В начале июля 1996 года над всей Россией нависла 35-градусная жара, ехать только в поезде 3 суток в раскаленных вагонах — смерти подобно! Поэтому перед отправлением за несколько суток обзвонил всех знакомых на всем пути следования состава, попросил поднести к поезду по 1-2 пластмассовых баллона с замороженным в морозильнике льдом. Уверяю вас, наслаждение стоило всех хлопот! Если вы когда-нибудь поедете жарким летом в поезде с вечнозакрытыми окнами и вам на станции подарят несколько литров ледяной воды — вспомните наш совет…

ДОРОГА К ТАЙНЕ.

Несколько лет обсуждений, совещаний и «круглых столов». Несколько месяцев подготовки к экспедиции. Несколько десятков междугородних звонков. Несколько часов проводов. Трое суток поездом «Москва-Владивосток» N 140. Несколько нужных встреч по пути следования на вокзалах Ярославля, Тюмени, Омска, Новосибирска. Полчаса на троллейбусе от железнодорожного вокзала в Красноярске до автовокзала. Час на автобусе до аэропорта «Черемшанка». Полчаса усиленной проверки в отстойнике аэропорта, после чего члены экспедиции расстались с ножами, баллончиками и ракетницами — всего того, что призвано служить уравниванию шансов при встрече в тайге человека без ружья с медведем. Полтора часа полета на стареньком Як-40 (это прогресс — на Ан-2 тот-же путь с пересадкой проделывался за полдня)…

Под крылом самолета о чем-то поет бескрайнее море тайги… Кажется, эту фразу не я придумал. Поет-ревет, конечно, правый двигатель, тот что прямо над ухом, а тайга молча (я не экстрасенс, мысленные стоны флоры не ощущаю) горит. Бескрайнее море под нами все в пожарах. За весь полет я насчитал 14 крупных лесных пожаров, бесцветно-безрадостные шлейфы дыма от которых тянутся на десятки километров. Пока мы сверху — мы для огня недосягаемы. Самолет лишь слегка трясется в потоках горячего воздуха, когда влетает в очередной дымный шлейф. Сверху пожары небезобидны только потому, что действуют психологически, давят своей мощью на тех, кто не вечно живет в небесах. Правда, мощь тайги еще больше, в миллионолетней борьбе с огнем она никогда не проиграет эту битву или, говоря научным языком, этот процесс саморегуляции. По радио передают — по всей Сибири сухая погода, жара, в Красноярском крае — пожароопасная обстановка. Веселенькое дело! Саморегуляция — вещь конечно нужная (для Природы в целом), но каждый отдельный человек в этом процессе уравнивается в правах с муравьем, который на свой страх и риск возводит свой храм из пожароопасных веточек…

ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ, ЕСЛИ ВЫ ХОРОШО ПОДУМАЛИ.

Наконец, среди сосен и лиственниц внизу показались домики на берегу реки. Рядом с домиками — прямоугольная поляна с посадочной полосой, на которую наступает тайга — словно пожар облизывает дерево, только здесь со всех сторон облизывает, давит на свободное пространство прорвавшимися молодыми деревцами. Рядом с полосой — останки разбившегося накануне точно такого же как и у нас Як-сорокового. Но о причинах гибели над Тунгусским эпицентром лайнера с бортовым номером 87468, всего его экипажа и всех 27 пассажиров стоит еще разобраться отдельно.

Почему самолет не приняли в двух аэропортах и с риском для безопасности без дозаправки отослали обратно в Ванавару — с этим вопросом уже разбиралась прокуратура. Но почему после того, как из Ванаварского аэропорта борту по радио приказали идти на вынужденную посадку на болота вблизи метеоритного эпицентра, летчики отказались это сделать? Сесть на болотах — это было единственное спасительно решение, дальше на пути к Ванаваре не было никакой ровной площадки для посадки на брюхо. Вариантов причин страшного решения пилотов продолжать убийственный полет могло быть два: либо экипаж побоялся садиться в проклятом районе, либо в самолете отказали приборы как раз в тот момент, когда он пролетал страшную зону. Во всяком случае, командир экипажа, о котором все отзываются как о педантичном и честном человеке, передал на землю, что приборы указывают: «топлива до Ванавары хватает»… Баки опустели почти сразу же.

Что было потом — никто не знает, свидетелей не осталось. По косвенным данным, из записей «черного ящика», из рассказов начальника аэропорта, летчиков, руководителя спасательной группы удалось восстановить хронику трагедии… Когда смолкли двигатели, паники на борту не было. Может, потому что казался достаточным спасительный запас высоты, но… На многие десятки верст вокруг теперь уже не предвиделось ни одной ровной площадки для вынужденной посадки. Скользящая к земле серебристая птица могла высматривать сверху только место для собственной могилы. Километры спасительной высоты растаяли очень быстро, до Ванавары оставалось еще около 40 километров, а под крылом все еще были только верхушки деревьев и каменистые холмы… Никакой надежды спастись при касании на скорости в 300 км/ч. Если бы удалось сберечь хотя-бы немного топлива, то двигатели перед касанием смогли бы коротким реверсивным импульсом сбить эту убийственную скорость. Смогли бы… если бы не обман приборов.

В такие минуты бессильный что-либо сделать экипаж обычно записывает на «черный ящик» прощальные слова, предназначенные только для своих семей. Но вдруг, как говорят в таких случаях, небо услышало их молитвы — прямо перед носом показалась река Чамба. Да не просто река, самолет падал прямо в единственное на всем протяжении реки место, где Чамба несколько сот метров не петляет словно бешенная собака, а течет прямо как смирная пони. Этих нескольких сот метров вполне хватило бы не такому уж большому самолету… но Судьба летчикам, увы, не улыбнулась, а только оскалилась. «Сороковому» не хватило запаса высоты в один метр. Перед началом этого единственного в тайге ровного участка возвышалась каменная круча, и эта случайная преграда на пути завершила мучения людей в одно мгновение. Правое крыло с опустевшими баками от страшного удара отлетело в сторону и опустилось вниз, словно легкое перышко, а переполненный людьми и тюками с картошкой и лимонадом тяжелый фюзеляж рухнул на каменную гальку почти сразу же, войдя в берег под углом в 45 градусов. Судя по окровавленным обломкам разорванных кресел, экипаж до последнего мгновения был на своих местах. Небольшой шанс спастись был только у сидящего в хвосте позади всех молодого стюарда, он сумел сгруппироваться в кресле и, возможно бы, выжил, если бы посильнее обхватил голову руками. Но от удара его голова мотнулась вверх, и ее срезало случайным осколком… Тела остальных опознать было либо тяжело, либо тел как таковых не осталось…

Салон самолета хорошо вымыла разлившаяся река, так что, когда центроплан с хвостом и оторванное крыло в последний раз подняли в воздух на вертолетной подвеске, его внутренняя отделка уже была без следов крови. Теперь останки «борта» немым напоминанием живым будут всегда лежать на северной окраине ванаварского аэропорта…

АЭРОПОРТ «ВАНАВАРА»…

Наш «Сороковой» тоже захандрил и не сразу выпустил шасси, однако, сел «как положено», успел затормозить перед стеной тайги на краю полосы и вырулил на стоянку. На какое-то мгновение тень от нашего крыла с начертанным номером 87940 упала на разорванное в клочья крыло 87468-го. Видимо, оба самолетами были родными братьями из одной заводской серии. Отпущенных на их трогательную встречу мгновений не хватило нам для того, чтобы осмыслить смысл жизни и бренность бытия — помешали более приземленные проблемы. Со всех сторон к самолету бросились местные жители, замелькали сумки и баулы, из узкого прохода самолета в коляску мотоцикла перекочевал холодильник, в грузовик — ящики с яблоками. Все товары здесь — привозные, единственная связь с большой землей по воздуху, поэтому суета вокруг маленького самолета очень напоминает торжественный прием гонца, прорвавшегося в осажденную крепость. Добро пожаловать в Ванавару — поселок, бывшую охотничью факторию, в маленький российский форпост, со всех сторон осажденный тайгой.

Первую новость которую сообщили нам местные — в близлежащей к поселку тайге потерялся 11-летний мальчик. Пока недельные поиски ничего не дали, нашли только записку, которую пацан догадался нацарапать и оставить по пути собственных беспомощных метаний. Записку нашли, хотя шансов у нее было не больше, чем бывает у бросаемой в штормующее море почтовой бутылки. Сообщившая эту новость местная аэропортовская служащая как-то сочувственно посмотрела на самую молодую в нашей экспедиции девушку Лизу РАСТОРГУЕВУ из Реутова и замолчала…

…И САМ ПОСЕЛОК ВАНАВАРА.

Два часа ушло на знакомство с населенным пунктом, осмотр достопримечательностей, коих (если не считать останков разбитых самолетов) значится по списку всего три:

1) Река Подкаменная Тунгуска (именуемая также Катангой) — довольно широкая (200-300 м), но мелкая (1 м) в районе поселка, с крутыми берегами, с близлежащими заборами на которых, даже на самых дальних от воды, написаны грозные самодельные плакаты «Лодки к заборам НЕ ПРИВЯЗЫВАТЬ!», с каменными пляжами, усеянными битыми стеклами, с баржей, заржавевшей в ожидании весеннего половодья, и с неизменной ребятней на дырявых полузатопленных лодках.

2) Центральная площадь с памятным камнем, поставленным еще Куликом и буром, который он-же или запамятовал выдернуть из земли, или попросту не смог выдернуть, так тот и остался торчать из земли на горе спотыкающимся пешеходам и на радость заезжим искателям экзотики.

3) Музей Тунгусского метеорита — одноэтажная изба, запираемая амбарным замком, ключ от которого хранит только основатель этой ванаварской жемчужины — Виталий Иннокентьевич ВОРОНОВ, бывший самый везучий в округе профессиональный охотник и гроза местных медведей, ныне раскаявшийся смиренный друг природы и хранитель Тунгусской тайны.

Еще два дня ушло на хождение по магазинам и ларькам, закупку нужных продуктов и перетаскивание оных в наше временное пристанище (в процедуре данной более всех преуспели Витя ЛЕБЕДЕВ и Данила ЧИЧМАРЬ). Количество торговых точек в маленьком поселке с 6-тысячным населением не поддается подсчету, тем более, что большая часть из них — это «таежные супермаркеты» с самыми экзотическими и непереводимыми названиями, устроенные в сенцах изб, жилые комнаты (комнату) которой занимает сам продавец (в миру — какой-нибудь лесоруб) с семьей.

ДЕСАНТИРОВАНИЕ К ЧЕРТУ НА РОГА.

Наконец, спустя 2 дня тронулись в путь… Сначала на вертолете закинули небольшую группу с полуторатонным продовольственным запасом на всю экспедицию. Единственное в тайге свободное от деревьев пространство — это болото; и вот вертолет, не желая завязнуть в такой «посадочной площадке» всеми своими лапами, уперся одной передней стойкой шасси в болотную кочку и надрывно заревел еще сильнее. Второго приглашения никто не ждал, в болотную жижу полетели ящики, мешки, рюкзаки и неуспевшие их снять с плеч бывалые и не очень туристы. За двадцать секунд машина облегчилась на вес шести человек и всего груза, удовлетворенно с причмокиванием выдернула шасси из жижи и осторожно, чтобы не порубать винтами присевших внизу людей, ушла вверх строго вертикально. В открытый люк были видны удаляющиеся внизу шесть пар грустных глаз. Примерно такими глазами, наверное, партизаны провожали прилетевший из-за линии фронта фанерный кукурузник. Кто-то из остающихся что-то напрасно пытался нам сообщить своим криком, но за грохотом все равно разобрать ничего было нельзя. Последнее что запомнилось — сверху хорошо было видно, как мощный ветер от несущего ротора гонит и перекатывает куда-то в сторону легкие картонные ящики кажется с лапшой и сухим молоком… Не желая тратить на сентиментальное расставание далеко не лишние граммы горючего, наш Ми-8 уже на минимальной высоте круто опустил нос и ринулся с низкого старта вперед.

Я и «старый тунгусский волк» 21-летний Дима ЕФАНОВ (четвертый раз здесь!), оставшись одни в опустевшем салоне, еще раз поискали под сиденьями все, что могли в суматохе забыть выгрузить вниз. Нашего внутри ничего не осталось. Бдительный механик, видимо привыкший ко всякому, также просмотрел все запыленное чрево машины, наверное для того, чтобы убедиться, что мы в суматохе не выкинули в болото какую-нибудь запчасть от вертолета. Удовлетворенный, что огромный 400-литровый бак с горючим все еще стоит на своем законном месте внутри салона, он вернулся к своей дочке-малолетке, которая все это время сидела в единственном месте, где ее не могли случайно затоптать бешенные туристы — на носовом остеклении под ногами пилотов. Девочка, вероятно, просто напросилась в полет с отцом, чтобы только не сидеть все время летних каникул в скучном поселке (потом узнали — она уговорила родителей под предлогом, что будет сверху пытаться разглядеть пропавшего в тайге одноклассника). Мы тоже расселись перед открытыми иллюминаторами, и первое что я увидел с высоты полукилометра — была большая темная тень кого-то, бегущего между деревьями. Дима понимающе кивнул головой — наверное то был мишка! Бежал он по направлению к 13-й куликовской стоянке, туда, где мы только что высадили свой маленький десант. Неужели уже учуял запах еды? Сообщить о приближении зверя мы не могли, радиостанции у высадившихся были выключены…

Вертолет вернул нас обратно в Ванавару, где мы поблагодарили, как это традиционно заведено, пилотов и отправились тормошить заспавшихся попутчиков — пора было выходить на тропу Кулика. Через час, только с приборами и минимумом еды в рюкзаках, тронулись в путь пешком. Выходя из приютившего нас на ночь полуразвалившегося грязного барака, официально называемого ванаварским общежитием, я внутренне порадовался. Накануне вечером в шутку назвал гостеприимный барак Отелем «У погибшего метеорита», теперь на неструганной стене «отеля» красовалась именно такая надпись краской и мелом — местным скучающим школьникам название понравилось…

ТРОПА КУЛИКА.

Все 80 км по болотам и тайге запомнятся любому кто хоть раз прошел их. Если на первых же километрах в болоте отсосет подошвы у кроссовок или потеряется противокомариный репелент, то — запомнится вдвойне. Первые 30 км до реки Чамба — по вездеходке, затем вброд через речку, ну а далее… Назвать ту тропу, по которой идешь к эпицентру, тропой — это значит считать проселочные дороги автострадами.

Меньшая часть тропы проходит по каменистым возвышенностям и обыкновенной родной русской грязи. Большая часть пути петляет по торфянникам и мхам, которые мягко проседают под ногами, давая возможность намочить грязную обувь в воде и одновременно ее вытереть о влажные стенки мягких ям. Накидайте у себя рядом с домом на какой-нибудь ручей поролоновые листы — и вы получите полное представление о куликовской Тропе (с большой буквы!). Только просто от хождения по мокрой губке ощущения ваши будут далеко не полными. Для полноты надо еще выписать из зоопарка подходящего попутчика — весом эдак за центнер-полтора. На Тропе такие попутчики есть — местные медведи почти постоянно сопровождают вереницы исследователей. Пристраиваются сзади, и топают вперед до самой стоянки. В основном — только из любопытства, но вероятнее всего — в надежде, что туристы по рассеяности потеряют по пути что-нибудь вкусненькое. Собственно говоря, когда здесь кому-нибудь искренне желают добра, то говорят: «Сухой тропы и попутного медведя!»

МЕДВЕЖИЙ КРАЙ.

Закон — тайга и медведь в ней прокурор! Фактически и практически люди в здешних краях — на правах гостей, в роли же гостеприимного хозяина (без всяких кавычек) здесь выступает Михаил Потапович (или, если по-эвенкийски — Амикан) и его многочисленное семейство. Вся бескрайняя тайга поделена между медвежьей братией до последнего болота. Например, 80-километровая Тропа Кулика проходит через 2 или 3 медвежьих участка. И на каждом из них местный хозяин обязательно унюхивал нашу приближающуюся группу (или узнавал о приезде «мужиков из Москвы» по своему медвежьему телеграфу?). О его присутствии можно было догадываться, стоило только вернуться назад и в грязи среди наших следов почти наверняка встречался след косолапого. Как хороший хозяин он не навязывал свое общество, а лишь внимательно следил за гостями, «чтобы все было в пределах допустимого». Бывалые тунгусники знают, что после ухода людей медведь обязательно обходит опустевший лагерь, но не только в поисках чего-то вкусненького — он обязательно наводит раз и навсегда заведенный порядок. С чем-то, что сооружают люди, он быстро свыкается (например, с избами, ибо знает, что внутри люди любят оставлять вкусные консервы, и медведь всегда может войти внутрь для дегустации), а с чем-то не примиряется на протяжении всей своей жизни (десятки раз сшибал лапой деревянную трубку во рту идола на Макиктенской стоянке и табличку с надписью «Болото Купальня Зоткина» возле одноименной площадки).

Однажды мне в 22 часа по местному времени, как и было заранее оговорено, необходимо было выйти на радиосвязь с лагерем. В лесу начинало темнеть, ребята давно устали и спешили разбить палатки на стоянке возле… кстати, возле Купальни Зоткина. Поэтому вся группа вместе с проводником ушла вперед, а для того, чтобы я не заблудился — по пути они загибали ветки, не ломая их. Пока размотал антенну, пока выходил на связь — прошло не меньше пяти минут, догонять ушедшую группу стало неинтересно, тем более, что впопыхах на бегу легко было сбиться с пути. Прошло больше часа, где — разглядев в темноте надломанную веточку, а где — с божьей помощью, я находил тропку и шел по проторенному кем-то пути. Вообще-то обещали, что до стоянки рукой подать, минут двадцать ходу (проводники всегда так преуменьшают). Дело шло к полуночи, и я начал сомневаться в том, что не сбился с дороги. Какая там дорога, если такую-же с позволения сказать тропу с надломанными ветками может оставить прошедший всего один раз лось или мишка средних размеров…

Но нет, слава богу, тропа стала заметнее и впереди среди темных стволов я разглядел силуэт стоящего человека. «Привет! Ну что, это и есть зоткинская купальня?» — спрашиваю. «Человек» оглянулся… ну и морда, прости господи! Недовольно урча темный силуэт отошел с тропы влево куда-то под темную корягу или еще подальше. Недовольство его понять было можно, этот «дядя» привык замыкать колонны туристов, а я тут… шлялся где-то. Но скорей всего недовольное урчание мне лишь показалось, ибо, когда я подошел ближе, была абсолютная тишина. Зверь отошел в сторону и вновь затаился. От того места, где он стоял на задних лапах, уже и костерок на полянке просматривался и запах от варева вполне можно было бы учуять. Хотя может быть он заслушался песни, которую в тот момент под гитару пел тунгусско-московский бард Сергей МИНДИЧ?.. Вот и называй после этого медведя зверем…

Вообще-то они медведи — народ мирный. За все десятилетия — ни разу первыми не напали на людей, лишь дважды были инциденты (однажды с человеческими жертвами), но оба раза огонь с перепугу первым открывал человек. Справедливости ради, замечу, что одновременно с нашей экспедицией (мы потом узнали) на Камчатке съемками медведей занимались японцы, так вот 6 августа 1996 (через несколько дней после моей встречи на тропе и, кстати, в 51 годовщину Хиросимы!) один такой медведь не стал трогать русских и якута-проводника, а среди ночи разорвал «ненашенскую» синтетическую палатку, достал и съел-таки несчастного японского фотографа. Негостеприимного медведя потом выследили и застрелили с вертолета. В семье — не без урода…

И все-таки, напрасно они на людей не бросаются, в избы за сгущенкой лазают только когда людей там нет (а потом берут банку в лапу и трясут: если что-то бултыхается внутри — значит тушенка, если нет — сгущенка — то, что надо!). Однажды приезжие люди заперли случайно двери избы, так медведь обиделся и — впервые за десятки лет — выломал стекло и влез в окно. Представляю его недовольство — он же не грабитель, он за своим, а его не пускают! Последствия такого дружественного визита мы с Костей ДЕМАНОВЫМ поделили по-братски: всего насчитали разбросанными по округе 4 жестяных банки сгущенки, которые Потапович вначале прокусывал зубами, а затем ВЫДАВЛИВАЛ лапой содержимое в рот (любому желающему продемонстрирую мятую словно из-под танка жестянку). Стеклянную литровую банку он прокусил таким же образом, с той только разницей, что не выдавил в рот, а вылизал языком (при этом язык не порезался — крови на банке нет). Захватил я домой на память о медведе лишь пару таких банок, а разбитую стеклянную тару, так же как и смятую в блин толстостенную кастрюлю-сороковку, и разваленный медвежьей лапой сруб, и многие другие следы косолапых шалостей остались там на месте немым напоминанием — кто в тайге хозяин.

Вообще медвежье чувство собственного достоинство не следует ущемлять, не следует от него лишний раз требовать очистить тропу или покинуть помещение, лучше — ненавязчиво громкой песней или прибаутками позабавить хозяина, точнее говоря, просто издалека дать ему понять, что «гости» идут. В летнее время мишки обычно не голодные, поэтому, если дело происходит не в малиннике, то услышав звонкую песню или стук ложки в котелке Хозяин всегда найдет себе занятие где-нибудь с сторонке.

А вообще — медведям надо сказать спасибо от всех тунгусников. Во-первых, потому, что поиски «метеорита» они делают всегда более интересными и запоминающимися (был случай, рассказывает Ромейко, когда Потапович однажды перед метеоритчиками даже концерт устроил — дергал за щепу лапой и ревел абсолютно в такт музыке). Во-вторых, за то, что медведи — они ленивые, как и человек любят по тропинкам ходить, поэтому-то тропки в безлюдных краях до конца никогда не зарастают. А еще тунгусские медведи любят жаркими днями плескаться в воде (один такой шалун едва брызгами не обдал Дмитрия ПЕТРОВА), а по вечерам предпочитают забираться на горки и сидеть там часами. Не удивлюсь, если они любуются окрестными далями.

РАЙ НА ЗЕМЛЕ.

Проще всего объяснить, как выглядят тунгусские пейзажи так — представьте себе, что находитесь в раю, в раю на земле. Для атеистов, не приемлющих таких понятий как рай, можно посоветовать — представить, что находитесь внутри фотообоев. Не в смысле, что тесно — а в смысле, что красиво, потому как некрасивых фотообоев не бывает. Чтобы найти сюжеты для красивых слайдов, фотографы иной раз полмира прошагают, здесь же сюжеты попадаются почти на каждом привале. Сфотографировать только их сложно (поверьте на слово) — от многочисленных комариных укусов руки могут трястись и резкости на снимке может не получиться…

КОМАРЫ В РАЮ.

…Нет, вы не подумайте, что я беру свои слова обратно, только что утверждал, что на Тунгуске просто рай, и тут же — как обухом по голове — что тут полно кровопийцев. Рай-то здесь рай, но при входе в него, как и при входе во все порядочные места, надо снимать шляпу — хотя-бы для того, чтобы шляпу не утащили на небо эти противные и столь многочисленные летающие твари…

Первый вопрос тех, кто не был никогда в тунгусской тайге: много ли там комаров и правда ли, что они гораздо больше обычных? Если вам доведется посмотреть видеозаписи нашей экспедиции, то в глаза не смогут не бросится мощные загорелые торсы этих тварей, которые с периодичностью раз в две-три секунды закрывают собственными телами амбразуру видеообъектива. Остальные собратья баражируют поблизости и застят собой небо и надежду людей на мирное сосуществование с природой. На экране истинных размеров не понять, поэтому — поверьте на слово! А ответ может вас разочаровать — комары с виду обычные, только специалист отличит их от подмосковных. Зато по-поведению отличить от обычных «цивилизованных» их сможет каждый неоднажды укушенный — невооруженным и незаплывшим глазом видно, что здешние комары значительно тупее и прямолинейнее в своих действиях. Если в крупных городах среди этого гнусавого племени выживают только наихитрейшие, и в бой за человеческую кровь идут только старики, то в глухомани зеленым новичкам не на ком оттачивать свое мастерство и жало, а значит ассам взяться просто неоткуда. И только полное превосходство в воздухе позволяет этим недоучкам обращать в бегство закованных в брезентовую броню рыцарей научного фронта. Воздушных пираний способна отогнать только мощная струя вертолета. Вы спросите: а как же наши хваленные электронные и химические средства защиты, коими завалено телевизионное рекламное время?

Ха-ха-ха… Комары, конечно, рекламу не смотрят, и им неведомо, что они должны погибать при первом превентивном по ним ударе. Глядя, с каким упоением комариные молодухи флиртуют с комариными кровавыми мальчиками прямо на включенном электронном отпугивателе, я готов поверить, что поедание галушек киевским дядькой разгоняет вредителей от московской бузины с гораздо большей эффективностью. Если вы купили патентованное электронное средство борьбы с комарами, то лучше не мучайте себя и не смешите комаров, а используйте батарейки с большей пользой в фонарике или транзисторе и нарисуйте себе посадочный знак на лбу.

Что касается химических средств, то самым эффективным, вероятно, является принятие цианита внутрь, все остальное если и помогает, то ненадолго. Обильное опрыскивание себя репелентом делает человеческую кожу не слишком вкусной, но — не для всех комаров и не навсегда. Во-первых, наивный человек, щедро обливаясь ядом, интуитивно прячет губы и закрывает глаза (надо бы еще и нос закрыть, да нечем), поэтому через полминуты у него оказывается облепленными именно эти части тела, еще через минуту губы становятся карикатурно раскатанными, а глаза выпученными. Во-вторых, минуты через две-три висящая в воздухе очередь за кровью начинает волноваться, и наиболее голодные охотники за дармовщинкой вновь устремляются за поживой на остальные части лица и рук, заражая своим энтузиастом всех остальных. Вместе с тем, от обильного смачивания химией на третий день у вас рассыпится пластмассовая расческа, расплавятся пуговицы и огрубеет кожа на ушах. А потом вы либо станете активным наркоманом, либо… перестанете замечать кровавую вакханалию на своих щеках и, соответственно, перестанете пользоваться химией.

Замечено также, что также быстро люди отучиваются бить комаров хлесткими ударами по собственным щекам. Нет, укушенный в левую щеку не подставляет правую, просто бить каждого комара — отсохнет рука, и кроме нокаута ничего приятного вы не ощутите. Руки в условиях тайги приобретают свойство автомобильных дворников — они ездят по лицу словно по лобовому стеклу вправо-влево, вверх-вниз, размазывая комариные зады по собственному рту. Кое-что перепадает и внутрь рта…

Чтобы у вас не создалось превратного представления о том, несчастные люди в здешних благодатных краях служат исключительно едой и питьем для местных комаров, я вынужден незамедлительно оговориться и подтвердить, что это верным является обратное утверждение. Как раз комары чаще оказываются в желудках людей, чем наоборот. Я например съел их за обедом больше, чем Гуливер — лилипутских рябчиков. Сказать что-то про вкусовые качества данных насекомых не могу, как невозможно отметить вкус воды, которая присутствует в тех или иных объемах во всех блюдах. Комары также служат приправой ко всем первым, вторым и третьим блюдам, а чаще просто залетают в открытый рот, снабжая путешественника калориями при каждом произнесенном слове. Будь они упитаннее и прожаристей — и я бы назвал их божьей манной небесной… Правда, назвать этих дьявольских отродий даже тварями божьими — язык (распухший) мой не поворачивается, а написать про это — не поднимается рука. Руки, кстати, особенно ладони, очень быстро устают подниматься их бить, и вскоре они становятся рябыми от укусов, затем цвет их выравнивается и один сплошной укус делает их похожими на руки загорелого покойника… то есть, я хотел сказать — курортника…

Тунгусские комары действительно не крупнее обычных — и это единственное, что можно написать похвального об этих тварях. Сказать, что комаров в сибирских болотах много — значит ничего не сказать. Комаров не много, просто для этого месива из живых крылатых насосов, слегка разбавленного воздухом, очень мало еды. Для меня, как и для всех остальных, до сих пор остается невыясненной загадка — а что, собственно, эти вампиры сосут в остальные дни, когда в тайге нет людей?! То, что мы являлись основным питьем (не пищей, как мы выяснили!) — ни на секунду не сомневаюсь, ибо ни разу не видел ни одного комара возле носа бурундука или белки, хотя последние крутились буквально рядом с нашим носом. Кусают ли комарики медведей — выяснить не удалось, ибо данный товарищ днем не подходил к нам достаточно близко. (Быть может, завидев рядом с нами тучи комаров, он каждый раз позорно убегал прочь?)

Те же тучи наверняка натолкнут вас на самые разнообразные раздумья (я например, придумал накрывать эти тучи шелковым покрывалом и летать на ней как на ковре-самолете). Любой интересующийся Тунгусскими тайнами, будучи еще дома, наверняка смеялся над идиотской вроде бы гипотезой о том, что взрыв в 1908 году на самом деле вызвала вспыхнувшая от искры туча комаров объемом более 5 кубокилометров. Но после первого дня пребывания в тайге эта гипотеза кажется не такой уж глупой, после второго — заслуживающей доверия, после третьего — эту гипотезу хочется проверить экспериментально. Остается добавить, что согласно кэсээшным легендам, идею с детонацией комариной стаи выдвинул не какой-нибудь дилетант, а патриарх и основатель КСЭ Плеханов. Так и вижу его сидящим у костра, поедаемого комарами и поедающего кашу с комарами, усталые глаза его смотрят на писклявых бестий и как бы говорят «Собрать бы вас всех вместе в одну кучу и…»

ЗЛЫЕ МУТАНТЫ.

Опытный комаровед также без труда обнаружит и еще одну особенность здешнего поголовья: в эпицентре мутировавшие комары попадаются чаще, чем везде. Внешние проявления этих мутаций заключаются не в появлении рогов или клыков, а всего лишь — в уменьшении количества лапок. Быть может, часть безногих инвалидов — это всего лишь жертвы внутренних комариных разборок, и ничего странного в этом факте нет. Однако ж после очередного крика сражающегося Саши МАКАРОВА «Ах вы, проклятые мутанты!», мне в голову пришла страшная догадка…

Будь я инопланетянином и если бы мне надо было срочно замести следы катастрофы секретного корабля на чужой планете, то я бы подобрал наиболее крупные осколки, а дабы мелочь не отыскали случайно аборигены, я бы запустил на охрану каких-нибудь страшных монстров в гигантских количествах. Или сделал бы прививку местным насекомым (их уже и так много), превратив их в мутантов. Если вам мысль эта покажется бездоказательной — собирайтесь в дорогу и пробуйте на-здоровье опровергнуть ее, пытаясь отыскать в этих монстрах хоть что-то человеческое; если же страшная догадка упала на благодатную почву — записывайтесь в волонтеры и езжайте на Тунгуску на передний край обороны от инопланетной агрессии…