— Нет, пацан. Твою жизнь сделать чуть полегче — это пожалуйста, а с зелененькими я связываться не буду.

Наступила ночь — Дик решил считать промежуток времени, когда криков не слышно и не раздают еды «ночью». Пришел еще один сон без сновидений, а за ним — еще один день в клетке. Дик заставил себя сделать пятьдесят отжиманий после «завтрака» и пятьдесят после «ужина». Добрый охранник сменился третьим, маленьким афро-малайцем. Он не заговаривал с Диком и тот не пытался установить с ним контакт. Охранники сменялись сутки через двое, понял юноша, когда утром, проснувшись, увидел первого, «злого». Тот попробовал высмеять Дика, когда паренек отжимался, но Дик проигнорировал его с его насмешками. Он должен пытаться сохранить хоть какую-то форму, даже если ему придется провести несколько месяцев в этой тесноте. Это — осада, это сражение на измор. Дик разгадал хитрость Мориты: переждать, пока экзальтация сменится усталостью, а ярость — унынием. Нет, этот трюк не пройдет. Он выдержит осаду. Он выдержит все. Ему есть еще зачем жить…

Но, как только он изготовился к марафону, как судьба снова изменилась. За ним пришли.

Случилось это в смену «доброго» охранника — обычные крики снизу вдруг смерились громким, почти истошным воплем, в котором юноша различил:

— Сэнтио-сама! Сэнтио-са-а-ама-а-а! — и одновременно — нестройным пением. Дик, лежавший на полу клетки, вскочил и вцепился в решетку обеими руками. Там, внизу, пели псалом:

О, прославляйте Его, все народы!

Превозносите Его, все люди!

Его любовь к нам границы не знает,

А Его верность пребудет во веки…

О, аллилуйя, аллилуйя!

— Том! — заорал Дик радостно. — Остин! Бат! Актеон! — а потом подхватил песню.

Но через секунду песня захлебнулась, и радость Дика сменилась яростью. Ну да, они же пели не просто так… Что там с ними делают? Что им готовят? В чем заключается эта промывка мозгов? Одно Дик знал твердо: его друзья не дадут себе забыть, кто они и откуда… Он сжал пальцы на решетке, как на рукоятках станкового плазмомета и срывающимся то и дело голосом — чертова простуда! — заорал песню синдэн-сэнси, которая считалась чуть ли не гимном сохэев:

Умерший и воскресший, хочешь домой?

Душу свою вознесший, хочешь домой?

Ноги изранишь, силы истратишь, сердце разобьешь.

И тело твое будет в крови, когда до дома дойдешь.

Но голос зовет сквозь годы: «Кто еще хочет свободы?

Кто еще хочет победы? Идите домой!»

Пока он допел, прибежал «добрый» охранник, и по тому, как тот прятал глаза, отпирая клетку, Дик понял, что его ждет что-то нехорошее.

Его ждал Джориан и двое рейдеров, один из них — тот, большой и лысый, что издевался над ним на борту катера. Он шагнул вперед и схватил Дика за руки, заведя их за спину, Джориан защелкнул наручники и сказал:

— Пошли.

Они двинулись вниз. Сердце у Дика колотилось, в горле было тесно и ноги чуть подкашивались то ли от страха, то ли от того, что он столько времени провел сидя и лежа.

«Сейчас…» — металось у него в голове. — «Это будет сейчас! Наверное… Может быть…»

Его тащили вниз по лестничным пролетам и уже ближе к концу пути Джориан сказал:

— Несколько гемов артачатся и сопротивляются программеру. Из-за тебя, щенка. Из-за того, что ты им своим крещением задурил голову. Так вот, сейчас скажешь им, что все это чушь и прикажешь подчиняться, или пожалеешь, что родился на свет…

Дик закусил губы, чтобы не брякнуть глупости, не растратить гнева на такую мелочь пузатую. Открылась железная дверь, его втолкнули внутрь.

Эта комната была просто дном глубокого колодца, который образовался из-за того, что к стенам трюма приварили несущие балки с клетками. Теперь Дик понял почему крики снизу были слышны так хорошо: стены трюма отражали и усиливали их.

В одном из углов комнаты сидели на полу гемы из манора Нейгала, все скованные наручниками попарно. Посередине возвышалось какое-то сооружение, помесь голопроектора и пилотского кресла — Дик опознал в нем орудие пытки, по наитию, но безошибочно. И в этом сооружении, привязанная ремнями, сидела Нанду, крещеная Эстер, серв Нейгала.

Хоть зеленозадые и думали, что сопротивляться прогаммированию невозможно, а все-таки приходилось их подхлестывать током, чтобы было больше желания верить в то, что у них нет ни имени, ни прошлого. Новой партии пришлось дожидаться своей очереди два дня — машина работала с перегрузками, да и спец на Тэссе был всего один. И вот, когда все уже было вроде как на мази, первая же рабыня заартачилась. Уперлась рогом — нет, я Эстер Нейгал из дома Нейгала и хоть ты тресни. Току подбавили — без толку. Будь она помоложе, Джориан приказал бы бить ее током, пока не перестанет дурить, но ей было уже за сорок. По-хорошему, не стоит возни, такую за хорошую цену не продашь — пристрелить, и вся недолга, но дело же на принцип пошло. Этак все они начнут думать, что могут поставить на своем не мытьем, так катаньем — а все из-за паршивого богомольного мальчишки. Моро придумал хорошую шутку, и Джориан подхватил ее: Апостол крыс. Эй, вы в курсе, что в «детском ящике» у меня сидит крысиный апостол? Да-да, самый настоящий. Проповедовал крысам и крестил их. Смешно — живот надорвешь.

— Сейчас он сам тебе скажет, что все это полная хрень, — сказал Джориан, поставив малого перед креслом. — Ты его звала? Ну, вот он, слушай. Давай, излагай, малый. Права, что Нейгал не сможет быть с ними на этих ваших небесах? Он же не верил в Бога, он попадет в ад.

Мальчишку заколотило крупной дрожью, и он бросился бы на Джориана, не удержи его Сканк. Когда он понял, что дело дохлое, он перестал дергаться и чирикнул что-то гемке на их птичьем языке, и та улыбнулась прокушенными губами. Джориан несильно ударил малого по щеке ладонью.

— Говори по-человечески, — сказал он. — Что ты ей выдал?

— Я сказал, — грудь у пацана ходила, как кузнечный мех, — что мастер Нейгал будет в раю с Господом нашим, потому что он, как Господь, отдал жизнь за друзей.

Дерьмо, подумал Джориан. И ведь ничего с ним не сделаешь, Моро с ботинками схавает…

— Эй, вы, — сказал оператор. — Мой рабочий день не бесконечен. Или мы сейчас заканчиваем с этой телкой, или вынимай ее из кресла, попробуем после смены — только сверхурочные заплатишь мне ты.

Ничего не сделаешь? Что, вот так и позволить ему над собой издеваться?

— А ну-ка, прикуй его к вон той трубе, — велел Джориан. От ярости он сам еле сдерживал дрожь. Когда его приказ был выполнен, он развернулся к рабыне.

— Это в последний раз, слышишь? Не будешь сотрудничать — сдохнешь здесь. Ты никому не нужна, ты не стоишь столько, чтобы на тебя тратить еще полчаса. Так что забудь всю эту херню и сотрудничай.

Гемка бросила на мальчишку взгляд тонущего котенка.

— Кими ва нинген да[39], — прохрипел сопляк и закашлялся. Рабыня почему-то улыбнулась.

Оператор включил наношлем и она перестала улыбаться. Над видеопанелью перед ней затанцевали в бешеном ритме какие-то символы, слишком быстро мелькающие, чтобы Джориан мог их разобрать.

— Не грузится, — сквозь зубы сказал оператор. — Что хотите делайте, не грузится.

— Отключай, — велел Джориан. — Тис, вынимай телку из машины.

Рабыню вытащили, она тут же упала. После пытки электротоком не держали ноги.

Джориан вынул пулевик из кобуры и выстрелил ей в затылок. Двое гемов — помощники оператора — оттащили труп к утилизатору, третий замыл кровь, идя за ними. Пацан упал на колени и уронил голову.

— Смотри, — Джориан взял его за волосы и заставил поднять лицо. — Смотри, чего ты добился.

— Я убью тебя, — сухо всхлипнул парень — и тут его скрутил приступ рвоты.

— Следующий, — сказал Джориан. Нашел взглядом молодого и крепкого тэка со сломанной рукой. — Этот.

Два морлока отсоединили тэка от общей цепи и посадили в кресло. Он не отбивался, как это иногда делают гемы в панике, только посмотрел на мальчишку, когда его пристегивали ремнями, и сказал:

— Не бойтесь за меня, сэнтио-сама. Все будет хорошо.

— Конечно, будет, Бат, — пацан попытался вытереть рот о плечо и улыбнуться, вместе вышло довольно жалко, и терпеть эту бодягу у Джориана сил уже не было.

— Врубай, — сказал он оператору. — Выбей из него это дерьмо.

Тот кивнул и надвинул гему визор на глаза. Потом подвел электроды к голове и к ноге и щелкнул тумблером. Зеленомордый взвыл. Оператор отключил ток и сказал ему:

— Будешь сопротивляться загрузке — повторим.

— Ты трус! — крикнул мальчишка. — Ты никто! Все вы никто! Снимите эти наручники и деритесь со мной! Почему вы мучаете тех, кто не может вам ответить!?

— Заткни ему пасть, — велел Джориан Сканку. Тот отцепил от пояса свою резиновую дубинку, сунул ее мальчишке в рот, как удила, и примотал изолентой.

Машина заработала. Джориан не знал, что конкретно там грузят, но знал общий принцип: рабу внушается безразличие к своему прошлому, его ожидания перенаправляются на будущее, на нового хозяина, которого он должен будет любить. Этологи специально разработали какой-то комплекс внушения, и сейчас он грузился полным ходом.

Черта с два!

— Кто ты? — через десять минут приподняв визор на геме, оператор задал контрольный вопрос.

— Батлер Аквилас, — ответил гем, исходя потом. — Марана та.

— Нет, я так работать не могу, — оператор ударил с досады по корпусу аппарата. — Что он с ними сделал?

— Что он с вами сделал? — рявкнул Джориан рабам Нейгала.

— Сэнтио-сама крестил рабов дома Нейгала, — сказал пожилой тэка. — Мы видим теперь, правильно он сделал. Мы не пойдем к чужим господам, и нашего господина будем сопровождать в смерти.

— Джориан, давай заканчивать эту комедию, — сказал оператор. — Толку не будет.

— Да подожди ты, дай подумать! — Джориан и мысли не мог допустить, чтобы потерять эту часть прибыли, его же на смех подымут! И зачем он всем растрындел про «крысиного апостола», боги, он уже прямо-таки слышал, как над ним подшучивают, называя римским императором или этим, как его — Иродом? О, да. Наплодил мучеников…

— Вот что, — решил он наконец. — Занимайся пока гемами из других партий. Я сейчас совета спрошу у умного человека.

Он вышел из операторской, подсоединился к станционной инфосети и набрал номер Моро. Ему ответил автоответчик:

— Простите, но я сейчас занят. Попытайтесь соединиться со мной через два часа.

Что ты будешь делать! Джориан вернулся в операторскую и сел верхом на стул, положив руки на спинку, а голову на руки. Мальчишка сидел на полу ровно напротив, обжигал своими глазищами. Джориан тихо выругался. Он мешал, он отвлекал гемов одним своим видом, но убрать его теперь означало признать свое поражение. Остальные гемы, из других партий, не пробовали сопротивляться, и, напуганные судьбой старой коровы, не пытались цепляться за свои воспоминания о добрых хозяевах и красивых планетах. Но в том углу, где сидели гемы Нейгала, не прекращался чуть слышный ропот. Время от времени один из морлоков бил стрекалом-шокером того, кто разевал рот — без толку: через несколько минут бубнение начиналось снова. Молились, наверное.

Джориан не смог выждать два часа, уже через час с небольшим он снова выскочил в узел связи, подсоединился и вызвал Моро. На этот раз ему повезло: синоби оказался в своей каюте и, судя по его виду, только что принял душ. Джориан почесался поневоле: сам он на воде экономил и только обтирался.

— Ну, наконец-то! — сказал он, увидев Моро. — Слушай, тут такое делается…

Выслушав его рассказ, Моро рассмеялся — и почему-то именно так его реакцию и представлял себе Джориан.

— Значит, вы током уговариваете их, а он храбро увещевает их к мученичеству? «Наиболее же достойна удивления и славной памяти мать, которая, видя, как семь ее сыновей умерщвлены в течение одного дня, благодушно переносила это в надежде на Господа».

— Ты мне не шути! — разозлился Джориан. — Это же получается, мы взяли у Нейгала гнилой товар! Это же колдовство какое-то, я прямо не знаю…

— Никакого колдовства, обычные издержки производства, — хмыкнул Моро. — Гемы создаются внушаемыми, легко поддаются внушению, и в данном случае им с успехом внушили, что внушению они больше не поддадутся.

— А делать-то что? Мне деньги нужны! А ты запретил пацана даже пальцем трогать! А он же просто сидит там, они смотрят на него… И убрать я его не могу — выйдет, что за ним и вправду какая-то сила, которой я боюсь! Моро, разреши мне один раз его поучить. Не сильно, не бойся. Я его не испорчу.

— Не разрешаю, — сказал Моро. — И вопрос закрыт. Джориан, ты пытаешься применить в психологии лом. Ничего у тебя не выйдет.

— Да перестань ты грузить! — не выдержал Джориан. — Знаешь, что делать — скажи. Не знаешь — приходи сам, забирай щенка и делай с ним что хочешь.

Моро посуровел.

— Напомни, который из гемов демонстрирует геройство?

— Этот, со сломанной рукой.

— А-а, Бат… Ладно, я оплачу тебе и эти расходы. Слушай внимательно… — и Моро объяснил что делать. Это было так просто, что Джориан просто диву дался: как он сам не додумался?

…Мальчишка отбивался, пока на него надевали шлем, и даже чуть не сломал Джориану ногу, со всей дури врезав по коленке ребром стопы. Но под шлемом, само собой, присмирел. Джориан вложил ему в руку пулевик, тщательно проследив за тем, чтобы в кассете осталась лишь одна пуля. Сканк снял наручники и кляп, взял пацана за загривок и подвел его к гемам. К этому, со сломанной рукой, который лежал на руках у товарищей.

— Поднимите его, — приказал Джориан морлокам.

Те выполнили приказ и поставили раба против пленника.

Сканк взял Дика за запястье и поднял его руку так, чтобы ствол пулевика уперся в оливково-золотистый лоб.

— Я знаю, что вы не виноваты, сэнтио-сама, — улыбнулся гем.

— Нажми пальцем на спусковой крючок, — приказал Джориан.

Мальчишка повиновался. Морлоки отнесли труп к утилизатору.

— Вот и все, — сказал Джориан, обращаясь к гемам. — Вот и вся хваленая свобода воли. Вот и все крещение, и весь вам Бог. Вон ваш Бог, — он показал большим пальцем за спину, на аппарат. Потом глазами выбрал гема — кажись, оружейника.

— Ты. Иди и садись туда. Сканк, прикуй мальчишку обратно к трубе, пусть смотрит.

И все прошло как по маслу. Когда Сканк снял с капитана-недоделка шлем, тот рванулся несколько раз так, словно руки готов был себе оборвать, лишь бы освободиться, а потом, как Моро и предсказывал, в нем словно что-то надломилось и он осел на пол. С гемами теперь не было никаких проблем: они проходили через операцию как шелковые, подстегивать приходилось совсем немногих. За этого порченого Моро обещал заплатить. Джориан попробовал раскрутить его на то, чтобы он заплатил и за старуху, но тот ответил, что старуха — собственная глупость Джориана. Ладно, все равно она пошла бы задешево. Гемов, которые протянут еще лет десять от силы, покупают или такие же старики, или люди, которым нужен наставник для молодняка — и те, и другие табунами не ходят и ищут подешевле.

Смена закончилась. Сканк отстегнул пленника от трубы и отвел наверх, передав Саймону. Парень шагал и смотрел так, словно шлема с него и не снимали.

— Все-таки Моро — сам дьявол, — сказал Джориан вечером Дэлве. — Знает, где у человека слабина и как в нее ткнуть.

— Поэтому держись от него подальше, — посоветовала она. — Плюнь на этот выкуп. Ты и так много потерял. Вернул свое — и ладно.

— Что? И не попробовать взять прибыль? Ну уж нет, не на того он напал, — Джориан покончил с ужином и потащил Дэлву в постель.

«Это — я?»

На Бет смотрела из зеркала чужая, незнакомая девица с рыжевато-золотыми волосами и теплыми карими глазами. Если присмотреться поближе, становились различимы крохотные веснушки, разбросанные по переносице и под глазами. Глаза были зареванными и испуганными. Когда к ней пришли с инъектором, она решила, что уже все — сейчас ей загонят в мозги спрута и он выжрет ее память, наполнив ее другим человеком.

Но она проснулась здесь, все в той же просторной каюте на каком-то корабле или станции, куда ее привел Моро, когда катер пришвартовался. Она не знала, сколько времени прошло с момента падения манора — всю дорогу Моро продержал ее под шлемом. Самое меньшее — два дня, столько нужно было, чтоб дойти от Картаго до дискретной зоны. Но сколько они шли после того, как вынырнули из дискрета? Даже если неделю — Бет не могла бы сказать этого точно. Однообразные дни сливались в один в ее сознании. Она проводила их, лежа на койке в каюте Моро. Он входил, выходил, сидел перед терминалом, что-то делал, приносил пленнице еду или водил ее в туалет, и все это повторялось, и нельзя было отличить сутки от суток. Несколько раз входили чужие люди, одним из них был Джориан, но она не слышала никаких разговоров — сначала он приказывал ей спать. Шлем с нее впервые сняли здесь, и она провела два дня, дрожа от ужаса. Конечо, Кассандра говорила, что ее не смогут превратить в другого человека, но все-таки??? Потом пришли с инъектором — человек и двое гемов-медтехов. Они думали, что она спит и хотели застать ее врасплох, но она начала сопротивляться. В конце концов после инъекции она потеряла сознание и пришла в себя все в той же каюте.

А когда она подняла руку, чтобы убедиться, что жива — эта рука была белой.

Сначала ужас ледяной волной прошелся по ней от затылка до пяток. Неужели ее уже скормили «заказчице»? Неужели она — больше не она? И тут же она поняла: чушь, чепуха, если бы она была не она, то она бы не испугалась. Она бы проснулась с мыслью: ура, я снова юная и красивая!

Еще одна вещь окончательно убедила ее в том, что ей ничего плохого не сделали: четки-браслет Дика. Они по-прежнему были на ее запястье. Вряд ли их сохранили бы, если бы хотели уничтожить личность Бет.

«Кто я?» — спросила себя она и ответила вслух, чтобы услышать собственный голос:

— Я — Элисабет О’Либерти Ван-Вальден Мак-Интайр де Риос-и-Риордан

Это ее немножко успокоило. Она поискала следы чужого присутствия в себе — и не нашла. В ней не было посторонней личности, злой тетки, которая решила произвести ее на свет, чтобы вселиться в ее тело.

Она встала с постели, включила свет и подошла к зеркалу. Рассмотрела свое изображение. Нет, это была все-таки она, Бет узнавала свои черты — нужно только мысленно перекрасить кожу и волосы.

В комнате что-то было не так. Все та же большая кровать, все тот же откидной столик, все тот же пустой стенной шкаф…

Ой, нет! Не пустой!

Когда ее здесь помыли (Бет обжигал запоздалый стыд — всеми вопросами ее гигиены, пока она была под шлемом, занимался лично Моро, и теперь она вздрогнула, вспомнив его руки на себе), у нее отобрали старую одежду, а новой не дали. Два дня она провела голой, заворачиваясь в покрывало с постели. Теперь же шкаф был набит одеждой.

Бет достала и распечатала комплект нижнего белья — тонкие черные трусики и топик на одно плечо, правая грудь вот-вот вывалится. Потом перебрала одежду и обнаружила две юбки, один саронг, одни нимские брюки, две простых туники и одну чоли, несколько легких накидок типа кардигана — интересно, что под ними носят… В нижнем отделении стояла коробка с обувью. Бет распечатала ее — и увидела простые туфли и роскошные сандалии.

Поразмыслив, она надела штаны из нима и набросила одну простую тунику. Пусть не думают, что красивыми нарядами успокоили или купили ее. Она по-прежнему их всех ненавидит и…

Боится?

Да, боится.

Дверной замок щелкнул, Бет в ужасе вскочила на кровать. Как она и думала, за отъехавшей в сторону дверью оказался Моро. Вот только никак она не могла подумать, что при виде нее он низко поклонится.

— Сеу Элисабет, — сказал синоби, выпрямившись. — Прошу вас о чести сопровождать меня.

Его костюм соответствовал его невыносимо официальным манерам: узкие брюки прямого покроя и темно-синего цвета, с чем-то вроде лампасов — узорчатая линия из переплетающихся цветов — тоже синих, но другого оттенка. Такого же цвета облегающая туника с высоким воротом, длинными рукавами и вышивкой по груди и плечам. Пояс — металлические звенья со вставками из конанского лазурита — и у пояса флорд.

Бет хлопнула глазами два раза и спросила:

— Чего?

Моро вошел в комнату и встал у двери.

— Сеу Элисабет, наступил момент, когда вы получите ответы на все свои вопросы. Смелее. Вы уже должны были понять, что вашей жизни ничто не угрожает. Если бы вас готовили к роли клона — хотя это невозможно технически — я никоим образом не позволил бы вам сохранять сознание и страдать от неизвестности. Я достаточно безжалостный человек, сеу Элисабет, но отнюдь не садист. Прошу вас, следуйте за мной.

Бет обулась в простые туфли и вышла мимо Моро в узкий коридор. Он вел в пустующий (если не считать одного охранника) круглый холл с круговым видом на космос, а в центре холла винтовая лестница спускалась к шлюзовой камере. Это было что-то вроде особняка на станции, как поняла Бет. С отдельным входом и выходом. Моро провел ее в шлюз и посадил в катер, зашипели насосы, откачивающие воздух — и раскрылся вьюнковый створ шлюза. Катер стартовал.

Бет наконец увидела место своего (только ли своего?) заключения — станцию, переделанную из какого-то корабля.

Путь их лежал в сторону от станции, и вскоре Бет смогла увидеть эту впечатляющую конструкцию целиком. Все вместе походило на синего кита, увешанного гирляндами буйков.

Бет вспомнила, как Дик вез их с Тепе-Хану на «Паломник» и на глаза у нее навернулись слезы.

— Что со всеми остальными? — спросила она. Голос дрогнул и получилось пискляво.

— Потерпите еще десять минут, — сказал Моро. — Обещаю, вы получите все ответы.

Впереди показался корабль. Бет плохо разбиралась в типах кораблей, но курьер опознать смогла.

— Это «Когарасу», малый корабль госпожи Мира, Главы Совета Покоя, — сказал Моро. — Традиционно в доме Рива это женщина, супруга, мать, дочь или сестра сёгуна. Ее задача, в самых общих словах — внутренние дела дома Рива. Внешними занимается, соответственно, Совет Войны и сам сёгун. Таково разделение власти в Доме Рива: мужчины занимаются войной, женщины — миром.

Корабль увеличился в размерах. Бет разглядела две силовых мачты — защитой этот курьер не уступал левиафаннеру.

Моро обменялся с кораблем кодовыми сигналами, и шлюз для него открыли. Катер опустился на три точки в шлюзовой камере, из стен ударили клубы пара — кипел и испарялся сжиженный воздух. Когда давление достигло нормы, Моро отстегнул Бет от кресла и вывел ее из катера.

Лифт поднял их на верхнюю палубу, и сердце Бет опять екнуло: планировка здесь очень напоминала кают-компанию «Паломника».

— Все легкие скоростные корабли, сошедшие со стапелей Идзанаги, похожи друг на друга, — Моро угадал ее мысли. От этого Бет стало еще тошнее.

Они вошли в кают-компанию, обставленную так же просто, как и на «Паломнике»: гладкие стены, гладкий пол, покрытый мягким ворсистым покрытием — там оно было более дешевым и местами уже полысело, а здесь ноги тонули в упругом ворсе — и разбросанные по этому покрытию мягкие круглые подушки для сидения. В углу — небольшое возвышение, вроде подиума.

На этом подиуме, поджав ноги, сидела женщина — и Моро, войдя, склонился перед ней на колено. Бет не знала, как ей поступить, и остановилась на средней глубины реверансе. Очень уважительно и совсем не подобострастно, хотя в нимских штанах и глуповато — такому реверансу подошла бы юбка или хотя бы саронг.

Подняв голову и взглянув на лицо этой женщины, она ощутила нечто вроде «дежа вю». Где-то она это уже видела. Причем совсем недавно.

Первые же слова хозяйки разрешили ее загадку.

— Боги мои, Морихэй, — сказала златокудрая богиня. — Даже генсканирования не надо. Я как будто смотрюсь в зеркало… Подойди ко мне и сядь, девочка моя. Как тебя назвали?

Она говорила на астролате с совсем другим, чем Нейгал, акцентом.

— Элисабет О’Либерти, сударыня, — ответила она, опускаясь на подушку.

За спиной богини стояла другая женщина, которую Бет поначалу приняла было за статую или голопроекцию — так она была неподвижна. Гем, небольшого роста, в обтягивающем темно-лиловом костюме, с перевязью, на которой висели два пистолета, и какими-то поножами и наручами, она была само воплощение воинственной красоты и опасности.

— Элисабет, — протянула женщина, пробуя слова на вкус. — Неплохо. А я — Лорел Шнайдер, сестра тайсёгуна Рихарда Шнайдера и глава Совета Покоя. Я ждала тебя десять лет, Элисабет. Можно, я буду звать тебя Эльзой?

— П-почему, сударыня? — спросила Бет. — Почему вы меня ждали?

В голосе богини что-то дрогнуло.

— Потому что ты моя дочь, маленькая.

Бет почувствовала приступ головокружения. Это было нереально. Невозможно. Такое случается только в «мыльных операх»… Бедная маленькая Бет, якобы предназначенная в жертву «оперистой певице» — на самом деле любимая и долгожданная дочь сёгунши Рива? Золушка оказывается принцессой королевских кровей, Моро — в роли доброго фея???

— Как же я тогда оказалась… — Бет провела рукой по своему лицу.

Женщина вздохнула.

— Начнем по порядку. В правление Сатоми Дэвина, предшественника моего мужа Экхарта Бона, Рива взялись за некий генетический эксперимент, вызванный насущной необходимостью. Нехваткой пилотов. После нескольких десятков лет научных работ и экспериментов была получена нужная генетическая комбинация. Изготовление генома — процесс трудоемкий, поэтому первый эксперимент на людях мог затронуть не более четырех добровольцев. Шла война, наши исследовательские базы располагались на Тайросе, который первым попадал под удар дома Кенан. Я, патрон этих исследований, оказалась перед нелегким выбором: свернуть эксперимент, уже почти подоготвленный, на неизвестно какой срок — или рискнуть всем, поставив его на Тайросе. Я рискнула. Мне не хотелось, чтобы я, куатор эксперимента, волею судеб оказалась вдалеке от его результатов. Я должна была погибнуть или выжить вместе с ними. И тогда мы, четыре женщины — с двумя другими я тебя познакомлю, третья погибла — ввели генный комплекс своим будущим детям. Я ввела его тебе, Эльза. Ты была зачата от пилотов и сделана пилотом от зачатия.

Моро открыл стенной шкаф и достал оттуда красивый фарфоровый кувшинчик и три чашечки. Напиток, который он разлил по чашкам, был не крепким на вкус, но Бет решила не рисковать, вспомнив, как напился Дик, приняв водку за сакэ. Дик… Что с ним сейчас?

— Мы удержались на Тайросе и победили дом Кенан, — продолжала Лорел. — Но тут взбунтовалась Сунасаки и в войну вступила Империя. Быстрым прорывом имперский флот вошел в пространство Тайроса. Планета держалась полгода. Осада застигла меня в одном из флотов, в разлуке с тобой. Мы были слишком самонадеянны, нам казалось, что Тайрос им не взять — поэтому я тянула с вами до последнего момента. Я боялась подвергать вашу жизнь опасности при эвакуации. Поверь, эта опасность была огромной. Когда стало ясно что Тайрос не удержать, я ансибль-пакетом передала приказ спрятать вас среди детей-фемов. Человек, который это сделал, был убит крестоносцами. Вас, малышей, отправили в разные имперские приюты и след ваш потерялся. Считалось, что найти его невозможно — тогда я поручила поиски человеку, который прославился умением совершать невозможное.

— Вы слишком добры ко мне, — поклонился Моро.

— Капитан Лесан искал тебя через своих агентов, — сказала Лорел. — А потом, когда стало известно, что тебя приняла в свой дом доминатрикс Ван-Вальден, он сам отправился за тобой. Увы, стоило ему обосноваться на Тир-нан-Ог и обрасти там сетью агентов, как леди Констанс перебралась на Сирену. Едва Лесан завязал контакты на Сирене — как курия твоей приемной матери переехала на Соледад, а потом — на Мауи. Твоя приемная мама была настоящей доминатрикс, и я глубоко восхищаюсь ею. Какая жалость, что мне не удастся познакомиться ни с ней, ни с ее ученым братом, ни с твоим маленьким сводным братиком…

— Как… — у Бет перехватило горло. — Как не удастся?

— Леди Констанс, ее брат и ребенок погибли во время штурма манора Нейгала, — Моро опустил голову.

— Это… Это неправда, — сказала Бет. — Когда я теряла сознание, я их еще слышала…

— Вы слышали только леди Констанс, — сказал Моро. — Малыш к тому моменту уже умер, у него не выдержало сердце. В отчаянии мать бросилась с кинжалом Кассандры Кэлхун на одного из рейдеров в кидо. Рейдер просто отмахнулся от нее — но он был в силовом доспехе… Удар оказался фатальным. Лорд Августин стрелял по рейдеру, а последнюю пулю выпустил в себя.

Бет сидела как громом пораженная. В один день она обрела мать — и потеряла приемную мать, братика и дядю-чудака, которых любила во сто раз больше, чем всех этих Рива, пусть хоть трижды родных ей по крови! Потеряла их из-за Моро.

Она схватила кувшинчик и попыталась ударить негодяя по голове — но тут лилово-золотая статуя за спиной Лорел ожила и Бет опомниться не успела, как оказалась на полу в удушающем захвате. Женщина-морлок держала ее жестко, но пока не причиняла никакой боли, и, сжимая ее горло сгибом локтя, позволяла ей дышать сравнительно свободно — но Бет ни секунды не сомневалась, что одно резкое движение — и эта боль будет причинена, и дыхание пресечется. Маленькая и плотная, эта женщина была невероятно сильна.

— Если ты обещаешь не делать глупостей, я велю Сариссе отпустить тебя, — сказала Лорел. — Я понимаю твое горе, но не позволю тебе причинить вреда себе и другим. Пообещай мне, что будешь сидеть смирно, пока разговор не окончится. Дай мне слово.

Бет всхлипнула.

— Хорошо. Даю слово.

— Вот и умница, — Лорел кивнула женщине-морлоку и та разжала свои объятья-оковы.

— Ты убил маму, — сказала Бет Морите. — Я тебя никогда не прощу.

— Я надеюсь это пережить, — снова поклонился Моро. — Тем не менее, я не убивал леди Ван-Вальден, и мне горько быть косвенным виновником ее смерти. Оправданий у меня нет, сеу Элисабет. Рейдеры — отвратительно тупой и громоздкий инструмент для решения той задачи, которая передо мной стояла, но другого у меня под рукой не было.