После ухода из Бильбао бывший начальник штаба Северного фронта майор Сиутат выступил с необычным для коммуниста предложением – сократить линию фронта, оставив опасный Рей-носский выступ в верховьях Эбро. Выступ имел форму фигурной скобки, выгнутой к югу, и защищать его от хорошо оснащенного и подвижного врага было крайне неудобно.
      Агирре и Улибарри решительно воспротивились идее очищения выступа, ссылаясь на необходимость Республики отстоять крупнейший в Испании Рейносский военный завод. В отличие от генерала Кабреры, обнажившего в свое время подступы к Малаге, руководители Сантандера в интересах обороны Рейносы стянули к ней большое количество войск, заполнив ими выступ. Позиция, занятая главным советником Северного фронта Горевым в этом споре, осталась нам неизвестной. Вероятно, он не поддержал Сиутата.
      Наступление националистов и итальянцев на Севере возобновилось 14 августа мощным ударом с юго-востока. Неустойчивая оборона республиканцев была прорвана, сразу обозначилась угроза Рейносе. Но Улибарри продолжал удерживать выступ, рассчитывая оттуда ударить во фланг наваррцам и итальянцам, двинувшимся к Сантандеру.
      Контрудар так и не состоялся. Дивизию «Черное пламя» на двое суток остановил у Корканты республиканский танковый батальон, неопытные водители которого ценой собственной жизни нанесли солидные потери итальянским танкам. Авангарды Улибарри были опрокинуты, Рейносский выступ срезан наступавшими в сходящихся направлениях наваррцами и кастильскими добровольцами. В мешке оказалось 25 батальонов из 93, очень немногим из них удалось пробиться к своим. Соотношение сил драматически изменилось в пользу Солчаги.
      На третий день операции – 16 августа Рейноса была занята националистами. Отклонение плана Сиутата привело к тому, что республиканцы лишились и лучшей части войск, и важного стратегического пункта.
      Силы Солчаги и Бастико стремительно выигрывали сражение. На пятый день после прорывов, осуществленных итальянскими дивизиями в центре и на приморском фланге, фронт рухнул. Националисты перешли к преследованию. Их войска заходили левым плечом вперед, отрезая таким образом Сантандер от Астурии.
      Приказы Прието – отходить на запад к Хихону – стали в таких условиях невыполнимыми. К тому же баски и многие кастильцы вовсе не собирались пробиваться в голодающую шахтерскую Астурию. С 18 августа потрепанные республиканские батальоны начали сдаваться врагу (нередко – в полном составе) или без сопротивления отступали на север, к морю. На совещаниях, созываемых Хунтой Сантандера и баскским правительством, царил вполне понятный пессимизм. Горев, Галан, Кристобаль, которые двумя месяцами ранее требовали любой ценой отстаивать Бильбао, теперь отмалчивались. Будучи опытными военными, они не могли не понимать, что с массовым бегством дружинников, с прорывом врага к Бискайскому заливу и с гибелью танковой роты защита неукрепленного Сантандера немыслима. Но заявить об этом во всеуслышание – значило навлечь на себя доносы в Москву с обвинением в «пораженчестве»…
      Наступление Республики на Арагонском фронте ничего не изменило в ходе Сантандерской операции. Франко и Солчага продолжали завоевание Севера. Штаб каудильо поставил задачу – ликвидировать Северный фронт до ноября, когда снег закроет перевалы в Кантабрийских горах и сделает операцию невозможной.
      Баскское правительство Агирре и генерал Улибарри 25 августа вылетели во Францию, откуда потом направились в Барселону. Уезжая, они выставили у заводов, мостов, электростанций пулеметные отряды с приказом пресечь попытки взрыва или поджога объектов. Горев, советские офицеры и коммунисты на подводной лодке эвакуировались в Хихон. Вышла из подполья «пятая колонна», которая захватила несколько общественных зданий и открыто потребовала прекращения боев.
      Тогда Хунта Сантандера установила связь с итальянскими полевыми командирами и договорилась с ними об условиях сдачи. Баскские батальоны сдали оружие и знамена и обязались поддерживать «общественный порядок». Всем бойцам гарантировали жизнь и свободу от политических преследований. Сантандерские власти обещали освободить всех политзаключенных. Лиц с баскскими паспортами, прежде всего политиков и чиновников, итальянцы обещали выпустить за рубеж на прибывших в Бискайский залив нескольких иностранных пароходах – «кораблях надежды». Условия были доложены генералу Бастико, затем Муссолини и одобрены ими. Однако итальянцы не согласовали их с каудильо…
      Сопротивление прекратилось. 26 августа националисты без боя вступили в Сантандер, где их приветствовала значительная часть гражданского населения. Из тюрем невредимыми вышли политзаключенные, «корабли надежды» начали грузить беженцев. Казалось, сражение завершится компромиссом.
      Однако через два дня возмущенный Франко добился у Муссолини и Бастико аннулирования условий капитуляции баскских войск. Капитаны иностранных пароходов получили приказы национальных и итальянских военных властей очистить суда от беженцев. Несколько итальянских офицеров публично осудили вероломство вождей. Генерал Бастико пожаловался на вероломного каудильо вновь прибывшему в Испанию Роатте, но и тот ничего не смог изменить. Сантандерские фалангисты произвели тщательный осмотр английских пароходов, после которого капитанам было приказано немедленно покинуть испанские воды. В их трюмах удалось спрятаться ничтожно малому количеству басков, прочие 31 августа стали военнопленными. Немедленно заработали военные трибуналы. Один из английских пароходов – «Пе-нитель семи морей», смело совершивший ранее несколько гуманитарных рейсов в Бильбао, был арестован вместе с капитаном Робертсом и командой. Арест длился свыше месяца.
      Количество доставшихся Франко пленных было наибольшим во всей войне – почти 60 000 человек. Потери победителей были незначительны, а добычей стали важный порт, неразрушенные экономические объекты и до 40 000 единиц стрелкового оружия. Разоруженные баски полностью перестали сопротивляться националистам. Римские газеты назвали Сантандерское сражение «выдающейся победой итальянцев».
      Победы на Севере окрылили Франко и особенно – Муссолини. Его подводный флот и авиация развернули в августе 1937 года в Средиземноморье настоящую крейсерскую войну, стараясь перерезать каналы обеспечения неприятеля.
      Нападения следовали почти ежедневно, обычно в нейтральных (международных) водах на огромных морских пространствах от Черноморских проливов до берегов Прованса и Каталонии. Лодки и самолеты действовали без опознавательных знаков и применяли торпеды и бомбы без предупреждения, за что были прозваны в международной печати «пиратами неизвестной национальности». Среди атакованных преобладали испанские республиканские транспорты, но были также британские, греческие, французские, советские, норвежские суда. О подводном нападении сообщал тогда даже итальянский торговый пароход.
      Около половины атакованных судов погибло. Такова, в частности, была участь двух советских грузовых теплоходов – «Тимирязева» и «Благоева». Первый из них был 30 августа взорван торпедой на параллели Скироса (Южная Греция), второй пошел ко дну 2 сентября на меридиане Порт-Саида. В нашей научной литературе имеются указания, что из полусотни советских транспортов, доставлявших военные грузы в Республику, погибло только два и один повернул назад. Одним из двух погибших скорее всего был «Комсомол», перехваченный в 1936 году «Канариасом». Вторым же, вероятно, стал «Тимирязев» или «Благоев»…
      Правительство Муссолини всецело отрицало свою причастность к инцидентам и оспаривало право других держав (особенно СССР) обвинять Италию, аргументируя свою позицию тем, что прямых улик против нападавших не было.
 
      После происшествия с британским эсминцем «Хэвок» лопнуло терпение англичан и французов. Инцидент напоминал настоящий бой. Торпедированный «неизвестными» «Хэвок» остался на плаву и ответил на подобное подобным – применил глубинные бомбы. Подлодка тут же ушла. Причиной атаки могло послужить внешнее сходство «Хэвока» с республиканскими эсминцами «Альседо» и «Лассага».
      Лондон и Париж предложили провести международную конференцию против средиземноморского пиратства. Конференция прошла в начале сентября в швейцарском городке Нионе без участия испанских националистов и республиканцев (которых не пригласили) и Италии и Германии, которые отказались прислать делегатов. Зато был приглашен СССР.
      Нионская конференция за несколько дней выработала общий механизм противодействия «неизвестным». Всем средиземноморским и черноморским государствам разрешено было патрулировать международные воды военными кораблями и применять силу против любых неопознанных подводных лодок. Между побережьем Испании и Мальтой, где нападения «неизвестных» были особенно частыми, патрульные полномочия передавались командованию французского и английского флотов. Всем подводным лодкам в международных водах Средиземноморья предписывалось до окончания испанской войны следовать под угрозой уничтожения только в надводном положении и лишь в сопровождении надводных кораблей.
      В дни работы Нионской конференции у берегов Алжира произошла схватка между националистами и республиканцами. Адмирал Виерна предпринял самую крупную за всю войну операцию на путях сообщения. Получив сведения о следовании из СССР двух военных транспортов, он направил крейсеры «Балеа-рес» и «Канариас» под охраной бомбардировщиков на их перехват.
      Встреча произошла 7 сентября 1937 года. Националисты опоздали – транспорты уже находились под охраной двух республиканских крейсеров и восьми эсминцев капитана 1 ранга Буисы. Не испугавшись количественного превосходства врага в торпедном оружии, Виерна развязал бой, рассчитывая уничтожить суда.
      В отличие от класссических морских сражений Первой мировой войны бой у мыса Тенес происходил на очень высоких скоростях (около 30 узлов, или почти 55 километров в час). Потому он принял характер огневого поединка между самыми быстроходными кораблями противников – тяжелым «Балеаресом» и легким «Либертадом», на которых держали флаг оба командующих. Скоростные данные крейсеров были примерно одинаковыми.
      Националисты имели превосходство в толщине брони, калибре орудий и весе снаряда, но оно было парализовано слабой артиллерийской подготовкой их команд, практически не имевших морской практики. Республиканцы хуже маневрировали, но стреляли чаще и точнее.
      Всего в этот день прогремело около 1000 пушечных выстрелов. Восьмидюймовая артиллерия националистических крейсеров так и не поразила врага, тогда как шестидюймовые орудия «Либертада» добились нескольких прямых попаданий. На «Ли-бертаде» шел советский офицер В.А. Алафузов, наладивший обучение своих артиллеристов.
      Вечером Виерна вышел из боя и отступил в Малагу, преследуемый республиканскими ВВС. По данным международной печати, «Балеарес» получил несколько надводных пробоин. На нем находилось до 90 раненых и убитых. Для его ремонта понадобилось более месяца. Республиканцы, по их данным, потерь и повреждений не имели.
      Тенесский бой показал качественное преимущество легких республиканских крейсеров над тяжелыми националистическими. Но он же вскрыл плохое взаимодействие крейсерских и торпедных сил капитана Буисы. Пока новый «Либертад» и устаревший «Мендес Нуньес» успешно вели артиллерийский бой с лучше защищенным и бронированным противником, многочисленные эсминцы Буисы не только не проявили инициативы и не попытались выйти в торпедные атаки, но и умудрились разлучиться с «игреками» – ценными транспортами. Оставленные без конвоя невооруженные транспорты под воздушными налетами неприятеля вынуждены были выброситься на берег во французских территориальных водах. Позже им удалось сняться и вернуться в СССР.
 
      Неудачно действовала республиканская авиация. Укомплектованная сухопутными пилотами, она не могла найти противника, а найдя – опознать и атаковать его.
      Адмирал Виерна с решительными командирами и не подготовленными экипажами проиграл артиллерийскую дуэль, но достиг оперативного успеха – доставка очередной партии советских военных грузов в Картахену была сорвана.
      В то же время «показ флага» Республики в Центральном Средиземноморье и отступление Виерны перед Буисой отрезвляюще подействовали на итальянских фашистов. После Нионской конференции и Тенесского боя итальянское правительство отдало секретный приказ подводному флоту воздержаться от дальнейших атак «до новых указаний». Нападения «неизвестных» на суда третьих стран в международных водах сразу прекратились. Морская война была в основном загнана в рамки территориальных вод. Но ограничения не коснулись воздушной войны. Нападения же на испанские пароходы обеих сторон продолжались.
      С другой стороны, СССР после гибели «Тимирязева» и «Бла-гоева» надолго прекратил отправку транспортов в Республику. Каналом советской военной помощи с осени 1937 года стала Франция.
      Отборные силы националистов еще не дошли до Сантанде-ра, когда Франко пришлось отражать новые удары Республики. Прието и Рохо подготовили наступательные операции в Арагоне на широком фронте. Оперативное руководство доверили генералу Посасу.
      Готовя наступление на националистов, Республика нанесла новый удар анархистам. В начале августа республиканские регулярные войска насильственно упразднили подчинявшийся только ФАИ – НКТ Арагонский совет, физически истребили часть «бесконтрольных» и распустили созданные анархистами сельскохозяйственные коммуны. Созданные ФАИ – НКТ тайные хранилища оружия были конфискованы, арестовано или задержано более 600 человек. Операция напоминала поход на внешнего врага. Руководил ей дивизионный командир подполковник Листер. Он действовал под контролем Прието и Негрина и под надзором военных советников из СССР, многие из которых специально прибыли в Арагон.
      Захваченные врасплох анархисты с их старыми винтовками и самодельными «танками» (грузовиками с броневым покрытием) вынужденно подчинились воле ненавистного им государства. Часть анархистских лидеров осудила действия Валенсии, часть промолчала, но никто из них не призвал массы к действию. Руководители ФАИ – НКТ страшились воссозданных Негрином органов госбезопасности (СИМ).
      Республиканский тыл был формально укреплен и унифицирован. Как и в националистической Испании, государство наступало на «бесконтрольных», уничтожая их или заставляя подчиниться. Но на боеспособности анархистских военных частей августовские события в Арагоне (как и майские в Барселоне) сказались весьма отрицательно, да и обещанная помощь Северу была отсрочена на две недели.
      В ходе расправы с арагонскими анархистами Республика развернула на фронте от Хаки до Теруэля силы, равноценные восьми дивизиям. В них числилось до 80 000 человек, около 200 орудий и 100 бронеединиц, 140 самолетов. Впервые республиканская армия располагала сотнями грузовиков, из них были сформированы группы моторизованной пехоты.
      По размаху операция немногим уступала Брунетскому сражению. Со стороны республиканцев участвовали лучшие их военачальники – Вальтер, Кампесино, Клебер, Листер, Модесто. Их действия координировались штабами главного советского военного советника Григоровича и фронтового военного советника Леонидова. Танкисты и летчики являлись главным образом советскими гражданами, грузовики тоже были сплошь советского производства.
      Силы националистов выглядели менее внушительно. Кауди-льо в интересах действий на других направлениях давно уже обнажил Арагон, сняв оттуда бронесилы, кавалерию, авиацию и почти всю артиллерию.
      Наступающим противостояли генерал Понте (сменивший тяжело больного Кабанельяса) в Сарагоссе и два полковника – Уррутиа в Хаке и Муньос в Теруэле. В их распоряжении к середине августа имелось около 20 000 штыков, довольно много пулеметов и минометов, 80 орудий, несколько германских зенитных батарей и 40 старых бронеединиц, но только 15 истребителей и ни одного бомбардировщика.
      Один-два полка были выделены генералом Понте в резерв, который перебрасывали на опасные участки. По оценкам националистических историков, укреплений на Арагонском фронте не хватало по причине недостатка саперов и общего невнимания Саламанки к данному фронту.
      Штаб каудильо полагал, что каталонцы по-прежнему заняты политическими усобицами и в военном отношении не опасны, а республиканская регулярная армия надолго обессилена из-за только что завершившейся Брунетской битвы. На Арагонском фронте у националистов укреплены были три названных города и отдельные поселки, а также все важнейшие высоты. На подступах к Са-рагоссе при участии германских военных инженеров Кабанелья-су и Понте удалось за год создать укрепленный район.
      В отличие от Ла-Гранхи и Брунете, республиканцы в целях секретности перешли в наступление без предварительной артиллерийской и авиационной подготовки. 22 августа они атаковали Хаку – форпост националистов в предгорьях Пиренеев. А 24 августа они начали проводить военные операции против Сарагос-сы и Теруэля.
      Центральной из них была Сарагосская. Захватом столицы Арагона республиканцы собирались компенсировать поражения на Севере, выручить Сантандер (в Валенсии ошибочно полагали, что это еще возможно) и создать угрозу твердыням националистической Испании – Старой Кастилии и Наварре.
      Как и при Брунете, первые дни битвы принесли Республике большие тактические успехи. 11-я дивизия нашла незащищенное место в расположении неприятеля. Наступая по незнакомой безводной местности, дивизия продвинулась за сутки почти на 30 километров и подошла с юго-востока вплотную к Сарагоссе, вызвав панику среди жителей города. Колокола городских церквей по приказу Понте звонили целую ночь. 35-я интернациональная дивизия захватила Кинто, Кодо и Медиану и угрожала Сарагоссе с юго-востока. Прикрывавший Сарагоссу поселок Бельчите был
      обойден и окружен. Дивизия Клебера с боями приблизилась к Са-рагоссе с востока на 3 километра, овладев несколькими фортами в ее ближнем пригороде Вильямайор-де-Гальего. С северо-востока к городу пробивалась 16-тысячная каталонская коммунистическая дивизия полковника Труэбы. Однако сила республиканского наступления иссякла уже на третий день сражения.
      Хотя темпы наступления у всех полевых командиров, кроме Листера, были умеренными – не более 10 километров в сутки, тылы отстали от фронтовых частей, и сообщение нарушилось. Авангарды наступающих несли серьезные потери от огня из укреплений националистов, превративших поселки в маленькие крепости с круговой обороной, железобетонными фортами (дотами) и убежищами, о чем республиканские войска до операции не подозревали.
      Ставка каудильо между тем вовремя перебросила из Кастилии две обученные полнокровные дивизии. В воздухе появилась итало-германская авиация, беспрепятственно атаковавшая коммуникации «красных», не защищенные зенитной артиллерией.
      Генерал Понте воспользовался этим и с 27 августа начал наносить контрудары по вырывавшимся вперед неприятельским бригадам. Он остановил противника и на ряде участков отбросил его назад.
      Огорченный срывом общего наступления и преувеличивший возможности националистов, генерал Посас уже на пятый день сражения – 28 августа полностью перестал контролировать обстановку. Находясь в Барселоне, не разобравшись в ситуации, он приказал войскам закрепиться и не наступать на Сарагоссу до овладения решительно сопротивлявшимися Бельчите и Кинто. На непременном взятии Бельчите – оплота арагонских монархистов – настаивали также активисты всех партий Республики. Снова в военные действия вторгались сугубо политические требования.
      Поселок с двумя тысячами населения стал таким же центром сражения, как Брунете месяцем ранее. Полуторатысячный монархический гарнизон Бельчите и сотня русских эмигрантов-добровольцев более недели противостояли намного превосходящему их противнику с танками и авиацией. Защитников поддерживала и славная история Бельчите – поселок выдерживал несколько осад и никогда никем не был взят штурмом.
      Республиканцы стянули к Бельчите половину артиллерии и все танки. Они наносили удары с воздуха и отвоевывали у защитников поселка метр за метром, как Солчага делал это в Бискайе. Атаки генерала Понте со стороны Медианы с целью выручить осажденных успеха не имели. Но Медиану и Вильямайор националисты все же отбили.
      К 6 сентября израсходовавшие последние боеприпасы Бель-чите и Кинто были взяты. Победителям достались развалины, скудные трофеи и несколько десятков пленных, остальные защитники погибли. В числе убитых были и до конца отстаивавшие поселок русские изгнанники во главе с полковником Фоком, капитаном Полухиным и штабс-капитаном Шинкаренко.
      Все республиканские оперативные ресурсы были растрачены. Наступление на Сарагоссу, которое Посас «отложил», стало теперь невозможным. Местные бои у Теруэля и Хаки продлились еще несколько дней, но ничего не изменили в положении сторон. Западный Арагон остался за националистами.
      Прието был разгневан «занятием нескольких деревень» и потребовал продолжения операции. Модесто сняли с командования корпусом, а Вальтер и Листер едва не лишились дивизионного командования. Часть войск отвели на отдых, другие снова пошли в бой, когда Франко развернул наступление в Астурии. Корпусным командиром был назначен полковник Касадо.
      22-27 сентября Республика атаковала Хаку. Затем Посас и Касадо еще раз попытались взять Сарагоссу. Из СССР через Францию было получено подкрепление – партия скоростных колес-но-гусеничных танков дальнего действия «БТ-5». Сконструированные по американскому образцу машины несли не уступавшие «Т-26» вооружение и бронезащиту, но были вдвое быстроходнее (60 километров в час на шоссе) и обладали гораздо большим радиусом действия, чем любой другой действовавший в Испании танк.
      На знаменитых танковых маневрах 1936 года в Белоруссии (о которых был снят целый хроникальный фильм «Ударом на удар») «БТ-5» показались непревзойденными крейсерскими машинами.
 
      Они совершали многокилометровые броски без дозаправки горючим, преодолевали небольшие реки и даже прыгали. Подкупала также их способность двигаться как на гусеницах, так и на колесах (в последнем случае – со 100-километровой скоростью!). Уязвимые же стороны «БТ-5» – большой расход горючего, не-доработанность агрегатов и пожароопасные моторы – игнорировались одними и замалчивались другими.
      Наступление «БТ-5» при поддержке 11-й дивизии у Фуэнтес-де-Эбро 15-17 октября вошло в историю как последний аккорд Сарагосского сражения.
      В бой вступили 50 машин – треть танкового корпуса Республики. Местность снова была выбрана неудачно: предстояла переправа через речку Синку и окружавшую ее систему оросительных каналов. Националисты открыли шлюзы, и засушливая арагонская равнина превратилась в озеро. Пехота и артиллерия немедленно отстали от «БТ-5» и вынуждены были в одиночку бороться с противотанковой артиллерией националистов.
      Потеснив неприятеля, взяв деревню Фуэнтес и продвинувшись на один-два километра к Сарагоссе, республиканцы расплатились за сомнительные достижения жестоким уроном в живой силе и технике. За два дня погибло 20 новых республиканских танков и выбыло из строя около тысячи солдат. Участники операции единодушно возлагали вину за провал на корпусного командира Касадо. Но часть ответственности лежала и на советских военных, безрассудно санкционировавших применение малонадежных крейсерских танков на неподходящей территории, где уместнее были бы испытанные машины непосредственной поддержки пехоты – «Т-26».
      Общее соотношение потерь во всем Сарагосском сражении было не в пользу Республики. Она лишилась 30 000 убитых, раненых и пропавших без вести и по крайней мере 70-80 танков, националисты – 20 000 человек. 35-ю республиканскую дивизию они уничтожили – в ней, по данным потерпевших, осталось всего 12% состава.
      Существенный урон националисты понесли только в авиации. Республиканские ВВС в конце сражения неожиданно предприняли хорошо подготовленную атаку Гарапильниосского аэродрома под Сарагоссой. По данным самих националистов, за полчаса на земле от бомб и зажигательных пуль погибло 40 германских и итальянских машин, по республиканским данным – было выведено из строя около ста самолетов. Кроме того, сгорели все военные склады Гарапильниоса.
      Из тяжелого и длительного Сарагосского сражения победителями вышли националисты. Вопреки расчетам Валенсии, стратегически мысливший и последовательный в действиях каудильо не остановил завоевания Севера. Известие о вражеских атаках в Арагоне он воспринял хладнокровно. Ради ликвидации Северного фронта он готов был временно пожертвовать даже Сарагос-сой. Сантандер был занят националистами именно в критические дни боев в сарагосских пригородах, Астурии же не суждено было получить передышки.
      Как и в дни Брунете, Франко и Понте меньшими силами и ценой меньших потерь отразили опасный прорыв «красных». Замысел противника они разгадали быстро и так же быстро нашли средство его обезвредить. Несмотря на смятение, царившее в полуосажденной Сарагоссе генерал Понте определил, что при быстроте продвижения Вальтера, Кампесино и Листера на флангах еще опаснее наступление дивизии Клебера в центре, и постарался взять ее в клещи. Оставив врагу часть укрепленного пояса, Понте сохранил за собой Сарагоссу, Хаку и Теруэль.
      Унационалистов хорошо были налажены снабжение войск и эвакуация населения. По признанию республиканцев, во взятых с ходу Кодо и Медиане они не обнаружили ни одного мирного жителя. Несмотря на внезапность атаки, все были вывезены. Превосходно действовала противотанковая артиллерия националистов, республиканские источники отмечали ее меткий огонь.
      К разочарованию сторонников Республики, Арагонский фронт националистической Испании остался непоколебимым. Затраты времени, оружия и человеческих жизней, на которые пошли республиканцы, не оправдали себя.
      Оборону Бельчите националисты превратили в очередной героический миф. Защитники поселка вслед за защитниками Алькасара, Овьедо, Сарагоссы, Теруэля и Уэски стали героями националистической Испании.
      Республиканское командование и его советники повторили все основные ошибки, допущенные ими в Брунетской операции. Добившись внезапности, они не сумели воспользоваться ею. Наступавшие войска крайне медленно подпитывались необходимыми ресурсами, и победоносные дивизии быстро выбивались из сил. Республиканцы жертвовали главными задачами сражения стратегического масштаба (Сарагосса) ради второстепенных (Бельчи-те, Кинто), неразумно расходуя на их взятие пехотные дивизии и ценнейшие танковые резервы.
      Утратив первоначальный темп, республиканские штабы, вместо того чтобы прекратить сражение втянули войска в мучительную борьбу на измор. Они достигали локальных успехов, но оказались не в состоянии превратить их в оперативный прорыв. Как повелось со времен Харамы, танки и танкисты напрасно гибли при штурме прочных, размещенных в складках местности и хорошо вооруженных каменных и железобетонных укреплений неприятеля.
      Созданную Республикой мотопехоту так толком и не удалось применить по прямому ее назначению – для действий в оперативной глубине. Причиной стало даже не сопротивление врага, а неблагоразумное направление в огонь штатских шоферов, только что взятых из глубокого тыла и не знавших условий Арагона с его бесчисленными холмами и ложбинами и отсутствием воды. Зато небольшие мотопехотные части генерала Понте хорошо знали свое дело. Именно они остановили прорыв дивизии Клебера к Сарагоссе.
      Очень плохую службе Республике сослужил ее пропагандистский аппарат. Барселонские и валенсийские газеты накануне наступления, опираясь рассказы нескольких перебежчиков превратили в разрозненные беспорядки на улицах Сарагоссы в целое народное восстание. Подобные статьи настраивали наступающих на скорую и легкую победу.
      Каса-дель-Кампо, Ла-Гранха, Уэска, Брунете и Сарагосса стали провозвестниками самых изнурительных и малорезультативных сражений Второй мировой войны – Ельни, Ржева, Гжатска, Великих Лук, Витебска…
 
      На ходе операции конечно сказалась усталость бойцов и командиров Республики. Почти все войска недавно вышли из бру-нетского пекла и не успели как следует отдохнуть. Дивизионные командиры были взвинчены, что усугубило ставшую уже традиционной несогласованность их действий, превратившуюся под стенами Сарагоссы в настоящие междоусобицы и откровенное интриганство. Кампесино и Листер позже рассказали об этом в воспоминаниях, Клебер – в служебном отчете, а Вальтер (советский офицер Кароль Сверчевский) – в отчете и в диссертации.
      Сверчевский, в частности, писал: «Командиры проявили край нюю недисциплинированность… Многие действовали исключительно в собственных интересах. Листер вел себя как необуз данный феодал… На Клебера мы тоже не смогли оказать нуж ного давления».
      Клебер и Листер со своей стороны на цифровом материале доказали, что за счет их частей дивизия Вальтера получила усиленное артиллерийское и авиационное сопровождение, чем и объяснялся ее успех под Бельчите. Сарагосское сражение положило конец карьере международного революционера Эмиля Клебера. Человека, в честь которого испанцы слагали стихи, сместили, отозвали в СССР и арестовали. Не помогли протесты его офицеров и солдат.
      Способный и самостоятельно мыслящий полевой командир, сыгравший заметную роль в Мадридском сражении, Клебер оказался в немилости сразу у нескольких инстанций – у руководства интербригад, Рохо и Прието. В Москве, по доносам Марти и Лонго, Клебера обвинили в «троцкизме». Ему суждено было через 15 лет закончить дни в колымском концлагере. Правящие круги СССР официально реабилитировали Клебера в 1965 году. Но и поныне многие работы об испанской войне обходят его молчанием.
      Пауза на Северном фронте между Сантандерской и Астурий-ской операциями продолжалась всего четыре дня. 1 сентября, когда республиканцы увязли в штурмах Сарагосского укрепленного пояса, Франко и Солчага начали решающее сражение за Астурию.
      В численности войск силы сторон были почти равны. Итальянский корпус Бастико после победы при Сантандере находился на отдыхе. Несколько резервных дивизий ставка Франко вынуждена была отправить в Арагон. Тем не менее националисты обладали серьезным техническим превосходством и лучше снабжались. Они выдвинули против астурийцев около 40 000 штыков, 250 орудий, до 100 бронеединиц и не менее 250 самолетов ВВС, среди которых были только что поступившие из Третьего рейха «Штуки» – новейшие пикирующие бомбардировщики «Юнкерс-87».