Но уже собравшись уходить, он вдруг почувствовал, что Луис положил руку ему на плечо, а в обращенной к нему улыбке ксенолога Боаз есть нечто большее, чем случайный интерес. Боаз была полной женщиной; голову ее венчала корона из пепельно-серых кос, а в речи чувствовался акцент уроженки Хэйвена.

— Ставрос сказал, что вы упоминали гробницу мри, — заговорила Боаз.

Дункан взглянул на них. Глава медперсонала и небольшого роста полная женщина, отдел которой распоряжался всем имуществом мри — от этих двоих уже давно зависела жизнь Ньюна и Мелеин. Страсть ученого светилась в глазах Боаз. Ее маленький отдел, по существу, остался нетронутым и мог продолжать работу, а вот среди биомедиков Луиса перестановки повыбили немало признанных авторитетов: недовольные ученые мужи под предлогом разработки методик для будущих разведывательных полетов предпочли более комфортабельное существование на станции.

Оставшись на «Флауэре», Боаз и Луис оказались чуть ли не единственными старейшинами среди поредевшего экипажа разведывательного корабля.

И Луис был доволен выбором Боаз. Дункан внимательно посмотрел в лицо врача, снова перевел взгляд на женщину.

— Я действительно побывал там, — осторожно признал он. — Не знаю, правда, удастся ли отыскать его снова.

— Давайте поговорим в моем кабинете, — предложила Боаз.

— ПлаР Дункан, — снова послышался голос адъютанта. — Вас ожидают у шлюза.

Самолет ждал. Подождет. Дункан надавил клавишу на панели коммуникатора и наклонился к микрофону.

— Здесь Дункан. Сообщите им, что я подойду через несколько минут.

Теперь, когда Луис выдал ему официальное разрешение, он направился в охраняемую секцию лазарета. Ярко-красный значок позволял ему запросто посещать любые отсеки корабля, кроме оборудованных голосовыми замками. И теперь, когда перед ним мгновенно распахивались двери, он испытывал странное удовольствие от заискивающих взглядов охраны.

И когда он вошел в комнату Ньюна, охранник снаружи повернулся к нему спиной: не часто Дункан мог наслаждаться подобным уединением.

Он коснулся мри, наклонился и позвал его, все еще лелея надежду, что в самый последний момент у него будет возможность сделать иной выбор. Он снова получил довольно влиятельный пост; вернул столь необходимую благосклонность; избежал всех уготовленных ему хитрых ловушек; но когда он смотрел на худое, открытое лицо мри, никакого триумфа не ощущалось.

Как ему хотелось, чтобы Ньюну разрешили закрывать лицо; мри, скромные, гордые люди жили, скрываясь за вуалями. Проведя с Дунканом нескольких дней, Ньюн в конце концов почувствовал себя достаточно свободно, чтобы открыть ему свое лицо и начать говорить с землянином как равный с равным.

«Для нас нет иного пути, — сказал ему Ньюн, отказываясь от предложенной помощи: тогда мри еще мог выбирать. — Мы снова возродимся, как и прежде, или падем. Мы — мри; и это гораздо большее, чем название расы, Дункан. Это древний, древний путь. Это наш путь. И мы не изменимся."

Теперь они уже почти не выбирали.

Дункан с горечью подумал, что лишь тот, кому они верили, мог предать их с такой тщательностью. Теперь он уже не сомневался, что они выживут — и за их свободу снова придется платить. И он — еще одно предательство — был готов выложить и то, что мри считали святынями. Так он покупал благосклонность подобных Боаз и Луису, все время мучаясь вопросом: во имя чего он все это делает? Мог ли Ньюн хотя бы попытаться понять его, или Дунканом двигал исключительно эгоизм?

— Ньюн, — нетерпеливо позвал он мри, страстно желая хотя бы ничтожного проблеска мысли в золотистых глазах, какого-то ободрения своим поступкам. Но Ньюн сегодня был где-то далеко: никакой реакции на имя или прикосновение руки.

Больше задерживаться Дункан не мог. Он попятился, все еще лелея надежду.

Ничего не произошло.

Пилот ему не требовался: с управлением он мог справиться сам. Но, поднявшись на борт, он обнаружил, что в пилотском кресле устроился рыжеволосый мужчина с эмблемами «Сабера» на рукаве. «ГАЛЕЙ, ЛЕЙТЕНАНТ» — извещала табличка на кармане.

— Извините, что задержался, — произнес Дункан. Приближался полдень, и воздух становился все более горячим. — Я, право, не знал, что полечу в компании.

Галей пожал плечами и запустил двигатель, вслушиваясь в пульсирующий ритм машины.

— Ничего. Здесь жарко, а внизу, возле опреснительного завода, настоящее пекло. Так что уж лучше я полетаю.

Дункан уселся в кресло второго пилота, разместил прибор, который вручила ему Боаз, на полу между ног, и пристегнул ремни.

Самолет быстро поднялся в воздух и, клюнув носом, развернулся к холмам. Сейчас, когда они набирали высоту, их обдувал холодный воздух — невиданная роскошь после огнедышащей печи на земле.

— Вы знаете, куда мы летим? — спросил он Галея.

— Я знаю маршрут. Я вывозил вас оттуда.

Дункан снова посмотрел на него, пытаясь припомнить его лицо, и не смог. Тогда было темно, к тому же ему хватало других забот. Он моргнул, поняв, что пропустил мимо ушей последние слова Галея.

— Простите, — проговорил он. — Вы что-то спросили?

Галей снова пожал плечами.

— Не важно. Не важно. Как там дела у кел'енов? Все еще живы?

— Да, живы.

— Там, куда мы летим, нам что-то нужно найти, чтобы продолжить исследования мри?

— Да.

— Это опасно?

— Не знаю, — проговорил Дункан, впервые задумываясь над этим. — Может быть.

Несколько километров Галей летел молча, обдумывая услышанное. Белая гладь пустыни, кое-где надорванная одинокими скалами, стремительно летела навстречу. Дункан окинул взглядом окрестности и заметил внизу черные точки.

— Дусы, — сказал он. Галей склонился в сторону и посмотрел.

— Грязные звери, — только и сказал пилот.

Дункан промолчал, даже не попытавшись возразить. Большинство землян, от души желая смерти мри, сказало бы то же самое. Он рассматривал пустыню, которую упорно буравил нос их самолета, отмечая про себя, как местность становится все более суровой по мере приближения к нагорью, за путешествие по которому он так дорого заплатил. Даже сейчас, словно в странном сне глядя из стремительно летящего самолета вниз, где время словно бы остановилось и все было иначе, где он с таким трудом научился жить, Дункан чувствовал эту невыносимую боль.

Они кружили над Сил'атеном, притаившейся в нагорье долиной, похожей на вытянутую букву «Т». Щелочные дожди и постоянные ветры прогрызли этот каньон в высокогорном плато, заполнив его странными фигурами. Здесь все время дули ветры. Внизу, среди осколков изваянных вечностью статуй из песчаника, по-прежнему лежали обломки самолета — плата за поимку Ньюна.

Когда они совершили посадку в долине и выбрались наружу, в раскаленный красный свет Арайна, тишина внезапно сомкнулась над ними и стало трудно дышать. Дункан мгновенно почувствовал, как отличается воздух снаружи от отфильтрованного воздуха герметичной кабины. Мучительный приступ кашля заставил его сразу же ухватиться за ранец со снаряжением. Фильтрующие маски и защитные очки были обязательной частью экипировки; Дункан надел их и приладил капюшон, защищающий от солнца. Галей тем временем делал то же самое. Маска не остановила приступ кашля, и Дункан сделал маленький глоток воды.

— С вами все в порядке? — голос Галея из-за маски казался чужим. Дункан смотрел на широкое, веснушчатое лицо, чувствуя облегчение от того, что среди этой тишины рядом с ним есть хотя бы одна живая душа. Но Галей казался каким-то чужим, даже говорить с ним было не о чем. Дункан закинул флягу за спину и, стараясь не прислушиваться к тишине, подхватил прибор.

— Да, все нормально, — проговорил он. — Послушайте, это долгая дорога вниз в каньон и вверх, на те скалы. Вам не стоит идти.

— У меня совсем другой приказ.

— Мне не доверяют? — вскинулся Дункан и сразу же пожалел об этом, увидев потрясенный и озадаченный взгляд Галея. Он махнул рукой: — Пошли. Смотрите себе под ноги.

Дункан шел мелкими шажками — самый удобный способ передвижения в разреженном воздухе. Галей тяжело ступал рядом с ним. Мри не зря носили свои одежды: открыть даже небольшой участок кожи такому солнцу было просто глупо. Но когда Галей начал смещаться в сторону манящей тени утесов, Дункан не последовал его примеру, и тому пришлось вернуться.

— Не заходите в тень, — проговорил Дункан. — Вы можете не заметить кое-кого, но они обязательно вас заметят. А в тени это произойдет намного быстрее.

Галей с тревогой посмотрел на него, но промолчал. Ветер пел странную песнь в скалах из песчаника.

То было царство духов: Сил'атен, место захоронения мри. Пока они шли, Дункан прислушивался к ветру и внимательно смотрел по сторонам, на высокие утесы и пещеры, хранившие свои тайны.

Мертвый народ, мертвый мир. Древние могилы окружали землян: могилы на востоке, помеченные опрокинутыми бурей столбами; безымянные могилы на западе. Многие надписи уже давным-давно стер песок, а большинство столбов были разрушены в бушевавшем в Сил'атене сражении.

В песке они нашли обглоданные кости огромного дуса.

Увидев это, Дункан загрустил. Зверь был верным другом мри; почти всегда грустный, на первый взгляд неуклюжий защитник своих хозяев, он мог быть настолько же нежен, насколько был опасен.

Еще одна оборванная линия жизни.

Галей пнул череп.

— Пожиратели падали зря времени не теряют, — проговорил он.

— Не прикасайся! — резко проговорил Дункан. Галей моргнул и, насупившись, выпрямился.

Тем не менее, наблюдение было правильным: здесь, на этих на первый взгляд безжизненных землях, пожирателей падали хватало. Уронив что-то на песок, можно было смело проститься с этим; а с теми, кто оступился или совершил ошибку, в мгновение ока расправлялись безжалостные хищники. Сами мри без дусов, служивших им проводниками, не ходили по пустыне ночью. Даже днем следовало обязательно смотреть себе под ноги и постоянно наблюдать за камнями, где могла поджидать засада. Дункан умел по небольшим углублениям в песке замечать логова буроверов; знал, что солнце должно все время находиться между тобой и камнями, чтобы не попасть под ядовитые нити цветков ветра. Он мог, если нужно, отыскать воду; умел прятаться: это было легче легкого в Сил'атене, где вечные ветры высекали в скалах коридоры и песок засыпал след, едва нога отрывалась от земли. Пыльные смерчи туманом стелились над землей, изредка вздрагивая под сильными порывами свистящего ветра, вздымающего тучи песка.

Здесь, в пустыне, далеко-далеко отовсюду, словно решив исчезнуть без следа, нашли свой последний приют мри… И Ньюн тоже пришел бы сюда.

Здесь жили мри. Дункан хорошо помнил все, что ему по крупицам удалось отыскать в многовековых записях регулов, выудить всеми правдами и неправдами из ученых-землян. Где-то здесь воины мри сражались в поединках друг с другом… сражались вместо регулов, вначале нанимавших их против воинов других регулов, воинов, которые тоже были мри. Бесконечная череда описаний сражений в анналах регулов, отличающихся лишь начальными фразами: «Мри (в одиночку) рода Хольнов победил мри (двух) рода Хорага; Хораг (неразборчиво) удалился прочь (неразборчиво)."

Вот так это начиналось здесь… до тех пор, пока Хольны не бросили мри против человечества, а не против мри. Странные воины-одиночки: земляне помнили, как единственный мри высмеивал человеческий форпост, собираясь продать свою жизнь подороже, чем того хотелось бы землянам. Опытные командиры, зная ярость идущих на смерть мри-берсеркеров, удерживали своих людей от ответа, какой бы грубой не была провокация, пока мри с неподражаемым высокомерием не возвращались обратно на свою территорию.

Может быть, то был просто-напросто вызов, и они ждали ответного?

Ньюн, по крайней мере, поступил бы точно также.

Ньюн, носивший на двух опоясывающих грудь и бедра ремнях оружие, одинаково виртуозно владевший лазером и мечом с тонким, покрытым узором клинком, казался анахронизмом в этой войне.

«Древний, древний путь», — называл это Ньюн.

И здесь находилось то, что уцелело.

В этом месте, там, где утесы из песчаника начали смыкаться над ними, а глубокие тени таили неприкрытую угрозу, где каждый камень был древней святыней, повсюду чувствовалось дыхание смерти, никогда не знавшей землян. А дальше в скалах скрывались еще более чуждые места, где часовые-мри умирали на своих постах, верные одним лишь им ведомому долгу, охраняя пещеры, в которых таились предметы более опасные, чем смерть.

Он это уже повидал.

Там, за утесами, где каньон перегораживала похожая на величественные руины каменная стена.

— Как далеко мы забрались? — спросил Галей, тревожно посматривая на обступившие их скалы. — Нам придется лезть наверх?

— Да, — сказал Дункан.

Галей посмотрел на него и осторожно зашагал следом, когда Дункан принялся отыскивать петлявшую между камней знакомую тропку шириной чуть больше следа дуса. Больше он вопросов не задавал.

Дункан хорошо запомнил путь наверх, скрывающийся в полной опасностей тени. Он на мгновение закрыл глаза, вспоминая подробности тропы, и медленно двинулся в гору.

Поднимаясь наверх, он поймал себя на мысли, что часто останавливается передохнуть, прокашляться и выпить немного воды — с каждым шагом воздух становился все более разряженным, и Дункан страдал, несмотря на маску. Галей тоже начал кашлять и пить слишком много воды. Дункан, недавно выбравшийся из корабельного лазарета, думал, что Галей сможет нести больше оборудования; но привыкший к стерильному, автоматизированному быту «Сабера» лейтенант двигался с огромным трудом.

Они в конце концов одолели хребет и вышли на освещенное солнцем плато, окруженное высокими шпилями скал. Дальше тропы не было — как и в Сил'атене, ветер давным-давно уничтожил следы проходивших здесь мри.

Дункан стоял, думая о том, что Арайн вот-вот исчезнет за шпилями, и осторожно вдыхал воздух, всем своим существом изучая окружающий мир. Побывав на дюжине новых планет, он выработал особое чувство земли, будоражившее его сейчас где-то на пороге сознания. Галей собрался что-то спросить, но Дункан приказал ему молчать и некоторое время стоял, прислушиваясь. Вездесущий ветер танцевал и пел среди шпилей, налетая на землян. Дункан повернул влево.

— Иди за мной, — проговорил он. — Молча. В прошлый раз я шел здесь в темноте, и все обошлось.

Галей, по-прежнему тяжело дыша, пробормотал согласие. Больше он не проронил ни слова, и Дункан смог забыть о его присутствии, пока они шли. Он куда охотнее оставил бы Галея: выполняя задачу, он привык все делать в одиночку, не задумываясь о составлении графиков или отчетов, и ночь под открытым небом его не тревожила. Будучи ПлаРом, он не слишком уважал оторванных от безопасности своих кораблей представителей регулярных войск и их чинопочитание.

Дункану вдруг пришло в голову, что никто из экипажа «Флауэра» не мог приказать офицеру с «Сабера» сопровождать его.

Ставрос — другое дело.

Темнота застала их на плато. Дункан помнил, что в прошлый раз это случилось, когда он вместе с мри проходил мимо нескольких одиноких скал, пересекая широкую полосу песка на пути к отдаленным утесам.

— Можно продолжать идти, — неуверенно предложил Галей; в голосе его чувствовалось некоторое напряжение.

Дункан покачал головой, отыскал довольно безопасный уголок и устроился на ночлег. Завернувшись в одеяло с подогревом, он почувствовал себя намного более комфортабельно, чем в ту ночь. Они сняли маски и поели, хотя аппетит у Галея был неважным, а потом погрузились в беспокойный сон.

На фоне ночного неба мелькнула крылатая тень джо, на краткие мгновения зависая в воздухе. Дункана разбудил настойчивый шепот Галея: тот услышал подозрительный шорох в камнях. Он сел, вглядываясь во тьму. Галей снова уснул, или делал вид, что спит. Вдалеке, на песчаной равнине, Дункан разглядел черный силуэт охотящегося дуса; вот зверь шагнул в еще более густую тень одиноких скал и пропал.

Дункан слушал ветер, смотрел на звезды и внезапно понял, каков его собственный путь.

Едва блики рассвета раскрасили землю, они выбрались из-под одеял и снова отправились в путь, ежась от утреннего холода. Галей прихрамывал и, казалось, впал в какое-то оцепенение — сказывалось напряжение минувшего дня.

Окрашенные багровым солнцем, похожие друг на друга скалы по-прежнему смыкались вокруг. Но они шли верной дорогой: зрительная память Дункана оказалась на высоте. Но он по-прежнему молчал, не пытаясь завести разговор.

Наконец перед ними оказался проход в камнях. От дюжины своих собратьев он отличался лишь характерным каменным козырьком, склонившимся над ним с левой стороны и лежащей внутри бездонной тенью.

Дункан медлил; он внезапно подумал, что даже сейчас еще не поздно все изменить: он мог водить Галея кругами, пока у них не кончились бы припасы, и убедить всех, что просто не смог отыскать то место. А без него крохотному отряду Боаз понадобится все их мастерство и немало сил, чтобы найти тайник. Пока земляне отыщут его, на Кесрит сменится не одно поколение колонистов.

Но мертвым не нужны святыни. И было бы несправедливо допустить, чтобы все это погибло, чтобы во вселенной бесследно исчезла целая раса разумных существ.

— Здесь, — произнес Дункан и повел Галея знакомым путем, не раз преследовавшим его в ночных кошмарах, по длинному тесному коридору между песчаными утесами, которые постепенно смыкались над головой, закрывая небо. Коридор изгибался и, казалось, закручивался в спираль, опускаясь в мрак и холод. Дункан включил свой крохотный фонариком, и тонкий лучик света выхватывал узоры надписей на стенах, с каждым поворотом уводящих все ниже и ниже.

Дневной свет померк, замер, потух, когда они дошли до тупика, которым оканчивался их спуск. Они стояли в вырубленном в скалах глубоком колодце; где-то высоко-высоко над головой виднелось небо. Стены здесь тоже были покрыты символами; повсюду на стенах и на распахнутой металлической двери в дальней стене колодца виднелись черные следы огня.

Галей выругался: это человеческое святотатство резануло слух Дункана, и он посмотрел влево, туда, куда вглядывался Галей. B стенной нише покоились груда костей и истлевшие обрывки черной мантии. Страж святилища. Ньюн оказал ему почести; Дункан понимал, что должен сделать нечто подобное, и не знал как.

— Ничего не трогай, — бросил он, мгновенно вспомнив точно такие же слова Мелеин, обращенные к нему, и пронизывающее холодом эхо в глубоком колодце.

Он поспешил заняться делом — опустился на колени на освещенный солнцем песок и распаковал оборудование, которое принес с собой: видеокамеру, фотоаппараты и, самое главное, радиомаяк. Включив его, Дункан неожиданно осознал, что теперь земляне придут сюда — ведь разведывательный самолет без труда обнаружит сигнал.

Затем он поднялся, снимая видеокамерой колодец, письмена, стража, дверной проем с выломанным замком и следы разрушительного пламени.

Наконец он осмелился шагнуть во мрак, окутывающий святилище, куда не осмеливался войти даже Ньюн — только Мелеин, оставив Ньюна охранять дверь. Дункан затаил дыхание и включил камеру и свой фонарик, чтобы исследовать оставшиеся руины.

Святилище: здесь повсюду сверкала изуродованная пламенем сталь: разрушенные панели, застывшие ряды искореженных безжизненных машин. Дункан знал, что найдет здесь: в ту ночь, когда мри разрушали святилище, он слышал звуки работы машин.

И все же с таким благоговением относившиеся к машинам мри унесли отсюда лишь то, что по-видимому считали самым ценным — артефакт.

И землянин Дункан неожиданно засомневался: он вспомнил, что мри ни разу не позволяли ему быть хоть в чем-то уверенным, не видя в этом особой необходимости.

Святилище оказалось залом машин, а предмет, который Нью с такой любовью нес отсюда, покоившийся теперь во чреве «Флауэра», неожиданно стал зловещим и смертельно опасным… возможно, это оружие, которое может сработать во время его изучения. Что ж, вполне возможно: ведь среди мри было принято забирать своих врагов с собой в могилу. Тогда понятно, почему Ньюн так дорожил им. Однако Боаз и служба безопасности почему-то были уверены, что это не оружие.

Где-то здесь, в разграбленных и опустевших комнатах, артефакту было отведено почетное место. Дункан снова поднял камеру и двинулся вдоль рядов сожженных машин, освещая каждую утонувшую во мраке щелку, где лежал еще не тронутый ветром пепел. Следом сюда придут люди Боаз; компьютерщики станут исследовать обломки машин, но вряд ли это что-нибудь даст. Мелеин основательно поработала, чтобы землянам не досталось ничего — и так было всегда.

Дункан получил все, что хотел, все, что ему осталось. Он направился к выходу, задержавшись на миг, чтобы бросить прощальный взгляд — словно это могло помочь ему постигнуть сущность мри.

— Сэр? — позвал снаружи Галей.

Дункан резко повернулся и шагнул навстречу лейтенанту, в день; сдвинул маску, — ему вдруг показалось, что та перестала вырабатывать кислород, — радуясь тому, что может вдохнуть едкий, пронизанный солнечным светом воздух, очищенный ветром. В этом совершенно ином, полном жизни мире, перед ним возникло широкое встревоженное лицо Галея.

— Пошли, — сказал Дункан лейтенанту. — Давай выбираться отсюда.

Когда они достигли края плато и ступили на ведущую в Сил'атен тропинку, что петляла среди камней, каньон внизу скрылся в глубокой тени. Рядом с ним день клонился к вечеру; внизу, в каньоне уже сгущались сумерки.

— Похоже, пока мы дойдем до самолета, опять стемнеет, — сказал Дункан.

— Мы обязательно должны успеть? — спросил Галей.

Дункан покачал головой.

— Нет. Когда стемнеет, остановимся на ночлег.

По лицу Галея нельзя было сказать, что это известие его обрадовало. Скорее всего, тот, кто посылал лейтенанта, забыл предупредить его о том, что придется ночевать под открытым небом. На обратном пути из-за разреженного сухого воздуха у Дункана снова пошла кровь из носа; Галей кашлял все сильнее, и еще одна ночь на воздухе принесет лейтенанту немало страданий.

Галей начал спускаться первым, расшвыривая камни; от его прежней спешки не осталось и следа. И внезапно он остановился.

Дункан в тоже мгновение услышал далекий нарастающий гул самолета: вот он промчался над ними и вернулся снова. Дункан посмотрел на Галея: лейтенант тоже казался встревоженным.

— Может, это из-за погоды, — проговорил Галей, — или что-то случилось в порту.

Дункан судорожно нажал клавишу передатчика, решив: если действительно что-то случилось, с самолета их должны вызывать. Тишина.

— Идем, — сказал он Галею.

Пока они одолевали опасный спуск, самолет не появлялся. Отдых был забыт; Дункан, почувствовав, что задыхается от крови, стащил маску и вытер лицо. На руке осталась красная полоса. Голова кружилась, камни расплывались перед глазами. Нащупывая дорогу, он следовал за Галеем, с трудом передвигая ноги по рыхлому песку долины.

— Вы же недавно из госпиталя, — заговорил Галей, дотронувшись до ремней его поклажи. — Позвольте мне нести хотя бы аппаратуру. Вам будет куда легче.

— Нет, — со слепым упорством отозвался Дункан. Он собрался с силами и продолжал шагать; тревога не покидала его. Галей старался держаться рядом.

Пройдя еще один километр вверх по каньону, Дункан обнаружил, что силы его на пределе. Задыхаясь в мучительном кашле, он отдал аппаратуру Галею, который шел рядом, тоже страдая от холодного воздуха, обдирающего горло при каждом вдохе. Чувствуя невыносимое одиночество, они шагали среди мрачных могил, неся не принадлежащие человечеству сведения, которых жаждали другие.

А в каньон, ревя мотором, неторопливо спускалась неуклюжая машина регулов. Галей выругался. Дункан молча следил за ее приближением.

Ничего нельзя было сделать, некуда бежать, даже негде спрятать аппаратуру. До камней было далеко, вокруг был лишь песок, и регулы видели их как на ладони.

Машина подъехала к ним и остановились. Откинулся колпак кабины. Молодой регул наградил их своей улыбкой, продемонстрировав частокол загнутых внутрь зубов.

— Помощник Стэн Дункан, — заговорил он. — Мы очень-очень беспокоимся. Все в порядке? Все в порядке?

— В полном, — произнес Дункан. — Убирайтесь. Нам не нужна помощь.

Улыбка осталась. Круглые коричневые глаза изучали лицо Дункана, его руки, оборудование, которое несли земляне.

— Разреженный воздух. Возможно, тяжелый груз? Прошу вас, садитесь сзади. Я повезу вас. Здесь много нехорошего, близится ночь. Я Сут Хораг-ги. Бай Хулаг посылает меня. Его превосходительство серьезно беспокоится… ему бы не хотелось, помощник Стэн Дункан, чтобы с экспедицией землян что-нибудь случилось в этой пустыне. Мы заберем вас назад.

Машина была небольшой; сзади размещался грузовой кузов, где можно было прекрасно разместиться троим. Ничего подозрительного Дункан не заметил. К тому же, отказываться было глупо: ведь машина довезет их куда быстрее.

Но Дункан не верил ни одному слову регула — он вообще не доверял регулам. Галей по-прежнему не двигался, ожидая знака Дункана. Дункан, которого не покидало дурное предчувствие, забрался в кузов и подвинулся, освобождая место для Галея. Тот уселся рядом, осторожно пристроив оборудование на коленях. Машина затряслась, медленно разворачиваясь на песке.

— Регулы, должно быть, приземлились возле нашего самолета, — прокричал Галей ему в ухо. Дункан понял, что тот хотел сказать: регулы рядом с самолетом, а они не приняли никаких мер безопасности: ведь на Кесрит у землян не было врагов, которых следовало опасаться. Он обругал себя за беспечность.

Земляне, конечно, были вооружены. И если дело дойдет до драки, регулам придется несладко. Не следовало, правда, забывать, что жизни юношей у регулов не стоили ломаного гроша.

К тому же, их направил сюда его превосходительство бай Хулаг… тот самый Хулаг, который боялся мри настолько, что готов был даже на убийство.

Дункан коснулся руки Галея и, используя принятую в случае чрезвычайных ситуаций в космосе систему сигналов, передал: «Внимание. Противник."

«Друзья», — недоуменно просигналил в ответ Галей. Сказывалось влияние соглашения, навязавшего землянам на Кесрит это вынужденное сотрудничество. Галей, несомненно, растерялся. Земляне недолюбливали регулов, но больше не считали их своими врагами.

«Опасность, — отозвался Дункан. — Возможно. Будь внимателен."

«Стрельба?» — поинтересовался Галей.

«Возможно», — ответил он.

Машина шла на довольно приличной скорости, и земляне с трудом удерживались в кузове. Но по сравнению с ожидавшим их прежде смертельно опасным и долгим переходом и, скорее всего, еще одной ночевкой под открытым небом, это была довольно недолгая и удобная поездка. Дункан пытался унять поселившийся в душе страх, заставляя себя думать, что эти регулы, скорее всего, всего лишь стараются помочь им, опасаясь немилости Ставроса в случае их пропажи.

Но ему не удалось убедить себя. Их окружали регулы, и помощь была далека. Они проехали поворот и увидели, что самолет регулов действительно стоял рядом с их собственным. Они направлялись прямо к нему. Дункан потянул ремни из рук Галея, забрав себе все оборудование, затем кивнул лейтенанту и, прежде, чем неповоротливый регул смог ему помешать, выпрыгнул из кузова, перекатился и поднялся на ноги.

Они прошли уже большую часть пути к спасительному корпусу своего самолета, прежде чем водитель-регул повернул машину, пытаясь преградить им путь, а по трапу самолета регулов начали спускаться другие юноши.

— С вами все в порядке? Вы выпали из кузова? — затараторил водитель-регул.

— Нет, — сказал Дункан. — Все нормально. Теперь нам пора на базу. Спасибо вам.

Это не помогло. Остальные юноши с широкими дружелюбными улыбками окружали их, не давая пройти.

— Ах! — запричитал Сут Хораг-ги, вылезая из кабины. — У вас с собой картинки! Сокровища мри?

— Собственность Ставроса, — резко бросил Дункан и стремительно — что, как он знал, было преимуществом землян, — отодвинув плечом юношу, вырвался из окружения и зашагал к трапу своего самолета, не обращая внимание на юношу, который пытался ему помешать.

— Какое счастье, — говорил тот с подобающим юноше подобострастием, — какое счастье, что с вами ничего не случилось, помощник Стэн Дункан.

— Да, благодарю вас. Мой поклон его превосходительству баю Хулагу.

Он говорил на языке регулов, а регул — на языке землян. Дункан довольно грубо отпихнул плечом массивного, неповоротливого юнца, но регулу вряд ли было больно. От удара тот качнулся в сторону, и человек смог пройти мимо него. Галей нагнал Дункана на трапе; лейтенант почти бежал. Они поднялись в самолет, обнаружив на борту еще одного юнца.

— На выход, — приказал Дункан. — Будьте так любезны, возвращайтесь к себе. Мы взлетаем немедленно.

Тот удивленно посмотрел на них, потом покорно последовал к выходу, шумно втягивая воздух — у регулов это считалось проявлением вежливости. Улыбаясь открытым ртом, он неторопливо заковылял вниз по трапу. Дункан опустил аппаратуру на пол и, бросившись к пульту, ударил по клавише, чтобы сразу же, как только юнец сойдет вниз, поднять трап, а Галей захлопнул люк и повернул запирающее колесо.

Дункан почувствовал, что дрожит. Галей, наверное, тоже, — подумал он.

— Что им нужно? — срывающимся голосом спросил Галей.

— Прежде чем взлететь, проверь самолет, — сказал Дункан. — Проверь все, что может выйти из строя. — Галей сорвал маску и очки, негромко выругался, пристально посмотрел на Дункана, затем отшвырнул их в сторону и принялся за дело, тщательно проверяя панели и их начинку.

Однако даже самая тщательная проверка ничего не дала. — Хотелось бы мне найти хоть что-нибудь, — пробормотал Галей, и Дункан яростно кивнул. Регулы по-прежнему ждали снаружи.

Галей запустил двигатели, не спеша проверил систему контроля, развернулся и, поднявшись на несколько футов, нарочно направил самолет так, чтобы поднятый струями двигателей песок слегка запорошил самолет регулов. Увидев прямо над собой самолет, регулы, неуклюже переваливаясь и спотыкаясь, бросились врассыпную, стараясь спрятаться.

Дункан, как старший по званию, не должен был оставлять подобные вещи без замечания. Но он промолчал. Стиснув зубы, он вжался в кресло, пока самолет набирал высоту; его рука вцепилась в сиденье с такой силой, что когда самолет оказался на безопасной высоте и Дункан через добрый промежуток времени взглянул на руку, его пальцы онемели, а в обивке кресла остались глубокие следы.