Премьер-министр не отдал приказов о подавлении касадис-тов. Он с согласия коммунистов пытался вступить в переговоры с Хунтой, чтобы предотвратить «раскол армии и народа», Негрин старался образумить Касадо по телефону. Но Хунта не вступала в переговоры. По свидетельству очевидцев, телефонный разговор Эльды с Мадридом 6 марта выглядел так:
       Негрин: Что там у вас происходит?
       Касадо: Только то, что мы восстали.
       Негрин: Против кого?
       Касадо: Против вас.
       Негрин: Генерал Касадо…
       Касадо: Я – полковник.
       Негрин: Вы смещены.
       Касадо: Я этого ожидал.
      Полковник дал отбой и приказал с полного согласия Хунты арестовать членов совета министров и ЦК компартии. Подполковник Мера, который ровно двумя годами раньше доблестно защищал Республику при Гвадалахаре, теперь планировал доставить арестованного премьер-министра в Бургос, чтобы он предстал перед трибуналом националистов.
      Тогда Негрин и большинство министров, безболезненно ускользнув из-под двойного контроля – испанских коммунистов и Тольятти, 6 марта на пассажирском самолете вылетели во Францию, туманно пообещав «продолжать борьбу из-за рубежа». Отъезд правительства лишил сторонников продолжения войны руководящего центра.
      Вскоре решили покинуть страну и аккредитованные при правительстве Негрина советские офицеры во главе с Шумиловым. Сторонники Хунты сначала взяли их под стражу, затем по одно-му-два человека перевезли в Алжир.
      Часть командиров-коммунистов во главе с полковниками Ас-канио и Рекальде выступила против Хунты. Другие (генерал Сис-нерос, полковники Барсело, Буэно, Ортега, Энсисо и др.) бездействовали, ссылаясь сначала на отсутствие приказов премьер-министра, а затем на его бегство из Испании.
      Часть командиров с членскими билетами компартии или считавшихся «близкими к партии», поддержала Касадо (генерал
 
      Миаха, полковники Алонсо, Камачо, Прада). Командиры-некоммунисты (Менендес, Морионес, Эскобар) почти поголовно перешли на сторону Хунты. Генерал Менендес повел себя достойно – он не допустил расправы над арестованными коммунистами и даже выступил посредником между ними и Хунтой.
      Последовала «кровавая мартовская неделя» – беспорядочные перестрелки в Мадриде, Валенсии и их окрестностях. Армия распалась – ее части вели бои друг с другом. Население воспринимало события безразлично. Касадисты несколько раз находились в опасной ситуации (8 марта под натиском коммунистических батальонов Хунта утратила большую часть Мадрида и отсиживалась в подземелье министерства финансов), но их войска были устойчивее и постоянно пополнялись все новыми сторонниками – гражданскими губернаторами, авиационными командирами.
      Политически и психологически касадисты с самого начала были в выигрышном положении. Ведь они обещали солдатам и народу мир, прекращение «разрушения Испании», а их противники – всего лишь продолжение братоубийственной войны. Серьезных боев поэтому не было, за «кровавую мартовскую неделю» с обеих сторон погибло около 100 человек.
      К 14 марта сопротивление Хунте прекратилось. Ее противники частью были расстреляны на месте, большей же частью скрывались. Среди казненных без суда были коммунистические командиры и комиссары высокого ранга – командир 1-го корпуса Бар-село и его комиссар Касорла (для Касорлы это было похоже на возмездие за его участие в массовых бессудных расстрелах под Мадридом в ноябре 1936 года). В то же время другие коммунисты – Каррильо и Тагуэнья при не совсем ясных обстоятельствах сумели выбраться из занятого касадистами Мадрида.
      Всеобщая неразбериха позволила ускользнуть из-под стражи даже нескольким членам ЦК компартии и находившемуся с ними Тольятти, которых 7 марта без единого выстрела арестовала штурмовая гвардия провинции Аликанте. Как выяснилось только спустя 40 лет, от гибели их спасли малая известность, фальшивые документы и взятки долларовой валютой (сборник «Ленинградцы в Испании»). В конце марта они
      Тольятти позже писал, что будь при них самые известные коммунисты – вроде Листера или Модесто, всю компанию убили бы на месте. Листер и Модесто в это время вместе с Ибаррури (всю войну повторявшей на митингах «Лучше умереть стоя, чем жить на коленях!») при помощи бывшего командующего ВВС Сисне-роса уже оказались в Тулузе. Коммунисты и их сторонники тоже проявили гуманность во время боев в Леванте, захватив Миаху, а затем отпустив его.
      Без особого труда разгромив противников прекращения сопротивления, Хунта, однако, немногого достигла на прямых переговорах с националистами. Уполномоченных Касадо, дважды летавших в Бургос, каудильо и граф Хордана даже не приняли. Впрочем, Франко в середине марта 1939 года физически не мог никого принять. Когда каудильо получил достоверные сведения о расколе и развале в стане врага, он… свалился с сильнейшим гриппом.
      Хунте пришлось вести переговоры с полковником Унгрией и его сотрудниками. Националисты подтвердили неизбежность немедленной капитуляции «без условий, без пунктов и без разговоров». Военным, «не замешанным в преступлениях», они гарантировали жизнь. Остальным жителям Республики Франко не обещал ничего. Он не уточнил, что следует понимать под преступлениями, отказался разъяснить, к какой ответственности привлечет виновных – к коллективной или только к индивидуальной.
      Каудильо пошел на микроскопические уступки: он не возражал против выезда за рубеж на иностранных пароходах граждан, имеющих британские или французские визы. Он согласился также на беспрепятственный отъезд сторонников Хунты через два небольших левантийских порта – Аликанте и Гандию, запретив в то же время любую эвакуацию через гораздо лучше оборудованные гавани Валенсии и Картахены.
      Касадо и Миаха не сразу приняли условия победителей. Хунта даже осмелилась критиковать по радио неуступчивость Франко и провозгласить: «Испанский народ не выпустит из рук оружия, пока не получит гарантий мира без преступлений… Война продолжается и будет продолжаться».Тогда 26 марта националисты перешли в наступление в Андалузии, и фронт в одно мгновение рухнул.
 
      Республиканские солдаты толпами покидали позиции, местами они вывешивали белые флаги. За день националисты без борьбы заняли Пособланко (под которым потерпели двумя годами раньше унизительное поражение) и взяли почти 30 000 пленных. Утром 27 марта они атаковали на Толедском направлении и беспрепятственно двинулись по долине реки Тахо в глубь Кастилии. Боев больше не было.
      Касадо поручил только что порвавшему с компартией полковнику Альфонсо Праде оформить 27 марта капитуляцию Мадрида. Командиры войсковых частей получили приказы открыть врагу фронт. На позициях в Каса-дель-Кампо началось стихийное братание противников.
      Касадо и большинство его приверженцев покинули столицу и выехали в Левант. Первым бежал Миаха, который еще в феврале получил у британского консула въездную визу. Всюду уезжавшие касадисты встречали одно и то же зрелище – массы стремившихся к Средиземному морю беженцев, сотни солдат без строя, без оружия и без командиров, разбредавшихся по домам…
      В полупустом Мадриде остались только два участника заговора – штатский философ-социалист Бестейро и кадровый военный Матальяна. Оба они сделали это вполне сознательно. Очень скоро их взяли под стражу.
      28 марта 1939 года националистические войска через Каса-дель-Кампо и Университский городок вступили в Мадрид. Для вступления в столицу высшее командование националистов избрало войска генерала Эспиносы де лос Монтеро, который в начале войны должен был скрываться в республиканском тылу от расправы и позже был обменен.
      Город, под стенами которого ранее шли жестокие бои, был занят на редкость спокойно. Часть националистических батальонов воспользовалась метро, чтобы доехать до центра столицы. Контролерши в метро приветствовали победителей фалангист-ским салютом.
      Из-за туч, много недель закрывавших небо, в этот день выглянуло солнце. Пустые, обшарпанные улицы выдержавшего двухлетнюю осаду города наполнились публикой. На улицу высыпали отсиживавшиеся в тайных убежищах бледные как привидения, но веселые члены «пятой колонны», срывали со стен последние республиканские плакаты и плясали на них. Они встречали победителей цветами и восторженными криками «Они прошли!». Однако громче всего звучало радостное скандирование «Франко! Фран-ко! Фран-ко!».
      Чиано вписал в дневник о падении Мадрида: «Огромная по беда фашизма. Возможно, самая великая из одержанных до сих пор».
      Националисты получили приветственные послания папы римского и германского рейхсканцлера. Советская печать скорбела о гибели Республики «под ударами международной реакции». А в это время в город въезжали грузовики с продовольствием. В этот день его раздавали бесплатно.
      К 1 апреля националисты и итальянцы заняли города Кастилии и Леванта, принимая власть у вышедшей из подполья «пятой колонны». Всюду они брали трофеи и захватывали массу пленных.
      Полковник Касадо сделал остановку в Валенсии. По телеграфу он убеждал правительства Франции и Мексики не отказывать в убежище испанским беженцам. По радио полковник призвал свой народ к спокойствию. Эта речь стала его последним публичным выступлением. На другой день члены валенсийской «пятой колонны» потребовали немедленного выезда Касадо. Он пробыл правителем «красной Испании» три недели. В Гандии полковник и его приближенные погрузились на британское госпитальное судно, а затем были пересажены на отправлявшийся в Портсмут крейсер «Галатея».
      В Картахене солдаты и оставшиеся в базе моряки пустили ко дну четыре подводные лодки, не собираясь оставлять их противнику. Часть республиканцев, не желавших сдаваться, ушла в горы или покончила с собой. Особенно много самоубийств было в Аликанте, где свыше 50 000 солдат и беженцев напрасно ждали прихода иностранных пароходов.
      1 апреля 1939 года золотисто-пурпурное знамя развевалось над всей Испанией. В последней военной сводке оправлявшийся от гриппа триумфатор Франко написал: «Война окончена».
      На человечество надвинулась грозовая туча Второй мировой войны.
 
      7 апреля 1939 года Италия захватила Албанию.
      14 апреля СССР, Франция и Англия вступили в официальные переговоры о союзе против тоталитарных государств.
      27 апреля Англия ввела всеобщую воинскую повинность.
      11 мая на Халхин-Голе в далекой Восточной Азии завязались бои между советскими и японскими войсками.
      22 мая Гитлер и Муссолини заключили «Стальной пакт» -
      официальный военный союз.
      23 августа был заключен пакт Молотова – Риббентропа.
      1 сентября германские войска перешли границы Польши.
      После окончания испанской гражданской войны прошло все
      го пять месяцев.
 

***

 
      Гражданская война обошлась Испании в 450 000 загубленных человеческих жизней – убитых, замученных, умерших от голода, ран и болезней и пропавших без вести.
      Испания потеряла 5% довоенного населения, свыше 10% мужского населения. Погибло почти 20% молодежи от 16 до 30 лет.
      320 000 погибших испанцев составили республиканцы, 130 000 – националисты, каждый пятый из них стал жертвой политических репрессий по обе стороны фронта. В стране почти не осталось семей, не пострадавших от войны. Ларго Кабальеро и генерал Москардо лишились сыновей, Хосе Диас – дочери, Эми-лио Мола и Франсиско Франко – братьев. Тяжело ранен был сын Хуана Негрина – Ромуло Негрин-Михайлов, сражавшийся в республиканских ВВС. Племянница Франко и сын Миахи по два года отсидели в тюрьмах – она у республиканцев, он – у националистов. Немало испанских семей оказалось надолго или навсегда разделенными сначала линией фронта, потом – государственными границами.
      Основательно разрушенными оказались все крупные города, кроме Бильбао и Севильи, и целый ряд мелких – Бельчите, Гвадалахара, Герника, Дуранго, Касерес, Нулес, Сагунто, Сеговия, Теруэль, Толедо, Хихон. Сильнее всего пострадали дороги, мосты, коммунальное хозяйство и жилой фонд. После войны катастрофически не хватало жилья и электричества. До конца 40-х годов свет во многих селах и мелких городах то и дело отключали.
      Четверть миллиона строений была разрушена до основания, еще столько же зданий пострадало. 173 населенных пункта пришлось восстанавливать полностью (правда, крупнейшие заводы и фабрики уцелели).
      Война обернулась изгнанием 600 000 испанцев, среди них большинство составляли лица свободных профессий, квалифицированные рабочие, военные. За рубежом оказались почти все видные испанские интеллектуалы – Мадарьяга, Ортега-и-Гассет, Пикассо. Родину тогда не покинул только молодой художник Саль-ватор Дали.
      С падением Республики за границей образовалась «другая Испания». Унее не было государственных границ, официальной столицы и гражданства, но были свои язык, культура, экономическая жизнь. Ее население составило свыше полумиллиона человек, а неофициальными столицами стали Тулуза во Франции, Мехико и Буэнос-Айрес – в Западном полушарии.
      Больше всего испанских изгнанников приняли Мексика (150 000 человек), Франция (140 000) и Аргентина (60 000). Бразилия впустила к себе около 30 000 человек, СССР – около 20 000, США – менее 10 000. Великобритания приютила всего 200 человек. Прочие рассеялись по Чили, Уругваю, Кубе, Египту.
      Основатель Республики Асанья умер в изгнании ранее других – в 1940 году. Перед смертью он примирился с католической церковью.
      Арестованный нацистами во Франции «испанский Ленин» – Ларго Кабальеро выдержал три года германского концлагеря, был освобожден советскими войсками и умер в 1946 году в нужде и одиночестве в пролетарском предместье Парижа. После него остались короткие записки под названием «Письма к другу». Обосновавшийся в Мексике Мартинес Баррио вплоть до смерти в 1962 году оставался республиканским президентом в изгнании.
      Эмигрировавший в Лондон и подозревавшийся многими в присвоении денег и ценностей Хуан Негрин оставался премьер-министром в изгнании до 1945 года, когда его сменил Хираль. Негрин перебрался во Францию, полностью отошел от политики, вел уединенную жизнь. Большая советская энциклопедия с неудовольствием отмечала во втором издании, что «Негрин отказался присоединиться к движению сторонников мира». Он умер в Париже в 1956 году и похоронен на кладбище революционеров Пер-Лашез.
      «Сильный человек Республики» Индалесио Прието поселился сначала в Чили, потом в Мексике. В отличие от Асаньи и Негрина «дон Инда» продолжал активную политическую деятельность, даже когда ослеп. Он опубликовал двухтомные пронизанные горечью мемуары «Конвульсии Испании». Скончался При-ето в один год с Мартинесом Баррио и Хиралем (1962).
      Альварес дель Вайо вплоть до 1975 года жил в Соединенных Штатах, проявив себя плодовитым мемуаристом. Его воспоминания выходили на разных языках под четырьмя заглавиями – «Битва за свободу», «Война началась в Испании», «Последний оптимист», «Дайте мне битву».
      Хосе Диас и Долорес Ибаррури нашли убежище в СССР. Диас в возрасте 47 лет умер в тбилисском санатории. Долорес после него в течение 18 лет возглавляла компартию, став первой в истории женщиной – партийным лидером. Ее единственный сын погиб под Сталинградом. Вынужденная в дальнейшем уступить место лидера серийному убийце – Каррильо, Долорес глубокой старухой смогла вернуться на родину. Читать ее написанные в духе партийной догматики воспоминания не слишком интересно. Столь же скучна и опубликованная под ее редакцией трехтомная «Война и революция в Испании».
      В эмигрантских партиях шла жестокая внутренняя борьба. Многие видные деятели испанской компартии были после 1939 года исключены из нее (Клаудин, Эрнандес) по стандартному обвинению в «антипартийной деятельности» или сами порвали с ней (Дельгадо, Кампесино, Тагуэнья, Этельвино Вега). Конфликтами с партийным руководством прославился Листер. Социалистическая партия изгнала Альвареса дель Вайо за его «дружеские связи с коммунистами».
      Рассеялись по земному шару республиканские военные. Генерал Миаха уехал в США и умер в Нью-Йорке в 1958 году. Рохо и Сиснерос жили в Мексике, Сиснерос закончил свои дни в Чехословакии. Адмирал Буиса поступил во французский Иностранный легион. Листер и Модесто после пребывания в СССР вернулись в 1944 году во Францию, где и остались. Там же поселился и генерал Франсиско Льяно де ла Энкомиенда.
      Анархист Сиприано Мера, до войны дорожный рабочий, во французской эмиграции стал каменщиком. Франсиско Сиутат закончил в Москве Академию Фрунзе, стал военным преподавателем и навсегда остался в Советском Союзе.
      Все они, кроме Буисы и Энкомиенды, оставили воспоминания, самые известные из которых написаны Рохо, самые короткие – Сиутатом, а самые объемистые – Сиснеросом.
      Фантастической была судьба Валентино Гонсалеса – Кампе-сино. Вместе с рядом других коммунистов он укрылся в СССР. Но очень скоро критиковавший советские порядки необузданный эстремадурец угодил в концлагерь. Оттуда Кампесино совершил головокружительный побег, в Иране был пойман англичанами и возвращен советским властям, снова бежал и обосновался в Мексике, откуда потом переехал в Бельгию.
      Нашел пристанище в Латинской Америке руководитель Ба-леарской операции капитан Альфредо Байя. В Мексике он стал соратником Фиделя Кастро, помог ему подготовить десант на Кубу и позже получил звание генерала кубинской армии.
      Испанские изгнанники активно участвовали во Второй мировой войне, сражаясь на различных ее театрах – от Франции и Северной Африки до Восточного фронта. Они сыграли заметную роль во французском Сопротивлении в южных департаментах, сражались в 8-й британской армии в Ливии и Египте, участвовали в освобождении Парижа в 1944 году. В критические дни обороны Москвы от вермахта советское руководство доверило испанцам охрану Кремля. Около 25 000 изгнанников погибло в боях. Еще 16 000 человек – в концлагерях Третьего рейха.
      Но при всех перипетиях судеб испанской республиканской эмиграции у всех изгнанников сохранялась общая черта – тоска по родине, которой их лишил исход войны…
      ГЛАВА 7
 

ТРУДНЫЙ ПУТЬ К МИРУ