— Будьте же разумны, крошка. Вы великолепно понимаете, что мы заинтересованы найти и Варлея, и бумаги, но больше всего нас интересуют документы. Представим, что мы поймали Варлея без бумаг. А кто-то, вроде вас, припрятал их в неизвестном месте. Рано или поздно Варлей выходит из тюрьмы, и эти документы у него снова в руках.

— Так, — вздыхает она, — все ясно. А ведь это вовсе не глупая идея, верно?

— Особенно умной я бы ее не назвал, но она разумная, что ли. И, конечно, такой ловкий парень, как Варлей, обязательно предпринял бы что-нибудь в этом духе, если бы у него была сестра, кузина или просто приятельница, такая красивая и хитрая, как вы.

Она кусает губы.

— Знаете, мне и раньше говорили, что я миловидна, но от вас первого я слышу о своей хитрости. Вы, похоже, очень откровенный человек.

— Откровенный или нет, это никого не касается. Послушайте, малютка. Я не из тех парней, которые любят зря терять время, особенно в такой ранний час. Советую вам, подумайте как следует. Может быть, к завтрашнему утру вы что-нибудь и надумаете.

Она улыбается мне своей очаровательной улыбкой.

— Мне было приятно беседовать с вами, мистер Кошен. Конечно, утром разговаривать куда лучше, чем ночью. Думаю, что мы отыщем интересные темы для дальнейших бесед. Вы мне показались занимательным собеседником.

Она поднимается. Сэмми тоже.

— Мне очень жаль, что вам надо идти, — продолжала она. — Заходите как-нибудь попить чайку. Я буду рада.

Я искоса смотрю на Сэмми. Он почти ухмыляется.

— О'кей, мисс Варлей, — говорю я. — Что ж, вам виднее. Возможно, мы еще встретимся. Приношу извинения за то, что вытащили вас из постели.

— Пустяки, уверяю вас, я получила огромное удовольствие.

Мы выходим. Когда мы же стоим на тропинке, до нас доносится:

— До свидания, мистер Кошен. Мне было крайне приятно с вами познакомиться. — Дверь захлопывается.

Мы возвращаемся к машине. Сэмми вынимает из кармана пару сигарет и протягивает мне одну. Мы стоим, облокотившись на машину, и молчим. Наконец Сэмми говорит:

— Вроде бы дела дрянь, да? Я пожимаю плечами.

— А ты рассчитывал, что она сразу же так и расколется? Я уверен, что она и вчера не поверила, что я морской офицер, находящийся здесь на отдыхе. Она предчувствовала, что за Варлеем установлена слежка. Она не дура, так что рассчитывать на легкую победу не приходится.

— Понятно. Ты думаешь, что она выгадывает время?

— Возможно.

Мы молчим некоторое время, потом я говорю со вздохом:

— Знаешь, Сэмми, у меня такое ощущение, что этой кошечке не слишком понравилась моя физиономия.

— Моя тоже, — говорит Сэмми.

— Возможно, твоя ее больше устраивает. Как мне думается, эта дамочка уже не ляжет спать. Сейчас она наверняка спокойненько присядет в кресло с сигаретой и подумает. Либо она ровно ничего не знает об этом деле, что, на мой взгляд, было бы слишком большой случайностью, либо ей надо здорово все обдумать. Тебе ясно? Я сейчас пойду спать. Ну, а ты минут через пять-шесть обойди-ка ее коттедж с другой стороны, постучись поделикатнее и поговори с ней еще разок.

У него даже глаза на лоб вылезают от моих слов.

— Чего ради? Какого черта я сумею сделать?

— Послушай, попробуй рассказать ей правду. Что ты частный детектив, но что вынужден болтаться со мной, поскольку обязан это делать: как-никак война. Признайся, что ты не слишком ко мне привязан. Потом скажи ей то, о чем я умолчал: что если бы я был прав и Варлей передал или переслал бы ей документы, то тем самым она нарушила бы в глазах Федерального правительства законы военного времени и ей грозило бы длительное заключение в Алькатраце. Понятно?

— Понятно, — отвечает он. — Но я не чувствую особого энтузиазма.

— А потом объясни ей, что, если она согласится работать с тобою, все будет в порядке. Всегда можно будет сказать, что она спрятала эти документы, чтобы передать их властям.

Сэмми кивает головой.

— Когда ты вобьешь это ей в голову, сообщи ей, что за возврат документов власти обещают вознаграждение в размере ста тысяч долларов. И поинтересуйся, какая перспектива ее больше устраивает: первая или вторая.

— Ясно, мистер Кошен, идея совсем неплохая. Если эта красотка — приятельница Варлея, она здорово перетрусила. Если ей подсказать такой выход, да еще деньги, она ухватится за предложение руками и ногами. Ты не знаешь, каковы они, эти красотки. Они идут с парнями вроде Варлея до тех пор, пока атмосфера не становится чересчур накаленной. А потом, если есть возможность их продать, то они охотно идут на это.

— Вот на это я и рассчитываю.

— Ладно. Я попробую. Когда мы увидимся?

— Не волнуйся и не спеши. Позвони мне завтра утром. Мы договоримся о встрече. А теперь иди. Может быть, тебе удастся уговорить этот бутончик.

Я докуриваю папиросу и думаю, что машину не стоит заводить в сарай. Она мне может еще понадобиться сегодня. Потом я поднимаюсь в «Квадратную бутылку» и тихонько прохожу в свою комнату. Шляпа летит на диван, и сам я выпиваю с полстакана шотландской. Затем сажусь на диван и закрываю глаза.

Проходит с полчаса без всяких происшествий. Но я никогда не отличался нетерпением. Уверен, что в скором времени должны поступить известия от Домби.

И я не ошибаюсь, потому что в четверть пятого внизу раздается телефонный звонок. Я кубарем лечу с лестницы, пока телефон не переполошил весь дом. Это Домби, можете не сомневаться.

— Послушай, Лемми, — слышу его голос, — я не знаю, важно ли это для тебя, но примерно десять минут назад, когда я наблюдал за коттеджем «Торп», из него вышла какая-то дамочка. Она пошла по дороге к Южному Холмвуду. Она прошла почти рядом со мной, и угадай, кто это был?

— Не собираюсь ничего отгадывать. Кто же это был?

— Джуанелла. Тебе что-нибудь про нее известно? Я не знал, что делать. Продолжать ли наблюдение здесь или идти следом за ней. Я решил остаться на месте.

— Правильно сделал, Домби. Сейчас ты можешь найти себе какое-нибудь пристанище поблизости и поспать.

А завтра не спускай глаз с этого коттеджа. Увидимся завтра.

— О'кей, Лемми.

Я вешаю трубку. Чертовски интересная ночь. Конечно, спать мне здорово хочется, но ничего не попишешь. Выпиваю еще глоток виски, надеваю шляпу и снова иду к своей машине. Пятый час. Интересно, повезло ли Сэмми с этой крошкой Ланой.

Включаю мотор и еду к коттеджу «Мейлиф». Оставляю машину за деревьями, где ее не видно с дороги, и пешком иду к дому. Все погружено во тьму. Я трижды громко стучу в дверь и жду. Проходит несколько минут, потом голос Джуанеллы спрашивает:

— Кто здесь и что вам угодно?

— Это сыночек миссис Кошен, и я хочу поговорить с тобой, моя дорогая. Так что отворяй скорее двери.

Она возмущается;

— Послушай, какого черта? Или ты воображаешь, что это ночное справочное бюро?

Я колочу еще громче.

— Если бы его тут открыли, моя прелесть, то я бы смог получить ответы на все свои вопросы.

— Ты умный парень, — говорит она. — Умеешь найти выход в любом случае. Наверное, твоя мама была довольна папой, когда ты родился, если она, конечно, знала, кто твой папа

— Не свирепствуй, моя радость. И лучше не задевай мою старенькую маму. Я могу тебя заверить, что я родился в законном браке, и, если это тебя интересует, то сам видел брачное свидетельство.

— Да? А ты не ошибся?

— Ладно, красавица, хватит заговаривать мне зубы. Отворяй живее.

— Хорошо. Подожди хоть, пока я накину на себя халат.

Дверь отворяется, и я вижу, что Джуанелла не зря продержала меня на улице целых пять минут. Вид у нее сногсшибательный. На ней черный крепдешиновый пеньюар с золотой вышивкой. Волосы вроде бы небрежно распущены по плечам, но, несомненно, эта небрежность весьма искусно продумана. На ногах черные домашние туфли. Пеньюар расстегнут там, где мне видна весьма эффектная шелковая ночная сорочка абрикосового цвета.

— Джуанелла, — говорю я, — и днем ты настоящий персик, а ночью еще лучше.

— Правда? Ты, наверное, хочешь выпить?

— Не откажусь. — Ну, входи же.

Я затворяю за собой дверь, и мы входим в гостиную. Она приносит бутылку и наливает два бокала. Потом добавляет содовой и достает кусочки льда из холодильника.

— Ну, так что же ты еще надумал? Я усаживаюсь перед камином.

— Садись-ка, милая, нам предстоит серьезный разговор.

— Ничего, кроме серьезных разговоров, я так не смогла добиться от тебя. Было бы неплохо, если бы ты для разнообразия заговорил о чем-нибудь другом.

— Наш разговор будет достаточно интересным, не сомневайся. Скажи, часом, не ты стреляла в меня утром у брокхэмского моста вскоре после того, как мы расстались с тобой.

У нее глаза вылезают из орбит.

— Какого черта ты несешь чепуху? Чего ради мне было стрелять в тебя?

— Кто знает, может, у тебя и были основания. Даже несколько, но одно мне хорошо известно.

— Какое же, позволь узнать? — Глаза у нее становятся необычайно суровыми.

— Все тот же Ларви. Она отхлебывает виски.

— Прекрасно. Значит, я хотела ухлопать тебя из-за Ларви. Что-то я не вижу тут особого смысла.

— Вот как? А я вижу. Как ты знаешь, между тобой и моим напарником Джимми Кливом было заключено известное соглашение, и он обещал тебе даже добиться пересмотра дела Ларви и сократить ему срок до двух лет. Даже о взятии на поруки шел разговор. Не так ли?

— Я вижу, что ты все знаешь!

— А почему бы и нет? Я прочитал кусок его письма к тебе, которое ты затолкала под пресс-папье.

— Хоть стой, хоть падай! Ах, ты, хитрая макака! Значит, ты успел все перетрясти, пока меня не было дома?

— Разумеется, крошка. И теперь тебе остается только одно: пойти в спальню и как следует одеться.

— Какого черта ты задумал? Зачем это мне одеваться? Или я тебе не нравлюсь в таком виде? Так я могу вообще остаться в одной рубашке.

— Джуанелла, ты выглядишь, конечно, умопомрачительно, но, согласись, нельзя же ехать в Лондон в ночной рубашке? Так что иди переоденься, да поживей, старушка.

— Послушай, Лемми, я отсюда никуда не поеду!

— Поедешь, моя дорогая, поедешь, и не позднее, чем через десять минут. Одетая или нагишом, мне все равно.

Она поднимается со стула. Я вижу, что у нее глаза полны слез.

— Послушай, бесполезно начинать сцену со слезами. Я прекрасно понимаю, что тебя удерживает, Джуанелла, но у тебя нет причин для волнений. Ты вбила себе в голову, что, если я увезу тебя в город, тебе не удастся все разыграть так, как вы договорились с Джимми Кливом? Что если тебя не будет на месте, скажем, завтра, то Джимми Клив будет тобой недоволен, и в этом случае старине Ларви придется отсиживать за решеткой все пятнадцать лет? Из-за этого ты боишься уезжать? Так ведь?

— Это правда, Лемми, ты сам знаешь.

— У меня нет времени на пререкания. Теперь выслушай меня. Весь вопрос в том, кому ты больше веришь, мне или Джимми. Я тебе говорю одно: переодевайся, мы едем в Лондон. Сюда тебе завтра просто нельзя показываться. Если ты поступишь так, как я тебе говорю, то даю слово, а ты знаешь, я его никогда не нарушаю, что, как только закончу это дело, я вызволю твоего Ларви из беды. А коль скоро я говорю, что вызволю, значит, так и будет.

Ее глаза вспыхивают.

— Послушай, Лемми, честное слово?

Она в который уже раз набрасывается на меня, совершенно не учитывая, что я живой мужчина, и награждает меня таким поцелуем, что у меня темнеет в глазах. Когда она от меня отходит, мне кажется, что я насквозь пропитан ее парижской «Дерзостью».

— Через минуту я буду готова. Выпей еще, дорогой. Только не подавись!

Без четверти пять мы подъезжаем к моему жилищу. Я чертовски устал, да и у Джуанеллы такой вид, как будто она не прочь заснуть. Мы проходим в гостиную, и я устраиваю ее в одном из больших кресел. Наливаю виски и даю сигарету.

— Послушай, беби. Ложись отдохнуть, потому что у меня есть не больше пяти минут. Так что забирайся в мою кровать. Пижаму найдешь в комоде. Дверь в ванную рядом. Здесь ты полная хозяйка, но ради Ларви» прошу тебя, не высовывай свой нос за дверь. Усвоила?

— Да, Лемми. Ты же знаешь, что тебе я верю на двести процентов.

— Ну и прекрасно. Верь мне, потому что это правильно. А теперь скажи-ка мне кое-что. Понимаешь, я вбил себе в голову совершенно точно, что ты никогда не видела Варлея. Так вот, прав ли я? Только не финти.

— Это верно, Лемми. Ларви не позволял мне с ним встречаться. Он мне рассказывал про него, но не показывал.

— Хорошо. Положение складывается довольно любопытное. Джимми в жизни своей не видел Варлея, ты тоже, но вам нужно его опознать.

— Послушай, в чем дело? Откуда тебе известно, что Клив его тоже не видел?

— Это я знаю точно. Тот парень, который раньше работал на него, а теперь переметнулся ко мне, Сэмми Майнс выложил мне всю подноготную. Клин привез тебя сюда, чтобы ты могла легально установить его личность, когда он поймает Варлея. Замечательно. Ты же никогда не встречалась с Варлеем и все же была готова пойти на это. Я бы сказал, что это — довольно опрометчивое решение.

Она пожимает плечами.

— А что мне волноваться? От меня только и требовалось подтвердить, что это действительно Варлей. У меня не было другой возможности вызволить Ларви из тюрьмы.

— Дорогая моя! Ты ведь не знаешь даже половины этой истории. В один ближайший день я тебе раскрою глаза на происходящее. А теперь скажи-ка мне вот что. Когда Ларви рассказал тебе про Варлея, упоминал ли он о его родственниках: сестрах, кузинах, племянницах или подружках. — одним словом, о женщине, которая могла бы работать вместе с ним? Например, не вспоминается ли тебе имя Ланы Варлей?

— Как же, о ней он много рассказывал. Порядочная сволочь, вот что я тебе скажу. Но умница и красавица, если верить ему.

— Очень хорошо. А теперь отдыхай, мы скоро увидимся. Впрочем, одну минуточку.

Я иду в свою спальню и вытаскиваю большой чемодан, на дне которого лежит целая пачка фотографий и отчетов. Перебираю карточки. Скоро нахожу то, что мне нужно. Это снимок Ланы Варлей, прекрасной дамы с искривленным левым мизинцем, которая в данное время проживает в коттедже в Брокхэме. На другой стороне карточки надпись. Я перечитываю ее, потом еще раз гляжу на снимок.

Потом возвращаюсь к Джуанелле и протягиваю ей фотографию.

— Скажи, эта дама похожа на ту Лану Варлей, о которой тебе рассказывал Ларви?

Она отвечает, не колеблясь:

— Нет, потому что эта девушка — настоящий персик. А Ларви мне говорил, что Лана — интересная особа, но у нее не рот, а настоящая пасть. А у этой прелестный ротик, так что это разные красотки.

— Ты абсолютно права. Вот все, что мне хотелось узнать.

Она смотрит еще раз на фотографию.

— Гм… она симпатичная дамочка. Черт возьми, кто это такая, Лемми? Имеет ли она какое-нибудь отношение к данному делу или это еще одна из твоего гарема?

— Если тебя интересует, кто это, переверни карточку…

Она переворачивает и читает вслух:

— Аманда Карелли (Федеральное бюро расследований, дело № 6587 — 654). Отпечатки пальцев в картотеке. Брюнетка. Светлая кожа. Изображает из себя воспитанную девушку из хорошей южной семьи. Подозревается в участии в делах шайки. Наводчица в организации Лейлы Вензуры. Разыскивается за участие в ограблении банка.

— До меня дошло! — восклицает Джуанелла. — Это еще одна из подружек Варлея. У него их было много,

Я соглашаюсь с ней.

— Я тоже так думаю.

Я забираю у нее фотографию, кладу ее в конверт и прячу в нагрудный карман пиджака.

— Ну, Джуанелла, я поехал. Не забывай, что я тебе сказал. Если захочешь поесть, позвони вниз. Я предупрежу портье. Тут ты найдешь все, что тебе нужно. Даже кое-какие книги, если тебе придет фантазия заняться чтением.

— О'кей, Лемми. Не волнуйся. Как я понимаю, для меня самое правильное — подчиниться твоим указаниям.

— Вроде бы ты образумилась, милочка. Поверь, когда-нибудь ты меня будешь ой как благодарить.

— Сколько времени продлится мой домашний арест? Я пожимаю плечами.

— Не знаю. Но не очень долго. Возможно, я приеду завтра. Но не позднее, чем послезавтра.

— Я не представляю себе, что должно произойти, но предчувствую, что предстоит что-то очень серьезное. Знаешь, ты ведь хитрец! И с головой! Вот увидишь, ты их всех побьешь! Мистер Кошен всегда выходит вперед.

Я отвечаю с видом скромника:

— Ну, я не хочу так далеко заходить, как ты, но последним я тоже не привык приходить к финишу… Ладно, до скорой встречи.

Я беру свою шляпу и исчезаю. Спускаюсь вниз, предупреждаю портье о Джуанелле, потом сажусь в машину и еду обратно к Брокхэму. Мне начинает казаться, что я провел всю свою жизнь на шоссе Лондон — Брокхэм. А ночь такая прекрасная, и настроение у меня такое, что, будь я по профессии поэтом, тут же бы принялся сочинять стихи.

Меня утешает только мысль о Конфуции, который вместо стихов оставил людям свои изречения.