то уж часто стали встречаться эти палочки. Не к добру это. Для Наркоты, конечно, не к добру.
      Коля молчал.
      - Отвечай, - больно пнул Владян Колину щиколотку и стало ему удивительно хорошо. Теперь он даже знал, что сказать дальше.
      - Так просто, - выдавил из себя Коля.
      - Тебе так просто, а нам не так, - Владян пнул по второй щиколотке. - Ты прикинь, Наркота, приедет в школу большая шишка, а у шестиклассника в кармане счётные палочки. Позор на весь класс. Да что на класс! На всю школу позор! Ты, Наркота, любишь школу?
      Коля промолчал. Это был заведомо проигрышный вопрос. На любой вариант ответа Владян поставил бы Колю в виноватое положение. Потому что школу могут любить только дураки, и на это Владян непременно указал бы. А потом они с Пашкой заставили бы Колю умнеть. Быстро так, доходчиво. И ответить "нет" было тоже нельзя. Потому что сейчас Владяну выгодно, чтобы любил Коля школу. Любил всей своей шестиклассничьей душой.
      - Любишь? - настала очередь левой щиколотки. Досталось по косточке, и Коля скривился от боли.
      - Чего как Луна сморщился? - сердито спросил Пашка. - Отвечай.
      - Люблю, - выдавил Коля. Из двух зол приходится выбирать меньшее.
      - Так не позорь школу! - правая щиколотка терпеливо дожидалась удара, но Владян вдарил под дых. И Коля согнулся, тяжело хватая воздух. Пашке начинало надоедать. Одно дело гонять Наркоту на уроках, когда заняться больше нечем. И совсем другое терять на него своё свободное время. Пашка по натуре был не злой, но уж слишком его раздражали такие слюнявые мальчики. По жизни их следовало бить. И Пашка бил их, как следует.
      - Дай сюда! - он забрал у Владяна оранжевую палочку и с треском переломил её.
      - НЕ-Е-Е-ЕТ! - заорал Коля, видя, как ушла из жизни ещё одна палочка. Он бросился головой на Владяна, но тот не наступал два раза на одни и те же грабли. Он отскочил, и Коля, пробив головой воздух, распластался по асфальту.
      Он поднялся и посмотрел на грозную парочку. Запал кончился и Коля совершенно не знал, что теперь делать. Палочки были во вражеских руках и одна из них уже погибла. Пашке ничего не стоит сломать их все. Но скорее всего это сделает Владян. Просто так, из вредности. Никто не мог спасти Колины палочки. Весь мир отвернулся от Коли, а всё человечество сократилось до двух злобных врагов.
      - Отдайте, - сказал он и почувствовал, как в голос закралась противная плаксивая нотка.
      Владян тоже почувствовал эту нотку и по его лицу зазмеилась победная уверенная улыбка. Теперь он твёрдо знал, что может вытворять с Наркотой всё, что только душе угодно. Жить было не просто хорошо, жить было невыразимо интересно и замечательно. Вокруг шумел огромный мир и в нём имелось куча интереснейших вещей. Таких вот, как эти палочки.
      - Отдам, - кивнул Владян. - Если объяснишь, зачем они тебе.
      Робкая надежда проснулась в Колиной душе. Если они узнают, что палочки волшебные, то не сломают их, это уж точно. Нельзя ломать волшебные палочки. И тогда они вернут их Коле. И даже если они заберут одну из них себе, то ничего страшного. У Коли-то их будет семь! Вернее, уже шесть.
      - Ну, - прикрикнул заскучавший Пашка. Было жарко и ему хотелось пива. А для пива предстояло ещё наскрести денег. Но они теряли минуту за минутой.
      - Палочки волшебные, - давясь, произнёс Коля.
      - О! Хы-хы-хы-хы, - заперхал Владян. - Наркота-то у нас в детство впал.
      - Нет, - мрачно произнёс Пашка. - Он ещё оттуда и не выбирался.
      С этими словами он забрал у Владяна все палочки и начал быстренько прикидывать: то ли забросить их в заросли шиповника, то ли сломать и окончательно покончить со всей этой проблемой.
      И тут Колю прорвало. Захлёбываясь от нахлынувших слёз, он начал выкладывать историю час за часом, случай за случаем. Он уже не мог сдерживаться. Он был готов на всё, что угодно, только бы безжалостные руки не сломали ещё оставшиеся в живых палочки.
      - Гонишь, - презрительно сказал Пашка, но палочки не сломал.
      - Дай ему одну, пусть покажет, - предложил Владян.
      - Все дайте, все, - умолял Коля, ещё надеясь, - вдруг одной не хватит. Чем больше, тем лучше получается!
      Если бы они дали ему все палочки, то крутанул бы Коля своё волшебство и очутился бы за тридевять земель. Или хотя бы у дверей центрального универмага.
      - Одной хватит, - распорядился Пашка и выделил для эксперимента белую палочку.
      Коля нервно сжал её в руках. Нет, одна палочка не спасёт Колю. Ему нужны все. А чтобы ему их вернули, Коле непременно надо доказать свою правоту.
      Пальцы привычно крутанули палочку и в Колиных руках оказался "Опал Фрут". Апельсиновый. В прохладной упаковке. Прибывший из другого спокойного мира, где мама и Коля без всякой опаски могут гулять по тенистым летним улицам.
      - О, о! - высказался Владян на американский манер. - А ну-ка, дай и я попробую.
      Он забрал палочку из рук Коли и тоже крутанул её в руках. Ничего не произошло.
      - Ну ты, фокусник грёбанный, - разозлился Владян.
      Правая щиколотка дождалась своей очереди.
      - Надо представлять, представлять, - испуганно объяснял Коля. Теперь он больше всего хотел, чтобы у Владяна получилось. Он не хотел делиться с Владяном кусочком своего мира с переулками и морозилками. Он представлял яблоко, наблюдая, как Владян вертит в руках палочку. Большое, красное яблоко. Такое, как хотел когда-то Алька из Гайдаровской "Военной Тайны". Но в руках у Владяна появилась красно-белая пачка "Мальборо".
      - А ты, Наркота, молодец, - внезапно заулыбался Пашка по-доброму и даже поощрительно хлопнул Колю по плечу. - Мы-то думали, что нам даже на пиво не хватит.
      И они ушли. Коля не стал задавать идиотский вопрос про палочки, потому что и последнему дураку ясно, что палочки к нему не вернутся. Ни одна.
      В руке пламенела пачка мороженого. Кусочек другого мира, который остался за спиной у Кольки далеко-далеко. Мир, в который вернуться уже невозможно.
      Коля побрёл вдоль школьной изгороди. Сказка кончилась. Вернее, её отобрали. Как красивый грузовик из детства, который, вернувшись сейчас, продолжал оставаться чужим и ненужным. Как пачка "Опал Фрутс".
      Нельзя было её есть. Невозможно. И Коля осторожно, повертев головой по сторонам, положил её на цементный пьедестал ограды. Выкинуть её в урну, как это подобает культурному человеку, Коля не смог. Несправедливо кидать в мусор кусочек счастливого мира.
      У поворота Коле повстречался хозяин Тёмных Стёкол.
      - Ну что, мальчик Коля, - чуть слышно прошептал он. - Палочки... Где теперь те палочки. Ты сснова ссамый обычный мальчик. Далеко не ссильный и не храбрый. Мир ждёт тебя, мальчик Коля. Ззамок ещё не досстроен.
      Но когда Коля поднял голову вверх, то на месте хозяина Тёмных Стёкол оказался всего лишь столб для электрических проводов. Самый обычный столб с двумя неровными пятнами гудрона, размазанными по деревянной поверхности в незапамятные времена.
      Глава 23,
      в которой Веня думает о несовместимых вещах
      Вене не хотелось ни домой, ни в штаб. Дома припашут на хозработы, а в пустом штабе тоже не очень-то развлечёшься. Перестали ходить в штаб Колька с Ленкой. Пробежали меж ними волшебные палочки. И особенно последняя, та, что осталась у Лены. Странный человек Коля. Разве мало ему восьми палочек? Нет, подавай все до единой. А вот Вене хватало одной. И Ленке тоже. Но Веня вернул палочку истинному владельцу, а она не захотела. Почему? И штаб сразу стал никому не нужен. Веня ещё изредка вспоминал счастливые деньки, но постепенно новые события затеняли старые встречи.
      Чего же тогда хотелось Вене? Хотелось вдоволь пошататься по улицам. Тем более, он заслужил. Из наспех выученной перед уроком географии получилась твёрдая четвёрка. Пусть даже все параграфы теперь напрочь вылетели из головы, но четвёрочка, вот она, никуда из дневника не денется. Хотелось срочно поделиться своей радостью. Или сделать для кого-нибудь хоть что-нибудь хорошее.
      Веня даже бабушку через дорогу не отказался бы перевести. Но ни одной бабушки, терпеливо стоящей перед дорогой, не наблюдалось. Перевелись нынче те бабушки, к которым весело подскакивали пионеры из старых фильмов, подхватывали за руки и, ни о чём не спрашивая, переводили через дорогу, независимо от того, хотела бабушка оказаться на той стороне или нет. Жили те бабушки в странном чёрно-белом мире с широкими улицами, улыбающимися милиционерами и непонятным транспортом. Вроде трамвай едет, но это ж ухохочешься, какой трамвай. Да и машины тоже. Сейчас-то всё понятно. Это вот "Ниссан", это "Опель-Кадет", а вон "Мерс" проскользнул. По молодости лет Веня путал "Мерс" и "Мессер", но потом вырос.
      Машины, что самолёты, только им не дано оторваться от земли.
      Союзные автомобили Веня тоже различал без труда. Вон катит старенький первый "Жигуль", рядом "Запор". Лихо развернулось восьмое "Зубило", за которым сразу же пристроилось девятое. Снова мелькнул "Жигуль", только носящий ласковое прозвище "Шаха", за ним "Сапог" и "Выкидыш Камаза". Последнее название принадлежало маленькой "Оке" и Веня частенько представлял, как бедный автомобиль выкидывается с Камазовского прицепа, перевозящего новые машины без номеров по скоростной трассе. Наверное, ему не хватало веса удерживаться на прицепе. Но несмотря на странное прозвище "Ока" была реальностью в отличие от тех больших и удивительных машин, ездящих по блестящим от чистоты улицам. Те машины казались ненастоящими, словно в компьютерной игре. И люди казались ненастоящими. Пионеры ходили в рубахах навыпуск, подпоясанные ремнями, а на головах у них красовались офицерские фуражки. А переводимые через дорогу бабушки тащили продукты не в фирмовых кульках, а в смешных верёвочных сумках, называемых сетками.
      Веня несказанно удивился, когда в гостях у бабушки полез в дальний шкаф за молотком и обнаружил там такую вот сетку. Он бережно взял её в руки, погладил по скользким верёвкам и спрятал обратно. Веня никому не сказал о своей находке, боясь, что ему не поверят. Но из-за этой сетки ему иногда казалось, что тот чёрно-белый мир где-то всё же существует и что пионеры бывают не только в детских сказках.
      Так вот, размышляя о бабушках, пионерах, а также об личном и общественном автотранспорте, шёл Веня по улице, пиная мятые пачки из под сигарет, и радовался жизни. Пока не наткнулся на вампира.
      Вампир ничего не сказал. Он только улыбнулся своей кровавой пастью и зашагал за Веней, словно работа у него была такая. И несказанно захотелось Вене в тот чёрно-белый мир, к бабушкам и пионерам. Потому что в мире, где есть пионеры, нет места для вампиров. Несовместимые это понятия "пионер" и "вампир".
      И не радовала Веню ни пустая улица, ни пачки сигарет, которые можно залихватски подпинывать, ни четвёрка по географии. Раньше Веня думал, что география и вампиры тоже несовместимы, так как в чёрно-белых фильмах обязательно стоял у доски какой-нибудь пионер и бодро рапортовал о реках Сибири, уверенно тыча указкой в положенные места. А оказалось, что география сама по себе, а вампиры сами по себе. Идёт Веня по городу, тащит в дневнике четвёрку по географии, а за ним как приклеенный следует вампир. И никуда-то Вене от него не деться.
      А люди не замечали вампира. Люди проходили мимо. Это только в странном, чёрно-белом мире любой гражданин считал своим наипервейшим долгом остановиться перед опечаленным школьником, присесть на корточки и спросить: "Кто тебя обидел, малыш?" В реальном мире по Вениному лицу проскальзывали равнодушные взгляды. И только один из них навязчиво буравил затылок. Взгляд того, кто шёл следом.
      С каждой минутой становилось Вене всё грустнее. Потому что вампир - это не та компания, которая требуется для весёлой прогулки. Так и утонул бы Веня в своей печали, если бы не наткнулся на Ленку.
      Ленка обрадовалась, заулыбалась. И Веня вдруг ясно ощутил, как это замечательно, когда тебе радуются. Не за что-то конкретное, а просто так, потому что попался навстречу. Вене тут же захотелось показать Ленке вампира, но за спиной бледнолицего не обнаружилось. То ли отстал, то ли "Ленка" и "Вампир" всё-таки несовместимые понятия в реальной жизни.
      Тогда Веня предъявил ей картинку с острозубым. Вампир в чёрном плаще на кровавом фоне заката сегодня восхищал всех (кроме учителя по труду), но самому Вене рисунок стал казаться кривоватым и неказистым. Автору портрета уже не жалко было расставаться со своим творением, просто он пока не успел навести мосты на два литра "Пепси", так чего бы не показать Ленке нарисованного вампира. А о настоящем промолчать. Вампир - не гном. В вампира Ленка могла и не поверить. Она и в гнома поверила только тогда, когда Колька предъявил ей золотистого на своей ладони.
      Глава 24,
      в которой Коля не знает, верить ли свалившемуся на него счастью
      А всё-таки удача не забыла про Колю. Ну, скажем, не удача, а некие сверхъестественные силы, которые непременно желали снабдить Колю палочками. Иначе чем объяснить то, что Коля, выдвинув третий ящик стола, отыскал между фигурками индейцев и ковбоев, оставшихся ещё от папы, две белые палочки из того же набора.
      У Коли аж дух захватило. Он бесцельно мял их в руках, не веря своему счастью. Ласковые волны прокатывались по Колиной груди. И так хотелось поделиться радостью хоть с кем-то в этом большом и светлом мире. На этой мысли палочки и сделали свой первый оборот.
      Дверь раскрылась и на пороге появилась мама, сверлящая Колю строгим взглядом. С мамой делиться радостью бесполезно. Не то, что мама - плохой человек, но ведь она не верила в палочки. Однако мама пришла вовсе не радоваться вместе с Колей.
      - Ерундой занимаешься, - сказала она решительно, заметив, что перед Колей не лежат раскрытые учебники и тетрадки. - Поэтому вылезай и срочно беги за капустой.
      "Пускай мне не надо будет бежать за капустой, ну пускай," - шептал Коля, украдкой вращая палочки.
      - Да, - вдруг сказала мама. - В магазин бежать не надо. На рынке капуста получше и подешевле. Будь добр, съезди-ка до рынка, сынок, да купи там заодно килограмм лука.
      Коля мог быть добрым, мог быть злым, всё равно его настроение ничего не меняло. Это только кажется, что у школьника до ужаса свободного времени, а на деле, куда ни кинь, везде лишь уроки, домашние задания, да скучные обязанности.
      Об этом размышлял Коля, направляясь к троллейбусной остановке. По пути он заглянул в овощной магазин и понаблюдал за капустой. Отличная там продавалась капуста. Коля даже не смог представить лучше. Следовательно, ехать надо, иначе мама зорким взглядом мгновенно отличит капусту, скопированную с магазинской, от рыночной. И палочки не помогут. Палочки делают только те вещи, которые можно представить.
      На остановке толпился народ. Коля крутанул палочки, желая вызвать троллейбус, как можно быстрее. Ничего не произошло. Коля крутанул ещё раз. Троллейбус не появился. Коля подозрительно осмотрел волшебное имущество. Самые обыкновенные палочки. Ничуть не лучше тех, что достались Пашке и Владяну. Может троллейбус вызвать сложнее, чем автобус? Двумя палочками получался дефектный автобус, но автобусов-то различных куча, а троллейбусы все на одно лицо. Видимо, не хватает у палочек мощи.
      Коля задумчиво повертел палочками в обратном направлении. Далеко-далеко появился корпус троллейбуса, украшенный двумя палочками-рожками. Непонятно, то ли троллейбус приехал сам, то ли всё-таки Коле удалось его вызвать. И Коля оставил палочки в покое. Бесполезно ускорять ход общественного транспорта, пользы такое мероприятие не принесёт.
      В троллейбусе Коля решил воспользоваться бесплатным проездом. Он повертел палочки перед носом женщины в фиолетовой блузе, и кондукторша, смерив его усталым взором, начала пробираться в другой конец салона. Коля прислонился к прохладному стеклу вспотевшим лбом и попытался прилипнуть к нему, чтобы на ухабах стекло не отклеивалось от кожи и не било Колю по возвращении на место. Не получалось. И когда стекло особенно больно врезалось в Колин лоб, так что голова обиженно загудела, Коля мстительно повернулся к окну спиной и начал изучать пассажиров, едущих в том же направлении.
      Взгляд его сразу наткнулся на высокого мужчину с усами соломенного цвета и прильнувшего к нему мальчишку. Последнего Коля узнал, это был Димка, живший в соседнем доме. Димка был наполнен своими заботами и беспокойно ёрзал, совершенно не замечая Колю. Его папа, напротив, словно застыл и смотрел куда-то в сторону грустно и устало.
      - Папа, - слова вылетали из Димки как из пулемёта. - А ты ведь мне купишь на рынке жвачку?
      - Да зачем тебе, Димка, жвачка? - папа отвечал ему тихим, тягучим и заунывным голосом.
      - Как зачем? Дирол защищает ваши зубы с утра до вечера.
      - И кто это тебе такое сообщил. Сенька Любушкин?
      - Не мне, папа!
      - А кому? Ты что, подслушивал.
      - Да не, по телевизору. Ты ещё скажи, что не видел! Телевизор - это ведь не Сенька!
      - Видел, Димка, - вздохнул его папа. - И телевизору ты веришь больше?
      - Конечно, ведь Сенька может и наврать. А по телевизору врачи всякие. Врачи-то не врут.
      - Эх, Димка, - опечалился его папа. - Какие там врачи. Не верь тому, что показывают по телевизору. Если всему верить, то в самый неподходящий момент останешься без денег, без машины и без крыши над головой. Верить надо себе, своим друзьям и хорошим книгам.
      - Нет, папа, вон Сенька мне друг, а врёт. И дразнится ещё. Димка - Сардинка. Зачем люди дразнятся?
      - Чтобы дать тебе шанс похвалить самого себя.
      - А Ольга Петровна сказала, что хвалить себя... как его... недостойно. Во!
      - Перехваливать недостойно. А хвалить даже полезно.
      - А ругать, папа, себя можно?
      - Ругать? А разве ругать себя - более достойное занятие?
      - Не знаю, папа.
      - Вот и подумай хорошенько. А я тебе скажу так: не стоит себя ругать. Зачем отнимать это удовольствие у других?
      Димка промолчал. Голос его папы внезапно оживился и перешёл от морали к более конкретным делам.
      - Кстати, Димка, а куда запропастилась моя алая ручка?
      Димка виновато опустил глаза и Коля стал пробираться к выходу. Он страшно не любил, когда на его глазах хорошему знакомому доставался разнос.
      У выхода не оказалось почти никого, хотя народ постоянно готовился к высадке. Тем более, что следующей остановкой значился Центральный Рынок. Однако сейчас пассажиры почему-то осторожничали и не пробирались к выходу, осведомляясь друг у друга о планах на ближайшие несколько минут. Оказавшись впереди всех, Коля понял причину всеобщего соблюдения дистанции. На ступеньках примостилась стайка пацанов обшарпанного вида. На них были старые пыльные болоньевые куртки. Лица то ли загорели до невозможности, то ли месяцами не мылись. Люди старались не касаться своими яркими блузками и белоснежными рубахами грязных курток. Но пацаны не обращали ни малейшего внимания на презрение широких слоёв общественности. Они то и дело распахивали куртки и совали голову в образовавшуюся дыру, откуда на мгновение-другое являлся таинственный мешок. Носы жадно вбирали воздух из этого мешка, за стенками которого Коля, как ни силился, не смог разобрать содержимого, а вновь поднявшиеся лица смотрели в окно пустыми отсутствующими взглядами, словно перед ними были не двери с овалами стёкол, а бескрайняя пустыня, покрытая асфальтом.
      Коля понял, что и здесь от разноса не уйти. Самый высокий пацан раздражённо выговаривал худенькому, едва стоящему на ногах. У этого кроме осенней куртки с уродливо располосованной спиной на голове была одета круглая шапочка из чёрной синтетической шерсти, словно на дворе был не сентябрь, а вторая половина октября с морозной погодой.
      - Дурак ты, Батон, - говорил высокий, голос хоть и ругал, но в то же время как бы сочувствовал. - Выкинул бабки, а зря. Если бы не поторопился и шнягу купили бы, и на тачку бы ещё осталось. А теперь, сам видишь, на троллейбусе пилим.
      Худенький от смущения стянул шапку и отчаянно мял её в руках. Ему так хотелось оказаться на месте кого-нибудь другого, кто может позволить себе отключиться и не чувствовать себя виноватым. А может он ждал окончания разноса, чтобы в очередной раз сунуть голову в таинственный мешок. Ведь нельзя же отвлекаться на что-то важное, в то время, когда тебя ругают за дело.
      - Пидорку свою не потеряй, - заметил высокий.
      Худющий сразу затолкал её обратно на голову, натянул судорожным движением до упора, отчего его голова сразу стала похожа на чёрный мячик, и взглянул на высокого преданно и виновато, как щенок, сделавший лужу в неположенном месте.