Восковое лицо

Так и ид°шь, повторяя себе под нос: - Лиственница, сарай, устье гнилой реки. И заставляют быстрей повторять вопрос Холода глиняные локотки. Так и жив°шь; то куришь чужой грасс, То из письма в бутылке не узна°шь о том, Что отправлялся в плаванье кто-то из первых нас, Кто-то, кто очень интересовался дном. - Здесь ничего, так же как наверху Небо, земля, прочая дребедень. Я здесь сижу цар°м в бирюзовом мху, Или свою за космы таскаю тень. Вижу тебя. Мне отсюда прекрасно видно, как тебя несут на руках твои Горы и камни. Видимо ты знаменит, В горле тво°м живут, говорят, соловьи. Только, слыхал, ты открываешь рот Вмиг выползает оттуда прелестный звук. Благоухания твой заполняют грот, Золото все, что косн°тся твоих рук. - Брось ты, дружок, в мо°м горле живут муравьи, Сладкие кремы, патока и миндаль. Прах - к чему прикоснутся руки мои, Но хорошо, когда голубой февраль Тащит крючок из моей бороды, Режет в глазах ножами сол°ный л°д, Красным вином заполняет мои следы И по щекам пахучей газетой бъ°т. 28.2.96. 19:30, пос. Октябрьский x x x Темнеет рано. Красный нос заката Острей и тоньше. Как крысиный хвост Он пролезает в душу мне. Созвездья Лежат на дне, присыпаны песком Сухого неба в сетке мелких трещин; Похоже так на старое лицо Ночное небо. Будто смотрит кто-то Огромный, некрасивый, страшноватый. Того гляди прижм°т тебя ладонью Кудахтая, недалеко сбежишь. Уже так было: ночью я лежал Под небом полным и оно сердито Давило пятерн°ю на меня. Я задыхался. Астматичный кашель Душил меня. В тот миг я усомнился В эпитетах когда-то данных небу, Простор мне показался монолитом, И я как рыба ничего не понимал. Густой тяж°лый лес свисал над головою И шевелился. Плавала звезда Как брошенная в озеро монета. Тогда я понял, что лежу в воде И отчего так неподвижен плотный воздух. Я крикнул. Крик упал мне на лицо Сырою тканью. Небо шевельнулось И задрожало вс° передо мной. Тогда я и найти не мог спасенья. Рассвет освободил меня, но дрожь Пейзажей ч°рных снится до сих пор мне. Лекарство я наш°л, и сравниваю вот Ночное небо с зеркалом зат°ртым Глаза я узнаю, и лоб, и подбородок, И вижу как стекает к подбородку Мерцающая капелька слюны. - Ишь, нюни распустил; Но как ещ° отвлечься От страха утонуть в самом себе. 29.2.96, пос. Октябрьский CОН И КНИГА Медвежье время, тихое, пустое Нам в уши мягкую заталкивает вату Рукою нашей двигая, стирает Следы чернил с бумаги. Каждый шаг Есть шаг назад. Чем громче говоришь Тем меньше понимаешь: этот ш°пот Откуда взялся? Белые минуты Крупою снежной заполняют день. Старух с небес спускаю я на нитках, Так было раз во сне, когда я спал На берегу ледового залива, Напившись ярких вин. Солнцеворот Вращал в мо°м мозгу кол°са механизмов, Ответственных за мысли и за сон. Мне снилось: я живу с одной из книг Своей библиотеки как с женою, И наша связь случайна, ненужна. Мне надоело быть с ней. Я задумал Убийство страшное. Но книгу как убить? Насыпать яду ей? Но вин не пь°т со мною Бумажная наложница моя. Проткну е° ножом. Но редкий нож Согласен будет это сделать. Книга По-видимому в связи и с ножами. Следы я замечаю тут и там Обрезана страница, на обложке Царапина заметна. Прошлой ночью Я звон и шелест услыхал на кухне, Не обратив внимания. Сейчас Я понимаю - Книга наущала Столовые послушные приборы: Ножи и вилки. Помощи искать Средь них не стоит. Надо полагаться На собственную силу и сноровку, Ведь так уж было раньше. Год назад Я сж°г в печи три старые тетради, Сест°р тр°х сж°г, и крика их не слышал Никто. Никто не видел как горели Сияющие записи мои. Теперь сложнее - связь с проклятой книгой Всем очевидна. Плюс к тому, интриги Столового прибора вероятны. Судьбу свою желая облегчить Басовою струной я обвязал обузу И в муравейник жаркий опустил. Семь дней глодали ж°лтые страницы Кусачие лесные муравьи. Пока не треснули суставы перепл°та, Пока полоски кожи, извиваясь, Не сжались в усыхающий клубок. Я поспешил домой. Там зоркие ножи Уже шныряли, чуя преступленье Осматривая пристально меня. Один из них залезть пытался даже В рабочий стол. - Ну вот что, мелюзга Сказал я, подбоченясь - Вон отсюда, Лишаю вас приюта навсегда. Ножи, столпившись недовольной кучкой, Теснились в угол, но смирившись вдруг, Безвольно поплелись к дверям пустой квартиры, Похожие на маленьких собак. На утро я проснулся полон мыслей, Мне снилось: отвратительных старух Спускаю я с небес на тоненьких беч°вках, Скорей на нитках даже. Небосклон Пестрит марионетками. Старухи Запутались в тенетах, канители, Визжат, барахтаясь. Мне кажется - паук Спускает с неба эту паутину. Ан нет. То - я. Зачем же делать мне Вс° это? Или мстительная книга Проникла в сновидения мои, Их населяя ужасами ада? Старухи превратились в пауков, И медленно спускаются. Потея, Поглядывая вверх и надевая Пиджак и брюки, прочь я выбегаю Во сне из инфернального жилья. На лестнице скопилися ножи, Подмаргивая скверно, ухмыляясь Как стайка хулиганов. Вот от них Небрежно отделились хлебный нож И рыбный - самый маленький. Вразвалку Ко мне направились, попл°вывая на пол. Я предпоч°л вернуться. Дверь закрыв, Стою в прихожей и оттуда слышу, Как странный шелест населяет дом. Я посмотрел - огромный муравейник Стоял посреди комнаты и морды Лесных кусачих ч°рных муравь°в Жевали медленно невкусную бумагу Газет, журналов, книг, тетрадей. Вс° Бумажное - съедобное им было. Пучок глухих старух упал-таки на пол И тут же стал проворно расползаться. От страха стало скучно. Я привстал На ложе и воскликнул: Отрекаюсь! Сиял, сверкая ледяной залив, И по нему треща рыбацкий ялик Царапал полосы. Зам°рзшая трава Ласкала стены гладкие бутылки, Внутри блестели ч°рточки вина. И солнце синее над полем восходило. Высвечивая снега глубину, И трещины воды, И белые страницы И буквы нас, глядящих в небеса. 28.2.96. 15:02, пос. Октябрьский x x x Оцепенение. Земле не нужен я. Тяж°лый март гремит с небес спускаясь Двор тискает намокший обруч снега Курится фотография зимы Село безумствует. Собаки лижут шерсть Лежит травой домов многоселенье Горящий ангел падает в овраг Мечом кривым зач°рпывая пьяниц Как тесно в ящике почтовому письму Строк нити давят из себя конверты "Себя, тебя, откройте после смерти..." Я в душу заглянул, но там темно. Железный конь сипит в пустом лесу, Тень по поляне бегает за светом. Скорей бы лето. Хочется тепла, Уединения, вина и размышлений. Не хочется движений. Холод быстр, Медлительность он лечит словно доктор Египетскими мазями котлет, Свободным бегом за околицею дома. Зимою надо пить древесный спирт, Зимою надо есть медвежье мясо. Как надоела шапка с потрохами Тяж°лых мыслей. Сбрасывай е°. Пичужкой март влезает в переносье, Его ухватишь - вмиг отрежет пальцы, Свистулек понаделает. Отпустишь Иглой еловой голову пронзит. Я представляю март вагонной смазкой, Куском тавота, пущенным на блюдо Дерюжьей шубой щучьей, канифолью Март - это запах пастбищ городских. Зиме не нужен я и жду, когда Заполнит л°гкие зерно сырого снега, Когда табачный смерч сорв°т лицо. Порв°тся красною резинкой голос мой, Сугробы каркнут, вылетая из надбровий, Ликуя жидкой кашею, пшеном Продавится пространство. Рукоделье Тр°х серых месяцев распустит ж°лтый гром Новорожд°нным место уступая Щелчкам, поскрипыванью, уханью. Земле Встающей на ноги. Теперь уже свободной. 16.2.94, пос. Октябрьский МЕТАМОРФОЗЫ СЛОВА Кто пишет так - дурак, и хам, и мот Словами он разбрасываться рад, Кто пишет так - последний словокрад А кто его читает - словокрот. Есть смысл только в пеньи соловья И, если прок искать, - в ворчаньи кур Прислуживать за словом - чересчур Пусть слово уползает как змея В сигары бров, в колосья волосов, В любови сердц, в изжогу пустоты, В глазную мглу, в бурление часов, В тропинку торную, что вышили кресты Иссиня-ч°р, глубоко отреш°н, Пучки созвезд цедя как мокроту, Ловя скворцов плешивых на лету Пошатываясь как индийский слон Читающий преследует его, От рук нисходит осознанья свет, Они хвостами кажутся комет, Они началом кажутся всего Они пугают как пугает звук И сотни птах вдруг покидают куст Тяж°лый выдох оставляет уст Покатый домик. Не даваясь рук Само ценно пучком водорослей Выш°птывает шапку наголо Потом бежит как ч°рный иерей Через пески в горящее село Бер°т козу как город после битв Вороне дохлой расправляет рот В овале глаза бабочкой висит И держит ключ, который не да°т Ни мне, ни тебе, но ни бе, ни ме Баранчик ч°ртов, ты шуршишь в шелках, Готовишь норку т°плую к зиме, В бревенчатых танцуешь сапогах Глубокий хлад собою наводя Разрежешь невод шоколадным льдом И как налима вытащишь себя Бардо-Т°дол читая как Барто В багровых сумерках, жующих языки У спящих женщин, превращаясь в хну Ты красишь внутренность покинутой реки Мешком зашитым падая ко дну Но поднимаешься над лесом головой Свекольный сахар вдавливая в снег И вот уже кричишь как человек На свет рождаясь из себя самой Меняя пол-костюма словно пол И пол у шляпы мня, анахорет Ты оседлаешь конченный глагол То как огонь обгложешь табурет Терпя как вкус у водки и вина Свой подневольный бы метаморфоз, Морозною болванкою звеня, Оранжевой вцепясь морковкой в нос Пуская пух из книг, любимых там Где до сих пор хранится чан мощей Поэтов, эгоцентриков, сиамских юношей, теперь уж - овощей Ты в кровь войд°шь, но не закроешь дверь Пусть режет мироздания узлы Переливающийся жидкий красный червь Хвостом ошпаренным обшаркав все углы Так теплота уходит из души При виде поднимающихся вшей При свете загорающейся ржи При свете леденеющих полей. При виде отрока с антенною кнута Жующего резиновый калач, Приглядывая: блеет пустота, В окрестностях пас°тся рыбий плач. Он сторож; Он лелеет темноту И темнота дарит ему приправ Восточных вкус. Он слышит как во рту Горбатый дым безумствует, восстав Суля и пастбища с отборною травой Возросшей на крови убитых снов, Отборный дом суля сторожевой, Высокогорное раскрытое окно И свет за ним; Так обманув себя Он смотрит то, что нет. И это нет Полз°т в него, выталкивая я И настоящий вытесняя свет. Вс° нипоч°м, и лихо хохоча, Воруя вдоль заборов огурцы И спицы мотоцикловы верча Он убегает. Шерсти клок с овцы В руках дрожащих держит темнота. Хаос повержен снов а втиснут ключ И вот замок висит на кольцах рта И бъ°т поверх лица Кастальский ключ. 16.2.96, пос. Октябрьский CТИХИ ИЗ РОМАНА "АД ДА" Посвящается Мише Попову и Саше Пушкину "...теперь мы там не жив°м Домик наш - водо°м, Рак-отшельник сидит В атласе южных планид. Теперь тебе хорошо, Небо - твой порошок, Пч°лы - твои друзья, Ангелы, ну и я. Теперь в аду - снегопад, Снег поглощает ад, И буковки березняка Смыла белил река. Теперь тебе невдом°к, Что А и Д - это рок. (Рок - это значит "всегда" Буковки Д и А...)" ........ x x x Медленно и тихо зацветают липы, водятся полипы, лопаются сливы. Зеленеют шляпы, колосятся кожи, и деревья тоже, и деревья тоже. В городе просторно, медленно и сорно, яростно и тихо, горячо и сухо, и летает муха, и летает муха. Пахнет облепиха, говорит олива, лопается слива, лопается слива. Истекают соком улицы морские, высоки дома ничьи-сторожевые. Медленно и сухо засыпают мухи, говорят собаки, чешутся старухи. Рукава играют, зеленеют кожи. И скамейки тоже, и скамейки тоже. А собаки речи говорят такие голубые злые ч°рные большие. Непонятно митинг развернулся скоро, у теней забора, у теней забора. За унылым миром - тихие квартиры, золотые гири, медные кумиры. Ж°лтые пижамы, розовые кожи и деревья тоже, и деревья тоже. Ну а время где же, ну а время что же? - исчезает тоже, понемногу тоже. ........ x x x Расстояние т°плой проточной воды переклеило лица как хрупкие льды. Долго ждали у моря беды рыбаки и бродяги, сомнительный люд: ты послушай, как в крючья тяж°лые бьют проходимцы от точных наук. Ты вдоль берега чешешь хорьков и собак. Узловатые свастики щупает зрак, и глаза ослепл°нных зевак. А бумаги в руках кувыркают снега, и дожди под ногами вошли в берега, и овраги взошли на руках. Словно флоксы и розы, как ч°рная сыпь - на глаза твои больно взглянуть. А рассыпанный бисер слагается в нить - так прочти, если сможешь заснуть. Я прочту, ну а ты поясни дураку: на каком мне болтаться суку? Если в местности этой не знает осин ни пастух, ни собачник, ни сын. Это облако будет лежать в головах, и собаки ворочаться будут в глазах, если ты поперхн°шься слюной. Это ч°рное частье, смешавшись с огн°м, постепенно предстанет тобой. И тебя будут путать, и не различит фотография смерти твоей. Как луна в молоке, будешь плыть на спине в промежутках еловых ветвей. ........ x x x Стал задумчивым наш кинозал, овцебык не пас°тся в траве, кинозал наш сегодня устал, многолюдно сегодня везде. Первым мая встречается люд в закоулках густых площадей. И в тарелки блестящие бьют грозди красных вес°лых людей. Над людьми поднимается пар, из людей выделяется пот, золотой голосит самовар, голубой подпевает забор. В зоопарке сме°тся толпа, бродит грустный седой овцебык, крошки хлеба летят со стола, и считает по пальцам старик: - Это А, это Б, это Ц: получился сплошной витамин. И морщины его на лице гонят волны таких же морщин. Палец бел на руке у него. Треуголка на темени вверх поднимает свои треуго и его разбирается смех. ........ x x x Ни цветные капельки бактерий, ни пустые шарики фантазий - поселились в нашем тихом сквере палочки нетрезвых безобразий. Разбежались бежевые жвала у простых животных, насекомых. Ты мою соломинку жевала в обществе пейзажей невесомых. Там летали стаи дирижаблей неземных, язвительных расцветок и рубил закат молочной саблей прутья ивовых многосторонних клеток. Пьяные каталися в карете по холмам стоящим очевидно. Не нуждалась ты в мо°м совете. В яблочном нуждалась ты повидле. Повиднее чтобы получилось место твоего расположенья, чтобы небо ч°рное лучилось и текло назад в изнеможеньи. Лишь для этого сидела ты угрюмо в обществе сомнительных пейзажей, собирая косточки изюма по следам недавних экипажей. Я же на другой лежал странице, опираясь на тяж°лый детский ранец, и лизал как сахар черепицу, и не отзывался, иностранец. ....... x x x Шестикрылое зарево сна прояснило тебя и меня. Объяснения - это стена, за которой считалочки дня. Там корзиночки талой воды подают в падежах молодых, там плывут шестикрылые льды среди потусторонней воды. - Эй, гарсон, принеси мне печаль, почечуя мне тоже неси. Мне наскучил порядочный чай на последнем сво°м небеси. - Айн момент, приготовим заказ, ты пока покури, айн момент. Через год мне несут на показ заказал что недавний клиент - золотую подкову дождя и железную палочку сна. Погодя, а потом погодя принесли и шнурочек огня. До конца обучения мне не покинуть приморских степей. До конца обучения. мне. до конца обучения ей. До того, как закончится сон и начн°тся последний заказ - выполняй, молодчина-гарсон, прошлогодний нелепый приказ. ......... x x x Бессердечный бес пробежал по льду, или это конь так ныряет в л°д, там плыв°т, отыскивая путь, серебристый добывая м°д. Или это жд°т эвкалипт меня, и в глаза кричит кучею листвы, ветви подавая - недал°к и мят, путая следы, путая следы. Подо льдом луга заливного льна, там плет°т плетень шелудивый конь, там кукушки скок и квадрат огня, свой сидит сверчок, знает свой шесток. Подда°тся шерсть, прода°тся смех, плачет юн, соплив греческий орех; слышен коний шаг и рыбацкий храп, пота°нный знак выявляет враг. Враг жив°т в мечтах юного коня, враг не любит врак, любит он меня. И, сбивая сон, ходит-бродит дом как капель и как мелководный сом. Я плыву в меду как пловец лихой, зачерпну беду, отведу рукой, соберу с лица ряски кисею и растаяв, м°д слижет мысль мою. Бессердечный воск, черемичный сон созда°т не Босх, а морской притон, говори со мной, бесконечный м°д, вряд ли день найд°т то, что ночь спас°т. ........ x x x Шелкопряд пряд°т полотняный шар, ходит скалозуб, бродит ягуарв, бродит сирый влак и тревожный вепрь, и творожной враг колыбели зверь. Мой зеркальный сом позарос овсом, и грохочет гром, а в овраге том шевелит клешн°й спрятанный моллюск, белый гипс трещит от избытка чувств. ......... x x x Расступилось подножие множества скал, а скатавшийся скат потихоньку устал потрошить стремена и стрелять семена и семи головам говорить: я подводное чудо, я чучело вод. Вот такой, с позволенья сказать, анекдот. Я подводное чучело, вот. Скат, оскалившись, выступил шагом впер°д. - Я подводное чудо, я чучело вод. Водяной, расступайся народ! Но небесное весело, весело мне, и чудесное чудо подобно чуме. Это чудо подобно чуме. Так беги, сломя голову, в лиственный лес - там спасение вижу от страшных чудес. Там вообще я не вижу чудес. ........ x x x В такт волнам тела колебалась вся земля. И снежные сугробы замирали на кромке выступающего рта. Семь певчих птиц уселись мне на плечи и завели смешные разговоры про то, изюм дешевле где какой. Одна сказала - дома, в Казахстане, изюм всех слаще фруктов и цветов. Другая возразила - В Забайкалье так много снежных ягодок холодных, что улетать оттуда не хотелось, но удалилась в завязь мудрой книги, где смыслов воплощения живые давали мне уроки рукоделья, а я их слушалась. - Послушайте меня - сказала третья кивающая птица - я родилась в воде, среди лесных коряг, затопленных инжирным лунным светом, таким, что превращалось в солнце дно. - А я сама есть солнце - заявила четв°ртая, - наступит время суток, и я взойду над спящею планетой, взывая к м°ртвым так же как к живым. - Изюм удобней есть в саду прозрачном - невнятно пятая пичужка пропищала, а я, закрыв цветочный атлас тканью, подслушивал занятный разговор. Шестая птица просто промолчала, мне показав глазок зел°ный и подкову тяж°лого задиристого клюва, испачканного в лопнувшем инжире; В саду инжирные деревья не росли. В саду куст роз рос привиденьем ярким, и ход рыл крот навстречу строю яблонь, а птицею седьмой я сам и был. - Самадхи - произн°с протяжный голос, и я уснул на долгие века. ........ x x x Маяковский, к тебе ни на грош нет сейчас в мо°м сердце тепла. Ты - пальто, пропоровшее нож, ты - бутылка воды без стекла. Пусть жив°шь ты в сосновом лесу, мне бояться тебя не с руки: те же фразы твои - на весу, в тех же книгах твоих пауки. Ты меня протыкаешь пером, и чернила теч°т из меня. А тебя хоть руби топором - типографская краска вранья. Что по сути - чудесный чудес, черепахой наползанный дол, чернокрылый взлетающий лес, земляной высыхающий пол. Я боялся тебя, а потом - налюбил на эпоху впер°д, наблюдая - за красным кустом так прелестно сдвигается л°д. И становится воля видна в форме синих медлительных рук. Объясняется сразу цена: свет намного дешевле, чем звук. ........ x x x Ты, пятно, угрожаешь меня, а я ем фиолетовый суп. В н°м с утра ночевала свинья в свежем залеже жареных круп. Ч°рный день - я мечтаю тебя, дай мне жира продуктов твоих, принеси же мне в пищу себя - "Ха-ха-ха, хи-хи-хи, хи-хи-хи". Ты, пятно, насмехаешься мной; ты, пятно, насмехаешь меня. Я бы ш°л за твоею спиной, но какая спина у меня - обнищавшая это спина, это спичек горбатых набор, это ямка, где суша видна и сердец перемешанных сор. ........ x x x Теперь все карты с тобой. Карла бежит с трубой. В зеркале зебра спит, с той стороны стоит. В луже резвой воды ветер мешает льды. ........ x x x В последний раз шумел морской кабак, и выражался сон как двор дверных собак, выпрыгивавших в ад из молодого да, плывущих в глыбе льда, горящего всегда. У окон города ступили на мосты, ладонями зажав кипящие кусты, где жаворонков жар в грибной сходился суп, где пасынок держав ел варево из круп. Конину ел ли ты, вот ходишь еле ты, у ели высоты уели цели рты целительных дорог, кончиной дорог нам единорога рог и голос живота. ........ x x x Был конь под всадником и камень под кон°м, а я бродил блуждающим огн°м по берегам реки, где раков ловитва, и плеск стволов, и жухлая листва. В собор вносили гроб, и лузгал постовой горсть семечек. Опутанный травой, изъевший дымом нос, сутулый ангел у погоста рос. Где летние сады под землю уходили, и пух толстовской бороды торчал из антикварной пыли. Был с ночью мой роман. Она собой являла буфеты, пастбища, сарайчики вокзала; людские чучела носились по Неве. Лишь небо деликатно отражало, что только надлежало видеть мне. Я в комнате пустой лечу желудок чаем, и нос мой - красен, пухл, необычаен, морковкой яркою маячит на стене. А с книг слетает мысли паутина; Мой детский рыбий жир, мой грипп и скарлатина неслышно подбираются ко мне. ........ x x x Заскрипела страница сырого огня, в облаке флагов ангелы звали меня, мы улетаем, домик наш водо°м, кто окликает меня одним из им°н, он изменяет меру свободы вещей, л°д высыхает, давится снегом ручей. В облаке рая яблоко ада гни°т, л°д вытесняет из головы моей м°д, мы улетаем, небо наш порошок, нам помогает свет твоего хорошо, облако сада видит меня далеко, ночью ограда делит небес молоко, я на свободе, в ч°рной струе молока, ты в огороде, у белых колец родника. Пересчитай на пальцах всех земляных червей, перечерти и пяльца глаз положи в ручей. Вены ручья скрипучи, ветер их гн°т в саду, в месте, где лилий сучья пишут стихи в аду. ........ x x x "Но тесна вдво°м даже радость утр." М.Ц. Ибо сон во сне глубже всяких бед, и на слово нет, отвечаешь нет. Просто яд красив, корнеплоды яств пояснили мне, где они и я. Я вес°лый плов, яблочный пирог, поднебесный мох, вяленый горох. Я горбатый лещ и стоглавый змей, подколодный клещ, ледяной злодей. Говорящий жабр, закал°нный стог, я помятый плащ, проволок моток. Я живу один, и в мо°м дыму вряд-ли, господин, нужен ты кому. Никому не жаль черепашьих букв, обрывая сталь положу их в суп. Завяжу их в сноп, убирая звук, поцелуем в лоб, избегая рук. ........ x x x Нарцисс, я твой садовник есть. Ты спрятался в саду - мне он известен весь. Пойду искать тебя. Не прячься чересчур. Вот земляника, верба, вот прищур лукавой облепихи. Весь мой сад закончен осенью. Растения стоят не шелохнувшись - в воздухе покой, лишь пыли шарик вь°тся под ногой. Мой сад побила цвель. Садовник пощаж°н. Сад выглядит как сор. Рос утренних трезвон, когда в траве ищу тебя, о мой Нарцисс, приманивая крыс на треугольный рис. В цветах полно цветов - нет ч°рно-белых лиц, нет плосколицых сов, собакомордых птиц. Лишь я и мой Нарцисс играем, позабыв cебя в листве страниц и кучах прелых слив. Садовник я твой есть. Растеньям надо жить. Засим, сбивая спесь, растенья просят пить. И я с ведром пшена, лия струну воды, вс° жду: вот выйдут на поляну мои сны. Ты в них жив°шь, Нарцисс. Ты в них, Нарцисс, жив°шь. Пь°шь приторный кумыс, ешь приторную рожь. И я иду к тебе, подснежники топча, втыкая в снег перо и голову грача. Я должен опоздать и не найти тебя, иначе вспыхнет кровь - растения губя проль°тся кипяток, и выложит смола твой профиль на коре древесного ствола. ........ x x x Небеса разложились на НЕ, БЕ и СА, поселилась под небом овсовая вса. Открывай-же, прохожий, глаза: Здесь слова рассыпаются в мелкую сыпь и по строкам слагается зыбь. А лицо тво° мирно лежит на спине и слегка улыбается мне. Я слегка покурил, но стою на ногах, вызывая восторженный окрик и ах! Да помилует друга аллах. Дождь закончился после того, как спасли предпоследнего жителя прошлой земли, и иных мы найти не смогли. Мы воскликнули: кто-же здесь слепит нам глаз? Ты откликнись, пожалуйста, вдруг кто из нас различит у обочины час? Но секунды бегут из-под тв°рдой руки, и дорожную песню поют башмаки. Так дорожные мысли легки. Никого на дороге, и редкий из нас простоит без воздействия час. Уж скорее воскликнет и нас обвинит, и разрушится древний повязанный скит. Ничего уже не устоит. ........ x x x Музыкальный щелкунчик, выскочка, перебежчик оживл°нных трасс и дорог, твой матросский костюмчик высушился, когда возле касс ты продрог. Поредел перепончатый взгляд, когда ты проиграл аватар, червяки влезли в яблочный сад и мангусты из горных отар. Мой татарский щелкунчик, щенок, ты зачем у ограды лежал? Плохо почва на твой позвонок повлияла, как я предсказал. Полежал бы ты лучше в пуху заверш°нного мною письма, пожевал бы тихонько труху. Из-за пазухи вынешь сама ты сверчка пожелтевшего вдруг и морского пустого ежа, отбиваясь от маленьких рук пустоты, неуютной как ржа. - Вот я с ними начну горевать, поцелую сверчка прямиком, а с ежом я улягуся спать, спать улягусь с морским я ежом. А кузнечика выгоню вон - от него только скука и нудь. - Я матросом пойду на понтон - отвечает щелкунчик - забудь! Я отправлюсь в язвительный бар, был я сед - стану молод и юн. Стану самым бордовым из бар, стану Клее, Кандинский и Клюн. Уберусь до верховьев реки, только выбью летучий ков°р, буду замки, звонки и замки заменять на ореховый сор. - А орехи тебе для чего? - Не скажу, милый друг. Раз в году у подземных глухих берегов новоселье справляем в аду. - Значит много таких же как ты? - Очень-очень. Всех не перечесть. Мы горелые любим цветы и небес анилиновых жесть. - Вот бы мне посмотреть... Чудеса! Ты возьми меня, милый, с собой. - А сверчок, а овсовая вса? Вдруг ежу захотится домой? - Ну захочется, так и пойд°м. Дом же близко, рукою подать. - Только мы уже не поверн°м. Нам нельзя поворачивать вспять. - Ты татарские шуточки брось! - На, лови, если сможешь поймать! Только мы уже не поверн°м. Нам нельзя поворачивать вспять. 20.3.-25.11.95, Сочи x x x Ещ° кругом лежат снега А над Москвой уже В зловещем небе красный мак Расправил лепестки Шевелит плавники волна И красная звезда Летит как птица через мост Как бабочка летит Вторая над мостом горит Как ангел Азраил И руки скользкие е° Лежат на фонарях А третья в тишине ночной Не говорит, о нет, Она молчит набравши в рот Задумчивой воды 1.4.96, пос. Октябрьский НА ЗАТОЧКУ ХЛЕБНОГО НОЖА Наточен хлебный нож. Теперь Он режет слишком аккуратно, Так что отрезанная часть Мгновенно приста°т обратно. 2.4.96, пос. Октябрьский x x x Из кромки лезвия, из лестницы субботней, Из чрева хлеба, из морского ада, Из густонасел°нной преисподней, Из облачных реш°ток зоосада Мо° изображение глаголет Бегущих мелкотравчатых. Глаголы Как виселицы родственные в поле Хранят поступки пряного посола Он побежал. Я закричал. Столкнулись Две снежных сажени. Карабкались ступени, Но наверху знакомые мелькнули, Взбираться вверх пропало настроенье Я устремился влево. Но за мною На варварски кургузых коротышках Летело безнад°жное земное, Страдая тяжестью, свободною одышкой. Из правой подвортни улыбалось Льняное топорище. По эстраде Ходил грачом портрет, поддатый малость, И чешуя в его блестела взгляде. Он посмотрел, как будто вытер руки. На раму огнедышащую глядя, Я отош°л. Толкали в спину звуки Ключами били белые тетради. Назад нельзя, я понял. В это время Из темноты кружащегося снега Упал к ногам раскрытый современник С разорванными л°гкими от смеха. И не имея выбора движенья, Раскланиваясь, кашляя, смущаясь, Имея в пищу дробные сомненья, Сомненьями как манною питаясь Я вижу птиц и ангелов и зв°зды, И густонасел°нные глубины, В которых как языческие розы Цветут стихами кроткие равнины. 5.4.96, пос. Октябрьский x x x Озарением полон Ты препода°шь в лесной школе Искусство книгокопания, Физкультуру, душеведение, Но где же ученики? Ученики летают по полям Роняя книги, падая с небес как з°рна, Взрывая наст, выбрасывая снег. Ученики летать устали И спят под лиственницей, А смысл из луж высовывает руки И спящим щупает податливые лбы. История подвижна словно ртуть. Чтобы поймать е°, Приходится побегать по закоулкам Запутанного времени, Разглядывая на бегу В каплях застывшей смолы Лица потомков своих, праотцов. Но вот они увидели меня И словно белки верещат в испуге Когда кидаю в них орехами слова Просветы пустоты навеки закрывая. 10.4.96, пос. Октябрьский x x x В изломе головы татарина платок И клятва на крови, и каменный цветок Уретра мака, лакомый совет И птицелов, в сети несущий свет. Необратимо летнее тепло, Татарских языков я ощущаю близость, Пия пространств сырое молоко И городов пылающую известь; И пить напитки эти мне легко. Психоанализом налиты зеркала, Я - уголь, а вокруг меня - зола, Чубатых куполов звенящие листы. На мост заходит мост, И далеко до сл°з, Но проще, чем твердить заученный вопрос, Драконом лаковым переползти в кусты. Там асмодея дых; Видали пострашней На п°сьих лапках. Этот асмодей Не видел никогда друзей моих. Они в ретортах дуют силикон, Булды смотреть, как глаз поднимет Он. Притворно рассмеяться, дребезжа. А Он - всего лишь часть любимых дней. Вот песенка становится грустней Поющего на ж°рдочке чижа. Ликует Голосовкер за плечом, Но - лошади глаза; и как-то обреч°нно взял он пачку свежих сигарет. Проч°л себя и засмотревшись слов Не внял тому, как крался птицелов, На клетки сетью разделяя свет. 12.4.96, 18:50, пос. Октябрьский x x x Где царевна бежала по мраку фаянсовых узких дворов, И придворный холоп, хлопнув шапкой, пытался коня обуздать, Я бреду-маракую и я всесторонне готов Деревянною детской лошадкой смеющийся мир постигать. Это жабы с тобой говорили по юности лет, Это вил самол°тик как выжига-хлыщ кренделя, Это тлел и вонял горьким маслом железный литой пистолет И впитав воду рек разбухала уныло земля. Это молод ты был и царевны бежали гурьбой Выгорать как страницы в истоме вдво°м вечеров. Воедино сливались и конь и холоп молодой, Превращаясь в кентавра из выпуклых видимых снов. Среди мрака ночного и бьющейся в стены воды Выползала как червь кольцевидная нитка-душа Из раскрытого рта. Так стенали пустые сады И воздушная лодка в горячих плыла камышах. Где придворная детская ч°рная крупная сыпь? Дайте зелени мне для помазанья выжженных ран! Заливался истошный товарищ, как пьяная мокрая выпь И ему подпевал перекатывающийся стакан. Вот - умелое дело, и ручка - остра и быстра, Только руки, что корни у серых карельских бер°з. По антеннам тугая и спелая скачет шальная искра И щекочет затылок, прокравшись под кость через нос. Освещается лоб изнутри как светильник, но света Ни вокруг, ни за спинами вязких расплывшихся крыш Мне не видно. И песенка детская спета, И в углу, как бумага, шуршит шаровидная мышь. 23.5.93, СПб ПУТЕВОДНАЯ СЫПЬ Путеводная сыпь расчертила сиреневый лоб Ледовитого неба. Горит путеводная сыпь, Словно кадмия капли, упавшие в ч°рный сугроб, Заводские кол°са и кладки кирпичная зыбь. Путеводная статуя тихо врастает в сугроб, Хочет вспомнить прихожую, пористый снег позабыть, Как забыла и детство, и хмурый отеческий лоб... Над равниною площади спит путеводная сыпь. Над равниною моря плыв°т несгораемый гроб, Рыба сорная в пене кричит как заморская выпь. Путеводная сыпь расчертила сиреневый лоб. Как осколки горит путеводная яркая сыпь. 5.6.93, СПб ПЕСНЯ ТЛЕНА Я не томлюсь хоть начинка сплыла и истлела Мне оста°тся сукно драгоценного тела Мне оста°тся клочок развихр°нного мяса Тема для опыта повести или рассказа То что гноится душа - любопытство, ботаника трепет Так превращаются в корни обильные некогда ветви Так образуется почва на ниве земных увлечений Жизнь преподносит рассвет увяданье и скорое тленье Да без уныния я наблюдаю за смертью эмоций Спит Арлекин на обложке издания Гоцци Жук скоростной разбивается в пыль о фрамугу Пальцы слагаются в кукиш навстречу пришедшему другу Что улыбаетесь или мерещится эта улыбка На сердце спокойно.