А ковер-то на полу — из мирренских колоний. Вещица просто до безобразия дорогая. Да ещё и в военное время, ибо ковёр производит впечатление откровенно новенького. Опять же вопрос — а на какие шиши? Империя у нас конечно, не бедная. Но вовсе и не настолько богатая, чтобы в разгар войны в провинции дворцовые интерьеры сооружать. Или же это деятель того разряда, которые вечно государственный карман со своим собственным путают? Интересно только, где таких деятелей больше? В столице или на местах? Жаль, официальной статистикой не поинтересовалась. Ну, Кэрдин, жди телеги. А как получишь — шли ревизию. Хотя с другой стороны. Дятлы тут неизбежно должны быть. Не может их не быть, в таком-то неспокойном регионе, да при таком вот губернаторе.
      А вот и он сам. Чуть за стоящее посреди кабинета чучело не приняла.
      Тоже экспонат из столичного музея удравший. Только на этот раз из запасников зоологического. Пьяные таксидермисты небось развлекались, да из частей хорька, свиньи и кажется, макаки, сшили вот такое. А оно взяло и ожило. Ходить на двух ногах, разговаривать и одеваться научилось. Только вот качества прародителей все при нем остались.
      С подчиненными свинья, перед начальством хорек, а по сравнению с нормальными людьми — макака.
      А так если не вглядываться, губернатор внешне типичный государственный чиновник. Даже в полувоенной форме без знаков различия, но с парой каких-то значков. Вроде как ходячий пропагандистский лозунг. Тоже мол, на оборону работаю. В поте лица, можно сказать. Решил наверняка, что Марина сюда явилась за очередной долей внимания официальных лиц. А то есть некоторые герои войны… фамилии называть не буду, орденов до пупа и ниже. Разъезжают по тылам с пропагандистскими компаниями да облигациями оборонных займов. Её за такую похоже и приняли.
      С казенным радушие в голосе интересуется.
      — С кем имею честь беседовать, миледи.
      ''Миледи' вздохнула, так чтобы точно почувствовали и прочувствовали исходящие от неё ароматы. Благо с дороги помыться не успела, а день жаркий.
      — Я высокородная владетельная госпожа, принадлежащая к Великому Дому и принятая при дворе. Так что настоятельно рекомендую быть повежливее. На первый раз я так и быть готова простить тупость и невежество мужланов из вашей обслуги. Но на будущее… — она говорит с рафинированным столичным выговором. Так учили когда-то. А она ничего не забывает.
      Губернатор вовсе не усомнился в её словах, степень казенного радушия на физиономии тут же увеличилась на несколько порядков. Хотя и почуял небось, как от неё разит. Ничего, такие хорькосвины к вони привычные.
      — Могу ли я узнать ваш титул?
      — Я путешествую инкогнито.
      Понимающая улыбка в ответ. Этот тип явно размышляет, может ли новое знакомство быть чем-то полезным. Напрягай, напрягай извилины. Правила игры несомненно знаешь. И свои придумать явно не откажешься. Только играть по ним ещё не время. Ну, а я правил просто не признаю.
      Ну опять невезуха! Поезд в этот отвратительный городок ушёл с утра. Попутных машин нет, и не предвидится. И ведь не далеко же! А в комендатуре её упорно уговаривают остаться на ночь.
      — Дождитесь поезда. Не рискуйте зазря.
      — А когда поезд будет?
      — Завтра.
      — А мне приказано прибыть на место сегодня.
      — Объясните ситуацию. Никто из местных офицеров вас не упрекнет. Поймите же: в лесах опасно. Вы просто можете не доехать. В самом прямом смысле слова.
      — Я тупостью не страдаю.
      — Так. Мужик, куда направляешься?
      — Ну, значит мне туда же. Поехали.
      Очень похоже, что её мысленно похоронил. Да и себя заодно. Ну, я-то туда не спешу. У страха глаза велики. Не так уж и много народу пропало без вести, так сказать, за последний год.
      Дорога проселочная. Лесочек сосновый. Даже птички поют. Мирный селянин на телеге едет. Пастораль! Только не все кто входит в этот лес, выйдут из него. Марина это знает. Кажется расслабленной и уставшей. Но на деле. Нет-нет да и мелькнут в зеленых глазах огоньки.
      И то что надо, заметила. И не пожалела о подцепленной у разведчиков привычке таскать за голенищем револьвер. Пусть и старая конструкция, но в работе безотказен.
      Лошади еле плетутся. Марина по-прежнему делает вид, что дремлет, на деле наблюдая из-под полу прикрытых век. Кто бы тут не шлялся, просто стрелять не станут. Рыбка слишком крупная. И сонная. Только вот не карп. А мурена. Хе-хе.
      Словно прикорнула. А на деле свесившаяся рука прикрыла рукоять.
      Всадник обогнал их. По кустам пыхтят трое. Думаете, я сплю? Уже награду небось поделили? За целого-то майора? Да ещё быть может, и живого. Да с орденами! Ща, козлы, объясню за что ордена дадены!
      — Стой! Кого везёшь?
      Окрик явно в расчёте на то, что она обернётся. А то и с телеги свалится. А эти трое на неё и сиганут.
      Марина кувыркнулась на землю, выхватывая из-за голенища револьвер. Эти придурки даже не удосужились снять с плеч винтовки. Тёпленькой решили взять!
      Трах! Трах! Трах!
      У одного дырка посредине лба. У второго и третьего аналогично.
      Переворот. Как на стрельбище.
      Всадник успел пальнуть. Облом! Щёку только обожгло. Передёрнуть затвор не успел.
      Ещё два выстрела.
      Валятся сражённые всадник и конь. Раненая лошадь пронзительно ржёт и дёргает ногами. Клячи храпят и пятятся. Их хозяин ещё не понял, что произошло.
      Считанные разы успело стукнуть сердце, а несколько жизней оборваны.
      Марина резко вскакивает. Нарочито медленно заряжает револьвер. Неторопливо обходит телегу и двумя выстрелами добивает раненого коня. Револьвер возвращается на свое законное место.
      Развернулась, и с интересом уставилась на пребывающего в состоянии обалдения мужчину. Несколько секунд — и четыре трупа. Да ещё лошадь дохлая. Не у каждого нервы выдержат. И он откровенно боится стать пятым.
      Крестьянин сидит, держась за вожжи словно утопающий за соломинку. От лесных он ещё надеялся уйти. От этой чокнутой уродины — нет.
      Марина достала из кобуры на поясе пистолет и направилась к застреленной троице. Держит оружие так, что бы тот на телеге разглядел орден на рукояти. И сделал правильные выводы. Застреленные холодненькие. С гарантией. Одежда — у двоих — типично крестьянская, третий в офицерском френче и галифе. Ремни со стандартными подсумками. Сапоги у всех троих армейские. Убрала пистолет в кобуру, вытащила из-за другого голенища нож. Распорола на всех троих обувь. Вдруг еще подберет кто. А так — никому не достанется. Марина переворачивает тела и снимает с них винтовки и ремни с подсумками. У того во френче ещё и пистолет в кобуре. Как мило, мирренский! Здесь! Что за хрень тут творится? Отодрала у шапки на память самодельный символ веры. Закинула оружие и ремни с подсумками на телегу. А то мало ли кто подберёт. А четыре годных винтовки — слишком жирный презент лесным бандитам. Сдам в местный арсенал. Под расписку. Пошуровала по карманам, да заплечным мешкам. Ничего интересного. Бумаг нет, курево поганое. У одного правда моток хорошей веревки и большой мешок нашелся, ну да я в такой таре не нуждаюсь. Вот только не понравилось — еды у них мало, топора, котелка или там лопатки ни у кого нет. А значит — не издалека они топали. Тут, в лесу у них лагерь. Хотя лагеря может, и нет, и это из соседней деревни мужички. Ну с этим-то пусть Особисты местные разбираются. Вчерашние 'коллеги' , так сказать.
      — Трогаем! Что встал! Объехать можно.
      Мужик живого покойника напоминает. Ненормальная майор уселась рядом с ним.
      Марина наоборот заметно оживилась. Даже фляжку вытащила, и пару раз отхлебнула. Предложила мужику. Тот мотает головой. Ну и ладно, мне больше достанется. Отхлебнула ещё пару раз.
      Храбрился-храбрился, косился-косился и наконец промямлил:
      — Высокородный сиятельный господин майор, спросить разрешите?
      От интонации такой феодалом в худших традициях себя ощущаешь. Чуть не ответила 'Что надо, презренный пес? '. Хотя на деле за подобное обращение к не благородному уже при Дине I могли бы и язык вырвать. С точки зрения Черной Ведьмы, среди неблагородных, крестьянин стоял неизмеримо выше торговца и ростовщика, а уж по отношению к бродячему актеру земледелец выглядел чуть ли не главой великого дома. Ну да тут даже не времена Дины I, а как раз те, что лет за пятьсот до неё были.
      — Спрашивай. Я сегодня добрая. Пока не очень пьяная.
      — Премного извиняюсь; а сами-то вы кто будете? Ведь не простой господин майор.
      — Ага. Жутко специальный. Императорские лесные патрули 'Рыси ненормальные' . Хребты ломаем только так. Человечину жрём сырую. Пьем только H2SO4. Слыхал про таких?
      Мотает головой. С чего это побледнел так? Неужели и вправду думает, что у неё во фляжке серная кислота? Да нет, не похож он на знатока химических формул. C2H5OH и то вряд ли известно.
      — Даже странно — сказала Марина (ещё страннее было бы если крестьянин слышал про патрули, Марина их только что выдумала) Вытащила портсигар, закурила. Вздохнула. Показала мирренский орден на крышке.
      — Наш герб. У всех такие. У меня-то простой, а у иных — из кожи. Человеческой. У живого со спины срезанной. А у иных ожерелья есть. Из ушек. Я правда, право на такое ещё не заработала. И ушки на память ещё резать нельзя. Маленькая слишком. Вот подрасту…
      Просто обворожительно улыбнулась. Только закрыв рот вспомнила, что оба клыка от природы несколько больше чем следует. В школе пытались дразнить вампиренышем — и были зверски биты. Кому-то даже швы на прокушенную шею пришлось накладывать. Как там папенькина канцелярия скандал замяла, ей было весьма малоинтересно. Кстати, под обворожительным глазиком сестренки лет десять назад красовался весьма неаппетитный синяк, полученный как раз за шуточки про оборотней.
      Крестьянин судорожно сглотнул. Значит, зубки разглядел. Позеленел. Кажется, все съеденное за обедом просится наружу.
      — А занимаетесь-то вы чем?
      А сам того и гляди в лес сиганет. Только помнит — пульки намного быстрее бегают.
      — Как чем? С вредителями лесного хозяйства боремся.
      — Ну и как?
      Марина оскалилась. Забавный коктейльчик — животный страх и детское любопытство в одном стакане. Зевнула. Ей в прямом смысле в рот посмотрели.
      — Помаленьку, как видишь.
      Пару минут ехали молча. Обед крестьянина все-таки решил выбираться наружу более традиционным путем.
      — И у вас там все такие?
      — Да нет. Не все. Я-то у них вроде малолетки необученной.
      Как-то странно глянул. Небось представил, каковы не малолетки. Марина бы тоже очень хотела посмотреть.
      — И много вас ещё пришлют?
      Обрадую- ка его. А то больно уж лень акты на покойников писать.
      — Посчитали, и решили — одной меня вполне достаточно. У остальных дела поважнее есть. А тут и девчонка справится.
      — Рыси. Вы говорите рыси. — он боязливо озирается. — И на гербе у вас кошка. Рысь. Почему вас так зовут, а? Не по-людски это как-то…
      Ну, вот тебе и шуточки на тему мирренского геральдического котика типа лев горный безгривый. Дошутилась! Тут что, у народа с чувством юмора до такой степени проблемы?
      Ну, так у их высочества проблемы те же самые.
      — Ну, командир у нас — она загадочно промолчала — Ну, он вроде того… Ну, понимаешь меня. Того. — склонилась к уху и самым таинственным шепотом — Оборотень!
      — Понимаю — побелев как мел выдавил мужчина — Только он… Или…
      — Не говорят об этом. Точно знает только он — Марина подняла палец кверху — и больше никто.
      Пристально посмотрела в лицо мужчины. Бледнеть дальше уже некуда, однако он умудрился.
      — А ещё ваши здесь есть? Ну… ваши.
      — Я младшая. Мне многого не говорят. Старший сам призовет если надо.
      Крестьянин почему сделал защитный жест своей веры. Неужели в детскую сказочку про оборотней поверил? Блин, Маринка, в какой век-то тебя занесло! Почему-то вспомнился статья из старинного кодекса отдаленного предка 'За обвинение кого-либо доброй или худой славы в оборотничестве, насылании порчи, полете на метле, отнятии детородного органа путем колдовства, обвинитель да будет выдран кнутом на базарной площади, и да не будет ему больше веры ни в каком деле. Обвиненный же получит от него сто монет серебром за урон чести, тридцать — судья за отнятое время, да десять — палач, за работу' .
      Ну, да и здесь жить можно. Она с хрустом потянулась. Рысь — так рысь. Зеленоглазая. Жаль, серебро не в ходу.
      — Мур — мур.
      Защитные знаки уже не таясь сотворил. А потом из под одежды иконку вытащил, и вцепился в неё. Тоже мне, последняя зашита от оборотня. Она ведь даже не серебряная.
      Правда и Марина не оборотень.
      Вот и городок показался. Напоминающая бидон фляжка опустела только наполовину. Приветливо улыбнулась табличка у обочины: 'Мины! ' Наблюдательные вышки торчат. У дороги блиндаж. Траншея. Танк посреди неё в капонире стоит. Антиквариат! Поперёк дороги — поднятый шлагбаум. Декоративный. И обмотанная колючей проволокой рогатка. Не декоративная.
      Наконец-то до своего в доску родного железно-бардачного века доехала!
      На КПП приезду нового офицера почему-то сильно удивились.
      По городку едешь — вроде всё как в обычной провинции. Дома в основном деревянные. Заборы покосившееся. Собаки бегают. Свиньи в грязи валяются. Провинция и провинция. Только крыши домов поострее. И наличники на окнах другие.
      Но люди не те. Одеты-то как и везде. Да лица какие-то не такие. И дело не в смуглости, южные грэды куда как смуглее. Взгляды какие-то не такие. Бегающие. Настороженные. Испуганные.
      Да и солдаты. По одному ещё не видела. Всё по двое, по трое. И каждый с автоматом. И обязательно — запасной диск или сумка с обоймами.
      Весело тут живут чувствуется. В других городах с оружием только патрули ходят, да и то не всегда.
      А в остальном вроде всё нормально. Магазины госторговли работают. От торговых рядов красного кирпича остро несёт навозом. Только вот у входа в здание администрации — обложенные мешками спаренные пулемёты. Да и в углах здания амбразуры пробиты.
      Прибыла значит. Легко спрыгнула с телеги, и как и полагается, отправилась доложить о прибытии командиру дивизии. Сегодня девятый день десятидневки, и в здании администрации никого не оказалось. Скучающий дежурный офицер сказал где дом полковника. Живёт оказывается, в двух шагах от площади. Каким взглядом её проводили, Марине известно и так. Если не касаться рожи, то спереди и сзади у неё, как говорится, есть на что посмотреть. Только тот, кто засмотрится, с гарантией получит в глаз.
      Заодно и осведомилась, куда можно сдать оружие. Переглянулись, и отправили в казармы одного из пехотных полков, 346-го, кажется. На месте оказался только начальник склада боепитания. Поинтересовался, откуда оружие. Марина мило улыбнувшись (у начсклада от такой 'улыбочки' да запашка перегара лицо разнокалиберными пятнами пошло) ответила, что под кустиком нашла. Дополнительных вопросов не последовало. Получила расписку, и отправилась доложить о прибытии.
      У ворот дома полковника обнаружились два зверообразных солдата явно местной наружности. То есть с ярко выраженными признаками дебильности не ясно в какой стадии.
      С автоматами наперевес. Да ещё и со штыками. Как хотите, а автомат этой модели со штыком почему-то вечная тема фронтовых анекдотов.
      Только кто здесь более анекдотичен — солдаты или их оружие — ещё вопрос. И большой. А так — ну полное 'Моя твоя не понимать, отсюда не пускать' .
      Пропустили, увидав удостоверение. И даже попытавшись прочесть.
      Однако, у дверей дома обнаружилось ещё двое. Внешне не столь зверообразные, как первая пара. Но чутьё Марине подсказывает — куда опаснее первых двух будут. Им удостоверения и предписания показалось мало. Не пропустили. Один остался, а второй ушёл в дом докладывать.
      Обратно вылетел с такой скоростью что Марине захотелось повнимательнее осмотреть его пятую точку, на предмет обнаружения следа от ботинка командира дивизии. Ибо явно для придания такого ускорения использовался данный предмет.
      Ускоренный охранник попытался добродушно оскалиться (малоуспешно) и распахнул дверь.
      ''В каждой голове свои тараканы — подумала Марина — у полковника что паранойя?
      Обстановочка в доме не бедная, но такую себе считай каждый в таком звании может позволить. А он и не совсем полковник, а по занимаемому положению тянет на командующего второстепенного военного округа. Хотя это немного и перебор.
      Вошла в кабинет, так сказать
      На стенах — местные ковры ручной работы. На них висит несколько шашек, старинных ружей и пороховниц. Шашки и пороховницы — хоть в этнографический музей сдавай. С длинноствольными ружьями посложнее — стволы — местные, замки — грэдские. Получается наглядная иллюстрация теории о не перспективности традиционных культур в сравнении с индустриальными.
      Напротив входа поверх ковра — щит с золотым узором. Слева от щита — бунчук — знак местного князька, справа — палаш в золотых ножнах с драгоценными камнями. Трофеи что ли?
      — Приветствую вас майор — раздался голос из-за спины.
      Марина резко развернулась. Щёлкнула каблуками, козырнула.
      — Майор Херктерент. Назначена командиром отдельного танкового батальона. Прибыла для дальнейшего прохождения службы.
      Примесь местной крови в полковнике чувствуется. А так — офицер как офицер. Среднего роста, сухощавый, полуседой. Взгляд вот довольно колючий и движения плавные. Как у рыси. Да и глаза словно кошачьи. Безрукавка из меха упомянутой киски на нем. Марина чуть качнулась, стремясь рассмотреть, не болтается ли сзади хвост.
      Стремительно ощупал взглядом. Она к подобному уже привыкла. Но тут взгляд достоинства фигуры проигнорировал и задержался только на револьвере за голенищем. Неужто о пальбе уже успели доложить?
      Во избежании вопросов, протянула пакет с документами. И только потом сообразила — по прочтении вопросы возникнут непременно. Ибо в пакете присутствует послужной список. А в графе о поощрениях там та-а-а-а-кое!
      Смуглолицый полковник неестественно побледнел. Марина старательно делает вид, что ничего не замечает.
      Словно невзначай спросила.
      — Разрешите выйти?
      — Идите.
      За дверью обнаружилась вешалка. На ней и разместилась неуставная, но носимая всеми без исключения танкистами кожаная куртка.
      А Марина снова вошла. Хорошо, хоть полковник сидит. А не то упал бы непременно. Не у каждого маршала столько нагрудных знаков с большим содержанием драгоценных металлов. А уж среди женщин… Есть, правда одна, у которой не меньше. С длиннющими ногами, длинными волосами и многокилометровым языком, словно бритвами утыканном… Ну, да с ней тут вряд ли кто знаком. Если только на картинках стерву по прозвищу Катти Сарк видали.
      — Извиняюсь за сцену у ворот. Офицер или солдат… из регулярных частей — после паузы добавил он со значением — может прийти ко мне в любое время. Охране было неизвестно о прибытии нового командира танкового батальона. А местные ко мне просто так прийти не могут. Я тут им власть, и относится они ко мне должны соответственно. Да и вы теперь тоже представитель местной власти. И держите себя соответственно.
      — Это как? Отродясь в администраторах не хаживала.
      — Очень просто. Вы — человек, местный — обезьяна. Не снял перед солдатом шапку — получил в обезьянью морду. Вот и всё. Просто и понятно, по-моему.
      ''Просто, как грабли. И далеко мы с этакой простотой уехали?
      — Лично мне кажется, что принимать командование батальоном вам не следует. Там сплошь разгильдяи, а не солдаты. А вы боевой офицер. Настоящий. А то присылают сюда обычно разнообразные помои. К тому же, на вас ещё и бронепоезд повесили. Ну, там-то команда приличная. Я предлагаю вам принять командование 346-м стрелковым полком. Оттуда командир перевёлся. А здесь пехота гораздо нужнее всего прочего. Неофициально, конечно, но у нас тут много что делается неофициально. Согласны?
      — Нет. Никогда в пехоте не служила, а здесь не то место, где хорошо переучиваться. А что до разгильдяев. — Марина усмехнулась — Я хоть маленькая, да удаленькая. Не захотят по-хорошему — будет по-плохому. И экскурсию в места зимней дислокации раков я вполне в состоянии организовать.
      — Учтите, у вас в батальоне не солдаты, а жопы с ушами.
      — Ничего, у нас говорят, через голову не доходит, дойдёт через это самое место.
      — К тому же, не матчасть прислали, а неизвестно что. Ладно, хламом-то тоже можно воевать. Но не здесь же!
      Тут в Марине взыграла профессиональная гордость.
      — А какую же вам технику захотелось для противопартизанских действий? Да ещё при таком личном составе? Сверхтяжелый ТТ-18 (в природе ещё не существующий, и виденный Мариной только на эскизах) что ли?
      — Да зачем он тут нужен? Я же нового и не прошу. Наделали в середине войны… Видали небось 'Трактор, возомнивший себя драконом' ? На фронте их даже не применяли. Аэродромы они сейчас охраняют. А нам бы они так пригодились.
      — Возможно — согласилась Марина, подумав про себя 'А мужик-то ты с башкой' .
      Эти танки она видала, но под какую концепцию подобную машину создавали, понять не могла. Обозначался как лёгкий, по размерам лёгким и выглядит. Только простой формы корпус из 90-мм брони сварен. Гусеницы широченные. Есть три модификации — одна с крошечной башенкой с двумя пулемётами, у другой башня значительно крупнее с короткоствольной пушкой. А третья модификация — учебная- ну просто песня, а не танк. Газогенераторная с огромной колонкой над моторным отсеком. Это просто супер. Танк на дровах! Прозвище машина получила из-за смотрового прибора водителя, позаимствованного с тяжелого танка. В лоб смотришь — и видя широченные гусеницы и смотровой прибор приходит на ум второе прозвище машины — 'Драконий выкидыш' .
      Атаку 'Драконов' этой чудо-машиной остановишь запросто: экипажи как увидят, так сразу со смеху передохнут.
      Сначала Марина считала, что создание и серийное производство подобных машин в разгар войны — это чуть ли не сознательное вредительство и сознательное разбазаривание казённых средств. Теперь же пришла к выводу — у нас всё как всегда. Создать можем — правильно использовать не умеем. В местных условиях эта 'Тяжёлая Танкетка' оказалась бы идеальной машиной. Танк для противопартизанских акций.
      А так — что же ей подсунули? Наверняка то, что миррены не пережгли в первых сражениях. То есть в лучшем случае всё предельно изношенное.
      — Как хотите. Если что — место 346 комполка пока свободно.
      — В любом случае, не пойму, что вы здесь делаете. Это просто расточительно использовать здесь подобные вам кадры. Ерунда какая-то получается.
      — Я добровольно сюда ехать вызвалась. А бардак у нас — всепроникающее явление.
      — Не понимаю. Вы же далеко не из тех восторженных щенков, рвущихся выполнять священный долг. Характеристика отличная. Может вас здесь просто спрятать хотят от глаз подальше?
      — Люди уже давно перестали понимать мотивы моих поступков. Может, я и туз, но исключительно в своей собственной колоде.
      Прямо от полковника отправилась доложиться особистам. Заранее настраивая себя на ссору, а то и драку. Скольким людям эти дармоеды жизнь испоганили, а ей не смогут по определению. Вот за всех в рожу и плюнем. И пусть только что-нибудь вякнуть попробуют. Мигом аргументом в виде браслета и удостоверением за подписью Кэрдин их по стойке смирно, или в другую какую-нибудь интересную позу поставим.
      Когда вошла, они уже и стояли. И как ни смешно, как раз по стойке смирно.
      Ничего не оставалось делать, как сказать 'Вольно' .
      Обычно любой капитан безопасности нагл настолько, что не боится армейского полковника, а тем более майора-танкиста. А здесь что-то противоестественное.
      — Какие будут приказания? — с мастерски изображенной казенной радостью бодро пролаял капитан особистов.
      Марина с полминуты погрелась в лучах славы. Особисты навытяжку перед тобой! Сладкий сон любого армейца! А Марина продолжала считать себя именно армейцем.
      Но звездные полминуты прошли, и пришло осознание ситуации:
      Наивная девочка, ты что забыла, где живешь? Они же по определению обязаны знать кто ты такая. Бумаги с красным штампом даже такие тупицы всегда читают. А Кэрдин в документе такое прописала! Наблюдатель с правом вмешательства из пятого отдела! М-да, а ведь наблюдатель с правом вмешательства для них пострашнее лесного пожара будет. Вроде офицер как офицер, ходит, служит, только имеет право с твоим непосредственным начальством непосредственно сносится, и любое твое распоряжение может отменить. А тебе только о его существовании известно, и больше ни о чем.
      Пора бы и поглядеть, что вверенные части представляют. Если их уже так рекламировали, то что же они представляют на самом деле? Почему-то вспомнилась старая шуточка: у мирренского шпиона спрашивают: какие в грэдской армии самые страшные части? А тот отвечает: Стройбатовцы. Просто звери. Им даже оружия не выдают.
      Тут что, тоже зверьё из этого анекдота?
      Как и предполагала танки — словно из антикварного салона. Половину Марина только на картинках и видела, и думала, что в армии их давным-давно уже нет. Другие видала только в учебке. Общее впечатление — везли утиль на переплавку, да адресом ошиблись, сюда вот завезли. Ну, вообще-то комплектовать танковый батальон настолько разнотипными машинами — почти верх идиотизма. Начать, видимо, стоит с того, что чуток поприличнее: была лет за десять до войны такая концепция пехотного танка с толстой бронёй, маленькой скоростью и вооружением из двух пушек — противотанковой 40-мм в башне, и 76-мм, предназначенной в основном для действий против пехоты и лёгких укреплений — в корпусе. Концепцию, кажется стянули из того мира. Чертежи этой машины, похоже, тоже. Звалась сия машина в девичестве, француженкой В-1 ter. Здесь она официально зовется ТТ-8, но танкисты её оригинальным именем называют. Тяжеловесно выглядит машина. Ходовая часть вся фальшбортом прикрыта, из катков только звёздочку сзади видать. Башню, впрочем грэды сами спроектировали, и если сравнивать с оригиналом, то довольно неплохо, ибо у французов командир по совместительству и за наводчика с заряжающим отдувался. А здесь башня трёхместная. И грэдская 50-мм Т-16 все-таки не французская SA-35. Трофейные машины в другом мире немцы потом в огнемётные переделывали, огнемёт вместо переднего орудия ставили. Здесь тоже до подобного додумались. И экипаж машины теперь шесть человек Сколько их точно построили здесь, Марина не знает. А на неё смотрят десять подобных машин. Семь с пушками, три с огнемётами. То есть, стандартная рота тяжёлых танков.
      И нравится Марине машина, несмотря на устарелость конструкции. Проста и надёжна. И не лишена какого-то своеобразного изящества. Пусть и тяжеловесно выглядит машина. А всё равно красива.
      Продолжим осмотр. 'Виккерс' — шеститонный грэды тоже не поленились свиснуть, правда в облике одного из его советских собратьев — Т-26 обр. 1937. Вроде как дёшево и сердито. Его-то почему-то содрали один к одному. И название оставили прежним, как был Т-26, так Т-26 и остался, только теперь не образца 1937, а просто 937. А сейчас на дворе, кстати говоря, уже 955. Даже фары боевого света над пушкой установить не поленились. Всё бы ничего, но с начала войны уже почти восемь лет прошло, и на фоне семидесятитонных гигантов эти танки смотрятся не очень, мягко говоря. Конечно, здесь не фронт, но броня-то этих машин изредка даже бронебойной винтовочной пулей пробивается, а противотанковое ружье из такой машины заправский дуршлаг сделает (чем мирены в свое время занимались, и весьма активно) Правда, здесь- то варианты поздние, и везде где только можно дополнительная броня наварена. Таких машин штук двадцать, и видно, что экранировка вся на разных заводах производилась. На одном башня словно распухла — такую вот дополнительную броню сделали. Один из Т-26 если так можно выразиться, редкий. Из верхнего переднего листа корпуса ствол огнемёта торчит. Экранировка на нём — по полной программе, и на корпусе, и на башне. Всё бы хорошо, но двигатель-то прежний, и подвижность машины в результате снизилась довольно сильно. Если она вообще передвигаться способна. Ибо тут явно половина, а то и больше машин давным-давно утратили способность к передвижению. Две никуда ни поедут по причине отсутствия гусениц. На одной левой, на другой, словно в насмешку правой. Между ними расположилась машина вообще без гусениц. К танку прилагается устроившаяся на люке трансмиссии пятнистая кошка.
      Сонно взглянув на Марину, кисаня тут же подпрыгнула, выгнула спину, зашипела и ретировалась под танк. Как прознала, что в период проблем со снабжением на 15-м фронте Марина с экипажем нескольких её сородичей слопали. В виде жаркого и супа. При наличии большого количества соли было даже почти вкусно. С той поры у Марины к кошачьим нежное, можно сказать даже трепетное отношение. Особенно к их ливеру. Впрочем, попадись тогда кто из снабженцев, она бы его тоже слопала. Только не в виде жаркого или супа, а прямо так. Живьем.
      А то миррены как знали и орали в громкоговорители да ещё и на великолепном грэдском: 'Что у вас на обед? Вода из супа, да суп из воды? Переходите к нам. У нас тепло и сытно. Подают паштет из цыплячьей печени, устриц, консервированные ананасы, вино лучших виноградников, поискать так и марочные коньяки найдутся.
      Кормить вас будем не хуже. Мир измученной родине! Штыки в землю!
      Отвечали в основном минометчики. Ибо только мин и было от пуза.
      Марина с экипажем сидели под танком. Доедали свежепойманную кошку. Голодали все, но они оказались наименее брезгливыми. Правда, ночью приползли разведчики. Притащили языка, и несколько банок консервированных ананасов. За 'языком' вскоре явились Особисты. Смотрели на них без особой симпатии, но и без былого раздражения. Сошел с них жирок. Такие же морды худые.
      Но на удачное окончание дела их не пригласили.