БЛИЖЕ к вечеру лейтенанта Танкова вызвал заместитель начальника райотдела капитан Ганеев. Когда Танков вошел, Ганеев правил какой-то документ. Правил, похоже, с натугой: раскаленная лысина светила прямо в лицо вошедшему. Не отрываясь, Ганеев ткнул карандашом в сторону одного из десятка стульев. Работал Борис Иванович неспешно и - не при подчиненных будь сказано - на удивление муторно, поэтому в редкий час не сидело перед ним одновременно по два-три человека в ожидании руководящего решения, разбрасываться которыми он, к слову, не любил.
      Вот и сейчас в углу у окна развалился дежурный по отделу старший лейтенант Чесноков, а прямо напротив стола поерзывал участковый Лукьяненко. Именно его очередной опус и правил, тяжко вздыхая, Борис Иванович.
      - Ну уж это-то... - Он бросил карандаш и посмотрел на Лукьяненко. Участковый тотчас вздохнул. Видно было, что разговор долгий: и не в первый раз бросил, и не в первый раз посмотрел.- Ты чего пишешь-то? "Михеев вышел из дома. Идя по улице, его ударили по голове".
      Чесноков несочувственно гоготнул.
      -- Так все и было, - подтвердил Лукьяненко, с укоризной посмотрев на веселящегося дежурного.
      -- Так и было, - передразнил Ганеев. - Это ж процессуальный документ. Тебя грамоте-то учили?
      -- Я без высшего.
      -- Десятилетку же кончал?
      -- Это да. - Лукьяненко повздыхал. Вспомнил, видно, как кончал школу. Три года назад тридцатитрехлетнего ударника-тракториста Василия Лукьяненко совхоз в порядке почина рекомендовал на работу в органы внутренних дел. Почин поддержали, и вот уже три года ходит Василий Сергеевич в кожаной куртке сельского участкового. Оружием, правда, не балуется - чего нет, того нет, - и табельный "Макаров" пылится в домашнем сейфике, ключ от которого хранит самый бесстрашный человек в поселке - жена Василия Сергеевича. Поговаривали, что и отдельные постановления писаны вроде как женской рукой, но руководство на злые эти наветы не реагировало: хоть и никакой участковый, а где сейчас другого на такой отдаленный "куст" сыщешь?
      -- Ты вот чего, Лукьяненко... - Ганеев задумчиво повертел перечеркнутое донельзя постановление. - А иди-ка ты отсюда. Пускай тебе твой непосредственный начальник правит. А то привыкли, понимаешь, чуть что - к руководству.
      -- Так я чего докладывал, Борис Иванович. - Изнемогший Лукьяненко охотно вытащил из-под себя влажный планшет. -Уехал Щипачев-то. А сегодня срок по заявлению.
      -- Иди отсюда, говорю, - негуманно надавил Ганеев. - Нечего тянуть до последнего дня.
      Лукьяненко аккуратно упаковал основательно потертую на сгибе пачку бумаг и, извинившись, с облегчением вышел, так, впрочем, и не поняв, зачем просидел он здесь битый час.
      -- Разгильдяй. Из-за таких вот ничего за день не успеваешь, - пробурчал Ганеев, но тут же тряхнул головой и просиял добротой и отзывчивостью в сторону молодого лейтенанта: - Ну, ты как, Танков, осваиваешься в коллективе?
      -- Так точно.
      Работал Танков всего два с половиной месяца, стеснялся университетского "поплавка" на кителе и, словно искупая недостаток армейской выучки (прошел лишь офицерские сборы после вуза), к начальству старался обращаться исключительно уставными словами. Видно, для райотдела с его закоренелым панибратством выглядело это диковато: Чесноков, во всяком случае, поморщился.
      - Планы какие?
      -- Служить, товарищ капитан.
      -- Похвально. Пока у нас к вам нет претензий. Ваш шеф-наставник Велин рекомендует вас как исполнительного и инициативного работника. Так что при наличии вакансий будем решать вопрос о вашем переводе в уголовный розыск.
      -- Спасибо, товарищ капитан.
      -- Кстати, все хотел вас спросить. Чего так в утро тянет? Работенка-то грязная. Нет бы в следствие. Там, кстати, и единица свободная есть. И попрестижней. А?
      - Благодарю, товарищ капитан. - Танков поднялся. - Но я бы все-таки хотел в уголовный розыск.
      Некоторое время Ганеев с интересом его разглядывал.
      -- А впрочем, - отмахнулся он от какой-то досаждавшей мысли, - все мы через это прошли. На сегодня планы есть?
      -- Никак нет. Если что надо - готов.
      -- Вот это правильный подход. - Ганеев жестом пригласил скучающего в углу Чеснокова одобрить поведение новичка. - Чувствуется, что проникаетесь общей задачей... Вам дежурить-то приходилось по отделу?
      -- Да приходилось ему, - вмешался Чесноков. - Со мной на той неделе дежурил.
      -- Так точно, - подтвердил Танков. - Ходил один раз помощником дежурного.
      -- Опыта негусто.
      -- Да сможет он, - заверил Чесноков. - Толковый он. И верхнее образование. Да потом день-то какой- среда. Чего тут городить? Самый тихий денек. - Чесноков, не стесняясь, зевнул. - И до аванса три дня.
      -- Тут такое дело. Танков. - Ганеев, все еще колеблясь, пригладил потускневшее солнышко на голове. - Не явился сменный дежурный, стервец. Может, заболел, может, несчастье какое -не знаем пока. Живет он в деревне, не дозвониться. Чесноков уж лишних шесть часов передежуривает.
      -- Восемь, - не уступил двух часов Чесноков.
      -- Ставить на вторые сутки не имеем права, а подменить некем. Я всю расстановку сил прикинул. Следствие, розыск, сам понимаешь, нельзя: они в опергруппу ходят. ГАИ, пожарники тоже. Участковых из района вытаскивать уже поздно. Так что придется тебе, понимаешь, до утра командовать отделом. Так сказать, вставать у руля. Справишься? Не подведешь?
      -- Не знаю. - Танков искренне испугался. В отдел он был принят сверх штата за счет должности участкового и использовался пока на подхвате. Работа дежурных, казалось бы, была спокойной. Еще бы, сутки на телефоне, двое отдыхаешь. Для милиции с ее растяжимым, как жвачка, рабочим днем вещь прямо-таки нереальная. Но это, так сказать, милицейская арифметика, а если до алгебры дойти - нет, пожалуй, более взрывоопасной точки. Несмотря на малый стаж работы, Танков такого рода жутких историй наслушался в изобилии.
      -- Неужто трусишь? - громко поразился Ганеев.
      "Сейчас про Гайдара или про Павку Корчагина вспомнит", - сообразил Танков.
      - И это будущий сыскарь! Да ты рваться должен на огневой, так сказать, рубеж. А Чесноков тебе все подробно объяснит. Чесноков! - Ганеев нахмурился. - Пока полностью в курс дела не введешь, из отдела ни ногой. Помощник у тебя опытный, - повернулся он снова к Танкову. - Ответственный по отделу сегодня - начальник уголовного розыска. А может, еще и выйдет этот барбос. Тогда сменит. - Ганеев поднялся, торжественно вышел из-за стола, что делал чрезвычайно редко, крепко сжал руку Танкова: - Возражений нет? Вперед, лейтенант!
      Танков хотел возразить, но втиснуться между двумя этими на одном дыхании слепленными фразами не успел, а потому молча повернулся через левое плечо и вместе с довольным Чесноковым вышел в коридор.
      -- Это я тебя сосватал, - похвастался Чесноков. - Этот бы и щас еще искал, кого поставить. А подмена не придет, не надейся,- успокоил он Танкова. - Загулял мужик.
      -- Откуда знаешь?
      -- А то впервой. Думаешь, Ганеев не знает? Это он перед тобой ваньку валял. - И, упреждая вопрос, пояснил: - Кузнецову до пенсии год. Сергей Ильич-то вместе с ним начинал. Вот и тянет. Но теперь уж не дотянет. Не те времена. Хана Кузнецу.
      И Чесноков с чувством подтолкнул Танкова - после увольнения Кузнецова сам он становился первым кандидатом на должность старшего дежурного.
      Дежурная часть - это громко сказано, а попросту дежурка, - как и весь отдел, можно сказать, была малогабаритной. Даже махонькая камера для задержанных своим решетчатым деревянным окошком смотрела вопреки всем нормативам прямо в стол дежурного по отделу. За столом этим с разбросанными журналами восседал, тяжело пыхтя, помощник дежурного Павел Евгеньевич Филиппов, старший сержант милиции. Маленькая веселая легенда райотдела, улыбчивый стошестидесятикилограммовый слоник. Встречая Пал Евгеньича, каждый сотрудник непременно интересовался, не похудел ли уважаемый помдеж. И Филиппов ожиданий не обманывал. Едва входя в отдел, громко, довольно отдуваясь, рапортовал:
      -- Опять кило за неделю плюсуем.
      -- Принимай начальство, Пал Евгеньич, - объявил Чесноков, откровенно подхихикивая. - Будь ему, так сказать, поддержкой и опорой.
      Доброжелательно задвигав крупными, похожими на свернутые свежеиспеченные блины, складками лица, Филиппов утопил руку Танкова в своей мягкой, как подушка, лапе.
      -- Ну, расписывайся в приеме дежурства. - Чесноков сноровисто выудил из-под живота приподнявшегося Филиппова ручку, раскрыл и разбросал перед опешившим Танковым сразу несколько журналов.
      -- Так Ганеев сказал, что ты объяснить должен. Я ж не знаю...
      -- А чего тут объяснять? Покрутишься - разберешься. Помощник опытный. Шофер, - он недобро усмехнулся, - тоже...опытный. Так что не тяни резину, принимай оружие.
      Растерявшийся окончательно Танков посмотрел на своего помощника.
      -- А ничего, - улыбнулся тот. - Пусть катится. Отдежурим. Не впервой.
      -- Долго ты будешь копаться? - Чесноков уже снял замок с обитой железом дверцы в углу. Вдвоем протиснулись они в крошечную оружейную комнату, в узенькое пространство между толстенным, пышущим здоровьем сейфом и тонконогим столиком, обильно заляпанным жиром, щелочами, заваленным хлебными крошками и пустыми бутылками из-под кефира. Чесноков распахнул сейф. Прямо на Танкова, словно звери в вольерах зоопарка, смотрели стреноженные в деревянные подставки тупоголовые пистолеты ПМ. В нижнем ряду стояли похожие на щук хищники покрупнее - автоматы Калашникова.
      -- А вот здесь пусто. - Танков ткнул в пустые подставки. - Пересчитывай.
      -- А это тебе что? Ослеп? - Чесноков пренебрежительно смерил его взглядом. - Карточка-заместитель называется. Посмотри, чьи фамилии. У этих оружие всегда на руках.
      -- А, ну да, ну да, - поспешно закивал Танков. Он понимал, что дежурство так не сдают, но испытывал неловкость оттого, что каждым вопросом своим обнаруживал перед ехидным Чесноковым такую махровую необразованность, что лучше уж смолчать, потом как-нибудь, не спеша разберется.
      Чесноков меж тем расстегнул поясной ремень и стянул с него кобуру с пистолетом:
      - Держи шпалер. Вешай на пояс и будешь за шерифа. Ну так что, пацан, подписал, что ли? - Он с удовольствием потянулся: -Пока до дому доберусь. Значит, запоминай. За день было одно очевидное дорожное. Я его уже зарегистрировал, да опергруппа с обеда уехала на кражу магазина. Еще не звонили. Пока! - Он пожал руку Филиппову, повернулся к подменному дежурному, оглядел неодобрительно: - Тоже мне, братья Вайнеры, - и исчез.
      В восемнадцать тридцать отдел опустел. Кое-где по кабинетам постреливали машинки следователей, хлопала сначала интенсивно, а потом все реже входная дверь. Разместившись сразу на двух стульях и заполнив собою полутораметровое пространство от окна до стола дежурного, дремал у батареи Филиппов. За столом же сидел Танков и перечитывал книгу учета происшествий, с удовольствием обнаруживая в числе действующих лиц знакомые фамилии. А вот, пожалуйста: "На место происшествия выезжала опергруппа в составе..." И его фамилия. Пусть в конце, но ведь это он нашел в "подломанном" магазине за мешками с крупой долговые расписки, а уже потом начальник розыска Гуляев расколол завмага на инсценировку кражи. Чувство причастности было необыкновенно приятно. Опять зазвонил телефон. Танков поправил повязку на левом рукаве, не удержался, скосился на надпись, рывком поднял трубку.
      - Дежурный по райотделу лейтенант Танков, - с аппетитом, отрывисто представился. Он уже освоился и, отвечая, с удовольствием подражал залихватским чесноковским ноткам: - Помедленней. Записываю... Уже уехали?.. Зачем же я к вам на ночь глядя людей буду гонять?.. Да нет, я понял: торговали колбасой, квитанции по вашему требованию не предъявили... Номер машины я записал... Товарищ, вы не волнуйтесь, я с вами полностью согласен: с обманом покупателей нужно беспощадно бороться. Но зачем же это делать на ночь глядя? Завтра с утра будут направлены сотрудники. Так что не волнуйтесь, товарищ ветеран. Никуда они теперь не денутся, а за сигнал спасибо. Честь имею!
      -- Ишь ты! - Он победно глянул на помдежа. - Вынь да положь ему милицию на ночь глядя. - Вспомнил, что это тоже одна из любимых чесноковских фразочек, скосился в маленькое зеркальце: "Жаль, матушка не видит. А кстати".
      -- Аллё-о, - привычно, с прононсом разнеслось в трубке.
      -- Мама, я сегодня ночевать не приду, - отрывисто произнес он. Как и ожидал, прононс тотчас исчез, и на другом краю города началось возмущенное оживление.
      -- Заступил на круглосуточное дежурство по отделу, - поспешно перебил он нарастающий поток слов. С улыбкой выслушал произносимые, заранее ожидаемые им фразы.
      -- Еще как опасно. Локти за столом можно протереть. Это же дежурный, мама. Сиди себе да давай команды... Ну при чем здесь отец? Ведь мы ж договорились: в выбор профессии ты не вмешиваешься... Я не голоден, мама... Телефон дежурного есть во всех справочниках. Все, все! Пока.
      Танков поспешно положил трубку и поднялся. В дежурную часть в фуражке и плаще вошел Ганеев:
      -- Опергруппа еще не вернулась?
      -- Никак нет.
      -- По рации связывались?
      -- Не сообразил.
      -- Надо соображать, раз на серьезное дело посажен. - Ганеев прошел к маленькой радиостанции, стоящей прямо на металлическом ящике с картотекой: - Какой позывной у УАЗа?
      Танков беспокойно задвигал руками по плексигласу на столе. Где-то под ним он видел список позывных. Вот только что видел.
      -- Ну? - нетерпеливо поторопил Ганеев.
      -- Двести первый. - Филиппов неспешно приоткрыл щелки глаз. - Да бесполезно вызывать. Кузьмич наверняка рацию не включил.
      Ганеев все-таки попробовал. В рации бесперспективно хрипело и щелкало.
      -- Разгильдяй! - Он швырнул трубку. - Давно выгнать пора.
      -- Да звонили они, - лениво успокоил его Филиппов. - В отдел едут.
      -- Раскрыли?
      -- Вроде везут кого-то.
      -- Тогда ждать не буду. - Ганеев поправил фуражку. - Если что, я дома. А вам, - с неудовольствием сделал паузу на этом слове, - товарищ лейтенант, надо быстрей овладевать оперативной обстановкой. Вы сейчас мозг отдела, а не просто, понимаешь, кукла какая-нибудь. За все в ответе.
      Едва захлопнулась за ним входная дверь. Танков упрекнул Филиппова:
      -- Что ж вы, Пал Евгеньич?! Звонили, а вы мне не сказали?
      -- А чего говорить? Едут и едут. - Филиппов, опершись сразу на стол и подоконник и покряхтывая, поднялся. - Пойти кабинеты, что ли, проверить?
 
      ЗАЗВОНИЛ телефон. Мужской голос продирался издалека, сквозь хрипы в телефонном аппарате: - Милиция? Слушайте, вы там скажите этой истеричке, чтоб меня в дом впустила! Не на улице же мне околевать!
      -- Говорите громче и по существу! - закричал Танков. - Откуда вы и что случилось?
      -- С Востока я!
      Танков посмотрел на разминающего поясницу Филиппова.
      -- Поселок Восток, - кивнул тот. - Есть такой. Лесовики там живут. Самый у нас медвежий угол.
      -- Громче, пожалуйста! - опять закричал Танков. - Кто вы и что случилось?
      Он долго слушал, кивал, переспрашивал. Наконец закрыл ладонью мембрану:
      - Ничего не пойму. Какой-то Гусаров. Вроде из заключения. Там у него часть дома по наследству. А в доме женщину с детьми поселили, что ли. В общем, не пускает она его. Чего делать-то?
      Филиппов неспешно отобрал трубку.
      - Слышь, милый. - Он даже не изменил тональности и не повысил голоса. - Дело-то твое гражданское, понимаешь? Не милицейское... Ну тем более... Ты погоди. До утра найди, где переночевать... Ну, как это не найдешь? В своем-то поселке? А утром в поссовет... Чего ты мне свои бумаги читаешь? Я в них все равно не понимаю. Ты в поссовете доказывай. Они власть, разберутся... Ну чего заладил: сломаю, сломаю? Мужик ты или нет? Уступи до утра... Ну ладно, передай ей, что в милицию велели позвонить. Только гляди, чтоб без рукоприкладства. А то опять загремишь. - Он аккуратно положил трубку. - Чем только заниматься не приходится! Запиши куда-нибудь. Может, часа через два позвонишь для покоя.
      В ДВАДЦАТЬ один час вернулась опергруппа. Первым в дежурную часть зашел оперативный уполномоченный уголовного розыска Велин. Из-под левой подмышки расстегнутого пиджака выглядывала замшевая лямка знаменитой велинской кобуры, сшитой по его личному заказу, как сам он не раз деликатно намекал, одной ба-а-льшой специалисткой.
      -- А ты чего здесь? - поразился Велин, узрев перед собой собственного стажера.