И если они держат наготове завтрак, а воду на огне с самой твоей встречи с Илисиди, это ещё не значит, что они собираются терпеливо ждать целую вечность, пока ты попросишь тебя покормить.
      - Хорошо, - сказал Брен. - Давайте завтрак. Но скажите вдове!
      Гири исчез. На его месте возник второй охранник, и Брен побрел обратно к камину. Волосы снова растрепались и рассыпались по плечам. Одежда была вся в пыли после подвала. Рубашка разорвалась спереди, где-то по дороге скорее всего, когда он пытался сбежать. Да, не лучший час для землян. Атеви вокруг, хоть тоже не спали всю ночь, словно невосприимчивы к грязи и усталости - косички заплетены безукоризненно, осанка абсолютно прямая. Он поднял ноющие руки, на этот раз обе - потребовалось такое усилие, что он поморщился, - и начал привычными движениями заплетать косу - раз, два, три - лишь бы убрать волосы с лица... Одному Богу известно, что стало с зажимом. Наверное, потерялся где-то на лестнице. Если пойдем той стороной, может, найдется.
      Появился слуга, принес тяжелый поднос с завтраком - рыба, сыр, хлеб из муки грубого помола, полчайника крепкого черного чая - и поставил на столике рядом с креслом. Брен взялся за еду с куда большим аппетитом, чем ожидал, - пахло очень хорошо, да и вспоминалось предупреждение Гири, что следующей трапезы в расписании может и не оказаться... а это, вместе с упоминанием, что кого-то послали за пальто, означало, что они намерены каким-то образом вывезти меня отсюда, может быть, через посредство оппозиции в Майдинги... может быть, опираясь на авторитет Илисиди.
      Но пробиваться через решительно настроенную толпу - страшненькая перспектива. Придется довериться умению атевийских владык, которые знают, до какой степени можно нажать... Атеви довели это знание до уровня искусства.
      И все же возбужденная подстрекателями толпа может отнестись к вдовствующей айчжи без должного почтения. Как понял Брен, Илисиди была на их стороне и лишь этой ночью передумала; и если она попытается ложью или угрозами проложить себе путь через толпу (которую, не исключено, вполне удовлетворило бы убийство пайдхи), может начаться стрельба. Достаточно большая толпа может остановить фургончик.
      А в этом случае события последней ночи окажутся лишь слабым намеком на то, что сделают с тобой радикальные оппозиционеры-антиземляне, если попадешь к ним в лапы. Да, если дела пойдут плохо и вы не успеете добраться до самолета, то тебя могут пристрелить ещё до конца этого дня, тебя, Илисиди, Бог знает кого еще... и это может оказаться куда лучше, чем если тебя не пристрелят.
      Он ел завтрак, пил чай и доказывал себе, что уж Сенеди-то по крайней мере знает, что делает. В этом ремесле человек не доживет до седых волос и не доберется до уровня командования личной охраной персоны такого ранга, как Илисиди, если не обладает определенной тонкостью и хорошим чутьем на то, что можно себе безнаказанно позволить, - из средств как легальных, так и прочих.
      Но я хочу, чтобы с нами были Банитчи и Чжейго, черт побери, и если какие-то политические соображения или место Сенеди при Илисиди подразумевают, что на долю Банитчи и Чжейго придется самая гнусная часть плана...
      Если я их потеряю...
      - Нанд' пайдхи.
      Брен резко повернулся в кресле - знакомый голос его удивил и воодушевил. Ох, это же Джинана - принес мое пальто и, вроде бы, смену одежды, дорожную сумку с моими личными вещами и, слава Богу, компьютер! то ли Джинана сам о нем подумал, то ли ему подсказали Банитчи и Чжейго, то ли ещё кто-то сообразил, но главное, машина не останется валяться здесь со всей своей начинкой и дожидаться, пока атеви её найдут и переведут записи, а мне не придется о ней выспрашивать и умолять Сенеди, чтобы вернул...
      - Джинана-чжи, - сказал Брен, охваченный ужасом при мысли, что он-то может сбежать отсюда и оказаться в безопасности, а персонал Мальгури такого выхода не имеет, во всяком случае, те слуги, чей ман'тчи принадлежит самому Мальгури. - Говорят, люди из Майдинги идут сюда искать меня. Два айчжиин поддерживают нападение на Мальгури. Вы, конечно, не станете пробовать справиться с ними своими силами. Как ни хорошо вы подготовлены...
      Джинана сложил свою ношу на стол.
      - Персонал не намерен сдавать Мальгури какому-то одураченному сброду. - Он вынул из сумки гребень и щетку и подошел к Брену ближе. - Простите меня, нанд' пайдхи, пожалуйста, продолжайте завтрак - они там немного торопятся, но я пока могу привести в порядок волосы.
      - Джинана, ваша жизнь дороже, чем эти камни!
      - Прошу вас.
      Джинана развернул его обратно в кресле, наклонил ему голову немного вперед и энергично расчесал волосы, потом быстро заплел в тугую косу - а Брен тем временем съел кусок хлеба, слишком сухой, как ему показалось, и запил горьким чаем.
      - Нади-чжи, вы знали, почему меня сюда привезли? Вы знали о корабле? Хоть вы-то понимаете, что это не нападение, что оно не направлено против вас?
      - Я знал. Я знал, они подозревают, что вам известен ответ на эту загадку... И очень скоро понял, что вы никогда не будете нашим врагом, пайдхи-чжи.
      Джинана добыл откуда-то зажим - этот человек никогда ничего не упустит! Закрепил косу, обмахнул щеткой плечи и принес пальто.
      - Боюсь, сменить одежду времени уже нет, потерпите, пока не окажетесь в самолете. Я с вечера запаковал ваши теплые вещи, чтобы вы могли переодеться.
      Брен встал, повернулся к Джинане спиной, глянул в окно.
      - За нами выслали фургончик?
      - Нет, пайдхи-чжи. Слишком много народу направляется сейчас сюда, как я слышал - на автобусах. По правде говоря, я не считаю, что их надо бояться. Но вы в очень надежных руках. Делайте, как они скажут.
      Джинана чуть повернул Брена за плечо, подал ему пальто и выложил косичку поверх воротника.
      - Ну вот. Теперь вы выглядите как подобает, нади. Может быть, вы ещё приедете в Мальгури. Скажите айчжи, что персонал этого настоятельно просит.
      - Джинана... - Нельзя даже сказать на этом языке "вы мне нравитесь". Я обязательно ему это скажу. Пожалуйста, поблагодарите всех от моего имени. - Он даже зашел настолько далеко, что прикоснулся к руке Джинаны. - И позаботьтесь, пожалуйста, чтобы вы были здесь, когда я приеду погостить, иначе я очень огорчусь.
      Эти слова, кажется, пришлись Джинане по душе, он кивнул и молча удалился через соседнюю комнату - а там царила суматоха. Звучал самоуверенный голос Илисиди:
      - Они не посмеют поднять на меня руку!
      Голос Сенеди отвечал столь же решительно:
      - 'Сиди-чжи, мы уезжаем отсюда, говорю вам, они сюда ворвутся! Замолчите и надевайте пальто!
      - Сенеди, вполне достаточно убрать его за пределы досягаемости...
      - Гири, неси пальто 'Сиди! Быстро!
      Глаза охранников повернулись в сторону Брена. Но поза их не переменилась. Он собрал свою сменную одежду, завернул в неё компьютер и застыл, держа сверток в охапке, а сумку - в руке и прислушиваясь, как Сенеди приказывает запереть двери и загасить везде огонь.
      Но издали отозвался голос Джинаны - он говорил, что всем этим займется персонал замка, а вам надо отправляться, поторопитесь, пожалуйста, и вывезите пайдхи в безопасное место.
      Брен стоял, ощущая себя центром всеобщих неприятностей, причиной, которая навлекла опасность на Мальгури. Он чувствовал, что должен, как минимум, без сопротивления делать все, что ему скажут. Брен полагал, что уходить будут по коридору и вниз, и пошел к двери в приемную, но тут через эту дверь ворвался Сенеди и устремился в противоположную сторону; он тащил за собой Илисиди и явно направлялся в заднюю часть покоев вдовы, а за ним следовали другие охранники.
      - Где Банитчи? - попытался выяснить Брен, когда они шли через спальню (охранники двигались за ним сзади), но Сенеди не слышал - он спорил с Илисиди и гнал её по коридорам в самую глубину апартаментов, к черной лестнице.
      На лестничной площадке стоял человек, которого Брен, кажется, запомнил с прошлой ночи, держал в руках оружие, неизвестное Брену, и засовывал в прикладный магазин патроны из коробки, поставленной на угловой столбик перил.
      О существовании такого оружия ничего не было известно. Брен никогда не видел этого человека среди персонала Мальгури. Банитчи и Чжейго, а с ними, предположительно, Тано и Алгини, ушли куда-то - он не знал, куда; толпа хочет захватить пайдхи и выдать мятежникам, восставшим против Табини, - а мы направляемся вниз, к задней части замка, стало понятно, что вниз, когда Сенеди и Илисиди открыли дверь, за которой оказалась неосвещенная каменная стена, - вниз, к лестнице рядом с конюшнями, откуда неслось шипение и ворчание метчейти, и теперь до Брена дошло, как они собираются уехать из Мальгури, если этот путь не выбран только для того, чтобы обмануть погоню...
      Это безумие, подумал он, когда они вышли на площадку над двором, когда он увидел, что метчейти уже в полной сбруе и оседланы, более того, на них чересседельные сумки, вьюки и другое снаряжение, которое не использовалось во время утренних прогулок.
      Но ведь это происходит не двести лет назад. У них сейчас есть самолеты, у них есть огнестрельное оружие вроде того, на лестнице...
      Что-то взорвалось, затряслись камни, вибрация дошла до колен и до кишок. Кто-то не стал дожидаться, пока подъедет на автобусах толпа.
      - Давай! Быстро! - закричал Сенеди снизу, со двора, и Брен заторопился вниз по ступенькам, а кто-то из людей Сенеди несся за ним, и грумы пытались выстроить метчейти.
      Это был безумный план. Рассудок твердил, что это больше чем сумасшествие - уходить верхом по такой местности! Есть же озеро. Запросто могли они организовать лодку, чтобы переправиться в другую провинцию.
      Если провинции на другом берегу не охвачены мятежом.
      Еще один взрыв сотряс камни. Илисиди глянула назад и вверх - и выругалась; но Сенеди схватил её за руку и потащил туда, где грумы держали Бабса.
      Брен разглядел Нохаду и кинулся к ней, проскакивая между громадными, беспокойно дергающимися телами; мешали занятые руки, он думал, как загрузить в чересседельную сумку сверток с одеждой и компьютером, но грумы забрали у него из рук вещи.
      - Осторожно! - крикнул он и сморщился, когда грум чуть не выронил компьютер - не ожидал, что сверток окажется таким тяжелым. Компьютер попал в одну сумку, одежда и личные вещи - в другую, на другом боку высокого и наклонно поднимающегося крупа Нохады, Нохада вертелась и дергала повод. У всех метчейти этим утром на челюстях сверкала медь - не тупые колпачки на роющих клыках, а острые наконечники, которые раньше Брен видел только в матчими - медные чехлы для защиты клыков.
      На войне.
      Это уже какой-то сюрреализм. Эта боевая медь, да ещё с привычкой Нохады бодаться головой... теперь ему совсем уж не хотелось бы спорить с Нохадой или даже просто стоять на земле вблизи этого оружия. Он принял поводья, поданные грумом, не смог удержать в больной руке, переложил в другую и ударил Нохаду кулаком, пытаясь заставить животное опустить плечо. Остальные были уже в седлах. Нохада возражала, снова задергалась и не подчинилась второму приказу, завертелась, потащила Брена за собой - глаза у неё были просто бешеные от возбуждения, от спешки и суматохи вокруг. Вот так, значит, пойдут дела, думал он, не уверенный, что сумеет подчинить себе метчейту в опасной ситуации, - сейчас он как никогда боялся её силы и этой челюсти.
      - Нади! - сказал грум, приходя ему на помощь - силы атеви вполне хватило, чтобы поймать и удержать поводья.
      Брен схватился за посадочный ремень, положился на бесцеремонный толчок грумов, успел сунуть ногу в стремя и грохнулся на седельную подушку - боль достала до костей, он чуть не вывихнул ноющее плечо, сердце подпрыгнуло и провалилось. Быстро зажал в кулак поводья, чтобы не потерять управление Нохадой в общей сумятице - и тут кто-то раскрыл наружные ворота.
      Холодный утренний ветер рванулся через двор, стегнул по лицу - и сразу же все метчейти пришли в движение. Брен растерянно искал Бабса и Илисиди. Дал Нохаде описать ещё один круг, и Нохада зацепилась глазами за Бабса раньше, чем Брен заметил Илисиди.
      Теперь он уже просто не мог сдержать Нохаду, раз Бабс направлялся к воротам. Нохада растолкала плечами других метчейти, пристроилась Бабсу в кильватер и размашистым шагом устремилась вперед, прямо против ударившего в лицо встречного шквала, холодного и твердого, как ледяная стена.
      Мимо Брена размазанным пятном теней и камня пронеслась арка ворот. Обширная серая плоскость озера промелькнула головокружительной пустотой сначала впереди, потом справа, когда Нохада заложила резкий вираж по самой кромке обрыва и понеслась вверх по склону.
      За Бабсом Нохада поскачет хоть в ад.
      XII
      В гору, вверх и вверх по заросшему кустами склону, через промоину, тем самым маршрутом, на котором Брен рассек губу, когда в первый раз скакал за Илисиди.
      И с десяток охранников Илисиди прямо позади - он быстро оглянулся на склон за спиной... и ещё с полдюжины метчейти, оседланных, но без наездников.
      Они забрали всех животных из конюшни, не оставив ни одного тем, кому захочется броситься в погоню, - он знал этот прием из матчими. И сам он вдруг оказался в матчими, среди животных в боевой сбруе, вооруженных всадников и всего прочего. Не хватает только знамен и копий... а вот землянину здесь не место, думал он. Я не знаю, как управлять Нохадой, если придется прорываться через толпу, не знаю даже, удержусь ли в седле, если встретится какое-то серьезное препятствие.
      И что, скакать верхом через весь континент до Шечидана? Вряд ли. Черта с два.
      Чжейго сказала, доверяй Илисиди. Джинана сказал, доверяй Сенеди.
      А сейчас мы направляемся на северо-запад, отрезанные, судя по грому взрывов, от аэропорта - отрезанные от связи, от моего персонала, от всего и всех, от всякой помощи, если Табини не послал войска в провинцию Майдинги захватить аэропорт, который удерживают мятежники.
      А это значит, что мятежники могут напасть с воздуха - а мы развиваем лишь ту скорость, какую выдержит живая плоть метчейти. Мятежники могут нас выследить и гнать до изнеможения, как им захочется, хоть по земле, хоть с воздуха.
      Одна надежда - что у них нет самолетов, оборудованных для прицельной стрельбы. Наверняка, черт побери, они что-то придумали - и никакого не жди тут проклятого биитчи-ги: Мосфейра так сконструировала атевийские самолеты, чтобы предельно затруднить переделку, - да они и сами предпочитали машины более скоростные и с постоянной стреловидностью крыла - но это отнюдь не помешает какому-нибудь толковому атеви приложить к этому делу собственные мозги. На войне нет места тонкости, так было сказано в одном матчими, - а именно войну пытаются развязать здесь два мятежных айчжиин.
      Столкнуть Табини с обрыва, развалить Западную Ассоциацию и снова воссоздать её вокруг какого-то другого лидера - например, Илисиди?
      А она, дважды забаллотированная хасдравадом, обманула ожидания мятежников?
      Можно ли поверить в такое? Боюсь...
      От стен Мальгури докатился грохот взрыва.
      Брен рискнул ещё раз оглянуться и увидел плюмаж дыма, он поднимался кверху столбом, пока ветер не унес его через западную стену. Выходит, взорвалось внутри, подумал он с нарастающим паническим чувством, повернул голову обратно и увидел самый гребень горы - неровный контур вырисовывался впереди, обещая защиту от ружейного огня, который мог обрушиться на них с земель Мальгури.
      И, может быть, наше исчезновение за гребнем остановит атаку на Мальгури, если персонал сумеет убедить толпу и вооруженных профессионалов, что нас там нет, - помоги Господи Джинане и Майги, которые никогда не собирались стать воинами, которые остались с чужаками вроде того человека с автоматом на лестнице, с людьми, которых Илисиди и Сенеди вынуждены были впустить в замок... людьми, для которых древние стены Мальгури, возможно, не такая уж историческая ценность.
      Холод обжигал глаза, все расплывалось. Стреляющая боль в плечах приобрела ровный ритм - в такт шагам Нохады, вперевалку поднимающейся на гору. Вон тот скалистый бугор может прикрыть нас от снайперов, если они устроились у обращенной к горе стены Мальгури - но Банитчи и Чжейго об этом позаботятся, обязательно. Впереди возник куст и скала, а за ними - синее небо. Мгновенный безумный ужас, когда сначала Илисиди и Сенеди перемахнули через край, а потом и Нохада опустила нос к земле и прыгнула на другую сторону... Головокружительный, пьянящий топот ног вниз по склону, покрытому неровными камнями и кустами, которые подсознание нарисовало снежно-белыми, но здравый смысл тут же дернулся и вернул коричневые и землистые цвета. Боль скакала вместе с ударами о землю ног Нохады - надорванные суставы, ноющие мышцы - руки и ноги теряли чувствительность от холода.
      И ни одного местечка, куда не страшно свалиться. Брен кое-как преодолел момент паники, потом почувствовал гору, спаси, Господи, мою шею ничего, Нохада мчится, но у неё та же логика и те же потребности, что у меня, - и он вцепился в кольцо здоровой рукой и намотал поводья на пальцы более слабой руки, и, с выбросом адреналина, по-иному начал воспринимать бьющий в лицо ветер, возникло гипер-восприятие склона, пришло точное знание, в каком месте, пусть на кратчайший миг, коснутся земли ноги Нохады, перед тем как сделать следующий скачок.
      Он мысленно прокладывал путь с горы, пьянея от понимания, это было настоящее безумие, глаза видели маршрут, сердце колотилось все чаще. Уши уловили толчок от взрыва, но взорвалось далеко, а он мчался сломя голову, чтобы догнать всадников впереди - потеряв рассудок. Забыв об ответственности. Упиваясь. Он уже почти догнал Илисиди, но тут Бабс хлестнул хвостом, резко повернул - и Нохада чуть не убилась вместе с Бреном, стараясь поспеть за вожаком.
      - 'Сиди! - донесся из-за спины вопль Сенеди.
      Брена вдруг затопила на миг холодная паника проснувшегося рассудка, когда он понял, что обогнал Сенеди и Илисиди знает, что это он у неё на хвосте.
      Поблизости взорвался камень, просто взлетел на воздух со своего места на склоне. Бабс скользнул в просвет возле узкого водопада и понесся вверх между глыбами размером с дом, все выше и выше в горы.
      Снайпер, сказал рассудок. Мы все ещё в пределах прицельной дальности.
      Но Брен следовал за Илисиди, теперь уже медленнее, между глыбами они были лучше укрыты, у него восстановилось дыхание и появилось время сообразить, какую он только что сделал глупость, вырвавшись вперед, на место сразу за Илисиди, и теперь Сенеди у него за спиной, а Нохада вполне разумно не захочет сбавить шаг и потерять инерцию на подъеме.
      Дурак, дурак, думал он. Совсем потерял здравый смысл на этой горе. Зная, какую несешь ответственность, рисковал головой потому, что её несешь, и ещё из-за всякого такого, чего не можешь делать и не должен... а мне все равно, мне наплевать, и ничего для меня не значили никакие дела в течение этих самозабвенных минут бешеной скачки, когда не было ничего, кроме летящего мгновения, когда я рисковал жизнью - и дьявол забери их всех, к черту Табини, к черту атеви, к черту мать, Тоби и Барб, и всю человеческую породу!
      А ведь ты мог погибнуть. Запросто мог погибнуть на этом безумном спуске... Брен внезапно открыл в себе столько горькой, тайной злобы столько ярости, что его просто трясло от нее, пока Нохада уже более спокойным, разумным шагом несла его все выше и выше среди прикрывающих от огня скал. А то, что погнало тебя вниз по горе тогда, не было лихорадочным чувством свободы, как ты себе говорил, это было то, что ты только что пережил: злобное, иррациональное желание умереть и нацелить свою гибель на всех и все, чему ты служил, - вот ты с чем заигрывал.
      Несправедливо. Единственный момент в жизни, когда наслаждался чем-то с полным самозабвением. И это оказалось распроклятое желание умереть.
      Он терпеть не мог все перегрузки, что давили на него дома, на Мосфейре, все напряжения, порождаемые работой, а больше всего эмоциональные, человеческие. В эту минуту он терпеть не мог атеви, по крайней мере в абстрактном смысле, просто ненавидел их бесстрастное принуждение, их ложь - и бесконечный шизофренический анализ, который ему приходилось выполнять среди них, анализ каждого вывода, каждой эмоции, каждого чувства, которое у него возникало, - и все лишь затем, чтобы решить, возникают эти выводы, эмоции и чувства от человеческого устройства мозгов или же в результате трезвой логической обработки ситуации.
      А больше всего он терпеть не мог причинять вред людям, которые ничем ему не повредили. Он больше не доверял своим чувствам. Он был опустошен, высосан до дна, вымотан, ему было больно и он больше не мог разумно справляться с действительностью.
      Это была вторая личная истина, с которой он столкнулся - после того мрачного мгновения с пистолетом у лба. И эта истина сказала ему, что пайдхи не справляется с напряжениями, которые вызывает его работа. Что пайдхи перепуган до чертиков и не доверяет людям вокруг себя, и не верит больше, что сделал все правильно - что бы он ни делал.
      Ты ведь не знаешь, ты ни черта толком не знаешь, когда имеешь дело с атеви, ты не понимаешь, что у них там происходит на уровне потрохов в данную конкретную минуту, и не потому, что не можешь перевести, а потому, что не можешь почувствовать, не можешь настроиться в резонанс, не можешь даже отдаленно представить, как это все воспринимается изнутри.
      Они на грани войны, атеви стреляют друг в друга из-за того, что не знают, как поступить с землянами, а пайдхи разваливается на куски - слишком многое они у меня отобрали прошлой ночью. Может, они совсем не собирались, может, просто не понимали, что делают, а ты можешь сам себя уговорить, ты же знаешь все психологические ярлыки: что слишком много было нерешенного, что даже имелись основательные психологические причины, стоящие за внезапными приступами озноба, страха и нездорового самокопания, и единственный их источник - события прошлой ночи.
      И ещё - нет, они не играли в игры прошлой ночью. И угрозы отнюдь не были фальшивыми; Сенеди чертовски умело делал свое дело, и для Сенеди твое умственное состояние не было таким уж весомым фактором по сравнению с ответами, которые Сенеди должен был получить.
      Но это ничего не меняет: игра это была или правда, а что-то они растрясли у меня внутри - рикошеты все ещё лупят по душе, которая и без того не была такой уж крепкой и стойкой с самого начала.
      Но ты не можешь позволить себе развалиться. Только не сейчас. Забудь все это самокопание и рассчитай тот минимум, который ты должен сказать атеви и людям, минимум, которого хватит, чтобы заставить замолчать винтовки и дискредитировать безумцев, желающих этой войны.
      Вот что тебе надо сделать.
      Хорошо хоть выстрелов больше не слышно. Беглецы уже выехали за пределы слышимости взрывов - что там произошло в Мальгури? - и теперь перешли на более медленную, более разумную скорость, да и дорога стала полегче, тут можно уже выбирать аллюр и темп - более ровные участки, перемежаемые время от времени то тряскими подъемами, то не менее тряскими спусками по диагонали; направление они теперь держали почти все время на юг, лишь изредка отклоняясь к западу, словно чтобы уйти чуть выше - местность имела общий уклон в сторону аэропорта Майдинги, где развертывались самые неприятные события.
      И, может быть, чтобы встретиться с подмогой от Табини, если Табини имеет хоть какое-то представление о том, что здесь происходит... и если верить Банитчи, что Табини действительно знает, в деталях... если Банитчи смог добраться до телефона или если его рация может достать до кого-то, кто сумеет передать весточку через полконтинента.
      - Мы направляемся на юг, - сказал он Сенеди, когда тот оказался достаточно близко. - Нади, мы едем в Майдинги?
      - У нас есть точка встречи на западной дороге, - сказал Сенеди. Сразу за местом, которое называется Шпили. Там мы подберем ваш персонал, при условии, что они смогли туда добраться.
      Это было большое облегчение. И ликвидировало одно из подозрений Брена.
      - А оттуда?
      - На запад, потом на север, к человеку, который, как мы думаем, нам не опасен. Внимание, нанд' пайдхи!
      Дорога сузилась. Тали, метчейта Сенеди, вырвалась вперед, заставив Нохаду вскинуть голову и попятиться. Нохада цапнула зубами удаляющийся круп Тали, но не могла обогнать её в узком проходе между двумя глыбами размером с комнату каждая.
      "Подберем ваш персонал", сказал Сенеди. Брену и вправду очень полегчало при этой вести. Все остальное - обогнуть аэропорт, добраться до человека, у которого, может быть, есть механический транспорт - все это звучало куда более здраво, чем мог придумать Сенеди; Брен побаивался, что будет намного хуже. Это уже не пустота, не показанная ни на каких картах, маршрут сворачивает к пунктам, о которых Брен слышал, к провинции по ту сторону горы, в конечном счете на запад - Брен в свое время неплохо вызубрил географию. И - вот это намного надежнее, чем границы между атеви, где отдельные городки и дома тянутся, как туман, от одного ман'тчи к другому, даже на одной улице, - Сенеди знал некое имя, то есть конкретный ман'тчи, и сказал, что это не опасный человек.
      Сенеди, при его профессии, вряд ли строит свои суждения на основе догадок. Илисиди может обманывать своих ассоциатов - но айчжиин не имеют ман'тчи перед кем-то более высоким, это в самой природе того, что они есть; её ассоциаты знают это и знают: надо поступать так, чтобы она была довольна.
      Чего они, очевидно, не выполнили. Табини сделал свою игру, широкомасштабную и даже отчаянную, отправив пайдхи в Мальгури и позволив Илисиди удовлетворить свое любопытство, задать свои вопросы - идя на риск, что Илисиди может и в самом деле передать пайдхи оппозиции. Табини был явно уверен в чем-то - может быть (мысля как атеви, а не как человек), знал, что игры с мятежниками не смогут удовлетворить Илисиди, или имел в виду перехитрить ее: никогда и не думал, что Илисиди не учует сама, что носится в воздухе. Эта женщина слишком умна и проницательна, чтобы дать себя увлечь фанатикам-нумерологам и торговцам страхом... И если в лице пайдхи Табини послал ей своего рода пробный шар, то Илисиди могла счесть этот деликатный намек Табини (знак, что он предвидел её сползание к мятежникам) достаточно тревожным предостережением; и признать его не высказанное словами мирное предложение более привлекательным в её возрасте, чем рискованная сделка с амбициозной шайкой провинциальных властителей, возомнивших, что могут потягаться силами с мощью землян, с которыми умеет ладить Табини.
      Более привлекательным, чем сделка с заговорщиками, которые вполне могут, как заведено у атевийских владык, в конце концов наброситься друг на друга.
      Брен понимал, что не те у него теперь отношения с Илисиди и Сенеди, чтобы задавать такие острые вопросы. Ситуация очень щекотливая. Он старался сейчас выдерживать иерархию важности в этой компании: Бабс все время впереди, Тали, метчейта Сенеди, большей частью вторая, а Нохада вступает с ней в политическую борьбу за место номер два каждый раз, как они пускаются бегом, - политическую борьбу, которая не имеет никакого отношения к мотивам их наездников, но может оказаться опасной, если в дело вмешается личная политика наездников, - Брен усвоил этот факт из матчими и понял, что не должен позволять Нохаде соваться в двойственную ассоциацию впереди, когда на клыках у неё боевая медь. Сенеди тебя не поблагодарит, Тали этого не потерпит, а у тебя собственных неприятностей хватает, вполне достаточно поврежденной руки, еле держишься на Нохаде.
      Он постепенно приходил в себя после приступа безумия, в той хотя бы мере, что начал представлять, куда они направляются.
      Но он не решался высовываться. Помощь Илисиди он получил, но это ненадежная, чисто конъюнктурная поддержка и его самого, и Табини, страшновато ей доверяться... и уж никак не верил Брен, что эта женщина, которую Табини зовет 'Сиди-чжи, не стремится к каким-то личным выгодам, например, к установлению собственной власти в Западной Ассоциации, если не в какой-то иной области.
      Вновь и вновь голова шла кругом - никому из них доверять нельзя.
      В их языке четырнадцать слов означают предательство, причем одно из них имеет параллельный смысл "выбирать очевидный курс".
      XIII
      Если Илисиди и следовала по какой-то постоянной тропе, то Брен все равно этой тропы не видел, даже когда Нохада скакала прямо по следам Бабса. Он заметил Илисиди высоко вверху между громадными глыбами: Бабс проносился на фоне просветов между скалами, словно какой-то летучий призрак Мальгури.
      Брен не заметил гребня холма - только на мгновение потерял из виду Илисиди и Сенеди и, следуя за ними во главе колонны из двадцати с лишним всадников, вырвался на продутый ветром и заваленный каменными глыбами склон над неглубоким ручейком и парой зарастающих кустами колей.
      Вот это - дорога? - спросил он себя.
      Вот эта тропа и есть та самая западная дорога, о которой говорил Сенеди, где мы должны встретиться с остальной частью отряда?
      На гребне холма следом за ним появились другие всадники, и Сенеди послал одного вниз - как услышал Брен, посмотреть, нет ли свежих следов.
      Он использовал особое слово, которое означало не столько следы вообще, сколько следы машины.
      Может быть, мощный грузовик с хорошей подвеской и усиленными шинами и выдержал бы эту дорогу.
      Но если в распоряжении мятежников только обычные машины и если они, упаси Господи, не поднимут в воздух какой-нибудь самолет с аэродрома Майдинги, то Илисиди действительно может провести нас верхами обратно через хребет и обогнать любую пешую погоню.
      Выходит, выбранное для побега из Мальгури транспортное средство - не такое уж безумие. Здесь ведь не та окультуренная и современная сельская местность, что на Мосфейре. Вокруг на несколько дней пути - ни телефонной линии, ни линии электропередачи, ни мощеной дороги, ни рельсов...
      Все сидели в седлах наверху, на склоне, и ждали, пока наконец человек, которого послал Сенеди, не закончил осмотр и поехал обратно вверх по склону, сделав рукой отрицательный жест.
      Брен перевел дух, и у него замерло сердце от предположений и подозрений, не замедливших полезть в голову. Он уже готов был кинуться доказывать, что там, в Мальгури, бой, а потому нельзя требовать от Банитчи слишком строго соблюдения графика, что надо подождать, не спешить уезжать отсюда...