Мечтающий о молниеносной карьере в уголовном розыске, этот самонадеянный молокосос имел обыкновение высказывать свои соображения уже по ходу расследования, не дожидаясь результатов экспертизы, руководствуясь нюхом, инстинктом, каким-то шестым чувством и бог знает чем еще и доводя коллег до бешенства стопроцентным попаданием в яблочко. Не было случая, чтобы его соображения не оправдались. Коллеги только в ярости скрежетали зубами, а чертов щенок лишь радостно смеялся.
      Вот и на этот раз он вызвал раздражение всей бригады излишней самоуверенностью.
      – На бутылке покойник и продавщица, – безапелляционно заявил он. – На кофейных принадлежностях – покойник и покойница. Последнее, что они приняли внутрь перед смертью, и попомните мое слово – это имеет значение! Кроме того, вижу я здесь две свежие бабы, каблучки на полу, пальчики на дверных ручках, самые отчетливые – на телефонной трубке, немного смазанные на бардаке в квартире. Бардак тоже свежий, до этого его не было. Все же остальное – старое, но среди старых отпечатков есть и одна из двух свежих баб. Это я вам говорю!
      – Поцелуй меня в… – буркнул в ответ начальник, но Яцуся это не обескуражило. Он продолжал, как ни в чем не бывало:
      – В шкатулочке золото лежало, невооруженным глазом видно. Полнюсенькая была! Золото покинуло помещение с чьей-то помощью, и смею обратить ваше внимание на тот факт, что обе девицы приближались к покойному, одна даже присела, видите, пыль стерта? Не иначе, ее юбчонкой. Она явилась сюда последней и немного затоптала ту, что до нее приходила. Это я вам говорю! Бардак в квартире учинила первая, наверняка что-то искала, ее пальчики, ее ножки, больше ничьих не обнаружите, только ее да покойницы. А обнаружить – плевое дело, о такой поверхности можно только мечтать, вон какая пылища, все, как на картинке, видно. Спасибо хозяйке, пусть земля ей будет пухом, не любила покойница наводить порядки…
      Болек с беспокойством прислушивался к этим пророчествам коллеги, ибо отправленный им на разведку сержант уже успел кое-что разузнать. Он разыскал трех свидетелей, которые приблизительно час назад видели здесь женщину. И если, называя время, они расходились в своих показаниях минут на тридцать, то в описании женщины были на редкость единодушны, хотя их и допрашивали по отдельности.
      – Я ее в окно увидела, – рассказывала хозяйка квартиры на первом этаже, – когда цветочки поливала, вон они, видите? А какая-то женщина как раз подошла к нашему дому и остановилась точнехонько перед моим окном. Стояла и наш дом разглядывала. И вверх смотрела, и по этажам, я еще подумала – не иначе, кого-то ищет. Блондинка, волосы короткие и такие… вроде как растрепанные. Может, ветром их растрепало? А одета она была очень приметно. Плащ на ней такой… переливающийся, что даже и не скажешь, какого цвета. То синим кажется, то совсем темным, а то вдруг совсем светлый, ну прямо бежевый. Туфли на каблуках, я обратила внимание, потому что она оперлась о фонарный столб и из одной туфли песок вытряхнула.
      Второй свидетель, пенсионер с пятого этажа, вернувшись с прогулки, вынимал внизу в подъезде письма из своего почтового ящика, когда незнакомка вышла из лифта. Он обратил внимание и на растрепанные светлые волосы, и на оригинальный плащ. Ведь в молодости он, проше пана сержанта, портной по специальности, вот и осталась привычка обращать внимание на то, как люди одеты. А женщина так торопилась, словно за ней кто гнался. Выскочила из лифта и бегом на улицу, только каблучки застучали. Нет, она незнакома ему, первый раз видит, наверное, не из их дома.
      Третьим свидетелем оказалась пятнадцатилетняя девочка, которая не пошла в школу, так как свернула ногу в щиколотке и теперь не могла ходить. Сидела дома с забинтованной ногой и нетерпеливо ждала подружку, которая почему-то запаздывала. Вот девочка и не отходила от входной двери, прислушиваясь к лифту. Когда он остановился на их этаже, девочка выглянула в глазок на лестничную площадку и увидела незнакомую женщину, которая смотрела на номера квартир. Она пошла направо, наверное, в ту квартиру. А какой прелестный плащ был на этой женщине! И туфельки офигительные, это девочка успела разглядеть. С женщиной она незнакома, но знает ее, раз по телевизору видела. Та самая знаменитая писательница, Хмелевская, сейчас все ее читают. Или кто-то очень на нее похожий…
      Болеку стало не по себе. Нет, не кто-то похожий, а Хмелевская собственной персоной! Болек очень хорошо знал примечательный плащ. Да и остальные приметы совпадали, особенно волосы. Выходит, эта кошмарная особа была здесь в тот момент, когда две жертвы преступления испустили дух. Провела тут несколько минут и исчезла. Почему она сбежала?…
      Все эти соображения немного мешали поручику Пегже вникать в гениальные предвидения своего коллеги. А тот продолжал выпендриваться, переместившись в кухню.
      – В кофе подмешана какая-то гадость, это я вам говорю! Проверите и сами убедитесь. Кто пил, а кто не пил – пока не знаю, но зато уверен: на молотке не только покойник, видны и дамские пальчики…
      Опросили остальных жильцов дома, а также дворника. Из их показаний стало известно, что погибшая женщина – хозяйка квартиры. Жила она не одна, а с племянницей, которую воспитывала чуть ли не с рождения, но уже года два как племянница куда-то выехала, тут не живет, но время от времени появляется. Хозяйка квартиры – жуткая баба, такой скупердяйки свет не видел. И характер имела на редкость мерзкий, ну да что теперь об этом говорить…
      А так особа тихая, спокойная, никогда никаких скандалов, никакого шума, гости приходили к ней очень редко, и тоже люди спокойные. Чаще всего одна такая немолодая женщина, раз с ней даже соседка с пятого этажа ехала в лифте, так перекинулись парой слов, а кто эта женщина – никто не знает. Крупная такая, довольно полная, крашеная блондинка. Вот и все, что о ней известно. Хуже всего, что и о племяннице немногое узнали. Даже ее фамилия неизвестна, сомнительно, чтобы она носила фамилию покойной.
      Где живет племянница – никто из жильцов дома не знал. Ее называли по фамилии тетки, если была нужда как-то девушку назвать. «Молодая Наймова» говорили, потому что теткина фамилия Наймова. Нет, никаких подружек у племянницы не было…

* * *

      – Пока это все, что знает Болек, – уже за чаем рассказывал Януш, – но, согласись, и этого достаточно. Он позвонил мне, а я знал, что ты собиралась на Вилловую, помню все адреса, которые ты мне называла. Ничего не поделаешь, плащ тебя выдал, ну и еще та девочка, что подглядывала в глазок. Она тебя точно опознала. Болек посоветовал тебе самой явиться в полицию, еще до того, как начнут тебя разыскивать. Иначе приведут силой. У них есть основания подозревать тебя в том, что именно ты свистнула золото и сбежала с ним…
      Я была шокирована.
      – Это твой дружок Болек выдал такую гениальную идею?
      – Мой дружок Болек вообще не признался, что узнал тебя по описаниям свидетелей, – терпеливо пояснил Януш. – Следствие ведет не он, а Тиран.
      И Тиран уже разослал своих людей на поиски двух подозрительных баб, одна из которых – ты. Тебя наверняка отыщут, и что тогда?
      – Нечего драматизировать. Насколько мне известно, Тиран – мужик неглупый, разберется. Не думаю, что они пришьют мне убийства и кражу…
      А в полиции появиться надо, сама понимаю. Вот только покончу с этими теткиными квартирами и явлюсь сама. Может, уже завтра и явлюсь.
      – Болеку хотелось бы, чтобы ты сделала это сегодня. Он даже выразил желание самому прийти к нам.
      – Очень хорошо, пусть приходит.
      – Так я ему позвоню?
      Переждав, пока Януш звонил Болеку Пегже, я вернулась к разговору об убийствах.
      – А убитый мужчина, что лежал на куче кирпича и штукатурки? Известно, кто он?
      – Некто Ярослав Райчик. В доме никто его не знает, никто никогда не видел. Это он принес коньяк и пил кофе, так считает Яцусь. Пока лабораторные анализы еще не сделаны, но вряд ли чертов щенок ошибается. Видимо, Райчик – знакомый Наймовой, но она скрывала это знакомство, во всяком случае соседям по дому о нем ничего не известно.
      – А может, просто редко бывал у нее, вот никто из соседей и не знал о нем? – предположила я. – Возможно, у них были какие-то общие дела. Чем, собственно, эта Наймова занималась?
      – Да ничем, она была уже старой женщиной, впрочем, ты и сама ведь ее видела… Но тут такое дело. Все убеждены, что там еще кто-то был и что-то искал.
      Хотя, чтобы быть точным, не столько все убеждены, сколько убежден в этом Яцусь, а ведь он никогда не ошибается. Все знают об этом и всех это страшно раздражает. Вот и собираются исследовать все следы с лупой и микроскопом, надеясь хоть раз доказать этому чертову щенку, что он дал маху: слишком уж тот уверен в собственной непогрешимости. Меня бы тоже раздражала такая его безапелляционная манера высказываться. Так вот, Яцусь утверждает, что в момент убийства там были две женщины, и одна из них в страшной спешке что-то искала, перевернув всю квартиру вверх дном. Это его личное мнение, так ему представляется развитие событий, посмотрим, что скажут эксперты. Ведь с таким же успехом перерыть всю квартиру в поисках каких-то вещей могли и раньше, за день, за два до убийства, похоже, хозяйка вообще никогда не наводила там порядок. Но, если верить Яцусю, столпотворение могла учинить и ты…
      – Вот уж нет! – оскорбление заявила я. – Делать мне нечего! Не трогала я там ничего, ничего не искала. Хотя нет, искала телефон. Но при этом не переворачивала все вверх дном, за это я ручаюсь.
      Искала глазами, не прилагая рук.
      – Так они же этого не знают! Характер поисков свидетельствует о том, что человек не имел понятия, где находится искомое, значит, искал кто-то посторонний. Ты же достаточно посторонняя…
      Я энергично запротестовала.
      – Не только я! А тот, Ярослав… как его? Тоже достаточно посторонний! Ведь сам же сказал – никто из соседей его никогда не видел у Наймовой.
      – Яцусь уверяет – беспорядок производила дама…
      – Чтоб его черт побрал, этого вашего Яцуся! Ясно же, покойный Ярослав тоже искал. Еще как искал, даже стену проломил! Ага, кстати, о стене. Что там с ней?
      – Яцусь утверждает…
      – Холера! Кажется, я начинаю понимать его коллег.
      – Спокойно. Так вот, Яцусь утверждает, что в стене еще до войны был устроен тайник. Кто-то замуровал там железный ящичек с золотыми монетами и так и оставил, умер, наверное. Не исключено, что замуровал один из предков покойного Ярослава Райчика.
      – А он сам не мог?
      – Не мог, возраст не тот. Слишком молод. Когда закончилась война, ему было не больше десяти лет.
      – Денежки могла припрятать покойница Наймова. Возможно, уже после войны с помощью Райчика припрятала там свои сбережения… А это он стукнул ее молотком?
      – Пока неизвестно. Установлено, что молотком стену разбивал. И еще установлено – к этому инструменту прикасалась и дамская ручка.
      – Эта дамская ручка у меня уже в печенках сидит. Неужели ты думаешь, у меня не хватило бы ума убивать в перчатках?
      Наш милый разговор прервало появление Болека Пегжи. Пан поручик был чрезвычайно озабочен. Похоже, и в самом деле я оказалась подозреваемой номер один, для Болека же я всегда была обожаемым кумиром, а нет ничего хуже, чем подозреваемый кумир…
      Вдобавок я связала свою судьбу с Янушем, Януша же Болек чтил и уважал, можно сказать, с самых первых своих шагов в службе порядка, и уважение это ничуть не уменьшилось после того, как десять лет назад Януша выгнали из уголовного розыска за характер.
      И вот теперь… На парня было больно смотреть: столь явно бушевал в нем конфликт между личными пристрастиями и служебными обязанностями. Да что там конфликт – прямо-таки ожесточенная борьба…
      По просьбе Болека я честно и во всех подробностях рассказала обо всем, что видела в проклятой квартире на улице Вилловой, и поведала о причинах, в силу которых оттуда сбежала до приезда полиции.
      Вовремя вспомнив, что разговариваю не в частном порядке, а даю официальные показания, предъявила квитанцию оплаченного мною аванса хозяевам квартиры, куда поехала сразу после Вилловой.
      Предложила Болеку сразу уж снять с меня отпечатки пальцев, но он не захотел. Сказал, нет у него с собой необходимых для этого причиндалов, да и все равно завтра мне так и так необходимо явиться в комендатуру полиции. Тиран желает лично побеседовать со мной, грустно сказал он. И еще сказал:
      – Лично я уверен, что вы чисты, как слеза ребенка, но Тиран уперся и ни в какую. У него, Тирана, бзик на почве шишек и разных знаменитостей.
      Он, Тиран, заявил – с ним такие штучки не пройдут, он, Тиран, самого премьер-министра вызовет на допрос, коли потребуется, так что никакого понимания вы у него не встретите. А вы можете точно назвать время, когда были в той квартире?
      – Конечно, могу, ведь я же носилась по городу с часами в руках, заранее договорилась с хозяевами квартир на определенное время. В последнюю квартиру, где заплатила аванс, я договорилась приехать в шестнадцать десять и прибыла пунктуально. Отнимем десять минут на дорогу… десять я пробыла в проклятой квартире, получится двадцать минут.
      Минут пять прикинем на всякие непредвиденные обстоятельства… Получается, на Вилловую я приехала в пятнадцать сорок пять. Ошибиться могу на полминуты, не больше.
      Болек испустил тяжкий вздох.
      – А они оба умерли в пределах четырнадцати тридцати – пятнадцати тридцати. Мы приехали в шестнадцать пятнадцать, врач на пять минут позже, в шестнадцать двадцать. По мнению Тирана, вы могли их поубивать собственными руками, и даже мотив у него имеется. Золото. Вы видели золото?
      – Одну штуку. Осмотрела монету без помощи рук. Просто нагнулась и посмотрела, руками не прикасалась к ней, не такая уж я дура. Двадцать долларов в очень хорошем состоянии.
      – Мы нашли еще одну штуку, закатилась к стене. Этот подонок Яцусь утверждает, что покойник выронил раскрытую шкатулку и из нее все вывалилось. Монеты круглые, вот и раскатились по комнате. Утверждает, что она была полнехонькая.
      Януш напомнил мне:
      – Ты еще расскажи ему, где потом была. Не исключено ведь, что отправилась закапывать добычу.
      Скрипнув зубами, я уже хотела ответить ему, как следует, да пожалела Болека, поэтому притушила внутренний протест и нормально пояснила:
      – А потом полтора часа с небольшим провела в той самой квартире, на улице Красицкого. Уж слишком большую сумму потребовал хозяин квартиры, мне приходилось решать за Тересу, а это очень непросто, так что я порядочно посомневалась. Сомнений было более чем достаточно, пришлось потом еще заскочить на улицу Батуты, адрес давно у меня был.
      Посмотрела и там квартиру. В ней живут двое гомосексуалистов. Вообще-то я не очень их различаю, но тут сомнений не было, ибо один из мужиков был в дамском халатике и с макияжем на лице, так что дурак бы догадался. В их квартире я провела несколько минут. Оказалось, их квартира похуже, а деньги те же, я перестала сомневаться и жалеть, что уже заплатила задаток за предыдущую квартиру, на Красицкого. А когда от этих голубых выходила, встретила на лестнице знакомого, который живет в том же доме, двумя этажами выше. Он пригласил зайти. У него я провела с полчаса. Было уже наверняка восемнадцать тридцать. А потом вернулась домой, Януш знает когда.
      Януш подтвердил:
      – Я тоже ждал с часами в руках. И вовсе не в восемнадцать тридцать ты вернулась, а в девятнадцать тридцать.
      – Очень может быть, – легко согласилась я. – А, ну конечно же! Точно, уже было больше девятнадцати, потому что магазин на углу Валбжихской закрыли, и даже киоски не работали. Мачек с собакой пошел меня проводить, и я запомнила, что все уже позакрывали. Кстати, надо бы его предупредить.
      Ведь наверняка можно предположить, что именно ему я отдала похищенное золото и попросила припрятать. Он не станет возражать против обыска, я уверена. Мачек подтвердит, что все время мы сидели у него дома, один из его сыновей вернулся с работы, как раз когда я была у них, тоже подтвердит, выходил ли отец куда… А если не выходил, значит золото припрятано только у него в квартире.
      Вы бы не могли сразу поехать к нему? Хотя нет…
      И я принялась выдвигать предложения, одно глупее другого. Болек немедленно пошлет туда своих людей. Болек решит вопрос по телефону. Я звонить Мачеку не буду, а то подумают, что я его предупреждаю… Посланный к Мачеку сотрудник пусть позвонит мне сюда, в его присутствии я по телефону объясню Мачеку, в чем дело, чтобы его там кондрашка не хватила. Сделают обыск – и дело с концом. А о том, что в квартире на Вилловой я обнаружила два трупа, я Мачеку тогда еще рассказала, он знает.
      Пока я выдвигала все эти гениальные предложения, Болек интенсивно размышлял и принял решение.
      Видимо, ему не терпелось снять подозрения со своего кумира.
      Не прошло и часа, как все подозрения были сняты целиком и полностью. С Мачека. В его квартире произвели обыск, но из золотых вещей обнаружили только обручальное кольцо, которое он и не прятал, носил на пальце. Мачеку повезло со свидетелями.
      Проводив меня, он встретил возвращающегося домой старшего сына с двумя приятелями, и они все вместе вернулись домой. Так что мимо помойки, где Мачек имел единственную возможность припрятать золото, если бы получил его от меня, Мачек с собакой шел в большой компании. Нет, Мачек был чист.
      – И все-таки у тебя были шансы припрятать похищенное, – безжалостно заявил Януш. – Насколько я знаю Тирана, он обязательно придерется к тебе, ведь в этих разъездах между квартирами всегда можно было выкроить минутку, не рассчитаешь же все до минуты.
      – А я верю в невиновность пани Иоанны, – заявил благородный Болек и в доказательство полного доверия выдал еще одну тайну следствия.
      Настоящего обыска в квартире, где совершены два злодейских убийства, еще не производили, но осмотрели ее тщательно. Особое внимание при этом уделили кухне – подействовали-таки инсинуации чертова щенка! Полицейский фотограф, снимая помещение, с трудом развернул штатив в жутко захламленной кухне и сбросил с подоконника цветочный горшок с землей и каким-то засохшим цветком. Горшок грохнулся о пол из терракотовой плитки и раскололся.
      Из него высыпалась земля, а вместе с ней маленький сверток, в котором оказались драгоценности: кольца, браслеты, колье, кулоны и серьги. Все из чистого золота и с очень драгоценными камнями.
      Яцусь лично покопался в старой стиральной машине марки «Франя» и обнаружил в ней потрепанный толстый бумажник, битком набитый долларами.
      – Не скажешь, что квартира была ограблена, – с удовлетворением констатировал поручик.
      Далее мы узнали от разговорчивого поручика о сложностях с документами покойной. Личность убитой была установлена, ее опознали и соседи, и дворник, но необходимо было отыскать и документы, удостоверяющие личность. Этот поганец Яцусь опять навязывал свое мнение – документы должны быть в кухне, и все! Так ему подсказывает его паршивая интуиция. Поиски документов все-таки начали с самых подходящих для этого мест. Сначала осмотрели поношенную дамскую сумку, в которой обнаружили кошелек, ключи, лекарства и прочую ерунду. Потом осмотрели письменный стол со множеством ящиков, где хранилось жуткое количество старых счетов, квитанций, конвертов, а также электрические лампочки, старые тряпки и обрывки кожи, набор десертных тарелок из настоящего старинного мейсенского фарфора, завернутый в пожелтевшие газеты, металлические кольца для штор и прочая подобная мелочь.
      В спальне на полу валялся футляр из-под фотоаппарата, в котором вместо аппарата были крупные польские купюры, утрамбованные самым безжалостным образом.
      Отчаявшись в поисках, Тиран наступил на горло собственной гордости и приказал вернуться в кухню, где и обнаружил лично искомое. Пытаясь передвинуть кухонный столик, он ухватился за его столешницу, а она вдруг открылась, обнаружив под собой ящик, в котором на самом верху лежали паспорт покойной, ее пенсионная книжка и завернутая в целлофан метрика, а также старинная косметичка, в которой вместо косметики были доллары и два массивных золотых перстня. Стол капитан хотел передвинуть для того, чтобы дотянуться до стоявшей за ним в углу большой старой сумки. Она оказалась битком набитой старыми же драными чулками, от которых очень нехорошо пахло.
      Итак, документы погибшей хозяйки квартиры были найдены, можно было на сегодня закругляться. Бригада уже собралась уходить, когда холерный Яцусь потянулся к батарее в кухне и извлек из-за нее какой-то плоский пакет, в котором оказались припрятаны очередные драгоценности: два кулона, два очень ценных ожерелья, кольца, броши, запонки и пр. – все из чистого золота. Вот и получается, что все, исключая футляр из-под фотоаппарата, было обнаружено в кухне, и опять этот щенок оказался прав! Очень может быть, что именно эти драгоценности пыталась разыскать женщина, учинившая разгром в спальне и гостиной. Что это была именно женщина, утверждал тот же Яцусь, причем поисками она, по его словам, занималась чуть ли не в самый момент убийства.
      – Вот именно! – вскинулась я. – Была же там вторая баба, не только я! Известно, кто она такая?
      В ответ Болек тяжело вздохнул и как-то подозрительно огляделся по сторонам. Неужели он думает, что нас кто-то может подслушать?
      Оказалось, не в том дело.
      – У вас не найдется чего поесть? – жалобно спросил он. – Сегодня совсем не осталось времени для личной жизни. Кишки к спине приклеились…
      Я даже не шевельнулась – гуляш мы с Янушем прикончили, а больше ничего в доме нет. Есть, правда, головка салата, но вряд ли она устроит Болека.
      Януш оказался сообразительнее. Встав, он заглянул в холодильник.
      – Яичница с колбасой подойдет? – спросил он.
      – А сколько там яиц? – поинтересовался Болек.
      – Четыре штуки. Хватит?
      – Раз больше нет…
      К счастью, приготовление яичницы не занимает много времени, и уже через несколько минут можно было вернуться к прерванному разговору. Подкрепившись, Болек явно оживился.
      – Там было больше двух баб, – сказал он. – Можно сказать, сплошные бабы. Определять отпечатки пальцев на глазок, без сравнительного материала, без увеличения, без специального исследования – это, можно сказать, специальность чертова щенка. Он совсем распоясался и напозволял себе!
      Ничего не скажу, некоторые отпечатки и впрямь можно привязать к человеку, скажем, невооруженным глазом отличишь отпечаток грузчика от отпечатка младенца, но ведь этот паршивец утверждает, что там оставлены пальчики как минимум четырех баб. Ну, ясное дело, все сплошь усеяно пальцами покойницы, но этот нахал чего говорит! Не меньше, говорит, отпечатков оставлено и племянницей – свеженьких, не очень свежих, старых и совсем старых, в той последовательности, как она эти отпечатки оставляла. Он такие вещи определяет без всякого увеличения, и тут с его мнением нельзя не считаться. Дальше. Кто-то там чего-то искал. Наверняка не хозяйка и вряд ли племянница, та должна бы знать, где что в доме хранится, так что остаются покойник, разумеется, когда он еще не был покойником, вы, уважаемая пани Иоанна, или третья женщина, которая время от времени навещала Наймову. На тряпках следов не осталось, а вот на бумагах и книгах, может, что и удастся обнаружить. Яцусь все-таки деликатно намекает на то, что искала племянница, но не настаивает на этом. Впрочем, завтра уже будет ясно, кто же перевернул все в квартире вверх дном.
      Прийти и учинить бардак могла любая из этих трех женщин. Райчика никто не видел, в квартиру он просочился незамеченным, как дух бесплотный, равным образом и они тоже могли так же незаметно проникнуть туда. Люди заметили только вас, пани Иоанна!
      – Повезло мне, – уныло заметила я.
      – Можно предположить, что вторая баба и Райчик пришли в квартиру Наймовой раньше, еще до того, как девочка с вывихнутой лодыжкой приклеилась к глазку в дверях, – задумчиво произнес Януш.
      – Не только, – поправил его Болек. – Если бы кто-то из них поднялся на лифте этажом выше, а потом тихо спустился по лестнице, его бы через глазок не увидели. Другое дело, что та девочка, Иола Рыбинская, какое-то время ждала подругу спокойно, только после трех уже не находила себе места от нетерпения и принялась подглядывать в глазок.
      В моем воображении вдруг отчетливо предстала картина убийства. Вот так все оно могло произойти… Очень меня встревожила эта картина, ведь ее могли себе представить и полицейские. Следовало немедленно что-то предпринять…
      Не слушая, о чем говорят Януш с Болеком, я бесцеремонно перебила их:
      – Погодите-ка… Выходит, если там откопали золото, у меня была отличная возможность его присвоить. Полной шкатулки мне бы надолго хватило, у меня как раз финансовые трудности. Значит, свистнула я эту шкатулку… О том, что меня кто-то в доме видел, я не знала, о том, что меня так быстро вычислят, – не догадывалась, значит, спокойно могла держать добычу при себе. Вот здесь, в квартире, или в машине. Пан Болек, не будете ли столь любезны прямо сейчас устроить у меня обыск. На всякий случай…
      – Минутку! – бросил мне Болек и докончил фразу:
      – … а больше всего подозрений вызывает племянница. Ведь что получается? Обе жертвы были убиты почти одновременно, приходится исключить гипотезу о том, что Райчик сначала стукнул Наймову, а потом покончил с собой, держа в объятиях шкатулку, полную золота… Разумеется, мы считаемся с возможностью какого-нибудь сюрприза в шкатулке, знаете, как бывает: взломают крышку, а она пустит в лицо какой яд или еще что…
      – Ничего подобного! – вмешалась я. – Там, в комнате, ничем таким особенным не воняло. В общем-то, провонялась вся квартира, но просто от грязи.
      – Могло выветриться, – упорствовал поручик. – А если нет, значит, обоих прикончил кто-то третий, другого выхода нет…
      И опять вмешалась я, потому что мое воображение совсем распоясалось и ему уже удержу не было.
      – А квартирный вопрос вами выяснен? Ведь адрес квартиры я получила от посредника, официальный риэлтер, солидная фирма. Договорилась по телефону с хозяйкой, что приеду смотреть квартиру.
      Может, хозяйка предвидела собственную насильственную смерть? Или та самая племянница обладала даром предвидения и заранее запланировала продать квартиру после кончины тетушки?
      Януш с Болеком проявили живой интерес к моим рассуждениям. И в самом деле, что-то тут не состыковывалось… Намереваясь продать квартиру, хозяйка наверняка должна была подумать о том, где станет жить. Не собиралась же она переселиться в приют для старцев? А если о продаже квартиры хлопотала племянница, об этом тоже должно быть известно риэлтеру.
      – С какой фирмой вы имели дело? – живо спросил Болек и вытащил свой блокнот.
      Я продиктовала ему название фирмы-риэлтора, номер ее телефона и фамилию сотрудника, от которого получила адрес квартиры на Вилловой. Сегодня уже поздно, но завтра полиция может с ним связаться с самого утра.
      Януш поддержал мою идею с обыском. Иначе, сказал он, не только я, но и они с Болеком могут оказаться под подозрением. Если предположить, что шкатулка была полна, если в ней хранилась хоть только одна тысяча золотых монет… По четыре миллиона за штуку…
      Мы тщательно пересчитали нули, получилось четыре миллиарда злотых. Это солидная сумма, даже морально устойчивый человек мог польститься.
      Нули убедили Болека, и он согласился произвести у нас обыск.
      На полночи нам было обеспечено развлечение.
      Вызванная Болеком подмога в лице двух симпатичных молодых сотрудников уголовного розыска тщательно перетряхнула мою квартиру, обнаружив попутно потерявшиеся года два назад ножницы и наперсток, который потерялся еще раньше. Потом, по настоятельной просьбе Януша, они перерыли и его однокомнатную квартиру, выходящую на ту же лестничную площадку. Потом осмотрели мою машину, обнаружили там торбу с мусором, которую я все забывала выкинуть, спасибо им, выкинули, и на этом обыск закончили. Отсутствие положительных результатов обыска мы все отметили небольшим ужином (завтраком?), который прошел в теплой обстановке.
      Умный Болек заранее позаботился о том, чтобы в будущем не возникло подозрений, будто все присутствующие подкуплены мною упомянутыми четырьмя миллиардами. Оказывается, с самого его прихода к нам он незаметно для нас включил магнитофон, на который и записывал все происходящее. Потом я прослушала запись. Лучше всего вышел мой крик радости при виде обнаруженного полицией наперстка.
      Ночь близилась к концу, когда наконец все было закончено.
      – Хотелось бы мне лично познакомиться с этим вашим Тираном, – сказала я полицейским. – Догадываюсь, только ради него все мы тут трудились не покладая рук. Очень вам сочувствую. Что же касается меня – обожаю быть подозреваемой, когда невиновна. Хлебом меня не корми… Вас только жалко. Смотрите, сколько времени вы потратили на меня, а настоящие преступники благодаря этому могли действовать свободно. Ладно, завтра же познакомлюсь с вашим Тираном, пусть допрашивает меня до упоения, пусть делает выводы.
      И Тиран сделал-таки выводы…

* * *

      – Будьте любезны описать всю трассу, по которой вы вчера ехали, – с этого начал Тиран нашу беседу, предварительно сняв отпечатки со всех пальцев на моих руках (к ногам интереса не проявил).
      Я потребовала уточнить:
      – Откуда и докуда?
      – От улицы Вилловой до вашего дома. Всю трассу!
      Упомянутую трассу я стала описывать не по вчерашним воспоминаниям, а чисто умозрительно. Пережитое вчера нервное потрясение в квартире на Вилловой начисто отбило у меня способности соображать и наблюдать, я ничего не видела вокруг себя, машина ехала сама собой. Но коль скоро я все-таки добралась до нужного мне дома и уложилась при этом в нормальное время, значит, ехала нормальной трассой, не через Жолибож. Вот я и называла улицы, по которым могла ехать, а Тиран слушал спокойно, не перебивая.
      Когда я закончила, он сказал:
      – Мы проверили. И если предположить, что вы действительно ехали по этим улицам, то есть самой короткой трассой, то на участке Вилловая – Красицкого в вашем распоряжении могло оказаться четыре минуты свободных. За четыре минуты можно многое сделать! На втором участке, Красицкого – Батуты, вы могли сэкономить уже целых восемь минут, ведь не удалось установить с точностью до минуты, когда именно вы вышли из того дома. В общих чертах вами названо правильное время, но только в общих. Куда вы заходили по пути?