Следующее поколение

Бой все еще продолжался: выполнив свою задачу, ходовики, отстреливаясь, отступали через поле к Ферме и через Большой Сфальт к посту-7. Вик затормозил у ворот Фермы и заглушил двигатель. Но руки его все еще машинально сжимали руль, нервно подрагивая. Самое трудное было впереди. Грузовики прорвались. Но есть еще повозки. Слав. Вета. Что-то стукнуло снаружи по дверце кабины. Вик глянул в узкое боковое окно и увидел лицо Коста. - Доброго дня, - прохрипел тот, улыбаясь. - Долго собираешься сидеть в этом железе на колесах? Вик выбрался из кабины, болезненно чувствуя каждый ушиб на своем теле. Вслед за Костом к грузовику один за другим подходили ходовики, шумно приветствуя Вика. Он машинально отвечал на приветствия. Рядом стоял грузовик Юра. Юр оживленно рассказывал что-то о влетевшей в боковое окно пуле - "Вот столько от моей головы, а впереди баррикада, и размером не меньше Станции, клянусь Небом!" Мимо пронесли убитого ходовика. Потом одного за другим нескольких раненых. - Там лечебные травы в кузове, целая куча, - сказал Вик, провожая глазами раненых. - Или нет... лечебные травы в повозках. Повозки, Кост! - Не беспокойся. Отряд ходовиков уже где-то неподалеку от южного моста. Твоя вторая "неприятная неожиданность" должна сработать так же, как первая. Вик расслабился. Теперь от него лично ничего не зависело. Он сделал все, что мог. Даже больше. - Ант на Ферме? - Со всем Советом вместе. Пойдем, нас ждут... - Кост отдал несколько приказов ходовикам, а потом вместе с Виком направился к центральным воротам Фермы. Ворота распахнулись перед ними - и Вик увидел целую толпу людей. Увидел лица Анта, Бора, Пета, Лега, Авла. Увидел Лен. Она улыбалась ему - чуть смущенно - и Вик подумал, что впервые видит смущение на лице Лен. И это почему-то необычайно волновало его. Остальные лица были оживленными и радостными. "Дома. Я - дома", - подумал Вик, испытывая огромное облегчение. Там, у фермеров, были звезды. Он помнил о них. А здесь был его дом. Вика засыпали вопросами. В ответ он только вновь напомнил о повозках. Оказалось, что Сей добрался до Фермы за два хода до полудня - и тут же были посланы отряды ходовиков к северному и южному мостам. Учитывая то, что повозки движутся гораздо медленнее грузовиков, ходовики несомненно должны были успеть им на подмогу, несмотря на большое расстояние до южного моста. Вик все рассчитал правильно. Он спросил о потерях ходовиков. Двое убитых и пятеро раненых. По выражению лица Анта, который сообщил ему это, Вик понял, что ожидались значительно более серьезные потери. Ведь ходовики перешли границу! Но риск оправдался, грузовики целы и невредимы. Вик подумал, что выглядит героем в глазах всех без исключения обитателей Централи. Но эта мысль почему-то вовсе его не обрадовала. Вик хотел поприветствовать Лен, но его все время от нее оттесняли. Особенно усердствовал Алеквикторвич, висевший у Вика на плече и слезливо бормотавший ему в самое ухо какие-то слова прошлых. Вик был глубоко благодарен Анту, когда тот отстранил прошлого и сказал негромко: - Ты не очень устал? Мы ведь хотели продолжить наш разговор - помнишь? - К чему такая спешка? - удивился Вик. - Завтра Совет. Нужно решаться сейчас, до него. - Решаться? - переспросил Вик. - Решаться на что? Вместо ответа Ант, повысив голос, объявил об усталости Вика и о необходимости дать ему отдых. Толпа послушно расступилась, и Вик с Антом двинулись к Большому Сфальту, по направлению к жилым блокам. На ходу Вик обернулся, отыскал взглядом лицо Лен и помахал ей рукой. В ответ приветственно замахали все собравшиеся на Ферме. Лен не сделала этого. Она просто смотрела на него. - ...Гор остался у фермеров, - услышал Вик голос Анта. - Я так понимаю ему там понравилось? - Да, - ответил Вик и добавил, - мне тоже. - Но ты вернулся. И все остальные. - Трудно объяснить, - поморщился Вик. - Централь - вся наша жизнь. Здесь мы дома. Мы привыкли... понимаешь? - Понимаю, - кивнул Ант. - А как насчет того, что "дальше так невозможно". Это ведь твои собственные слова. "Дальше так невозможно"... И внезапно Вик понял все. -Ты хочешь... - у него перехватило дыхание, - ты хочешь переселить... - он с трудом подбирал нужные слова, - переселить Централь на земли фермеров?! - Хотя бы часть Централи, - невозмутимо отозвался Ант. Они стояли друг против друга. Со стороны Фермы доносился шум радостных голосов. Но здесь было тихо. - Кстати, - продолжал Ант, - Лег Ответил однозначно: препарата хватит еще на одну зиму. И все. Либо в следующую зиму мы пытаемся выжить здесь, либо... - он сделал паузу, а потом добавил решительно, - либо переселяемся в леса. - Переселить Централь... - у Вика вырывались лишь отдельные слова, не складывающиеся в цельные фразы. - Эту землю... оставить... хотя, конечно... - Вик, - проговорил Ант, Он смотрел в глаза Вику. - Вик, мы сможем жить там? - Многие смогут, - ответил Вик, стараясь тщательно подбирать слова. - Или, нет. Немногие. Как Гор. Он ведь один из всего конвоя... Централь - наш дом... Я не знаю, Ант, ничего не знаю! Неужели все это непременно нужно решать сегодня, сейчас, здесь?! - Да, - просто ответил Ант. - Завтра Совет. Представь, что начнется, когда Лег объявит о препарате? Хаос. Мы должны его предотвратить. Мы должны представить - вернее - я представить, а ты обосновать выход из этого Положения. Они по-прежнему неподвижно стояли друг против друга. Взрыв радостных криков донес до них весть о возвращении повозок.
      14. ВСПОМИНАТЬ Совет не состоялся в назначенное время. Ночью, когда Централь только-только заснула после бурной и радостной встречи конвоя, умер Алеквикторвич. Лег долго не мог определить причину смерти, потом вздохнул, покачал головой и обронил одно-единственное слово: - Старость... С утра лил дождь, небо затянули тяжелые серые тучи. Ант перенес Совет на следующий день в знак скорби. Вик был рад этой, пусть небольшой, отсрочке. Накануне они с Антом так и не смогли договориться до чего-либо определенного. У Вика разболелась голова, он извинился перед Антом и отправился спать. Он едва добрался до своего топчана - и тут же провалился в черную яму беспробудного сна. Разбудил его шум дождя. За мутным стеклом висела шуршащая серая пелена, в комнате было полутемно. Вик отправился в душевую и долго мылся ледяной водой, отгоняя сон. Потом он собрал всю свою грязную одежду, отнес ее в прачную и, свалив в один из больших металлических чанов с подогретой водой, которые стояли здесь, как умел занялся стиркой. Тут появилась Мара - и от нее Вик узнал о смерти прошлого. Еще одного... Оставался теперь только один - Сергипетроич. Это напомнило Вику о его решении поговорить с прошлыми, о решении, принятом возле загадочной зоны эрапорта. Следовало поторопиться с разговором - иначе иначе вскоре говорить будет уже просто-напросто не с кем. Мара помогла Вику, и с ее помощью он быстро разделался со стиркой. Оставив одежду в прачной сушиться, Вик вернулся в свою комнату, чтобы поесть. Сидя на топчане и сосредоточенно пережевывая порцию свежей фермерской пищи, он думал о том, как объяснить свое появление Сергипетроичу. Простое любопытство? Но Сергипетроич не любил любопытных, он всегда был молчалив, замкнут и на вопросы о Городе, о минувших днях отвечал либо скупо и односложно, либо не отвечал вовсе. Впрочем, Вик смутно надеялся, что сегодня - в день скорби, в день смерти последнего из своих друзей, Сергипетроич будет разговорчивее. Не может быть, чтобы сознание того, что он остался последним из прошлых, никак на него не повлияло. Покончив с пищей, Вик отыскал под топчаном большой кусок удивительно прочной ткани прошлых - брезенда - накинул на плечо акэм, завернулся в брезенд и вышел из комнаты. Сергипетроич жил в главном жилом блоке, так что идти было недалеко. И все равно, несмотря на брезенд, Вик успел промокнуть с ног до головы. Дождь хлестал с такой силой, словно Река встала на дыбы и обрушилась на Централь с неба. Воздух был душным и плотным от переполняющей его влаги. Все тропинки, все сфальты скрылись под водой, Вик едва добрался до Большого Сфальта через вязкую, грязную жижу. Ни один человек не встретился ему по пути. Люди Пета работали на Станции, служба пищи - на Ферме, ходовики мокли на границах, а все остальные сидели по своим блокам и комнатам. Сергипетроич тоже сидел у окна своей комнаты. Он, казалось, ничуть не удивился приходу Вика. Равнодушно ответив на его приветствие, Сергипетроич продолжал неотрывно вглядываться в далекие очертания построек и блоков Города, едва различимых сейчас за пеленой дождя. - Я пришел... - неуверенно начал было Вик, но, неожиданно, Сергипетроич перебил его: - Одиночество, - сказал он. - Одиночество всегда, даже тогда, когда ты окружен людьми. Особенно тогда, когда ты окружен людьми... Ты не знаешь этого чувства. Вы не знаете и не можете знать. А может быть я не прав, и чувство одиночества вам тоже знакомо. Возможно, это оно ведет вас к Развилке. Как ты думаешь? - спросил он Вика, не поворачивая головы и не отрывая своего взгляда от окна. - Я не знаю, - ответил Вик. - Ты пришел, чтобы поговорить о Городе, - не спросил, а утвердительно произнес Сергипетроич, по-прежнему не поворачивая головы. - Да, - сказал Вик. - О Городе и об Исходе. - Я наблюдаю за тобой, - неожиданно сказал прошлый, обращая, наконец, к Вику свои старческие, слезящиеся, но внимательные глаза. - Наблюдаю за тобой на Совете. - Во взгляде прошлого Вик уловил какое-то доброе, дружеское чувство. - Я очень внимательно за тобой наблюдаю. Ты первый, кому удалось провести конвой без потерь и попутно показать серым, на что мы способны. Ты составил план, по которому ходовики должны были перейти границы Централи - и они сделали это. Я уверен, что и фермеры относились к тебе с уважением. Ведь так? - Не знаю, - вновь пришлось сознаться Вику. - Как ты думаешь, сможем мы договориться с фермерами и заключить с ними союз? Вик никогда не думал об этом. - Пожалуй, это было бы нелегко... - медленно ответил он, растягивая слова, чтобы выиграть время для обдумывания столь прямо поставленного вопроса. Нелегко, конечно, но возможно. Вполне возможно. - Такой союз нам бы очень помог, - заметил прошлый. - И, мне кажется, ты в силах заключить его. - Я?! - Вик был поражен до глубины души. - Почему бы и нет? Возможно, ты способен и на большее... - прошлый замолчал, не договорив. - Но довольно об этом. Ты пришел, чтобы узнать о Городе и об Исходе. Спрашивай. Я отвечу тебе. - Как все это произошло? - спросил Вик. - Как образовалось наше государство? Почему был Исход? Сергипетроич уже опять не смотрел на своего собеседника. Он вновь устремил свой взгляд в окно, за которым мерно шумел дождь, казавшийся бескрайним и бесконечным. - Мне придется произносить много незнакомых тебе слов из прошлого, сказал наконец Сергипетроич. - Постарайся понять хотя бы главное. Слово "катастрофа" знакомо тебе? - Конечно! Катастрофа - это когда ну, например, взрывается грузовик. - Верно. Но прежде слово "катастрофа" употреблялось и в более широком смысле. Когда взрывается не грузовик, а все окружающее, весь окружающий мир. Взрывается, распадается, рушится... Мне довелось пережить это. Мы жили в предчувствии катастрофы. Я, впрочем, был молод, мне было всего девятнадцать, когда начался Исход, я многого не понимал - но и я чувствовал - что-то не так. Многое мне объяснял отец. Он часто говорил об этом: о предчувствии катастрофы. Он гадал: какой она будет? Атомной, экономической, экологической? Вы не знаете этих слов. А мы знали. И думали: какое же из них начнет убивать нас завтра? Никто не мог представить себе, что все начнется сразу и, нарастая, раздавит общество. Именно общество! Прошлый умолк. Казалось, он подыскивает нужные слова. Вик молчал. Он слушал, затаив дыхание. - Социальная катастрофа - вот что произошло в итоге, - заговорил, наконец, прошлый. - Общество развалилось на куски и перестало быть обществом. Люди перестали делать то, что ДОЛЖНЫ были делать. Каждый хотел делать что-то иное. Но Город - это полмиллиона человек. Ты представляешь себе это количество людей? - Смутно, - признался Вик. Уверенно он считал только до тысячи. - Так вот, взрослых в Централи пятьсот человек, - продолжал Сергипетроич. - Полмиллиона - это тысячу раз по пятьсот. Представь себе тысячу Централей - сжатых, стиснутых в каменном мешке. Мы наделали массу страшных ошибок так говорил мне отец. Мы не просто загубили природу вокруг и внутри Города - мы изуродовали сознание человека по отношению к природе. Мы создали особого человека - городского, который мог существовать только в огромном обществе себе подобных. И когда это общество начало распадаться, возникла паника. И все покатилось, как снежный ком с горы. Исход начался еще до катастрофы: те, кто чувствовал неладное, уходили из Города куда только можно. Город задыхался в своих границах, в кольце отравленной им самим природы и отравленных им самим людей. Те, кто жил в центре Города, уже не понимали тех, кто жил на окраинах. Мы вырождались и дичали: эти слова произносились вслух, но мы словно не слышали самих себя и тупо твердили: "Обойдется!" Мы надеялись на другие города - а те, задыхаясь в собственных нечистотах, надеялись на нас. Центр Города надеялся на фермеров - а фермеров грабили окраины, сами надеясь на центр, требуя от него исправить то, что они губили сами... Это было какое-то социальное помешательство! Городские власти только делали вид, что контролируют ситуацию, а на самом деле ситуация контролировала их. Каждый спешил урвать что-нибудь для себя. И общество рухнуло, не выдержав напора... Прошлый вновь замолчал. На этот раз он молчал долго. - Кто знает, что случилось там у них в столице? - прервал наконец молчание Сергипетроич. - В один прекрасный день связь со столицей просто прервалась, и наш Город, как все остальные, оказался предоставлен сам себе. Вначале появились беженцы - большинство из них выглядело полусумасшедшими, потом беженцев перестали пускать в Город, прямо объявив: "Самим жрать нечего". Всякое притворство было отброшено. Общества уже не было - была толпа. Так Город просуществовал несколько месяцев - несколько лун по календарю Централи. Это было ужасно. Но власти по инерции еще делали что-то для поддержания порядка. До тех пор, пока с брошенного без присмотра Комбината не потекла эта смертоносная дрянь. Из отравленной зоны люди хлынули в центр Города. Решено было использовать войска. И это было последней, роковой ошибкой. Войска - это те же парни с окраин, только с автоматами в руках. Вначале они хозяйничали в квартирах покинутых домов возле отравленной зоны, а потом вошли во вкус. Волна грабежей захватила и центр. Власти вынуждены были смириться. Закон молчал: что такое закон, когда нет общества? Пустой звук. Ничто. На окраинах днем и ночью шла стрельба, гибли люди. Фермеры начали переселяться подальше от Города. Начался голод. Станция остановилась - не было тепла, энергии, не было даже воды. Не было уже ничего, кроме полумиллиона обезумевших людей... - И тогда начался Исход? - негромко спросил Вик. - Да. Те, кто еще сохранил разум в этом аду, собрались в районе Станции. Здесь легко было укрыться от преследования, в этом лабиринте промышленных построек. Мы с отцом спаслись, а моя мать... Мать ранили в спину во время бегства, и она умерла несколько дней спустя. Нас было несколько сотен: инженеры, ученые, врачи. В общем хаосе мы сумели увести к Станции по железной дороге несколько составов. Не с пищей, конечно, нет - она давно была вся разграблена - а с серной кислотой, мазутом, углем, опилками. Город мог уничтожить нас, но у него хватало своих забот, а кроме того, оставшиеся в Городе - в основном это были солдаты - не сомневались, что мы и сами подохнем спустя некоторое время. Казалось немыслимым выжить здесь среди железа, крыс и развалин. Но мы выжили. Выжили и построили свое государство. Мы переоборудовали все семь котлов Станции и все ее блоки. Мы работали по ночам, погибая от холода и голода. Мы гонялись за крысами, а крысы гонялись за нашими детьми. Помощи ждать было неоткуда. Мы слышали непрерывную стрельбу в Городе и в зоне аэропорта, где шли бои за самолеты, летающие машины... Потом наши ученые-химики изготовили препарат, с наступлением холодов замедляющий все функции человеческого организма. На зиму мы получили передышку. А когда проснулись весной - увидели укрепления вокруг Города. С тех пор оттуда не было никаких вестей. Город просто силой отбирает у фермеров пищу - и все. Это все, что мы о нем знаем. - А серые? Откуда они появились? - Большинство из них - это те жители окраин, которых не принял никто. Ни Город, ни фермеры, ни Централь. Самые несчастные и самые жестокие люди. Опасайся их! - Еще один вопрос, - медленно проговорил Вик. - Спрашивай. - Кем были мои родители? - Ты совсем не помнишь их? - Иногда мне кажется... но это как во сне. Я знаю, что мой отец погиб, а мать умерла, когда я был еще ребенком. - Ты хочешь знать, кем они были до Исхода? - Да. - Это не так просто объяснить, - покачал головой Сергипетроич. - Что касается твоего отца - он был военным летчиком. Управлял летающими машинами. - Но ты сказал, что именно военные захватили власть в Городе. Почему он не остался с ними? - Не все военные были одинаковы. Среди них попадались разумные, смелые, честные люди. Таким человеком был твой отец, Вик. Он очень много сделал для всех нас в дни основания Централи. Он никогда не унывал, находя в себе силы поддерживать отчаявшихся. И только иногда сожалел о том, что не может больше летать. Он погиб в одном из первых конвоев к фермерам. Это был замечательный человек, ты можешь гордиться им, Вик. И знаешь... ты похож на него. Во многом похож. - А моя мать? - помолчав, спросил Вик. - Суть ее профессии тебе понять будет непросто. Она играла на органе. - Что-что? - Играла на органе. Делала музыку. - Музыку? - Да. Искусство, как и письменность, к сожалению не сохранилось в Централи, поэтому слово "музыка" тебе незнакомо. Но ты наверняка слышал, когда был у фермеров, как поют птицы. Слышал? - Да. Очень красиво. - Люди могли лучше, - с горечью сказал Сергипетроич, - и мне больно думать о том, что ты никогда не услышишь музыки. Остались, конечно, колыбельные песни... но это уже не то, совсем не то. Люди могли создавать волшебные, чарующие музыкальные произведения с помощью специальных музыкальных инструментов. Их было очень много, самых разных видов. Твоя мать играла на одном из них. Орган был большим музыкальным инструментом, установленным в специальном здании. Я был на органном концерте всего один раз, но запомнил эту музыку навсегда. Торжественная, величественная, гордая... этого не объяснить словами, Вик. Голос Сергипетроича, последнего из прошлых, становился все тише, и Вик даже не заметил, когда прошлый замолчал. Некоторое время в ушах Вика еще звучал его дребезжащий старческий голос. И, внезапно, Вик понял, что это дождь. Тишина воцарилась в комнате, только нескончаемый осенний дождь шумел за окном. Сергипетроич вновь отвернулся к окну. Когда Вик встал и, запинаясь, произнес слова прощания, прошлый не повернул к нему лица и ни слова не произнес в ответ. Вик повторил слова прощания, думая, что прошлый не расслышал его. На этот раз Сергипетроич глянул в сторону Вика и сделал прощальный жест ладонью, по-прежнему не произнося ни слова. По щекам его ползли слезы.
      15. ГОТОВИТЬСЯ Вик никогда не мог до конца понять: чего больше - радости или печали - в той суматохе, которая всегда предшествовала Дню Снега. День Снега не был праздником. Но и днем скорби его нельзя было назвать. День Снега был особенным, непохожим на другие дни, он будил в душе сложные чувства. Он означал окончание еще одного лета жизни, и приближение нового лета. Не случайно прошлые разработали ритуал Дня Снега. После рассказа Сергипетроича, о прошлых Вик думал постоянно. Эти мысли не покидали его даже во время разговора с Антом о предстоящем Совете. Вик слушал Анта рассеянно, отвечал невпопад и в конце-концов заявил: - Если уж ты посылал меня к фермерам, то почему бы тебе с моей помощью не проверить и другую возможность? Я мог бы перезимовать на этот раз вместе с ходовиками. Сказано это было между прочим, но Ант не пропустил слова Вика мимо ушей. Более того, он заметил: - Хорошая мысль. Один и тот же человек выступает на Совете, сравнивая обе возможности. Так и сделаем. - Ты серьезно? - удивился Вик. - Вполне, - невозмутимо подтвердил Ант. - Перезимуешь с ходовиками. Кост, я думаю, не будет против. - Но ведь завтра Лег расскажет Совету о препарате... - Лег ничего не расскажет. Отложим это до весны. По лицу Анта было видно, что он пришел к какому-то решению, но, как всегда, невозможно было угадать - к какому именно. Вику вообще казалось, что никакое конкретное решение в столь сложной и неопределенной ситуации немыслимо. Впрочем, Анту, конечно, виднее... Накануне Дня Снега службе транспорта предстояло позаботиться о том, чтобы грузовики были надежно укрыты от зимнего холода. Прежде это требовало большого труда - теперь же, когда грузовиков осталось всего два, занимало не так много времени. Вик загнал грузовики в гаражи, смазал машины, слил воду и топливо. Для утепления гаражей использовалась мягкая прокладочная масса, которую Слав и Юр добывали из больших труб, служивших прошлым некогда линиями тепла. Эта же прокладочная масса использовалась службой зданий для утепления жилых блоков. Много забот было у службы пищи запасами пищи необходимо было обеспечить ходовиков, разместив запасы на Ферме и всех десяти постах. Служба связи непрерывно проверяла "ходовые линии", служба Станции готовила котлы к остановке и консервации. Хлопотливыми были эти дни у Лега и его службы. Служба здоровья одного за другим вызывала обитателей Централи в свои комнаты и тщательно осматривала: препарат мог оказаться губительным для человека, ослабленного болезнью. Кроме людей, службе здоровья предстояло погрузить в сон большую часть животных, обитающих на Ферме. Зимовать оставались лишь несколько коров, сухая трава для которых была загодя припасена. Но, разумеется, наиболее ответственными были эти осенние дни для службы оружия. Обычно зимовать оставались 50-60 ходовиков, на этот раз Вик настаивал, чтобы зимовала вся служба оружия. Совет принял компромиссное решение, оставив зимовать 80 воинов. Вику предстояло зимовать с ними. Он подчинялся непосредственно Косту. Кост удивился решению Вика, но возражать не стал. - Хороший боец не помешает, - только и сказал он. Лег, как и обещал Ант, ни единым словом не обмолвился о запасах препарата. Вик чувствовал себя смущенным - у них троих появилась своя тайна, как бы отгораживающая их от остальных членов Совета. Даже от Лен. Вик старался избегать ее взгляда. "До весны, - твердил он себе мысленно, - только до весны. Зимой она будет спать, а на первом же весеннем Совете Ант все откроет"... Неуклонно приближалась зима. Луна появлялась в небе уже задолго до захода солнца, а солнце заходило все раньше и раньше. День становился все короче и холоднее, лужи за ночь покрывались хрупким ледком. Холод и тьма властно вторгались в Централь. Листья редких берез, росших вдоль канала и Большого Сфальта, облетели за несколько дней и смешались с грязью. Все сфальты и тропинки Централи утопали в грязи. Низко нависшие над землей тучи то и дело разражались холодными дождями. Но снега не было. Вик ждал снега, стоя по ночам у окна своей комнаты. У половины окна. Сейчас это не смущало его. Он знал, что и половины окна хватит, чтобы увидеть снег весь, целиком. Белое чудо, которое посылала небесная высь усталой, грязной, измученной земле. Снег. Покой. Покой для всех, кроме ходовиков и самого Вика. Он думал о Лен. Именно в эти дни он вынужден был сознаться себе, что любит ее. Сознаться себе - но не ей. Вик чувствовал, что небезразличен Лен, однако чувство это было чересчур зыбким. Что у них было, в сущности, кроме той утренней встречи в гараже, кроме одного-единственного доброго и светлого воспоминанья? И еще - за плечами Вика была темная тень Иды. Его жены. Семьи в Централи создавались обычно тогда, когда желающим создать их исполнялось 20-25 лет. Любые отступления от этого правила выносились на обсуждение Совета, и чаще всего не разрешались. Вику исполнилось нынешней весной 32. Он создал с Идой семью ровно десять лет назад. Он работал тогда в службе транспорта, ремонтировал грузовики и был настолько ими увлечен, что проводил куда больше времени в гаражах, чем в своей комнате. Иду это, конечно, обижало, она высказывала свою обиду Вику, а он лишь отмахивался небрежно. Он не видел вокруг ничего, кроме своих грузовиков, семью создал в спешке, не любя Иду и не считая это существенно важным. - Но ведь это на всю жизнь! - сказала ему однажды Ида. - Подумай об этом: семья - на всю жизнь! Почему ты не хочешь подумать об этом, Вик? Вик подумал об этом. И ужаснулся. Слова Иды произвели результат прямо противоположный тому, на который она рассчитывала. Вик окончательно отгородился от нее своей работой, гаражами, грузовиками. И ласку, и гнев Иды встречало молчание. Они спали вместе, потому что в комнате был только один топчан, но не прикасались друг к другу. В конце концов Ида тоже замкнулась в себе. Они словно мстили друг другу за что-то. Так прошло лето, которое их обоих измучило. А в следующее лето Ида погибла. Она работала в службе связи и по неосторожности наступила на кабель линии энергии. Такое случалось и прежде, Вик не мог обвинять кого бы то ни было в ее гибели. Но он обвинял себя за то, что почувствовал, услышав о смерти Иды. Он почувствовал РАДОСТЬ. Теперь ничего нельзя было исправить, но и не нужно было ничего исправлять. Все решилось само собой. И он обрадовался этому. И до сих пор не мог простить себе эту жестокую, черную радость. Вик стоял у окна, устремив в темноту осенней ночи невидящий взгляд. Ида... Ему показалось, что он видит ее лицо - там, во тьме. И лицо Иды сказало ему: - Ты никогда не будешь счастлив. Ты не сможешь соединиться с Лен. Вик отчаянно замотал головой. Что это за дурацкие пророчества, которые он изрекает сам себе?! Он будет счастлив, и он добьется того, что Совет разрешит ему создать семью с Лен. Он обязательно добьется этого! Раздался негромкий стук в дверь. Вик вздрогнул, торопливо подошел к двери и распахнул ее. Он увидел Сергипетроича. Он увидел Лен. - Благодарение Небу, - сказала Лен, улыбаясь. - Ты, похоже, не спишь. Вик молча уставился на нее. Потом перевел взгляд на Сергипетроича. Он был сбит с толку и ничего не мог понять. - Мы войдем? - спросил Сергипетроич. - Конечно, - спохватился, наконец, Вик. Он отступил в сторону, пропуская гостей в комнату. Темные тени рассеялись, мрачные мысли бежали прочь. Девушка и прошлый присели на топчан. Лен сбросила с плеча акэм, автомат глухо лязгнул о дощатый пол. - Ант рассказал мне. - Что? - Все рассказал. Рассказал, что мы должны переселять Централь или зимовать тут. Теперь понятно, почему Ант так себя вел. Теперь все понятно. - Кроме одного, - заметил Вик, постепенно приходя в себя. - Какое решение принять? - Я за переселение, - сказала Лен. - И моя служба тоже будет за переселение. Ант не случайно все рассказал мне. По-моему он рассчитывает, что мы сообща склоним Совет именно к этому решению. - Думаешь, он за переселение? - Почти уверена. И Лег тоже. Этот - наверняка. Вот он еще... - Лен кивнула в сторону Сергипетроича. - Если ты тоже будешь за переселение - значит, нас пятеро. Остальные скорее всего будут против - кроме, может быть, Бора. Об этом Вик не думал. Пятеро за переселение. Пятеро против. И Бор с его вечным "э-э-э"... А сам он - неужели он действительно согласен с тем, что надо переселять Централь? Уходить отсюда на земли фермеров, основывать там новое государство? - Там... действительно хорошо? - неожиданно спросила Лен, словно угадав его мысли. Вик, помедлив, кивнул. Лен вздохнула. - Дети будут рады, я уверена. Но взрослые... Их пятьсот человек... - И здесь их дом, - добавил Вик. - Ладно еще, что у нас есть время до весны. Можно все хорошенько обдумать. В комнате воцарилась тишина. - Завтрашние проблемы, - нарушила, наконец, молчание Лен. - Вот тебе и завтрашние проблемы... - Кто же знал, что так получится с препаратом? - пожал плечами Вик. - Дело не в препарате, - неожиданно вмешался Сергипетроич. - Не только в препарате. Гораздо сложнее все. - Прошлый медленно поднялся на ноги и отошел к окну. - До Исхода вот так же спорили о космосе. Вы даже не знаете, что это... однако неважно. Суть в том, что человека невозможно остановить. Он может идти ложным путем, он практически всегда идет ложным путем, идет наощупь - но идет. Централь - это остановка, передышка. Поэтому она не может быть вечной. Вот в чем дело. Не может. - Переселение в леса - если это и путь, то путь назад, - возразил Вик. Разве не лучше стоять на месте? - Не лучше. Путь назад - это тоже путь. И почем ты знаешь, какой из путей куда приведет? Когда мы строили огромные города и окружали их такими же огромными промышленными предприятиями, мы были уверены, что идем по пути прогресса, идем вперед. А что получилось на самом деле? Крах, катастрофа. Но даже она не покончила с человеком. Человек продолжает свой путь. А мы сделали попытку остановиться, наглухо замкнуться в своих границах. Конечно, Централь создана чудом, Централь - подвиг, но подвиг не есть образ жизни. Люди уходят к Развилке, уходят на верную смерть просто потому, что стоять на месте противно природе человека... так кажется мне. Я постараюсь убедить Совет в необходимости переселения, я думаю - мы убедим Совет, почти уверен в этом. - Прошлый замолчал, потом добавил негромко, совсем другим тоном: - А вот и снег пошел. Вик встал с топчана и выключил энергию. Сумрак чернотой залил комнату. Но окно осталось белым - бесчисленные белые хлопья снега крались сквозь ночь. Ночь Снег. Осень Они стояли у окна - все трое - и молча смотрели на снег, уже успевший припорошить грязную землю, развалины, сухую траву, линии тепла и энергии прошлых, Централь, Город - все, все... У окна было очень тесно, поэтому они стояли плотно прижавшись друг к другу. Вик обнял Лен за плечи, и она не отстранила его руку. Плечо Лен было мягким и теплым. Вик и Лен стояли, обнявшись, и смотрели на снег. - Снег идет, снег идет, - каким-то странным полушепотом произнес Сергипетроич, - к белым звездочкам в тумане тянутся цветы герани за оконный переплет... - Как странно звучит, - удивилась Лен. - Что это? - Стихи, - ответил прошлый. - Стихи, космос, деньги, газеты, трамваи, самолеты, кино, карьера, атомная бомба, Бог - все это для вашего поколения уже не существует. Вы забыли все это, а следующее поколение забудет еще больше. - К лучшему это, или к худшему? - спросила Лен. - Не знаю. Теперь с этим, наверное, уже ничего не поделаешь. Все начинается сначала. Все начинается сначала - и все будет иным... - Можно еще раз услышать... "стихи" - так ты сказал? - Я почти ничего не помню, - покачал головой прошлый. - Я уже стар. Книг в Централи не сохранилось... разве что где-то у фермеров... Я помню всего лишь несколько четверостиший.