Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Рассказы об удивительном - Дочь короля эльфов

ModernLib.Net / Фэнтези / Дансени Лорд / Дочь короля эльфов - Чтение (стр. 10)
Автор: Дансени Лорд
Жанр: Фэнтези
Серия: Рассказы об удивительном

 

 


Это было поразительно! Постоянное движение и нескончаемые перемены! И Лурулу принялся в волнении сравнивать эту открывшуюся ему потрясающую истину с глубоким и безмятежным покоем своего собственного дома, где мгновения шли гораздо медленнее, чем двигались тени домов на Земле, и не проходили до тех пор, пока все заключенное в них удовольствие не вычерпывалось до дна всеми обитающими в Стране Эльфов существами.

А потом в шелесте и посвисте крыльев стали возвращаться голуби. Они слетали с самых высоких башен замка, где на время укрылись от напугавшего их незнакомого, странного существа, так как чувствовали себя в безопасности под защитой огромной высоты и почтенного возраста зубчатых бастионов. Они присаживались на перекладины летков и, наклонив головы набок, одним глазом смотрели на тролля, а он смотрел на них. Некоторые голуби были чисто белыми, однако у сизых шейка была с радужными переливами, не менее прекрасными, чем краски, что составляли славу и великолепие Страны Эльфов. Лурулу, тихо сидевший в углу под их настороженными взглядами, захотелось завоевать доверие этих разборчивых существ.

Суматошные дети беспокойного эфира и Земли по-прежнему не спешили влететь в голубятню, и тролль попытался успокоить их, прибегнув к такому верному средству, как привычная голубиному племени суетливая беготня, которой — так ему, во всяком случае, показалось — с наслаждением предаются все, кто живет в известных нам полях. Лурулу вдруг высоко подпрыгнул, одним махом взлетев на каменную полочку, потом метнулся к противоположной стене, а оттуда обратно к двери. Но его старания были вознаграждены лишь испуганным хлопаньем крыльев, уносивших своих обладателей подальше от опасности. Только через некоторое время тролль догадался, что голуби предпочитают тишину и покой.

Вскоре снова раздался шорох возвращающихся крыльев, топот маленьких лапок по крыше и скрежет коготков по сланцу, однако и на этот раз птицы не сразу вернулись в голубятню.

Одинокий тролль коротал время, выглядывая из окошек и наблюдая обычаи Земли. На нижней крыше он заметил трясогузку. Он следил за ней, пока она не набегалась и не исчезла. Два воробья слетели на землю, где было рассыпано зерно, их Лурулу тоже не обошел своим вниманием. Все эти птицы были троллю в диковинку, и потому за каждым движением воробьев он следил с таким же интересом, с каким мы наблюдали бы за поведением птицы незнакомого нам вида. А когда воробьи улетели, на пруду снова закрякала утка, и голос ее прозвучал столь многозначительно, что Лурулу потратил целых десять минут, пытаясь расшифровать смысл ее речи, но в конце концов, отвлеченный другими любопытными событиями, бросил это занятие.

В небе пронеслись галки. Их крики звучали почти игриво, и тролль не обратил на них внимания, зато долго прислушиваются к возне голубей, которые так упорно не хотели возвращаться в голубятню. Он не пытался перевести, что они говорят, просто Лурулу нравилась их негромкая, чуть картавая речь. Он думал, что они рассказывают друг другу историю жизни на Земле, и это его тоже вполне устраивало. Слушая негромкие голоса голубей, тролль решил, что Земля, должно быть, существует уже довольно давно.

А за гребнями крыш вставали высокие деревья, еще голые, за исключением вечнозеленых дубов, нескольких лавров, сосен, тисов и плюща, карабкавшегося вверх по стволам. Почки на буках готовы были вот-вот лопнуть, и солнце так весело играло на ветвях и листве, что лавры и плющ буквально сияли в его отраженном свете. Потом откуда-то прилетел ветер и принес с собой дым близкого очага. Лурулу сразу посмотрел в ту сторону и увидел высокую стену, сложенную из серого камня, которая ограждала разнежившийся в лучах весеннего солнца сад, и ранняя бабочка, беспечно порхавшая в чистом солнечном воздухе, вдруг устремилась к нему, а по тропинке в саду медленно прошествовала пара павлинов.

Пока Лурулу наблюдал, как тени домов наползают на нижние ветви сверкавших под солнцем деревьев, и слушал петушиный крик и собачий лай, на крыши внезапно пролился легкий дождь, и голуби немедленно захотели вернуться домой. Они появились в отверстиях летков и стали искоса рассматривать тролля. На сей раз Лурулу вел себя очень тихо, и через несколько секунд голуби убедились, что странное существо хотя и не является их собратом, все же не может принадлежать и к кошачьему племени. После этого они уже без опаски вернулись на улицы своего крошечного поселка под крышей голубятни, чтобы в уюте и тепле рассказывать древние сказки. Лурулу захотелось порадовать птиц чудесными сказками своего народа и драгоценными легендами Страны Эльфов, однако он быстро обнаружил, что голуби не понимают языка троллей, поэтому он уселся на полу и стал слушать, как они разговаривают между собой. Скоро ему начало казаться, что их воркующая речь призвана успокоить суету Земли и что, возможно, это и не речь вовсе, а сонное заклятье против самого Времени, благодаря которому оно не может причинить вреда голубиным гнездам. Лурулу так думал, потому что природа нашего времени еще не была ему ясна, и он пока не знал, что никто и ничто в наших полях не в силах противостоять его стремительному бегу. Голубиные гнезда были выстроены на развалинах старых гнезд — на толстом слое разных отходов и мусора, который Время рассыпало по полу голубятни, точно так же как за стенами ее все существующее стояло на спрессованных обломках древних скал. Всеобъемлющая беспрестанность этого процесса разрушения еще не была понятна троллю до конца, так как его острый ум предназначен прежде всего для того, чтобы его обладатель чувствовал себя комфортно в тишине и спокойствии зачарованной страны эльфов. Потому в первую очередь Лурулу задумался о вещах менее значительных. Видя, что голуби успокоились и ведут себя вполне дружелюбно, тролль спрыгнул на сеновал и вернулся с охапкой сена, которую и расстелил в углу, чтобы устроиться со всем удобством. Голуби же, смешно дергая шеями, поглядели на него искоса, однако в конце концов, видимо, решили принять тролля в качестве постояльца, а он свернулся на своей подстилке и стал дальше слушать историю Земли, которую, как ему казалось, рассказывали эти мирные птицы, хотя он и не понимал ни слова из их языка.

Время шло неумолимо, и тролль почувствовал, что ему хочется есть. Он проголодался гораздо скорее, чем в Стране Эльфов. Там всякий раз, чтобы насытиться, ему достаточно было просто протянуть руку и сорвать несколько ягод, висевших на нижних ветвях деревьев, окаймлявших тролличьи укромные лощины. Именно потому, что тролли едят эти ягоды всякий раз, когда их настигает голод, эти удивительные плоды называют тролленикой.

Лурулу спрыгнул с голубятни и, выбравшись с чердака, отправился разыскивать заросли тролленики, но не нашел вообще никаких ягод, потому что ягоды поспевают только в определенное время года. Это можно отнести к одной из шуток времени. Для тролля мысль о том, что все ягоды на Земле должны поспеть и отойти в течение одного сезона, казалась слишком удивительной, чтобы вообще прийти в голову. К тому же все внимание Лурулу было поглощено человеческими домами, которые обступили его со всех сторон. Он внимательно рассматривал их и вдруг заметил в полутьме одного из навесов крысу, которая медленно пробиралась по своим делам. Крысиного языка Лурулу, конечно, не знал, однако когда двое, пусть они даже принадлежат к разным племенам, стремятся к одному и тому же, каждый из них каким-то удивительным образом с первого взгляда понимает, чего хочет другой. Все мы отчасти слепы в том, что касается чужих желаний, однако стоит нам встретить кого-то, чей интерес совпадает с нашим, и мы очень скоро догадываемся об этом без всяких слов. И потому, стоило только Лурулу заметить крысу, как он сразу же понял, что она ищет еду, и тогда он бесшумно пошел за ней.

Вскоре крыса нашла мешок овса, открыть который ей не составило труда. Она вскрыла его так же быстро, как расправилась бы со стручком гороха, и принялась наслаждаться едой.

— Ну как? Вкусно? — спросил тролль на своем языке.

Крыса с подозрением покосилась на него, сразу отметив и его сходство с человеком, и его отличие от собак. В целом же Лурулу, скорее, разочаровал ее, поскольку, смерив его долгим взглядом, крыса молча отвернулась и, переваливаясь, выбралась из-под навеса. Лурулу тоже поел овса и нашел его довольно приятным.

Наевшись, тролль вернулся в голубятню и долго сидел там возле одного из маленьких окошек, глядя поверх крыш на то, как странно идет на Земле время. На его глазах тени поднялись по деревьям выше и солнечный блеск померк на глянцевых листьях лавров, а плющи и каменные дубы стали из серебристо-седых бледно-золотистыми. Тени все ползли и ползли, и весь мир постоянно менялся.

Лурулу увидел, как старик с длинной и узкой белой бородой медленно приблизился к вольерам и, отворив дверцу, вошел внутрь и стал кормить гончих мясом и требухой, которую вынес из сарая. Вечерняя тишина сразу же огласилась нетерпеливыми голосами псов. А старик уже выбрался из вольера и побрел прочь, и его медлительный шаг показался внимательному троллю как нельзя более соответствующим всеобщей суете Земли.

Потом появился еще один человек, который не торопясь привел лошадь и поставил ее в стойло под голубятней. Когда он ушел, лошадь аппетитно захрупала засыпанным в кормушку овсом.

Тени вползали все выше. Вот солнце в последний раз скользнуло по вершинам самых высоких деревьев и по макушке колокольни, и красноватые почки на самых верхних ветвях буков вспыхнули, словно тусклые рубины. Бледно-голубое небо застыло, охваченное удивительным безмятежным спокойствием; лениво плывущие по нему белые тучки окрасились огненно-желтым, и на их фоне пронеслась стайка черных грачей, спешащих на ночлег в какую-нибудь тихую рощу у подножья холмов.

Более мирную картину трудно себе представить, но для тролля, который наблюдал из гнилой, заваленной кучами пыльных перьев голубятни, шумная перекличка летящих грачей, суетливый трепет множества черных, рассекающих небо крыльев, громкая трапеза лошади в стойле, ленивое шарканье возвращающихся домой ног и скрип закрываемых ворот и калиток служили еще одним доказательством, что в полях, которые мы знаем, ничто и никогда не пребывает в покое. Поэтому сонный и ленивый поселок, который дремал в долине Эрл, казался простодушному Лурулу средоточием всей земной суеты и беспокойства.

Пришло время, когда солнечный свет ушел даже с вершин далеких холмов, и над голубятней засияла тоненькая молодая луна. Из своего окошка Лурулу не мог ее видеть, однако сразу заметил, что вечерний воздух приобрел какой-то новый оттенок. И все эти постоянные перемены так сильно озадачили и взволновали его, что на мгновение он даже задумался о немедленном возвращении в Страну Эльфов, однако еще больше ему хотелось удивить и других троллей.

Пока это желание не успело его покинуть, Лурулу выбрался из голубятни и отправился искать Ориона.

Глава XXIV

ЛУРУЛУ РАССКАЗЫВАЕТ О ЗЕМЛЕ И О ПОВАДКАХ ЛЮДЕЙ


Когда тролль нашел Ориона в замке, он тут же изложил ему свой план. Суть его сводилась к тому, что для лучшего управления сворой требовалось сразу несколько доезжачих, так как одному Лурулу трудно уследить за каждой собакой и не дать ей заблудиться в сумерках, окружавших Страну Эльфов. Там, всего в нескольких ярдах от полей, которые мы знаем, начинались пространства, откуда отбившаяся гончая если и вернулась бы когда-то, то валясь с ног от усталости, так как за полчаса, проведенных в зачарованной стране, она состарилась бы на несколько лет. У каждой собаки, заявил Лурулу, должен быть свой тролль, который бы оберегал ее, бежал рядом во время охоты и ухаживал за ней, когда голодный и грязный пес возвращается на псарню.

Орион сразу понял несравненные преимущества этого плана, благодаря которому каждой гончей в его своре управлял бы пусть не великий, но внимательный и острый разум, и велел Лурулу отправляться за троллями. Пока гончие мирно спали, сбившись для тепла в груды на полу двух своих вольеров, тролль стремительно мчался в Страну Эльфов, держа курс через поля, которые мы знаем, и через сумерки, что начинаются там, где заканчивался лунный свет.

По пути он миновал беленый фермерский домик, горевший в темноте ярко-желтым окном, и в лунном свете стены его казались бледно-голубыми. Здесь две сторожевые собаки почуяли тролля и, громко залаяв, увязались в погоню. В другой день Лурулу непременно провел бы их каким-нибудь особенным способом и в конце концов оставил бы псов в дураках, но сегодня его разум был до краев полон предстоящей задачей, поэтому он остался совершенно равнодушен к преследователям. Легко скользя над венчиками трав, Лурулу продолжал нестись вперед длинными прыжками, и скоро обе собаки, запыхавшись, отстали.

Задолго до того, как в преддверии рассвета успели поблекнуть звезды, Лурулу достиг барьера, отделявшего наши поля от общего дома существ, подобных ему самому, и, совершив высокий прыжок через сумеречную стену, покинул привычную нам ночь и приземлился на четвереньки на землю своей родной страны, над которой сиял бесконечный эльфийский день. Спеша удивить своих сородичей новостями, Лурулу помчался дальше, рассекая телом неподвижный и плотный воздух волшебной страны. Издавая на бегу характерные скрипучие крики, при помощи которых тролли сзывают свой народ, он прискакал на торфяники, где в своих странных жилищах обитают тролли. Миновав болотистую равнину, Лурулу достиг леса, где в дуплах огромных деревьев жили другие тролли. В лесу он тоже несколько раз громко проверещал, сзывая своих сородичей. И очень скоро среди цветов в лесной чаще раздался такой громкий шорох, словно вдруг подули все четыре ветра сразу, и этот шорох все нарастал, и тролли, один за другим выскакивая из травы, рядами усаживались вокруг Лурулу. Из пустотелых древесных стволов, из поросших папоротником ложбинок появлялись все новые и новые сородичи, и с дальнего края болот подходили целые семьи, обитавшие там в высоких и тонких гомагах, как называются в Стране Эльфов эти странные домики, сделанные из похожей на холст серой ткани, которая наподобие палатки свешивается с шеста. В человеческом же языке для именования этих жилищ просто нет подходящего слова.

Явившиеся на зов Лурулу существа рассаживались вокруг него, освещенные мягкими переливами волшебного света, распространяющегося между сказочными деревьями, чьи высокие стволы намного переросли старейшие из наших сосен, и сверкающих свечами кактусов, о которых наш мир имеет лишь смутное представление. Когда многочисленные тролли наконец собрались и вся лужайка побурела от их тел, Лурулу заговорил с троллями, рассказав им о времени.

Никогда прежде никто в Стране Эльфов не слыхивал ничего подобного. Правда, из врожденного любопытства тролли иногда забирались в поля, которые мы знаем, но Лурулу, побывавший в селении Эрл, единственный имел представление о том, что происходит в гуще людской жизни. Время в поселке, объяснил он троллям, движется со скоростью еще более удивительной, чем над лугами и полями Земли; и в подкрепление своих слов Лурулу рассказал, как менялся свет, как ползли тени и воздух то был прозрачным, то светился, то бледнел. Он упомянул и о том, как на короткое время Земля стала походить на Страну Эльфов своим мягким освещением и богатством сумеречных красок, и как в одно мгновение, краткое, словно мысль о далеком доме, свет погас вовсе и исчезли все краски. Потом он рассказал им о звездах. Рассказал о коровах, козах и месяце — трех разновидностях рогатых существ, которые показались ему любопытнее всего, и о многом другом. В конце концов оказалось, что Лурулу нашел на нашей Земле гораздо больше удивительного и прекрасного, чем мы в состоянии припомнить, хотя и мы тоже когда-то видим все это впервые в жизни. Лурулу же не терял времени даром и, познакомившись с обычаями полей, которые мы знаем, приготовил для пытливых троллей десятки занимательных рассказов, которые крепко удерживали их внимание и заставляли сидеть на лесной лужайке под деревьями молча и неподвижно, словно все они действительно были опавшей листвой, прихваченной ночным ноябрьским морозом. О дымоходах и телегах тролли вообще слышали впервые, а описание ветряных мельниц заставило их пережить непродолжительный, но бурный восторг. Словно зачарованные, слушали они об образе жизни и привычках людей, и лишь время от времени — как, например, когда Лурулу рассказывал о шляпах — лес сотрясали громкие взрывы смеха.

Под конец своей зажигательной речи Лурулу заявил, что все они должны непременно своими глазами увидеть и шляпы, и лопаты, и собачьи конуры, и поглядеть в застекленные окна, и побывать на ветряной мельнице. Этим он так разжег троллей, что их бурая масса заволновалась и заходила ходуном. Сородичи Лурулу славятся большим любопытством, однако он не рассчитывал выманить их в наши поля из зачарованной страны, полагаясь лишь на природную любознательность троллей. У него в запасе была еще одна приманка, которая должна была разбудить в троллях еще одно чувство и позвать их в поля и холмы земли. Лурулу заговорил о высокомерных, сдержанных, презрительных, блистательных единорогах, которые заговаривали с троллями не чаще, чем наши коровы беседуют с лягушками, когда приходят к пруду напиться. Все тролли знали, где обитают эти надменные звери, и готовы были следить за их перемещениями и докладывать о них человеку. В награду за это они тоже могли охотиться на единорогов, да с самими собаками! Какими бы поверхностными ни были их знания о собаках, страх перед этими друзьями и помощниками человека был настолько присущ всем, кто привык спасаться бегством, что тролли злорадно захохотали при одной мысли о том, что на единорогов охотятся с собаками.

И так, с помощью злобы и любопытства, Лурулу удалось сделать Землю вдвое привлекательней для своих сородичей, и, чувствуя близкий успех, он тихонько хихикал и жмурился от удовольствия, так как среди троллей никто не пользуется большим уважением, чем тот, кому удастся поразить остальных, продемонстрировать им какой-нибудь загадочный предмет и устроить какую-нибудь веселую шутку или мистификацию. Лурулу сумел показать троллям целую Землю, образ жизни и традиции которой считаются среди тех, кто склонен к рассуждениям и анализу, столь загадочными и странными, сколь только может пожелать себе самый любознательный исследователь.

Но тут встал и заговорил один старый седой тролль — тот самый, что слишком часто пересекал сумеречную границу Земли, чтобы подглядывать за человеческими привычками. Но пока он этим занимался, время добралось до него и сделало из бурого серым.

— Должны ли мы уйти, — торжественно вопросил он, — из лесов, что так хорошо известны нашему народу? Должны ли мы оставить радости и красоты нашей страны, чтобы увидеть что-то новое, но быть в конце концов уничтоженными временем?

В ответ на эти слова по толпе троллей пробежал неясный гул.

— Разве не их человеческое «сегодня» хотим мы увидеть? — продолжал тем временем тролль. — Там они называют это «сегодня», хотя никто толком не знает, что это такое. Вернувшись через границу, чтобы взглянуть на него еще раз, вы его уже не застанете, так как на Земле Время неистовствует и бушует, словно потерявшиеся собаки, которые, забегая на нашу сторону и не умея вернуться домой, то лают, то скулят, то мечутся в испуге и ярости.

— Вот даже как… — сказали на это тролли, хотя ничего не знали наверняка; просто мнение седого тролля имело в лесу определенный вес.

— Давайте же хранить наше «сегодня», — сказал авторитетный тролль, — пока оно у нас есть. Не дадим заманить себя в те края, где «сегодня» так легко потерять, потому что каждый раз, когда люди его теряют, их волосы становятся чуть белее, их руки слабеют, лица делаются печальнее, и все они оказываются на шаг ближе к «завтра».

Он так торжественно и мрачно произнес это последнее слово, что бурые тролли испугались.

— А что происходит с людьми в этом «завтра»? — спросил один тролль.

— Они умирают, — ответил седой тролль, — а остальные копают в земле яму и кладут туда умершего. Я сам видел это своими собственными глазами. А после этого, если верить словам, которые они при этом произносили, человек отправляется на Небеса.

Тролли содрогнулись, и их дрожь далеко разнеслась между деревьями леса.

Лурулу, который все это время сидел молча и сердито слушал, как самый авторитетный тролль порочит Землю, куда он вознамерился отвести своих родичей, чтобы удивить их тамошними чудесами, не выдержал и вскочил, горя желанием сказать свое слово в защиту полей, которые мы знаем.

— Небеса — это очень хорошее место, — с горячностью возразил Лурулу, хотя ему почти не приходилось слышать сколько-нибудь внятных рассказов о них.

— Туда попадают только праведники да блаженные, — парировал седой. — К тому же на Небесах полным-полно ангелов. Что там делать порядочному троллю? Ангелы очень быстро его поймают, потому что, говорят, у ангелов есть крылья. Они будут ловить троллей, а поймав — пороть. И порка может продолжаться целую вечность.

Услышав это, бурые тролли заплакали.

— Ну, нас не так-то легко поймать, — неуверенно возразил Лурулу.

— У ангелов есть крылья, — напомнил седой тролль.

Тролли опечалились еще больше и затрясли головами, так как быстрота крыльев была известна каждому. Правда, птицы Страны Эльфов по большей части парили в ее плотном воздухе, любуясь легендарной красотой, которая обеспечивала им и кров, и пищу и о которой они иногда принимались петь. Но тролли, любившие играть вдоль границы и часто пробиравшиеся в поля, которые мы знаем, видели стремительные петли и пике земных птиц. Поэтому-то каждый хорошо знал, что если за каким-нибудь бедным троллем вдруг устремится пара хищных крыльев, то вряд ли ему удастся спастись.

— Увы! — воскликнули тролли.

Седой больше ничего не сказал, да и что можно добавить к сказанному, коли лес и без того полнился печалью бурых троллей, сидящих под деревьями? Они думали о Небесах, боясь, что попадут туда слишком скоро, если посмеют перебраться на Землю.

Лурулу больше не спорил. Бесполезно спорить сейчас, когда его сородичи слишком печальны, чтобы внимать любым аргументам. Поэтому он заговорил с ними самым мрачным тоном, заговорил о великих и важных вещах, произнося мудрые слова и стоя в позе почтительного благоговения. Если что и способно обрадовать грустящего тролля, так это ученая заумь и торжественность речи, а уж над почтительным благоговением — как и над любым проявлением мудрости — они готовы покатываться со смеху буквально часами. И благодаря этой уловке Лурулу удалось снова привести свою аудиторию в состояние легкомысленного веселья, каковое и является естественным состоянием всякого тролля. Когда же эта цель была достигнута, он снова завел с ними речь о Земле, рассказав несколько историй об эксцентричных привычках и обычаях людей.

Скоро весь волшебный лес вздрагивал и трясся от смеха, и седому троллю никак не удавалось вставить слово, чтобы умерить любопытство и энтузиазм, с новой силой вспыхнувшие в сердцах бурых троллей, стремившихся поскорее узнать, что это за существа такие, живущие в домах из камней, имеющие над головой таинственную шляпу, а еще выше — дымоход. Которые разговаривают с собаками, а со свиньями не хотят, и чья серьезность была смешнее всего, что тролли могли себе представить. Всеми ими овладело страстное желание немедленно отправиться на Землю, чтобы своими глазами увидеть свиней, телеги и ветряные мельницы и вдоволь посмеяться над человеком. Настроение троллей изменилось так быстро, что Лурулу, который обещал Ориону привести не больше двух десятков троллей, пришлось очень постараться, чтобы сдержать эту возбужденную бурую толпу и не дать ей немедленно отправиться в поля, которые мы знаем. Дай им волю, и в Стране Эльфов сейчас не осталось бы ни одного тролля, так как даже седой ветеран передумал и готов был бежать с остальными. В конце концов Лурулу выбрал пятнадцать соплеменников и повел их к таящей множество опасностей границе Земли. Все они с радостью покинули полумрак родного леса, летя над землей, словно подхваченные ветром дубовые листья в ненастную ноябрьскую пору.

Глава XXV

ЛИРАЗЕЛЬ ВСПОМИНАЕТ ПОЛЯ, КОТОРЫЕ МЫ ЗНАЕМ


Пока тролли вскачь неслись к Земле, чтобы похохотать над человеческими привычками, Лиразель чуть пошевелилась на коленях у отца. Король, торжественный и спокойный, недвижимо просидел на своем троне изо льда и тумана почти двенадцать человеческих лет. Принцесса вздохнула, и ее вздох разнесся над сонными равнинами мечты. Он слегка потревожил покой Страны Эльфов. Рассветы с закатами, смешанные с мерцанием сумерек и бледным светом звезд, служившие зачарованной земле вместо солнца, ощутили эту едва уловимую грусть Лиразели, и их сияние чуть заметно потускнело, так как и магия, сохранившая все эти источники света, и все заклятья, что связали их воедино, чтобы освещать неподвластный Времени край, не могли противостоять печали, что темной волной поднималась в душе принцессы, принадлежащей к эльфийскому королевскому роду. А вздыхала она потому, что даже сквозь удовольствие и покой Страны Эльфов донеслась до нее мысль о Земле.

И тогда среди всего великолепия зачарованной земли, о котором может рассказать только песня, Лиразель вызвала в памяти образы шиповника, первоцвета и некоторых других трав и цветов, что полюбились ей в полях, которые мы знаем. Мысленно выйдя в эти поля, она представила себе Ориона, отгороженного от нее неведомым числом земных лет и живущего ныне где-то по ту сторону волшебной границы. Все магические чудеса Страны Эльфов и вся ее красота, которую нам не дано представить никаким напряжением фантазии, ее глубочайшее спокойствие, способное убаюкать столетия так, что они спят бестревожно и не чувствуют шпор времени, и волшебное искусство отца Лиразели, не дающее увянуть ничтожнейшей из лилий, и даже заклятья, при помощи которых король обращал в реальность любые грезы и желания, — все это больше не занимало принцессу, не приносило ей удовольствия. Ее воображение свободно устремлялось все дальше и дальше за сумеречную границу. Вот почему ее вздох разнесся так далеко над всей волшебной страной, тревожа безмятежно дремлющие цветы.

Отец Лиразели ощутил печаль дочери, услыхал разбудивший цветы вздох и почувствовал, как ее тоска всколыхнула безмятежное спокойствие Страны Эльфов. Правда, было это возмущение таким легким, что его можно сравнить разве что с тем, как заблудившаяся в летней ночи пичуга чуть-чуть колышет портьеру на окне, слегка касаясь ее тяжелых складок трепетным крылом. Он прекрасно понимал, что, сидя с ним на троне, о котором может рассказать только песня, Лиразель печалится всего лишь о Земле и вспоминает какой-то милый тамошний образ, сравнивая его с немеркнущей славой Страны Эльфов, однако даже это не вызвало в его магическом сердце ничего, кроме сочувствия; так мы жалеем ребенка, который пренебрегает тем, что для нас свято, но может вздыхать по какой-нибудь тривиальной мелочи. Чем меньше казалась ему достойной сожаления Земля, беспомощная жертва времени, которая сейчас здесь, а в следующий момент исчезнет, мимолетное видение, проносящееся вдалеке от прекрасных берегов зачарованной страны; мир, слишком коротко живущий, чтобы представлять серьезный интерес для отягощенного магией ума, — тем сильнее король жалел свое дорогое дитя, грустящее из-за пустого каприза, которому принцесса неосмотрительно позволила увлечь себя и который — увы! — был связан с вещами, обреченными на неминуемое и скорое исчезновение. Да, Лиразель была несчастна, но король не испытывал ни гнева, ни раздражения в отношении Земли, которая завладела ее воображением. Самые сокровенные чудеса Страны Эльфов не доставляли Лиразели удовольствия, вздохи ее были адресованы чему-то другому, и его могучее искусство должно было немедленно исполнить ее желания. Тогда король отнял свою правую руку с поверхности таинственного трона, выкованного из музыки и миражей и поднял ее вверх. Великая тишина пала на Страну Эльфов.

Большие круглые листья в лесной чаще оборвали свой неумолчный шорох, словно высеченные из мрамора, застыли птицы и твари, даже бурые тролли, скакавшие к Земле, вдруг остановились в благоговейном молчании. И среди этой тишины стали вдруг слышны негромкие жалобные звуки, похожие на тихие вздохи по чему-то, чего не в силах выразить никакие песни, и на голоса слез, что звучали бы, если бы каждая соленая капелька ожила и, научившись говорить, попробовала рассказать о неисповедимых путях печали. Понемногу все эти тихие шепоты сплелись в торжественную медленную мелодию, которую хозяин зачарованной страны вызвал к жизни взмахом своей волшебной руки. Эта мелодия рассказывала о рассвете над бесконечными болотами на далекой Земле или какой-нибудь другой планете, неизвестной в Стране Эльфов. О рассвете, который медленно возникает среди глубокой тьмы, звездного света и пронизывающего холода; о рассвете бессильном, морозном, не радующем ничей глаз, едва затмевающем сияние равнодушных звезд, наполовину скрытом тенями гроз и штормов и все же ненавидимом всеми темными тварями. Она говорила о рассвете, рождающемся долго и мучительно, пока в одно мгновение тусклое марево болот и стылое небо не озарятся вдруг золотым светом.

Мелодия рассказала все, что могла, об этом чуде, которое навсегда осталось чужим Стране Эльфов. Король вновь шевельнул поднятой рукой и зажег над своей волшебной страной другой рассвет, призвав его с одной из ближайших к солнцу планет. Свеж и прекрасен был этот рассвет, явившийся из далеких, неизвестных пределов и давно забытых веков, засиявший над Страной Эльфов. Капельки эльфийской росы, повисшие на кончиках согнутых травинок, вобрали его свет в свои крошечные хрустальные сферы и задержали там удивительную и яркую красу похожих на наши небес, которую увидели впервые за несчитанные столетия своей зачарованной жизни.

Рассвет разгорался медленно и неохотно над непривычными к нему землями. Он затоплял их красками. На странные, длинные листья эльфийских деревьев лег какой-то новый отблеск, а от их чудовищных стволов пролегли невиданные в Стране Эльфов тени. Они заскользили по траве, не подозревавшей об их приближении. Башни дворца, постигая это новое чудо и признавая его магическую природу, откликнулись свечением своих священных окон, которые, словно озарение, вспыхнули вдруг над равнинами Страны Эльфов и смешали мазки бледно-розового с безмятежной голубизной Эльфийских гор.


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15