Никого над нами

      — Здесь безопасно, — спиной ощутил ее присутствие странник. — Я, когда впервые попал сюда, долго не верил, все искал подвох. Думал, что цветы хищные или что-то в этом духе. Но нет… Не знаю, чего добивался Творец, создавая этот прекрасный мир. Наверное, хотел, чтобы хоть где-нибудь осталось место, в котором нет ни капли подлости и жестокости. Я прихожу в Мир Цветов, когда совсем уж невмоготу. После очередного столкновения с человеческой жадностью и глупостью.
      — Но кто вы, господин мой? — села рядом с ним девушка. — Откуда вы взялись?
      — Откуда? — с недоумением пожал плечами он. — Я и сам не знаю. Давно потерял родной мир где-то на забытых дорогах. Да и не имею желания его искать, обычная свалка самых гнусных человеческих качеств. Несколько более развит, чем твой, но разве это важно? Отнюдь. Жил себе там самый обычный парнишка, только вот больно ему было от большинства привычных для других людей вещей. Он, идиот, мечтал о доброте, любви и красоте. Но их не было. Однажды стало совсем невмоготу, жажда иного превратилась в манию, паренек вышел за порог родного дома, в котором был никому не нужен, и сделал шаг вперед. И оказался на забытых дорогах. Был очарован, долго шел, забыв обо всем. Видел множество миров, но ни в одном не нашел ни любви, ни доброты, ни красоты. Если там жили люди…
      — Так вы были обычным смертным? — задумчиво спросила Ната. — Как же…
      — Как стал бессмертным? — закончил за нее вопрос Даен. — Если бы я знал… Это просто случилось само собой. Возможно, такая судьба ждет каждого, кто слишком долго задержится на дорогах. Не знаю… Я несколько раз встречал других странников, но они тоже ничего не знали. Их тоже гнала вперед та же навязчивая идея: дойти до края. Найти мир доброты, если он где-то есть.
      — Не может не быть… — поежилась девушка. — Если его нет, то зачем тогда жить?
      — Ты права, незачем. Все еще надеюсь. Глупо, правда? Две тысячи прошло, а я все еще надеюсь.
      — А как вы с бабушкой Лоной познакомились? — не выдержала Ната, задав до безумия интересующий ее вопрос.
      — Как? — тяжело вздохнул странник, отбрасывая за спину гриву черных волос, он где-то потерял скреплявшую их заколку. — Случайно, как и происходит все. Вышел в ваш мир, оказался на плоской крыше какого-то дома. Ночью. Там сидела девушка и завороженно смотрела на звезды, негромко напевая. Она была так красива в свете трех лун, что я замер. Красавица оглянулась, увидела меня и почему-то не испугалась, а поделилась своей мечтой, своей страстью к звездам. И я влюбился так, как не влюблялся, наверное, за всю свою жизнь ни разу. Я повел ее по забытым дорогам, показывал самые прекрасные миры, я даже поверил, что мое одиночество закончилось. Всего месяц длилось счастье, а затем к Лоне, простой горожанке, посватался блестящий молодой аристократ, офицер. Она сказала мне: «Прости…»
      — А вы?
      — А я ушел, что мне еще оставалось делать? Бороться? Глупо. Раз для нее положение в обществе важнее мечты, то о чем говорить? Совершенно не о чем. На прощание я подарил ей это кольцо.
      — Она вышла замуж за прадедушку, но всю жизнь любила вас, господин мой… — почти неслышно сказала Ната. — Я столько раз видела, как она гладила кольцо, плакала и что-то шептала…
      — Она сама выбрала свой путь, — закусил губу странник. — Сама.
      — Не понимаю… — опустила голову девушка. — Не понимаю…
      — Чего?
      — Вы же ее любили… Почему вы просто ушли?
      — Она приняла решение выйти замуж без любви. — Губы Даена перекосила горькая гримаса. — Значит, бороться было не за что, понимаешь, девочка? Не за что.
      — Но человек ведь может ошибиться!
      — Нет преступления страшнее, чем предательство любви, — покачал головой странник. — Я не сумел простить. С тех пор…
      — Что? — внимательно посмотрела на него Ната.
      — С тех пор я вообще перестал вмешиваться в дела людей. Перестал помогать, проходил мимо чужой беды. Мне надоело заниматься бессмысленным делом, в благодарность за помощь я получал только камни и плевки. Хватит. Я бы и тебе не помог, если бы не это кольцо. Извини за правду, но мне давно все безразлично. Если бы я мог умереть, то умер бы с радостью. К сожалению, Создатель лишил меня такой возможности. Потому иду дальше. Без надежды и смысла.
      — Страшно так жить… — нервно вздрогнула девушка.
      — Страшно, — согласился странник. — Но выбора нет.
      — А…
      — Давай займемся более насущными проблемами, чем моя бессмысленная жизнь, — оборвал ее Даен. — Надо разобраться с этим вашим орденом Святого Патрия.
      — Но вы же один…
      — Это неважно, — пожал плечами странник. — Я давно не человек и имею кое-какие необычные способности. Идем. Представь себе образ твоего дома и брось им в меня. Как будто мяч бросаешь.
      Ната удивленно посмотрела на него, но послушно представила гостиную старого особняка, где любила сидеть перед камином с книгой в руках бабушка Лона. Затем толкнула образ Даену. Он закрыл глаза и кивнул. Встал, помог подняться девушке, взял ее за руку и шагнул с края лепестка в бездну. Однако они не упали, вокруг снова зазвенела музыка забытых дорог. Странник шел быстро, прорывал вуаль за вуалью, переходил с дороги на дорогу. Ната вскоре совсем запуталась. Остановившись на каком-то перекрестке, он немного постоял, в глазах девушки вспыхнуло белое сияние, и она оказалась в своем родном доме. В той самой гостиной.
      В камине горело несколько поленьев. Перед ним сидела в кресле очень старая, высохшая женщина в черном вдовьем платье. Она молча, с тоской смотрела в огонь. Что она там искала? Ответа на этот вопрос не дал бы никто, в том числе и она сама. Внезапно гостиную осветила неяркая вспышка, и из стены вышел высокий мужчина с распущенными черными волосами, ведущий за руку девушку в мятом платье. Та увидела женщину и рванулась к ней.
      — Бабушка! Ты жива!
      — Главное, что ты жива, дитя мое… — вскочила та. — Но откуда ты взялась?
      — Из Мира Цветов.
      — Что?! — Глаза старой женщины расширились. — Но…
      — Он увидел твое кольцо и пришел, бабушка! Он отвел меня туда… Там так красиво!
      — Я помню…
      — Здравствуй, Лона. — Черноволосый подошел ближе.
      Старая женщина жадно уставилась на него. Боже, до чего похож! Но это не может быть он — ему, если еще жив, около ста лет!
      — Вы внук Даена?
      — Нет, это я сам. Я бессмертен. Я говорил тебе когда-то, но ты забыла.
      — Бессмертен… — с тоской прошептала Лона, по щекам старой женщины стекали слезы, но она не замечала этого. — Почему ты пришел так поздно? Я тебя ждала…
      — Ты сама выбрала, — грустно улыбнулся странник, опускаясь на стул.
      — Знал бы ты, сколько раз я проклинала себя за эту глупость… — Из глаз Лоны смотрела такая нечеловеческая тоска, что Нате стало не по себе. — Ты пришел, а уже все поздно. Прости меня. Хоть умру прощенной…
      — Умрешь?! — вскинулась девушка.
      — Патрианцы заставили меня выпить яд, дитя мое, — грустно улыбнулась правнучке старая женщина. — По их обычаям последний в роду должен умереть «естественной» смертью. До утра я не доживу. Не плачь, я свое отжила, мне восемьдесят пять лет.
      — Проклятье! — выругался Даен, вставая.
      Он быстро подошел к Лоне и провел рукой над ее головой. Немного постоял, кусая губы, и отвернулся.
      — Прости… Я не сумею тебе помочь.
      — Неважно. Это ты меня прости.
      — Прощаю. — Странник наклонился и поцеловал умирающую в лоб.
      — Сбереги мою девочку… Она совсем одна осталась.
      — Сберегу.
      — Я люблю тебя, Даен… — прошептала Лона, судорожно сжимая протянутую ей руку. — Всегда любила. И сама все уничтожила… Создатель, как же я могла…
      Она закрыла глаза, по щекам продолжали течь слезы. Странник сел рядом на пол, не отнимая своей руки. Лона вцепилась в нее, как утопающий хватается за спасительный линь. Даен начал рассказывать о тысячах виденных им миров, так рассказывать, что даже плачущая Ната заслушалась, забыв о слезах. Только когда забрезжил рассвет, странник осторожно встал, погладил по щеке мертвую старую женщину, сидевшую в кресле со счастливой улыбкой на губах, зажмурился и на несколько секунд застыл. А когда снова открыл глаза, из них смотрела сама смерть.
      — Орден Святого Патрия, говорите? — Ната не узнала ледяного, пугающего голоса. — Что ж, господа хорошие, вы сами выбрали свою судьбу.
      — Бабушка умерла? — прошептала девушка, вся дрожа.
      — Да. Жди меня здесь, я поставил вокруг дома защиту, которую ни один человек твоего мира преодолеть не в состоянии. Никуда не выходи!
      — Но бабушку надо похоронить…
      — Мы похороним ее в Мире Цветов, — глухо сказал Даен. — Она этого хотела. Только позже. А пока не выходи из дому!
      — Хорошо.
      — Каково твое родовое имя?
      — Сар Этелли.
      Он ничего больше не спрашивал. Просто расплылся туманом, а по нервам Наты ударила музыка забытых дорог.
      В столице королевства Ланеон с этого дня начали происходить странные события. Кто-то неизвестный открыл сезон охоты на адептов могущественного ордена Святого Патрия, который ограбил и уничтожил немало влиятельных в прошлом семейств, пользуясь покровительством короля, закрывавшего глаза на преступления воинов-монахов. Последней жертвой патрианцев стала семья cap Этелли. Видимо, это и оказалось их главной ошибкой. У погибшей семьи нашелся защитник, какая-то сила была заинтересована в благополучном существовании этого рода и после гибели подопечных решила отомстить. Для начала трех высших магистров обнаружили мертвыми в собственных спальнях без каких-либо признаков насильственной смерти. Только лица их выражали настолько дикий ужас, что каждый здравомыслящий человек понял — патрианцы видели перед смертью что-то очень страшное. А затем такое начало происходить все чаще и чаще.
      Верхушка ордена Святого Патрия запаниковала, кинулась за защитой к королю, умоляя оградить от неизвестных убийц, но тот, всегда ранее покрывавший полезных людей, приказал арестовать и судить магистров с адептами. Доказательства преступлений нашлись сами собой, и вскоре на главной площади столицы возвели большую плаху. Королевским палачам пришлось как следует поработать, отправляя на свидание с предками множество недавно всесильных иерархов. Орден Святого Патрия прекратил свое существование в течение месяца.
      На следующий день после казни король дал аудиенцию единственной выжившей дочери рода cap Этелли, вернув девушке титул и поместья ее родителей. Но каждый придворный в тронном зале видел, что его величество весь трясся при этом, бросая затравленные взгляды на застывшего за спиной Наты cap Этелли чужеземного наемника с огромным мечом за спиной. Поначалу чужака, бледного, как сама смерть, считали самым обычным телохранителем, но после аудиенции поняли, что это не так. Раз его боится сам король, то это очень опасный человек. И очень влиятельный. Чужак повсюду следовал за девушкой, и мертвый взгляд серо-льдистых глаз многих заставил дрожать. Никто больше и подумать не мог о том, чтобы причинить вред наследнице рода cap Этелли. Наоборот, теперь она превратилась в желанную и богатую невесту. Однако ни один из молодых аристократов не решался даже приблизиться к девушке, пока за ее спиной маячил ходячий кошмар.
      — Как тебе это удалось? — спросила Ната, вернувшись домой.
      — Что?
      — Так напугать короля.
      — Я всего лишь показал ему один из нижних миров, которые ваши священники называют адом, — скользнула по губам Даена тонкая улыбка. — Наведенная галлюцинация. И пригрозил оставить его там навсегда. Бедняга тут же обделался и готов был на все, чтобы только избежать этого.
      — Ой, мама! — рассмеялась девушка, всплеснув руками. — Ну у тебя и чувство юмора…
      — А нечего было убийцам покровительствовать!
      День шел за днем, Даен постепенно становился Нате все ближе, она не могла думать ни о ком другом, образ черноволосого странника застил собой весь мир. Девушка понимала, что влюбилась, но не решалась сказать ему о своих чувствах, не решалась даже намекнуть на них. А он делал вид, что ничего не замечает! Хотя все чаще и чаще поглядывал на девушку, загадочно улыбаясь. В этих взглядах Ната читала столько всего, что сердце заходилось. Каждое утро она находила под дверьми своей спальни букеты незнакомых прекрасных цветов, которые не росли в этом мире. Ната с благодарностью смотрела в сторону Даена, но он выглядел полностью безразличным, ничем не показывая своего отношения. Да что же это такое?! Девушка готова была расплакаться, держалась из последних сил. А он продолжал молчать, и порой в его глазах мелькала мгновенная грусть, а то и безнадежность. Почему, ну почему он молчит? Не может же не видеть! Не может не понимать!
      Когда прошло время траура по родителям и бабушке, Нате пришлось устраивать бал, так было принято. Не слишком она любила такие мероприятия, но другого выхода не видела. Затраты сил, денег и нервов немалые, а результата никакого. Соберутся благородные дамы и господа, потанцуют, посплетничают и разойдутся. А зачем?.. Однако принято, деваться некуда.
      В назначенный день перед старым особняком рода cap Этелли собрались сотни карет. Прелестная хозяйка в белом платье встречала гостей в центре большого зала, облицованного серым мрамором. В дальнем углу застыла мрачная тень в черном, на которую многие поглядывали с нескрываемым страхом. Избавилась бы юная cap Этелли от этого чудовища, такой телохранитель отпугивает приличных людей. И где она его только откопала? Кто послал его? Какая сила стоит за ее семьей? А в том, что стоит, не сомневался никто. Слишком много необъяснимых событий произошло за последние месяцы. Даже Церковь молчала, хотя после загадочного исчезновения в трактире сгоряча объявила девушку ведьмой. Однако через два дня визжащие от ужаса священники главного столичного храма признали на глазах прихожан, что произошла ошибка. Ошибка? Когда это случалось, чтобы Церковь признавала свою ошибку?! Вывод один: кто-то заставил святых отцов сделать это. А кто мог им приказывать? Разве что Святой Престол. Но поверить в то, что Святой Престол заинтересовался не имеющим особого влияния родом из мало кому нужного Ланеона было бы глупо. Никто ничего не знал наверняка, но все вокруг хорошо усвоили одну истину: устраивать неприятности представителям рода cap Этелли вредно для здоровья. Собственного.
      Ната кружилась в танце с неожиданно понравившимся ей лейтенантом пограничной стражи, молодым владетелем cap Доани, который совсем недавно вернулся с границы. Юноша не побоялся подойти к ней и пригласить на танец, оказался веселым и остроумным, девушка звонко смеялась его шуткам, балансирующим порой на грани дозволенного. Но все равно постоянно с тревогой косилась в угол, где стоял Даен. Последние дни тот внушал ей сильное беспокойство, смотрел с тоской, будто прощался. И молчал. Только часто сидел, остановившимися глазами глядя в пустоту. Это настолько пугало Нату, что она едва сдерживалась, чтобы не броситься к нему и не признаться во всем. Но гордость не позволяла подойти первой. Девушка понимала, что эта гордость глупа, но ничего не могла с собой поделать, так уж ее воспитали.
      Странник с легкой понимающей улыбкой смотрел, как кружится в танце Ната, смеясь шуткам красивого юноши в гвардейской форме, и с каждым мгновением все больше и больше понимал, что ему не место в жизни этого прелестного ребенка. Не имеет он права калечить судьбу девочки. Сердце сжалось от боли, но Даен привычно взял себя в руки. Нельзя. Его жизнь — дорога и одиночество. Спасибо малышке и за то, что заставила его проснуться, понять, что нельзя оставаться безразличным к чужой беде. Нужно идти и помогать, не ожидая за это благодарности, не жалея себя. Спасибо тебе за это, девочка.
      «Не смей! — приказал странник сам себе. — Не смей! Посмотри лучше, как она радуется, как она сейчас счастлива. Не лишай девочку счастья, не привязывай к себе, этот мальчик подходит ей куда больше. Ты давно чудовище, не тебе надеяться на любовь, ты на нее права не имеешь. Оставь ребенка в покое! Обезопасил? Слово, данное Лоне, сдержал? Так чего же ты ждешь?! Уходи!»
      Душа кричала, протестовала, корчилась от боли, но за долгие годы Даен хорошо научился справляться с собой. Откуда-то поднимался привычный холод одиночества, засасывая странника в свою трясину. В глазах темнело, воздуха не хватало, сердце колотилось с перебоями, но он не имел права поступить иначе. Не имел! Он должен уйти, обязан! Иначе нельзя. Снова взглянув на заливисто смеющуюся Нату, он грустно улыбнулся. Будь счастлива, хорошая моя! Прости несчастное, глупое чудовище за то, что оно посмело на что-то надеяться. Хотелось напоследок заглянуть в ее душу, с самого дня встречи Даен не делал этого, но лучше не травить себя, и так слишком больно. Странник судорожно вздохнул, спрятал за спину дрожащие руки и резким толчком открыл проход, буквально провалившись в него, чтобы не передумать.
      Грянуло! Нечеловеческая, не слышная никому, кроме Наты, музыка накрыла собой мир, заставив его вздрогнуть. Пиликанье придворных музыкантов куда-то исчезло, растворившись в потоке звуков. Казалось, тоскующий плач пронзил собой пространство, заставив его скорчиться в судороге. Мгновенно поняв, что происходит, девушка с воплем отчаяния рванулась к Даену, оставив позади изумленного таким поведением веселого лейтенанта.
      Поздно. Только слабая туманная дымка вилась в углу, где только что стоял странник. Ушел… Ушел! Святой Создатель, но почему?! Ната рухнула на колени, захлебнувшись хриплыми, отчаянными рыданиями. Она упиралась руками в стену и плакала, плакала, плакала, не в силах остановиться. Единственный, неповторимый человек ушел, оставив ее здесь… Никогда больше ей не увидеть звенящей красоты забытых дорог, никогда не услышать музыки сфер. Никогда не встретить любимого… Почему он так сделал? Ну почему? Неужели подумал, что ей нужен этот глупый лейтенантик? Неужели не видел, неужели не понял? Где-то на грани сознания звучали его прощальные слова: «Будь счастлива, девочка моя хорошая… Будь любима… Я люблю тебя, потому ухожу. Не хочу мешать твоему счастью. Нам не по дороге…»
      — Счастлива… — повторили пересохшие губы. — Как я могу быть счастлива без тебя?!
      Было почему-то так холодно, так одиноко и больно, как никогда до сих пор. Пусто, очень пусто. Красивая девушка в белом платье стояла на коленях возле стены и плакала. Все осталось позади, все надежды на счастье в одно мгновение рухнули, не оставив по себе ничего. Перед глазами стояло сумрачное мужское лицо, и Ната едва могла дышать от страшного понимания, что никогда больше его не увидит. Никто не знал, какая боль горела в ее взгляде, никто не слышал тихого, прерывистого шепота:
      — Я буду ждать тебя, любимый мой… Я поставлю тебе свечу в окне, чтобы ты не заблудился…

Виталий Зыков
Наследство братства сумерек

      Ущелье Теней показалось мне невыносимо скучным местом, как, впрочем, и все горы Такай-Кудук. Пока был в расположении полка, наслушался всяческих ужасов о стране горных демонов и злых духов, не терпящих чужаков. Даже нашлись свидетели, видевшие что-нибудь этакое собственными глазами. И ведь не солдаты байки травили — офицеры! Смех и грех. Что до меня, горы как горы, пусть даже и легендарные. Мрачноватые и, несомненно, опасные, но не более того.
      — Господин лейтенант, у картечницы в упряжи ремень лопнул! — выпалил сержант Ванис, гарцуя на лошади. Рожа раскраснелась, в глаза смотреть отказывается. — Надо бы заменить.
      — Ладно, объявляй привал, — устало бросил я, останавливая коня. — Только пусть бойцы пошевеливаются. Не собираюсь задерживаться здесь ни одной лишней минуты.
      Я сделал вид, что не заметил, как солдат сотворил знак, отвращающий злых духов. И этот туда же. Ладно, о борьбе с мракобесием можно вспомнить позже, в более подходящем месте.
      — Лангфор Сардо, мы уже вторые сутки в пути, а я все никак не могу отыскать причины вашего бесстрашия. Ваши коллеги и подчиненные гораздо более суеверны…
      А вот и геометр, будь он неладен. Все утро трещал без умолку, пересказывая историю этих гор. Солдаты от каждого шороха вздрагивают.
      — Мэтр Логай, я не верю в сказки. Страшные или не очень, но они остаются сказками. В Войну Башен через Такай-Кудук из Арганского каганата караваны с оружием почти каждый день шли, и ни один не пропал. Басмаки горы вдоль и поперек исходили. Нам-то чего бояться? Только самих басмаков…
      — Разумно, — согласился геометр. — Не ожидал от вас такого прагматизма.
      — Сверхъестественное по вашей части, мэтр. Мое дело — война.
      Не люблю я, когда об Искусстве речь заходит. В моем роду ни одного толкового геометра не было. В теории худо-бедно понимаю, а вот талантом бог обидел. На одну слабенькую руну огня сил едва хватает. Среди Старшей и Младшей знати таких «огрызками» зовут. Застарелая обида заставила сжать рукоять шашки, но быстро опомнился, убрал руки подальше от оружия.
      — Не буду спорить, — согласился геометр.
      Он развел руки, и из-под рукавов показались покрытые золотыми узорами запястья. Если мне не изменяла память, то знаки указывали на его принадлежность к Братству Небесных Врат.
      Занятно. Гражданская война закончилась сорок лет назад, задолго до моего рождения. А мэтр Логай выглядит на тридцать максимум. Значит… Значит, он либо старше, чем кажется, либо в роду у него кто-то из знати. Возможен и третий вариант: я просто ошибся, но он-то и самый невероятный. Все-таки в офицерской школе история Войны Башен была моим любимым предметом, наравне с недоступной из-за скудости таланта теорией руноплетения. Хотя какое мне до всего этого дело?!
      Я вскочил на коня. Бойцы отдыхали, наслаждаясь самой возможностью просто посидеть на твердой земле. Кто не провел целый день в седле, тот не поймет. Некоторые курили папиросы. Вот ведь мерзкая привычка — вонючий дым вдыхать. Опять заклятые союзнички из Ритании постарались. Свою моду завезли, а наши дураки и рады.
      Вернулся сержант.
      — Ваше благородие, скоро отправляться можно будет. Почти все сделали.
      — Надежно? Когда через брод пойдем, снова не порвется, выдержит?
      — Обижаете, вашбродь! Головой ручаюсь!
      Хороший мужик этот Ванис, опытный. В Такай-Кудуке который год воюет. Когда меня прошлой весной во главе сводного отряда поставили, многое подсказал. В офицерской школе ведь цивилизованной войне учат, а здесь места дикие, нравы простые, но суровые. Нужен особый подход. Без сержанта я бы и сам сгинул, и людей сгубил. Если бы он еще таким суеверным не был…
      Среди камней что-то блеснуло. Что-то мелкое, похожее на монету. Заинтересовавшись, я направил коня в ту сторону. Не успел он сделать несколько шагов, как наверху зашуршало и слева с пушечным грохотом упал камень. Конь испуганно всхрапнул, загарцевал на месте. Я сжал ему бока коленями, огляделся.
      Наверху никого. Камень будто сам свалился.
      Я покосился на проклятый булыжник и мысленно вздохнул. Попади такой на голову, о докторе можно не беспокоиться. Повезло, ничего не скажешь.
      — Все в порядке! — отмахнулся я от подбежавших бойцов и повернулся к геометру.
      Тот, козырьком приложив ладонь ко лбу, изучал стену ущелья. Пальцы слабо светились.
      Наконец он посмотрел на меня. Лицо у мэтра было озабоченное.
      — Лангфор Сардо, возьму на себя смелость предложить ускорить сборы. Если мы не хотим попасть под обвал, то стоит поторопиться.
      Глупо спорить. Задерживаться в ущелье и вправду не стоило.
      Полчаса ехали молча, с опаской посматривая наверх. А ну как уже не камень упадет, а кусок скалы отвалится?! Геометр ехал рядом, отпустив поводья и сложив пальцы в хитрый замок. По коже бегали серебряные искры, поверх ногтей загорелись алые руны. Что-то темнит полковой тайнознатец, сильно темнит.
      На выходе ущелье сильно сужалось, образуя нечто вроде арки, стала неровной почва. Чтобы лошади не переломали ноги, пришлось сбавить шаг. Если тот камень сбросили со злым умыслом, то здесь было идеальное место для повторения попытки. По моему приказу солдаты достали карабины.
      — Простыми пулями здесь делу не поможешь, — хмыкнул геометр.
      Я повернулся за разъяснениями, но он вдруг расцепил руки и вытянул их в сторону арки. Вокруг пальцев образовались завихрения, и к скале устремилась невидимая волна. Сверху раздался многоголосый визг и рычание. От камня отделилась крупная тень и съехала вниз, упав саженях в десяти впереди.
      — Вперед, — крикнул я, пришпоривая коня.
      Рука выдернула из чехла винчестер.
      Вообще-то кавалерии полагались карабины, но эта вялотекущая война навязывала свои порядки. Армейские сабли менялись на чергенские шашки, вовсю использовались трофейные ританские ружья. Пластуны — те и вовсе одевались как горцы.
      Вблизи тень оказалась низкорослой сморщенной старухой с длинными, в ее рост, волосами, крючковатым носом, сморщенными, как засохшая слива, грудями и желтушного цвета кожей. Бр-рр. Когда я подъехал, уродка уже не шевелилась. Вряд ли кто уцелеет после падения с такой высоты, кроме Старшей знати и членов Синклита, разумеется. От этих всего ожидать можно.
      Но служба в Такай-Кудуке приучила к осторожности. Ожидая подъезжающего геометра, я продолжал целиться в погибшую.
      — Ну и как, лейтенант, теперь увидели, кого кроме басмаков надо бояться в ущелье Теней?
      — Кто это?
      — Албасты, или, если более точно, сары албасты. Низший демон, издревле обитавший в Такай-Кудуке. Мелкая выродившаяся нечисть. Считалась уничтоженной. — Мэтр Логай довольно рассмеялся. — Определенно, стоило съездить в эту глушь, чтобы увидеть столь редкий экземпляр, так сказать, в естественной среде обитания.
      — Да вы, любезнейший, браконьер, — протянул я, опуская ружье.
      На демона старуха не тянула. Только и может столкнуть камень. А по легендам они обладали куда большим могуществом. Но все тропки в Запределье перекрыли еще на заре создания Братств, и в землях империи не слышали о настоящих демонах уже несколько поколений. Говорят, к нам они могут проникать лишь в бестелесном облике, да и о таком уже давно не было слышно. Сказки это все, наверное.
      Внезапно я понял, что албасты смотрит на меня коричневыми глазами без радужки и зрачков. Рот с тонкими губами приоткрылся, наружу вывалился черный язык.
      — Проклятье!
      Выстрелил не целясь. Пуля попала уродке в живот, ничуть ее не побеспокоив. Издав знакомый визг, она замолотила по земле пятками. Змеями зашевелились пряди волос. Геометр выкрикнул предупреждение, но опоздал. Грязные космы распрямились и, неимоверно удлинившись, тараном вышибли меня из седла…
      — Вы там живы, лейтенант?
      От удара о землю перехватило дыхание, из глаз посыпались искры. Первые мгновения никак не удавалось привести мысли в порядок. Хотя руки-ноги вроде шевелились, а это уже неплохо.
      — Скорее да, чем нет, — сказал я, осторожно поднимаясь.
      Пока коварный албасты отвлекся на меня, геометр успел соскочить с коня и извлечь палаш. Ему хватило одного удара, чтобы добить нечисть.
      — Доброе у вас оружие, мэтр, — сказал я, кивая на колотую рану между грудями старухи. Кожа вокруг нее пошла пузырями и слегка дымилась.
      — На клинке аркан кислоты, — пожал плечами тот. Посмотрел на меня и спросил: — Как ребра, целы? Когда она в полной силе, волосы разят не хуже копий.
      — Верю, — проворчал я, потирая грудь. — В следующий раз к ей подобным и на шаг не подойду, пока мозги не выбью.
      Мэтр Логай засмеялся:
      — Обычные пули им не страшны. Временное неудобство, не больше. Если под рукой нет рунного оружия, то лучшим выходом будет тактическое отступление.
      Тайнознатец склонился над телом демона, прямо в воздухе рисуя цепочки рун. Ну надолго это его не задержит. Я приказал продолжать движение. Когда отряд выезжал из ущелья, тело демона полыхало бездымным пламенем.
      …На переправе через Сурхан нас ждала новая неприятность. Уровень воды в реке оказался немного выше, чем отмечено на карте. Пришлось снять картечницу с лафета, хорошенько упаковать и навьючить на лошадь. Проклятая «громыхалка» не переносила сырость, а без нее рейд терял всякий смысл. С отрядом в пятнадцать сабель много не навоюешь.
      В штабе появилась информация, будто бы сегодня ночью в кишлаке Варанзи ждут самого Ибрагим-бека. Вот уже десять лет, как он ведет войну с имперскими войсками. Громит удаленные заставы, перехватывает обозы. Однажды взял штурмом город Кызыл-Бас и казнил прибывшего туда губернатора. Хитрый, опытный и безжалостный враг. Невозможно предугадать, где он и его банда в сотню сабель появятся в следующий раз. И вдруг удача: один из пленных рассказал на допросе о переговорах со старейшинами, где главарь будет всего с несколькими доверенными людьми. Упускать такую возможность было нельзя.
      Мой отряд находился в резерве, и вопрос, кого отправлять к воинственным горцам, не желающим склониться перед волей императора, даже не стоял. Нескольких опытных бойцов вполне достаточно, чтобы повязать или, на худой конец, убить одного зарвавшегося главаря. Но это если у Ибрагим-бека будет мало бойцов, а если нет? Умирать прикажете? Вот и вытребовал я себе картечницу на всякий случай. Хорошая машинка, только, жаль, капризная…
      На другом берегу пришлось устраивать привал и самому проверять исправность привередливого механизма. В помощники взял лишь приписанного к картечнице стрелка.
      Геометр не нашел другого времени, чтобы подъехать со своими вопросами.
      — Лангфор Сардо, не сочтите за оскорбление, но не могли бы вы сказать, что такое висит у вас на груди?
      — Мэтр, это настолько срочный вопрос?! — спросил я, отсоединяя коробчатый магазин. — Может, отложим его на время?
      — Как сказать, лейтенант, — тайнознатец был настроен решительно. — Есть у меня подозрение, что албасты охотился именно за вами. А точнее, за тем, что болтается у вас на шее.
      Поначалу я даже не понял, о чем речь.
      — На шее? Мэтр, вы меня с императорским казначеем не перепутали? У меня нет ничего ценного, тем более для демона…
      Пальцы нашарили на груди мешочек из мягкой замши. Ах да, патрон. Два года как амулет при себе ношу, привык. Забывать начал.
      Геометр продолжал требовательно смотреть на меня.
      — Сущая безделица, — я вытряхнул патрон на ладонь и протянул его мэтру. — Со времен офицерской школы с собой на удачу ношу.
      — На удачу… — Логай принялся изучать добычу. — Ого, золотая пуля, да еще с руной огня. Наложено, конечно, кустарно, но не без выдумки. С золотом, понятно, аркан подновлять не надо, а вот… Погодите, вы что же это, шесть раз одну и ту же руну накладывали?!