Они меня найдут, если смогут.
      В уголках глаз скопились слезы. Одна скатилась вниз и расплылась по носу. Другая сбежала по щеке и капнула в траву. Атеви не плачут. Еще одна совершенно недостойная черта, от которой природа избавила атеви.
      И все же, самое главное - порядочный народ, вроде той старой пары с их внуками, внутренние импульсы не складываются в любовь, но оставляют что-то глубокое, чего, между прочим, земляне не чувствуют. Что-то такое, к чему я, может быть, подошел ближе, чем все пайдхи до меня...
      Не ожидай, что атеви почувствуют любовь. Пайдхи тренирует себя, чтобы навести мост через пропасть. Оставь в покое слова. Попробуй ощутить ман'тчи.
      Попробуй почувствовать, почему Сенеди отлупил тебя, когда ты кинулся за Банитчи на простреливаемую дорогу, попробуй ощутить, что думал Сенеди, мысль ясная, как крик: все тот же ман'тчи, заранее выбранный вариант. Старый вопрос: дом горит, кого будешь спасать в первую очередь...
      Люди Табини, со своим собственным ман'тчи, вместе, в обществе Илисиди.
      Чтобы Чжейго нарушила ман'тчи?
      Нет, кто-кто, но не напарница Банитчи.
      "Я не предам вас, Брен-чжи..."
      "Заткнитесь, нади Брен".
      Верь в Чжейго, даже когда не понимаешь её. Ощущай душевное тепло можешь назвать его, как тебе угодно; она на твоей стороне, так же как и Банитчи.
      Душевное тепло. Это - все.
      * * *
      Первый утренний свет отражался от мостовой. И кто-то бежал. Кто-то кричал. Брен попытался шевельнуться - шея застыла, как деревянная. Он не мог вытащить левую руку из-под себя, а правая рука, и ноги, и спина - все болело и ныло, и все по-своему. Он спал, не помнил, как принял эту позу, а теперь не мог шевельнуться.
      - Держи! - донеслось откуда-то.
      Он протянул руку и осторожно пригнул траву перед носом. Огромная тень цистерны над головой, а сзади стена, под углом, не дает разогнуть ногу.
      Он не увидел ничего, кроме нескольких строений вдоль взлетной полосы. Он не знал, как выбрался сюда ночью из развалин. Строения современные. Дешевый модерн, сборный железобетон - два здания, вышка с "колбасой"-ветроуказателем. Посадочные огни, должно быть, электрические, сообразил он; ещё что-то - то ли зал ожидания, то ли мастерская. И эта стена возле цистерн тоже оказалась современной - он рассмотрел, когда опустил голову, чтобы шея передохнула.
      Ох и болит левая рука, будь она проклята... Совсем отлежал. И ноги не лучше. Одну вообще не выпрямишь, некуда вытянуть, а когда так болит плечо, то и не повернешься удобнее, чтобы места хватило.
      Выстрелы. Несколько.
      Там кто-то из наших, живой! Он вслушивался в наступившую тишину, уговаривая себя, что это не его дело, и гадая, кого же это поймали последним... или убили последним - и никак не мог отделаться от мысли, что это вполне мог быть Банитчи или Чжейго... а я тут прячусь, трясусь - и понимаю, что ни черта поделать не могу.
      Он чувствовал... Сам не знал, что. Вину за то, что прячется. Злость из-за того, что атеви должны умирать ради него. Что другие атеви рвутся убивать из-за дурацких ошибок, а люди занимаются делами, которые никакого касательства к атеви не имеют - по человеческим понятиям.
      Кто-то закричал - он не расслышал слов. Снова, извиваясь, перевернулся на локоть, тыльной стороной ладони пригнул траву перед глазами, чтобы хоть что-нибудь разглядеть в промежутке между домами.
      Он увидел Сенеди и Илисиди: вдова опиралась на руку Сенеди и сильно хромала, они шли под конвоем четверых грубого вида мужчин в кожаных куртках, у одного, который как раз повернулся спиной к Брену, в косе была сине-красная лента...
      Синий и красный. Синий и красный. Это провинция Броминанди.
      Будь ты проклят, подумал он, и увидел, как они толкнули Сенеди к стене здания, как дернули за руку Илисиди, и она выронила трость. Сенеди рванулся вперед, пытаясь остановить их, но они сами остановили его - прикладом винтовки.
      Второй удар, когда Сенеди пытался встать. Да, Сенеди уже не молодой человек.
      - Где пайдхи? - спрашивали они. - Где он?
      - Теперь уже в Шечидане, - донесся до Брена ответ Илисиди.
      Но они на это не клюнули. Они ударили Илисиди, и Сенеди бросился на этих ублюдков, успел заехать одному ногой в голову, но тут же получил прикладом винтовки в спину, а потом ещё раз, в бок, - этот удар сбил его с ног, он упал на одно колено.
      А тем временем они приставили пистолет к голове Илисиди и крикнули ему:
      - Стой!
      Сенеди застыл, его ударили снова, потом ещё раз.
      - Где пайдхи! - повторяли они раз за разом и дергали Сенеди за ворот. - Говори, а то пристрелим ее!
      Но Сенеди не знал. Он не может выдать меня, даже ради спасения Илисиди, потому что не знает.
      - Ты нас слышишь? - спросили они и ударили Сенеди в лицо, так что голова стукнулась о стену.
      Они не врут. Они в самом деле собираются пристрелить её. Брен шевельнулся - и ударился головой о нависшую над ним цистерну, так ударился, что слезы брызнули из глаз, - а потом нашел в траве камень и бросил.
      Звук спугнул мятежников. Они оттолкнули Сенеди и Илисиди куда-то назад и принялись выяснять, кто это сделал, расспрашивая своих ассоциатов по радио.
      Брен всерьез надеялся, что Сенеди сумеет воспользоваться передышкой, но они по-прежнему не отводили пистолетов от Илисиди, и Сенеди не собирался бросить её или рискнуть её жизнью, пока шел обыск соседних домов и закоулков.
      Брен слышал приближающийся стук сапог. Прижался к земле, сердце стучало, он задыхался, боясь вздохнуть поглубже.
      Сапоги протопали мимо, но тут приблизилась вторая пара.
      - Здесь! - крикнул кто-то.
      О черт, подумал Брен.
      - Эй ты! - взревел тот же голос, Брен поднял голову - и уставился прямо в дуло винтовки, просунутой через траву, а по другую сторону редкого травяного заслона лежал человек, смотрел на него вдоль ствола, и на лице его был нескрываемый страх.
      Никогда не видел вблизи землянина, подумал Брен - вечно ему действовали на нервы эти потрясенные физиономии. Особенно когда знаешь, что, кроме физиономии, есть ещё палец на спусковом крючке.
      - Вылезай оттуда!
      Брен начал выбираться из своей норы, отнюдь не благородно, и никакой отваги не было в том брошенном камне и вообще во всей ситуации. Чертовски глупо, говорил он себе. Наверняка можно было придумать что-нибудь поумнее, но у меня бы кишки не выдержали смотреть, как забивают до смерти мужчину или стреляют в голову смелой старой женщине: просто не так я устроен.
      Он на брюхе выполз наружу, на свет. Дуло винтовки уткнулось ему в затылок, вокруг собрались люди и обшарили его с головы до пят - искали оружие.
      А кроме того, говорил он себе, пайдхи - не воин. Пайдхи - переводчик, посредник, его сила - в словах, и если б оказаться вместе с Илисиди, так может быть, появился бы даже шанс поторговаться. У Илисиди были раньше какие-то связи с мятежниками. Может, нашелся бы способ выбраться...
      С него хотели сорвать дождевик. Застежка выдержала, но воротник разорвался сзади. Брен попытался встать, двое схватили его под мышки и рывком поставили на ноги.
      - Да он не больше мальчишки, - пробормотал один в смятении.
      - Они все такие, - сказал красно-синий. - Я предыдущего видел. Тащи его!
      Брен попытался идти. Получалось плохо. Левую руку так прострелило болью, что потемнело в глазах, но он сомневался, что они станут слушать его объяснения, он хотел только попасть скорее туда, куда они его ведут, - и надеялся, что они поведут вместе с ним Илисиди и Сенеди. Илисиди нужна, нужна фигура, ради которой стоит торговаться, а я сам и моя верность будем фишками в этой игре...
      Надо объявить свой ман'тчи к Илисиди: так они поймут мои действия - по крайней мере, могут понять, если врать убедительно.
      Его притащили в соседнее здание, и Сенеди с Илисиди действительно шли сзади, их все время держали на мушке, потом толкнули к стене, и конвоиры говорили между собой, что у кого-то сломана шея - наверное, у того, которого Сенеди достал ногой, с восторгом подумал Брен и попытался взглядом установить контакт с Илисиди: уставился на неё в манере, которую атеви считают грубой.
      Она посмотрела прямо на него. Стиснула губы - он не понял, что она хотела этим сказать, но, может быть, все-таки уловила его предложение...
      Кто-то схватил его за куртку, развернул, притиснул спиной к шкафу красно-синий, как оказалось. На лицо обрушился удар, в глазах потемнело, он не мог стоять на ногах, но все же услышал, как Сенеди хладнокровно объясняет этому человеку, что земляне хилые и хрупкие, если его ещё раз так ударить, то недолго и убить.
      Отлично, подумал он. Спасибо, Сенеди. Говори с ним еще. С этим сукиным сыном. На глазах собирались слезы. Капали. Из носу текло, а он не знал, что именно течет. Его подняли на ноги, кто-то задрал ему голову, схватив за волосы. Комната плыла перед глазами.
      - Это ваше? - спросил красно-синий, и Брен разглядел какое-то бурое пятно на столе, куда тот показывал.
      Сердце замерло. Компьютер. И сумка рядом с ним на столе.
      Они включили его в сеть для подзарядки, через стол тянулся шнур.
      - Мое, - ответил Брен.
      - Нам нужен доступ.
      Он чувствовал во рту вкус крови, что-то текло по подбородку, но не остановилось, когда он сглотнул. Губа разбита.
      - Назовите код доступа, - процедил красно-синий и рванул за куртку.
      И только тут у Брена включились мозги. Он понимал, что компьютер вряд ли попадет к нему в руки. Нужно сделать так, чтобы они сами вырубили систему. Надо вспомнить коды. Заставить их добиваться ответа, заставить верить, что важнее этих кодов для них нет ничего на свете.
      - Код доступа! - гаркнул красно-синий прямо ему в лицо.
      О Боже, как же мне не нравится эта часть плана!
      - А пошел ты на... - сказал он.
      "Они-то меня не знают. И этим ответом я сразу поставил себя с ними на одну доску", - едва успел подумать Брен, как красно-синий ударил его в лицо.
      На мгновение он ослеп и оглох. Мало что воспринимал. Кроме того, что его по-прежнему держат, что кричат какие-то голоса, а красно-синий отдает команду подвесить его. Брен не понимал, что значит "подвесить", но тут кто-то ухватился за воротник его пальто и разорвал, а потом с него содрали рубашку. Кто-то другой схватил его за руки и связал запястья жестким кожаным ремнем.
      Тут он решил, что так не годится. Может прийти время, когда придется заговорить, но ему тогда могут и не поверить. Он стоял - а они тем временем принесли кусок кабеля и перебросили через идущие под потолком трубы, вместо веревки. Пропустили конец между связанными запястьями и резко вздернули ему руки над головой.
      Плечо словно огнем прожгло. Он пронзительно закричал. Дыхание сорвалось.
      По ребрам хлестнул ремень. Раз, второй, третий, во всю атевийскую силу. А он не мог опереться на ноги, не мог вдохнуть, не мог собраться с мыслями.
      - Код доступа, - сказал красно-синий.
      Брен не мог говорить. Не мог вздохнуть. Боль, страшная боль... мозг превратился в белую пустыню.
      - Ты убьешь его! - закричал кто-то.
      Легкие не работали. Он терял сознание.
      Чья-то рука обхватила его за корпус. Приподняла кверху, сняла нагрузку с рук.
      - Доступ, - произнес тот же голос.
      Брен мучительно пытался вдохнуть.
      - Дайте ему еще, - сказал кто-то, и в мозгу снова все залило белизной от панического страха. Он все ещё не мог перевести дух, а его опять вздернули, и кто-то закричал, завопил, что он не может дышать.
      Опять его подхватила рука. Что-то скребнуло по дереву, что-то стукнуло по полу, как будто стул. И ещё что-то. Ему сильно сжало грудь, приподняло. Он наконец вдохнул.
      Кто дал вам пистолет, нанд' пайдхи?
      Скажи, что Табини.
      - Доступ, - проговорил неумолимый голос.
      Он пытался дышать, пересиливая руку, которая раздавливала ему грудь. Тупая боль в плече проникла уже до кости. Он не мог вспомнить, чего они добиваются.
      - Нет, - сказал он.
      Один ответ - "нет", что бы ни спросили.
      Его оттолкнули, он закачался, а они снова хлестали - раз, второй, третий. Он судорожно дернулся, разорвал плечо, но не мог остановить пытку, не мог даже дышать.
      - Доступ! - проорал кто-то, и кто-то поддержал его снизу, чтобы воздух попал в легкие, а плечо трещало и боль от него катилась через ребра и внутренности.
      Пистолет, думал он. Мне нельзя было иметь пистолет.
      - Доступ, - в который раз повторил тот же человек. И ударил Брена в лицо. Потом чьи-то пальцы приподняли ему подбородок, перед ним заколыхалось черное лицо атеви - в глазах плыло. - Назовите код доступа.
      - Доступ, - повторил он тупо. Он никак не мог понять, что надо говорить. Не мог сообразить, тот это код, который он собирался назвать, или тот, который не хотел называть.
      Второй удар в лицо.
      - Код, пайдхи!
      - Код...
      Пожалуйста, Господи, код. Его мутило от боли, он чувствовал, что сейчас вырвет. И не мог придумать, как объяснить этому дураку.
      - По запросу...
      - Запрос на экране, - сказал голос. - Что дальше?
      - Печатайте...
      Он вспомнил настоящий код доступа. Стоило опустить веки, как в глазах все затопляла белизна, но если уплыть в эту метель, они опять начнут бить.
      - Код...
      Код помех. Для воров.
      - Введите дату...
      - Какую?
      - Сегодняшнюю.
      Дурак. Брен слышал тарахтение клавиш. Красно-синий все ещё стоял возле него, ещё кто-то держал ему голову, захватив горстью за волосы.
      - Она запрашивает время, - сказал кто-то.
      - Нет. Не вводите. Наберите число... 1024.
      - А что это?
      - Код, черт побери!
      Красно-синий повернул голову:
      - Введите.
      Коротко простучали клавиши.
      - Ну, что получилось? - спросил красно-синий.
      - Опять сигнал запроса.
      - Это то, что надо? - спросил красно-синий.
      - Вы вошли в систему, - сказал Брен, и замолчал, и дальше просто дышал и слушал быстрый стук клавиш - оператор (по крайней мере, на клавиатуре работать умеет...) старался допросить компьютер.
      А машина теперь ему будет врать. Задействовано наложение. Она будет врать о своей памяти, о конфигурации, об именах файлов... и любому, кто запросит, она сообщит, что все это существует, и сообщит объемы файлов, а после выведет всякие машинные коды и тарабарщину, которая скажет специалисту по компьютерам, что эти файлы существуют и что они защищены разными паролями.
      Уровень их вопросов показывал, что такое поведение машины вытащит её хозяина из Уигайриина. Красно-синий уже исчерпал всю глубину своих познаний.
      - Что это за мусор? - грубо спросил красно-синий.
      Брен перевел дух и, прикрыв глаза, спросил, скрывая безумный восторг:
      - Незнакомые символы?
      - Да.
      - Вы в адресации. Что ж это вы с машиной сделали?
      Его снова ударили.
      - Я спрашиваю имена этих проклятых файлов!
      - Они на человеческом языке.
      Долгое молчание. Брену не понравилось это молчание. Красно-синий дурак. А дурак может сделать какую-нибудь совсем уж дурость, например, забить меня до смерти, пытаясь изучить программирование компьютера... Он висел, жуткими трудами добывая каждый вдох, пытаясь дотянуться ногами до полу, а красно-синий раздумывал, перебирая доступные ему варианты.
      - Мы уже получили то, что нам нужно, - сказал он наконец. - Давайте грузить их. Отвезем в Негиран.
      Мятежный город. Столица провинции. Мятежная территория. Именно тот ответ, которого он добивался. Теперь его отправят куда-то, прочь от холода, грязи и дождя, там можно будет иметь дело с кем-то поумнее, существом с устремлениями, со струнками, за которые можно потянуть, до этого пайдхи додумается, и иметь дело с ним по собственному плану пайдхи...
      - Их тоже вести?
      Брен не был уверен, кого имели в виду под словом "их". Его начали отвязывать от труб на потолке, он повернул голову и увидел окровавленное лицо Сенеди. Оно ничего не выражало. Лицо Илисиди тоже.
      Безумие, сказал он себе. Будем надеяться, что Сенеди в эту минуту не выкинет ничего героического. Будем надеяться, что они просто свяжут Сенеди и оставят в живых, пока у меня не появится возможность что-нибудь сделать надо будет придумать способ сохранить жизнь Сенеди, отвлечь их чем-то может, попросить за Илисиди.
      Сделать так, чтобы им потребовалась помощь Илисиди. Она ведь была с ними. И предала их. Но атеви не воспринимают предательство так лично, особенно от айчжиин...
      А пока что он не мог идти. Он завопил, когда его схватили за больную руку, и кто-то ударил его по голове, но какой-то более рассудительный голос подхватил его, сказал, что у него сломана рука, а идти он сможет, если захочет.
      - Я постараюсь, - сказал он, и попробовал идти, его качнуло, кто-то поддержал под здоровую руку. Они вышли за дверь, там светило солнце и дул холодный ветер. Брен услышал, как красно-синий что-то говорит в карманную рацию.
      Снаружи было слышно, как самолет запускает турбины. Брен разлепил глаза. Самолет стоял в конце полосы, сзади за двигателями поднималась с земли пыль. Брен оглянулся, хотел убедиться, что Сенеди и Илисиди тоже идут, но человек, который поддерживал его, резко дернул и любезно пообещал сломать эту руку тоже.
      Шли долго, под ветром, по холоду. Целую вечность, пока наконец перед ними не оказался опущенный откидной трап - надсадный вой хвостовых турбин ударил в уши, ледяной ветер хлестнул по голой коже. Человек, который его привел, отпустил руку, и Брен побрел вверх, цепляясь здоровой рукой за тонкий металлический поручень; впереди него шел один человек, остальные сзади.
      Он чуть не потерял сознание на трапе. Наконец оказался в закрытом от ветра полутемном салоне, кто-то схватил его за правую руку и оттащил в сторону, чтобы освободить проход. Здесь были сиденья, пустые, люди попятились, чтобы дать им подняться на борт - Сенеди помогал Илисиди одолеть ступеньки, другие поднимались следом за Сенеди.
      Его дернули за руку, развернув в другую сторону. Он ударился о кресло, попал не на сиденье, а на откидной подлокотник, попытался встать - и вдруг в дверях вспыхнула драка, с чавкающим звуком рассаживалась о кости плоть, во все стороны брызнула кровь. Он развернулся на этом чертовом подлокотнике - и увидел, что у дверей стоит Банитчи с металлической трубой в руке.
      Драка уже закончилась - так быстро... Мятежники были мертвы или полумертвы, Илисиди и Сенеди держались на ногах, Чжейго и три человека из их отряда стояли в проходе между креслами у выхода, ещё один человек - у пилотской кабины, с пистолетом в руке.
      - Нанд' пайдхи, - сипло сказал Банитчи и обозначил поклон. - Нанд' вдова. Занимайте места. Сенеди, в кабину.
      Брен перевел дух и повалился - как был, весь в крови - в мягкое кресло, а Банитчи и Сенеди застыли, упершись друг в друга взглядом, - ведь все остальные на борту, кроме Брена и Чжейго, были людьми Илисиди.
      Илисиди положила ладонь на руку Сенеди:
      - Мы полетим с ними.
      Тогда Сенеди отвесил короткий поклон и помог вдовствующей айчжи добраться до кресла - им пришлось переступать через трупы, которые охранники помоложе оттаскивали с дороги.
      - Не наступите на мой компьютер, - сказал Брен, держась за бок. - Там где-то сумка с ним... не наступите!
      - Найдите сумку пайдхи, - велел Банитчи людям.
      Один из них проговорил с абсолютной серьезностью:
      - Нади Банитчи, на борту четырнадцать персон. Предполагалось, нас будет десять и два члена экипажа...
      - До десяти и экипаж, - отозвался кто-то еще, а третий добавил: Покойники не в счет!
      На Мосфейре с ума бы сошли, услышав такое.
      - Так сколько мертвых?
      Начался спор, но тут Сенеди крикнул спереди:
      - Пилот уходит! Он из Уигайриина, хочет вывезти отсюда семью.
      - Это один, - сказал кто-то.
      - Вот этого отпустите, - хрипло выдавил из себя Брен и показал рукой на того парня, который сказал, что у него сломана рука - единственное милосердие, что досталось здесь на его долю. Живых пленников связывали, мертвых складывали в проходе. Но Банитчи велел вместо этого выбросить одного мертвеца.
      Подтащили к двери и сбросили вниз красно-синего, а пилот, который отказался лететь, вылез следом сам.
      Банитчи ткнул в выключатель. Откидная рампа с трапом - она же дверь пошла кверху. Турбины завыли громче, но тормоза шасси удерживали самолет на месте.
      Брен закрыл глаза, вспомнив о скале, которая находится рядом с полосой, - так Илисиди говорила. Когда объясняла, что снайперы могут помешать посадке.
      Между прочим, взлету они тоже могут помешать.
      Дверь закрылась. Свист турбин все нарастал. Сенеди отпустил тормоза и рванул самолет по полосе.
      Банитчи рухнул на соседнее сиденье у окна - нога в шинах торчала в проход. Брен вцепился в подлокотник, чуть не продирая ткань обивки - мимо окон с одной стороны пронеслась скала, с другой - здания. А потом слева оказалось небо, голубое и белое, хотя справа ещё была скала.
      Наконец - небо с обеих сторон и стук убранного шасси.
      - Заправимся, наверное, в Могару, - сказал Банитчи, - а потом полетим до самого Шечидана.
      И тогда, только тогда, Брен поверил.
      XVI
      Он не вспоминал о Барб, когда думал, что умирает, и это была горькая правда. Барб в его мыслях и чувствах появлялась и исчезала, как свет по щелчку выключателя...
      Нет, выключить было чертовски легко. А вот чтобы включить, требовалось отчаянно нахлестывать фантазию - и он это делал, когда мир атеви смыкался вокруг него или когда, наоборот, собирался обратно на Мосфейру передохнуть несколько дней.
      "Свидание с Барб" - отговорка, чтобы держать семью на расстоянии вытянутой руки.
      "Свидание с Барб" - так он врал матери, когда хотел просто подняться на гору, где нет ни родной семьи, ни Барб.
      Вот это была правда, хотя никогда раньше он её так честно не формулировал.
      Вот это была его жизнь, вся его, человеческим языком говоря, эмоциональная жизнь, та, что не была связана ни с работой, ни с Табини, ни с интеллектуальными упражнениями в области соответствий, чисел и дефлекторов для топливных баков. А ведь когда-то он знал, что делать и что чувствовать среди людей. Земных людей.
      Но в последнее время ему нужна была лишь гора, лишь ветер и снег.
      В последнее время ему было хорошо среди атеви, у него успешно складывались отношения с Табини - и все это рассыпалось, как карточный домик. Обстоятельства, которые, как он думал, позволят ему добиться наибольшего успеха из всех пайдхиин, сделали его слепым ко всем опасностям. Люди, которым, как он думал, можно доверять...
      Что-то шершавое и мокрое обрушилось ему на лицо, сильная рука запрокинула голову назад, что-то загремело в ушах - знакомый звук. Но какой именно, он не мог узнать, пока не открыл глаза, пока не увидел белое в кровяных пятнах, пока не ощутил подлокотник кресла под правой рукой.
      Выпачканное в крови полотенце отодвинулось. Над ним нависло темное лицо Чжейго. По-прежнему гудели шмелями турбины.
      - Брен-чжи, - сказала Чжейго и промокнула у него под носом. Состроила гримасу. - Сенеди назвал вас невероятно смелым. И очень глупым.
      - Я спас его чертову... - Среди раги это некрасивое слово. Он огляделся, увидел, что Банитчи рядом нет. - Шкуру.
      - Сенеди это знает, нади-чжи.
      Еще несколько раз полотенцем в лицо - прекрасно предотвращает разговоры. Наконец Чжейго повесила полотенце на спинку переднего сиденья по ту сторону прохода и присела к нему на подлокотник.
      - Вы на меня очень сердились, - сказал он.
      - Нет, - сказала Чжейго в стиле Чжейго.
      - Господи.
      - Что значит "Господи"? - спросила Чжейго.
      Иногда, когда с ней говоришь, просто не знаешь, с чего начать.
      - Значит, вы на меня не сердились.
      - Брен-чжи, вы вели себя как дурак. Мне надо было пойти с вами. Тогда вы были бы в полном порядке.
      - Только Банитчи не был бы в полном порядке.
      - Это правда, - согласилась Чжейго.
      Гнев. Смятение. Раздражение, а может боль. Он не был уверен, какое чувство одолевает его сильнее.
      Чжейго протянула руку и вытерла ему щеку пальцами. Чисто по-деловому. Она не такая сумасшедшая, как я.
      - Слезы, - сказал он.
      - Что значит "слезы"?
      - Господи...
      - "Господи" - это "слезы"?
      Он рассмеялся - не смог сдержаться. Сам вытер глаза ладонью здоровой руки.
      - И это тоже - среди множества прочих неуловимых понятий, Чжейго-чжи.
      - С вами все хорошо?
      - Временами я думаю, что полностью провалился. Даже сам не знаю. Я думал, что понимаю вас. Но почти все время я просто не знаю, нади Чжейго, понимаю или нет. Это провал?
      Чжейго поморгала - и все. Наконец сказала:
      - Нет.
      - Но я даже не могу добиться, чтобы вы меня понимали. Как же я заставлю понимать остальных?
      - Но я понимаю, нади Брен.
      - Что вы понимаете?
      На него нахлынуло внезапное необъяснимое отчаяние, а самолет уносил его туда, где он не может повлиять на положение, самолет с грузом мертвых и раненых.
      - В вас очень много доброй воли, нади Брен. - Чжейго снова протянула руку и погладила ему щеку пальцами. Убрала назад волосы. - Мы с Банитчи победили в конкурсе, обошли десять других, чтобы отправиться с вами. Все хотели... С вами все нормально, нади Брен?
      Глаза наполнились слезами. Он ничего не мог с собой поделать. Чжейго снова и снова вытирала ему лицо.
      - Все отлично, Чжейго. Где мой компьютер? Вы его нашли?
      - Да. Он совершенно цел.
      - Мне нужна линия связи. Шнур у меня есть, если дорожная сумка здесь.
      - Зачем, Брен-чжи?
      - Чтобы поговорить с Мосфейрой, - сказал он, но сразу перепугался, что Банитчи и Чжейго могут не иметь полномочий. - Ради Табини, нади. Пожалуйста.
      - Я поговорю с Банитчи, - сказала она.
      * * *
      Мятежники зарядили аккумуляторы. Эти мерзавцы сами не знали, какую услугу оказали всему миру. Чжейго принесла одеяло, так что холодно Брену не было. Самолет уже пересек границу, два пленника сидели вместе сзади, в туалете, за заклиненной дверью, даже электрические предохранители там были на всякий случай вынуты, и на дверь наведены пистолеты двух весьма решительно настроенных телохранителей Илисиди. Все остальные заявили, что смогут потерпеть до аэропорта Могару.
      Перезагрузиться. Теперь режим-3, "М" - то есть "маскировка", потом подавить, режим-4, одновременно набрать "БЕЗОПАСНО".
      Отлично, легко, если бы ещё левая рука работала. Он кое-как управлялся одной правой.
      Появился курсор - и запрос на мосфейском языке: "Введите дату".
      Вместо даты он напечатал, тоже по-мосфейски: "Быть или не быть".
      Система запустилась.
      Он глубоко вздохнул и начал печатать, всеми пятью пальцами - вызывать файлы, выбирать коды доступа и связи с сетью Мосфейры, склеивать их в скрытые символы, которые запустят диалоговый обмен между его компьютером и системой Мосфейры.
      Мятежники, если бы добрались до системного уровня, могли бы без помех пролететь на самолете прямо сквозь все линии обороны Мосфейры.
      Могли разрушить всю компьютерную сеть Мосфейры. Могли вывести из строя все - от системы подземных дорог до наземной антенны связи со станцией впрочем, надо думать, Мосфейра, будучи в здравом уме, давно поняла, что пайдхи попал в беду, и сменила коды.
      Но это не означает, что связаться абсолютно невозможно. Его просто переадресуют на другую маршрутизацию, пока не проверят.
      Он выискивал и клевал, по клавише за раз, набивая начальный текст.
      "Простите не имел связи..."
      Банитчи стоял в передней части салона и говорил с Илисиди и одним из её людей, которые сидели впереди. Теперь он возвращался вдоль прохода, цепляясь за спинки кресел, оберегая сломанную лодыжку.
      - Да сядьте уже, черт вас побери! - заорал Брен, опомнился и вежливо добавил: - Нади.
      Банитчи добрался до кресла рядом с ним, через проход, и с глубоким вздохом опустился на сиденье. Лицо его покрывали бисеринки пота. Но для человека, которого терзает мучительная боль, вид у него был не такой уж несчастный.
      - Я только что связывался с Табини, - сказал Банитчи. - Он рад, что с вами все в порядке, он был абсолютно уверен, что вы в одиночку усмирите мятежников.
      Пришлось засмеяться. Оказалось, смеяться больно.
      - Он посылает свой личный самолет. Мы повернули на Алучжисан. Сенеди пока справляется хорошо, но говорит, что его шатает и что он ничуть не пожалеет, когда прибудет смена. Мы передадим пленников местной охране, пересядем в отличный чистый самолет и кто-нибудь нас покормит. А Табини тем временем переправляет войска по воздуху до самого Байри-маги, оттуда три часа поездом до Майдинги, а до Фагиони и Уигайриина - два часа. Вот увидите, потом он объявит амнистию - если, он говорит, вы сумеете представить хасдраваду что-то разумное насчет этого корабля, чтобы успокоить волнения. Вы ему нужны при дворе. Сегодня же вечером.
      - Сегодня же вечером и с ответом. - Брену больше уже не хотелось смеяться. - Банитчи-чжи, атеви никогда не ссорились с этими чужаками на корабле. А вот у нас, на Мосфейре, с ними не все благополучно. Вы ведь знаете, что наше появление в этой солнечной системе было делом случая... но наша высадка - нет. Мы были на этом корабле пассажирами. Экипаж улетел на корабле, а нас оставил здесь. Они сказали, что хотят найти место, где можно построить поселение. Мы отнюдь не радовались, что они улетают, а они вовсе не радовались, когда мы пригрозили, что высадимся здесь. Прошедшие двести лет могли и не улучшить наших отношений с этими людьми.
      - Они прилетели забрать вас отсюда?
      - Некоторых атеви это осчастливило бы, не так ли?
      - Но не Табини.
      Да уж, только не Табини. Небольшая вышла бы радость для этого столпа Западной Ассоциации. Вот почему на самолете вместе с ними убитые: страх перед землянами - лишь одна составляющая здешней заварушки.
      - Ассоциация испытывает значительные напряжения, - серьезно говорил Банитчи. - Консервативные силы. Завистники. Амбициозные политики. Пять администраций сохраняли мир под руководством айчжиин Шечидана и диктатом пайдхиин...