11 ноября Ягуэ двинул войска в пятое по счету наступление. 14 ноября Барселона разрешила Модесто эвакуировать то, что осталось от его войск. Переправ более не существовало. 15- 16 ноября последние остатки Армии Эбро на лодках вернулись на северный берег реки.
      В 113-дневном сражении на Эбро – самой продолжительной битве испанской войны – республиканцы потеряли, по их данным, от 50 000 до 70 000 человек ранеными, убитыми, больными и пропавшими без вести. Из этого количества почти 20 000 человек составили попавшие в плен (против 5000 пленных националистов).
 
      Армия Модесто потеряла свыше половины живой силы, то есть была разгромлена. Девять ее дивизий фактически перестали существовать, она лишилась почти всей техники, с которой пересекла Эбро (в том числе трофеев, захваченных в первые дни битвы). Погибло не менее 130 самолетов республиканских ВВС.
      Националистам на Эбро досталось немало трофеев – до 200 орудий и гранатометов, 2000 пулеметов, 35 танков, 24 000 винтовок. Большую добычу они ранее взяли только в Сантандерской операции. (Впрочем, большая часть захваченного вооружения была разбита или в неисправном состоянии.)
      Нанесенный националистам урон тоже был велик – по официальным данным штаба Франко, они потеряли не менее 33 000 человек и (по республиканским оценкам) 214 самолетов.
      Официальные данные тогдашних националистических сводок о собственных потерях на Эбро были скорее всего занижены. Возможно, в них сознательно не были включены пропавшие без вести, больные и легко раненные. Находившийся на стороне националистов и имевший доступ к закрытой статистике германский генштабист Риттер фон Ксиландер повысил цифру потерь Франко до 45 000 человек (т.е. почти на треть). Республиканцы и вслед за ними советские исследователи сообщали, что противник за 4 месяца потерял на Эбро до 80 000 человек.
      Обе стороны сообщили о победе. Националисты говорили и писали об уничтожении войск Модесто и о скорой гибели «всех кремлевских марионеток, засевших в Мадриде и Барселоне». Республиканцы – о спасении Валенсии и об обескровливании неприятеля.
      Республиканская армия в сражении на Эбро показала очень неплохой уровень военного и военно-инженерного искусства. Бывший сержант Модесто проявил себя настоящим полководцем. В действиях Модесто с июля до ноября 1938 года трудно найти ошибки. Ночное преодоление водной преграды и взлом вражеской заранее подготовленной обороны были осуществлены неожиданно, умело и дерзко. В отличие от Брунете и Сарагоссы, опорные пункты националистов (Ампоста, Мора-де-Эбро, Рибарроха, Файон, Черта) были обойдены первыми эшелонами пехоты и затем без особых потерь заняты второй волной наступающих.
      Заслуживает высокой оценки выучка 5-го корпуса. Не имея 25-26 июля необходимой бронетехники, ни воздушного прикрытия, ни даже артиллерийского сопровождения, Листер и Тагуэ-нья тем не менее достигли внушительных успехов. Они, почти не понеся потерь, нанесли врагу большой урон и действенно преследовали его пехотой и кавалерией.
      Еще более опасным противником Армия Эбро оказалась в оборонительной фазе битвы, о чем имеется множество свидетельств националистических командиров и нижних чинов. Почти не располагая противотанковой артиллерией и минометами, получая снабжение с постоянными перебоями, она все же сумела быстро построить прочную и глубокую противотанковую и противопехотную оборону.
      Но перечисленные достоинства республиканцев были перечеркнуты их уязвимыми сторонами. Речь идет о пороках высшего командования. Слабость резервов, нерешительность их применения, роковое промедление с насущно важной авиационной поддержкой обесценили искусство саперов и пехотинцев и прекрасную артиллерийскую подготовку прорыва.
      Действия различных родов войск остались несогласованными. В отличие от Мадридского, Гвадалахарского и Теруэльского сражений, республиканцы не смогли эффективно использовать бронетехнику. Ее не свели в бригаду, хотя была хорошая возможность. Значительная часть бронетехники Модесто была к тому же уничтожена вражескими ВВС у переправ, никак не повлияв на общий ход сражения.
      По вине республиканских руководителей армия оставалась неважно оснащенной. Тяжелой артиллерии в Каталонии после «весеннего сражения» не было вовсе. Зенитной артиллерии на всю армию Модесто и на пять переправ, особенно нуждавшихся в прикрытии, имелось 27 стволов. Зенитных снарядов было очень мало. Противотанковых орудий почти не было. Малочисленные минометы молчали из-за отсутствия мин.
      Каталонская промышленность почти не производила указанных видов вооружения, а об их заказе в СССР не позаботились ни военное министерство, ни генштаб. Вместо этого они заказывали танки, орудия, бомбовозы, торпедные катера…
      Националисты тоже проявили ряд неосмотрительных действий. Штаб Ягуэ не смог верно оценить данных, добытых его же разведкой. Начальную фазу сражения националисты проиграли, около двух недель (25 июля – 5 августа) они должны были подчиняться воле хуже оснащенного и недавно разбитого ими в Арагоне неприятеля. Из-за высокомерия и самонадеянности они утратили шанс овладеть Валенсией.
      Во второй фазе сражения командование националистов действовало настолько шаблонно, что напрашивается вывод о его оперативной безграмотности. Потерпев неудачу в окружении войск Модесто, Франко и Ягуэ затем три месяца штурмовали сильные вражеские позиции прямолинейно, в лоб, расплачиваясь тяжкими потерями. Они ухитрились повторить ошибки «красных» в Каса-дель-Кампо, у Ла-Гранхи, Уэски, Брунете и Сарагоссы. Верховному командованию националистов в августе 1938 года не пришла в голову мысль воспользоваться уходом лучших вражеских сил за Эбро и основной удар обрушить на Каталонию с запада – на плохо защищенном фронте в долине реки Сегре.
      Однако националистические армии хорошо снабжались, а их войска удачно взаимодействовали на поле боя. Танки и авиация применялись массированно, всегда после разведки и в сопровождении артиллерии и не несли больших потерь. Тщательно согласованные во времени и по месту действия ВВС, артиллерии, пехоты и бронетехники, общее материальное превосходство позволили националистам к ноябрю 1938 года превратить поражение в конечный успех стратегического значения.
      Пауза после битвы на Эбро была недолгой. Во время противоборства Ягуэ и Модесто ставка Франко проработала планы дальнейших действий. Каудильо сперва вернулся к идее «финального удара» в Кастилии и занятия Мадрида. Но агентурная и воздушная разведка подтвердила, что город тщательно укреплен и прикрыт 200-тысячными силами. Поэтому 26 ноября решено было наступать на Каталонию.
      Ни одну операцию за весь период войны Франко не готовил так тщательно, как Каталонскую. После огромного расхода военных материалов на Эбро и под Валенсией его армия нуждалась в переоснащении. Каудильо в ноябре пошел на громадную уступку
      нацистской Германии – он утвердил «план Монтана», против которого возражал около двух лет.
      Немцы получили право на контрольный пакет акций в большей части испанской добывающей индустрии – от 40 до 75 процентов основного капитала различных рудников. В Испанском Марокко процент германского капитала в добывающей промышленности разрешено было довести до 100%. На этом условии Гитлер и Муссолини сняли августовское эмбарго на вывоз оружия.
      В ноябре – декабре националисты стянули на Каталонский фронт самые боеспособные силы, перегруппировали войска, заменив уставшие части свежими. Многие отличившиеся военачальники были повышены в званиях. В частности, Гарсиа Валино и Москардо стали корпусными командирами.
      Подчеркивая важность нового наступления, каудильо вместе со штабом покинул Бургос и выехал в прифронтовую полосу. Его ставка под кодовым названием «Вокзал» расположилась севернее Лериды.
      Обновлено было оснащение армии. Из Германии и Италии поступило заказанное ранее иностранное вооружение. Кроме пулеметов, полевых, противотанковых и зенитных пушек, прибыли новинки танкостроения – только что сконструированные в Ауг-сбурге и Турине машины противоснарядного бронирования. Это было семейство танков нового поколения: 20-тонные германские «Т-111» и итальянские 11-тонные «М-39» и 24-тонные «П-40». Все они явились реакцией на рост могущества противотанкового оружия и на сражавшиеся в Испании советские легкие танки.
      «М-11» и «П-40» уже мало чем напоминали компактного и проворного, но слабо вооруженного и тонкобронного предшественника – «Фиата-Ансальдо». Новые итальянские машины выдерживали попадания 20-миллиметровых снарядов и несли по пять расположенных тремя ярусами огневых точек вместо двух, в том числе 47-миллиметровые пушки.
      «Т-111» в свою очередь был неизмеримо сильнее и совершеннее уже снятого с производства «Т-1». Он имел автоматическое 37-миллиметровое орудие, три пулемета, хорошую оптику, радиостанцию и обладал плавностью хода. Его 30-миллиметровая броня была не толще, чем у «П-40», но качественно лучше. Будучи не тяжелее итальянского коллеги, «Т-111» далеко превосходил его в подвижности, живучести и надежности механизмов. Советские «Т-26» и «БТ-5» заметно уступали ему в бронезащите, в оптических приборах и в удобстве управления. Ему суждено было в дальнейшем стать «рабочей лошадкой» немецких танковых сил – «панцерваффе» и отличиться не только на полях Европы, но даже в пустынях Африки.
      В преддверии Каталонской операции «Легион Кондора» и итальянский корпус, анализируя опыт битв в Леванте и на Эбро, обновили материальную часть. Немцы изъяли из фронтовых авиачастей неповоротливые и слабо вооруженные «тримоторес» «Юн-керсы-52», а итальянцы по тем же причинам – еще более древние «тримоторес» «Капрони-101» и «Савойи-81», переоборудовав их в грузопассажирские машины. Бомбардировочный парк «легионариев» пополнился подвижными и лучше защищенными двухмоторными «Юнкерсами-86», «Дорнье-17» и «Фиатами-20». Они были на уровне советских «СБ», как «Ю-86», или же превосходили их в дальности полета и в живучести, как «Дорнье».
      К 1939 году в испанском небе прибавилось машин принципиально новой конструкции, одномоторных двухместных пикирующих бомбардировщиков – германских «Юнкерсов-87» и итальянских «Бреда-65», которые ранее в единичных экземплярах, начиная с фронтов Астурии и Леванта, с успехом поражали небольшие цели на поле боя.
      Старые и легко воспламеняющиеся бипланы «ХЕ-51» немцы из истребителей превратили в штурмовики и легкие бомбардировщики. Итальянцы убрали с передовой хрупкие многоцелевые бипланы «Ромео-37», оставив за ними функции разведки и связи.
      Место уходивших со сцены деревянно-полотняных бипланов занимали цельнометаллические монопланы. В «Легионе Кондора» почетное место занял будущий «король воздуха» – легкий универсальный истребитель «МЕ-109», впервые появившийся в Испании над Бискайей и Брунете, где из-за конструктивных недоделок, неопытности пилотов и слабого оснащения часто терпел поражения. Теперь он получил пушечное вооружение и улучшенный мотор, а его механизмы стали надежнее.
      Его соперником среди «легионариев» стал к 1939 году однотипный с «Мессершмиттом» новый и очень неплохой итальянский истребитель – моноплан «Фиат-50». Оба они по большинству показателей, кроме маневренности, превосходили «Чатос» и «Москас».
      Наконец, осенью 1938 года Третий рейх прислал в Испанию несколько опытных, не завершивших испытаний образцов новейших самолетов. Среди них были скоростные истребители «Хейн-кель-70» и «Хейнкель-112», многоцелевые машины «Юнкерс-88». Последние проектировались в качестве бомбардировщиков и дальних разведчиков, но в Испании смогли выполнять еще и функции истребителей сопровождения.
      В общей сложности каудильо развернул против Каталонии на 140-километровом фронте от Пиренеев до Средиземного моря Северную армию из 340 000 солдат, до 1000 орудий и минометов, не менее 300 бронеединиц, около 500 исправных самолетов. Войска Северной армии подчинялись военному министру и через него – каудильо. Они были сведены в 31 дивизию, дивизии – в четыре испанских корпуса и в один смешанный итальяно-испанский. Последний, под командованием преемника Берти – бригадного генерала Гастоно Гамбары, имел отдельную артиллерию, танковую часть и «легионарную авиацию».
      В отличие от «весенного сражения в Леванте», республиканское руководство на сей раз было заранее осведомлено о близком генеральном наступлении противника. Его снабдила точными сведениями советская разведка, источником которой стала работавшая в Третьем рейхе знаменитая «Красная капелла» во главе с антинацистом капитаном люфтваффе Шульце-Бойзеном, который служил в штабе Геринга.
      11 декабря в приказе по армии Хуан Негрин писал: « Противник собирается атаковать на Восточном фронте. В наступле ние пойдет итальянский корпус. Испания призывает вас к но вым усилиям…»
      Отражать наступление должны были войска непотопляемого генерала Сарабии, не выигравшего ни одного сражения, – «масона и идиота», по гневному определению Тольятти. Войска были сформированы в две армии, каждая из которых была не сильнее корпуса националистов, и в шесть корпусов, каждый по силе не более одной неприятельской дивизии.
      Армии насчитывали 120 000 на передовой и 80 000 человек – в резерве. Оружие было только у каждого пятого бойца. Армии Сарабии занимали позиции вдоль естественных преград – рек Эбро и Сегре, все мосты через которые, кроме одного, были разрушены. Но основу армий Восточного фронта составляли дивизии, измученные многомесячными боями в Леванте, особенно же проигранной битвой на Эбро.
      Положение с оружием было у защитников Каталонии откровенно катастрофическим, как годом ранее у защитников Астурии. Восточный фронт имел к концу 1938 года 37 000 исправных винтовок, около 250 орудий калибром от 20 до 75 миллиметров, 120 танков и бронеавтомобилей, 106 самолетов. Снарядов было на две недели боев. К 46 зениткам швейцарского и советского производства боеприпасов не имелось совсем.
      Значительная часть военной техники была неисправна, в первую очередь это относилось к бронетехнике. Артиллерия была изношена до предела, при выстрелах из орудий вылетали куски внутренней обшивки стволов. Тяжелой артиллерии калибром 105 миллиметров и выше не было совсем.
      Милитаризованная в августе 1938 года каталонская индустрия располагала большим количеством станков и рабочих, советскими лицензиями и советскими инженерами, однако почти ничего не производила. Падение Тремпа лишило Каталонию основного источника электроэнергии. Из-за морской блокады почти не осталось сырья, горючего и запчастей к станкам и агрегатам.
      Карточное снабжение стало к концу 1938 года нищенским – карточки все реже отоваривались. Исчезли из продажи натуральный кофе, рыба, картофель, сахар, многие сорта вин. Не стало топлива. Клиники, где осталось очень немного врачей, были переполнены больными, лекарств же не было. Голодные обмороки стали бытовым явлением. Частые воздушные налеты националистов прерывали все тыловые работы по 5-6 раз в день.
      Все это привело к физическому и нервному истощению основной массы каталонцев и крушению промышленного потенциала края. Край охватило унылое оцепенение. Укреплений почти не строили. Вместо 7 оборонительных рубежей, запланированных Негрином и Компанисом в апреле, возвели только два. Из них лишь рубеж вдоль Сегре мог считаться сплошным, второй был прерывчатым и неглубоким. Каталония в декабре была защищена хуже, чем Валенсия в июне. Сооружение прочих укрепленных поясов так и не начали.
      Добровольцев становилось все меньше. О некогда активном и настойчивом Луисе Компанисе одни говорили, что он болеет, другие – что он помешался. Хенералидад, партии, профсоюзные центры сложа руки ожидали развязки.
      Выполнение «научно обоснованных планов» выпуска отечественного вооружения и боеприпасов на 1938 год было сорвано. Заводы предместий Барселоны – Реуса, Сабаделя, Таррагоны в лучшем случае ремонтировали подбитую технику или выпускали ружейные патроны. Даже производство легкого стрелкового оружия, налаженное было при Ларго Кабальеро, теперь пришло в упадок. Заводы давали ежемесячно 500-600 винтовок при проектной мощности в 2500 штук и при общей потребности вооруженных сил в 85 000 штук.
      Еще хуже обстояло дело с производством тяжелого вооружения. За целый 1938 год каталонцам удалось выпустить… 6 артиллерийских орудий и несколько десятков бронемашин. Правда, удалось починить немало танков и самолетов.
      На складах без действия стояло 170 построенных каталонцами истребителей «И-15» «Чатос». Они стали бы внушительным подспорьем каталонским ВВС, если бы к ним имелось вооружение (авиационные пулеметы) и прицелы. К тому же не хватало точных рабочих чертежей – именно на «И-15» СССР так и не прислал лицензий. Эти самолеты, которыми можно было укомплектовать по крайней мере шесть эскадрилий, так и не смогли вступить в бой.
      Предвидя катастрофу с оружием, бывавший на предприятиях Негрин отчаянно пытался получить его извне. Во время сражения на Эбро он командировал в СССР необычного посла – командующего ВВС генерала Сиснероса. Это был официальный, но загадочный визит. О нем подробно рассказал через четверть века Сиснерос, о нем есть упоминания в мемуарах нескольких других участников войны. Но о миссии Сиснероса не найдено сведений в архивах нашей страны…
 
      Если верить первоисточнику – Сиснеросу, которого не было оснований считать лгуном, то принимавшие его в Кремле Сталин, Ворошилов и Микоян, немного поспорив, согласились с просьбой Негрина продать в кредит большую партию военной техники: 150 000 винтовок, 4000 пулеметов Дегтярева и Максима (иногда указывают 10 000), 250 орудий средних и крупных калибров до 150 миллиметров, 250 танков, 500 самолетов (иногда указывают 650), две дюжины торпедных катеров – все это с боеприпасами.
      Танки и самолеты были улучшенных конструкций – бронетехника с утолщенной броней и усовершенствованными прицелами, истребители «Суперчатос» и «Супермоскас» с дополнительными огневыми точками, повышенной скоростью и элементами бронезащиты.
      Стоимость заключенной Сталиным и Сиснеросом сделки в мемуарной литературе колеблется от 60 до 103 миллионов долларов США (курс доллара тогда был втрое-вчетверо выше современного).
      Семь советских транспортов доставили груз из Мурманска в Бордо. (Не совсем ясно, могли ли семь транспортов взять на борт груз подобного объема и веса…) Затем вооружение по суше благополучно доехало до Пиренеев.
      Но задача становилась неразрешимой. Ведь после очередной смены кабинета Франция в июне 1938 года «ради мира и безопасности на Пиренеях» запретила транзит оружия в Испанию. Дважды выезжавший в Париж Альварес дель Вайо тщетно заклинал премьер-министра и военного министра Даладье открыть пиренейскую границу. Дель Вайо в качестве последнего слова готов был отказаться от тяжелого вооружения. Он указывал, что советских винтовок, пулеметов и патронов хватит, чтобы спасти Каталонию и Республику. Он напоминал, что в марте 1938 года именно Даладье на посту военного министра поддержал пропуск в Каталонию предыдущей партии вооружения и оказал содействие ее доставке к границе.
      Но Эдуард Даладье в марте 1938 года был «ястребом» – считал, что следует хотя бы косвенно наказать Гитлера после захвата им Австрии. Теперь же, после Мюнхена, он числился миротворцем, в его честь была выбита медаль, и он не собирался получить репутацию «поджигателя войны». К тому же все дипломированные парижские военные аналитики предсказывали победу Франко. Оружие не было пропущено.
      Негрин в очередной раз приказал армиям и флоту Центра провести отвлекающие операции в помощь Каталонии. Рохо предписал армиям Центра и Юга наступать на западе, в Эстремадуре. Миаха и Матальяна настаивали на Андалузии. Получился план сложной смешанной операции: флот должен был между 8 и 11 декабря высадить десант в тылу врага у Мотриля и содействовать ему, а армия Юга – атаковать войска Кейпо де Льяно на всем фронте.
      Флот под флагом «палосского победителя» Убиеты в назначенное время вступил в операцию. Но, продержавшись несколько дней в море и не дойдя до Мотриля, корабли повернули обратно. Убиета объяснил срыв операции «неясностью приказа». Морское министерство сместило Убиету (у националистов он немедленно пошел бы под трибунал) и… назначило саботажника комендантом Менорки, отозвав оттуда защитника острова – надежного и смелого полковника Брандариса. Командовать флотом стал адмирал Буиса.
      Тогда Рохо настоял на эстремадурском варианте – неожиданным ударом перезать автостраду Севилья-Саламанка. Операцию назначили на 18 декабря. Когда войска (12 000 штыков без артиллерии, при 40 броневиках и нескольких танках «Трубия») были собраны в Эстремадуре, военное министерство и генштаб разрешили генералу Миахе самостоятельно выбрать место наступления. Тот высказался за Гренадское направление в 300 километрах к востоку.
      Когда перегруппированные войска были готовы к удару под Гренадой, в Мадриде передумали и согласились с планом Рохо. Войска по плохим дорогам были переброшены обратно на запад. О неожиданности теперь было трудно говорить. Все это очень напоминало саботаж.
      Наступление генерала Эскобара последовало только 5 января 1939 года. Оно доставило каудильо много неприятных минут. Отборные силы националистов и их ВВС находились в Каталонии,
      укрепленных поясов в Эстремадуре не было, и создавшие на 30-километровом участке у Пеньяройи численный перевес республиканцы одержали тактический успех. Имея ничтожно мало техники и наступая в расходящихся направлениях – сразу на запад и на юг, они за пять дней почти без потерь отбросили врага на 20 километров, взяв несколько сотен пленных и трофеи – пулеметы и орудия.
      В противоположность наступлениям в Каса-дель-Кампо, у Ла-Гранхи и под Уэской, Пеньярройская операция Республики развивалась на редкость успешно. Правда, Эскобар не дошел до Са-ламанкского шоссе, но зато наполовину окружил Пеньярройю с ее медными рудниками и электростанцией, питавшей энергией Южную Испанию. Требовалось бросить в прорыв резервы, но Мадрид отказал в них. Благоприятный момент был безвозвратно упущен.
      К 11 января из Андалузии прибыли небольшие резервы националистов, тут же перешедшие в контратаку. Республиканцы уступили часть занятой территории.
      К 20 января 1939 года бои затихли. В ставке каудильо вздохнули с облегчением. Ни одного батальона с Каталонского фронта снимать не пришлось. Первоначальная тактическая победа «красных» обернулась стратегическим поражением. Попыток выявить виновных и наказать их не последовало…
      Не помогал обороне Каталонии в эти недели и главный военный советник республиканской армии К.М. Качанов. Безнадежно проигрывая давно отозванным в Москву «Горису», Малиновскому и даже Клеберу, он по уровню мышления напоминал ротного командира. Вероятно под влиянием Рохо он был настроен очень оптимистически («шапкозакидательски») и уверенно внушал окружающим, что националисты в ходе битв в Леванте и Эстрема-дуре обессилены, их тыл ненадежен, а каталонская оборона, напротив, сильна и Каталония даже без помощи извне продержится несколько месяцев.
      Генеральное наступление националистической Северной армии в Каталонии началось морозным днем 23 декабря 1938 года. После воздушных налетов на 60-километровую глубину националисты атаковали на 200-километровом фронте от французской
      границы до моря. Главный удар наносили наваррцы Москардо и итальянцы Гамбары в низовьях Сегре, отвлекающий – Гарсиа Валино у Тремпа и Иностранный легион Ягуэ на Эбро.
      Успех сопутствовал националистам в первый же день. Единственный уцелевший мост через Сегре охранялся неопытными штурмовыми гвардейцами, привыкшими проводить обыски и аресты в тылу. Их командир отдал приказ «Спасайся кто может» и скрылся. Приказ был выполнен, и националисты без боя заняли стратегически важный мост. Наваррцы и итальянцы двинулись на северо-восток. В первый же день битвы в неглубокую и неустойчивую оборону республиканцев был вбит клин.
      Сарабия и Модесто закрыли брешь 5-м корпусом. Упорно дравшиеся войска Листера и Тагуэньи полторы недели сдерживали ударные части националистов, нанося им порядочные потери. Контратаками у Лериды они разряжали обстановку в наиболее опасные моменты.
      Лобовые удары Москардо и Солчаги в центре и на юге захлебнулись. За сутки они продвигались на 2-3 километра. Но националисты действовали гибко. Прорвав оборону в низовьях Сег-ре, они решительно бросили во фланг и тыл корпусу свежие германо-итальянские моторизованные и танковые части – свыше ста машин, в том числе большую группу новых танков с противосна-рядной бронезащитой. Это было сделано по инициативе новаторски мыслившего генерала фон Тома.
      Пользуясь развитой дорожной сетью Каталонии и сухой морозной погодой, «Т-111», «Л-6» и «П-40» совершили самый глубокий за всю войну танковый рейд. Они без поддержки пехоты с боями прошли свыше 30 километров во вражеском тылу, громя командные пункты, обращая в бегство резервы, перерезая линии связи и коммуникаций. Их нападение на штаб 5-го корпуса вызвало переполох, хотя и было отбито.
      Рохо и Сарабия снова, как и в Арагоне, лишь затыкали дыры в обороне. Имея около 100 тысяч резервистов, они даже не пытались использовать пересеченную местность для фланговых ударов по ударным группировкам врага.
      На второй неделе сражения, 3-4 января, сильно поредевший 5-й корпус, уклоняясь от окружения, начал отступление к Тарра-гоне, которое удалось растянуть на неделю с лишним.
      С севера на фланг и тылы корпуса большой массой стали выходить прорвавшиеся у Тремпа войска Гарсиа Валино, почти не встречавшие противодействия. Полковник Модесто санкционировал общее отступление армии.
      Генри Бакли рассказывает: « Мы, несколько военных коррес пондентов, приехали 4 января в 5-й корпус к Листеру. Канонада доносилась с двух сторон. Обычно приветливый и радостный, Листер на этот раз встретил нас крайне сухо и вместо сердечного приветствия мрачно буркнул: «Добрый день». Мы сразу по чувствовали, что происходит что-то неладное».
      Москардо, Солчага и Гарсиа Валино согласованными атаками с двух направлений обескровили последние боеспособные дивизии «красных», разрушили целостный республиканский фронт и, не позволяя противнику оправиться, проникли в глубь Каталонии.
      « Огромное поражение! Армия рассыпается. Еще хуже, чем в апреле», – вписал в дневник президент Асанья. Обладая техническим превосходством, националисты стали энергично двигаться вперед. Слабые надежды каталонцев на поддержку армий Центра и Юга таяли. Как мы знаем, Гренадская операция не состоялась, а Пеньярройское наступление «красных» Саликет остановил, не обращаясь за помощью к ставке. Правда, 15 января полковник Касадо на Центральном фронте у Брунете предпринял силами трех дивизий (почти 20 000 штыков) «неожиданную операцию», но она провалилась.
      Длившиеся под проливным дождем восемь часов атаки республиканской пехоты и броневиков захлебнулись у первой же линии вражеской обороны. Сражение обошлось Республике в 1000 убитых и 6000 раненых и пропавших без вести. Националисты знали замысел операции в деталях. Разместившись в прочных долговременных укреплениях, они отразили наступление артиллерийским, минометным и пулеметным огнем, даже без вызова авиации.
      Тогда Рохо потребовал у Миахи прислать в Каталонию свежие войска. На эсминцах из Центра было переброшено несколько добровольческих пехотных бригад – 12 000 штыков. Но они принесли обороне только вред. Поскольку набирали добровольцев, командиры отпускали только худших. В бригадах оказались сплошь солдаты-каталонцы, стремившиеся к родным. Развращенные длительным бездействием, сражаться они не собирались и не стали. Очень скоро они покинули вверенные им позиции и поголовно дезертировали, влившись в общий поток беженцев.
      Советское вооружение, которого с нетерпением ждали на передовой, все не прибывало. Резервистов и новобранцев отправляли на фронт необученными и безоружными. В таком виде они были способны только сеять уныние. В действующей армии кончались снаряды, а тыловое население голодало.
      Националисты, реализуя преимущество в технике, энергично развивали успех. Отдельные их прорывы постепенно слились в прорыв на 150-километровом фронте. Французский генерал Жорж Дюваль – наблюдатель событий со стороны националистов – позже писал в книге «Испания и испанцы»: « В Каталонской бит ве Франко было легко применить формулу: «Артиллерия завоевывает территорию, а пехота только оккупирует ее».
      В военном отношении судьба Каталонии решилась 14-15 января. В этот день Ягуэ нанес сильнейший удар с юга и переправился через Эбро, а Москардо и Солчага прорвали вторую линию вражеской обороны, заняли Таррагону и окончательно вышли на оперативный простор. Военные действия из позиционных превратились в маневренные.
      Республиканские войска, лишившиеся артиллерии и бронетехники, начали общий отход. Неукрепленная Барселона оказалась под ударом. Националистам осталось до нее 70 километров с юга и еще меньше с запада.
      После падения Таррагоны и оптимист Качанов наконец сообразил, что «положение становится серьезным». А оно уже было катастрофическим.
      Правительство Негрина и запуганный им Хенералидад, словно подражая Ларго Кабальеро, до последнего момента не объявляли эвакуации. Тогда население стихийно тысячами потянулось на север – на повозках и автомобилях, на ослах и пешком. Сотни тысяч беженцев запрудили все тыловые дороги и стали источниками болезней и панических слухов. «Красные» утратили последние шансы на затягивание военных действий.
 
      Асанья, Мартинес Баррио и часть военных стали требовать у Негрина прекращения безнадежной борьбы и заключения почетного мира с противником. Вместо этого премьер-министр декретами 19 и 23 января ввел военное положение и объявил всеобщую мобилизацию. Главком Центра и Юга Миаха получил звание генералиссимуса. В условиях общего распада военного механизма подобные акты только подчеркнули слабость Республики.
      Механизированные авангарды националистов и дивизия «Лит-торио» быстро обходили Барселону с запада и севера, охватывая ее в кольцо. Укреплений вокруг города не было. Сарабия отдал тайный приказ о сдаче Барселоны. 5-му корпусу, отходившему к каталонской столице, запрещено было «вмешиваться» в ее оборону.
      С 23 января ВВС Франко более не бомбили Барселону, а нападали только на войска и беженцев. 24 января правительства Франции и Англии призвали Республику «положить конец военным действиям».