ГЛАВА 71

Йоши долго обдумывал различные способы увидеться с Нами и решил все-таки попытаться проникнуть к ней самостоятельно. Несмотря на предупреждения Го-Ширакавы, Йоши был уверен, что он сумеет добраться до возлюбленной, не потревожив ее сторожей. Под охраной находился его собственный дом, и он знал его лучше, чем кто бы то ни было. Решено! Он проникнет в особняк под покровом ночи.

Йоши провел этот день на строительстве. С наступлением темноты он переоделся в одежду, не бросающуюся в глаза — темную и без рисунков. Боевой веер оттягивал его пояс. Быстрым шагом Йоши пересекал пустынные улицы столицы. Ночь была холодной и ясной; Тсукийоми находилась в третьей четверти; от деревьев, изгородей и стен падали резкие тени. Днем прошел неожиданный снегопад; большая часть снега растаяла, но около стен и стволов деревьев вдоль обочин резким северо-восточным ветром намело небольшие сугробы. После захода солнца заметно похолодало. Редкие прохожие поторапливались домой. По дороге к цели Йоши встретилось несколько вооруженных групп самураев, но эти отряды казались менее буйными, чем обычно. Возможно, холод умерил пыл вояк, скорее всего, их подавленное состояние объяснялось близостью сил Йоритомо. Срок тирании Кисо подходил к концу.

В час птицы, около семи вечера, Йоши приблизился к своему особняку. Комок подступил к его горлу. Вот ему и довелось снова увидеть свое жилище! Он подумал, что надо было ставить вокруг него стены покрепче, чем загородка, оплетенная колючками… но что толку теперь рассуждать об этом. По крайней мере, ему не нужно перебираться через высокую преграду.

Йоши скользил из тени в тень, осторожно осматривая округу. Он постарался сосредоточиться на своей задаче, но мысли о Нами постоянно мешали ему. Мастер боя замечал каждое дуновение ветра, ощупывал взглядом каждую шевельнувшуюся тень, прислушивался к каждому хрусту. Знание того, что он идет в западню, давало ему преимущество. Охранники не ждали его. У них не было причин соблюдать молчание или стараться оставаться невидимыми. От слабо дисциплинированных солдат Кисо вряд ли можно было ожидать повышенной бдительности. Время делало самураев беспечными.

Йоши удалось обнаружить посты охранников: одна группа притаилась возле южного крыла усадьбы, другая сторожила восточные подступы. Так как большая часть квартала была снесена с лица земли землетрясениями и пожарами предыдущих лет, караульные соорудили себе временные навесы для защиты от непогоды.

Йоши двигался как призрак, бесшумно пробираясь мимо южного наблюдательного поста, У небольшого костра сгрудились четыре человека; они сердито кляли собачью службу. Никому из них не хотелось покидать насиженные места и отправляться на обход объекта. Прислушавшись к их разговору, Йоши удовлетворенно кивнул. Пока из поместья не раздастся ни одного тревожного звука, об этих людях можно забыть.

У восточного крыла здания положение было сходным. Отряд из шести самураев жался к гудящему пламени. Солдаты пустили по кругу флягу с сакэ и с жадностью поглощали ее содержимое.

Йоши без помех обошел и этот кордон. Тихо, как ночной дух, он проскользнул к северной стене двора. Он знал о существовании там узкого лаза между колючих кустов. Обмотав руки полой плаща, Йоши раздвинул ветви и проник во двор, оказавшись возле задней стены гостевой пристройки.

В ней кто-то находился.

Он взглянул вверх. Небо безоблачно. Нет надежды, что лик Тсукийоми скроется. Ему придется пересекать открытое пространство в ярком лунном свете. Быть по сему.

Йоши промчался к веранде и юркнул под ее навес, ожидая, что раздастся сигнал тревоги. Но все было тихо, только за стеной пристройки раздавались невнятные голоса. Мужчина медленно приподнялся, затем беззвучно переполз через низкие перила. На веранде он прижался к стене и прислушался.

Разговаривали два человека. Уверенные, что их никто не слышит, они даже не пытались понизить голоса.

— Мы напрасно торчим здесь!

— Я согласен, Ичидзё. Мы ошиваемся тут больше года. Если Йоши еще жив, он, наверное, сейчас с армией Йоритомо.

— Что за вопрос! Кисо должен казнить женщину и старика; тогда мы сможем отправиться на охоту за генералом Юкийе. Я присоединился к Кисо не для того, чтобы играть роль сторожевого пса. Теперь, с наступлением зимы, нет вообще никаких шансов, что Йоши явится за женой.

— Что ты предлагаешь?

— Пойду в таверну и подыщу себе теплую компанию.

— Это же дезертирство. Если Кисо узнает, он отрубит тебе голову. Вспомни Сантаро.

— Он не узнает.

Внутри пристройки раздался грохот. Йоши крепче прижался к стене.

— Кажется, ты сегодня нервничаешь, — язвительно сказал Ичидзё.

— Да. Я не хочу один оставаться тут.

— Я подежурю за тебя завтра.

— Нет. Моя голова слишком дорога мне. Я не смогу развлекаться, думая, что может случиться, если я буду обнаружен.

Два стражника продолжили препирательства, а Йоши задумался над тем, что слышал. В доме два человека. Если он будет терпелив, то, может быть, на посту останется только один… один, но нервный, настороженный! Должен ли Йоши пройти мимо них сейчас, пока солдаты ругаются, или ему лучше подождать, пока один не уйдет?

Он решил подождать. Если гуляка Ичидзё оставит напарника в одиночестве, Йоши легко сможет в случае опасности придушить его, прежде чем тот поднимет тревогу. С одним человеком можно справиться, имея преимущество внезапности. Когда самовольщик вернется и найдет своего товарища связанным, ему волей-неволей придется хранить молчание. Иначе оба стражника потеряют головы. Йоши мрачно улыбнулся: ради такой шутки стоило потерпеть неудобства ожидания на холоде.

Йоши перелез через перила и подкатился под веранду. Земля была холодной и влажной. Он лежал, не издавая ни звука. Время тянулось бесконечно. Вдали колокола и трещотки объявили о наступлении часа собаки. Еще одна бесконечность минула, пока не пробил час кабана, до полуночи оставалось два часа.

Йоши знобило. Он находился меньше чем в пятидесяти шагах от Нами, а она и не подозревала об этом. Желание увидеть ее как можно скорее заполнило все его существо. Он чувствовал, как кровь закипает в жилах при мысли о ней. Он больше не мог ждать. Стражник мешкал. Самурай, видимо, все-таки боялся покинуть пост. Что ж, Йоши придется перехитрить их!

Уже выбравшись из своего убежища, мастер боя внезапно услышал тяжелые шаги прямо над своей головой. Он откатился назад, благодаря Хатшимана и Будду за то, что они спасли его, не дав двинуться десятью секундами раньше.

— Я вернусь до зари, — сказал Ичидзё прямо над ним.

— Постарайся не опоздать, а не то мы оба кончим тем, что наши головы окажутся на шестах.

Ноги, обутые в медвежьи сапоги, протопали мимо лица Йоши.

— Не нравится мне это, — пробормотал оставшийся стражник.

Йоши выждал некоторое время, чтобы убедиться, что Ичидзё не передумает и не вернется обратно. Тело его закоченело от холода. Мастер боя помолился Будде и синтоистским богам, чтобы они дали ему сил выдержать испытание.

С горы Хией зазвонили храмовые колокола. Полночь, час крысы, Йоши выполз из тесного убежища. Ему стоило труда встать на ноги. Он размял мускулы, проверил суставы. Когда мужчина убедился, что гибкость вернулась к нему, он перепрыгнул через перила и скользнул к ставням пристройки. Там, где створки неплотно прилегали друг к другу, сквозь узкую щель он заглянул внутрь помещения, Обычно пустая, комната для гостей была завалена разным хламом; грубые солдаты за год дежурства развели здесь полнейший бедлам. Стражник сидел, согнувшись над медной жаровней, повернувшись спиной к двери. Его мечи лежали на полу сбоку от него. Чтобы согреться, самурай обернул вокруг плеч большое одеяло.

Йоши отполз от щели и проверил дверь. Он выругался про себя. Все получилось бы проще, если бы дверь была не закрыта. Но она заперта на засов. Охранник, видимо, решил застраховаться от неожиданностей, когда его товарищ ушел. Йоши вынул из-под камзола боевой веер и громко постучал по стене.

— Это ты, Ичидзё? — спросил охранник. Неплохо подражая язвительному тону ушедшего стражника, Йоми проворчал:

— Да. Открывай. Быстрее! Я тут замерз как собака!

Засов сдвинулся. Человек внутри только успел сказать:

— Я рад, что ты решил вернуться. Я говорил тебе… В этот момент дверь сильно стукнула его по лбу.

Рот стражника открылся; он повалился на спину, слишком оглушенный, чтобы кричать. Увесистый веер Йоши ударил беднягу в висок, когда он в отчаянии потянулся за мечами. Из носа самурая с тонким свистом вырвался вздох, он захрипел и затих без сознания.

Сердце Йоши колотилось. Он был близок к провалу. Если бы охранник закричал, вместо того чтобы тянуться к оружию, другие стражники толпой поспешили бы ему на помощь. Потянувшись за мечом, стражник дал Йоши шанс.

Порывшись среди разбросанного повсюду тряпья, Йоши нашел веревку. Он крепко связал караульного и заткнул ему рот. Теперь, если Ичидзё не вернется рано, у Йоши есть часов пять, чтобы побыть с Нами. Он смело прошел по крытому коридору к главному зданию. Там было темно и тихо. Он проверил ставни — закрыты наглухо. Он проверил дверь — заперта.

Йоши поскреб ногтем по дереву.

— Нами, Нами, — настойчиво прошептал он.

Он услышал, как кто-то движется внутри помещения, и внезапно засомневался. Что, если это не Нами?

— Нами, — повторил он, доверяясь судьбе. — Открой. Это я — Йоши!

Он услышал громкий вздох и щелчок поднимаемой щеколды.

Дверь открылась. В лунном свете появилось бледное лицо Нами, ее глаза были широко открыты, рот изумленно изогнулся.

— Йоши, — с трудом вздохнула она. — Тебя поймают. Беги!

— Нет! Я в безопасности. Впусти меня. Быстрее! Нами отступила от двери, как лунатик, не в силах поверить, что любимый действительно стоит перед ней. В комнате Йоши сказал:

— Запри дверь. Зажги светильник. Я хочу увидеть тебя.

Нами защелкнула задвижку. Когда дверь закрылась, комната оказалась в полной темноте. У Йоши закружилась голова от сладкого аромата знакомых духов.

— Нами, зажги свет.

— Мы не должны. Стражники…

— О них я позаботился. Нами! Иди ко мне! Влюбленные прильнули друг к другу. Нами всхлипывала, Йоши трепетал.

— Как ты нашел меня? Где ты был? Что ты здесь делаешь? Стражники?

Нами задыхалась, крепко прижимая Йоши к груди, слова еле слышно слетали с ее губ.

Йоши не отвечал, лаская ее волосы, целуя в лоб, нос, губы. Наконец он проговорил:

— Нами, Нами. Так долго. Слишком долго. Любимая…

Нами откликнулась на нетерпение его тела. Она прошептала:

— Обними меня крепко, люби меня.

Нами повела Йоши к своему шодай, занавешенному спальному возвышению, и раздвинула шторы. Не разжимая рук, они опустились на футон.

— Нами, любимая! — Йоши уткнулся лицом во впадину на ее плече.

— Так долго… смеем ли мы?..

— Да, да…

Йоши развязал свой оби. Нами расстегнула спальный халат.

— Как я скучала по тебе, — вздохнула она.

Потом они любили друг друга так, как будто никогда до этого не бывали вместе и словно им не суждено увидеться вновь.

Наконец, насыщенные любовью, они разомкнули объятия. Йоши, поглаживая волосы любимой, удовлетворил ее любопытство, рассказывая о себе.

— Я не смогу прийти к тебе снова, пока моя миссия не будет выполнена, — сказал он в заключение. — Скоро ты получишь приглашение от Го-Ширакавы. Тебе нужно будет присутствовать на театральном представлении, даваемом в честь Кисо и Томое. Ты примешь его…

— Я не смогу его принять. Я не могу находиться рядом с Кисо.

Йоши заметил странную нотку в голосе Нами. Он сказал успокаивающе:

— Ну конечно же, ты сможешь. Я ненавижу Кисо больше, чем ты, и по многим причинам…

Нами возразила ровным, мертвым голосом:

— Нет… Нет!

В темноте Йоши не мог видеть, что она отвернулась, изо всех сил стараясь сдержать слезы.

— Ты пойдешь туда, потому что любишь меня, — сказал Йоши.

Нами не могла больше скрывать правду. Ей придется рассказать возлюбленному о своем позоре, о тайне, которую она тщательно скрывала со времен Хиюти-яма.

Молодая женщина забилась в истерике.

— Что с тобой, любимая моя? — снова и снова растерянно спрашивал он, ничего не понимая.

Наконец всхлипывания утихли, и Нами сумела связно рассказать Йоши, как она была обманута и изнасилована. Ее голос прерывался, молодая женщина приходила в ужас от своих слов.

Йоши молчал.

Закончив рассказ, Нами умолкла, ожидая реакции Йоши. Молчание!

Нами дотронулась до его лица и ощутила, что горячие слезы бегут по щекам возлюбленного. Йоши непроизвольно дернулся, уклоняясь от ее рук.

— О, Йоши. Прости меня, — вновь зарыдала женщина.

Его голос был тускл и бесконечно напряжен.

— Ты не виновата, любимая. Зло совершил Кисо. Он за него ответит! Теперь я понимаю твою печаль, твое состояние перед нашей свадьбой. — Голос Йоши дрогнул от ярости. — Кисо должен умереть!

— Нет, Йоши, Ты дал обет. Он не должен быть нарушен из-за меня.

— Мой обет будет нарушен, — сказал Йоши сдавленным голосом.

— Нет, любимый. Твой обет важнее, чем месть. Ты сам говорил мне об этом сотни раз. Твой обет принесен богам и значит больше, чем мирские дела. Что сделано, то сделано. Моя любовь не стала меньше. Моя любовь к тебе сильнее, чем когда-либо.

— И моя любовь тоже, — просто ответил Йоши. — Великий Будда, чего же тебе стоило хранить молчание… защищая меня от меня самого?!

Йоши сглотнул горький комок. Он чувствовал, что теряет самообладание. Самообладание мужчины, мастера сенсея. Нами права. Несмотря ни на какие побуждения, он не должен использовать свой меч для убийства… если только ему не будет дан свыше несомненный знак разрешения от клятвы.

Но, может быть, этот знак ему уже дан?

Сердце говорило: «да»! Разум отвечал: «нет!» Он принял смерть Сантаро, не отрекаясь от своего обета, когда сердце кричало: «Ничего не может быть хуже!» И как сравнить смерть друга с тем чудовищным злом, о котором он узнал только что? И чем же сам Йоши отличается от Кисо? Он ведь спал с Аки? Да. Но…. Аки добровольно легла в его постель, а Кисо силой заставил Нами подчиниться его воле.

Йоши повернулся к Нами и прижался щекой к ее щеке, чувствуя, как ее слезы смешиваются с его собственными.

— Кисо должен умереть, — пробормотал он. — Но он умрет не от моей руки.

ГЛАВА 72

После этой ночи, проведенной с Нами, Йоши было трудно оставаться вдали от нее. Он разрывался между желанием увидеть ее снова — и необходимостью следовать плану, разработанному им совместно с Го-Ширакавой. Он сосредоточился на строительстве театра, внося в него небольшие усовершенствования по мере продвижения работы. Через несколько дней его синяки достаточно зажили и он смог показаться труппе. Незадолго до новогодних празднеств Йоши вернулся на постоялый двор.

— У нас теперь есть театр, — объявил он за обедом.

В обеденном зале собрался весь коллектив труппы. Тут вкусно пахло копченой рыбой. Над столом витал терпкий аромат зеленого чая.

— В этот момент плотники заканчивают сцену, художники рисуют новый задник. Помещение будет готово вскоре после новогодних церемоний.

Артисты принялись взволнованно обсуждать новость.

— Как насчет музыкального салона? — спросил Ито, взмахом руки подзывая музыкантов.

— На сцене будет устроена специальная площадка для оркестра, — сказал Йоши. — Фонари дадут достаточно света, под сценой в пол вмуровали пустые бочки для усиления резонанса. Вы сможете играть без напряжения; каждая нота будет слышна.

Он отвернулся от Ито, улыбнулся остальным и продолжил:

— Актеры и певцы также смогут говорить и петь более естественно благодаря акустическим ямам и плотному заднику.

— А что будем делать мы? — спросил Коэцу, имея в виду акробатов.

— Вы не забыты. Вы будете работать на заднем плане в пьесе, и… я подготовил специальную программу для вас.

Прежде чем Коэцу успел расспросить об этой специальной программе, несколько голосов перебили его, задавая один и тот же вопрос;

— Когда мы сможем увидеть театр?

— Скоро, но сначала нам нужно разучить совершенно новую постановку. С помощью Оханы я написал пьесу, в которой у каждого будет отличная роль.

Охана выглядел удивленным, однако приосанился, решив, что замысел Йоши не умаляет его славы.

— Расскажи нам о новом спектакле! — крикнул один из актеров.

Йоши встал на ноги и раскинул руки. Громким голосом он объявил:

— ; Я буду играть бога Хайя-Суса-но-во. Возвратившись на землю, будучи изгнанным с небес, бог встречает старика, которого будет играть наш руководитель Охана, и старуху, которую будет играть Уме…

— О нет, я не смогу, — Уме вспыхнула и прикрыла лицо.

Йоши, не обращая внимания на ее слова, продолжал:

— Здесь же находится красивая девушка, которую играет Аки. Старик и старуха плачут, потому что восьмиголовый змей Коси много лет назад съел их другую дочь; змей теперь должен явиться за красавицей — их последним ребенком. Старик сообщает Хайя-Суса-но-во, что он — Асинадзучи, сын бога горы, и поет песню, описывающую восьмиголовое чудовище. Его глаза красны, как зимняя вишня; его тело с восемью головами и восемью хвостами простирается через восемь долин и восемь холмов и покрыто соснами и кедрами.

Йоши глубоко вдохнул и драматически возвысил голос:

— С разрешения Асинадзучи Хайя-Суса-но-во забирает дочь и превращает ее в гребень, который втыкает в свои волосы. Он велит старой паре сварить сакэ восьмикратной крепости и налить его в восемь лоханей, а лохани поставить у восьми калиток-рей в огромном заборе. Змей появляется и выпивает сакэ, пьянеет и ложится, а Хайя-Суса-но-во достает клинок и убивает его. Разрубив тело чудовища, бог находит внутри него огромный меч под названием Кусанаги, покоритель трав, и сообщает о своей находке Аматерасу, богине солнца.

Труппа молчала, потрясенная замыслом Йоши.

Первым заговорил Коэцу.

— Что же будут делать акробаты? — спросил он.

— Вы будете изображать восьмиголовое чудовище Коси, двигаясь вместе, как один человек.

Лицо Коэцу расплылось в лучистой улыбке. Ито вскочил на ноги.

— Блестяще, — сказал он. — Я сразу же начну писать музыку. Я уже слышу рокочущую песню чудовища, которую подхватят басовые барабаны и бива, и противостоящую ей тему Хайя-Суса-но-во, которую поведут флейты.

Йоши сказал:

— Мы должны хорошо поработать, чтобы не ударить в грязь лицом в Киото. Столица открыта нам! Вскоре мы будем играть для императора!

Когда труппа зааплодировала, он мысленно добавил: «А я буду близок к выполнению моей миссии. Кисо заплатит за содеянное!»

Акробаты вошли в Киото за неделю до предусмотренного расписанием открытия. Они развесили на перекрестках афиши с рекламой труппы Оханы и предлагаемой программой работы. Остальные артисты прибыли в столицу под вечер. Накануне спектакля они вошли в город без обычной помпы и разместились в здании театра. Их молчаливое появление в городе вызвало жестокую ссору между Йоши и Оханой.

— Комедианты всегда оповещают о своем прибытии прыжками акробатов. Как иначе люди могут узнать, кто мы такие? — бушевал Охана.

— Охана, это Киото, Наши афиши висят здесь уже неделю. Находясь под гнетом Кисо, столица видела мало развлечений. Горожане ждут нас.

Лицо Йоши не выражало никаких эмоций, но ему стоило огромных усилий подавить раздражение. Глупость и жадность хозяина труппы могли поставить под угрозу планы Йоши. Он спрашивал себя, стоит ли держаться за этого человека? Может быть, ему следует сосредоточить все внимание на Кисо и бросить напыщенного болвана Охану на произвол судьбы? Нет! Он не ссорился с труппой. Актеры его друзья! Йоши должен быть терпеливым.

— Суруга, откуда ты знаешь, что люди ждут нас? Еще не поздно ударить в барабаны! Я заплачу! — Охана захныкал.

— Охана, доверься мне. Твоя клоунада отпугнет публику. Мы должны считаться с эстетическим чувством зрителя, чтобы снискать расположение горожан, а с ним славу и богатство.

— Но давай все-таки пустим по улицам акробатов, чтобы возбудить у людей аппетит!

— Никаких акробатов!

— Отец, Суруга прав. Мы должны доверять ему! Аки влюбилась в свою новую роль и была готова принять все, что предлагал Йоши.

Охана также неплохо смотрелся в своей роли, но его терзало, что с ним обращаются как с простым актеришкой. Он с прискорбием осознавал, что все управление театром перешло в руки Йоши, который использует труппу для достижения своих таинственных целей.

ГЛАВА 73

Премьера пьесы «Хайя-Суса-но-во» состоялась на второй вечер новогодних торжеств. Несмотря на холод, театр был полон. Колеблющееся пламя светильников покрывало призрачными тенями черные стропила потолка. Хорошо освещенная дорожка вела из центра зрительного зала прямо на сцену; актеры пользовались этим путем. Музыканты, сидя со скрещенными ногами, наигрывали увертюру перед задником с одинокой сосной. Хор в костюмах и масках выстроился по краям приподнятой деревянной эстрады.

Основная часть публики сидела полукругом под открытым небом. Дворяне и дамы пятого ранга и выше располагались в особой двухэтажной крытой галерее. Шорох зимних халатов и кимоно смешивался с монотонным пением хора:

Так пела одна половина хора, другая повторяла строчку: «О, как я мечтаю о божественном мече» — контрапунктом.