Глава 10

Я пошел к Элен. Я думал застать ее всю в слезах, но был сильно удивлен, увидев, что она совершенно спокойна. Она сидела в кресле, положив нога на ногу и опираясь подбородком на кулак.

Я сел на ее кровать.

Даже сейчас я не мог не залюбоваться ее красотой.

Несмотря на то, что платье у нее было порвано, а ноги все расцарапаны, держалась она с невероятным достоинством.

— Ну? — тихо спросил я. — Что вы скажете обо всем этом? Она жалобно улыбнулась:

— Видите, Виктор… С человеком прожиты годы. В нем сосредоточен весь твой мир. Ему посвящена лучшая часть жизни… И вдруг однажды ты замечаешь, что он не только не благодарен тебе за все жертвы, но еще и.., ненавидит вас!

Как больно было мне видеть это сдержанное ее отчаяние!

— Элен, — попробовал я успокоить ее.

— Нет, оставьте, Виктор… Оставьте…

— Конечно же, она сказала это от злости… Она попала в ловушку и не знала, что придумать, чтобы выбраться из нее…

— Она сказала это потому, что у нее нет сердца, сказала потому, что ненавидит меня, Виктор. Я прекрасно знала, что она никогда не простит мне того, что отняла вас у нее…

— Подождите, — остановил я ее, — мне кажется, моя гипотеза относительно ее ночных хождений правильна… Пожалуй, она не сознает, что происходит… Или же…

— Что — или же?

— Или же это самая экстраординарная комедиантка, которая когда-либо существовала на свете…

Элен вздохнула:

— Кто даст нам ответ на этот вопрос?

— Рано или поздно мы получим этот ответ. О каком снотворном она говорила?

— Ей выписал его лечащий врач.

— Как оно действует?

— Все зависит от дозы… Я даю ей десяти капель, когда вижу, что она нервничает… В таком количестве оно больше действует, как успокаивающее, чем как снотворное…

— Вчера вечером она его пила?

— Нет… Что еще больше подтверждает, что она лгала! Вы понимаете, Виктор, она ведь прекрасно знала, когда говорила это, что вчера я ничего ей не давала!

— Хорошо, нужно ложиться спать, Элен. Завтра попробуем разобраться во всем этом…

— Для меня и так все ясно. Я не хотела смотреть на нее другими глазами, но она сама меня вынудила…

— Нужно проконсультироваться у врача…

— Прежде чем он придет, я хотела бы, Виктор, чтобы вы посетили его, все ему рассказали и узнали его мнение.

— Я сделаю это завтра.

Я подал ей руку и помог подняться с кресла, потом обнял и прижал к себе. Она положила голову на мое плечо. Я почувствовал, как еловые иголки в ее волосах царапают мне шею.

Назавтра же я, как и пообещал Элен, направился в Канны встретиться с лечащим врачом семьи Лекэн. Выехал рано утром, чтобы застать его дома, прежде чем он уедет на визиты.

Доктор жил недалеко от порта, на относительно тихой улочке. Он принял меня в домашнем халате. Это был уже довольно старый человек, которому сейчас, пожалуй, больше пристало бы играть в шары «эта игра здесь очень распространена», чем врачевать и разъезжать с визитами. Он был очень приветлив, разговорчив. Седая козлиная бородка, смеющиеся глаза, огромный живот и короткие беспокойные руки — забавный, словом, был старичок.

— Доктор Буссик? — спросил я.

— К вашим услугам.

— Виктор Менда… Я жених мадемуазель Элен.

— О! Смотри-ка… А я и не знал, что она собирается замуж. Я улыбнулся:

— Месяц назад, доктор, я сам об этом не знал. Моя шутка понравилась ему. Он расхохотался:

— Так вы не на добрачный осмотр приехали, я полагаю?

— Увы, нет.

— Как — увы? — удивился он. — У вас что, со здоровьем что-нибудь не в порядке?

— Совсем другое.

Он сразу же заинтересовался. Я рассказал ему обо всем увиденном мною, начиная с засохшей грязи на лодыжке и кончая событиями сегодняшней ночи, ничего не опуская.

Он посерьезнел и недовольно теребил бородку.

Как только я закончил, он воскликнул:

— Ну и ну!

Потом довольно надолго задумался и, наконец, подошел к одному из многочисленных книжных шкафов своего кабинета и достал с полки папку.

На ее обложке я прочитал: «Ева Лекэн».

Он стал листать страницы в папке.

Я молча ждал.

— Я вспоминаю природу ее болезни, степени — наконец заговорил доктор. — И мне трудно предположить, что эта малышка может ходить… Во всяком случае, нормально… Самая большая надежда могла бы быть на то, что, она сможет перемещаться с помощью специальных приспособлений, костылей, тростей… Нет, на большее она не способна!

— И тем не менее, доктор, факты налицо! Она ходит!

— Но почему тайно?

— Дорогой мой, если полиомиелит мало изучен, то уж душа человеческая — тайна куда большая… Особенно душа девушки, которая едва ли не выросла в инвалидной коляске… — Он встал. — Я загляну к вам как-нибудь на днях. Скорый визит может ее шокировать.

Старик нравился мне. Хоть и забавен он был с виду и словоохотлив не в меру, я сразу понял, что это большой психолог.

— Ну, тогда до скорой встречи, доктор. Очень рад был познакомиться с вами.

Спускаясь по лестнице, я думал, что ничего особенного, такого что могло бы подтвердить мои предположения, он мне не сказал, но и не отверг возможность ее выздоровления. Тайного!

В этот день Ева не спустилась ни к завтраку, ни к обеду, но в конце дня все же появилась.

Мне показалось, она была немного бледна. На виске у нее был синяк — она ведь ударилась ночью головой о колесо каталки.

Когда подъемник спускался вниз, я обсуждал с Элен интерьер бара в картинной галерее «Шкатулки с Мечтами».

Мы сразу же одновременно подняли глаза. На Еве были черная просторная бархатная юбка и голубая жокейская куртка, прекрасно оттенявшая цвет ее волос и лица. Выглядела она в этом наряде просто потрясающе.

— Привет всем! — бросила она раскатистым голосом, выезжая из подъемника. — Позвольте представиться: звезда беговых дорожек, главный соперник самого Затопека, побиватель рекордов на длинных дистанциях.

— Ради Бога, замолчи! — закричала Элен.

— Ради Бога?.. — Ева помолчала. — Хорошо, я больше ничего не скажу. Я подошел к ней.

— Простите мне мою грубость сегодня ночью, Ева. Мне стыдно.

— Баста, я от этого не умерла, вы сами видите… И это не помешает мне сходить порезвиться на воле в одну из ближайших ночей…

— Ева, я думаю, возможно, у вас бывают такие сомнамбулические состояния, во время которых вы можете ходить.

— Прекрасная идея!

— Я пытаюсь понять…

— Сомнамбулизм также погружает меня в такой глубокий сон, что меня не добудиться? Я даже подскочил:

— Откуда вы знаете, что я не мог вас разбудить, если вы действительно спали?

— Но…

— Что — но, Ева?

— Во сне я четко чувствовала, что меня трясут, слышала, как произносят мое имя…

— Вот видите!

— Я только глаза не могла открыть… Тяжелый очень был сон, ничего не соображала…

— Вот видите!

— О, как вы мне надоели с вашим скептицизмом! Я пожал плечами:

— Хватит, Ева, а то еще наговорим друг другу лишнего. — Я сменил тон. — Вы столько боли причинили вашей сестре, Ева… Я надеюсь, вы хотя бы это помните?

— Помню…

Сестры переглянулись. Было что-то беспокойное в их лицах.

— О, Элен! — забормотала Ева. — Моя Элен!.. Ну прости меня!.. Ну прости!..

Элен подошла к ней и обняла. Теперь они уже плакали в объятиях друг друга.

Амелия, убиравшая со стола, посмотрела на меня, ничего не понимая.

Смущенный, я вышел.

Гроза, которая, казалось, приближалась ночью, так и не разразилась. Теперь небо сияло.

Я обогнул дом и подошел к гимнастическому уголку. Взобрался на канат. Никогда еще я так легко на него не взбирался. Мне казалось, я невесом. Я чувствовал в себе огромнейшую невостребованную силу, такую, что можно было бы на небо взобраться!

Глава 11

Этой ночью ничего не случилось. Когда Ева отправилась спать, я пожелал ей, как обычно, спокойной ночи «без какого-нибудь намека!» Но когда она исчезла, я переговорил с Элен:

— За ней нужен глаз да глаз, Элен. Я думаю, если она ходит сознательно, то подождет еще несколько ночей, прежде чем выйти на улицу. А если несознательно, во сне, тогда она может выкинуть этот фокус в любой момент. Ее можно как-нибудь осторожно закрыть в комнате?

Элен покачала головой:

— Она заметит, и это будет что-то ужасное!

— Тогда я буду спать в коридоре.

— Она и это заметит, можете быть уверены. У нее какое-то шестое чувство, которое предупреждает ее обо всем непривычном, что происходит вокруг. — В таком случае я буду спать на диване в холле.

— Как хотите, Виктор, но ведь вам будет плохо…

— Не беспокойтесь о моем комфорте, моя дорогая. Я люблю спать на твердом — это напоминает мне службу в армии.

Я поднялся в свою комнату, во-первых, чтобы ввести в заблуждение Еву; во-вторых, чтобы переодеться в пижаму и захватить одеяло. Какое-то время стоял и курил у окна, потом спустился вниз — тихо, как муха.

Я прекрасно выспался на этом самом диване в холле, что бы там ни говорила Элен, и утром с большим удовольствием занимался гимнастикой, усердствуя гораздо более обычного.

Эти утренние упражнения здорово мне помогали. Благодаря им мне удавалось сбросить жирок, который я наращивал днем, сидя за столом. Живот мой был тверд и упруг. Я с огромным удовлетворением чувствовал сталь своих бицепсов и, вообще, здоровье во всем своем, как никогда прежде, натренированном теле.

Дни сменялись ночами…

Я по-прежнему спал в холле. Я решил спать там, если потребуется, месяцы. Во что бы то ни стало я задумал подстеречь Еву во время хождений. У меня не было никаких сомнений, что однажды ночью она опять встанет…

Доктор, как и обещал, нанес нам визит. Выходя из комнаты Евы, он многозначительно покачал головой. Когда я с Элен провожал его до ворот, он сказал:

— Не думаю, что она может ходить… Пожалуй, вы ошиблись…

— Это невозможно, доктор! Невозможно! И тогда он задал нам вопрос — очень простой, но безупречно логичный:

— А вы видели, как она ходит? А ведь я действительно этого не видел! Единственное, в чем я был совершенно уверен, так это в том, что в течение какого-то времени Евы не было в ее комнате. И правда: огромная разница — увидеть ее ходящей или всего лишь заметить ее отсутствие!

Именно об этой разнице и заставил меня думать доктор, то и дело поглаживавший свою бородку.

Проводив доктора, мы возвращались назад молча. Я думал про обвинения, брошенные Евой Элен в ту ночь, и Элен, пожалуй, знала, что я думаю именно об этом. Не случайно сказала она на крыльце:

— Нет, Виктор… Вы ошибаетесь…

Я хотел было возразить, но она быстро ушла.

Назавтра после визита доктора мы опять всполошились.

Ночью я был разбужен сильным шумом на втором этаже. Я взлетел по лестнице наверх, как раз в тот момент, когда Элен стучалась в дверь комнаты сестры.

— Что случилось, Виктор? — спросила она.

— Не знаю… Вы что-нибудь слышали? Элен яростно дергала за ручку, но Ева, очевидно, закрыла дверь на задвижку.

— Сейчас я взломаю эту проклятую дверь! — закричал я.

— Не надо. Пройдите через мою комнату и ванную.

Я побежал в глубь коридора, быстро прошел через спальню Элен, потом через ванную комнату.

Дверь в комнату Евы со стороны ванной также была закрыта изнутри.

— Она закрыта! — крикнул я.

— Идите быстрее сюда! — встревоженно крикнула она мне в ответ.

Я вернулся. Элен продолжала дергать ручку двери.

Я отошел назад, разогнался и изо всей силы ударил правым плечом по двери. Раздался треск, дверь открылась, и мы ворвались в комнату.

Горел свет. Кровать и коляска были пусты. Ева лежала на полу, прислонившись головой к радиатору. На голове была рана. Сильно текла кровь. Теперь ее золотистые волосы были чуть ли не красными.

Я подхватил ее на руки и отнес на кровать.

— Она одета! — воскликнула Элен. Пораженный ранее увиденным, этого я и не заметил. На Еве в самом деле были брюки и пуловер.

— Вызовите быстро доктора, а я попробую привести ее в себя!

Я побежал в ванную комнату и взял там нашатырный спирт. Вернувшись, обильно смочил им платок и поднес его к носу Евы. Вскоре она икнула и открыла глаза.

— Мне плохо, — пробормотала она.

— Ничего, милая, ты просто набила себе хорошую шишку… Она узнала меня:

— Что случилось?.. Я что, упала с кровати? Когда мы ворвались в комнату, она лежала в другом ее конце. И добралась туда без помощи коляски — та ведь стояла возле самой кровати. Но час разгадки еще не настал.

— Да, ты упала…

— Во сне?

— Ну конечно…

Доктор Буссик прибыл через полчаса. Он промыл рану и успокоил нас относительно ее серьезности. А затем попросил нас объяснить, что случилось. Элен коротко рассказала.

— Вы понимаете, доктор, — заговорил я, как только Элен кончила, — Ева была закрыта в своей комнате изнутри… На этот раз нет никаких сомнений: она ходит…

— Во всяком случае, она ходит плохо, раз упала.

— Падают и не такие, как она, — самые проворные здоровячки! — парировал я.

— Справедливо… Кстати, осматривая ее ноги, парализованные вот уже семь лет, я с удивлением обнаружил, что икры и правой, и левой ноги достаточно мускулистые…

— Вот видите!

— Вижу… Да, это действительно необыкновенный случай. Нужно показать ее какому-нибудь большому специалисту… Вы бы свозили ее в Париж, мадемуазель Элен?

— Ну конечно!

— Тогда я напишу Фарно-Рейну, это первый авторитет в этих вопросах. Уехал доктор Буссик очень взволнованный. Мы вернулись к Еве в ее комнату. Белая повязка на ее голове местами покраснела.

— Что вы там шушукаетесь? — спросила Ева. — Опять какие-нибудь чудеса?

— Ева, мы все вам сейчас же скажем, — заговорил я. — Вы не упали с кровати…

— Откуда тогда я упала?

— Вы стояли на ногах и упали!

— Ну да!

— Да, Ева. Ваша голова была прислонена к радиатору. А вы видите, где он находится: в другом конце комнаты. Ваша кровь осталась на ковре в том месте! А ведь обе двери в вашей комнате были заперты изнутри!

— М-да! — Теперь она поняла, что на этот раз все слишком серьезно.

— И вот еще один довод, Ева, — добавил я. — Чтобы войти сюда, я был вынужден взломать эту дверь.

Ева посмотрела на дверь — та болталась на петлях.

— Элен! — закричала она. — Элен, спаси меня, мне страшно! Я боюсь самой себя! Отныне я буду спать в твоей комнате, хорошо, Элен?

— Да, моя дорогая…

— Так действительно будет лучше, — рассудил я — Только не переживайте, милая, вами серьезно займутся и быстро вас вылечат… Вылечат от всего!

Глава 12

Мы все сделали, как решили: поставили кровать Евы в комнате Элен, а я снова вернулся на третий этаж.

Опять наступило затишье. Я снова мог заниматься обустройством нашего магазина, которое уже подходило к концу.

Ева теперь не слишком этим интересовалась. Получив доказательства своих странных ночных хождений, она стала какая-то заторможенная. Я то и дело замечал ее растерянный, настороженный взгляд. Видно было, что, запуганная, она жила отрешенно.

Мне было стыдно: я догадывался, что в таком ее состоянии во многом повинен я. Действительно, все эти ночные кризисы никогда не случались до моего появления в доме сестер Лекэн. Я взорвал здесь покой, если не сказать больше: вывел из оцепенения двух женщин, давно им довольствовавшися. Нажав на звонок на воротах особняка, я стремительно разрушил девственную атмосферу этого дома, никогда не знавшую до меня каких-либо мужчин.

Скрытная Амелия по-прежнему была настроена ко мне враждебно: она знала, что во всем ныне происходящем виноват я, и не скрывала этого. Она старалась смотреть на меня как можно реже и, по возможности, никогда не заговаривала со мной. Из-за своей глухоты, вернее, благодаря своей глухоте она так и не стала свидетельницей ночных потрясений, но каким-то обостренным чутьем старых слуг, которые всегда замечают любые перемены в своих хозяевах, догадывалась, что от нее что-то скрывают.

Я уже решил про себя, что выпровожу на покой эту печальную сову вскоре после того, как женюсь.

А пока я был вынужден терпеть ее неприязнь.

Надвигался день открытия «Шкатулки с Мечтами».

Я все время был занят, почти всегда отсутствовал дома. Никогда еще не чувствовал на себе такой ответственности. Я и мысли не допускал, что хоть что-нибудь будет сделано не лучшим образом. Бросился в эту коммерческую авантюру подобно мальчишке сорвиголова, записывающемуся в воздушно-десантные войска… Я понимал, что в руках у меня, может быть, шанс всей моей жизни, и решительно не хотел его упустить. Рабочая горячка мешала мне уделять сестрам сколько-нибудь значительное внимание.

Моя любовь к Элен ждала своего часа. Я испытывал к ней тихую нежность, зная, что не пришло еще время высвободиться всем моим чувствам. И мне даже нравилось быть рассудительным и сдержанным — я сознавал свою силу.

Но вдруг настала третья ночь.

Элен позвала меня со второго этажа. Я спал очень крепко, и ее тревожный голос меня будто плетью хлестнул.

Спускаясь по лестнице, я уже знал, что дело, конечно, в Еве. Мне оставалось лишь догадываться, что же она теперь у чудила.

Элен сразу же бросилась ко мне:

— Виктор, она опять исчезла!

— Но как?! Она же спит в вашей комнате!

— Я спала… Что вы хотите, я же не могу бодрствовать ночи напролет!

— Конечно, моя дорогая… Но я же вас не упрекаю! Ну так что?

— Я проснулась с каким-то тяжелым чувством… Мне снилось, что я заплутала в каком-то огромном пустом соборе… Это было ужасно… Я включила свет и увидела, что дверь открыта, а кровать пуста…

— Вы пошли ее искать?

— Нет, я это только что заметила… И сразу же позвала вас.

— А ее одежда?

— Ее также нет.

Я побежал в холл. Дверь там была распахнута.

Я вышел на крыльцо и закричал изо всей силы:

— Ева! Ева! Вернитесь!

В ответ лишь шелест листьев.

Я поднялся наверх к Элен.

— Что делать? — спросила она.

— Не знаю… Ночь совсем темная… Вернется она, наверное, сама, как и прежде…

— И я так думаю…

Я вошел в комнату, ставшую теперь для сестер общей спальней, и посмотрел на две пустые кровати… Страшным показалось мне вдруг это зрелище. Меня даже мутить стало — я уже был сыт всем этим по горло!

Вы беспокоитесь, правда, Виктор?

— Боже мой, есть из-за чего, не так ли?

— Мне тоже страшно… Мне кажется…

— Что вам кажется?

Она покачала головой, словно отгоняя дурную мысль.

— Нет, это слишком ужасно…

— Вы не закрывали дверь на ключ?

— Нет, но ведь наши кровати рядом, и я думала…

— Ну да, я вас понимаю… Как она могла одеться, чтобы вы не услышали?

— А может, она оделась в ванной комнате? Я прошел в ванную комнату. Все там было в полном порядке. Я не нашел никакой одежды и уже собрался выходить, как вдруг обратил внимание на стакан на полочке умывальника.

Стакан был пуст, но на стенках его был какой-то фиолетовый налет. Я понюхал. Запах был приторный… Удивленный, я обернулся. Элен как-то странно смотрела на меня. Не знаю, почему, но что-то насторожило меня в ней. У нее был такой вид, словно она старается думать не о том, что ее на самом дела заботит, а совершенно о другом, так, чтобы ее ни в чем не заподозрили.

— Это снотворное, которое вы давали Еве, да? Она покачала головой:

— Я не знаю…

— Как? Ведь налет свежий, даже на дне немного осталось? Значит, вы ей его давали!

— Да нет, что вы, я помню… Она сама иногда его пьет, когда плохо себя чувствует… И потом, она ведь выходила…

Объяснение было правдоподобным, однако не удовлетворило меня.

— Где флакон?

— В аптечке, я думаю…

Я открыл аптечку. Я прекрасно помнил эту маленькую бутылочку с красной этикеткой и резиновой пробкой. В аптечке ее не было.

— Элен, что-то мне все это не нравится…

— Виктор! — воскликнула она. — Вы меня пугаете!

Лицо у нее теперь было словно из воска, под глазами синели мешки…