Август выдался душным и жарким, почти без дождей. Вездесущая пыль проникала сквозь все щели в дома и машины, скрипела на зубах, и даже в новом здании аэропорта, оборудованном кондиционерами, пахло пылью и нагретым асфальтом.
      Гордеев с удовольствием выпил ледяной минералки в буфете, послонялся по залу аэропорта, потом объявили начало регистрации на рейс, и он в числе первых пассажиров подошел к стойке. С любопытством глянул на двух парней-инвалидов, подошедших следом. У обоих не было ног до колена: у светловолосого — правой, у шатена — левой, — и оба опирались на короткие костыли, начинавшиеся от ладоней. Тем не менее парни выглядели спортивно, легко несли большие сумки и не стеснялись людских взглядов.
      Через минуту, послушав их разговоры, Гордеев понял, что они и в самом деле спортсмены, члены сборной команды Томской губернии по футболу среди инвалидов. С завистью подумав о таком ярком проявлении жизненной силы и почувствовав уважение к спортсменам, Гордеев прошел контроль и с небольшой сумкой через плечо вошел в зал ожидания. Снова увидел инвалидов, присевших за столик в небольшом кафе: они пили чай.
      В этот момент в зал, пройдя регистрацию, ввалилась шумная компания парней и девиц, явно подогретых алкоголем. Вели они себя нагло, не обращая внимания на окружающих, изъяснялись на языке, который трудно было назвать русским, матерились, целовались, хохотали, и Гордеев со вздохом подумал, что, несмотря на технический прогресс и рост благосостояния народа, о чем наперебой сообщали газеты, ростом морали и воспитания отечественный социум не отмечен.
      Компания не уместилась за столиками кафе. Тогда один из самых громогласных ее участников, вероятно, вожак, вдруг подошел к инвалидам и развязно бросил:
      — Эй, мужики, ослобоните места, мы тут с утра заняли.
      Спутники верзилы заржали.
      — В самолете насидитесь, — добавил он с ухмылкой.
      Инвалиды переглянулись.
      — Допьем чай и уйдем, — тихо сказал один из них, светловолосый.
      — Чай можете допить и стоя, — хмыкнул верзила. — У вас еще осталось по одной ноге.
      Человек — звучит гордо, но выглядит отвратительно, вспомнил Гордеев.
      Он встал, подошел к веселящейся компании.
      — Не трогайте их.
      Верзила оглянулся:
      — А это ишо хто нарисовался? Давно не били, папаша?
      Гордеев сделал стремительный и точный выпад пальцем в шею верзилы — никто этого практически не заметил, — посмотрел на севшего на корточки осоловевшего парня.
      — Человек человеку друг, товарищ и брат. Понял, сволочь? — Гордеев оглядел притихших, не понявших, что произошло, спутников верзилы. — Вызвать милицию или подружимся?
      Парни зашумели, сообразив, что мужик в возрасте, не выглядевший крутым, проявил неожиданное умение, подхватили своего вожака, усадили на стул, захлопотали вокруг, поглядывая на Гордеева с опаской и уважением.
      — Спасибо, — сказал светловолосый инвалид, сохраняя свой застенчиво-независимый вид. — Вряд ли они начали бы сгонять нас силой.
      — Терпеть ненавижу хамов! — угрюмо проговорил Гордеев, возвращаясь на место и анализируя свой поступок.
      Обычно он ни в какие разборки на виду у людей никогда не вмешивался, и что вдруг на него нашло, понять не мог.
      Поймал взгляд парня-инвалида. Насторожился.
      Взгляд этот был странно оценивающим и насмешливым, будто инвалид знал нечто такое, что было скрыто от самого Гордеева. Так мог бы смотреть профи спецназа, прошедший хорошую жизненную школу и готовый к выполнению задания. Мешала воспринимать парня спецназовцем только его явная некомбатантность, отсутствие правой ноги.
      Гордеев бросил на парочку более внимательный взгляд.
      Сердце защемило.
      Они были слишком тихими и выглядели незащищенными, чтобы представлять собой спецназ. Либо наоборот, когда-то и в самом деле служили в строю, пока не получили инвалидность во время одной из боевых операций. Таких Гордеев жалел, так как сам был ветераном армейского «Барса» и ушел из отряда только после тяжелого ранения.
      Объявили посадку в самолет.
      Оглядываясь на шумную компанию в кафе, пассажиры потянулись к выходу на посадку.
      У Гордеева прожужжал мобильный. Он отошел в сторонку, поднес к уху изящную трубочку смартфона.
      — Петрович, — раздался в трубке задыхающийся голос, — меня пытаются… — Возня, сдавленный мат. — Уходи, Петрович! Тебя тоже на…
      В трубке захрипело, издалека прилетел странный квакающий звук, тихий вскрик, и все стихло.
      — Кто говорит?! — с запозданием спросил Гордеев, внезапно соображая, что квакающий звук — это выстрел.
      Подержал трубку возле уха, пытаясь вспомнить, кому принадлежал голос. Вспомнил: ему звонил Саша Веничко, бывший старлей, бывший опер группы «Альфа», с которым он участвовал в последней операции. Что он хотел сказать этим: «Тебя тоже на…»? Найдут? Кто?
      — Пассажир, заходите в самолет, — сказала дежурная по посадке.
      Гордеев очнулся, спрятал мобильник, поднялся по трапу последним. А в самолете ему показалось, что на него сквозь прорезь придела глянула сама Смерть.
      Не показав, однако, виду, что заметил оценивающие взгляды (снова инвалиды-спортсмены, интересно, чем он их так заинтересовал?), Гордеев сел на свое место, посидел в расслабленной позе, прислушиваясь к предполетной суете бортпроводниц, потом взялся за трубку мобильного.
      На первый звонок никто не откликнулся. Зато ответили на второй:
      — Слушаю, Петрович.
      — Солома, — заговорил Гордеев так, чтобы его никто не услышал, — мне только что позвонил Веник…
      — Он и мне вчера звонил, утверждал, что за ним следят.
      — Похоже, его накрыли.
      Пауза.
      — Кто?
      — Не знаю. Урмас молчит. Обзвони всех наших и будь осторожен.
      — Хорошо.
      Гордеев откинулся на спинку сиденья, закрыл глаза.
      Вспомнилась последняя операция, в которой ему предложили участвовать в качестве командира группы. А задание выдал не кто иной, как сам Бугор, то есть генерал Чернавский, начальник Управления спецопераций Службы разведки Минобороны. Несколько лет назад Гордеев и сам служил в Управлении, дошел до полковника, но вынужден был уйти на покой, получив ранение.
      «На покой…»
      Гордеев усмехнулся. Как оказалось, покой таким, как он, и в самом деле только снится.
      — Есть дело, Иван Петрович, — сказал Чернавский; он пригласил гостя к себе на дачу, расположенную в двадцати километрах от Москвы. — Знаю, что ты списан вчистую, но только ты способен его провернуть.
      — Что за дело? — полюбопытствовал Гордеев вопреки воле.
      В свои сорок восемь он не чувствовал себя стариком, несмотря на былые раны, и был уверен в своих силах, как и прежде, в молодости.
      — Ты что-нибудь слышал о работе Федерального следственного комитета?
      Гордеев помолчал немного, озадаченный вопросом.
      — Кажется, комитет создан пару лет назад…
      — Три года тому, в две тысячи седьмом. Так вот, у нас есть данные, что его начальник работает на государственно-криминальную структуру «Купол».
      — Ну и что?
      — Все материалы я тебе дам. Его надо убрать. Он сосредоточил в своих руках такую власть, что ни «контора», ни президент не могут с ним ничего сделать. По сути, он контролирует всю страну.
      — Ни больше, ни меньше, — усмехнулся Гордеев.
      — Ни больше, ни меньше, — развел руками Чернавский. — Возьмешься? Группу мы тебе подберем. Техническое сопровождение обеспечим.
      — Я не киллер, — покачал головой Гордеев.
      — Когда ты узнаешь, какие делишки проворачивает господин Миркис, поймешь, что иным способом его не остановить. Правовых мер не существует. Почитаешь, подумаешь, потом позвонишь.
      Гордеев думал три дня, взвешивая решение. И согласился.
      Через три месяца после этого разговора начальник Федерального следственного комитета генерал Миркис погиб на острове Новая Земля. Вертолет, в котором он летел из Диксона на северный мыс острова, к строящемуся на шельфе нефтяному терминалу, потерял управление и вынужден был приземлиться на краю болота.
      Как оказалось, по нему было сделано два выстрела — один, когда он был еще в воздухе, второй — когда он сел, — из снайперской винтовки крупного калибра ТОЗ-7. Одна пуля попала в двигатель, вторая прошила борт вертолета аккурат в том месте, где сидел Миркис. Эта же пуля пробила и грудь генерала. Скончался он практически мгновенно.
      Лишь позже стало ясно, что среди сопровождающих генерала лиц был наводчик, руководивший снайпером высокого класса, а следователи ФСК, «вылизавшие» впоследствии место приземления вертолета, обнаружили там следы трех человек…
      Гордеев очнулся, услышав голос бортпроводницы: объявили посадку.
      Снова спины коснулся чей-то колючий неприятный взгляд.
      Спортсмены-инвалиды? Или кто-то еще? И не означает ли это, полковник, что тебя ведут?
      Гордеев встал, прогулялся до туалета, прислушиваясь к своим ощущениям.
      Никто, кроме проводницы, не обратил на его поход никакого внимания. Хотя при этом психологическое ощущение взгляда в спину сохранилось. Все-таки за ним следили, это становилось очевидным.
      Он вернулся на свое место, заговорил с пожилым соседом о погоде, продолжая держать себя в состоянии «резонансной струны», и поймал-таки взгляд того, кто наблюдал за ним из глубины салона. Это был тот самый вожак угомонившейся компании, проявивший некий особый интерес к обидчику. В принципе, его поведение было понятно, на месте верзилы и Гордеев чувствовал бы себя неуютно. С другой стороны, вел себя парень совсем не так, как прежде, и это настораживало.
      Самолет произвел посадку, вырулил к зданию аэропорта.
      Пассажиры зашевелились, начали доставать поклажу.
      Гордеев тоже вытащил свою небольшую спортивную сумку с эмблемой «СК», неторопливо побрел к выходу, сел в автобус.
      За ним смотрели с трех сторон!
      Сомнений не оставалось: его действительно вели.
      И тогда он сделал нестандартный ход.
      Вылез из автобуса, расталкивая пассажиров, быстро сказал дежурной, готовившейся отправить автобус к зданию аэропорта:
      — Извините, я потерял в салоне мобильный телефон! Отправляйте автобус, пока я буду искать.
      — Не положено, — отрезала суровая девушка в синей униформе.
      — Тогда ждите.
      Чувствуя на себе взгляды пассажиров, Гордеев взбежал по трапу в самолет, объяснил удивленным бортпроводницам, что ему нужно. Сделал вид, что ищет мобильник. Дошел до хвостовой части салона, где уже был открыт грузовой люк, причем — с другой стороны самолета, и спрыгнул на землю, переходя в темп.
      Рядом с электрокаром для груза стоял полосатый автомобильчик службы охраны аэропорта с открытыми дверцами, в котором скучали двое мужчин в синем. Сообразить, что происходит, они не успели.
      Гордеев одним движением выбросил водителя из машины, сел на его место, погнал автомобиль мимо шеренги самолетов, к ангарам, держась за руль левой рукой, а правой придерживая заваливавшегося на него охранника.
      Опешившие сотрудники служб аэропорта, встречавшие самолет, опомнились, когда автомобиля охраны уже и след простыл.
      Бросив машину за ангаром так, чтобы ее не сразу заметили со стороны летного поля, Гордеев обогнул ангар, сел в бензозаправщик, оставленный водителем, и спокойно выехал на асфальтовую дорожку, ведущую к зданиям технического обслуживания аэропорта. Через пару минут, проводив глазами мчавшиеся к ангарам машины: бело-синюю техничку и два милицейских «форда», он вышел у склада, пересек его и оказался за территорией аэропорта. Не мешкая, перешел дорогу, редкую лесополосу, проголосовал и сел в остановившуюся старенькую «Калину».
      Никто их не преследовал.
      Шокированные его маневром охранники аэропорта и милиционеры продолжали искать нарушителя правопорядка в самом аэропорту. К темпу, предложенному бывшим полковником ГРУ, они готовы не были.
      Через полчаса Гордеев расплатился с водителем «Калины» и сошел у метро «Юго-Западная».

      Солома, то есть в миру Виктор Андреевич Соломин, капитан ФСБ, уволенный в запас по ранению в возрасте тридцати шести лет, позвонил вечером:
      — Петрович, ты живой?
      — Живой пока, — хмуро ответил Гордеев, поселившийся у приятеля в Химках. — Отцепил «хвост» утром, хотя не понимаю, кому вздумалось следить за мной.
      — Плохи наши дела, командир. Урка убит, Дорик тоже, Корень не отвечает. Похоже, за нас взялись всерьез.
      — Кто?
      — А хрен его знает! В голову приходит только наша последняя оперуха.
      — Мне тоже, — признался Гордеев. — Кто-то решил убрать лишних свидетелей по делу Миркиса.
      — Неужели теперь придется все время в бронике ходить?
      — Нет повести печальнее на свете, чем загорать в бронежилете, — невесело пошутил Гордеев.
      Соломин хохотнул:
      — Эт-точно. Что будем делать, командир?
      — Я дозвонился до Лося, он прилетит в Москву завтра. Постарайся найти Корня. Соберемся, помаракуем, как выпутываться из этого положения.
      — Я думал, завяжу с оперухой, поживу спокойно. Так хочется чего-то большого и чистого.
      — Помой слона, — посоветовал Гордеев, выключая мобильник.
      Вечер он провел в компании с приятелем Гошей, с которым учился в школе, и его подружками — ни одна из них ему не понравилась. Впрочем, о развлечениях он думал меньше всего. Голова была забита мыслями о ситуации и о судьбе бывших членов группы. Корня — Кирилла Ковени, лейтенанта спецназа ГУИН, Лося — Логуя Сэргэха, якута, охотника и следопыта, прекрасного актера, способного сыграть и немощного старика, и японского дипломата, Веника — Саши Веничко, классного рукопашника, из лейтенанта внутренних войск переквалифицировавшегося в главу частного охранного агентства в Тюмени, Урки — Урмаса Кестудиса, латыша, водившего все виды авто и авиатранспорта, и Дорика — Аркадия Дормана, высококлассного специалиста по компьютерной технике. Все они входили в состав опергруппы, сумевшей ликвидировать врага государства, и половина из них уже находилась за пределами реального физического контакта.
      Наутро снова позвонил Соломин и радостно сообщил, что Корень жив-здоров, но прячется на Смоленщине, так как почуял слежку и решил перестраховаться.
      — Будет к двум часам на «запасном аэродроме», — добавил Соломин.
      — Хорошо, я подъеду, — сказал Гордеев. — Заметишь слежку — дай знать.
      «Запасным аэродромом» они называли явочную квартиру в Строгино, о которой никто из бывшего начальства не знал, в том числе и сотрудники Управления спецопераций. Квартира принадлежала какому-то родственнику Соломина, который большую часть года пропадал в экспедициях по Западной Сибири в поисках новых нефтяных месторождений.
      В два часа дня они собрались вместе в четырехкомнатной квартире, отделанной в соответствии со вкусом владельца ценными породами дерева: Соломин, Лось — Сэргэх, Корень — Ковеня и Гордеев. Придирчиво оглядели друг друга, оценивая внешние изменения.
      Корень завел усы и бородку.
      Соломин наголо побрил голову.
      Лось превратился в респектабельного дипломата — с виду, отрастил седую шевелюру, нацепил очки с золотой оправой. Узнать его было трудно.
      Не изменился только сам Гордеев, тщательно брившийся каждый день и ухаживающий за длинными — ниже мочек ушей — бачками; назвать их бакенбардами не поворачивался язык. Волосы Гордеев подравнивал каждый день и не позволял им вырастать длиннее трех миллиметров.
      — Что происходит, пацаны? — первым нарушил молчание кряжистый, рукастый Корень.
      — Убит Веник, — помрачнел Соломин. — Прямо на пляже в Крыму. Урмас разбился на мотоцикле под Ригой. Дорик угорел в бане. Все понятно?
      — Кассетная ликвидация…
      — Догадливый. И судя по всему, мы на очереди.
      — То-то я неделю назад почуял — менять хавиру надо. Ветерок холодный подул.
      Все одновременно посмотрели на Гордеева.
      — Я знаю столько же, сколько и вы, — признался он. — Нужна инфа. Кто идет по следу, зачем, кто распорядился нас уконтропупить, причины. Надо поднимать связи, искать ответы на вопросы. Жаль, что Дорик убит, нам очень нужен сильный компьютерщик.
      — Мой двоюродный брат работает в отделе компьютерной защиты при штабе Минобороны, — сказал Соломин. — Классный спец, уже майор. Могу предложить ему работу. Что надо?
      — Покопаться в базе данных Управления спецопераций.
      Соломин присвистнул.
      — Он не хакер. Хотя почему бы и нет? Поговорю с ним, обрисую ситуацию. Параметры задачи?
      — Дело Миркиса. Тайные пружины, секретные данные, политика, работа Комитета, чьи права он урезал, кого достал, кому перекрыл кислород.
      Соломин и Ковеня переглянулись.
      — Миркис был полной сволочью, — как-то неуверенно сказал бывший капитан. — Мы же очень тщательно изучали досье на него.
      — Никто и не сомневается, — сказал Гордеев. — Однако нам от этого не легче. Нужна адекватная информация по теме. Вообще касается всех — поиск дополнительных данных. Поднимайте свои связи, попытайтесь определиться, кому мозолит глаза наша команда. Только поосторожнее. Заметите слежку — ложитесь на дно и предупредите остальных, не рискуйте.
      — Кто не рискует, тот не пьет… — начал Ковеня.
      — Валерьянку, — отрезал Гордеев.

      На следующий день они снова собрались вместе.
      На улице по-прежнему было жарко и душно, асфальт плавился под лучами солнца, и даже на седьмом этаже, где находилась явочная квартира, стояли запахи гудрона и пыли.
      Закрыли форточки, включили кондиционер, полегчало.
      — Веня взломал «сейф» МВД, — сказал Соломин, имея в виду закрытую директорию Министерства внутренних дел. — Там по делу Миркиса ничего особенного нет, только официальные данные. Генерала успокоили террористы.
      — У меня пока тоже ничего, — буркнул изнывающий от жары плотный Ковеня; он держал в руке запотевшую бутылку «Балтики». — Ни одна связь не работает. Кто уволился, кто переведен в другую контору.
      Соломин посмотрел на Сэргэха.
      — А ты что молчишь, якут?
      — Я плохо говорить рюски, — веско сказал дипломатообразный Лось.
      Ковеня засмеялся.
      Гордеев недовольно посмотрел на него.
      — Нужен «язык», — продолжал Сэргэх нормальным голосом, практически без акцента. — Лучший «язык» в нашем положении тот, кто ставил перед нами задачу.
      — Генерал Чернавский.
      — Вот его и надо потрясти.
      Гордеев оценивающе глянул на безмятежное с виду лицо «дипломата», перевел взгляд на товарищей.
      — Ваше мнение?
      — А сможем мы достать генерала? — скептически хмыкнул Ковеня. — Нас осталось четверо, да и без снаряжения мы — что крокодил без зубов.
      — Не лепи горбатого, крокодил, — махнул рукой Соломин. — Снаряжение мы найдем. У меня кое-что припасено. А вот пара профи команде не помешали бы.
      — Где ты найдешь профи?
      — Я знаю одну девушку, — сказал Сэргэх.
      — Девушку? — фыркнул Соломин.
      — Она отличная гонщица, тусуется с аквабайкерами, хорошая спортсменка, лет пятнадцать занимается единоборствами. Два года назад бандиты убили ее мужа и сынишку трехлетнего.
      Оперативники переглянулись.
      — Уроды! — проворчал Ковеня.
      — Возможно, она и хорошая спортсменка, но я против баб в команде, — сказал Соломин. — К тому же ее еще уговорить надо.
      — Не надо, — качнул головой Сэргэх. — Она мне уже помогала. И она злая на мужиков, прошу учесть.
      — Ты хочешь сказать — она их не любит? Или сильно наоборот?
      — Хорошо, попробуем, — принял решение Гордеев. — Отвечаешь за нее. Начинаем работать. Первая фаза — слежка за генералом. Солома на контакте с братом: может, все-таки удастся откопать нужную инфу через сайты «конторы». Готовим снаряжение. Я разрабатываю план контакта. Через три дня выходим на активную фазу. Приняли?
      Все дружно соединили сжатые кулаки.

      Первым слежку заметил Лось. Тут же сообщил остальным.
      Команда ощетинилась, отработала профессиональный «съем» «хвоста» и перенесла явку в квартиру двоюродного брата Соломина, компьютерщика, который согласился покопаться в базах данных спецслужб.
      — Непорядок, однако, — сказал мрачный Ковеня, пригладив пальцем брови. — За нами пошли не любители, настоящие охотники.
      — Тем более надо ускорить выход на генерала, — сказал Соломин. — Командир, предлагаю прищучить Чернавского прямо в его кабинете, в «конторе». Чем наглее мы будем действовать, тем сложнее будет просчитать наши маневры.
      — Ты всегда отличался умом и сообразительностью, — поморщился Ковеня — Если уж нас вычислили здесь, на третий день после встречи, то…
      — Что? Нас никто не станет искать в «конторе». А ежели будешь сидеть, как пингвин, и прятаться в утесах, как писал старик Горький, оперуху не провернешь. Знаешь, как сейчас говорят? Глупый пингвин робко прячет, смелый нагло достает.
      — Командир, у него крыша поехала!
      — Отставить базар! — коротко сказал Гордеев. — Я тоже считаю, что действовать надо нестандартно и быстро. Вариант Соломы не идеален, но лучшего нет. Будем готовиться к походу в «контору». Лось, где твоя аквабайкерша? Я хочу с ней поговорить.
      — Ждет приглашения.
      — Зови.
      Сэргэх набрал номер, продиктовал кому-то адрес.
      Несколько минут все терпеливо ждали, переглядываясь, когда придет знакомая Лося.
      Наконец прозвенел звонок, Лось открыл дверь и ввел в прихожую девушку, представил:
      — Вика.
      Соломин заулыбался, расшаркался:
      — Виктор.
      Ковеня кивнул, настроенный скептически. Женщин он видел только в качестве производителей детей.
      Гордеев встретил взгляд Вики, и сердце забилось сильней. Показалось, что он временно оглох. Еле сдержался, чтобы не трясти головой как конь, освобождаясь от странного ощущения.
      В глазах девушки на миг протаяли насмешливые искры. Она почувствовала некий неосязаемый лучик интереса, связавший их эфемерным мостиком понимания и ожидания.
      Вряд ли ее можно было назвать красавицей, но Вика была миловидна, стройна, и в ней прятался некий чувственный призыв, след женской неустроенности, возбуждающий ответное желание защитить, помочь, стать необходимым.
      — Мы, по-моему, где-то встречались, — сказал Соломин. — Вы случайно не учились в театральном?
      — Нет, — сухо обронила девушка.
      — Давайте о деле, — сказал Гордеев. — Вика, вы в курсе, что происходит?
      — В курсе, — так же односложно ответила она.
      Ее лаконичность производила впечатление. Судя по всему, мужчин она и в самом деле недолюбливала.
      — Вот план, — сказал Гордеев, выводя на дисплей схему предстоящей операции. — Расписан по минутам. В «контору» пойдут трое: я, Солома и Лось. Корень начнет отвлекающие маневры. Вы, Вика, понадобитесь нам на завершающей стадии операции, как «медсестра». В Управлении есть собственный медпункт, и вы получите вызов к генералу Чернавскому, которому внезапно «станет плохо». Теперь конкретика…

      Утром семнадцатого августа у двухэтажного здания в Старохолмском переулке, известного как «строение 22 Управделами президента РФ», а на самом деле принадлежащего Федеральной службе безопасности, появился старый пикапчик «фольксваген» с надписью на борту: «Лучшая пицца». Он попетлял по улице между припаркованными автомобилями, выехал на тротуар и врезался в одну из каменных колонн, обозначавших крылечко «строения 22».
      Тотчас же к пикапу сбежались охранники учреждения, удивленные необычным инцидентом.
      Из пикапа с трудом выбрался явно нетрезвый водитель в синей робе, с белой кепочкой «Пицца» на голове, усатый, с бородкой, горестно воззрился на разбитый передок машины.
      Это был Ковеня.
      Мимо него и охранников к зданию с интервалом в одну минуту прошли три человека: полковник Гордеев (документы были настоящими), старший следователь капитан Юкава (Лось) и капитан Дондурей (Солома). Документы у них были липовыми, но практически неотличимыми от настоящих удостоверений сотрудников Управления спецопераций. Охранники, занятые разбирательством инцидента с пьяным водителем пикапа, не обратили на них особого внимания.
      Точно так же поступил и охранник у турникета, пропустивший гостей без должного изучения документов. Гости шли уверенно и подозрений у охранника не вызвали.
      Все трое поднялись на второй этаж здания, хорошо изучив расположение его помещений и коридоров.
      Гордеев первым вошел в приемную Чернавского.
      С тем же интервалом в одну минуту следом в приемную уверенно прошли Лось и Солома.
      Оружия у них не было, но все трое в совершенстве владели навыками бойцов спецназа и принялись действовать, исходя из предположения о наличии в приемной и кабинете генерала систем видеоконтроля и обеспечения безопасности.
      Секретарь-адъютант Чернавского, белобрысый, подтянутый майор с неподвижным угрюмоватым лицом, оторвался от дисплея компьютера, глянул на первого посетителя.
      — Слушаю вас.
      Гордеев издали показал ему свое удостоверение:
      — Полковник Гордеев. Доложите генералу, что я прибыл.
      Адъютант бросил взгляд на бумаги на столе.
      — Вас нет в списке приглашенных.
      — Меня генерал примет.
      — Но я не имею…
      В приемную вошел Лось. Он был чрезвычайно импозантен, важен, уверен в себе и значителен. Золотые очки придавали его виду определенную властную законченность. На лице Сэргэха явно читалось, что ждать он не привык.
      — У меня срочное дело к Борису Самсоновичу.
      — Э-э… — глянул на Гордеева адъютант. — Как о вас доложить?
      — Старший следователь по особо важным делам Юкава.
      — Сейчас спрошу. — Адъютант потянулся к селектору.
      — У меня тоже важное дело, — сварливо сказал Гордеев, сделав два шага к двери кабинета Чернавского. — Майор, сообщите обо мне генералу немедленно!
      Лось посмотрел на него как на деталь интерьера, тоже приблизился к двери.
      — Вы подождете, милейший.
      — Это вы подождете, милейший!
      В приемную вошел Солома.
      — О, здесь очередь?
      Адъютант, переводивший неуверенный взгляд с одного посетителя на другого, встал из-за стола, взялся за ручку двери:
      — Минуту, я доложу генералу о…
      Гордеев сделал практически незаметный выпад пальцем, и закативший глаза белобрысый майор осел на пол.
      Солома и Лось подхватили его на руки, усадили на диванчик, прислонив к спинке.
      Лось пробежался глазами по экрану компьютера, по клавиатуре селектора, набрал какой-то номер.
      Гордеев распахнул дверь и скрылся в кабинете Чернавского.
      Генерал стоял у окна, выходящего в парк, и беседовал с кем-то по телефону. На стук двери он обернулся, произнес несколько слов и застыл, открыв рот.
      — Привет, Бугор, — вежливо сказал Гордеев.
      Чернавский — невысокий, полный, с пышной вьющейся шевелюрой — очнулся, облизнул губы.
      — Гордеев?
      — Неужели я так сильно изменился 7
      Генерал бросил взгляд на стол, где располагались селектор, подставка с карандашами и ручками, плоский дисплей и клавиатура.
      Гордеев покачал головой.
      — Не стоит пытаться, Борис Самсонович, охрана все равно не успеет. К тому же я пришел с мирными намерениями. Зачем вы отдали приказ ликвидировать команду?
      Чернавский хотел было нажать на мобильнике какую-то кнопку, и Гордеев метнулся к нему, ускоряясь до почти полного исчезновения. Ловко выхватил мобильник из руки генерала.
      — Извините, Борис Самсонович, это лишнее. У меня очень мало времени, поэтому извольте отвечать быстро и конкретно. Мы оба знаем, что происходит. Итак, вопрос первый: зачем? Вопрос второй: кому это понадобилось? Не верю, что лично вам.
      — Ты… отсюда… не выйдешь! — проговорил Чернавский сдавленным голосом.
      — Выйду, — спокойно возразил Гордеев. — К тому же я не один.
      — Сколько б вас ни было… Вы не представляете, с кем связались.
      — Так просветите.
      Лицо Чернавского внезапно покрылось испариной, покраснело. Он схватился рукой за грудь, зашатался.
      — Я… программ… коне…
      — Что с вами?!
      — Кретин… сунул нос…
      — Куда, черт побери?!
      — Не пове… — Чернавский сделал боком два шага к столу, рухнул на стул. — Во… ды!
      Гордеев поискал глазами графин, обнаружил начатую бутылку тоника, подсунул генералу. Но тот не отреагировал на «жест доброй воли». Расширившиеся, ставшие безумными глаза Чернавского остановились, жизнь ушла из них.
      Гордеев дотронулся пальцем до шеи генерала, пульса не нащупал.
      — Пся крев!
      В кабинет заглянул Соломин.
      — Ну что тут у вас? Помочь?
      — Уходим!
      Гордеев подтолкнул удивленного Виктора к двери, выскочил из кабинета сам.
      — Вика сейчас будет, — доложил Юкава-Лось.
      — Отставить! Сворачиваемся! Все объяснения потом!
      Привыкшие повиноваться члены группы подчинились приказу без лишних вопросов. Однако за дверью приемной их ждал сюрприз.
      Быстро идущий по коридору мужчина средних лет, одетый в бежевого цвета летний костюм, бросил на ходу Гордееву связку ключей:
      — Подземная парковка, черный «Вольво S60», номер сто сорок шесть. Сесть и ждать!
      Мужчина скрылся за дверью приемной.
      Гордеев колебался ровно две секунды.
      — За мной!
      Они спустились в подвал здания, превращенный в парковку для автомобилей Управления, сели в красивый черный «вольво» с затемненными стеклами.
      — Кто это? — подал голос Соломин.
      — Не знаю, — ответил Гордеев, прислушиваясь к своим ощущениям: на душе было тревожно, но не до паники.
      — Вика ждет на улице, — доложил Сэргэх, закончив почти неслышные переговоры по мобильнику.
      — Пусть уходит и ждет звонка. Где Корень?
      — В местном отделении ДПС, объясняется с инспекцией.
      — Пусть уходит тоже и ждет сигнала. Лось снова взялся за мобильник.
      — А не накроют нас здесь, как тараканов? — вполголоса заметил Соломин. — Тот тип увидит, что секретарь в отключке, а генерал и вовсе дуба дал.