Разумеется, глава государства, находящийся на вершине власти, хотел принять решение и относительно того, кто однажды будет носить корону. Однако никто не смог бы сказать, что задумывал Франко, когда уже вскоре после последней резкой стычки, а потом все чаще стал встречаться с претендентом на престол. При этом Дон Хуан добивался признания своего права на престолонаследие. Каудильо, напротив, придавал большое значение серьезному воспитанию молодого дринца Хуана Карлоса в Испании.
      Но и своих намерений Франко умышленно не открывал, предоставив карлистам некоторую свободу маневра. Несмотря на то, что представители династии в период гражданской войны вымерли и притязания на престол могли быть предъявлены только со стороны пармских Бурбонов, а именно принца Карлоса Гуго, и только на основании завещательного распоряжения, каудильо поощрял, вернее, терпел собрания кар-листов, в первую очередь традиционную встречу на Монтехуре.
      Столь же бесцеремонно-высокомерно Франко обходился и с Фалангой. Когда-то он укоротил ей "революционные крылья" путем формирования ИТФ и ясно дал понять, что никаких переворотов не будет, а будут реформы. С той поры каудильо несколько раз заменял генерального секретаря ИТФ. Партия считала, что во время послевоенных реорганизаций кабинета ее оттесняли на задний план; единственная сфера, где она еще могла предпринимать какие-то шаги, - это социальная политика.
      В этой не свойственной ей деятельности ИТФ достигла заметных успехов. Выдвинутый ею министр труда Хосе Антонио Гирон с энтузиазмом выполнял хартию 1938 года: ввел страхование по старости и по болезни, охрану материнства и финансовые пособия, основал 4 университета для рабочих и 117 других учебных заведений, а также 40 санаториев и многочисленные дома отдыха.
      Несмотря на это, к 1955 году популярность ИТФ резко снизилась. Для каудильо близился момент действия. Когда печатный орган партии "Арриба" брал у него интервью и задал несколько вопросов, целью которых было дискредитировать монархическую идею, Франко нанес Фаланге серьезный удар. "Партия, - сказал он, - это всего лишь часть национального движения, и не обязательно наиболее значительная".
      В конце года произошел скандал: на ежегодной мессе в память основателя Фаланги Хосе Антонио Примо де Риверы Франко присутствовал, не будучи в форме члена партии, и до его слуха дошли приглушенные возгласы протеста из рядов почетного караула. Незамедлительно были убраны со своих постов все молодежные лидеры партии, а несколько месяцев спустя, после столкновений между соперничающими студенческими группировками, - и ее генеральный секретарь.
      Партийный аппарат Фаланги возглавил Хосе Луис Арресе, которого Франко однажды уже назначал преемником своего зятя Серрано Суньера. "Camisas viejas" почуяли, что подул свежий ветер; вместе с новым генеральным секретарем они, выступая, так сказать, в роли хранителей конституции, выдвинули требование о введении законодательно закрепленного права вето по отношению к королевской монархии в испанском государстве.
      На это каудильо не пошел. Арресе потерял свой пост генерального секретаря ИТФ и был назначен министром жилищного строительства. Его сменил Хосе Солис Руис, который впервые объединил в одних руках партийный аппарат и двадцать четыре синдиката{103} . Поскольку старый профсоюзный босс никогда не выходил за рамки, установленные главой государства, такое сосредоточение власти опасности не представляло. Франко опять "пристегнул" честолюбие ИТФ к социальной политике. Здесь Фаланге предстояло вновь показать себя - или потерпеть неудачу.
      В последовавшем позднее законе касательно основ и целей "национального движения" ИТФ больше не упоминалась. Насколько глубоким был разрыв между каудильо и Фалангой, выяснилось во время перезахоронения останков Хосе Антонио Примо де Риверы в скальном соборе Валье де лос Саидос. На этот торжественный акт Франко не явился, а прислал своего представителя, государственного секретаря Луиса Карреро Бланко.
      Дело было не в том, что каудильо с помощью этой и иных эскапад попросту стремился укрепить собственное господство и ликвидировать испанский фашизм, переставший соответствовать духу времени. И то, и другое намерение, раньше или позже, но осуществились. Решающее значение для политики, проводимой Франко по отношению к партии, имело развитие двух комплексов проблем: экономическая отсталость и драма в Северной Африке.
      В отличие от многих консерваторов Франко был убежден в том, что бедственное положение Испании можно преодолеть посредством индустриализации с помощью методов государственного капитализма. Поскольку испанский частный капитал не мог в достаточной степени финансировать реконструкцию промышленности, он создал Institute Nacional de Industria (INI) Национальный институт промышленности (НИП) и во главе этой огромной организации поставил бывшего инженера военно-морского флота Хуана Антонио Суансеса.
      Позднее было создано еще одно учреждение, Institute Nacional de Colonizaciyn (INC) - Национальный институт колонизации (НИК), которое проведением успешных реформ способствовало подъему нищих сельских районов, а НИП, в рамках которого существовало около семидесяти предприятий, стал движущей силой зарождавшегося экономического чуда. Производство электроэнергии на гидроэлектростанциях возросло с 3,7 млн. киловатт-часов в 1940 году до 11,2 млн. в 1956-м. Промышленное производство в течение пяти лет было почти удвоено.
      Подобное ускоренное развитие вызвало, разумеется, болезни роста и даже привело к опасному для жизни кризису, когда в 1956 году Гирон добился повышения заработной платы рабочим за два приема на сорок процентов. Возникший избыток валюты толкнул Испанию на путь инфляции. Подобное тяжкое бремя угрожало экономике, еще не вполне вставшей на ноги.
      Хосе Антонио Гирон потерпел неудачу в своих попытках создания для рабочих государства всеобщего благоденствия в соответствии с идеалами старой Фаланги, поскольку эта честолюбивая политика была недостаточно ориентирована на экономический рост. Подобные упреки можно адресовать и Хосе Солису Руису и Хуану Антонио Суансесу.
      Кадровая перестановка, на которую решился Франко в 1957 году, предполагала значительное политическое ослабление Фаланги. Были смещены не только Гирон, но и другие министры кабинета, бывшие членами ИТФ. В НИП и НИК, а также в прочих многочисленных консультационных и административных органах были произведены замены персонала.
      Среди сравнительно молодых людей, которых Франко в 1957 году назначил на ключевые посты, имелись уже достаточно известные фигуры: Альберто Ульястрес, Лауреано Лопес Родо, Фернандо Мария Кастиэлья, Педро Гуаль Вильяльби и Мариано Наварро Рубио. Они пришли из университетов и крупных банков, и хотя трое из них и принадлежали к "Opus Dei"{104}, распространенной по всему миру католической общине, однако новые лидеры не представляли никаких определенных группировок, партий или доктрин, а поэтому могли считаться технократами. Действительно, они совершили, по выражению Клауса фон Бейме, переход "от фашизма к диктатуре развития".
      Теперь, когда Фаланга уже не представляла какого-либо значения, можно было произвести преобразования и на африканских территориях. Благодаря дружественным отношениям с арабами Франко утратил свободу маневра. Уже не играло роли то обстоятельство, что он предоставил убежище борцам за освобождение и дал автономию Рифу. На фоне политики деколонизации, проводимой ООН и французским соседом, столь важные уступки утратили свою ценность.
      Испания, как и Франция, понесла значительные жертвы в ходе восстановления независимости Марокко. Подвигнуть на это Фалангу в те времена, когда она обладала силой, было бы невозможно. Франко же принял в Мадриде султана Мохаммеда бен-Юсуфа, и Мартин Артахо подготовил договор, согласно которому Сеута и Мелилья, будучи испанскими городами, впредь сохраняли связь с метрополией, а прочая территория Рифа вновь переходила под власть главы шерифского королевства.
      Вскоре марокканцы потребовали и возвращения Ифни. Кастиэлья, ставший тем временем министром иностранных дел, не смог уговорить их отказаться от этого. Партизаны вторглись с боями в рыбацкий город и были отброшены лишь семь дней спустя. Карательная экспедиция, в которой принимали участие и французские войска, положила конец короткой войне в Сахаре 1957-1958 годов. В результате Испания сохранила свой опорный пункт еще на десять лет.
      Казалось, престиж каудильо упал. Как стало известно из правительственных и армейских кругов, Франко заранее знал о намерениях марокканцев совершить нападение, однако с оглядкой на Америку, где как раз находился с визитом Мохаммед бен-Юсуф, не принял неотложных мер. Впрочем, в ходе боев в Ифни был попутно достигнут итог, говоривший в пользу политики главы государства. Франция и Испания больше не были соперниками в Северной Африке.
      То обстоятельство, что Кастиэлья стремился к длительному партнерству с соседом, на короткое время способствовало повышению престижа Франко. При ближайшей возможности каудильо нанес визит Эйзенхауэр. Их встреча возымела действие, на которое рассчитывал министр иностранных дел. Когда 22 декабря 1959 года Франко и Эйзенхауэр при прощании у взлетной полосы в Торрехоне обменялись традиционным испанским абрасо{105}, Мадрид ликовал.
      Новые кризисы и переломы
      "Agan lo que las de la gana" - "Делайте что хотите", - якобы в конце концов заявил Франко Лопесу Родо, Ульястресу и Наварро Рубио, когда те, протестуя против его аргументов, пытались добиться согласия на проведение плана стабилизации, одобренного зарубежными экспертами. Прописанное лечение было суровым. Отменялась система множественных валютных курсов, песета путем установления реальной номинальной стоимости превращалась в твердую валюту, и Испания таким образом становилась равноправным членом ОМСР{106}.
      К ужасу Суансеса и Арресе, трое членов "Opus Dei" вплотную занялись стабилизацией неповоротливой, не имевшей экспортных возможностей экономики, для чего ликвидировали или ограничили все государственные дотации и, кроме того, осуществили новые мероприятия, направленные на экономию. Дефляция остановила взвинчивание цен. Дефицитный платежный баланс уже в следующем году впервые сменился миллионным ростом. Промышленное производство в течение двенадцати месяцев увеличилось на 11 процентов, а выплавка стали возросла даже на 20 процентов.
      Однако поначалу произошло разорение бесчисленного множества мелких предпринимателей. Десятки тысяч внезапно потеряли рабочие места, почти такое же количество лишилось всякого рода синекур, особого вознаграждения или оплаты за сверхурочную работу. Болезни роста, поразившие промышленность, на этот раз проходили легче, чем прежде, и вскоре должны были привести к новому подъему, но тем, кого это непосредственно коснулось, подобное, разумеется, не приходило в голову. Они ощущали себя жертвами кризиса.
      1960-1961 годы были ознаменованы серьезными волнениями среди рабочих и студенчества. Ссылаясь на "Encyclia Mater et Magister" папы Иоанна XXIII, к бастующим горнякам Астурии и революционному движению басков "Euzkadi Та Azkatasuna" (ETA) впервые примкнуло клерикальное объединение левой ориентации - "Нег-mandad Obrera de Action Catolica" (HOAC) ("Трудовое братство католического действия", ТБКД). Затем заставила заговорить о себе организация "Directorio Revolucionario Iberico de Liberacion": (DRIL) Иберийская революционная директория освобождения" (ИРДО), организовавшая ряд покушений с применением бомб. Вооруженные республиканцы-эмигранты вновь перешли "зеленую границу" в Пиренеях.
      Все это, возможно, быстро было бы предано забвению, если бы не история с "Санта Марией" и не начало войны в Анголе - два события, в результате которых мадридский режим в 1961 году предпринял дальнейшие шаги по деколонизации в пользу Испанской Гвинеи. Они также стали причиной спекуляций вокруг отставки премьер-министра Португалии Салазара, имевшей определенные последствия и для Франко.
      Положение казалось совершенно критическим, когда рождественским вечером 1961 года в руках каудильо взорвалось охотничье ружье. Франко был ранен, потребовалась операция, и существовала опасность, что 69-летний глава государства не перенесет наркоза. Во всяком случае, сам Франко не исключал такой исход, поскольку предварительно вызвал к себе генерала Муньоса Грандеса, влиятельного члена регентского совета, а также других представителей высшего офицерства.
      Несмотря на то, что каудильо перенес оперативное вмешательство без каких-либо последствий, в 1962 году волнения усилились, в особенности со стороны относительно хорошо оплачиваемых рабочих северных провинций. Политики различной окраски поспешили в Мюнхен, где под руководством Хиля Роблеса и заместителя Прието обратились к странам - членам Общего рынка с призывом принять Испанию в ЕЭС лишь после того, как она осуществит демократические реформы. Кроме того, вновь начал агитационную деятельность нелегально возвратившийся на родину лидер коммунистов Хулиан Гримау, разыскиваемый как военный преступник.
      Тем временем сопротивление было постепенно сломлено на всех фронтах. Глава государства ввел в Астурии, Бискайе и Гипускоа осадное положение на период, пока Солису Руису не удалось достичь договоренности между предпринимателями и рабочими. Далее Франко развеял всякие сомнения в прочности и последовательности действий режима, назначив генерала Муньоса Грандеса на пост вице-президента. Хиль Роблес был вынужден эмигрировать. Гримау был арестован, приговорен к смерти и 20 апреля 1963 года казнен.
      Смерть лидера коммунистов взволновала умы в большей степени по ту сторону границы, чем в самой Испании. При голосовании по вопросу о помиловании мнения членов кабинета разделились; поговаривали, что и Франко поначалу хотел проявить милосердие, однако затем отказался от этой мысли в результате попыток постороннего вмешательства. Политических последствий эти разногласия не имели.
      Нация ощущала рост новых импульсов. Непривычные контуры новых веяний просматривались не только в том, что Мануэль Фрага Ирибарне, занимающийся вопросами информации и туризма, говорил о либерализации и ослабил цензуру. Всеобщее внимание привлекло и то, что Грегорио Лопес Браво произвел реформу министерства промышленности, а Лауреано Лопес Родо обнародовал многообещающий план развития.
      К тому же оправдало себя предпринятое в 1963 году преобразование договора о военных базах между Испанией и США в договор о взаимопомощи. Выгодные кредиты были обещаны Кастиэлье также правительством генерала де Голля, которое, кроме того, выразило готовность оказать помощь в строительстве первой в Испании атомной электростанции. Стимулирующее воздействие оказало также то обстоятельство, что Фрага Ирибарне в 1964 году сумел привлечь в страну около 17,25 млн. туристов, обеспечив этим мощный приток иностранной валюты.
      В 1964 году Лопес Браво зафиксировал прирост промышленного производства, равный 140,2%, что неожиданно выводило Испанию на первое место, обогнавшую Японию (139,2%) и США (121,6%). Производство автомобилей возросло до 350 000 в год; в производстве телевизоров (74,60%), холодильников (146,91%) и стиральных машин (98,23%) наблюдался еще больший рост. Доход на душу населения за период с 1958 года увеличился более чем вдвое.
      Несмотря на все еще ощутимые инфляционные тенденции благосостояние испанского народа возрастало. Не в последнюю очередь по этой причине оппозиционные группировки в 1965 году переживали глубокий кризис. Новой организации, основанной Альваресом дель Вайо, "Frente de Liberacion Nacional" (FLN) - "Фронт национального освобождения" (ФНО), практически не удалось занять прочных позиций. Подобным образом обстояли дела и у христианско-демократических союзов, действовавших с января этого же года.
      Признаки резкого неудовольствия, исходящие от ТБКО, ЕТА и различных академических кругов, прежде всего студенчества, в связи с вялым ходом обещанной либерализации, не встречали особого отклика в народных массах. Было известно, что Муньос Грандес, Карреро Бланко, Солис Руис, Фрага Ирибарне и другие в 1965-1966 годах занимались разработкой новых основных законов.
      Начало реформам положили две уступки, уже не явившиеся неожиданностью: закон о прессе и предоставление права забастовок неполитического характера. Несколько месяцев спустя, 22 ноября 1966 года, Франко внес на рассмотрение кортесов "Внутренний закон государства". Симпатии были на стороне новой конституции, что подтвердил проведенный в середине декабря референдум, в котором приняли участие до 88,79% испанцев, имеющих право голоса (2,33% воздержавшихся, 1,81% голосов "против", 96,06% голосов "за").
      Закон, провозглашенный 10 января 1967 года, содержал многочисленные новшества. Особенно обращал на себя внимание тот факт, что он разделил посты главы государства и главы правительства, которые с 1936 года объединял в своем лице Франко. Каудильо в будущем должен был назначать премьер-министра на пятилетний срок и имел возможность смещать его по личному усмотрению. Тому вменялось в обязанность формирование кабинета и председательство в Национальном совете и в комиссии по обороне.
      Среди совещательных органов преимущество получал предусмотренный законом о порядке престолонаследия совет королевства, число членов которого было увеличено с 13 до 16. Франко больше не назначал, как прежде, троих из них, все члены совета избирались различными органами. Задачей совета являлось облегчать главе государства назначение премьер-министра и председателей Верховного суда, кортесов и Счетной палаты путем предложения трех возможных кандидатур. Кроме того, в задачи совета входило принятие решений по кассационным жалобам.
      Число депутатов кортесов возросло на 100 человек, а именно за счет двух представителей глав семейств (мужчин и женщин) из каждой провинции. С другой стороны, закон сокращал число прокурадорес, назначаемых главой государства, с 50 до 25. Существенно возросли контрольные полномочия собрания. Отныне министры были обязаны давать ответы на вопросы и интерпелляции{107} депутатов. Постоянная комиссия парламента обрабатывала протесты граждан государства и юридических лиц,
      Тем не менее Франко твердо удерживал в руках бразды правления. Согласно статье 6 "Внутреннего закона государства" он оставался "высшим представителем нации". Каудильо и впредь направлял ее политику, осуществлял главное командование и право помилования, производил аккредитацию иностранных дипломатов, назначал на должности, созывал законодательные и консультативные собрания и имел право (за исключением выборов) председательствовать на них или отсутствовать. Правда, для объявления войны и введения в силу международных договоров и соглашений ему было необходимо заручиться согласием, а на случай всех совершаемых им официальных действий - визой президента кортесов или совета.
      Далее характерным явилось то, что Франко в течение по крайней мере, шести последующих лет медлил с назначением премьер-министра, предусмотренного "Внутренним законом государства". Не произошло и формирования новых политических объединений ("asociaciones politicas"), несмотря на то, что об этом ходатайствовали Лопес Родо и Гираль. Говорили, что этому рискованному предприятию воспротивился вице-адмирал Карреро Бланка, который со времени окончания войны был ближайшим советником главы государства. Поскольку все партии, помимо предписываемых, и впредь были нелегальными, кортесы оставались своего рода органом сословий. Однако вследствие увеличения числа депутатов и вступления в силу закона о выборном семейном представительстве от 28 июня 1967 года они приблизились по своему характеру к представительной законодательной власти по западному образцу.
      Если кортесы, в особенности их различные органы, вступили в период обновления, то проблема престолонаследования весьма медленно двигалась к своему разрешению. Закон о порядке престолонаследия претерпел изменения вследствие изменений в статьях 8, 9, 11 и 13 конституции, и монархия как форма правления в результате усилилась. Однако для ее восстановления недостаточно было того, что Муньос Грандос, который был закоренелым республиканцем и постоянно высказывался против реставрации королевской власти, 28 июля 1967 года ушел с политической сцены, и пост вице-президента занял Луис Карреро Бланке.
      1 января 1968 года Дону Хуану Карлосу исполнилось тридцать лет, и теперь он удовлетворял условиям, предусмотренным законом для назначения наследником, однако никаких действий не последовало. Франко считал, что и далее должен хранить молчание, пока отец принца предъявляет свои притязания и Дон Карлос Хуго Бурбон-Пармский регулярно встречается с Фалем Конде и его многочисленными приверженцами.
      Впрочем, наводило на размышления то обстоятельство, что в Португалии Салазар внезапно утратил способность управлять государством. Еще в конце 1968 года Франко выслал из страны карлистского претендента на престол. Растущее отчуждение между Доном Хуаном Карлосом и его отцом также вносило коррективы в ситуацию. Последний шаг сделали возможным Карреро Бланке и Солис Руис благодаря своему влиянию на подавляющее большинства прокурадорес.
      22 июля 1969 года Франко подошел к микрофонам, установленным в сословном парламенте, и своим звонким, надтреснутым от преклонного возраста голосом без обиняков предложил принца Хуана Карлоса в качестве наследника в руководстве государством. Кортесы последовали этому предложению без всяких прений 491 голосом против 19 при 19 воздержавшихся.
      Испания сделала важный конституционно-политический шаг в будущее. Правда, отдельные комментаторы придерживались мнения, что недавнее голосование в кортесах вовсе не является окончательным вотумом в пользу Дона Хуана Карлоса и монархии. Однако все указывало на то, что препятствия на пути к конституционному королевству устранены почти полностью.
      Если проследить за дальнейшим движением к поставленной цели, то в один прекрасный день Испания смогла выполнить условия Римского договора и ходатайствовать о своем приеме в ЕЭС. До этого момента предстояло еще многое осуществить, однако Лопес Родо, претворяя в жизнь свой второй четырехлетний план "Desarollo Economico у Social" (экономического и социального развития), уже способствовал росту конкурентоспособности отдельных отраслей промышленности, а Ульястрес, став чрезвычайным послом при ЕЭС, с помощью договора о льготах в 1970 году открыл испанской продукции возможности хорошего сбыта.
      Вскоре наметился третий план развития, дополнением к которому в сфере социальной политики стали новая концепция министра по делам воспитания Хосе Луиса Вильяра Паласи и синдикальный закон от 16 февраля 1971 года. Вертикальные профсоюзные организации были упразднены, кандидатуры на посты функционеров перестали быть зависимыми от членства в ИТФ, а все представительства рабочих были освобождены от их прямой зависимости от государства.
      Теперь производство и труд разворачиваются полностью в рамках рыночной экономики. Этот процесс, одновременно с которым идет реформа образования, призванная воспитать в людях "сознательное и ответственное использование свободы", способствует социальным изменениям крупного масштаба. Не секрет, что структура государства, управление им и его политика когда-нибудь придут в соответствие с растущим плюрализмом достижений испанского общества.
      Этого ли хотел Франко, когда в бараке на аэродроме в Саламанке его выбирали главой государства? Разумеется, нет. Тогда речь шла о том, чтобы победить или умереть. Позже, во время Второй мировой войны и в годы изоляции, обескровленная, голодающая Испания не могла позволить себе экспериментов. Восстановление началось с опозданием, основываясь на принципах планового хозяйства и тех представлениях о социальном развитии, которые исповедовал Хосе Антонио Примо де Ривера.
      Что же касалось политических возможностей масс, то здесь Франко всегда был убежденным скептиком. Он считал, что либерализм и демократия не только оказались несостоятельными - они попросту стали причиной упадка, в котором в течение целого века пребывала испанская нация. Поэтому ему казалось необходимым сохранить свое патерналистское правление в качестве главы государства и правительства в течение возможно более долгого срока.
      Более или менее доброжелательные биографы называют его "ловким тактиком", который благодаря принципу "Divide et Impera"{108} смог удержаться в течение 35 и более лет. Даже свадьба его внучки Марии дель Кармен с кузеном принца Хуана Карлоса (1972) рассматривается именно с таких позиций. Противники же считают Франко "фашистом". Они недооценивают того, что каудильо мог столь долго оставаться у власти, поскольку был склонен более к реакциям, нежели к акциям.
      В этой способности ("habil prudencia"{109}) состояла скрытая сила Франко. С ее помощью он сумел создать и укрепить свой режим, обезопасить себя от подлинных фашистов и сблизиться с Америкой, использовать Фалангу и другие силы, а затем нейтрализовать и преодолеть их. Это редкое свойство дало ему возможность в преклонном возрасте совершить поворот к современности.
      Когда около 15 лет назад Франко по собственной инициативе путем привлечения способных кадров омолодил свой кабинет столь радикально, как никакой другой глава государства нашего века, он одновременно усвоил доктрину, которая не была известна ни одному из испанских политиков трех или четырех последних поколений: нужно создать богатство прежде, чем раздавать его.
      Опираясь на этот принцип, действуя в благотворной обстановке мирного периода, наиболее длительного в истории Испании, Франко пустил в ход механизм реформ, что не удалось ни Кановасу, ни Примо де Ривере, не говоря уже о революционерах в области социальной политики. Вопреки ошибкам планирования и неудачам, сопротивлению и протестам, выступлениям рабочих и диадохов{110} Испания наверстывает виток цивилизации, который успели тем временем совершить страны, сопоставимые с ней.
      Приложения
      Приложение 1. Гражданская война 1936-1939 гг. в Испании в воспоминаниях воинов-интернационалистов
      Я приехал в Мадрид во второй половине октября 1936 года. Это был один из самых тяжелых периодов гражданской войны. Газеты всего мира писали в то время, что только чудо может спасти Мадрид. Мятежники, поддержанные фашистскими Италией и Германией, успешно продвигались вдоль долины реки Тахо, в сторону столицы Испании. Захватив Толедо и подтянув резервы, они начали свое первое решительное наступление на Мадрид 15 октября. Главные силы армии Франко были сосредоточены на правом фланге, нацелены на юго-западные окраины Мадрида. Имея преимущество в боевой технике, особенно в авиации, франкисты прорвали фронт республиканцев и 25 октября продвинулись на 40 километров.
      Разношерстные отряды и колонны Народной милиции, не имевшие единого командования и централизованного снабжения, не выдерживали ударов кадровой армии фашистских генералов и вынуждены были отступать.
      Над трудовой Испанией нависла смертельная опасность.
      Фашистский мятеж в испанском Марокко
      "Часть армии в Марокко подняла оружие против Республики. Сухопутные, морские и воздушные силы, верные Республике, выступили против мятежников".
      Правда, 1936, 19 июля
      "Согласно сообщениям из Мадрида, положение в Испании значительно обострилось. Во главе восстания стоит генерал Франко.
      Военно-фашистским повстанцам в Марокко удалось высадить десант на территории Испании, в районе Кадикса, и овладеть городом. Одновременно командующий второй дивизией в Севилье поднял там восстание против правительства и захватил власть в городе. Высадившийся в районе Кадикса десант соединился с войсками, восставшими в Севилье".
      Известия, 1936, 20 июля
      "Контрреволюция рассчитывала не на поддержку со стороны масс, а главным образом на отборные воинские части, состоящие из профессиональных солдат и сосредоточенные в Марокко".
      Правда, 1936, 20 июля
      Во всем мире всколыхнулось мощное движение солидарности с республиканской Испанией. Советский народ выступил в первых рядах защитников испанской демократии от угрозы фашистского порабощения. Трудящиеся СССР, ЦК ВКП(б), Советское правительство рассматривали борьбу Испанской республики против фашистской агрессии не как частное дело испанцев, а как общее дело всего передового и прогрессивного человечества.
      Как и все советские командиры, воспитанные Коммунистической партией в духе пролетарского интернационализма, я был до глубины души потрясен событиями в Испании.
      Сотни, тысячи рапортов писались в те дни в частях и подразделениях Красной Армии с просьбой послать добровольцем в Испанию, чтобы там, за далекими Пиренеями, стать в боевые ряды борцов за правое дело испанского народа, дать отпор воинствующему фашизму.
      Мои просьбы сначала не находили поддержки. Но однажды мне сообщили, что мое ходатайство удовлетворено и я зачислен в группу военных советников. Мне было доверено участвовать в борьбе революционной Испании против темных сил реакции, сражаться с фашизмом в одном строю с лучшими людьми мира, подлинными рыцарями международного пролетарского движения.
      В первые дни по приезде в Испанию я встретился с главным военным советником Я. К. Берзиным, старшим военным советником по артиллерии Н. Н. Вороновым и военным атташе В. Е. Горевым. Они ознакомили меня с моими обязанностями, с расстановкой сил в тылу и на фронте, охарактеризовали процесс становления регулярной Народной армии Испании. Товарищи порекомендовали как можно скорее отправляться в штаб 5-го полка, где надо было помочь быстро сформировать первое регулярное соединение республиканской армии и выступить с ним на фронт.
      В штабе 5-го полка состоялась памятная мне первая встреча с Энрике Листером, испанским коммунистом, одним из организаторов этого соединения. Листер немного знал русский язык, и это позволяло нам обходиться без помощи переводчика.
      5-й полк не был тактической или оперативной единицей, как я поначалу думал. Он представлял собой своеобразный орган, созданный по инициативе ЦК Компартии Испании для подготовки резервных контингентов и формирования подразделений для фронта. Для Коммунистической партии Испании он выполнял роль партийного военного штаба, а для Народной армии служил организационным ядром регулярных войск. Комиссар 5-го полка видный итальянский коммунист Витторио Видали в разговоре со мной сообщил, что незадолго до моего приезда из полка направлено на формирование регулярных бригад не менее 12 тысяч обученных пехотинцев, артиллеристов, танкистов, кавалеристов, истребителей танков и в ближайшие дни будет закончена подготовка такого же количества резервистов.