Такой гребешок был у Саманты, хозяйки.
      Кстати, а где Саманта?
      Да вот же она - берет пустой бокал из рук гостя и направляется в мою сторону, чтобы его наполнить.
      - Хэлло, Вик, - сказала она. - Ты не скучаешь?
      Самая настоящая нимфоманка, отметил я про себя. Однако весьма редкая представительница этой породы, ибо исключительно и категорически моногамна. Замужняя моногамная нимфоманка, никогда не покидающая своего гнездышка.
      А еще это самая соблазнительная бабенка, какую мне только приходилось встречать в жизни.
      - Давай я помогу тебе, - сказал я, вставая со стула и беря у нее из рук бокал. - Что сюда налить?
      - Водки со льдом, - ответила она. - Спасибо, Вик.
      Она положила свою красивую длинную белую руку на стойку бара, подалась вперед, и груди ее легли на прилавок.
      - А, черт, - сказал я, перелив водку через край.
      Саманта посмотрела на меня своими огромными карими глазами, но промолчала.
      - Я вытру, - произнес я.
      Она взяла у меня наполненный бокал и пошла прочь. Я смотрел ей вслед. На ней были черные трусики. Они так тесно обтягивали ягодицы, что любая родинка или прыщик были бы видны сквозь материю. Однако зад Саманты Рейнбоу не имел недостатков. Я поймал себя на том, что и сам облизываю нижнюю губу. Все ясно, подумал я. Меня к ней тянет. Я испытываю влечение к этой женщине. А ведь это довольно рискованно. Попытка вступить в связь с такой женщиной равносильна самоубийству. Во-первых, она живет в соседнем доме, а это чересчур близко. Во-вторых, как я уже сказал, она моногамна. В-третьих, с Мэри, моей женой, их водой не разольешь. Они делятся друг с другом большими женскими секретами. В-четвертых, ее муж Джерри - мой очень старый и хороший друг, и даже я, Виктор Хэммонд, пусть и сгораю от желания, и не подумаю попытаться соблазнить жену человека, являющегося моим старым и преданным другом.
      Хотя...
      Именно в эту минуту, когда я сидел на высоком стуле и страстно желал Саманту Рейнбоу, в моем мозгу начала зарождаться интересная мысль. Я подождал, пока она оформится со всей определенностью. Следя за тем, как Саманта идет по комнате, я принялся втискивать ее в рамки своей затеи. Ох и доберусь же я до тебя, Саманта, мое роскошное сокровище.
      Разве можно всерьез надеяться на это?
      Да ни за что на свете!
      И думать нечего, если только Джерри не согласится. Лучше вообще выбросить все это из головы.
      Саманта стояла неподалеку от меня, беседуя с Гилбертом Мэкизи. Пальцами правой руки она сжимала высокий бокал. Пальцы у нее были длинные и почти наверняка проворные.
      Предположим, смеха ради, что Джерри согласится, но даже тогда на пути возникнут огромные трудности. К примеру, существуют такие мелкие подробности, как физические особенности. Я много раз мылся с Джерри в душе после тенниса, но сейчас, хоть убей, не вспомню то, что надо бы знать. Обычно на это и внимания не обращают. Стараются и не смотреть.
      В любом случае, было бы безумием сделать Джерри откровенное предложение. Настолько хорошо я его знал. Скорее всего он придет в ужас. А то и станет угрожать. Может выйти безобразная сцена. Нужно поэтому как-нибудь незаметно его испытать.
      - Послушай, - сказал я Джерри примерно через час, когда мы сидели на диване и допивали последний бокал.
      Гости расходились, и Саманта стояла возле дверей и прощалась с ними. Моя жена Мэри разговаривала на веранде с Бобом Суэйном. Я видел их через открытую дверь.
      - Хочешь, расскажу кое-что забавное?
      - Ну? - произнес он.
      - Один парень, с которым я сегодня обедал, рассказал мне фантастическую историю. Просто трудно поверить, что такое вообще может случиться.
      - Что еще за история? - спросил Джерри.
      От выпитого виски его клонило ко сну.
      - Этот человек, тот, с которым я обедал, положил глаз на жену своего приятеля, живущего по соседству. А его приятель положил глаз на жену человека, с которым я обедал. Понимаешь, в чем дело?
      - Ты хочешь сказать, что два парня, которые живут рядом, втюрились в жен друг друга?
      - Именно, - ответил я.
      - Так в чем проблема? - спросил Джерри.
      - Проблема в том, - сказал я, - что обе жены - женщины верные и порядочные.
      - Вот и Саманта такая же, - заметил Джерри. - Ни за что не посмотрит на другого мужчину.
      - Мэри тоже, - сказал я. - Я в ней уверен.
      Джерри допил виски и аккуратно поставил стакан на столик рядом с диваном.
      - Ну и что же было дальше? - спросил он. - Довольно, по-моему, грязная история.
      - А дальше случилось то, - сказал я, - что эти типы замыслили план и у каждого появилась возможность соблазнить жену соседа, притом жены так ничего об этом и не узнали. Если ты только можешь поверить в такое.
      - Хлороформ пошел в ход? - спросил Джерри.
      - Ничего подобного. Жены находились в полном сознании.
      - Быть не может, - сказал Джерри. - Тебя просто надули.
      - Не думаю, - возразил я. - Он мне такие подробности порассказал. Да я и без того уверен, что это правда. Они и потом не раз все это проделывали хотя бы раз в две-три недели, и так продолжалось несколько месяцев.
      - И жены ничего не знали?
      - Даже не догадывались.
      - Должен выслушать твою историю, - сказал Джерри. - Но сначала выпьем.
      Мы прошли к бару и снова наполнили бокалы, после чего вернулись к дивану.
      - Ты должен иметь в виду, - сказал я, - что это дело требует долгой предварительной подготовки. И чтобы иметь хоть какой-то шанс, что план сработает, им пришлось обменяться друг с другом множеством интимных подробностей. Однако в основе своей план прост.
      Они выбирали какую-то ночь, скажем с пятницы на субботу. В эту ночь мужья и жены отправлялись спать как обычно, допустим в одиннадцать или в половине двенадцатого.
      Начиная с этого времени все идет как обычно. Супруги немного почитают, потом, быть может, немного поговорят, а потом выключают свет.
      Как только свет выключен, мужья немедленно отворачиваются и делают вид, что собираются заснуть. Это делается затем, чтобы жены не рассчитывали, что можно и дальше бодрствовать, а на этой стадии подобное никак недопустимо. Тогда жены засыпают. А мужья нет. Пока все идет по плану.
      Затем, ровно в час ночи, когда жены глубоко заснут, мужья тихо выскальзывают из кровати, суют ноги в тапки и в пижаме осторожно спускаются вниз. Открыв дверь, они исчезают в ночи, при этом дверь за собой не закрывают.
      Они живут, - продолжал я, - почти напротив друг друга, через улицу. Это тихий пригородный поселок, и в такой час там редко кого встретишь, так что на улице можно увидеть только эти две фигуры в пижамах, направляющиеся в чужой дом, в чужую постель, к чужой жене.
      Джерри внимательно слушал меня. Глаза его немного потускнели от алкоголя, но он старался не пропустить ни одного слова.
      - Следующая часть плана, - продолжал я, - была тщательно продумана обоими. Каждый из них ориентируется в доме приятеля, как в своем собственном. Каждый знает, как пройти наверх или спуститься вниз, не опрокинув при этом мебель. Каждый знает, как добраться до лестницы, и сколько точно ступенек ведет наверх, и какая из них скрипнет, а какая нет. Каждый знает, с какой стороны кровати женщина спит.
      Каждый снимал тапки и оставлял их в холле, затем поднимался в пижаме наверх, ступая босыми ногами. Эта часть, если верить моему другу, всякий раз вызывает особое волнение. Человек находится в темном, погруженном в тишину доме, к тому же чужом, и на пути к спальне должен пройти мимо по меньшей мере трех детских комнат, двери которых всегда немного приоткрыты.
      - Дети! - вскричал Джерри. - А что, если бы кто-нибудь из них проснулся и спросил: "Папа, это ты?"
      - И это было предусмотрено, - ответил я. - В таком случае предполагалось немедленно прибегнуть к экстренным мерам. Экстренные меры пошли бы в ход и в том случае, если бы женщина проснулась, когда чужой муж прокрадывался в ее комнату, и спросила: "Что случилось, дорогой? Что ты бродишь?"
      - Что еще за экстренные меры? - спросил Джерри.
      - Все очень просто, - ответил я. - Тот, к кому обратились бы с таким вопросом, сбегал по лестнице, мчался в свой дом и звонил в звонок. Это был сигнал для его приятеля, чем бы тот в это время ни занимался, также пулей сбежать по лестнице, впустить в дом своего приятеля, а самому выбежать из дома. Таким образом, они оба вовремя оказывались в своих домах.
      - И на лице у каждого все написано, - сказал Джерри.
      - Ничего подобного, - возразил я.
      - Да звонок весь дом поднимет на ноги, - заметил Джерри.
      - Разумеется, - сказал я. - И муж, поднявшись наверх в пижаме, просто-напросто скажет: "Я ходил узнать, кто это там трезвонит в такой час. Никого нет. Должно быть, какой-то пьяный".
      - А что же другой парень? - спросил Джерри. - Как он объяснит то, что бросился вниз, когда к нему обратилась его собственная жена или ребенок?
      - Он скажет: "Мне показалось, что кто-то чужой бродит вокруг дома, вот я и побежал, чтобы схватить его, но там никого нет". - "А ты видел кого-нибудь?" - с тревогой спросит его жена. "Конечно видел, - ответит муж. - По улице бежал какой-то человек. За ним и не угнаться". После чего мужа горячо поблагодарят за храбрость.
      - О'кей, - произнес Джерри. - Тут все ясно. До сих пор все можно рассчитать. Но что происходит, когда один из этих рогатых типов залезает в постель жены своего приятеля, а тот забирается в постель его жены?
      - Они приступают к делу, - ответил я.
      - Но ведь жены спят, - сказал Джерри.
      - Верно, - согласился я. - Поэтому они незамедлительно и очень умело начинают ласкать дамочек, и те, едва проснувшись, уже умирают от желания.
      - Полагаю, разговоры при этом не ведутся, - сказал Джерри.
      - Нет, не произносится ни слова.
      - О'кей, итак, жены проснулись, - сказал Джерри, - и они тоже пускают в ход руки. Но вот ответь-ка мне для начала на простой вопрос: как насчет роста и веса? Ведь есть же разница между этим парнем и ее мужем? Один может быть высоким, другой - ниже, один толстым, другой - худым. Что ты на это скажешь? Уж мне-то не рассказывай, будто эти парни одинаковой комплекции.
      - Конечно нет, - ответил я. - Но они более или менее одинакового роста и веса. Это существенно. Оба гладко выбриты и имеют примерно одинаковое количество волос на голове. Такого рода сходство распространено. Посмотри, например, на нас с тобой. Мы ведь примерно одного роста и телосложения, не правда ли?
      - Разве? - удивился Джерри.
      - Ты сколько ростом? - спросил я.
      - Ровно шесть футов.
      - А я пять футов одиннадцать дюймов, - сказал я. - Разница в один дюйм. А сколько ты весишь?
      - Сто восемьдесят семь фунтов.
      - А я сто восемьдесят четыре, - сказал я. - Что такое три фунта между друзьями?
      Наступило молчание. Джерри смотрел на мою жену Мэри, стоявшую на веранде. Мэри по-прежнему беседовала с Бобом Суэйном, и заходящее солнце освещало ее волосы. Темноволосая красивая женщина с неплохой грудью. Я взглянул на Джерри и увидел, как он высунул язык и провел им по нижней губе.
      - По-моему, ты прав, - сказал Джерри, не спуская глаз с Мэри. Телосложения мы примерно одинакового.
      Когда он снова повернулся ко мне лицом, на его щеках распустились розочки.
      - Расскажи-ка еще что-нибудь про этих двух парней, - сказал он. Чем-то ведь они отличаются друг от друга?
      - Ты имеешь в виду их лица? - спросил я. - Но в темноте невозможно разглядеть лица.
      - Я не о лицах говорю, - сказал Джерри.
      - А о чем же?
      - Я говорю об их членах, - сказал Джерри. - Вот в чем все дело, разве не понимаешь? Ты ведь не хочешь мне сказать, что...
      - Как раз это я и хочу сказать, - сказал я. - Вопрос только в том, подвергались они обрезанию или нет. Все остальное не имеет значения.
      - Ты что, серьезно думаешь, что у всех мужчин члены одинаковых размеров? - спросил Джерри. - Но ведь это же не так.
      - Знаю, что не так, - согласился я.
      - У некоторых огромные члены, - продолжал Джерри. - А у некоторых просто крошечные.
      - Бывают исключения, - сказал я ему. - Но ты бы удивился, когда бы узнал, у скольких мужчин члены одинаковых размеров, разница всего-то на какой-нибудь сантиметр. По словам моего друга, у девяноста процентов мужчин члены нормальных размеров. И только десять процентов имеют члены чрезмерно большие или явно маленькие.
      - Не верю, - сказал Джерри.
      - Это нетрудно проверить, - сказал я. - Поинтересуйся у какой-нибудь опытной девицы.
      Джерри сделал большой глоток виски, и взгляд его вновь устремился поверх стакана в сторону Мэри, стоявшей на веранде.
      - Ну и чем все кончается? - спросил он.
      - Дальше нет проблем, - сказал я.
      - Скажешь тоже, нет проблем, - заявил он. - Знаешь, почему все это, по-моему, басни?
      - Валяй.
      - Всякому известно, что муж и жена, женатые несколько лет, привыкают друг к другу. Это неизбежно. Да черт побери, нового труженика тут же вычислят. Это и тебе понятно. Нельзя же вдруг наброситься на человека, применяя совершенно новые приемы, и при этом рассчитывать на то, что женщина этого не заметит, какая бы она ни была мегера. Да она в первую же минуту почует неладное!
      - Приемы можно скопировать, - сказал я. - Если только заранее обменяться всеми секретами.
      - Это несколько интимно, - заметил Джерри.
      - Все мероприятие интимно, - сказал я. - И поэтому каждый выкладывает все. Говорит, что он обычно делает. Ничего не утаивая. Все. Все, что требуется. Рассказывает о том, как это у него заведено - от начала до конца.
      - О Господи, - вымолвил Джерри.
      - И каждый, - продолжал я, - должен выучить новую роль. По сути, нужно стать актером. Ибо приходится кого-то играть.
      - Непростое дело, - сказал Джерри.
      - Как считает мой друг, тут нет проблем. Единственное, чего нужно опасаться, - это чтобы не увлечься и не начать импровизировать. Нужно действовать строго в соответствии с авторскими ремарками.
      Джерри сделал еще глоток. Потом снова взглянул на Мэри, стоявшую на веранде. После чего откинулся на диване, сжимая в руке стакан.
      - Эти два парня, - спросил он, - они что, правда справились с этим делом?
      - Еще как, - ответил я. - До сих пор с ним справляются. Примерно раз в три недели.
      - Фантастическая история, - произнес Джерри. - Но чертовски трудное это дельце. Только представь себе, сколько будет шуму, если тебя поймают. Мгновенный развод. Если точнее, два развода. По одному на каждой стороне улицы. Не стоит того.
      - Тут нужна смелость, - заметил я.
      - Уже поздно, - сказал Джерри. - Все расходятся вместе со своими женами, черт бы их побрал.
      После этого я уже ничего не говорил. Мы посидели еще пару минут, потягивая свои напитки, пока гости перемещались к прихожей.
      - Другу твоему понравилось? - спросил вдруг Джерри.
      - Он говорит, что это нечто, - ответил я. - Он говорит, что из-за риска это в сотню раз сильнее любого другого удовольствия. Он клянется, что нет ничего лучше, чем когда играешь роль мужа, а жена об этом ничего не знает.
      В этот момент в комнату вошла Мэри с Бобом Суэйном. В одной руке она держала пустой бокал, а в другой - азалию цвета яркого пламени. Она сорвала азалию на веранде.
      - Я следила за тобой, - сказала она, наводя на меня цветок, точно револьвер. - В последние десять минут ты рта не закрывал. Что он тебе рассказывал, Джерри?
      - Грязную историю, - усмехнувшись, ответил Джерри.
      - Он только это и делает, когда выпьет, - сказала Мэри.
      - История любопытная, - сказал Джерри. - Но совершенно неправдоподобная. Пусть он тебе ее как-нибудь расскажет.
      - Не люблю грязных историй, - сказала Мэри. - Пойдем, Вик. Нам пора.
      - Постой, - сказал Джерри, устремив свой взор на ее великолепную грудь. - Выпьем еще.
      - Нет, спасибо, - ответила она. - Дети, наверное, уже кричат, хотят ужинать. Мы отлично провели время.
      - Ты разве не поцелуешь меня на прощание? - спросил Джерри, поднимаясь с дивана. Он потянулся к ее губам, но она быстро увернулась, и он успел лишь коснуться ее щеки.
      - Оставь, Джерри, - сказала она. - Ты пьян.
      - Совсем не пьян, - возразил Джерри. - Просто я возбужден.
      - Надеюсь, я тут ни при чем, мой мальчик, - резко проговорила Мэри. - Я не люблю такие разговоры.
      Она направилась к двери, выставив перед собой свою грудь, точно стенобитное орудие.
      - Пока, Джерри, - сказал я. - Мы хорошо повеселились.
      Мэри с недовольным выражением лица ждала меня в прихожей. Рядом стояла Саманта, прощавшаяся с последними гостями, - Саманта, с ее проворными пальцами, гладкой кожей и стройными, опасно манящими бедрами.
      - Выше голову, Вик, - бросила она мне, обнажив свои белые зубы. Она показалась мне центром мироздания, началом жизни, первым утром. - Доброй ночи, Вик, - сказала она, и мне почудилось, будто ее пальцы касаются моих жизненно важных органов.
      Я вышел вслед за Мэри из дома.
      - Ты хорошо себя чувствуешь? - спросила она.
      - Да, - ответил я. - А почему ты спрашиваешь?
      - Ты столько пьешь, что любого другого уже давно бы стошнило, ответила она.
      От дома Джерри нас отделяет старая невысокая изгородь, и в ней есть щель, которой мы всегда пользуемся. Мы с Мэри молча пролезли в эту щель. Затем мы вошли в дом, и она приготовила огромную яичницу с ветчиной, которую мы съели вместе с детьми.
      После еды я вышел побродить. Летний вечер был безоблачен и прохладен, и, не зная, чем себя занять, за неимением лучшего я решил постричь траву перед домом. Я вытащил из сарая газонокосилку и запустил ее. Потом, как это водится, стал ходить за ней взад-вперед. Мне нравится стричь траву. Это занятие действует успокаивающе, и к тому же, направляясь в одну сторону, я мог смотреть на дом Саманты, а идя обратно - думать о ней.
      Я ходил туда-сюда минут десять, когда из щели в изгороди вылез Джерри и прогуливающейся походкой направился ко мне. Он курил трубку; засунув руки в карманы, он остановился на краю газона и уставился на меня. Я подошел к нему вместе с газонокосилкой, и та покатилась по инерции с выключенным мотором.
      - Привет, парень, - сказал он. - Как делишки?
      - Я в немилости, - ответил я. - Думаю, и ты тоже.
      - Твоя женушка, - сказал он, - чересчур строга, а потому несправедлива.
      - Это точно.
      - Отчитала меня в моем собственном доме, - сказал Джерри.
      - Похоже, тебе не очень попало.
      - Мне и этого достаточно, - сказал он, слабо улыбнувшись.
      - Достаточно для чего?
      - Чтобы захотеть ей немножко отомстить. Что ты скажешь насчет того, если я предложу, чтобы мы попробовали проделать то, о чем твой друг рассказывал тебе за обедом?
      Едва он произнес это, я ощутил такое волнение, будто у меня все внутренности выскочат наружу. Я схватился за ручки газонокосилки и начал снова заводить мотор.
      - Я что-то не то сказал? - спросил Джерри.
      Я молчал.
      - Послушай, - продолжал он. - Если ты считаешь, затея паршивая, давай забудем, что я вообще об этом заговорил. Ты ведь не рассердился на меня?
      - Нет, Джерри, я на тебя не сержусь, - ответил я. - Просто мне никогда не приходило в голову, что именно мы можем это проделать.
      - А вот мне это пришло в голову, - сказал он. - Условия у нас отличные. Нам даже через улицу переходить не надо. - Лицо его неожиданно посветлело, и глаза засверкали, точно две звезды. - Так что скажешь, Вик?
      - Я думаю, - ответил я.
      - Может, тебе не нравится Саманта?
      - Честно говоря, не знаю, - признался я.
      - Она способна на многое, - сказал Джерри. - Это я гарантирую.
      В эту минуту я увидел, как на веранду вышла Мэри.
      - А вот и Мэри, - сказал я. - Детей ищет. Ладно, завтра продолжим разговор.
      - Так, значит, договорились?
      - Посмотрим, Джерри. Но только при условии, что не будем торопиться. Я должен быть до конца уверен, что, прежде чем приступать к делу, мы все хорошенько обдумаем. Черт побери, да ведь дело-то для нас совершенно новое!
      - Ну и что? - возразил он. - Сказал же твой друг, что это нечто. И проблем никаких.
      - Да-да, - согласился я. - Мой друг так говорил. Ну конечно. Но каждый случай - особенный.
      Я включил газонокосилку и с шумом двинулся по газону. Когда я дошел до дальнего края его и повернул назад, Джерри уже пролез в щель в изгороди и теперь направлялся к своему дому.
      Следующие две недели мы с Джерри вели себя как люди, вступившие в секретный сговор. Мы тайком встречались в барах и ресторанах, чтобы выработать стратегию, а иногда он заходил после работы ко мне в контору и мы совещались, планируя дальнейшие действия, за закрытыми дверями. Как только возникал какой-нибудь сложный вопрос, Джерри всякий раз спрашивал:
      - А как в таком случае поступал твой друг?
      И я, чтобы выиграть время, отвечал:
      - Я ему позвоню и спрошу.
      После множества заседаний и бесед мы сошлись на следующих основных пунктах:
      1. Операция начинается в субботу.
      2. В день проведения операции мы приглашаем наших жен в ресторан на ужин.
      3. Мы с Джерри выходим из дома и встречаемся у щели в изгороди ровно в час ночи.
      4. Вместо того чтобы лежать в постели, дожидаясь часа ночи, мы сразу же, как только жены заснут, тихо спускаемся на кухню и пьем кофе.
      5. В случае возникновения непредвиденной ситуации вступает в силу вариант с использованием звонка у входной двери.
      6. Возвращение назначено на два часа ночи.
      7. Находясь в чужой постели, на все вопросы женщины (если таковые последуют) нужно отвечать "угу", при этом губы должны быть плотно сжаты.
      8. Я должен незамедлительно отказаться от сигарет и перейти к трубке, чтобы пахнуть как Джерри.
      9. Мы немедленно начинаем пользоваться одним и тем же шампунем и лосьоном после бритья.
      10. Поскольку мы оба обыкновенно ложимся спать в наручных часах примерно одной формы, было решено не меняться ими. Колец мы не носили.
      11. Чтобы женщина не сомневалась, что это ее муж, последний должен отличаться чем-то запоминающимся. С этой целью мы изобрели то, что получило название "уловка с пластырем". Дело должно происходить следующим образом: вечером в день проведения операции, когда пары возвращаются домой после ужина, каждый из нас идет на кухню, чтобы отрезать кусочек сыра. Там он тщательно заклеивает кончик указательного пальца правой руки пластырем. Проделав это, он поднимает палец и говорит жене: "Вот черт, порезался. Ничего страшного, но кровь пошла". Таким образом, позднее, когда мы поменяемся постелями, каждая из жен почувствует обмотанный пластырем палец (мы об этом позаботимся), призванный убедить ее в том, что рядом с ней муж и никто другой. Это важная психологическая уловка, рассчитанная на то, чтобы рассеять сомнения, могущие возникнуть в голове той или иной из наших жен.
      Таков основной план. Далее следовало то, что мы в своих записях обозначили как "ориентировка на местности". Сначала меня испытывал Джерри. Как-то воскресным днем, когда его жены и детей не было, он в продолжение трех часов знакомил меня со своим домом. Раньше мне в их спальне бывать не приходилось. На туалетном столике были духи Саманты, расчески и прочие мелочи. На спинке стула висели чулки, за дверью ванной - бело-голубая ночная рубашка.
      - Итак, - сказал Джерри. - Когда ты сюда войдешь, здесь будет очень темно. Саманта спит с этой стороны, поэтому ты должен на цыпочках обойти вокруг кровати и проскользнуть в постель с другой стороны, вон там. Сейчас я завяжу тебе глаза и посмотрю, что у тебя выйдет.
      Поначалу с завязанными глазами я ходил по комнате как пьяный. Но, потренировавшись с час, я смог довольно хорошо преодолевать это расстояние. Однако, прежде чем Джерри сказал, что я успешно прошел курс обучения, мне пришлось пройти с завязанными глазами весь путь от входной двери через прихожую, по лестнице, мимо детских, дойти до комнаты Саманты и закончить путешествие точно в нужном месте. И я должен был красться молча, как вор. Потратив три часа упорного труда, я в конце концов сдал экзамен.
      В следующее воскресенье, когда Мэри повела наших детей в церковь, уже я подверг Джерри такому же испытанию в моем доме. Он сориентировался быстрее меня, и не прошло и часа, как он сумел пройти весь путь с закрытыми глазами, ни разу не сбившись с курса.
      Во время экзаменационной сессии мы решили, что, войдя в спальню, нужно отключать лампу, стоящую на столике с той стороны кровати, где спит жена. И Джерри научился нащупывать розетку и выдергивать вилку с завязанными глазами, а в следующий уикенд и я смог проделать то же самое в доме Джерри.
      И вот настала самая важная часть нашей подготовки. Мы назвали ее "разговор начистоту", и тут нам пришлось обоим во всех подробностях описать то, как каждый из нас ведет себя во время любовной близости. Мы договорились не утомлять друг друга описанием экзотических способов, которые один из нас мог - или не мог - применять. Мы старались лишь ознакомить друг друга с самыми обычными приемами, с теми, которые вряд ли могут возбудить подозрение.
      Сессия проходила в моей конторе в среду, в шесть часов вечера, когда все уже разошлись по домам. Поначалу мы оба чувствовали себя скованно и никто не хотел начинать. Тогда я достал бутылку виски, и, сделав пару добрых глотков, мы расслабились, и обмен опытом начался. Когда говорил Джерри, я записывал, и наоборот. В конце концов выяснилось, что единственная разница между нашими приемами заключается в темпе их исполнения. Но какая это разница! Он вел себя (если верить тому, что он говорил) столь неторопливо и позволял себе до такой степени растягивать удовольствие, что я подумал про себя: как это его партнерша не засыпает по ходу дела? Моя задача, однако, была не критиковать, а запоминать, чтобы делать то же, что и он, поэтому я промолчал.
      Джерри был не столь сдержан. Когда я закончил свой рассказ, у него хватило наглости сказать:
      - Ты что, именно так себя и ведешь?
      - О чем это ты? - спросил я.
      - Все так быстро заканчивается...
      - Послушай, - сказал я. - Мы тут собрались не нотации друг другу читать. Главное - усвоить азы.
      - Знаю, - сказал он. - Но я буду дураком, если стану в точности повторять твои приемы. Да черт побери, в этом деле ты мне напоминаешь паровоз, который проносится на всех парах мимо пригородной станции!
      Раскрыв рот, я уставился на него.
      - Не удивляйся так, - сказал он. - То, что ты мне рассказал, заставляет задуматься...
      - И о чем бы это? - спросил я.
      - Да так, ни о чем, - ответил он.
      - Вот и спасибо, - сказал я.
      Я был вне себя. Есть две вещи, которыми я вправе гордиться. Одна из них - мое умение водить машину, а другая... ну... сами понимаете. Поэтому с его стороны было чудовищной наглостью говорить мне, будто я не знаю, как мне вести себя с моей собственной женой. Это он не знает, как себя вести, а не я. Бедная Саманта. Тяжело, должно быть, ей приходилось все эти годы.
      - Извини, что я заговорил об этом, - произнес Джерри.
      Он разлил виски по стаканам.
      - Выпьем за великую сделку! - произнес он. - Когда начнем?
      - Сегодня среда, - сказал я. - Как насчет этой субботы?
      - О Боже, - вымолвил Джерри.
      - Нужно приступать немедленно, пока у нас все свежо в голове, - сказал я. - А запомнить нам нужно много.
      Джерри подошел к окну и стал смотреть на улицу.
      - О'кей, - обернувшись, произнес он наконец. - Суббота так суббота!
      После этого мы разъехались по домам - каждый в своей машине.
      - Мы с Джерри решили пригласить вас с Самантой на ужин в субботу вечером, - сказал я Мэри.
      Мы были на кухне, где она готовила бутерброды для детей.
      Она повернулась и уставилась на меня, держа в одной руке сковородку, в другой - ложку. Ее голубые глаза глядели в мои.
      - Боже мой, Вик, - произнесла она. - Как это приятно. Но что у нас за праздник?
      Я тоже посмотрел ей в глаза и сказал:
      - Просто я подумал, что неплохо бы разнообразия ради повидать новые лица. А то мы встречаем одних и тех же людей в одних и тех же домах.
      Она подошла ко мне и поцеловала меня в щеку.
      - Какой ты добрый, - сказала она. - Я люблю тебя.
      - Не забудь позвонить няне.
      - Сегодня же это сделаю, - ответила она.
      Четверг и пятница пролетели очень быстро, и неожиданно наступила суббота. В этот день должна была начаться операция. Проснувшись, я почувствовал невероятное возбуждение. После завтрака я не мог найти себе места, поэтому решил помыть машину. Я был увлечен этим занятием, когда в щели в изгороди появился Джерри с трубкой в зубах и прогуливающейся походкой направился ко мне.
      - Привет, парень, - сказал он. - Наш день настал.
      - Знаю, - ответил я.
      У меня тоже была трубка во рту. Я вовсю старался раскурить ее, но у меня ничего не получалось. Дым обжигал мне язык.
      - Как ты себя чувствуешь? - спросил Джерри.
      - Отвратительно, - ответил я. - А ты?
      - Немного нервничаю, - сказал он.
      - Не нужно нервничать, Джерри.
      - Ну и дельце мы затеяли, - сказал он. - Надеюсь, все пройдет гладко.
      Я продолжал драить ветровое стекло. Насколько мне известно, Джерри вообще никогда не нервничает. То, что он нервничает теперь, меня несколько обеспокоило.
      - Я так рад, что мы не первые, кто пытается проделать такое, - сказал он. - Не думаю, что я стал бы рисковать, если бы знал, что раньше такого никто не делал.
      - Согласен, - сказал я.
      - Единственное, что не позволяет мне нервничать слишком уж сильно, сказал он, - это то, что твоему другу все это показалось фантастически легким делом.
      - Мой друг говорил, что дело верное, - согласился я. - Но, ради бога, Джерри, не нервничай, пока мы не приступим к операции, иначе всему конец.