- Он мертв? Они знают, кто это такой?
      - Я не знаю, нанд' пайдхи. Они нам не сказали. Я уверен, они пытаются выяснить. Пусть вас не беспокоят такие подробности.
      - А по-моему, это совершенно естественно, что меня беспокоят такие подробности, - пробормотал он, опуская глаза в книжку. Но все же нечестно вымещать свое раздражение на Джинане и Майги, которые просто работают здесь и которые воспринимают репутацию Мальгури как глубоко личную заботу. Спасибо вам, Джинана. Я бы выпил чаю.
      - С бутербродами?
      - Думаю, без. Нет, Джинана, спасибо, бутербродов не надо. Я буду сидеть здесь и читать.
      * * *
      На озере имелись корабли-призраки. Один - пассажирское судно, которое все ещё заходит в порт зимними ночами - как-то раз даже в порт самого Майдинги - под всеми огнями и пытается взять на борт неосторожных и заслуженно проклятых, но только некий судья-магистрат взошел на борт, лет сто назад, и больше это судно никогда в порту не появлялось.
      Была ещё рыбачья лодка, эта иногда появлялась в шторм, - однажды, и двадцати лет ещё не прошло, она показалась команде траулера, вышедшего на прибрежный лов, - в нем открылась течь и судно тонуло. Вся команда, кроме двоих человек, перешла на борт призрака, только капитан и его сын предпочли остаться на своем поврежденном траулере. Рыбацкая лодка - по словам всех, её видевших, старая и обветшалая, - уплыла вместе с командой, и никого из этих людей больше никогда не видели.
      Кажется, все в этих легендах зависело от неуместного доверия (хотя в атевийском языке нет слова "доверие"): призраки полностью утрачивали силу, если жертвы не верили тому, что видели, или если понимали, что дело оборачивается слишком хорошо, чтобы быть правдой, и отказывались обманывать самих себя...
      Банитчи ещё не вернулся. Пришли Майги и Джинана спросить, что он хочет на ужин, и рекомендовали блюдо из дичи - какое-то неуловимое холоднокровное животное, которое не вызывало у Брена аппетита, хоть он и знал, что слуги считают его деликатесом. Вместо этого он попросил устриц, и Майги отнесся к этому спокойно, хотя Джинана заметил, что в это время года моллюски не самые лучшие; за ними пошлют в город и, может быть, удастся купить, но пройдет часа два, а то и три, пока их доставят.
      - Подожду, это неважно, - сказал Брен и добавил: - можно взять с запасом, чтобы осталось на завтрашний ленч.
      - Льда нет, - возразил Джинана извиняющимся тоном.
      - Может, в городе найдется.
      - Можно поспрашивать, нади. Но большая часть города тоже без электричества, а потому многие жители будут покупать лед для сохранения своих продуктов. Мы разузнаем...
      - Нет-нет, нади, пожалуйста. - В самые отчаянные сезоны Брен только и спасался устрицами. - Другим, без сомнения, лед нужнее. И если льда в продаже не осталось - пожалуйста, не надо рисковать с устрицами. Меня вполне устроит, если в замке можно организовать тосты с фруктами и чай. У меня нынешним вечером и аппетита настоящего нет.
      - Нади, вам мало будет тостов с чаем. Вы пропустили второй завтрак.
      - Джинана-нади, вынужден признаться, для меня сезонное блюдо - слишком тяжелая пища... разная восприимчивость. Мы очень чувствительны к алкалоидам. Может быть, какие-то из них используются при готовке, а мне нужно избегать их - категорически. Если есть какие-нибудь кабиу фрукты или овощи... У вдовствующей айчжи подавали к завтраку великолепные булочки, они мне очень пришлись по вкусу.
      - Я непременно скажу повару. И еще... - Лицо Джинаны приобрело самый заговорщицкий вид. - Я так думаю, у нас с прошлого месяца должен был остаться копченый окорок. Это, конечно, не нарушение кабиу, раз уж он остался. А мы всегда откладываем несколько штук на всякий случай.
      Копченое мясо. Не в сезон. Благослови их, Господи.
      - Мы ведь никогда не знаем, сколько будет гостей, - объяснял Джинана с абсолютно прямодушным видом. - И мы просто в ужасе, если вдруг не хватает.
      - Джинана-нади, вы спасаете мне жизнь.
      Джинана был очень улыбчив, очень доволен, что нашел решение, и перед уходом поклонился два раза.
      После чего Брен посвятил оставшуюся часть дня кораблям-призракам и беспечным капитанам траулеров, которые решались курсировать вблизи берегов Мальгури в шторм. Говорили, что перед бедой звонит колокол.
      Но сейчас вместо колокола послышался звук открываемой двери, в гостиной зачавкали мокрые сапоги и в кабинет вошел Банитчи - очень мокрый, очень усталый; вошел и сказал:
      - Я поужинаю с вами, нади.
      Брен захлопнул книгу и хотел было сказать, что в большинстве случаев люди ждут, пока их пригласят, что ему надоела бесцеремонность и ещё больше надоело, черт побери, что его обходят стороной, игнорируют, а если заговаривают, то обращаются с ним, как с капризным ребенком.
      - Рад буду иметь компанию, - проговорил он и постарался убедить себя, что действительно рад возможности поговорить с кем-то. - Скажите Джинане, чтобы приготовил второй прибор... Чжейго тоже придет?
      - Чжейго в дороге, она едет в Шечидан, - донесся голос Банитчи уже из спальни - он направился в сторону помещений для слуг и ванной комнаты. Она вернется завтра.
      Брен даже не спросил, зачем. Не спросил, почему решили отправить самолет в самую грозу (вторую уже с полудня), - вероятно, это был самолет айчжи, который может прилетать и улетать когда угодно. Банитчи исчез в заднем коридоре, и через некоторое время Брен услышал шум воды, напускаемой в ванну. Нагреватель, должно быть, ещё включен. А Банитчи-то не пришлось дожидаться, пока согреется вода.
      Сам он снова вернулся к призрачным колоколам и беспечным жертвам, к целым экипажам судов, обреченных на прихоти печально известной фортуны Майдинги, которая всегда питалась несчастьями людскими, когда в Мальгури находился айчжи.
      Вот об этом говорила книга; и атеви, которые не верили во всемогущих богов, которые считали, что вселенная и её квази-божественные силы управляются Фортуной и Случаем, бачжи и начжи, верили по крайней мере, что начжи может передаваться от одного лица другому - или верили в такое прежде, пока не стали современными, циничными и просвещенными, пока не поняли, что превосходящая огневая мощь может перераспределить удачу в пользу лиц, совершенно того не заслуживающих.
      Он просидел до самого вечера в купальном халате, обнаруживая все новые растертые места в самых интимных областях тела. Он не желал двигаться, а тем более переодеваться к ужину, рассудив, что если Банитчи сам себя пригласил к столу, то Банитчи наверняка сумеет стерпеть его неофициальный наряд.
      Сам Банитчи появился в кабинете, одетый в черную рубашку, брюки и сапоги - чуть-чуть более прилично, чем Брен, но лишь чуть-чуть, - без пальто, а с косички на спину ещё капала вода.
      "Пайдхи-чжи", - сказал Банитчи с поклоном, а Брен сказал: "Выпейте", поскольку баловал себя предобеденной рюмочкой из собственных запасов, гарантированно безопасных. Но у него была с собой бутылка "Димаги", которого он не мог пить без головной боли, а порой и более серьезных последствий, - он допускал, что "Димаги" совершенно великолепен, поскольку это был подарок самого Табини, - вот этого удовольствия он и налил гостю щедрой рукой.
      - Нади, - сказал Банитчи со вздохом и пригласил сам себя сесть в кресло лицом к Брену.
      - Итак? - Спиртное обожгло рассеченную губу. - Кто-то убит. Это был тот самый, что вломился ко мне в спальню?
      - У нас нет уверенности, - отозвался Банитчи.
      - Но не отбившийся от стада турист.
      - Вообще не турист. Профессионал. Мы знаем, кто он.
      - Но намерение все ещё не зарегистрировано?
      - Самый тревожный аспект во всем деле. У этого человека имелась лицензия. Он мог очень много потерять, взявшись за эту работу. Его бы вычеркнули из списков, лишили профессиональных привилегий, его наставники были бы опозорены. Это не пустяки.
      - Тогда мне жаль его наставников, - сказал Брен.
      - Мне тоже, нади. Это ведь и мои наставники.
      Стоп. Приехали. Банитчи и этот неизвестный были как-то связаны? Коллеги по учебе?
      - Так вы с ним знакомы?
      - Мы часто встречались, в обществе.
      - В Шечидане?
      - Он - сын достопочтенных родителей. - Банитчи отпил глоток и уставился в огонь. - Чжейго сопровождает останки и везет рапорт в Гильдию.
      Не самый хороший день, решил Брен, и разыгравшийся было к ужину аппетит пропал полностью. Банитчи разглядывал его мрачно, без всякого выражения - Брен не мог прочитать этот взгляд: ни мнения Банитчи, ни того, какие обязательства Банитчи перед Табини идут вразрез с обязательствами перед Гильдией или этим человеком, ни того, в чем сейчас его ман'тчи.
      - Мне очень жаль. - Ничего лучшего Брену не пришло в голову.
      - Вы имеете право на возмездие.
      - Я не хочу возмездия. Мне никогда не была нужна эта вражда, Банитчи.
      - Вражду они уже получили.
      - С вами? - Брена охватило отчаяние. Желудок сжался. Зубы заныли. И сидеть было больно. - Банитчи, я не хочу, чтобы вы или Чжейго пострадали. Я не хочу, чтобы кого-то убили.
      - Зато они хотят. Это совершенно ясно. Если профессионал согласился с ними до такой степени, чтобы нарушить законы Гильдии, - значит, из-за ман'тчи, нади. Вот это нам надо выяснить - кому принадлежал его ман'тчи. Это единственное, что могло дать ему мотив.
      - И если ваш ман'тчи принадлежит Табини?..
      Банитчи ответил не сразу. Наконец сказал, серьезно и мрачно:
      - Значит, они крайне неразумны.
      - А не можем мы арестовать их? Они ведь нарушили закон, Банитчи. Разве нет у нас возможности остановить их через суд?
      - Это было бы очень опасно, - нахмурился Банитчи.
      Потому что не остановит их, понял Брен. Это не может легально остановить их, пока не будет вынесен приговор в мою пользу.
      - Им вполне достаточно сослаться на оскорбление, - продолжал Банитчи, - или на деловые интересы. А что вы можете сказать в свою защиту? Никто не понимает ваших ассоциаций. И у суда вряд ли найдутся средства их выяснить.
      - А мое слово ничего не стоит? Мой ман'тчи принадлежит Табини, как и ваш. Уж это-то они должны знать.
      - Но не знают, - возразил Банитчи. - Даже я не знаю этого с абсолютной уверенностью, нади. Я знаю только то, что вы мне говорите.
      Брен ощутил страшный холод, полное одиночество. И гнев.
      - Я не лжец. Я не лжец, Банитчи! Я не стал бы в течение пятнадцати лет состязаться с лучшими нашими людьми за право приехать сюда и врать вам.
      - В течение пятнадцати лет...
      - Чтобы меня послали в Шечидан. Чтобы получить этот пост. Чтобы переводить для атеви. Я не лгу, Банитчи!
      Банитчи смотрел на него в долгом молчании.
      - Никогда? Я думал, в этом и состоит работа пайдхи.
      - Нет, не в этом.
      - Но как же мы можем различить? Когда вы лжете?
      - Не различайте. Просто выясните, кто его нанял.
      - Никакой контракт не мог бы вынудить его на такие действия.
      - А что могло?
      На этот вопрос Банитчи не ответил. Банитчи только молча смотрел в огонь.
      - Что могло, Банитчи?
      - Нам не узнать мыслей покойника. Хотел бы я, чтобы Сенеди оказался не таким метким.
      - Так это Сенеди застрелил его...
      По крайней мере, можно рассчитывать на лояльность Сенеди и Илисиди. Брену стало чуть легче.
      Но Банитчи, похоже, вовсе не удовлетворен вмешательством Сенеди. Или, по крайней мере, исходом его вмешательства. Банитчи отхлебнул ещё глоток напитка, согретого в руках, - но так и не оторвал глаз от огня.
      - Но вы тревожитесь, - сказал Брен.
      - Я категорически против приезда сюда поставщиков. Это совершенно недопустимый риск. С туристами хотя бы ездит гид и считает их по головам.
      - Вы думаете, именно так он сюда попал.
      - Вполне вероятно.
      - Но ведь не станут они теперь продолжать экскурсии! Так ведь?
      - Люди заказывали места за несколько месяцев. Они будут страшно расстроены.
      Иногда выводы Брена оказывались в полном противоречии с атевийской логикой, а почему - он не понимал. И не ожидал такого.
      - Эти люди подвергались опасности, Банитчи?
      - Не от него и не от нас.
      Тонкость. Биитчи-ги.
      - В этой группе были дети. Они видели, как застрелили человека.
      Банитчи глянул на него, словно ожидал заключительной фразы, которая придала бы сказанному смысл. Как будто разговор полностью отошел от темы.
      - Это неправильно, Банитчи. Они думали, что это матчими! Они думали, это съемки для телевидения!
      - Тогда они были бы глубоко оскорблены. Были они оскорблены?
      Прежде чем Брен сумел переварить такой ход мысли, из внутреннего коридора появились Джинана и Майги, прикатили сервировочный столик с ужином.
      С богатым выбором блюд, и сезонных, и нарезанных остатков окорока. Брен с Банитчи устроились за столом в столовой, с блюд были сняты крышки, и у Банитчи разгорелись глаза. Оплакивал кого-то Банитчи или же лелеял убийственные намерения, но аппетит у него не убавлялся и свою тарелку он наполнял без колебаний.
      Повар предложил на выбор несколько артистически украшенных блюд из фруктов. Очень привлекательно. Особым образом приготовленную голову какого-то дикого животного можно было при желании не считать несезонной пищей, назвав крышкой для сотейника, тем не менее Банитчи снял её за уши и деликатно убрал в сторонку, слава Богу, подальше с глаз. Со стен на них смотрели другие мертвые животные.
      - Великолепно, - сказал Банитчи.
      Брен подцепил вилкой ломтик мяса. Нервы у него совсем разгулялись. Сидеть на стуле было больно. Он взял нож и отрезал кусочек, стараясь выбросить из головы и истории с призраками, и убийц. Мясо оказалось великолепным на вкус, он положил себе еще, а овощи щедро полил пряным соусом.
      - Не появилось ли, - спросил он в паузе между кусками, - каких-то известий насчет моей корреспонденции? Я знаю, работы у вас было через голову, но...
      - У меня действительно, как вы затейливо выразились, работы было через голову. Возможно, Чжейго вспомнит заглянуть на почту.
      - Но вы могли бы связаться с ней. - В нем полыхнула злость. Или мрачное отчаяние. - Хоть кто-нибудь сообщил в мое управление, где я и почему?
      - Честно говоря, не знаю, пайдхи-айчжи.
      - Мне надо, чтобы вы передали им сообщение. Мне надо, чтобы вы позволили мне воспользоваться вашей системой связи. Я знаю, вы можете связаться с Шечиданом через местный пост службы безопасности.
      - Без разрешения не могу. Если пайдхи воспользуется каналами нашей службы безопасности, это будет уже определенный публичный шаг. Вы понимаете, какие это может вызвать политические заявления, какой это будет лакомый кусочек для желающих наброситься на вас и на Табини?
      - С каких это пор безопасность стала так осмотрительна?
      - Все равно курьер лучше. Намного лучше, пайдхи. Приготовьте свое сообщение. Я отправлю его, когда кто-то из нас повезет следующий рапорт.
      Банитчи не отказал. Банитчи не сказал "нет". Но это означает, что последуют проволочки, "извините, я забыл" и "была причина".
      Брен доел мясное блюдо в молчании, услаждая разбитый рот.
      Но его все ещё мучили вопросы.
      - Авария с электричеством - это действительно была случайность?
      - Скорее всего. Оставить четверть домов в Майдинги без света? Это не в стиле Гильдии.
      - Но вы знали ещё прошлой ночью. Вы знали, что кто-то посторонний проник на территорию.
      - Я не знал. Я только подозревал. У нас был сигнал тревоги от системы охраны периметра.
      "У нас?" - с обидой подумал он. Но спросил о другом:
      - А где Алгини?
      - Он вернется вместе с Чжейго.
      - Он и уехал вместе с Чжейго?
      - Нет, он улетел обычным рейсом. Вчера.
      - Повез рапорт?
      - Да.
      - О чем?! Простите мою прямоту, Банитчи-чжи, но я не верю, что тут можно вести какое-то расследование; найти конкретное агентство, взявшееся за эту работу, - ещё туда-сюда, но я ни на миг не поверил, что Табини не знает точно, в чем дело и кто за ним стоит. Я не верю, что вы не знаете. Я не верю, что вы не знаете, где я был этим утром.
      - В основном за горой, и довольно долгое время. Я заметил, вы хромаете.
      Потертости отнюдь не улучшали настроения.
      - Вы могли предупредить меня.
      - О чем? Что Илисиди поедет кататься верхом? Она часто выезжает.
      - Черт побери, если бы вы сказали мне, что есть шанс нарваться на снайпера, если бы вы сказали, что придется покидать замок, я бы уж придумал какое-то разумное возражение!
      - У вас имелось разумное возражение. Вы могли сослаться на недавнее недомогание. Думаю, тогда они не потащили бы вас на конюшню.
      - Вы не сказали мне, что есть опасность!
      - Опасность есть всегда, нади.
      - Не надо отговорок, черт побери! Вы позволили мне выехать из замка. Теперь мне труднее будет найти оправдание на завтра, я ведь и на завтра приглашен. Опасно мне ехать или нет? Признаюсь честно, я не всегда понимаю ваше восприятие приоритетов, Банитчи, и с этой поездкой - в частности.
      - Чай - это была личная возможность Илисиди. А Сенеди был вместе с нами прошлой ночью, во время поисков. Сенеди мог бы достать меня, если бы хотел. Я специально подставлялся - для проверки.
      Брену потребовалось время, чтобы переварить такую информацию.
      - Вы хотите сказать, что дали Сенеди шанс убить вас?
      - Когда вам приходит в голову давать посторонним какие-то обещания, не проконсультировавшись со мной, пайдхи-айчжи, вы затрудняете мою работу. Чжейго знала ситуацию. Возможно, Сенеди тоже её знал и знал, что сначала ему придется справиться с Чжейго, но Сенеди не заключал контракта против вас, я это выяснил. И все это утро я находился между вами и замком.
      - Банитчи, я приношу извинения. Самые глубокие.
      Банитчи пожал плечами.
      - Илисиди - старая и умная женщина. О чем вы с ней говорили? О погоде? О Табини?
      - О завтраке. О том, что я не сломал шею. О метчейте по кличке Бабс...
      - Бабсиди. Это значит "Смертоносный". А больше ни о чем?
      Брен отчаянно пытался вспомнить.
      - Что это - её земля. Какие тут растут травы и деревья. О дракончиках.
      - И?
      - И ничего. Ничего серьезного. Сенеди говорил о руинах там, наверху, и о пушке, которая стоит на газоне... Она загнала меня на самую гору, я рассек себе губу... после чего они стали очень любезны со мной. И туристы тоже были любезны со мной. Я дарил им ленточки, подписывал карточки, мы говорили об их семьях и о том, откуда они приехали... Представлял ли кто-нибудь из свиты Илисиди или из туристов опасность, Банитчи-чжи?.. Пока какой-то дурак не попробовал пробежаться по газону? Скажите. Мне ведь надо хоть что-то понимать.
      Очередной долгий и хладнокровный взгляд Банитчи. Глаза у Банитчи ясные, неправдоподобно желтые. Как стекло. И такие же выразительные.
      - Мы оба профессионалы, пайдхи-чжи. Вы действительно очень хороши в своем деле.
      - Вы думаете, я лгу?
      - Я хочу сказать, что вы тут не на отдыхе, вы точно так же на работе, как и я. - Банитчи взял бутылку и налил понемногу обоим. - Я доверяю вашим профессиональным инстинктам. Доверяйте и вы моим.
      Перешли к фруктам с кремом в ликерной заливке. Таким блюдом можно соблазнить человека, если его желудок не сбит с толку застольной беседой.
      - Если вы посылаете курьеров, - сказал Брен, когда атмосфера немного разрядилась, - то могли бы переслать письменное сообщение от меня моему управлению на Мосфейре.
      - Могли бы, - сказал Банитчи. - Если Табини разрешит.
      - Ничего не слышно насчет блока питания с солнечными батареями, который я просил?
      - Боюсь, на них очередь, если где и найдется. Мы отдали генератор, который был в замке. В долине дома без света и отопления, там старики и больные...
      - Конечно.
      К такому объяснению не придерешься. Абсолютно логичное и разумное. Все тут логичное и разумное.
      * * *
      Доверие, говорил Брен зверям на стене. Терпение. Стеклянные глаза пялились на него, одни сердитые, другие тупые и глупые - наверное, дожидались охотников с полным равнодушием.
      Банитчи сказал, что ему нужно заняться делом - написать рапорта. От руки и не скорописью, надо полагать. Или нет.
      Пришел Джинана, убрал посуду, зажег керосиновые лампы, а свечи в канделябрах в столовой задул.
      - Вам что-то ещё потребуется? - спросил Джинана, и Брен ответил: "Нет", а про себя подумал, что в этом замке Джинана чуть ли не единственный не имеет регулярных часов работы и не ищет тому объяснений. Можно только гадать, где находится Тано - Тано, который вроде бы входит в мою личную обслугу и вроде бы должен неотлучно находиться при мне, пока Алгини в Шечидане. - Уверен, мне больше ничего не потребуется. Буду читать, потом лягу спать.
      - Я выложу ваше ночное белье, - сказал Джинана.
      - Благодарю вас, - пробормотал Брен, взял книгу и придвинул кресло к огню; здесь хоть как-то можно читать, если сидеть под углом, чтобы свет шел от двух источников - от камина и сзади, от ламп на столе. Живой огонь мерцал. Брен решил, что это было самой первой причиной для изобретения электрической лампочки.
      Джинана увез тележку с посудой - даже стаканом не звякнул, пока возился. Свечи в столовой не горели, она превратилась в темную пещеру. Огонь отбрасывал по всей комнате рогатые и ушастые тени и плясал в стеклянных глазах зверей.
      Брен слышал, как Джинана открывает гардероб в спальне, слышал, как он уходит.
      После этого повсюду воцарилась удивительная тишина. Ни дождя, ни грома, ничего, кроме потрескивания пламени. Брен читал, переворачивал страницы, и они шуршали поразительно громко - а читал он редкостный среди здешних книг любовный роман, где никто никому не мстил, где не было ни борьбы между кланами, ни театральных прыжков с башни Мальгури, где никто не утонул: просто повествование о двоих влюбленных, которые познакомились в Мальгури, - а были они айчжиин двух соседних провинций, - познакомились, ухаживали друг за другом, а после завели множество одаренных детей.
      Приятно думать, что не все люди, спавшие в этих комнатах, окончили свою жизнь трагически; интересно воображать себе романтические встречи, букеты цветов, долгие и нежные отношения двух человек, которые, будучи главами государств, никогда не имели общего дома, кроме Мальгури, где встречались осенью.
      Эту сторону своей жизни атеви никогда не показывали пайдхи - если не считать флирта, а он так и не понял, надо ли принимать флирт всерьез. Но вот, оказывается, как это происходило - множество маленьких подарков, привязанных к воротам друг друга или переданных через третье лицо. Атевийский брак не всегда означает совместное проживание. Довольно часто они без этого обходятся, кроме тех случаев, когда есть маленькие дети, - и иногда это совместное проживание длится долго, иногда - нет. Что атеви думают, что атеви чувствуют - это пока ускользало от Брена через прорехи атевийского языка.
      Но ему понравились эти айчжиин из Мальгури, точно так же, как понравилась ему пожилая пара со своими внуками, путешествующая вместе, как он полагал, в поисках приключений... может быть, они и не проживают вместе, тут никаких гарантий.
      Столько лет уже работают пайдхиин на этом континенте, но так и не нашли деликатного способа расспросить - из-за нежелания атеви говорить об устройстве своей жизни, о своих адресах, обычаях или привычках - все это подпадало под определение "личное дело", а потому никого не касалось.
      Пожалуй, можно спросить у Чжейго. Чжейго по крайней мере находит мои грубые вопросы забавными. И Чжейго удивительно начитанная. Может быть, она даже знает об этой исторической паре.
      Брен скучал по Чжейго. У них с Банитчи чуть не дошло до драки - такого бы не случилось, будь Чжейго здесь. Он не понимал, почему Банитчи решил пригласить себя к нему на ужин, если собирался просидеть весь вечер в таком паршивом настроении.
      Видимо, что-то пошло неладно.
      Такой уж день - Сенеди застрелил человека, а человек этот оказался знакомым Банитчи - явно чертовски неладно оборачиваются дела сегодня, и у Банитчи есть все основания пребывать в паршивом настроении. А то, что атеви никогда не показывают такого состояния духа и по привычке преуменьшают дело, вовсе не означает, что Банитчи не расстроен - и не означает, что Банитчи самому не хочется, чтобы Чжейго оказалась рядом. Брен допускал, что Банитчи и без того нелегко иметь дело с обиженным на жизнь землянином, который не стесняется демонстрировать свои эмоциональные тяготы, - такого не позволяют себе даже двенадцатилетние атеви.
      Брен даже допускал, что надо бы извиниться перед Банитчи.
      Не то чтобы ему так уж хотелось извиняться. Понимать-то он их понимал, но это вовсе не означало, что он с такими обычаями согласен, а потому вдвое сильнее жалел, что именно сегодня Чжейго понадобилось отправиться в Шечидан. Чжейго была чуть-чуть моложе Банитчи, чуть-чуть сдержаннее, даже, как Брен сейчас её понимал, немного робкая, но все-таки чуть-чуть более открытая и общительная, раз уж решилась вести разговоры, - то ли она такая от природы, то ли ман'тчи перед Табини, который на любые плечи ложится нелегким грузом, для Банитчи особенно тяжел.
      Глаза у Брена разболелись от чтения при мерцающем свете; он все время поддерживал огонь, иначе было темно читать, но от этого возле камина стало слишком жарко, а от керосиновых ламп - ещё и душно. Он почувствовал, что голова отяжелела, встал и прошелся - потихоньку, чтобы не тревожить слуг, в более прохладной части комнаты; спать он пока не мог - был ещё слишком обеспокоен.
      Ему не хватало вечерних теленовостей. Ему не хватало возможности позвонить Барб или даже, Господи помоги, Диане Хэнкс, и сказать все, что он решался произнести открытым текстом - с учетом прослушивания телефонных линий. Он чуть было не начал говорить сам с собой, лишь бы услышать в этой проклятой тишине звук человеческой речи, лишь бы вынырнуть, хоть на минуту, из моря атевийских мыслей и атевийской логики...
      Где-то заработал мотор. Он застыл на месте, прислушиваясь, и решил, что кто-то выезжает из двора, направляясь в город или в какое-то место между замком и городом, но кто это может быть, он не имел представления.
      Черт побери, подумал он и подошел к окну, но отсюда двора не увидеть из-за выступающей в стороны передней стены. Боковую створку окна удерживал замок с задвижкой, Брен вытащил её - может, удастся рассмотреть, поедет автомобиль вниз по главной дороге или же куда-нибудь в горы - а заодно проверить, не включит ли он отнюдь не историческую систему сигнализации, открыв этот замок.
      Черт, это всего лишь аэропортовский фургончик. В Мальгури имелся свой собственный такой. Пищу и пассажиров доставляли снизу по главной дороге. Может, я сам сюда приехал на этом фургончике.
      Но Банитчи, возможно, думает иначе. Возможно, он хочет сам прозондировать обстоятельства, прежде чем полагаться на Сенеди.
      Возможно, у него ещё остались какие-то сомнения.
      Звук мотора начал смещаться вверх и вокруг стен. Точнее Брен не мог определить. После духоты в комнате идущий снаружи воздух казался особенно свежим и прохладным. Брен сделал глубокий вдох, потом ещё один.
      За все время пребывания здесь - первая ночь без дождя, первый час полного мрака, и небо над озером и над восточными горами такое чистое, черное и холодное, что можно разглядеть Модетту, тускло-красную, и почти невидимый спутник Габриэля - на Мосфейре это настоящее испытание остроты зрения.
      Великолепно пахнул ночной воздух, насыщенный ароматом диких цветов наверное, диких, подумал Брен; до этой минуты он не понимал, как не хватает ему сада за окном. И как сильно он чувствует себя заключенным.
      Ясными ночами на горе Аллана Томаса он мог рассмотреть Станцию, сразу после заката или перед восходом. Он уже не придерживался привычек юных лет, когда они с Тоби на попутных машинах отправлялись в горы, когда любили рассказывать друг другу истории о Высадке и воображать - сейчас думать об этом немножко стыдно, - что вокруг в высоких горах прячутся атевийские партизаны. Они вели тут воображаемые войны, подстреливали атеви сотнями, их самих подстреливали выдуманные атевийские злодеи - и войны это были ничуть не хуже, чем в атевийских матчими о тайных человеческих десантниках, которых высылают самовлюбленные безумцы, устроившие секретную базу на борту Станции... Чужой Звезды, как называли её атеви в давно прошедшие дни войны.
      Ну что ж, теперь по крайней мере у нас есть общая мифология, общее прошлое, общий набор героев и злодеев - а кто из них герои, кто злодеи, зависит только от точки зрения.
      Брен никогда не говорил Табини, что его отец является дальним потомком (по внебрачной линии) самого Полянски, того самого Полянски, который командовал обороной Берега Полумесяца и не пропустил атевийские подкрепления на Мосфейру.
      Отдаленный потомок Полянски не хотел иметь ничего общего с теми делами - и уж тем более, при его теперешней работе, ничем таким не собирался хвастаться.
      Человек совершенствуется так, как ему удается. Он хотел, чтобы дети атеви не видели в людях тайных заговорщиков и безумцев; он хотел, чтобы человеческие дети не играли в охоту на атеви в лесу. Ему пришла в голову мысль сделать это главной темой зимнего выступления перед Собранием... Но он не представлял, как можно всего этого добиться, если фильмы и телевидение обеих сторон будут по-прежнему подогревать героические настроения.
      Все это прекрасно, но при сложившихся обстоятельствах не самое разумное дело торчать перед окном, когда в комнате горит огонь. Прошлой ночью Чжейго утащила меня от этого самого окна... хотя глупо думать об угрозе из окон или с крыши другого крыла замка.
      Но, судя по всему, кто угодно может подплыть по озеру в лодке - хотя, конечно, недостаточно близко для прицельного выстрела. Кто угодно может высадиться на берегу у Мальгури, хоть там, конечно, стена и скалы ниже стены - довольно грозные скалы.
      Он отступил на шаг и начал закрывать окно.
      И тут все вокруг залило светом. Зазвенел сигнал тревоги, Брен, жмурясь от ослепительных электрических огней, захлопнул окно и запер, сердце бешено колотилось от испуга, а в соседней комнате торопливо шлепали по полу босые ноги.