Современная электронная библиотека ModernLib.Net

Чужое

ModernLib.Net / Социально-философская фантастика / Данихнов Владимир Борисович / Чужое - Чтение (стр. 16)
Автор: Данихнов Владимир Борисович
Жанр: Социально-философская фантастика

 

 


«Сумасшествие», – подумал Шилов и отвернулся к окну. Он глядел на проносящиеся мимо однообразные деревья и рекламные щиты, которые рекламировали самый сахарный сахар в мире, самое масляное масло и самые машинные машины.

«Спокойно, Шилов, спокойно, – говорил себе Шилов. – Они не люди, ты должен помнить это». Но так сложно было поверить, что перед ним не люди, потому что обитатели планеты со странным названием Цапля выглядели как люди и манерами своими напоминали людей, и даже автобус, на котором ехал Шилов, походил на тот, стилизованный под старину мобиль, в котором он в юном возрасте ездил в детский лагерь на берегу Черного моря. Всем напоминали чужаки людей, кроме глаз, необычных желтых глаз, шафрановых, оранжевых, соломенных и канареечных, и любых других оттенков желтого.

Впрочем, у Шилова сейчас были точно такие же. Сейко, агент с орбитальной станции, постарался.

Минут через пятнадцать они въехали в пригород. Деревья сменились дешевыми двух– и трехэтажными каменными домами, заметенными снегом. В редких окнах горел свет. Людей на улицах Шилов почти не видел. Пару раз мелькнули бредущие по узким тротуарам бледные тени, закутанные с ног до головы в шубы или пальто. Они не держали полы распахнутыми, и кто-то из пассажиров возмущенно поцокал языком, а его примеру последовали остальные.

Шилов проклял тот день, когда шеф позвонил ему и дал это задание.

Он вышел на остановке, что располагалась в квартале от гостиницы. Прыгнул со ступеньки прямо в неубранный снег, провалился чуть не по колено и увидел патлатого юнца-дворника, который стоял, прислонившись к телеграфному столбу, и покуривал папиросу. От папиросы воняло не табаком, но местным его заменителем из окрошки наркотических трав. В руках дворник сжимал заступ, заледеневший от ковша до ручки.

– Извините, – не стерпел Шилов, в сапоги которого забилось порядочное количество снежной каши, – а почему вы не убираете снег?

Дворник неспешно повернулся, и пока он оборачивался, Шилов готов был поклясться, что слышит металлический скрежет, как от несмазанных шестеренок. Дворник не посмотрел на него, а уставился на отъезжающий автобус и пробасил, приподнимая лопату за черенок:

– Не положено.

– А разве это не ваша работа?

– Не положено, – повторил дворник, ударил лопатой оземь и продолжил с кисломолочной миной раскуривать папиросу. Шилов выругался и перебежал дорогу. До желто-синего светофора идти было лень, да и движения в округе не наблюдалось. Он пошел по пешеходной дорожке к гостинице. Чуть не столкнулся с зеленоволосой девчонкой-подростком, которая глянула на него с испугом, пискнула, извиняясь, и побежала дальше, смешно прижимая тощие руки к груди. Шилов посмотрел ей вслед. Самая обычная девчонка, худенькая и стройная, в коротком пальто с застегнутыми пуговками. Пожалуй, красивая – для подростка, конечно. Она таранила и выворачивала снег точеными сапожками, как маленький танк. Она свернула у перекрестка и пошла к двухэтажному белокаменному зданию с колоннами и высокими мозаичными окнами. Пятачок у здания был очищен от снега. Возле высоких дверей курили юноши развязного вида, из-за приоткрытой двери доносилась аритмичная музыка. Девчонка исчезла за дверью, мальчишки поглядели ей вслед и облизнулись – к удивлению Шилова не в одно и то же время и даже по-разному. Обычные ребята, не то что остальные, подумал Шилов. Он решил запомнить это место.

Шилов пошел дальше и совсем скоро оказался на небольшой круглой площади, выложенной брусчаткой. Посреди площади на высоком пьедестале стоял мраморный памятник бабочке. Бабочка залезала обратно в куколку, чтобы превратиться в гусеницу. Шилов не имел представления, что этот чудесный символ может означать, и не спешил выяснить. Все, что он сейчас хотел – это чашку горячего кофе с коньяком, или что там на этой дурацкой планете заменяет коньяк.

Он подошел к дверям своей гостиницы – серокаменному трехэтажному дому с балюстрадой и стеклянной мансардой. Под тяжестью льда стекло в мансарде лопнуло, и внутренности ее завалило снегом. Чинить мансарду, похоже, не собирались. Гостиница, тем не менее, была в пригороде самая дорогая, хотя, если сравнивать с ценами в центре, все-таки дешевая. Как раз такую выбрал бы житель столицы, стесненный в средствах, но привыкший к удобствам. По легенде Шилов был как раз не очень богатый житель этой самой столицы, приехавший сюда с торговой миссией.

Его встретил швейцар в белой ливрее с серебряными позументами. У швейцара было изможденное лицо, дрожащие губы и круги под глазами. Он открыл Шилову двери и поклонился. Шилов, шепотом матерясь на каком-то из местных диалектов, поклонился в ответ. Вошел в вестибюль, подошел к стойке портье. Портье резался в игру, похожую на домино, с конопатым мальчиком на побегушках, которого Шилов, любитель всего французского, нарек гарсоном. Про себя, естественно.

Шилов с размаху ударил ладонью по звонку, но звонок не сработал и раздосадованный Шилов вмазал по стойке кулаком. Стойка противно задребезжала и зашаталась. Портье оторвался от игры, метнулся к крючкам на стене, на которых висели ключи, снял нужный, протянул Шилову, одновременно придерживая свободной рукой хлипкую стойку. Сказал, заискивающе улыбаясь:

– Вот ваш ключ, господин Шилафф! Как прошла поездка?

– Утомительно, но удачно, – буркнул Шилов, оборачиваясь. Он с надеждой поглядел на круглые деревянные столики и на шеф-повара, а по совместительству официанта. На поваре была зеленая форма и изумрудно-зеленый колпак, наползающий на глаза. Повар время от времени нырял в неприметную дверцу в дальнем углу и выбегал оттуда с деревянными подносами, набитыми съестным. Повар обслуживал зажиточную эксцентричную парочку среднего возраста. Парочка требовала новых блюд, вкушала от каждого понемногу, а иногда и вовсе не вкушала, приказывала немедля унести. Из-за этой парочки две пожилые женщины, которые сидели в темном углу, остались без внимания, но их, кажется, это совсем не огорчило. Они увидели Шилова и стали шептаться:

– Из столицы! – сказала первая, в шляпе с гусиным пером.

– Плюет на условности! – сказала вторая, в синем берете.

– Плюет на условности! – помолчав, сказала первая.

– Из столицы… – обреченно добавила вторая и высморкалась в салфетку. Вслед за ней прилежно высморкалась первая.

– Мы, господин Шилафф, – сказал портье, видя, что он не спешит уходить, – восхищаемся нравами, царящими у вас в столице. Мы – это я, и вся моя семья. У нас, как видите, образ жизни патриархальный. Все из-за того, что люди боятся однажды не вернуться домой, и я их, как продвинутый человек, понимаю, все боятся смерти, но сам ее не страшусь! Я не следую традициям, потому что знаю, что и те, кто следует им, иногда пропадают. Значит, они, традиции то бишь, есть чистейшей воды вздор, и средства массовой информации мелют всякую чушь лишь потому, что им выгоден строй, когда люди не думают, а…

– Помолчите! – прервал его Шилов с мнимым негодованием, хотя и не факт, что негодование было мнимым. На самом деле он, конечно, хотел послать подлизу-портье куда подальше, например, если б это не было так невежливо, на хер. Ну или хотя бы в жопу.

«Не хватало еще связываться с местными революционерами», – подумал Шилов и сказал вслух: – Я сейчас поднимусь к себе и приму душ, а вы пока закажите для меня тихий столик, и чтоб на нем были ужин и свежие газеты.

– Какие, господин?

– О, любые, какие придут вам на ум. «Питкаффский вестник», «Глобальные новости Питкафф», «Утро Питкаффа» и иные, главное для меня – самые различные новости, объявления и так далее. В общем, как обычно.

Шилов повертел на пальце ключ и двинулся к мраморной лестнице, застеленной дорожкой болотного цвета. Дорожка выглядела тошнотворно, а еще более гадко смотрелась на ней вульгарная синеволосая девица с разрисованным тушью лицом, в черно-белом платье с глубоким декольте. Она выплыла навстречу Шилову, окутанная ароматным облаком, приветливо улыбнулась. Шилов улыбнулся в ответ, раздвинув полы пальто, а она схватилась за лямки платья и растянула их в стороны, обнажив бледные плечи, сплошь покрытые прыщами. Шилов поспешно взбежал по лестнице на родной третий этаж. Насколько он знал, сейчас все комнаты на этаже пусты, и это немного мирило Шилова с планетой Цапля. Он вставил ключ в замочную скважину, отворил дверь и нырнул в блаженное тепло. Стянул пальто и повесил его на вешалку в узкий и высокий шкаф, что торчал посреди комнаты как телеграфный столб. Подошел к тумбочке возле кровати и проверил автоответчик. Новых сообщений не пришло. Шилов снял с себя всю одежду и вошел в маленькую душевую кабинку, где долго и с наслаждением мылся.

Спустившись в вестибюль, он подошел к своему столику, на котором стояла тарелка с яичницей-глазуньей, два отрубных хлебца в плетеной корзинке и чашка дымящегося ароматного напитка, который Шилов по привычке называл кофе. Шилов уселся за столик. Рядом тут же появился повар, который склонился перед «столичным» гостем и поинтересовался, не хочет ли он чего еще. Шилов ответил, что не хочет. Повар громко предложил восхитительные кнедлики с пудликаффским вареньем, а шепотом – щепотку дурной травы и прекрасного белокурого мальчика. Шилова маленькие мальчики, как, впрочем, и маленькие девочки, не привлекали, он относился к педофилии крайне негативно, но виду не подал, а вежливо отказался. Шеф-повар отвесил поклон и басовито поинтересовался, не хочет ли столичный господин живых крудликов под свежим верчешиффским соусом, а потом тенорком осведомился, что господин Шилафф может сказать насчет желтобреев.

О желтобреях Шилов слышал впервые, хотя и отлично подготовился к этой экспедиции, изучив повадки населения и историю всей планеты и этого городишки в частности при помощи мнемона мистера Сейко. Он с интересом посмотрел на разгоряченное лицо шеф-повара и спросил:

– А что?

– Мне кажется, господин зря просматривает газеты, – сказал шеф-повар тихо. – Я думаю, ему надо побольше узнать о желтобреях и это будет выгодно для его бизнеса, потому что желтобреи помогут ему отыскать нужного человека.

Шилов открыл рот, чтобы задать пару наводящих вопросов, но шеф-повар развернулся и, вежливо раздвигая полы желтого халата, ушел. Шилов огляделся. Богатая и привередливая парочка уже исчезла. Разговор могли слышать только две старушки в темном углу. Они принялись за еду и делали это с чрезвычайно серьезным и сосредоточенным видом. Женщины совсем не походили на шпионок, хотя сразу отбросить этот вариант Шилов не мог. Приходилось быть подозрительным.

Шилов взял вилку (два зубчика и длинная деревянная ручка), подцепил зажаренный краешек белка. Яйца в яичнице были не совсем что бы обычные. Желтки были вовсе не желтки, а, условно говоря, краски, красного то есть цвета. По вкусу яйца мало отличались от куриных, но Шилов все равно жмурил глаза, когда отправлял очередной красок в рот. Он не мог избавиться от ощущения, что стал вампиром и пожирает теперь свернувшуюся кровь.

Когда дошла очередь до кофе, прибежал юркий гарсон и принес газеты, свернутые в рулон, туго перевязанный шелковой лентой. Шилов оценил жест и поблагодарил мальчишку легким поклоном и звонкой монетой. Вернулся к газетам. В газетах как обычно сообщалось о пропавших людях и автобусах, о выборах мэра и небывалом количестве снега, выпавшего этой зимой. Почти в каждой газете, причем часто на первой странице, давался прогноз астролога. Некоторые астрологи предсказывали судьбы простых горожан, другие замахивались на глобальные проблемы и предвещали скорый апокалипсис или перенос столицы Великой Броффии в тихий Питкафф. Шилов просмотрел объявления, надеясь отыскать намек на то, куда мог деться курьер с Земли, и обвел несколько объявлений карандашом, чтобы проверить позже, но, как он чувствовал, это было пустой тратой времени. Уже неделю провел Шилов на Цапле, но ни на йоту не продвинулся в деле. Оставалось еще семь дней.

Шилов попытался найти что-нибудь о желтобреях, но о них не было ни словечка. Шилов злился. Он проглядывал газеты по второму разу, решив, что мог случайно пропустить упоминание о загадочных желтобреях, но результат опять оказался нулевым, а потом на газету легла чья-то тень.

– Господин Шилафф, здравствуйте… можно к вам подсесть?

Шилов поднял глаза и увидел то самое тошнотворное создание, которое повстречал на лестнице. Создание стояло, потупившись, и немилосердно растягивало лямки своего плотного белого платья, обнажая плечи и грудь; слава Богу, не полностью.

– Присаживайтесь, – промямлил Шилов, собирая газеты в ворох, подставляя к себе поближе чашку с остывшим кофе. Он не отрывал взгляда от столешницы.

– Присаживаюсь, – кивнула женщина и замолчала, выжидая. Шилов пробормотал скованно:

– Господин Шилафф, здравствуйте… можно ко мне подсесть.

Она села, оправив платье, и сложила руки на коленях, а Шилов попросил:

– Любезная… не будете ли так любезны, давайте обойдемся без традиционных повторов. Мы в столице редко придерживаемся… хм… традиций. Они не помогают выжить.

– Хорошо, я постараюсь, – едва слышно ответила она и поправила синюю свою прическу, а Шилов механически повторил ее движение, пригладив волосы, и тут же обругал себя за это. В зеркале, что висело на стене против него, он увидел отражение себя: выкрашенная в апельсиновый цвет шевелюра и глаза с желтыми контактными линзами – отвратительное зрелище.

– Любезная… эээ…

– Госпожа Ики.

– Госпожа Ики. Что вам от меня нужно?

Вышло грубовато. Она помялась, достала из нагрудного кармашка (какой дурак пришил к платью этот уродливый кармашек?) надушенный платочек и тоненько высморкалась, а потом подняла глаза, и Шилов увидел, что в них замерли слезы, готовые пролиться в любой момент.

– Господин Шилафф, вы должны мне помочь! – прошептала она. – Я знаю, что вы тайный детектив, но не волнуйтесь – я никому не скажу!

Шилов выругался. Легенда летела к чертям. Наверняка, и повар что-то заподозрил, раз заговорил с ним об этих его желтобреях, и портье, который раньше молчал о своих модернистских наклонностях. Да чего там – все в гостинице знают, что с ним дело нечисто, раз уже в курсе случайная соседка, которая подселилась вчера вечером.

– О чем вы? – натянуто улыбнулся Шилов и отпил кофию. Кофий был ничего себе, пить можно, хотя на вкус напоминал не кофе, а банановый сок.

– Пожалуйста, не переживайте, я все знаю, но никому не скажу!

– Я уже понял.

– Пожалуйста, я…

Шилов с опаской посмотрел на старушек.

– Госпожа Ики, давайте лучше поднимемся ко мне и спокойно поговорим. Вот только кофе допью.

Она тут же вскочила на ноги. Стояла у стола и не двигалась, неотрывно глядя на Шилова, пока тот допивал кофе.

Глава шестая, или Шилов из параллельной вселенной-2

Это было везение, невероятное и совершенно невозможное. По словам госпожи Ики, она была возлюбленной Петра Рыкова, или Рыкаффа – если учитывать местное произношение. Все приметы совпадали, это был тот самый Рыков. Был он персоной заметной, сорил деньгами направо и налево, жил в этой самой гостинице, часто выезжал на светские встречи, обедал с важными персонами; говорят, имел какие-то дела с самим мэром; познакомились они с Ики в клубе, что расположен неподалеку. Госпожу Ики привлекло свободолюбие Рыкова, его революционный настрой и легкое презрение к модернистам, которые не осмеливались идти до конца.

Они провели замечательную неделю в гостинице, в его номере за наглухо задернутыми шторами, но госпоже Ики надо было уезжать по каким-то делам в столицу; любовники договорились встретиться здесь ровно через месяц, и этот месяц, по словам госпожи Ики, пролетел как кошмарный сон. Она приехала сюда вчера, и поняла, что кошмар только начинается: портье сказал, что господин Рыкафф без вести пропал две недели назад. Так как все в гостинице догадывались о том, что Рыкафф – тайный сыщик, ее немедленно отослали к Шилову, который, по словам портье «явно занимается чем-то похожим, да и взгляды у них примерно одинаковые, ультра-модернистские».

Госпожа Ики сидела на краешке кровати и промокала глаза бумажной салфеткой. Выглядела она, пожалуй, прелестно; так может выглядеть девушка, которая рассказывает вам о своей любви, искренней и всепоглощающей, правда, любви к другому человеку, что почему-то немного обидно.

– Помогите мне, господин Шилафф, – сквозь слезы попросила она. – Я не верю, что Петр пропал вместе с автобусом. Он не такой, он не мог умереть глупо! В последние дни, перед тем как я уехала, мне стало казаться, что он чем-то озабочен, быть может, кого-то опасается. Я спросила, в чем дело, но Петр, он ведь такой гордый! Он улыбнулся и успокоил меня, сказал, что все в порядке…

– Рыкафф нервничал, говорите? – спросил Шилов, который сидел у приоткрытого окна и с наслаждением раскуривал трубку. Из окна тянуло колючим холодом, но это, пожалуй, было даже неплохо после душного вестибюля. В чугунных трубах, протянутых по потолку и вдоль стен шумела горячая вода; от труб шло неровное тепло, согревающее Шилову спину.

– Вы не боитесь простудиться, господин Шилафф? – спросила Ики.

Он помотал головой.

– Да, нервничал… – прошептала Ики. – Чего-то опасался, и когда провожал меня, часто оглядывался, будто ожидал увидеть кого-то или что-то… так вы мне поможете, господин Шилафф? Умоляю вас, не откажите в помощи бедной девушке!

– Хм… вообще-то уже есть дело, которым я занят именно сейчас…

– Господин Шилафф! – Она смахнула слезу, не найдя, что еще можно сказать.

– Впрочем, ладно. Я вам помогу. Но это будет стоить денег. Шесть монет в сутки. Круглых золотых монет, – зачем-то добавил он.

– Сейчас-сейчас! – Она стала рыться в сумочке. Естественно ее деньги были Шилову побоку, но сказать, что он и так прилетел сюда, чтобы найти ее любовника, он не мог – Ики могла растрезвонить об этом на каждом шагу, да и лишних подозрений в человеколюбии ему было не избежать.

– Вы говорите, познакомились с господином Рыкаффым в клубе?

– Да, тут неподалеку есть клуб современной музыки, главный там господин Шушша – кажется, хороший знакомый Петра, по крайней мере, они с ним часто заговаривали и иногда пропускали… ну, выпивали по рюмочке биргаффского коньяку.

– Господин Шушша? А поподробнее? – Шилов достал блокнот, послюнявил палец, с важным видом отогнул страницу и написал: «Петр Рыков, курьер, он же delivery boy, двадцати семи лет, холост, на Цапле прожил полгода; используя поддержку земных властей, незаконно продвинулся в местном обществе – впрочем, степень вины еще надо доказать. Завел роман с местной девушкой, госпожой Ики, что является прямым нарушением пункта семь параграфа сто двадцать один звездного устава, три года в изоляции без конфискации имущества. Пометка: типичнейший случай для молодого специалиста, можно просить о снисхождении и взять на заметку людей, которые готовили Рыкова к спуску на планету».

– Шушша? Владелец клуба. Ну, он такой толстый, веселый, ростом невысокий, примерно как я. Совершенно не придерживается традиций, повторов, и строго-настрого запрещает придерживаться их в своем клубе. У него там собираются всякие модерновые молодые люди: собственно, сами модернисты, акмеисты, ну и радикалы, причем, больше творческая интеллигенция, поэты, художники, писатели, даже Ступ Пиффке захаживал одно время, ну вы ведь знаете, сын известного скульптора, самого Лика Пиффке. А Шушша… он все время в белой такой рубашке ходит и жилете из черной шерсти, брюки у него такие черные или серые, а на ногах… не помню что, кажется, что-то не очень примечательное, дешевое, я даже удивилась, когда впервые увидела… ну то, что там у него на ногах было, туфли, что ли, замшевые. Лицо у Шушши доброе, улыбается все время, глаза такие необычные, не желтые, а оранжевые, даже почти красные, ни у кого таких не видела, нос большой, как яйцо, галстук не носит, хотя однажды нацепил бант, черный такой бант, как будто траурный…

– Погодите. Господин Рыкафф что-нибудь о нем рассказывал?

Она покачала головой:

– Да мы, собственно, о нем почти и не разговаривали. Впрочем, однажды я спросила, откуда Петр знает Шушшу, а он засмеялся и ответил, что они – давние друзья, со школы что ли… и сразу перевел тему. Ну, может и не нарочно переводил, но как-то само собой получилось, что мы тут же заговорили о другом.

– Понятно, – сказал Шилов, спрыгивая с подоконника. – Что ж, госпожа Ики, я немедленно приступаю к расследованию… – Он увидел, что она открывает рот, чтобы что-то сказать и поспешно добавил: – Давайте встретимся здесь завтра, в это же время. И – ради бога, молчите, не надо благодарностей! Да-да, все будет в порядке, не волнуйтесь. – Он чуть ли не силой вытолкнул Ики за номера, она поспешно развела лямки на платье, он приподнял над головой воображаемую шляпу и захлопнул дверь. С шумом выдохнул. Избавившись от госпожи Ики, Шилов стал почти счастлив. Кроме того, у него появилась идея, почему пропал Рыков. Впрочем, главный вопрос был не «почему», а «куда».

В клубе было дымно, так дымно, что смог поглотил даже громкую и неряшливую музыку, которой как помойкой разило со сцены. Играла какая-то авангардная молодежная группа. На музыкантах были серые повязки, по тридцать-сорок штук на каждом. Музыканты напоминали морские семафоры. Пели, впрочем, не про море, а про то, что не боятся ездить на автобусах и маршрутках и даже специально ездят, дабы взбаламутить кровь и попытаться заглянуть по ту сторону мира.

В клубе курили. Курили папиросы, сигареты, самокрутки, курили обычный для этих мест табак и слабонаркотические травы. Под потолком вращалось колесо, с которого свисали десятки упакованных в гладкий картон фонарей. Возле деревянной стойки расхаживали молодые люди самой разнообразной внешности и о чем-то ожесточенно спорили. Бармен был толстым мужчиной и вполне мог быть тем самым Шушшей. Туфель Шилов не видел и не мог поэтому определить, замшевые они или нет. В беседы интеллигентов бармен не вмешивался, лишь иногда подливал спорщикам алкоголю, который те глотали, не замечая вкуса, только чтоб освежить пересохшее горло.

Шилов протолкался сквозь толпу, очутился у самой стойки и заказал тройной бурбор с хаклимом. Выцедил тягучую слабоалкогольную смесь, внимательно следя за Шушшей. Тот, казалось, не обращал на него внимания, но когда Шилов заказал второй бурбор, приблизил к нему широкое, пахнущее спиртом лицо, и спросил:

– Могу быть чем-то полезен, кроме бурбора?

– Я ищу господина Шушшу.

Бармен нахмурился:

– Давайте без официоза, господин тайный сыщик. Шушша – я и есть, вы прекрасно это знаете, и я не люблю, когда ко мне обращаются «господин». А теперь, господин сыщик, давайте мне ваш ордер или выметайтесь отсюда, у меня тут собирается передовая молодежь, а не прихлебатели правительства вроде вас.

– У меня нет ордера, и я не тайный полицейский, верите вы или нет. Я ищу некоего Рыкаффа. Вы его, как мне сообщили, знаете.

– Впервые слышу, – буркнул Шушша и отошел в сторону.

– Шушша!… – Шилов попытался дозваться хозяина клуба, но тот нарочно не подходил к нему, а потом и вовсе передал дело юркому юнцу, которого посетители знали и звали почему-то Коржиком, а сам скрылся за неприметной дверцей. Дверцу тут же загородил дюжий охранник с ряхой как у кабана. Шилов, однако, не терял надежды; для начала он решил осмотреться в баре, нашел себе место за столиком (соседи, кажется, даже не заметили его, увлеченные идеологическим спором), заказал у шныряющей между проходами официантки чашку кофе. Попытался прислушаться к разговору, но мало что понял, хотя и считал себя знатоком местной политической обстановки.

На столе лежала кипа газет, в основном весьма радикальной направленности. Шилов полистал их. В одной нашел статью, где говорилось, что люди исчезают из автобусов не потому, что какой-то там мессия предсказал, будто через две тысячи лет начнут исчезать грешники. Автор статьи утверждал, что исчезновения подстроены правительством, чтобы удержать власть, и церковью, насаждающей свои правила и запрещающей произносить слово «Бог». Автор, как кажется, сам еще не до конца избавился от страха перед этим словом и использовал его в статье только раз, в других местах отделываясь эвфемизмами. Шилову статья, тем не менее, понравилась. По крайней мере, это было разумное объяснение, без капли мистики. А чего-чего, но мистики Шилов, путешествуя загород, насмотрелся достаточно: деревенские жутко боялись всего, особенно автобусов, и неукоснительно следовали правилам, установленным церковью. Денно и нощно прижигали «греховные» прыщи и бородавки, только и делали, что повторяли слова друг друга, чтобы уберечься от автобусной эпидемии. В городе тоже такое происходило, но все-таки помягче.

Шилов нашел другую статью на эту же тему. В ней автор весьма ловко поиздевался над правительством и между делом предложил сажать в автобусы только отъявленных преступников, а по рельсам вновь пустить трамваи. Заканчивалась статья карикатурой на мэра, к статье конкретно не привязанной, но забавной. Мэр, трусливо вжав голову в плечи, въезжал в город на осле, пока смелые радикалы проносились мимо на автобусе и плевали мэру на лысину.

– Господин тайный полицейский?

Соседи Шилова разом замолчали и с ненавистью посмотрели на него. Шилов поднял глаза. Над ним возвышался тот самый громила, что прежде охранял тайную дверцу Шушши. Он положил огромную лапу на плечо Шилову и предложил неожиданно мягким и даже певучим каким-то голосом:

– Прошу вас покинуть заведение.

– По какой причине?

– Нам не нужны здесь полицейские.

– Вы ошибаетесь. Я не полицейский.

– Пожалуйста, покиньте заведение.

Шилов улыбнулся:

– Пожалуй, нет.

– Тогда я вас выведу, – произнес охранник совсем уж интимно, сжал Шилову плечо, отчего оно хрустнуло, и Шилов скривился от боли, но пока сопротивляться не стал. Охранник потащил его за собой к высокой двери, закругленной сверху. Дверь заставила Шилова вспомнить о церквах и колокольном перезвоне. Они вышли в эту дверь, прямо под начинающийся снегопад и тогда Шилов, предупреждая движение охранника, который собирался кинуть его в сугроб, пошел в контрнаступление, ловко вынырнул из медвежьих объятий громилы, и ударил его сзади – тут уж было не до благородства. Хватаясь за бока и рыдая, охранник повалился в снег. Двое молодых людей, которые курили рядом и беседовали о противоречиях рационализма, на секунду умолкли и как ни в чем ни бывало продолжили беседу. Один даже стряхнул пепел охраннику на спину.

– Нахрапом не получилось, пойдем сбоку, – сказал себе Шилов, огибая дом. Уж очень он хотел побыстрее покончить с этим неприятным делом и вернуться в поезд.

Но не успел отойти от дверей клуба и на пару шагов, как где-то совсем близко свистнуло, завизжало, и Шилов, еще не соображая толком, что происходит, отпрыгнул в снег. Он успел увидеть, как в двери клуба на полной скорости врезается автобус, как прыгают в разные стороны мгновенно оживший охранник и рационалисты. Автобус мотнуло раз, другой, он с оглушительным треском таки протиснулся в дверь, перед смялся в гармошку, а задняя часть приподнялась, показав бешено вращающиеся, разбрызгивающие снег колеса, потом что-то внутри как будто лопнуло, завоняло дымом и колеса перестали вращаться. Автобус остался в положении, будто копье, вонзенное в двери клуба. В клубе прекратила играть музыка, внутри кричали и матерились. Распахнулось сразу несколько окон, наружу полезли люди, растерянные, легко одетые. Шилов встал, отряхнулся и только поднял глаза, как увидел Рыкова, а Рыков, вылезший из окна наполовину, увидел его, улыбнулся как-то виновато и, убрав ногу с подоконника, исчез в клубе. Шилов подбежал к окну и, подтянувшись, последовал за ним.

Он оказался где-то во внутренних помещениях клуба. Это был длинный коридор, с окнами формой как эллипсы, и круглыми дверями с треугольными «глазками». Голый пол был выполнен из деревянных досок, которые потрескались от времени, скрипели, а в некоторых местах даже рассыпались. Из подполья тоскливо пищали мыши. Рыкова нигде не было видно.

– Рыков! – громко позвал Шилов на русском. – Выходи! Мне срочно нужно получить от тебя пакет, сукаблять!

Рыков не откликался. Наверное, он испугался последних слов Шилова, не вымаранных цензурой.

Свистел сквозняк в половицах, двери хлопали на ветру, вдалеке кричали люди. Шилов на всякий случай достал парализатор, искренне надеясь не упустить Рыкова. После недели неудач ему выпала счастливая карта, и он не хотел так запросто с ней расставаться, он просто обязан был поймать Рыкова, забрать пакет, а самого Рыкова передать на попечение мистеру Сейко. Уж тот найдет, что с ним делать.

На секунду задумавшись, Шилов уловил движение сзади слишком поздно, но все-таки успел обернуться и увидеть Рыкова, который, высунувшись из двери, направлял на него пистолет и стрелял, и Шилов вскинул свой парализатор, но не успел ничего сделать, тело его обмякло, стало непослушным, и Шилов упал на пол, парализованный. Еще несколько секунд он слышал буханье чьих-то шагов рядом, чьи-то голоса, но различить, о чем говорят не мог, хотя ему почудилось, будто Рыков и его собеседник говорят о желтобреях. А потом Шилов уснул крепким и нездоровым сном.

– Желтобреи сбривают желтизну с ваших глаз, желтизну, которая заставляет вас видеть наш мир не таким, какой он есть на самом деле. Лишившись желтого, что вы видите? Вы видите тот же дом, тот же лес и тот же снег. Вы заходите в автобус и видите демона, притаившегося в углу и источающего тьму. Демон ждет, когда народу наберется достаточно и начинает собирать свою кровавую дань. Что вы сделаете со сбритой желтизной? Вы немедля выйдете из автобуса и, если пожелаете, посоветуете выйти остальным, тронутым желтизной. Вы не обязаны помогать людям, но вы можете дать им совет искать желтобреев, нас. Если они по-настоящему захотят, они найдут…


  • Страницы:
    1, 2, 3, 4, 5, 6, 7, 8, 9, 10, 11, 12, 13, 14, 15, 16, 17, 18, 19, 20, 21, 22, 23