Поселиться бы в доходном доме напротив, жить вместе с Гвен, рожать и воспитывать чумазых детишек. Иногда ходить к соседке напротив, если уж слишком надоест однообразие.

Мысль прибежала, махнула хвостиком на прощание и умчалась в далекие дали…

Ослепительный свет прожектора протянулся через все небо и громоподобный голос резко объявил:

— В белых кварталах объявлен комендантский час! Начало — ровно через полчаса! Полиции разрешено открывать огонь на поражение без предупреждения! Повторяю…

Я стоял, прислонившись к фонарному столбу и размышлял. В блокнотике, что дал мне Антон ясно было указано, что к его «другу» ехать лучше поздно вечером. Однако комендантский час несколько спутал мои планы. Можно, конечно, рискнуть, но…

Из бара потянулись завсегдатаи. Они еще продолжали бурно обсуждать перипетии сериала и ругать «проклятых черномазых», но уже явно спешили разбежаться по домам.

Зло фыркая, подлетел черный глянцевый мотоцикл. Темноволосый парень успел два раза посигналить, прежде чем из «Фрэнзи» выскочила Гвен, на ходу натягивающая синюю спортивную курточку. Меня они не видели — я отступил в тень дома.

Следующей вышла вторая официантка. Она, нервно оглядываясь, застучала каблучками по мостовой. Дверь за ней захлопнулась, и все огни погасли. Вышибала остался ночевать в баре.

Я еще раз взвесил все «за» и «против» и последовал за девчонкой.

Мы прошли четыре квартала, прежде чем девчонка нырнула в подъезд одного из домов. Несмотря на всю свою подозрительность, она, кажется, не заметила меня. Однако сейчас стоило поспешить — кто его знает в какой квартире живет официантка!

Опасность я почувствовал слишком поздно. Лишь только я переступил порог, мой затылок взорвался ужасной болью, а из глаз во все стороны полетели разноцветные фейерверки. Огромным усилием воли я заставил себя не только не потерять сознание, но даже не упасть. Вместо этого я развернулся и принял следующий удар легкой, но от этого не менее опасной, шоковой дубинки на предплечье. Не скажу, что это было очень приятно, но у меня появился шанс ответить, которым я и воспользовался. Рука сжалась на нежной кисти девушки, выкручивая ее. Дубинка шлепнулась на пол, официантка коротко вскрикнула.

Я прижал девчонку к стенке, зажал рот раненой рукой. Девчонка кусалась и брыкалась, но по крайней мере боли от ее зубок я не чувствовал, рука еще отходила от соприкосновения с шоковой дубинкой.

Я судорожно пытался вспомнить, как ее зовут. Ведь была табличка, была…

— Клер! — наконец, вспомнил я. — Не кричи! Слушай, я тебя сейчас отпущу, хорошо? Только не кричи, пожалуйста. Мне только надо где-нибудь переночевать, понимаешь? Этот чертов комендантский час застал меня врасплох! А я не хочу снйчас в тюрьму, а уж тем более не хочу валяться в луже собственной крови, понимаешь?

Клер перестала биться в моих импровизированных объятьях, глаза стали более осмысленными. Она осторожно кивнула.

Я отнял руку от ее лица.

Девушка глубоко вздохнула, потом яростно толкнула меня в грудь и прошипела:

— Дурак! Мог бы просто подойти ко мне в баре и спросить. Или это новый способ знакомиться с девушкой?

— Я с другого города, — сказал полушутливо я, отпуская Клер. — Не знаю ваших порядков, красавица…

— Из столицы? — презрительно спросила официантка. — Сразу видно… вы там в место того, чтобы на подарки девушкам честным трудом зарабатывать, перед черномазыми на коленях ползаете.

Я не уловил особой связи между девушками и ползаньем на коленях, но на всякий случай ответил:

— А разве здесь все иначе?

Клер вдруг потупилась:

— Да, впрочем, и здесь также. Ты прав, мой загадочный незнакомец.

— Меня зовут Гарри, — сказал я, вспомнив толстого полицейского.

— Имя как имя, — пожала плечами Клер. Потом вдруг схватила меня за руку и потащила по лестнице наверх. На втором этаже она долго стучалась в неряшливо покрашенную синюю дверь, пока та не открылась. В узком проеме показалось сморщенное лицо миниатюрной старушки.

— Тетя Агнесс! — весело крикнула Клер, но все-таки промелькнула в ее голосе какая-то напряженность. — Дайте ключ, пожалуйста. Я с работы…

Старушка повозилась за дверью и протянула девушке связку ключей. Посмотрела на меня, неодобрительно покачала головой:

— Клер, когда-то я обещала твоей матери, что прослежу за тобой. И что же я вижу изо дня в день? Ты приводишь все новых и новых мужчин к себе, девочка! Твоя мать, Клер, была настоящей богобоязненной католичкой, а ты…

— Тетя Агнесс, пожалуйста! — воскликнула девчонка, озверело ковыряясь в допотопном замке. Наконец, он поддался, и дверь распахнулась. Мы сразу же оказались в большой и явно единственной комнате. Слева белела еще одна дверь — на кухню. Клер включила свет, и я смог осмотреться.

Довольно уютно. Светлые гардины на окнах, широкий экран телевизора, небольшой диванчик и столик перед ним. Кровать. Два шкафа, заполненные книгами. Мягкий пушистый ковер под ногами. Я снял ботинки и всунул ноги в потертые безразмерные тапочки-кролики.

— Это сестра моей мамы, — сказала про старушку Клер, разуваясь. — Все бдит и заботится обо мне и моей моральной чистоте. Такая зануда, если честно, что просто ужас! Есть хочешь?

Это уже ко мне.

Я помотал головой, разглядывая старинный меч в красивых позолоченных ножнах, который висел на стене.

— Настоящий? — спросил я.

— Что? А… Нет, это моего бывшего приятеля. Бутафория. Пат в театре работал. Там и стащил. Потом этот придурок меня бросил, в Джорджтаун уехал, а меч вот оставил. Ты не стесняйся, проходи. Ящик включи, если хочешь… А я сейчас. Перекушу чуть, умоюсь, переоденусь… Хорошо? — И не дожидаясь моего ответа, Клер умчалась.

Я прошел в комнату, сел на краешек дивана. Телевизор включать не стал, вместо этого потянулся к шкафу и наугад вытянул одну из книг. Книги у Клер были старинные, бумажные. На оболжке той, что оказалась у меня в руках, я с удивлением прочиел: «Практическая психология. Уилфорд Бэннингс».

— Точно есть не хочешь? — донесся голос из кухни. — У меня есть сухарики и палка колбасы! Хорошей, честное слово!

— Нет, спасибо! — крикнул я. Поставил книжку обратно на полку, осмотрел другие корешки. Нет, встречались здесь и относительно новые электронные книги, но большинство из них датировались прошлым, а то и позапрошлым веком. Я прошелся вдоль полок, разглядывая названия. Здесь все было вперемешку: любовные романы и книги по истории, фантастика и детские сказки, детективы и классика. Я достал еще несколько книг, пролистал. Ощущение было необычным, будто прикоснулся к далекому-далекому прошлому. К мыслям авторов, что хранили эти книги.

Когда-то, в юности, мы пропадали с Мариной в библиотеках. Я даже запомнил запах тех книг — пряный запах, навевающий что-то мимолетное… приключения, путешествия, что-то загадочное и необъяснимое…

— Я раньше в библиотеке для белых работала, — сказала Клер.

Я обернулся. Девушка стояла в проходе в легком полупрозрачном пеньюаре. На лице играла застенчивая улыбка, даже раны, оставленные болезнью, были менее заметны. Наверное, Клер замазала их кремом.

— А что с ней случилось? — спросил я, пытаясь не обращать внимания на практически обнаженное тело девушки.

— Черномазые сожгли, — пожала плечами Клер. — Кое-что нам с подружками удалось спасти. Вот… уже три года читаю, пока что не все перечитала. А ведь раньше, Гарри, даже когда в библиотеке работала, к книгам редко-редко прикасалась. Представляешь? Не тянуло как-то… А как библиотеки не стало… Будто дань погибшим книгам отдаю! Читаю-читаю-читаю… Все подряд — философские труды, энциклопедии, биллетристику… Ой, о чем это я… Погоди…

Она торжественно проплыла через всю комнату и присела на кровать, томно выгнувшись. Под пеньюаром явно обозначились упругая девичья грудь с маленькими коричневыми пятныщками сосков.

— Клер, я… Я не потому к тебе пришел, — сказал я хрипло.

Она как-то сразу вся обмякла.

— Мне и впрямь негде ночевать…

Клер вдруг заплакала. Горько, по-женски, взахлеб.

Я осторожно присел рядом с ней, нежно погладил по вздрагивающему плечику.

— Я тебе не нравлюсь, так? — спросила бывшая библиотекарша. — Я — уродина? Вот, что ты хочешь сказать? Так что ли?

— Не в этом дело, Клер, — горячо проговорил я, — просто я… Ну, понимаешь, я не хотел тебя обидеть, просто…

Она вдруг прижалась ко мне и провела по бедру правой рукой, поднимаясь все выше и выше. Слез — как не бывало. Из этой девчонки могла бы выйти неплохая артистка.

— Клер, ты — проститутка? — спросил я, осознавая всю нелепость своего вопроса.

— Ну зачем же так грубо, милый? — горячо проговорила девушка, проводя язычком по моей шее. — Я — просто бедная девушка, которая зарабатывает себе на кусок хлеба как может… Не переживай, родной… с тебя всего лишь сотка за ночь… Ведь это так дешево, правда? А я позволю абсолютно все… Все, что захочешь, мой милый… Ведь ты мне очень нравишься… я могла бы с тобой и бесплатно, честное слово, но нужда заставляет…

Глаза сухие, на губах играет улыбка. Притворялась она или нет?

Я осторожно сбросил ее ласковые руки со своих плеч:

— Клер, я заплачу тебе за ночь двести евро. Честное слово. Посплю на диване, а ты здесь, хорошо? Только сексом мы заниматься не будем. Я не хочу. И не потому, что ты некрасивая. Просто — сейчас не время и не место.

— Ты — импотент? — спросила она, внимательно всматриваясь мне в глаза. — Или голубой?

Я вспомнил Андрэ и улыбнулся, сдерживаясь, чтобы не расхохотаться:

— Нет.

Клер переоделась в спортивный костюм и, весело дрыгая ногами, сидела рядом со мной на диване. Мы ели сухое печенье и запивали молоком. Печенье было ничего, а молоко ужасное — из порошковой смеси. По телевизору показывали уморительно смешное шоу (по крайней мере так считала Клер), и мы хохотали, рассматривая веселые ужимки дебильных клоунов и их ручных зверьков, отдаленно напоминающих смесь крокодила и кошки. Клер пыталась рассказать мне какой-то анекдот, связанный с этими необычными животными, а я припомнил случай из своей юности, когда мы с приятелем забрались в зооуголок факультета ксенологии и пытались стащить метровых крыс родом откуда-то с Альдебарана-4. Мы с Клер держались за руки и смеялись до слез, когда я дошел до того момента, когда одна из крыс ухватила моего друга за задницу.

Мы смеялись — беззаботно и весело.

Словно знали друг друга с самого детства.

— С тобой весело, Гарри, — вдруг сказала Клер, после очередного приступа смеха. — Черт… честно, даже не ожидала, что мне будет так весело. После смерти мамы все как будто пеленой какой-то накрылось… Понимаешь, все эти годы я живу будто впелене какой-то. Время уходит, но мне все равно. Словно робот какой-то — утром — в бар, вечером — домой, иногда трахаюсь с клиентами за деньги. И больше — ничего!

— Все будет хорошо, — пообещал я ей. В этот момент я действительно в это верил. Мир прекрасен. Пускай на данный момент он состоит всего лишь из этой комнаты и потерявшей веру в жизнь девушки.

— Ты замечательный, Гарри, — сказала тихо Клер, легонько коснувшись своей рукой моей ладони. — Прости… прости, что я подумала…

— Все в порядке, — заверил я девушку. — Хотя… ты не задумывалась, что однажды тебе попадется не клиент, а обычный вор или убийца?

Клер бесшабашно рассмеялась:

— Гарри, поучений мне и от тетушки вполне хватает. Давай не будем, хорошо? Воровать у меня почти нечего, ну кроме телевизора. Книги — кому они сейчас нужны? А убьют… да пускай. Ничего в этом мире нет, что меня держит. Честно-честно-честно! — И она наклонилась, разглядывая меня исподлобья, словно нашкодивший котенок. — Я не вреу. Ты мне веришь, Гарри?

— Не верю, — сказал я. — Если это так — ты бы уже давно шагнула с крыши ближайшего четырнадцатиэтажного дома.

— А у нас нет достаточно высоких домов, — тихо произнесла Клер.

— Есть и другие способы…

— Да ты оптимист, как я посмотрю! — воскликнула девушка. — Ладно, иди сюда, я тебе кое-что покажу.

Она потянула меня к окну, и отдернула занавески.

Мы стали рядышком.

Черное-черное небо, звезды-огоньки. Когда смотришь с земной поверхности, они вовсе не кажутся далекими и холодными.

— Я мечтаю заработать много денег, — сказала Клер, — и улететь отсюда. Путешествовать из мира в мир. Разговаривать с людьми и чужими. Бродить по развалинам давно исчезнувших таинственных цивилизаций. Мечтать о каждом новом путешествии. Предчувствовать то загадочное, с чем можно встретиться. И чтобы рядом был друг. Муж, любовник — все вместе, но главное — друг. Мой друг, с которым можно поговорить обо все на свете. Который понимал бы меня с полуслова. Только мой, понимаешь? И я бы была только его. И все звезды на свете — только наши! Хорошая мечта? Скажи мне, Гарри!

Я смотрел на звезды, пытаясь отыскать среди них ту, что обогревает Статику.

— Отличная, — сказал я.

— А какая у тебя мечта? — спросила Клер.

В другой момент я бы промолчал. Но ночь очистила мою голову от дурных мыслей. Давным давно кто-то сказал, что утро вечера мудренее. Этот умник, наверное, ложился спать в девять вечера и беспробудно спал до самого утра. А зря.

Ночь вечера мудренее. Утром все уходит…

— Я хочу помочь одной планете. Спасти ее, если угодно. Давным давно, Клер, я любил девушку. И мечтал только об одном, чтобы она была рядом. После ее смерти все мои мечты померкли и стали маленькими, недостойными меня. Понимаешь? Чтобы сделать хоть что-нибудь достойное ее памяти, я должен спасти весь мир. Как минимум, планету… Прав мой брат, плевал я на Стазис и Статику. Если бы не эта девушка, я спокойно…

Я замолчал, понимая смысл только что сказанного. Передавали ли по телевизору обо мне? И видела ли Клер эту передачу?

— Я сегодня рано утром записала на телик новости, — задумчиво сказала Клер, будто читая мои мысли. — С общего канала…

Я промолчал.

— У нас запрещено его просматривать, — закончила Клер. — Но все понемножку настраиваются. Даже черные. Пойдем, Гарри…

Мы снова уселись на диван. Клер отыскала пульт и нажал несколько клавиш. На экране возникло довольное лицо Дэвида Блоха. А рядом с ним стоял… Мда… Мой старый знакомый, Ден Малик. Малик белозубо скалился в камеру — даже синяк под глазом уже рассосался. А, может быть, поработали опытные гримеры.

— Журналистское расследование привело нас на Статику! — нагло улыбаясь заявил Блох. — Здесь мы встретились с людьми, которые так или иначе знали детектива Германа Лукина, который обвиняется в убийстве начальника винзавода «Офелия» господина Цвейга. Один из этих людей — мой коллега, господин Малик. Ден, вы хорошо знали господина Лукина?

— Здравствуйте, дорогие зрители! С вами вновь ваш любимый трупоед! — воскликнул Малик, выпучив свои рыбьи глаза. — Да, Дэвид, я прекрасно знаю детектива Лукина. Если честно, мы с ним некоторое время дружили. Вернее я думал, что дружили. На самом деле под личиной добропорядочного гражданина Лукин умело скрывал маску зверя. Как сейчас помню, за несколько дней до отлета со Статики Герман разговаривал со мной. Я заявил ему, что грядущая постройка горнодобывающего предприятия, конечно, поможет Статике преодолеть экономический кризис, но ведь надо и учесть резкое возрастание уровня преступности… В ответ Лукин выругался, притворился, что идет за напитками, а сам подло напал на меня со спины…

— Ублюдок, — смачно проговорил я. Было в этом Малике что-то такое неосознанно подлое… он напоминал мне ребенка, на которого даже просто обижаться как-то стыдно. Максимум, что стоило сделать — легонько хлопнуть сорванца по попке и поставить в угол. А потом простить — в очередной раз.

Во время речи Малика Блох глубокомысленно кивал, потом снова повернул свое ухоженное лицо в камеру и сказал:

— Итак, расследование продолжается. Мы будем продолжать информировать вас, уважаемые зрители, о его ходе. Напоследок — фотография преступника. С вами был, аналитик общественного телевидения, Дэвид Блох. Спасибо за внимание и будьте бдительны!

На весь экран выплыла моя фотография — на ней я хмурился с особо злодейским видом и смотрел куда-то вверх.

Клер бросила на меня всего лишь один взгляд, сравнивая.

— Сердце всегда подводит, правда, Герман? — тихо спросила она. — Мозги перестают работать, язык начинает болтать лишнее… Со мной тоже так часто бывает.

Я молчал, разглядывая свою фотку. Телевизор не имел никакой возможности передавать третье измерение, и мое изображение получилось несколько сплюснутым по бокам, но все же легко узнаваемым.

— Что ты собираешься делать, Герман? — мягко поинтересовалась Клер. Словно с ребенокм общается, подумалось мне.

— Вопрос в том, что собираешься делать ты, Клер, — ответил я. — Принимай решение сама. Чтобы тебе было легче, учти что убивать я тебя не собираюсь, грабить — тоже. Я — не преступник, что бы обо мне ни говорили.

Она помолчала, нервно теребя кончик своей ночной рубашки.

— Ты убил этого Цвейга? — спросила Клер.

Я, конечно, мог ей рассказать о том, что стрелял Антон, но зачем? И так из меня вышел плохой разведчик. Много лишнего болтаю в последнее время.

— Да, — ответил я. — Он — один из тех, кто пытается разрушить Стазис.

— Я читала про вашу планету, — задумчиво проговорила Клер. — Насколько я помню, Стазис невозможно разрушить ни одним из видов оружия.

— У них есть этот способ, — сказал я уверенно.

— Ты собираешься убить их всех? — насмешливо проговорила Клер.

— Для начала только президента планеты Макс-3, который все это затеял, — ответил я.

— А вдруг ты ошибаешься, Герман? — спросила Клер. — Представь себе такую ситуацию. Может, разрушив Стазис они и впрямь спасут экономику вашей планеты? Может быть, они хотят только лучшего.

— Стазис — это живые люди, Клер, — сказал c каким-то нелепым ненужным пафосом я. — Они до сих пор живы, просто застыли во времени…

— Ну и что? — упрямо повторила девушка. — Их жизнь важнее для тебя жизни твоих сородичей? Да?

— Все не так, Клер, — устало произнес я. — Я не хочу с тобой сейчас спорить, поверь мне на слово: президент Макса-3 ищет выгоду вовсе не для моих соотечественников, а только для себя любимого. Я уверен в этом, Клер. Давай не будем спорить, пожалуйста.

— Но…

Резкая трель видеофона заглушила ее слова. Я похлопал по карманам, достал трезвонящую трубку.

Со мной связывались со Статики.

Сон как рукой сняло — я не раздумывая нажал на кнопку приема. Сердце стучало, будто бешеный молот, отбивая свою смертельную чечетку. Время застыло…

Изображение на экранчике так и не возникло — слишком большое расстояние, видеофон не вытягивал, но мне было достаточно голоса.

— Гера! Гера, ты меня слышишь?

— Привет, Лера, — сухо произнес я.

— Что ты натворил, Герман? — плакал голос моей секретарши.

Черт возьми, сколько я ее не видел? Месяц? Два?

Недели три на самом деле, не больше.

— Тебя разыскивают везде! ГСБ, полиция, даже журналисты! Зачем ты убил этого Цвейга, Герочка…

— Я не убивал его, — зло произнес я и нажал на кнопку сброса. Связь прервалась.

— Зачем ты это сделал? — испуганно спросила Клер.

Я не ответил. Подошел к окну, раскрыл его и, размахнувшись, забросил трубку на крышу соседнего двухэтажного дома. Видеофон жалобно звякнул, скатился к водосточной трубе и там похоже застрял.

Свежий воздух охладил мое разгоряченное лицо, вернул способность соображать.

— Что случилось? — повторила Клер.

Я закрыл окно и обернулся.

— Это… моя секретарша, — сказал я тихо, будто и здесь меня могли услышать. — Она наверянка позвонила мне по указке копов. Теперь, если им удалось взять пеленг, они найдут меня здесь, на Чаки.

— Почему ты решил, что она звонила по чьей-то указке? — спросила Клер.

— Интуиция, — криво улыбнулся я. — И кодовое слово. Она назвала меня «Герочкой». Мы с ней условились еще давно — если Лера произносит его, значит разговор прослушивается. Плохо то, что она произнесла его слишком поздно. Значит, долго не могла решиться — предавать меня или нет…

— Что ты собираешься делать теперь? — спросила испуганно Клер.

— Не знаю, — честно ответил я. — Мне необходимо оружие, которое я могу достать здесь на Чаки. Но у меня слишком мало денег…

— Я помогу тебе, — задумчиво произнесла Клер. — Потому что… это судьба, правда? Не зря же я записала эти новости? Будто подтолкнуло что-то… У меня лежит на счету шесть тысяч евро…

— Клер, — сказал я, — не надо. Мне не нужны твои деньги. И твоя помощь, это слишком опасно…

Девушка посмотрела мне в глаза.

Я в ее.

У нее очень красивые глаза, если не обращать внимания на язвы. Ярко-синие с радужной каемкой огромные глаза.

— В городе есть здания высотой больше, чем четырнадцать этажей, — медленно проговорила она.

— Зачем тебе это? — спросил я.

— Я тебе уже рассказывала о своей мечте, — сказала твердо Клер. — Что еще надо? Этого слишком мало?

Слишком много, девочка… Но зачем тебе это знать?

— Значит, будем действовать быстро, — решил я. — Мне нужно завтра после обеда попасть в район монорельсовиков. Ты знаешь, как можно туда добраться максимально быстро и желательно безопасно?

— Черные возьмут тебя, — покачала головой Клер. — Просто чудо, что еще вчера не арестовали. Хорошо, что ты к нам в бар зашел — они туда не рискуют соваться. Но пролететь через весь город? Я даже не знаю…

Она нервно зашагала по комнате, скрестив руки на груди.

Потом остановилась, подперев подбородок кулачком.

— Эврика! — вдруг прошептала она.

— Да?

— Герман, ты знаешь в какие мероприятия белых черные обычно не лезут? Где они оставили нам шанс повеселиться?

— Где? — спросил я.

Клер подошла к платяному шкафу и распахнула его.

— На похоронах и свадьбах.

Не думаю, что таксисту было очень приятно везти парочку, которая всю дорогу только и делала, что целовалась. Копы пару раз нас останавливали, но стоило водителю кивнуть на заднее виденье, где расположились мы с Клер, и полицейские сразу давали отмашку. Влюбленные голубки, что тут поделаешь.

Пускай даже и грязые, мерзкие белые.

— Ты плохо целуешься, — прошептала Клер, когда мы пролетали над «цветным» кварталом. Дома здесь были побогаче и повыше. Самое высокое здание — шпиль в виде копья — возвышался метров сто над землей.

— Совсем не стараешься! — добавила обиженно моя новоиспеченная невеста, поправляя сбившуюся прическу. В своем белоснежном платье Клер выглядела куда симпатичнее. Мне пиджак слегка жал в плечах, но издали это заметить было сложно.

Я в ответ крепче прижал Клер к себе и постарался вспомнить как целовался когда-то с Мариной. Получалось плохо, но я все-таки старался.

— Да, так уже лучше, — удовлетворенно проговорила Клер.

Я почувствовал себя как нерадивый студент, который только что по чистой случаности сдал трудный экзамен.

Через три минуты она прошептала мне на ухо:

— Вот уж никогда не думала, что наша несостоявшаяся свадьба с Патом сослужит мне службу, — и Клер захихикала, прижимая душистый платочек ко рту. — Пригодились таки костюмчики!…

— Со свадьбы сбежали? — спросил любопытный водитель.

— Три дня гуляем, — подтвердила Клер. — Мы с юго-восточного поселка, что за Джорджтауном. Не бывали там случайно?

— Нет… — с явным сожалением в голосе проговорил таксист.

— Мой папа — мэр поселка, — похвасталась Клер. — Мы с Гарри уже давно мечтали пожениться, ведь мы знакомы с самого детства. Но все как-то не выходило. То денег на хватало, то еще что-нибудь. И вот, наконец-то! Свершилось! Представляете? Вот только не думала, что и свадьба может наскучить. Все эти поздравления, тосты, бесконечные ящики с виски и шампанским, пьяные в стельку гости и родственники! Поэтому мы с Гарри и сбежали. Пока гостьи гуляют, побудем наедине. Понимаете, что я имею в виду? Кстати, среди гостей и мэр Джефферсона, вот его-то Вы наверняка должны знать…

Я легонько толкнул Клер в бок, мол, ври, а не завирайся.

— Сядьте здесь, пожалуйста, — невозмутимо попросила моя суженая, не обратив на мой толчок ровным счетом никакого внимания. — Да, возле вот этого магазинчика. Ага. Прямо тут. Хочу прикупить себе чего-нибудь из одежды. Гарри-то проще, правда, Гарри? А мне в этой хламиде гулять… Запутаюсь и упаду — хороша невеста!

Мы сели посреди небольшого осеннего парка. Я расплатился с водителем и повел Клер к магазинчику. Ей действительно стоило сменить одежду.

Встретила нас хозяйка — мулатка среднего возраста в строгом желтом костюме. Она поморщилась, увидев что цвет кожи посетителей отличается от доминирующего на планете, но все же постаралась относиться к нам максимально дружелюбно. У нее это стало получаться гораздо лучше, когда хозяйка прониклась симпатией к беззаботной болтовне Клер. И совсем хорошо, когда я, поворчав для порядка, раскошелился на дорогущий модный джинсовый костюм для своей суженой.

Потом мы, весело болтая, вернулись в парк.

— Отсюда до нужной улицы два квартала, — сказала Клер. — Правда, я не знаю, где находится дом номер 119…

Я крепче сжал ее ладошку.

— Не нервничай. Я скоро вернусь.

— Может, улетим? — спросила вдруг Клер, вцепившись мне в руку. — Прямо сейчас. Я не прошу о многом! Забери меня в любой мир Земного Сектора, а потом лети, куда хочешь. Больше мне ничего не надо. Пожалуйста…

— Извини, Клер, — сказал я.

Она отпустила мою руку. Тоскливо посмотрела куда-то в сторону:

— Ты не вернешься, Герман, — прошептала Клер. — не знаю почему, но мне это пришло в голову. У меня иногда бывают такие… предчувствия. Если мы сейчас же не улетим… я больше никогда тебя не увижу. Гарри… Герман… У тебя странное имя, Гарри. Холодное, но красивое. Не уходи, прошу тебя…

Я присели рядом с ней на деревянную скамеечку.

— Я обязательно вернусь через час-два, — пообещал я. — Если же вдруг все-таки не смогу — лети домой. А еще лучше — в ближайший космодром. Оттуда — к акалоитам и не задерживаясь дальше — в Земной Сектор.

— Я боюсь, Герман, — вдруг сказала Клер.

— У тебя все будет хорошо, — заверил я ее. — Ты умная девушка и…

— Глупый! — воскликнула девушка. — Я за тебя боюсь! У меня раньше никогда не было друзей! Я не хочу тебя терять… Это только в глупых книгах говорится, что ради таких моментов стоит прожить жизнь. Но я не хочу! Я хочу, чтобы вся оставшаяся жизнь только и состояла из этих моментов.

— Не уходи… — повторила она, прижимаясь к моему плечу.

Я не знал, что ответить.

Ненавижу прощания…

Да что это со мной? Будто и правда не собираюсь возвращаться!

— Клер, я пойду, — решительно сказал я. — Господи, ты ведь сама меня сюда привела. Ты знала, что я зайду в этот дом. Но… но я вернусь, Клер! Чем хочешь поклянусь…

— Хорошо… тогда, удачи! — тяжело вздохнула моя неожиданная суженая. Приподнялась и чмокнула меня в щеку.

А потом отвернулась и ни разу не повернулась, даже когда я исчезал за поворотом.

Я еще раз сверился с блокнотиком.

«Орэнж-сити. Район монорельсовиков. Вотч-стрит 119-66»

Все правильно. Это здесь.

Вот уж никак не ожидал увидеть обычную квартиру во вполне обычном здании, весьма напоминающем московскую общагу. Ощущение де жа вю было слишком сильным, и я все ждал, что сейчас двери откроются и передо мной предстанет ехидный червь Леша собственной персоной.

Отмахнувшись от навязчивых мыслей, я поправил «Целитель» за пазухой, огляделся (на площадке было безлюдно) и позвонил.

За дверью раздались легкие шажки, щелкнул магнитный замок, и она распахнулась.

В проеме показалась белокурая маленькая девочка в розовой легкомысленной пижамке с вышитыми веселыми зелеными и синими слониками. Она вопросительно смотрела на меня, а я как полный идиот уставился на нее. Неужели, брат ошибся с адресом?

— Вам кого, дядя? — пропищала малышка, невозмутимо ковыряясь пальчиком в носу.

— Мне нужен Макс Блэйн, — пробормотал я.

— Это мой папа! — воскликнула девочка и крикнула в темноту комнаты: — Папа, папа, к тебе дядя пришел!

Из квартиры донесся странный звук, будто кто-то свалился с кровати. Через минуту в коридорчике возник растрепанный заспанный мужчина в красном мохеровом халате. Клоки черных волос на голове у Блэйна торчали во все стороны, половину худющего лица прикрывали огромные квадратные очки. На вид ему было лет тридцать-тридцать пять.

— Я же просил приходить ко мне только поздно вечером! — хрипло заявил мужик, хватая девчонку подмышку. Малышка весело рассмеялась и засучила ножками, пытаясь вырваться, но отец оказался сильнее.

— Макс Блэйн? — зачем-то уточнил я. Происходящее казалось мне каким-то фарсом.

— Он самый! — хрипло заявил мужчина и потащил девочку по коридору, завешанному одеждой и захламленному какими-то коробками. — Заходите!

Я осторожно перешагнул через порог,и взгляд сразу же уткнулся в черно-белую картину на стене. На ней был мастерски (насколько мог судить я — полный профан в живописи и прочих изящных искусствах) изображен молодой человек, вонзающий острый как бритва нож себе в ногу. Как-то не вязалась эта картина с Максом Блэйном, отцом-растеряхой.

Впрочем, занимающегося продажей оружия Блэйна у меня тоже не получалось представить.

Мужчина потащил свою дочь в соседнюю комнату. Оттуда сначала раздался возмущенный писк малышки, потом что-то строго говорил Блэйн, отчитывая непослушную дочь, и девочка неожиданно притихла.

Через минуту в коридоре снова появился Макс: он даже не удосужился поменять костюм, только чуть-чуть пригладил рукой непослушные волосы.

— Дал Джулии снотворное, — поведал он мне.

— Не рановато ли для такой маленькой девочки? — спросил я, с изумлением уставившись на «заботливого» папашу.

— А как вы еще прикажете ее усыпить? — удивился Блэйн.

— Колыбельную можно спеть, к примеру, — язвительно проговорил я.

— Так бы я и сделал, — кивнул Макс. — Но раз уж вы пришли… кстати, с кем имею честь?…